Формула любви (гет)

Когда я кончу наконец

Игру в cache-cache со смертью хмурой,

То сделает меня Творец

Персидскою миниатюрой.

* * *

И вот когда я утолю,

Без упоенья, без страданья,

Старинную мечту мою

Будить повсюду обожанье.

(с) Николай Гумилев

Многие в волшебном мире настолько боялись Тома Риддла, что даже избегали произносить его имя: те, кого он числил своими союзниками, обращались к нему «милорд», а между собой называли его Темным Лордом; не любившие же Риддла наградили его замысловатым прозвищем «Тот-Кого-Нельзя-Называть». В молодости безвестный сирота Том полагал, что такого пиетета ему будет вполне достаточно, но чем ближе становилось пятидесятилетие, тем чаще Том думал, что его никто и нигде не ждет и никогда не будет ему рад. Нет, конечно, те, кто просил у Тома Риддла помощи и защиты, уповая на его магическую мощь и пугающую врагов репутацию, ждали его прихода, выказывали при его появлении радость и счастье, порой доходящие до раболепства, но Риддл прекрасно знал, что и эти люди ему на самом деле не рады и его не любят. Он был им нужен, и Том требовал за свою помощь высокую цену, превращая обратившихся к нему за помощью в своих данников и словно мстя им этим за фальшивость их улыбок. Так что обращаться к Тому Риддлу за помощью тоже не любили и боялись.

Том Риддл был великим магом и стал почти бессмертным — это тоже случилось в молодости, когда он еще не думал, что расстелившаяся перед ним вечность станет вечностью неприкаянности, и этой перспективой, наверно, и объяснялось то, что в седые года он сошелся с девушкой на четверть века его моложе. Ее восхищение его талантами он принимал как должное, но однажды понял, что Белле нужен он сам: седеющий, мрачный, раздражительный — и нужен настолько, что она готова из-за него расстроить выгодную свадьбу, разругаться с семьей и жить с ним как любовница, даже не надеясь стать женой.

Разумеется, и за эту позднюю радость приходилось платить — первой и неожиданной ценой стало то, что по сравнению с Беллой окружающий мир стал еще более холодным и противным. Белла радовалась успехам Тома и ненавидела его врагов больше, чем он сам, относясь к его жизни как к своей и добавляя к этому молодую горячность. Белла всегда была ему рада, всегда ждала его появления, она любила своего мрачного стареющего чародея, и Тому все меньше хотелось идти к тем, кто ему не рад и кто его не ждет.

— Позволь, я сама со всем разберусь, — предлагала Белла, и, стоило Тому согласиться, как приходило его время платить снова. Том срывался с места, чтобы успеть раньше авроров туда, где Белла творила свои подвиги, и разгребал то, что она накуролесила сгоряча.

— Белла, разве я давал приказ запытать этого мелкого шантажиста?

— А впредь он будет думать, прежде чем осмелиться не выполнить то, что у него требуют именем лорда Вольдеморта!

— Он вряд ли вообще когда-нибудь теперь будет думать, — вздыхал Том, представляя себе завтрашние газетные заголовки. — Он, по-моему, сошел с ума.

— Да у него ума и не было, не с чего сходить!

Том вздыхал снова, он не мог Беллу ни наказать, ни обидеть, другой такой все равно не было, и этим Белла была ему дорога — да и отговаривалась она от его справедливых упреков только сначала, разгоряченная недавней схваткой. На самом деле она все понимала и даже училась на своих ошибках — насколько могла, бешеный и безоглядный темперамент было никуда не деть.

— Прости меня. Я была неправа, — через час говорила Белла Тому на ухо жарким и немного детским шепотом, прижавшись к нему всем телом и немного привстав на цыпочки. — Ну я правда больше так не буду… по крайней мере, какое-то время.

Трусливую и близорукую магическую Британию, в очередной раз избравшую на пост Министра Магии какого-то тупого карьериста вместо него, величайшего темного мага, следовало наказать, и Том Риддл мог даже развязать из-за этого гражданскую войну, если бы жизнь с Беллой не поселила в нем мысли, что сначала хорошо бы было повеселиться. Том засел в лаборатории среди булькающих зелий, а Белла почти каждый вечер поставляла ему из Лютного переулка подопытных. Том готовил зелье преданности, очищая всем известную Амортенцию от всякого эротизма и жажды обладания, и ради этого даже был готов потерпеть результаты неудачных испытаний, во время которых подопытные (ревнивая и влюбленная в Тома Белла, разумеется, поставляла только мужчин) начинали вести себя как педерасты и получали от консервативного Темного Лорда полагающуюся извращенцам взбучку.

Зато появление Темного Лорда в Министерстве Магии, после того как Белла занесла зелье в министерскую столовую и тайком выплеснула в котел супа, было поистине триумфальным. На глазах удивленных газетчиков Министр Магии облобызал руку Темного Лорда, признавая свое недостоинство править Британией, когда в ней живет и здравствует такой выдающийся человек. Вслед за министром и остальные сотрудники Министерства потянулись к стоящему посреди атриума Темному Лорду с выражениями вечной преданности и, к сожалению, с подарками. Том Риддл скрепился и благосклонно принял розовую тарелочку с белыми котятками от некоей Долорес, маггловский «фелетон» с обрезанным под корень шнуром от молодого сотрудника Артура Уизли и торжественный адрес от сотрудников аврората, запечатленный на серебряном щите.

— Какие могут быть у нас успехи без вас, милорд! — прочувствованно сказал Барти Крауч-старший, а стоявшая рядом с Томом Риддлом Белла уже не справлялась с ролью невозмутимой спутницы Темного Лорда и только смеялась, уткнувшись Тому в рукав.

Журналисты наконец пришли в себя и, не будучи опоенными тем же зельем, начали требовать ответов о том, с чем связана такая резкая перемена в политике Министерства.

— Я думаю, мои добрые подданные просто прислушались к голосу разума, — невозмутимо сказал Том Риддл, хотя его в первый раз за последние лет тридцать тоже разбирал смех, так заразительно всхлипывала Белла где-то у него под мышкой, и на этом министерским работникам было предоставлено самим объяснять журналистам, как и почему они не могут жить без дорогого руководителя, драгоценнейшего и мудрейшего Темного Лорда.

— Том, это великолепно! — пустилась в пляс Белла, как только они исчезли из атриума Министерства в двух вихрях аппарации и появились в своей гостиной. — Это было так весело! Можно, я быстро слетаю с этим зельем в Хогвартс и проберусь там на кухню? Можно? Можно, да?

Вот так и должен был возвращаться в родные пенаты величайший выпускник Хогвартса — не пробираясь поздним вечером в кабинет директора как проситель, не являясь к воротам в толпе потрепанных уголовников, словно тать в нощи. Население замка должно было выйти навстречу великому Темному Лорду верноподданной толпой — впереди преданные ему учителя, за ними молодежь, горящая любовью к наставнику и кумиру, сзади радостно галдящая малышня.

Флитвик растроганно бросился с объятиями к своему лучшему ученику, и Темному Лорду пришлось подхватить старого учителя под мышки, чтобы тот во время объятий не уткнулся Тому-Кого-Нельзя-Называть в То-Что-Вслух-Не-Называется; Слагхорн расточал вполне справедливые медовые похвалы его талантам зельевара, что были Риддлу и впрямь весьма свойственны; МакГонагалл смахивала слезы, вспоминая их прекрасную школьную дружбу, которую она должна была больше беречь — а вслед за профессорами Тома Риддла обступила восторженная молодежь.

Непутевый кузен Беллы Сириус каялся в том, что преступно не ценил мудрость Темного Лорда, и называл себя за это собакой; его лохматый очкастый дружок подарил Тому Риддлу подробную карту Хогвартса, ради пользования которой Риддлу пришлось сказать правду о том, что он замышляет только шалость; а какой-то невзрачный шатен с одутловатым лицом целовал Риддлу руку и клялся, что ради него готов пожертвовать собственной рукой, но только левой.

Группа студентов тем временем стояла поодаль, виновато понурившись, и тронутый народной любовью Том Риддл подошел к ним сам, молодо думая, что вон та рыжеволосая красавица, конечно, не может быть ни в чем виновата.

— Вы не захотите с нами разговаривать, милорд, — грустно сказала юная красавица, поднимая на Тома Риддла яркие зеленые глаза.

— Разве я могу быть так несправедлив к людям, которых даже не знаю, мисс …?

— Эванс, милорд.

Могучая память Тома Риддла, конечно, хранила фамилии всех магических семейств, и он тут же понял, что компанию мисс Эванс объединяет маггловское происхождение. Как малопьющий человек бывает слаб против алкоголя, так и сирота Том Риддл был слаб против всеобщей любви и потому в этот момент был благодушен и щедр.

— Вы наши гости, мисс Эванс, а я чту законы гостеприимства, — великодушно сказал Том Риддл, и вокруг установилась благоговейная тишина. — Да, случается, что хозяева жалуются на бесцеремонность гостей, но я виню в этом не вас, а только недостатки нашего образования. Магам ни к чему маггловский мир, но имеющее чисто теоретическую ценность маггловедение теперь преподают вам целых десять семестров. А вот курс, который познакомил бы наших гостей с традициями нашего мира и привил бы им любовь и уважение к этим традициям, в стенах Хогвартса не читают. Да, в программе есть история магии, и войны с гоблинами тоже можно считать нашей традицией, — Том Риддл был вынужден сделать паузу, потому что и его чувство юмора теперь всех восхищало, — но эта традиция несколько устарела.

— Вы так правы, милорд, — растрогано сказал Слагхорн.

— Я предлагаю начать с факультатива, но начать немедленно, — сказал Том Риддл, жалея, что газетчиков на этот раз с ним нет, было бы шикарно поймать преподавателей Хогвартса на слове — но ничего, чистокровные ученики и слизеринцы не дадут им об этом забыть. — Моя невеста мисс Блэк могла бы познакомить желающих с основными традициями и обычаями нашего мира за оставшееся до конца учебного года время.

От того, что Том наконец назвал ее своей невестой, причем во всеуслышание, Беллу захлестнула радость, чистое счастье, словно в детстве на Рождество — и потому она, конечно, согласилась на небывалое предложение побыть учительницей у грязнокровочек, только подмигнула Тому и игриво высунула язычок.

— Мы незамедлительно найдем для вас помещение и окно в расписании! — с несвойственным ему энтузиазмом сказал лентяй Слагхорн. — Вот только завизируем это у директора…

А директор Дамблдор был легок на помине, он шел от Хогвартса размашистым твердым шагом, над которым был не властен возраст, и по его лицу Том Риддл сразу понял, что чертов хитрец Дамблдор каким-то образом не попал под власть зелья — то ли он ел и пил не то, что все, то ли о чем-то догадался и успел найти антидот.

Дамблдор был серьезным противником, а на горячность Беллы Риддл уже насмотрелся и потому заступил Дамблдору дорогу, пряча Беллу за своей спиной — она, конечно, тут же сделала два шага вперед и вбок и встала рядом с Томом, юная, прекрасная и светящаяся своей самоотверженной любовью, а Дамблдор лукаво посмотрел на них двоих сквозь стекла очков.

— Я очень рад за вас, Том, — добродушно сказал Дамблдор. — Давайте немного пройдемся, я слышу, что у вас ко мне дело.

— Вы не думали, Том, что заслужить народную любовь, которой вам все-таки не хватает, можно не только с помощью зелья? — с подначкой спросил Дамблдор. — Например, став сострадательным человеком, щедрым на бескорыстную помощь и стоящим за справедливость?

— Я тоже могу спросить вас, почему бы вам сначала самому не стать таким праведником, — не остался в долгу Риддл, он был умен, язвителен и не лез за словом в карман. — Сами вы мало кого считаете достойным своего доверия, свысока осуждаете, играете чужими судьбами, а мне предлагаете трудный путь — да, глядя на ваш хитрый прищур, еще и опасный, пожалуй. Так что я скромно пропущу вас вперед, мистер Дамблдор.

Вместе с утренней почтой в дом Риддла прибыл Долохов, давний школьный друг, умница и насмешник — Риддл был уверен, что Долохов — один из его немногих по-настоящему верных друзей, и потому терпел его причуды, из-за которых Долохов именовал его порой то Фомичом, то Ильичом.

— Это был достойный ответ нашим политиканам, — весело сказал Долохов и помахал утренней газетой. — Всегда бы так, Том.

— Ты еще про Хогвартс не знаешь, — подхватила Белла, бесшабашного шутника Долохова она любила, и они быстро сдружились несмотря на разницу в возрасте. — Жалко, Дамблдора зелье не взяло, но вот грязнокровочки были такие трогательные, что прям хоть не убивай.

Но и Белла знала про Хогвартс далеко не все, потому что в этот момент к ней прилетела сова и бросила перед ней на стол письмо с гербом Хогвартса.

— Они и впрямь приглашают меня преподавать грязнокровкам магический этикет, — рассмеялась Белла. — Хорошее зелье, долго не отпускает. Э, а подпись Дамблдора здесь откуда?

Белла перевернула письмо, на обратной стороне которого почерком Дамблдора было написано еще несколько строк, и Том подошел к ней, чтобы прочитать в письме и свое имя.

«Доброго утра и вам, Том, раз вы все равно уже подошли, — писал хитрец Дамблдор. — Ваше зелье не так уж сложно в приготовлении и потому было добавлено в рацион обитателей Хогвартса — исключая меня, разумеется — на постоянной основе…»

— Да он совсем охренел! — выразился Долохов, даже для него такое было слишком. — Слушай, Фомич, пойдем дадим ему по феске! А то этот беспринципный интриган отнимет у тебя титул Темного Лорда — ты в сравнении с ним Светлым Лордом окажешься.

— Белла, останься здесь, — велел Том, дочитав до того места, где Дамблдор обещал открытый камин. Том уже привык Беллу беречь, он знал о ее талантах и их ценил, но все же и опытом, и магической силой она ему уступала — а Белла, конечно, бросилась вслед за ним в каминное пламя и вылетела из камина в кабинете Дамблдора, едва не потеряв равновесие.

— Ох, Белла, — в очередной раз вздохнул Риддл, ловя Беллу за локоть. — А вы, мистер Дамблдор, напрочь офонарели сего числа, вам это и Антон подтвердит, как специалист.

— Здравствуйте, мисс Блэк! — радушно поприветствовал Дамблдор. — Вы, надеюсь, пришли, чтобы принять мое щедрое предложение? А вы, Том, все же отвечаете добром на добро, как я заметил…

— …после всех этих лет, — язвительно ввернул Риддл.

— Да, после всех этих лет я решил, что довольно ждать того, что вы наберетесь сил и сделаете шаг миру навстречу, — ничуть не смущаясь довольно справедливым упреком, продолжал Дамблдор. — Пусть же мир теперь сделает шаг навстречу вам.

— Я, право, тронут, — все так же насмешливо сказал Риддл. — Но если вы, на самом деле, ищете учителя СилЗла, то, во-первых, я занят, во-вторых, вы поздно спохватились, а в-третьих, я вас предупреждал!

— Ну хотя бы консультации для старших курсов, — предложил Дамблдор. — Помирите блудного Сириуса с его семьей, да и с остальными вы, как я видел, поладили — и с мистером Поттером, и с мисс Эванс.

Вопрос об эффекте отмены в случае нового зелья был теоретически интересен: разумеется, сын несносных Поттеров не забудет то, что ему было рассказано, когда перестанет принимать зелье, но останется ли у него отношение к Темному Лорду как к наставнику и любимому учителю? Ведь и без зелья это отношение будет подкреплено опытом… Да, это был бы занятный эксперимент…

Хотя на самом деле Тому Риддлу надо было думать о другом: если зреющие в магическом обществе конфликты, которые он не собирается пока предотвращать, столкнут его когда-нибудь с милой зеленоглазой Эванс, умной и талантливой студенткой, для которой он тоже станет учителем и наставником, — у него ведь уже не поднимется рука…