Смешно (гет)

Для Гермионы измена всегда была отрывком из какой-нибудь плохонькой книги. Плохих книг в её жизни было предостаточно: она приезжает к нему без предупреждения в кружевном боди, а он встречает её в кровати с другой и, прикрываясь измазанными спермой простынями, спрашивает, почему она не позвонила.

Гермиона смотрит на спящих в её кровати людей — они так устали, что звонок ничего бы не изменил. Из-под одеяла торчат ступни — его косолапые и её узкие. Гермиона представляет, как к нему подошла поклонница за автографом, а он после автографа потащил её в квартиру Гермионы. Он достал бутылку вина, а она крутила палочкой, заставляя бокалы левитировать в воздухе.

Гермиона знает, что её вины нет в том, что Виктор Крам до сих пор не выиграл чемпионат мира. Её вины нет в том, что она отказалась увольняться из Министерства и уезжать с ним в Америку. Её вины нет в том, что Крам психанул и остался в Британии, чем сильно навредил своей карьере.

Гермионе тридцать один год, и она знает, что одиннадцать лет назад надо было сказать «нет», затем вернуться в Нору и сказать «да». Знает, что Рон и Падма поженились не из мести, а по любви. Знает, что жизнь слишком коротка для скандалов. Знает, что Крам спит с кем попало, а она давно махнула рукой на интимную депиляцию.

Гермиона не знает одного: как она очутилась в этой квартире? А, и ещё кое-что: как так получилось, что она не заметила последних десяти лет?

* * *

— Я освоил интернет, — говорит собеседник Гермионы. Сидящие за соседним столиком девчонки-магглы улыбаются, услышав это.

Гермиона тоже улыбается. Они в Ливерпуле, в кафе неподалёку от домашнего стадиона клуба «Эвертон» — всё тут синее, даже такие мелочи, как обложки меню.

Ливерпуль — маггловский город. Поэтому Северус уехал в графство Мерсисайд — подальше от волшебства. В Ливерпуле в ходу футбол, не квиддич.

— И как?

— Мне нахамили восемь раз.

— Лучше перестать считать. Хамить будут постоянно. — Гермиона ждёт улыбки в ответ, но улыбки нет. Её никогда нет.

Гермиона знает, когда он улыбался в последний раз. В разгар Битвы за Хогвартс Снейп появился перед Гермионой и Гарри, оглушил их и перетащил в кабинет директора, где снял чары и заявил, что Поттеру необходимо узнать нечто важное. Поттер набросился на Снейпа и ударил его кулаком в лицо, сломав нос с первого же удара. Снейп лежал на полу кабинета Дамблдора и улыбался.

Когда Гермиона спросила, почему он и её притащил в кабинет, хотя важное предназначалось только Гарри, Снейп посмотрел на неё чуть ли не с отвращением и ответил: «Оставить тебя было нельзя, потому что ты нашла бы Уизли, и вы, два идиота, бросились бы нас искать. А оглушить и бросить — это верная смерть того, кто со мной на одной стороне».

Гермиона знает, что всей правды Северус тогда ей не сказал.

— Интернет — вещь. Можно онлайн книги читать, — говорит Гермиона и показывает Северусу телефон с открытой электронной книгой. — Не нужно таскать кучу книг.

— Будто ты не умеешь использовать зак… — Северус мрачно косится на соседний столик.

— С одним телефоном всё равно приятнее.

— Я хожу в библиотеку рядом с домом. Молодёжи всё меньше приходит, библиотекарь жалуется.

Гермионе не нравится слово «молодёжь», а Снейп произносит его как страшное ругательство. Она уже, к сожалению, далека от молодёжи настолько, насколько Снейп сексуален.

Гермиона не лжёт сама себе, это её главное правило. Северус Снейп — часть её жизни, жизни длинной, пусть и скоротечной, и у неё было время подумать и об этой стороне Северуса. В конце концов, сколько юных фанаток квиддича размышляют о постельных навыках Виктора Крама? Гермиона знает о Краме всё, юных фанаток ей жаль.

Недавно они с Джинни напились, и та стала выпытывать, что происходит с героем Снейпом. А Гермионе откуда бы знать, что с ним происходит? Они встречаются в Ливерпуле несколько раз в год, ходят в Галерею искусств Уокера, затем едут на станцию метро «Киркдейл» и обедают в кафе рядом с «Гудисон Парк». Северус равнодушен к футболу, но выбирает «Эвертон» — синий лучше, чем кроваво-красный «Ливерпуля». В аэропорт он её не провожает.

— У него есть женщина? — спросила Джинни так требовательно, словно имела виды.

— Не говорил.

— Надо было тебе тогда… — начала Джинни, но осеклась. Про «тогда» — табу.

Тогда — слово какое гадкое! — Виктор Крам сказал, что любит её. Гермиона приехала в Нору. В спальне Рона на дне шкафа хранилась её знаменитая расшитая бисером сумочка. После войны в сумочке был лишь один предмет. Подарок? Насмешка? Клочок пергамента с шестью словами: «Гермиона, я уезжаю жить в Ливерпуль». Вот счастье-то! И подумаешь, что он спас её от Авады в финале Битвы, а после бесцеремонно пришёл в гостиную Гриффиндора и ждал, когда она проснётся, отдохнувшая и готовая вновь ломать собственную жизнь…

Тогда в Норе она сказала «нет», и Снейп уехал в свой Ливерпуль. Железные аргументы вроде разницы в девятнадцать лет и того, что он её преподаватель, не интересовали семью Уизли, которая поневоле была втянута в мыльную драму. И подумаешь, сказала «да» не тому человеку!

— Скорее я начну… мечтать о возвращении… Тома, чем читать книги с телефона. — Северус кивает на мобильный Гермионы. Ей смешно.

Гермионе надоела Галерея Уокера. Она была в Ливерпуле много раз, но он даже в порт её ни разу не свозил! А футбол! Вроде как здешнее дерби «Эвертона» и «Ливерпуля» зрелищнее иного квиддичного месива.

— Во сколько у тебя рейс?

А ещё у Снейпа нет фанаток с узкими ступнями и нездорового желания выигрывать.

«А ещё ему пятьдесят и зелёные глаза Лили Поттер — камнем в его душе навсегда, Гермиона», — говорит она себе. Но вслух ему — совсем другое:

— Я хочу в порт.