Капитан (джен)

"Привет! До конца недели буду в Сан-Франциско. Прошу тебя, перезвони".

Экран с перепиской светился в нескольких сантиметрах от руки Хару. Как только смартфон уменьшал яркость, чтобы сэкономить заряд, Хару тыкал в экран пальцем, и тот загорался вновь. Он провел в тупом онемении по меньшей мере полчаса, но стоило засветиться надписи "в сети", Хару заблокировал телефон и запихнул его под подушку.

Потянувшись за пультом, он включил Нетфликс и принялся перебирать заброшенные сериалы, но все они казались не подходящими даже для того, чтобы убить время и выключить мозг. Задержавшись на одной из серий на рекордные восемь минут, он вырубил телевизор после фразы:

“Сколько уже можно притворяться лапушкой, как будто мы в каком-то дешёвом сериале?“

Какой сценарист решил, что это остроумно? Ему стало совсем тошно. Нет ничего более отвратительного, чем притворство в отношениях — этот урок он надежно усвоил.

Хару перевернулся на спину. Потолок рассекала полоска солнечного света, подсвечивая тысячи микропылинок. День был томным, воздух душным, и это так напоминало ему родную Фукуоку и ее непереносимую летную жару. Хару словно вновь увидел узкие дороги с безупречной белоснежной разметкой и услышал оглушающее пение цикад. Он погрузился в легкую дрему, вспоминая, как пятнадцать лет назад бродил по заросшей сорняками канаве и играл там с друзьями на каникулах. В туманной дымке памяти всплыл перекресток в трех кварталах от дома, где они расставались после совершенных безобразий, чтобы успеть домой на ужин под теплые крылья матерей.

Его разбудило новое оповещение. Хару подскочил и резко сел на диване, потерянно осматриваясь. Комната погрузилась в сумрак, видимо, он проспал больше часа. Достав телефон из-под подушки, прочитал:

"Погнали по пивку?"

Хару усмехнулся. Регулярное предложение Сьюзан выпить всегда его забавляло, поскольку она была заядлой серфершей и пиво пила исключительно безалкогольное. А вот Хару от бутылочки не отказался бы.

Пока он приходил в себя, разминая шею, пришло второе сообщение:

"Ну чего там? Я закрыла сегодня этот долбаный проект!!! Проставляюсь тако".

А Сьюзан знала его слабые места. Хару впервые попробовал тако только по приезде в Калифорнию, и это была любовь с первой кукурузной лепешки.

Делать нечего, придется выползать.

На улице легкий ветер дарил приятную прохладу, и прогулка до набережной отогнала остатки сонливости. Сьюзан энергично махала ему с террасы их излюбленной мексиканской забегаловки.

— Ну наконец-то! Рада тебя видеть. Я уже сделала заказ.

Тако принесли через несколько минут, и они принялись за дело.

— Тимлид жестко нас имел всю неделю, — Сьюзан умудрялась делиться последними новостями, поглощая еду в три раза быстрее, чем Хару. Но он знал: сколько бы Сьюзан ни плевалась и ни брюзжала, она обожала свою работу, а от него требовалось только смиренно кивать и поддакивать.

После очередных излияний, она звучно проглотила последний кусок лепешки, вытерла рот тыльной стороной ладони и безапелляционно спросила:

— А чего это ты такой тихий?

Хару в тот момент решил, что никогда не привыкнет к ее прямоте, но смог подавить желание отвернуться. За последние годы, проведенные в Америке, именно Сьюзан научила его говорить по душам, пусть она и оставалась единственной, с кем он решался это делать.

Он рассудил, что терять ему было нечего, и рассказал ей о полученном сообщении.

Сьюзан посмотрела на него с сочувствием, но предвкушая драму.

— Что будешь делать?

— Мы два года не разговаривали.

Она звучно хлебнула пива.

— Все всегда заканчивается ссорой, — горько прибавил Хару.

— А вдруг на этот раз вам подвернется шанс все наладить?

Хару поерзал по потертой столешнице полупустой бутылкой; она оставила за собой влажный след.

— Мы живем не вечно, Хару.

Хару ответил ей долгим взглядом, затем легко кивнул.

Они провели остаток вечера за веселой и бессмысленной болтовней. Сьюзан рассказала, как ее коллега случайно слил клиенту переписку, в которой высказывал все, что о нем думает. Хару долго смеялся.

После того, как они попрощались, Хару решил пройтись до дома длинным путем. Он медленно прогуливался вдоль набережной, и шум мегаполиса сливался в единое звучание, казавшееся почти тишиной.

Хару остановился, достал телефон и набрал номер. Через несколько гудков ему ответили:

— Ну, здравствуй, Хару, мой славный компаньон!

— Привет, папа.

* * *

Хару нравилось лето еще и потому, что мама разрешала играть на улице дольше обычного, да и разве высунешь нос из дома днем в такую жару? Конец августа всегда ощущался со сладким привкусом тоски, и Хару, вкушая последние мгновения свободы, гонял на великах с Джиро и Сатоши. Они уже устроили соревнование, кто дальше проедет, отпустив руль, побывали на набережной, а после заехали в излюбленную канаву около приостановленной стройки торгового центра. Свалив велики на сухую траву, Хару, Джиро и Сатоши играли в ниндзя. Не хватало только Горо.

— Мне он всегда казался отмороженным! — крикнул Сатоши, спрыгнув с бетонной глыбы. — Если Горо и завтра не захочет с нами гулять, предлагаю устроить ему в школе бойкот!

Хару не ответил. Он знал Горо дольше остальных, они дружили с детского сада и ходили в школу вместе. Но уже несколько недель он избегал их компании, и Хару никак не мог понять почему.

Когда солнце опустилось за горизонт, ребята забрались на велики и направились домой. На перекрестке в трех кварталах от дома Джиро и Сатоши попрощались и повернули направо, а Хару взглянул на наручные часы с Луффи. Еще оставалось время до ужина, он мог успеть прокатиться длинным путем. И хотя воздух по-прежнему был жарким и липким, ветерок от езды на велосипеде приятно освежал.

Хару колесил по знакомым до последнего камешка кварталам, глазея по сторонам и думая о том, что скоро начнется школа и все вновь изменится. Он уже повернул обратно к дому, но, проехав мимо переулка, где они с друзьями не раз прятались от хулиганов из средней школы, резко затормозил.

Сердце заколотилось, а пальцы, сжимавшие руль, онемели. Какое-то время он так и стоял замерев, не зная, стоит ли ему взглянуть еще раз или лучше умчаться со скоростью космической ракеты. Хару нажал на педали и тронулся с места, но, доехав до пешеходного перехода, резко повернул налево и вернулся по противоположной части улицы. Он слез с велосипеда и, прячась за припаркованными машинами, подкрался к тому месту, откуда открывался вид на переулок.

Через окна «Тойоты» он увидел, как его отец целует маму Горо. Он узнал ее красивые длинные волосы, которые перекатывались шелковыми волнами, когда она склоняла голову. Отец был в той же рубашке, что мама гладила ему утром перед работой.

Они его не заметили, да и что можно разобрать в этом оглушающем стрекоте цикад? Хару не мог отвести от них глаз, хотя все внутри него с каждой секундой еще больше сжималось и леденело.

Когда они оторвались друг от друга, Хару тут же спрятался за машиной. Он все сидел и сидел на нагретом за день асфальте, уставившись на ограду дома перед собой, и не мог найти в себе силы пошевелиться.

Становилось все темнее, и Хару заставил себя встать. Ни отца, ни мамы Горо уже видно не было.

Добравшись до дома в тупом ступоре и скинув кеды в прихожей, он резко бросил:

— А вот и я!

Не желая слышать ответ, Хару затопал по лестнице на второй этаж, проскочил в свою комнату, вытащил футон из шкафа и, укрывшись им с головой, распластался на полу. Моментально стало невыносимо жарко, но тяжесть матраца казалась целебной по сравнению с тяжестью, которая поселилась у него внутри.

Через какое-то время дверь приоткрылась.

— Хару, ты почему не идешь ужинать? — голос папы звучал беззаботно.

Он всегда звучал беззаботно.

Хару промолчал.

— Поссорился с друзьями?

— Нет.

— Заболел?

— Может быть.

— Тогда нужно поесть, чтобы набраться сил!

— Угу.

Папа замолчал, а Хару услышал, как мама включила воду на кухне.

— И как же я без тебя буду смотреть бейсбол, мой славный компаньон!

Но Хару не отзывался и папа, глубоко вздохнув, вышел из комнаты.

Хару скинул футон и перевернулся на спину; по лбу стекали капли пота. Он знал, что папа расстроился. Когда он называл его своим компаньоном, Хару непременно отзывался:

"А ты мой смелый капитан".

Но он не был уверен, что сможет произнести эти слова вновь.