Вербена и хмель (джен)

Это случается дважды в месяц, по нечетным субботам. Северус Снейп — профессор зельеварения, декан Дома Змеи, упырь подземельный, почетная летучая мышь и понечетная тоже, слизеринский кошмар и прочая, и прочая, и прочая — гладко бреется, расчесывает волосы и надевает парадную мантию. Берет большую коробку, изящно перевязанную розовой атласной лентой, и выходит из подземелий. Обычно это происходит после отбоя, когда коридоры Хогвартса пусты и некому видеть ни мантию, ни ленту, ни теплоту, которая непременно появляется на донышке черных глаз. Впрочем, по школе все равно ходят смутные слухи, но рассказы обычно начинаются фразой «Мне показалось», а заканчиваются вердиктом «Да нет, бред какой-то». Снейп делает вид, что ничего не знает и не слышит, предоставляя студентам самостоятельно прийти к выводу, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Поднявшись на первый этаж, бесшумно скользнув через все больничное крыло, он останавливается у белой двери рядом с палатой и деликатно стучит в нее костяшкой согнутого пальца ровно один раз. Этого достаточно, чтобы его услышали. Его ждут, и тепло в черных глазах поднимается так высоко, что становится видимым. Дверь открывается, и мадам Помфри улыбается в ответ.

— Добрый вечер, Северус. Ты, как всегда, пунктуален.

— Добрый вечер, Поппи. Ты, как всегда, неотразима.

Оказавшись внутри, он захлопывает дверь, отсекая их обоих от внешнего мира. Берет протянутую узкую лапку и подносит к губам теплые пальцы. Они неуловимо пахнут зельями и еще чем-то цветочным, и этот запах наполняет Снейпа покоем и ощущением безопасности. Так пахли руки Эйлин, и это одно из немногих хороших воспоминаний за всю его жизнь. Слегка зардевшись, мадам Помфри целует его в обе щеки, привстав на цыпочки.

На ней нет белого чепца, и седые волосы убраны в низкий свободный пучок. На ней нет белого передника, и на винно-бордовом платье видна теперь тонкая вышивка. Голубые глаза лучатся искренней радостью и участием. Именно в этот момент она перестает быть мадам Помфри, школьной медсестрой, когда-то лечившей его синяки и порезы, и становится Поппи — другом и собеседницей. Той, с кем легко.

— Как прошел день, Поппи? Я слышал, что близнецы Уизли выбрали себе нового подопытного кролика? Мистер Калпепер, кажется.

В маленькой комнате Поппи всегда уютно и тепло от камина. Желтые отблески дрожат в стеклах высокого стрельчатого окна, множась с отражениями свечей. Как будто солнце решило спрятаться и задержаться немного, чтобы посмотреть, а что происходит после заката.

— Бедного мальчика обсыпало жуткими разноцветными прыщами с ног до головы. К тому же его уши свернулись трубочками, а на все вопросы он может только квакать. Знал бы ты, каких трудов мне стоило не задать ему еще дюжину вопросов для того, чтобы попытаться определить, какой вид жабы был взят за образец.

Снейп ухмыляется в ответ.

— У тебя ангельское терпение. Я бы не удержался. Талантливые дети, а ведь это всего лишь второй курс. Представляю, что будет дальше.

По комнате волнами плывет травянистый запах, и Снейп привычно раскладывает его на составные части. Определенно мята и липа. Зверобой и вербена. Немного сладости лакричника. И свежий зеленый чай с лимоном.

— А я даже представлять не хочу. Бедняжка будет квакать еще минимум пару дней, пока все окончательно не выветрится. И Мерлина ради, Северус, постарайся не снимать с него слишком много баллов. Он не виноват.

— Ради тебя сделаю вид, что я глух и слеп. Однако, зелья мистера Калпепера всегда отличаются некоторой… непредсказуемостью. Поэтому на этот счет ничего не могу гарантировать.

На маленьком чайном столике — две чашки. Одна — с зелеными листьями и серебряной каймой. Другая — с алыми цветами и золотой ручкой. В чашке с листьями плавает полупрозрачный ломтик лимона. Рядом на спиртовке тихо фыркает прозрачный чайник с длинным носиком. Сила пламени под ним ровно такая, чтобы чай оставался горячим, но не выкипал.

Сидя в кресле с бархатной обивкой, Снейп вытягивает уставшие за день ноги и скрещивает лодыжки. Только сейчас, позволив себе расслабиться, спустив себя с поводка самоконтроля, он понимает, насколько длинным и утомительным выдался день. И только здесь, в больничном крыле, он может по-настоящему выдохнуть. Здесь никто не будет его искать, как это иногда случается в подземельях в любое время дня и ночи. Здесь груз ответственности ослабляет давление и уходит на перерыв, можно прикрыть глаза и ни о чем не думать. Здесь он не профессор Снейп, декан, педант и вурдалак, а Северус. Просто Северус.

Поппи тянет за розовую ленту, откидывает крышку, и ее улыбка становится шире, а в глазах появляется восторг.

— О, Северус… не стоило…

— Еще как стоило.

Коробка до краев наполнена сладостями, и это не из Хогсмида, до которого рукой подать, и даже не из кафе Флориана Фортескью на Диагон Аллее, а из Египта. Северус заказал все это еще неделю назад, и сегодня две совы едва дотащили объемный пакет до получателя. Поппи не покидает школу, и она часто забывает о себе, и она любит сладости. Ему доставляет огромное удовольствие видеть, как она счастлива, когда в нечетную субботу открывает коробку, в которой каждый раз лежит что-то новое. Это их маленький дружеский ритуал, такой же, как две чашки в цветах факультетов, стеклянный чайник и разговор без обиняков.

— Спасибо, дорогой. Надеюсь, ты мне поможешь со всей этой роскошью?

— Даже не сомневайся. Ах да, чуть не забыл…

Из мантии он извлекает плотно закупоренную колбу с чем-то золотистым. Освободив горлышко, капает по несколько капель в каждую чашку, и к запахам чая, трав и сладостей прибавляется терпкая нотка хмеля.

— Отлично подойдет к твоему сегодняшнему составу.

Поппи принюхивается и делает первый глоток. И тут же согласно кивает.

— Да, именно то, чего не доставало.

Она подцепляет корнцангом малиновый пончик и жует его, зажмурив глаза от удовольствия. Северус, хоть и пообещал помочь со сладостями, сам не берет ни кусочка, только пьет чай. Лимон освежает, травы, сдобренные хмелем, раскручивают нервы из пружины обратно в мягкие волокна, ему хорошо и спокойно. Наконец-то.

— Как твой день, Северус?

— Гриффиндор — минус пятьдесят баллов. Рейвенкло — минус тридцать. Хаффлпафф — минус пятнадцать. Слизерин — ноль.

— Ты сегодня был суров…

— Конец октября. Есть шрамы, которые никогда не перестанут болеть, сама знаешь.

Все преподаватели подсуживают тем факультетам, которые им по душе, и Слизерин, разумеется, в самом конце списка. Нелицеприятный факт, который старательно обходится дальними дорогами в разговорах в преподавательской, но от этого никуда не девается. Пожалуй, только мадам Хуч сохраняет нейтралитет.

Северус пускается в длинный рассказ об уроках, студентах и нелепых ошибках, которые находит в эссе. Вкратце упоминает о тех экспериментах, которые проводит в свободное от преподавания и обязанностей декана время, сетуя, что его так мало. Жалуется, что новый профессор ЗоТИ снова оказался никчемным болваном. Поппи слушает, кивает, подливает чай и хихикает, как девчонка. Она никогда не осуждает его за слишком едкие замечания и сарказм, и Северус точно знает, что никогда ни одно его слово не покинет пределы этой комнаты. Почерневшие стекла покрываются снаружи каплями дождя, которые превращаются в росчерки. Потрескивают дрова в камине.

Забывшись, он потирает внутреннюю сторону левого предплечья. Дурная привычка, оставшаяся со старых времен, когда Метку жгло почти все время, особенно перед самым концом, так же, в октябре. Взгляд Поппи делается озабоченным, и Северус замолкает, невольно отдернув руку. Вопроса нет, но он все равно отвечает на него, делая скупое движение подбородком. Нет, не беспокоит, Метка мертва, как и тот, что ее оставил. Ему хочется на это надеяться. Им всем хочется. Напряжение возвращается на несколько секунд, но тут же растворяется в новом глотке чая. Не сейчас. Не здесь. Слишком ценно то, что происходит в больничном крыле по нечетным субботам после отбоя. Слишком давно у него не было друга, которому он доверял бы так же безоговорочно, как доверяет Поппи. Дамблдор… директор доверяет ему, но вот вопрос — а доверяет ли директору он? У Северуса нет четкого ответа. У него есть предчувствие, которое его не радует, и маленький островок безопасности, который он так тщательно оберегает от внешнего мира.

Ближе к полуночи, возвращаясь в подземелья, Северус прикидывает, чем заполнит коробку в следующий раз. Может быть, что-нибудь японское? Он слышал, что японские сладости отличаются не только особенным вкусом, но и красотой. И не забыть подсунуть пакет с пастилками в коробку с зельями, которая скоро будет готова для пополнения аптеки. Поппи будет приятно найти ее в разгар дня.

На следующий день по школе снова ползут слухи, что ночью в коридорах видели двойника Снейпа. Никаких сомнений, что это двойник, доппельгангер наоборот. Или показалось. Никто никогда не видел, чтобы настоящий Снейп улыбался. Так что точно показалось.

— …повторите еще раз, мистер Калпепер, я не расслышал. Чем отличается аконит от аметиста?

— Ква…

— Понятно. Итак, продолжаем…

29 марта 2024 года

Киров