Amrâlimê (гет)

Пусть вечерняя звезда взойдёт над тобой

— Menno o nin na hon I eliad annen annin; hon leitho o-ngurth…⁽¹⁾

Голос Тауриэль становится выше; слова плывут, тянутся, заглушая стоны Кили, а потом в этой Валар забытой хижине разливается свет. Он пульсирует от кончиков пальцев, которыми Тауриэль втирает в рану гнома порошок цветка ателаса, поднимается ореолом, и вот уже всю её окутывает ярчайший свет. Глоин шепчет Фили, что слышал про чудеса эльфийской магии и стать свидетелем этого чуда — большая честь для гнома.

Тауриэль улыбается, когда Кили слабым голосом зовёт её по имени. Он почти без сознания, силы окончательно покинули его, но опасность теперь позади.

— Лежи…

Она понимает, что он говорит сейчас не с ней. Он разговаривает с той Тауриэль, которая вот уже несколько недель является ему во снах.

— Она бы могла меня полюбить?

Тауриэль замирает на секунду, сердце пропускает удар.

Может быть, при свете дня ты будешь другой,

Но сейчас твой дом далёк, и твой путь так одинок.

Гномы вынуждены задержаться в Эсгароте на пару дней, чтобы дать Кили возможность немного восстановить силы. После победы над Смаугом Бард Лучник руководит восстановительными работами, помогает людям собрать те крохи уцелевшего, что у них остались.

Надвигающаяся зима щетинится холодом и голодом, Бард готовит людей к длительному походу. Он знает, что не все смогут добраться до Царя под горой, но Торин Дубощит сейчас — их единственная надежда на выживание. Торин дал слово. Если он поможет жителям Эсгарота, они переживут и эту, и следующие зимы.

Бард призывает людей не таить зла, не вспоминать былые обиды, ведь сейчас все они в одинаковом бедственном положении и только объединившись, смогут выжить.

Леголас без устали разбирает завалы и помогает людям, упрямо поджав губы. Но он видит то, что не подвластно другим, он чует опасность, что чёрной тучей нависает над Средиземьем.

Тауриэль оттягивает момент расставания с Кили, и всё же ноги сами приносят её вечером третьего дня к хижине Барда. Тильда и Сигрид помогают женщинам с ранеными, а мужчины, включая Бейна, и вовсе разве что не ночуют в развалинах в эти дни.

Кили выглядит бледным, под глазами залегли тени, но в них загорается свет, когда он видит на пороге замершую Тауриэль.

— А где Бофур? — зачем-то спрашивает Тауриэль растерянно.

— Если не опустошает очередной винный погреб, наверное, поёт песни какой-нибудь местной красотке, — усмехается Кили, неловко поворачивается, усаживаясь на кровати, и морщится.

— Болит? — с участием спрашивает Тауриэль, подходит ближе и протягивает руку.

Кили медленно накрывает её ладонь своей, легонько сжимает. Тауриэль похожа сейчас на испуганную лань, в которую целится охотник. Она смотрит на Кили, и её накрывает страх от того, что она не хочет разрывать это мимолётное объятие. Кили гладит большим пальцем её ладонь и улыбается одними уголками губ. Потом тянет Тауриэль на себя, она послушно садится рядом.

— Расскажи мне про Мерет эн Гилит…⁽²⁾ — негромко просит Кили, а Тауриэль видит в его зрачках отражение звёзд, что заглядывают в узкое оконце.

— Ты сказал, что считаешь звёздный свет холодным… — говорит она.

— Покажи мне его, — просит Кили.

Тауриэль поднимается, не отпуская руки Кили. Они вместе идут к берегу Долгого озера. Суета и реальность остаются сейчас где-то далеко-далеко, есть только они двое да огромная луна, красная с золотым, совсем как та, которую Кили видел однажды над перевалом у Дунлэнда.

Сумеречные горы укрывают их от всего Рованиона, с востока тянется чёрная туча, и когда Кили целует Тауриэль, мир накрывает тьма и всё заполняет белый свет вечности.

И опять приходит тьма,

и ты пройдёшь свой путь

— Они твой народ. Тебе нужно идти…

Кили смотрит умоляюще, в глазах его боль.

— Пойдём со мной! Я знаю, что чувствую. Я не боюсь. Я живу тобой, в тебе вся моя жизнь.

Тауриэль прикусывает губу, чтобы хоть как-то сохранить спокойствие.

— Я не могу…

Она тоже знает, что чувствует. Но она боится. Боится этого чувства, так некстати накрывшего. Но её неумолимо тянет к Кили, поэтому им лучше расстаться сейчас, пока ещё есть силы на это.

— Amrâlimê,⁽³⁾ — говорит Кили, и слово обжигает Тауриэль, мучительно скручивает в узел остатки решительности.

— Я не знаю, что это значит…

Она не понимает Кхуздул⁽⁴⁾, но прекрасно знает, что ей сказал Кили. Это говорят его глаза, его руки. Взгляд его полон боли, когда он понимает, что Тауриэль не готова идти с ним.

Он, прихрамывая, бредёт к лодке, а потом возвращается и вкладывает в ладонь Тауриэль камень. Свой талисман.

— Возьми, — говорит он и улыбается. — В знак обещания…

Кили больше не оглядывается, а Тауриэль собирает всю свою волю в кулак, чтобы не кинуться следом. Сжимает камень в ладони до боли, в глазах стоят слёзы, и она благодарна Леголасу, что он даёт ей время прийти в себя, прежде чем отправиться с ним в Гундабад.

Но не вечно правит тьма,

Надежда вновь жива с тобой

Земля стонет от боли и ран. Тела погибших укрывают поле Битвы пяти воинств ковром. Это кажется иррациональным и бессмысленным. Сколько невинной крови пролито, сколько жизней сломлено чудовищной рукой. Тауриэль вихрем проносится среди туч орков, безжалостно убивая их десятками. Губы её сомкнуты, рука тверда и не ведает промаха, но сердце пропускает удар, когда она слышит, что Кили с Торином оказались в ловушке на Вороньей высоте. Она беспомощно смотрит на Леголаса, а потом срывается к юго-западному отрогу Эребора, думая лишь о том, кто верил, что они обязательно встретятся.

Тауриэль видит сражающихся с орками гномов, и имя любимого срывается с её губ вспуганной птахой.

— Кили… Кили!..

Он оборачивается на миг, замечает Тауриэль и еле уворачивается от меча Болга. Ярость накрывает Тауриэль с головой, чёрная пелена пляшет перед глазами, и она кидается в бой, едва не рыча.

Кили погибает от руки ненавистного Болга, защищая Тауриэль, и мир рушится, снова превращаясь в непроглядную тьму. Какая ей разница теперь, кто победит в этой войне, какое дело до слёз и боли других, ведь последняя улыбка на лице Кили тускнеет, вытягивая из сердца Тауриэль свет. Она не может и не хочет скрывать свои слёзы. Ей хочется выть.

— Почему, почему мне так больно? — спрашивает она у своего короля. — Если любовь такая, я не хочу.

— Потому, что твоя любовь настоящая, — печально говорит Трандуил, и внезапно Тауриэль сквозь всю свою боль понимает, что однажды король эльфов тоже испытал такую же боль, которая так терзает её теперь. Она не хочет верить, она не хочет выпускать из рук его ослабевшие пальцы, и сидит так долго, покуда Леголас мягко не поднимает её и не ведёт вниз по тропе. Похороны доблестного Торина и его племянников торжественны и скорбны, но Тауриэль не видит последнего прощания с Королём под горой. Она растворяется в Лихолесье в попытках найти уединение и хоть немного заглушить боль.

И, быть может, этот день умчится прочь,

Быть походу в дальний край, где правит ночь.

И когда отступит тьма, солнца луч найдёт тебя

— Что тебе нужно, эльф?

Много недель пути привели Тауриэль в Эред Линд, и только выносливость её рода позволила ей не сгинуть по пути.

— Вы Дис? — устало спрашивает Тауриэль.

Ей не нужно подтверждения: Дис здорово похожа на своего брата Торина, а сын её унаследовал её глаза. Сердце мучительно сжимается.

— Верно, — кивает женщина-гном. — А как твоё имя, эльф?

— Меня зовут Тауриэль.

— Дочь леса? — уточняет Дис.

— Вы знаете язык нандор? — Тауриэль удивлена, ведь этот диалект известен лишь в Лихолесье.

— Если ты путешествуешь от Дунланла до Эред Линда, сбежав из Эребора, научишься ещё и не такому, — усмехается Дис. — Что ж, Тауриэль, эльфы не ходят просто так к гномам. Раз твой путь привёл тебя сюда, ты можешь остаться на столько, сколько посчитаешь нужным.

Тауриэль благодарит, не зная, как сказать Дис, зачем она пришла сюда на самом деле.

Mornie utulie…

Но верь, и ты пройдёшь свой путь.

Mornie alantie…

Надежды свет ты несёшь с собой,

Надежда вновь жива с тобой...

В доме Дис её принимают с уважением и почтением. Никто не гонит её прочь, не задаёт вопросов, а сама Тауриэль никак не может собраться с духом, чтобы рассказать Дис, как именно погиб её сын. Конечно, новости в Средиземье разлетаются со скоростью гигантских орлов, и Дис давно получила страшные известия. Тауриэль наблюдает за этой сильной женщиной и поражается её стойкости.

Тауриэль сидит на скамье в саду и думает о том, что Кили не погиб бы, если бы не отдал свой камень ей. Чистое обещание, которое он дал матери, провожающей его с братом в дорогу с Торином, оберегало и укрывало от смертельной опасности. Не стоило Тауриэль брать у Кили талисман.

Она гладит шероховатые буквы на поверхности камня, и ей кажется, что в этот момент её пальцы вновь переплетаются с пальцами Кили. Она так погружается в воспоминания, что не сразу замечает, как Дис подсаживается к ней. Тауриэль вздрагивает, сжимает камень, а потом раскрывает ладонь и протягивает его Дис.

— Откуда это у тебя? — дрогнувшим голосом спрашивает Дис.

Тауриэль сбивчиво начинает рассказывать. Про пауков и темницы Трандуила, про побег отряда Торина в бочках из винного погреба и нападение орков.

Слова, сначала с трудом складывающиеся в связные фразы, сыплются из неё, словно давая очищение и облегчение. Слёзы застят глаза, но в какой-то момент она чувствует подбадривающее пожатие Дис и находит в себе силы завершить рассказ.

— Нет, девочка моя, — печально говорит Дис, — ты ни в чём не виновата. Ты вернула Кили домой.

Дис берёт камень, прижимает его к губам, целует.

— Что означают эти руны? — решается спросить Тауриэль.

— Innikh dê, — отвечает Дис и поясняет: — Вернись ко мне…

Дис берёт камень, бережно несёт его в ладонях, и Тауриэль не смеет сейчас идти за ней, уважая её горе и давая возможность побыть одной.

Она смотрит на звёзды, россыпью раскинувшимися над Эред Линдоном. Звёзды здесь иные. Они ярче и теплее, хотя, возможно, свет их холоден для гномов.

Тауриэль разыскивает взглядом самую яркую звёздочку, кладёт руку на живот и тихо произносит:

— Amrâlimê…

1) Благодать, данная мне, пусть перейдет к нему, пусть даст ему избавление.

Вернуться к тексту

2) Праздник эльфов "Пир звёздного света".

Вернуться к тексту

3) Я люблю тебя.

Вернуться к тексту

4) Кхуздул — язык гномов.

Вернуться к тексту