Напрасные ожидания (гет)

— Красавица, Лизонька, настоящая красавица!

Наталья Ильинична с умилением оглядела племянницу, поправила ей шпильку в волосах и сделала шаг назад, чтобы оценить вид Лизы в целом. Племянница и впрямь была хороша. Кожа чистая, черты правильные, фигура ладная. Платье, которое она сама выбирала Лизе, сидело как влитое. Наталья Ильинична гордилась выбором, считая, что новая одежда племяннице была очень к лицу: модные оборочки на рукавах и подоле, аккуратная ленточка под воротником, само платье светлое, в бежево-голубую полоску — как раз то, что необходимо юной девушке. По мнению Натальи Ильиничны, оно выгодно отличалось от обычных тёмных и строгих нарядов Лизы, которые делали её намного старше. Наталья Ильинична вздохнула и покачала головой.

И почему племянница не любит ходить к модисткам? Ей красоту надо показывать, а не изображать старую деву. Книжки ещё эти...

«Оно, конечно, неплохо быть скромной и образованной, — рассуждала Наталья Ильинична. — Но о будущем тоже надо думать. Окончила гимназию — да и ладно. Но нет, теперь придумала Лизонька откладывать деньги, чтобы стать курсисткой. Стыд и позор! Где это видано, чтобы женщины наравне с мужчинами в университетах учились? А всё непутёвый братец Петруша виноват. Даром что доктор, а голову дочери заморочил. Династию он, видите ли, хочет продолжить!»

Наталья Ильинична решила, что пререкаться с братом по поводу учёбы Лизы больше не будет, ибо, как выяснилось, он в этом вопросе твердолобый, как баран, да и денежка на содержание Лизы от него капала немалая, но судьбу племянницы постарается устроить по-тихому сама. И будет всё, как у людей: семья да детишки. Петруша с Лизой ей потом ещё спасибо скажут. Заодно куме поможет, а то та жаловалась, что младший сыночек Аркаша совсем дела забросил, по подозрительным салонам ходит и песни поёт. В последнем увлечении, правда, Наталья Ильинична не видела ничего плохого: абсолютно бесталанная сама, она восхищалась всеми, кто имел отношение к искусству, гордилась, что племянница чудесно играет и поёт. Таким образом для Натальи Ильиничны всё складывалось как нельзя лучше: строгая Лиза и мужа на путь истинный наставит, и сама о глупостях перестанет думать.

Весьма довольная, что делает богоугодное дело, Наталья Ильинична практически втолкнула Лизу в комнату, где уже сидел Аркадий и негромко пел, наигрывая на гитаре. Пел, к слову, хорошо, душевно. Голос имел чистый, гитару держал уверенно, по правилам. Наталья Ильинична восхитилась, убеждённая, что такой талантливый молодой человек не может быть плохим и обязательно должен понравиться Лизе. Увидев вошедших, потенциальный жених тут же вскочил и с поклоном поздоровался.

— Вы пока общайтесь, — радушно сказала Наталья, — а я пока чаёк организую.

— Премного благодарен, Наталья Ильинична, — угодливо улыбнулся Аркадий, затем приглашающе махнул Лизе в сторону дивана, с которого встал: — Присаживайтесь, Елизавета Петровна.

Лиза проводила тётушку взглядом, посмотрела на гостя и кое-как выдавила слабую улыбку. Как же она ненавидела эти смотрины! Поначалу долго спорила, потом поняла, что проще уступить, иначе тётя становилась невыносимой и неделями могла изводить её нотациями. На самом деле Наталья Ильинична была неплохой женщиной, доброй и заботливой, но как же Лизу злило, что ей не давали спокойно учиться! И ладно кавалеры были бы серьёзные, но тётя питала ненормальную слабость к творческим людям и зачастую приглашала в дом разных мутных личностей. По крайней мере, у Лизы создавалось такое впечатление, несмотря на краткость знакомств.

Право слово, разве может быть хорошим писателем человек, который путает аллегорию с гиперболой? И почему этот странный писатель не хочет объяснить, к какому жанру относится его будущий шедевр, о котором он так вдохновенно говорит? Или взять так называемого поэта, который постоянно цитировал чужие стихи, а на просьбу прочитать что-нибудь своё, ответил, что находится в поисках вдохновения. В таком случае это не поэт, а самозванец.

Художник, правда, был в гостях как-то раз настоящий. Тётушка даже купила у него картину с лесным пейзажем и повесила в гостиной. Но он оказался таким неприятным типом! Мало того, что от него несло перегаром, так он всё время норовил погладить Лизу по коленке, а под конец шёпотом признался, что мечтает нарисовать её обнажённой. Она, конечно, прогрессивная девушка, но не до такой же степени!

Возмущённая Лиза тогда ему чуть пощёчину не влепила. Художник, уловив её настрой, поспешил откланяться, а несколько дней спустя и вовсе, на счастье Лизы, получил от ворот поворот, так как был уличён Натальей Ильиничной в непотребствах с соседской вдовой.

Так что и от нового знакомства Лиза не ждала ничего хорошего. Ещё не понравилось, что гостя в этот раз пригласили не в гостиную, а завели в комнату, где Лиза занималась, держала все свои учебники и много личных вещей. В отрывном календарике, висящем на стене, она, например, делала карандашом полезные заметки-напоминания, и ей было бы неприятно, если бы его листал и читал кто-то посторонний.

Лиза передёрнулась. Мелькнула мысль, что тётя в стремлении выдать племянницу замуж скоро вовсе начнёт женихов к ней в спальню приводить! Дай бог, чтобы этот Аркадий разочаровался и ушёл поскорее. Обычно, чтобы мужчины теряли к Лизе интерес, хватало её холодности и безразличия к их успехам, которыми они почти всегда хвастались.

Хотя, стоит признать, вначале Аркадий её приятно удивил. Редко кто из знакомых Лизы мог похвастаться таким глубоким, хорошо поставленным голосом. Впрочем, зародившаяся симпатия быстро начала увядать, стоило только Аркадию начать расточать Лизе комплименты. Слушать похвалу в свой адрес было, безусловно, приятно, но когда восторги пошли по второму кругу, пусть и другими словами, это стало откровенно раздражать. Она ведь не пустоголовая девица, не способная запомнить с первого раза. Лиза тяжело вздохнула, по опыту зная, что терпеть подобную пытку ей придётся не меньше получаса, пока тётушка «организовывает чаёк».

Аркадий не унимался и продолжал её нахваливать: и какая Лиза красивая, и начитанная, умная, романтичная. По мере разговора он подвигался ближе, глаза его начали лихорадочно блестеть, щёки зарумянились, а речь становилась более страстной. Лиза отодвинулась и попыталась хоть как-то отвлечь от своей персоны болтливого ухажёра:

— Вы замечательно пели, Аркадий...

— Тимофеевич, — с придыханием подсказал он, явно довольный комплиментом. — Это был романс о несчастной любви.

— Сыграйте что-нибудь, Аркадий Тимофеевич.

— Ради вас всё что угодно, Елизавета Петровна! — Аркадий расплылся в широкой улыбке, которая показалась Лизе неискренней и приторной.

— Всё не надо, пусть будет романс.

Продолжая улыбаться, Аркадий ловко подхватил и пристроил на коленях гитару. И хотя Лиза сама попросила его спеть, небрежный жест Аркадия ей не понравился: всё-таки это был её инструмент, нежно любимый и тщательно оберегаемый. Тут она с недоумением заметила, что с грифеля исчез голубой в белую полоску бант, привязанный самолично два дня назад. Но, видимо, он развязался и соскользнул, и надо будет его потом поискать.

Лиза в очередной раз признала талант Аркадия в пении, но, как вскоре выяснилось, просьба сделала только хуже. Все романсы были как на подбор про любовь. И в каждом упоминалось имя Лиза, даже там, где этого имени не было и в помине, а фигурировали — Лиза знала это точно — Глафира и Татьяна. Оставалось только диву даваться, насколько складно у Аркадия получались переделки. С каждой песней он всё больше смелел и почти наваливался на Лизу, когда выводил особо страстные по содержанию строчки. Один раз Аркадий умудрился как бы невзначай задеть её щёку своим носом, кольнув рыжими усами.

Стало противно, нестерпимо захотелось умыться или хотя бы вытереться платочком, который она мяла в левой руке. Лиза отвернулась. Поджав губы, начала со злости непроизвольно ковырять маленькую дырочку в диване. Затем с тоской окинула взглядом стопку книг на комоде и разложенные тетради. С каким удовольствием она сейчас погрузилась бы в учёбу, а не выслушивала этого... Этого рыжего таракана!

В эти мгновения Лиза особенно сильно не понимала, что тётя нашла в Аркадии, кроме хорошего голоса. Ведёт себя неподобающе, одет не пойми как: приличные люди брюки с лампасами носят со строгим сюртуком, а не с праздничным фраком и полосатым галстуком. Глаза Лизы расширились, и, повернув голову, она в изумлении уставилась на голубую ткань под горлом Аркадия. Это был действительно бант с гитары, Лиза сама сделала ленту из кусочка старого шёлкового платка, в котором уже стыдно было выйти на прогулку, но он был ещё вполне пригодным, чтобы мастерить подобные украшения.

Внутри поднялось негодование, и у воспитанной Лизы едва ли не впервые в жизни готовы были сорваться с губ грязные ругательства. Ей хотелось тут же уличить вора, но внезапно появилось подозрение, что этот пройдоха легко может заморочить тёте голову. Выдумает, к примеру, что влюбился и хотел взять ленту на память, а она и поверит. Ей ли не знать, какая Наталья Ильинична доверчивая. От злости кулаки сжались, послышался еле слышный треск. Оказалось, Лиза в порыве чувств увеличила дырку на обивке дивана. Это моментально отрезвило, но злость только усилилась, потому что теперь придётся перед тётей извиняться за ущерб. Аркадий тем временем продолжал самозабвенно петь:

— Мы желали — и свершилось!

Лиза! Небо любит нас.

Постоянство наградилось:

Ты моя! — Блаженный час!

«Обойдёш-шься», — чуть не зашипела Лиза и резко выхватила из рук Аркадия гитару.

— Вам не понравился романс, Елизавета Петровна? — опешил он.

— Я тоже хочу спеть, — практически процедила Лиза.

— Да-да, прошу, — кивнул Аркадий, всё ещё растерянный из-за её резкой перемены настроения, но он быстро пришёл в себя и с уважением произнёс: — Наталья Ильинична говорила, что вы умеете играть на инструменте.

— Конечно, — нарочито снисходительно, будто скорбному умом, ответила Лиза, — это же моя гитара.

Аркадию хватило совести смущённо опустить взгляд, а что он подумал на самом деле, Лизе было безразлично. Она не собиралась щадить его чувства. Если они у него вообще были.

— Вы не против народного творчества? — с милой улыбкой произнесла Лиза, но таким тоном, который не подразумевал отказа. — Я на днях услышала презабавную песенку.

— Народное сейчас в моде, — осторожно согласился Аркадий, всем своим существом ощущая подвох, но не найдя повода возразить.

Лиза перебрала струны, вспоминая мелодию, затем бодро запела звонким голосом:

— Меня били, колотили,

Меня резали ножом.

Не могли меня зарезать,

Зато на́звали ежом!

Аркадий резко отпрянул и неожиданно побледнел.

— Не надо про ежа, — хрипло попросил он и потёр шею, словно ему стало трудно дышать.

Лиза удивилась. Она, конечно, надеялась, что Аркадий будет не в восторге, но не ожидала, что куплет заденет его за живое.

«Неужто угрожали? — с удовлетворением подумала Лиза. — Наверное, было за что, он ведь вор!»

За такие мысли ей стало немножко стыдно, но собственное благополучие было важнее.

— Хорошо, Аркадий Тимофеевич. Спою про любовь.

Лиза неоднократно сетовала, что бестолковая похабщина, случайно услышанная на улице, запоминалась всегда лучше, чем необходимая латынь, но сейчас подобная избирательность памяти оказалась как нельзя кстати.

Не сдержав мстительной улыбки, Лиза снова ударила по струнам:

— Мне милашка руку жала

И сказала мне «люблю».

Три разка поцеловала,

Растерзала грудь мою.

Подрагивающими пальцами Аркадий вытащил папироску и, не спросив разрешения, закурил. Лиза поморщилась, но промолчала. Его волнение подняло ей настроение, она раздумывала, что бы ещё такого спеть, чтобы окончательно вывести его из себя.

— Не кажется ли вам, Елизавета Петровна, что это несколько вульгарно? — нервно спросил Аркадий.

На что Лиза язвительно подумала: «А не пойти бы вам отсюда вон, Аркадий Тимофеевич!», но тем не менее сделала вид, что раскаивается:

— Прошу прощения, я не желала вас смутить. Я спою что-нибудь книжное. Как раз на прошлой неделе в букинистической лавке мне попался занимательный сборник куплетов.

Аркадий не хотел, чтобы она снова пела, и предпринял попытку забрать гитару и совсем оставить тему музыки, но Лиза легко отмахнулась от его потуг.

С каждой проведённой в этом доме минутой Аркадий всё больше убеждался, что идея с женитьбой по всем признакам обречена на провал. Он-то думал, что быстро очарует увлечённую книгами скромницу, за которой, по словам её тётки, давали приличное приданое, а потом, женившись, наконец, расплатится с карточным долгом, дамокловым мечом висевшим над ним с самого Рождества. И провернуть это дело надо было как можно быстрее, так как хозяин долга пригрозил превратить Аркадия в того самого ежа, если он не поторопится. Испугавшись, Аркадий стал избегать опасных встреч, пока не найдёт, чем расплатиться, поэтому песенка Лизы была как обухом по голове.

В страхе он подумал, что таким образом хозяин напоминал о себе, и от коварной барышни стоило бы держаться подальше. Но, с другой стороны, это могло быть всего лишь досадным совпадением. Было бы очень жаль терять лакомый во всех смыслах кусочек: Лиза будила не только материальный, но и вполне конкретный мужской интерес.

Аркадий начал успокаиваться, но следующая песня заставила его с ужасом уставиться на Лизу:

— Кто здесь даром время губит?

Кто отличнейший игрок?

Кто кутить всех больше любит?

Матушкин сынок!

Кто всех слуг своих колотит?

Не берет укоры впрок?

Кто долгов у нас не пло́тит?..

На этой строчке Лиза, доверившись интуиции, выдержала паузу, многозначительно посмотрела на Аркадия и пафосно закончила, сильно ударив по струнам:

— Матушкин сынок!⁽¹⁾

Аркадий подскочил, папироса выпала из рук. Попятившись, он сглотнул и выдавил:

— Вы жестокая женщина, Елизавета Петровна. Я к вам со всей душой, а вы... Вы дьяволица!

И бросился прочь из комнаты. Лиза на оскорбление даже возмутиться не успела, только ошарашенно посмотрела вслед. Через несколько мгновений она отмерла и покачала головой:

— Каков подлец.

Взгляд упал на тлеющий окурок. Усмехнувшись, Лиза аккуратно его подняла и воткнула в дырку на диване. Окурок быстро потух, но края слегка опалил. На всякий случай Лиза пересела на другой конец дивана, убрав подушку. Как раз вовремя. В помещение стремительно вошла Наталья Ильинична.

— Лиза, почему Аркадий ушёл? Что ты ему сказала?

Лиза мысленно закатила глаза: «Я ещё виноватой осталась!»

— Ничего, тётя, только песню про картёжника спела. Он отчего-то испугался и убежал.

Наталья Ильинична всплеснула руками:

— Ах, видно, не врут слухи! Заигрался Аркаша! Беда-то какая!

— А ещё он мебель испортил, — пожаловалась Лиза и показала на окурок.

Увидев папиросу, Наталья Ильинична побагровела, часто задышала и вдруг выдала такие эпитеты, какие Лиза слышала только от истопника Степана, когда он бывал в подпитии. Вне всяких сомнений, порча имущества потрясла тётушку сильнее, чем новость о пороке Аркадия. Лизе стало смешно. Тихонько посмеиваясь, она подхватила Наталью Ильиничну под руку и ласково произнесла:

— Пойдёмте чай пить, тётя.

— Да, Лизонька, идём, надо успокоиться, — со вздохом согласилась Наталья Ильинична, промокая платочком вспотевший лоб.

А Лиза, ощущая необыкновенную лёгкость и уверенность в своей правоте, продолжила тем же ласковым тоном:

— И давайте договоримся, что вы больше не будете приглашать в дом женихов и тем более оставлять меня с ними наедине. А то я уже думала папеньке написать. Решайте, тётя, у нас ведь, кроме вас, ещё родня имеется.

— Но Лизонька!

Наталья Ильинична хотела возразить, но, напоровшись на твёрдый взгляд Лизы, поникла:

— Ладно, чего уж там, прости меня, дуру старую. Живи как знаешь, только не уезжай. Ты же мне как дочь.

— Вот и хорошо, тётя...

Через четверть часа сытая и довольная Лиза вернулась в комнату. Убрала мусор, открыла окно, чтобы избавить помещение от табачного запаха. Потом с улыбкой посмотрела на стопку книг:

— Та-ак, с чего начнём? С латыни, пожалуй...

1) В тексте использованы строчки из стихотворения Н.М. Карамзина, найденные в интернете новгородские хулиганские частушки, а также отрывок шуточной песни из сборника «Я хочу вам рассказать, рассказать, да. Публичные песни, шансонетки, куплеты» (авторы: Мушинский Н.И., Струйская. М., 1878).

Вернуться к тексту