И никакой дружбы (джен)

Ризли широко, почти до хруста в челюсти, зевает и отталкивает от себя очередную кипу документов. С того дня, как верховный судья взял на себя ещё и обязанности Архонта, количество официальных бумаг, необходимых к ознакомлению, превысило любые допустимые нормы.

Разминая затёкшие от долгого сидения плечи, Ризли встаёт и идёт к чайнику. Он слышит, как звуки битвы у дверей становятся всё громче, но всё равно аккуратно достаёт две чашки, раздумывая о том, остались ли у него сладости к чаю.

Наконец, дверь кабинета не выдерживает напора. Ризли, лениво прихлёбывая любимый сорт «чёрного самурая», наблюдает со второго этажа, как худощавая фигура скользит меж створок и тут же припирает их изнутри опрокинувшейся лавкой.

Ризли с неудовольствием думает о том, что придётся заказывать в крепость новую партию лака для дерева.

— Чаю? — вежливо интересуется он у незванного гостя, и Предвестник широко, почти по-детски, улыбается.

— С удовольствием. До вас, герцог, на удивление хлопотно добираться.

Ризли думает о том, что Тарталья излишне скромен. Вломиться в одну из самых охраняемых тюрем в мире, пройти через все уровни охраны, пробиться в личную, особо охраняемую башню герцога, не делая при этом ни единой попытки провернуть дело скрытно — и назвать это хлопотным?

— Господин Тарталья, видимо, ваше пребывание в крепости Меропид прошло для вас настолько незабываемо, что вы решили вернуться добровольно?

Тарталья тем временем уже преодолел лестничный пролёт. Он небрежно хватает свою чашку с чаем, падает в кресло для визитёров, бесстыдно закидывая ногу на ногу. Ризли со смешком наблюдает за тем, что его гость не спешит убрать свои водяные лезвия, аккуратно перехватив их в левую руку.

— Моё присутствие действительно прошло... как бы сказать... волнующе. Огромные нарвалы всегда были моей слабостью.

— Рад, что смогли вам угодить.

Ризли думает о том, насколько абсурдно звучит их диалог. Бывший заключённый, который спас Фонтейн от атаки огромного демонического нарвала, спокойно пьёт чай из рук своего тюремщика — который, к слову, так и не получил бумаг об освобождении Предвестника.

— Ох, более чем! — Тарталья заливается смехом, отставляя пустую чашку. — Но я к вам за делом, господин Ризли.

— К вашим услугам.

— Сразимся?

Почему-то Ризли даже не удивляется. Он задумчиво окидывает взглядом обманчиво расслабленную фигуру Тартальи, думая о том, насколько предсказуемы люди такого типажа.

Или просто Ризли уже получил слишком большой опыт общения с ними?

— Вы не успели удовлетворить вашу жажду в битве по пути сюда? Я слежу за вашими передвижениями ещё с границы.

— Ох, бросьте. Я едва размялся.

Ризли аккуратно отставляет чашку — тонкостенный фарфор производства лучших мастеров Инадзумы, его самое большое сокровище! — и только после этого позволяет себе посмотреть Тарталье прямо в глаза.

— Боюсь, что это неизбежно. Вы нарушили с несколько десятков законов, просто сидя сейчас в этом кресле. Придётся препроводить вас в вашу камеру.

Тарталья, запрокинув голову, громко хохочет, и Ризли с облегчением видит, как тот опускает свою чашку на стол.

— Я надеялся это услышать.

Тарталья достаёт что-то из-за пазухи и роняет на пол, и Ризли видит фиолетовый отблеск Глаза порчи. Он не успевает ничего сказать — водяные лезвия уже устремляются ему прямо в лицо. Ризли еле удаётся закрыться ледяным щитом, прежде чем ударом ноги вышвырнуть Тарталью в окно.

Нельзя допустить, чтобы инадзумскому сервису что-то угрожало.

— Меня зовут Аякс, кстати, — выдыхает Тарталья, сплёвывая на землю кровь.

Ризли, мгновением раньше пробивший дыру в земле в паре миллиметров от рыжей шевелюры, усмехается.

— Слишком простое. Очень легко запомнить и записать.

— На то и расчёт.

Тарталья тяжело опускает голову на землю, не оказывая сопротивления охранникам. Те, повинуясь приказу герцога, подхватывают его и тащат к пустующей камере на третьем, самом охраняемом уровне.

Ризли осматривает бункер, в котором прошёл их бой, оценивая масштабы повреждений. Он спокойно отдаёт распоряжения, не подавая виду, насколько паршиво чувствуют себя его рёбра. Тарталья, не используя Глаз порчи и почти не прибегая к силе Глаза Бога, умудрился выбить из него почти весь дух, и герцог понимает, что он одержал победу только благодаря удаче.

Он не сразу идёт следом за пленником и возвращается в кабинет. Глаз порчи, мелькая бликами, всё так же лежит на полу, и герцог опускает его в свой карман.

Следующие несколько часов тюрьма всё ещё гудит, как встревоженный улей. Ризли устраивает разнос охранникам, которые упустили Тарталью на входе, считает потери и убытки, общается с раненными, и потому до Тартальи добирается уже ближе к ночи.

Того в камере уже нет.

Ризли даже не злится. Он забирает ключ от опустевшей камеры из рук дрожащего и ошеломлённого охранника и опускает в тот же карман, где покоится чужой Глаз порчи.

* * *

Тарталья возвращается через два месяца после того, как от Нёвилетта приходит распоряжение о снятии всех обвинений.

Ризли лёгким движением головы уворачивается от водяной стрелы, и та разлетается на сотни брызг, разбившись о спинку кресла.

Усмехнувшись, Тарталья соскальзывает с окна вниз и уверенным шагом идёт к уже знакомому столу.

— Простите. Было любопытно, правдивы ли слухи.

— Какие именно слухи?

— Правда ли, что у вас на голове не волосы, а чуткие волчьи уши?

Ризли смеётся, наблюдая, как наглый мальчишка самостоятельно наливает себе чай в самую большую кружку и вальяжно опускается в кресло.

— И каков ваш вердикт?

— Готов поклясться, что они дёрнулись при моём появлении.

Ризли внимательно следит за каждым движением Тартальи. Тот неспешно смакует напиток, с любопытством осматривая кабинет.

— Никакого уюта! Неужели не хочется немного разнообразия? — возмущается Тарталья, с неодобрением глядя на пустые каменные стены.

— Например?

— Картины. Коллекция оружия. Пара детских игрушек. Хоть что-то.

— У меня весьма большая коллекция чайных сервизов, — будто пытается оправдаться Ризли, — но они слишком хрупкие, чтобы держать их на виду.

— А вот это уже мудро, — Тарталья с громким стуком опускает кружку на стол. — Сразимся?

— С радостью.

В этот раз крепость Меропид не пострадает — Ризли уводит Тарталью в подземные лаборатории. Тот не успевает даже осмотреться, как ему в челюсть прилетает ледяной кулак.

Несколько часов спустя Ризли без сил лежит на земле. Тарталья, тяжело дыша, удерживает у его рассечённого виска водяную стрелу.

— Один-один, герцог, — широко улыбается он. Ризли показывает ему неприличный жест, после чего тянется к карману, где почему-то постоянно носит с собой самый странный трофей.

— Забери эту штуку, — беззлобно кидает он в лицо Тарталье Глаз порчи. Тот с небольшим трудом его перехватывает, улыбается и кидает обратно.

— Как мило, что вы его хранили. Но вы уж его ещё немного поберегите. Мне не очень полезно носить это при себе.

— Пошёл к чёрту.

Ризли, опираясь о руку Тартальи, поднимается на ноги. Тело нещадно болит, но в груди почему-то зреет ужасно тёплое, почти позабытое чувство.

Радость от отличной битвы. Старый добрый мордобой без правил.

Тарталья хочет попрощаться, но вдруг останавливается и смотрит на Ризли.

— Могу задержаться? Жутко устал.

— Да. Иди в свою старую камеру.

Ризли протягивает Тарталье ключ, который всё это время хранился в том же кармане, что и Глаз порчи. Странное совпадение.

* * *

В третий раз Тарталья приходит спустя три недели, но совсем ненадолго. С утра Ризли будит охранник, сообщая, что в одной из камер появился неучтённый постоялец. Ризли находит Тарталью крепко спящим в уже облюбованной им камере и не хочет его будить.

Аякс пропадает, даже не заглянув к нему.

* * *

Ризли понимает, что он доволен тем, как легко его втянули в эту игру.

Тарталья не придерживается какого-то графика. Он может прийти несколько раз за неделю — то ради сражения, то просто ради порции чая или спокойного сна в камере. А потом пропасть на полгода и появиться глубокой ночью, пробравшись в окно и поджидая Ризли за его рабочим столом.

Да, Ризли определённо доволен. Ни дружбы, ни привязанности, ни ненависти он к Тарталье не испытывает — только уважение одного бойца к другому. Вступая в так легко и грамотно навязанную битву, Ризли на некоторое время забывает обо всём.

Работа, крепость, отчёты, Нёвилетт, воспоминания о семье. Грехи детства. Грехи отрочества. Всё это обращается в пыль, стоит рыжему демону кинуть своё ленивое «Сразимся?»

Ризли настолько привыкает к тому, что Тарталья всегда где-то там, на подкорке, как источник азарта и адреналина, что не сразу понимает, о чём именно ему говорит опечаленный Итер.

* * *

Да, новости до крепости Меропид доходят медленно. Поэтому о гибели Тартальи Ризли узнаёт от Итера только два месяца спустя.

— Вот как...

На его лице не дёргается ни единый мускул, он даже не меняет позу, все так же опустив лицо на руки. Паймон плачет в голос, рассказывая о том, как у жерла одного из вулканов Натлана заносчивый, чем-то похожий на лиса парень погиб от руки огненного Архонта, лишившись правой руки.

— «Даже уйти не смог спокойно, обязательно надо было взъярить богиню войны».

Ризли почти не слушает Путешественника. Его взгляд устремлён на стену его кабинета.

Голую. Холодную. Неуютную. Действительно, надо бы чем-то украсить.

Попрощавшись с Итером и обещав ему всяческую помощь в миссии, Ризли, непривычно тихий и задумчивый, спускается на третий уровень. Ненадолго задержав дыхание, он окидывает взглядом пустую, уже такую знакомую камеру. Опускает на холодную постель погасший Глаз порчи.

И закрывает дверь на много лет.

* * *

С того дня, как Ризли получил звание герцога крепости Меропид, он ни разу в жизни не уходил в отпуск. Тем удивительнее факт того, что однажды он коротко бросает помощнику, что уезжает, и исчезает, даже не уведомив Нёвилетта.

Путь в Снежную занимает две недели. Ризли хмуро поправляет на себе шубу из волчьей шерсти. Холод его не беспокоит, а вот практически ледяной дождь раздражает кожу, которая годами не видела солнца.

Ризли опускает руку в карман, где нащупывает кусок стекла с обёрнутой вокруг запиской, уже успевшей истерпаться за эти две недели. Он наизусть выучил написанный детским почерком адрес, но сориентироваться в маленьком туманном городке не очень легко.

Спустя полчаса его поиски окончены. Он стучится в неприметную деревянную дверь, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Дверь открывает подросток с ужасно знакомым лицом — они настолько похожи, что Ризли не сдерживает улыбки.

— Вы кто?

— Ты Тевкр, верно?

Ризли достаёт записку и показывает парню адрес. На другой стороне бумаги нацарапано всего одно слово — криво, будто непослушной левой рукой.

Тевкр кивает и впускает гостя. Провожает его в дальнюю комнату и уходит, оставив перед массивной дверью. Ризли точно знает, кто ему откроет.

Он опускает взгляд на записку, всё ещё зажатую в чуть дрожашей руке. Там же, между пальцами, мелькают искры недавно ожившего Глаза.

«Сразимся?»