Семейный совет (джен)

Шаг — хруп. Другой — хруп. Ломаются под ногами тонкие иголочки льда. А новые сыплются из зыбких облачков пара, что вырывается изо рта Регулуса. Здесь нет ни воды, ни пищи. Только этот пар и ледовые стены, плавно переходящие в своды. Пол тоже из ледяной глыбы, серой и непрозрачной. За стенами же угадываются длинные белесые тени. Они пугают Регулуса.

В одной из стен есть ниша, напоминающая арочный вход. В глубине она выглядит как поверхность черного озера, едва схваченная ледяной коркой. Однажды Регулус попытался всмотреться в текучую вязкую тьму за ней, и перегородка пошла хрусткими трещинами. Объятый ужасом, впившимся в него, будто чьи-то холодные склизкие пальцы, Регулус отпрянул от арки и спешно наколдовал на нее снежно-пуховый полог. Так выяснилось, что в этом странном месте он может не только дышать, но и колдовать. Впрочем, дальше поделок изо льда и снега дело не пошло.

Что ж, стол, кресло, кровать Регулус себе наворожил. Лежать в снежной постели холодно, но терпимо, куда терпимее, чем смотреть в глаза страху, что притаился в зыбкой трясине памяти. На поверхности там воспоминания о детстве. В них солнечно и светло. Регулусу пять... восемь... одиннадцать. Он беззаботен, любим, и все неприятности сводятся к ссорам с братом. Но чем дальше, тем они ожесточеннее. Сириус разрывает все связи с семьей, а Регулус, убежденный в превосходстве чистокровных, тоже имеет твердые намерения... но конкретика тонет в тревожной зыби. Вспомнить детали, кажется, просто, но все попытки заканчиваются приступами паники, от которых Регулуса трясет в ознобе по несколько часов. Хотя что здесь час, если, судя по всему, времени вовсе нет.

А раз нет, то и терять нечего, и поиск ответов — в том числе "где" и "как" — Регулус откладывает до момента, когда будет к ним готов, пока же развлекается выращиванием снежных садов и строительством замков.

Порой ему кажется, что он заперт в хрустальном шаре и по-хорошему уже давно должен бы сойти с ума, но почему-то не сходит. Наверное, все дело в том, что если не пытаться ворошить забытое, то и эмоции, и мысли тоже будто бы коченеют, становятся вялыми, медлительными. С другой стороны, может быть, это и есть сумасшествие. Есть ли иное объяснение тому, что, представляя свой хрупкий мирок игрушкой, повешенной на ветку рождественской ели кому-то на развлечение, Регулус иногда испытывает желание вырваться, но всегда предпочитает ничего не трогать?

"Конечно, есть, — усмехается внутренний голос, — трусость".

И Регулус почти решается... но чуть позже.

Все меняется в одно мгновение, когда вслед за внезапным бурлением тьмы снаружи полог, закрывавший арку, отлетает в сторону, и в пристанище Регулуса возникает брат.

— Привет, малой! — с порога бросает Сириус и останавливается, осматриваясь.

За спиной у него переливается тьма, но сам он, в отдающем золотом коричневом жилете и бордовом бархатном сюртуке, с рыжиной в каштановой шевелюре, кажется очагом тепла посреди стылого междумирья.

— А что это у тебя здесь все такое... будто бы Йолльский кот начхал? — насмешливо интересуется, потирая крепкие, несмотря на тонкую кость, ладони. Звучит его голос так, словно и не было всех лет отчуждения и вражды. Шок стекает с плеч холодным одеялом, и Регулус безумно рад. Рад настолько, что пока не в состоянии этого показать.

— Хотя о чем я? — тем временем продолжает старший брат, приближаясь вальяжным шагом. — Ты ж всегда был чуток отмороженным. — Он легонько щелкает пальцами по шпилю миниатюрного ледяного замка. Верхушка отламывается и разбрызгивается по полу сотней осколков-искорок. — Да твою ж!.. — проследив за прощальным полетом башенки, Сириус обращает на Регулуса виноватый взгляд.

— А ты, как обычно, мне все ломаешь, — говорит тот и наконец-то чувствует на губах улыбку.

— Брательник!.. — выдыхает Сириус и, в два прыжка преодолев оставшееся расстояние, стискивает Рега в объятиях. — Слава Мерлину — ожил! А то я уже испугался, что ты прямо как... а, неважно! — Он смеется, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.

— Как кто?

— Ну... пацан один из маггловской сказки. Я имя забыл. А ты один хрен не знаешь. В общем, это неважно. Важно, что я тебя все-таки нашел и нам обоим пора домой. — Он берет Рега за руку, даря напрочь забытое ощущение — тепло.

— Домой? Подожди... Объясни мне. — Дело не в том, что словам брата нет веры, не в сомнениях. Напротив, Регулус готов идти за ним, даже закрыв глаза. Но, сам не понимая почему, он боится, что позже шансов поговорить у них может не быть. — Как ты меня нашел? Как вообще я здесь оказался? И... ты больше не считаешь меня врагом?

— Врагом? Шутишь?! Да наша вражда изначально была ошибкой! — сверкая глазами и размахивая руками, восклицает Сириус. — Моей, прежде всего, ошибкой! Надо было спорить с тобой, даже ругаться! Хоть до посинения! Но продолжать разговор. И в конце концов мы бы договорились. Однозначно бы договорились! После того, что ты сделал, у меня ни малейших сомнений нет! Поэтому... просто... — его голос стремительно теряет силу, — прости меня, Рег!

— И ты меня... Но что я сделал?

— А ты?.. А черт, да! Мне же говорили, что ты здесь, потому что захотел забыть. Но пришла пора вспомнить, брат! Ты бросил вызов самому Волдеморту. Ты похитил его крестраж. Я тобой горжусь! Честно.

Осознание прорывается в хрупкий мирок Регулуса с треском ледовых стен. По ним ползут трещины, и через них струится дым воспоминаний. Перед глазами появляется жестокий холодный взгляд лидера — Волдеморта — и другая пещера с отсветами ядовитой зелени на сводах. Кумир оказался монстром, и Регулус мстит ему за обманутые надежды, вкладывая маленький золотой медальон в сморщенную ручонку Кричера. За собственную ошибку он готов расплатиться жизнью, но лишь до того момента, пока бледные руки инферналов не облепляют все его тело. Холодные, склизкие, они тянут Регулуса на дно. К такому он не готов. Не хочет. Он пытается вырваться, но гнилая вода заливается в рот и ноздри. И, пока она рвет горящие огнем легкие, душу Регулуса сковывает леденящий ужас — спасительный хрустальный шар.

— Кранты твоей берлоге, братан, — перекрикивая грохот и свист, трясет кудрявой головой Сириус. — Домой пора!