Голос прикосновения (джен)

“Ты не хочешь, чтобы я тебе помогла? Хочешь сама?”

Мама держала свою ладонь в моей, чуть сжимая. Я чувствовала, что у неё напряжены плечи, и догадывалась, что она прикусила губу — она всегда так делала, когда волновалась. Распознавать выражение лица по ладони я не умела, но прикосновения говорили мне о многом.

Поднеся руку к её лицу, я дотронулась до губ: так я и предполагала. Я принялась разглаживать её рот, и мама расплылась в улыбке.

“Хорошо. Начни собираться, а я загляну позже”.

“Спасибо”.

Мама ласково погладила меня по щеке и вышла из комнаты.

Я подошла к кровати, на которой лежал чемодан. Нащупав молнию, я медленно её расстегнула, ощущая другой рукой, как пустота внутри отзывается вибрацией. Конечно, одним чемоданом я не обойдусь, но с чего-то нужно начать.

Повседневный гардероб мне уж точно ничего не стоило собрать самостоятельно, однако, открыв шкаф, я задумалась. Для меня одежда значит не слишком много, но выглядеть красиво всегда приятно.

Я тронула рукой четвертую полку слева, где лежали футболки, но, передумав, потянулась к вешалкам справа и сняла свою любимую блузку. Парящая ткань мне напоминала прикосновение пера птицы. Когда я её носила, мне нравилось, как ветер подхватывает и раздувает широкие рукава, словно приглашая полетать вместе с ним. Я провела пальцем по фактурному вырезу декольте и, улыбнувшись своей легкомысленности, положила блузку на кровать рядом с чемоданом.

Решив, что футболки и практичные сборы немного подождут, я достала следом своё любимое платье. Когда Билли увидел меня в нём в первый раз, он сказал, что я похожа на клумбу, за что получил подзатыльник. Я-то знала, что платье очень красивое: по всей его длине были вышиты цветы. Я обвела пальцем несколько бутонов и положила платье поверх блузки.

Из распахнутого окна подул ветер, и моё лицо будто окунули на мгновение в воздушный кокон. Летний воздух был всё ещё теплым, но к нему примешивалось свежее дыхание осени.

Подойдя к окну, я вытянула руку вперед, пока не ощутила бархатные лучи солнца на своей ладони, и пошевелила пальцами, словно перебирая струны. Мне нравится колыхание струн, что всегда удивляло Билли. Он начал играть на гитаре ещё в средней школе и поражался, что я могла долго-долго сидеть, замерев и прислонившись щекой к инструменту, ощущая его тонкие и сложные вибрации. Ни один другой предмет мне не казался настолько живым. И раз Билли нравится музыка — почему и мне не может?

Но следовало вернуться к делу. Мне очень хотелось приступить к сборам самостоятельно, хоть я и понимала, что завершить их сама не смогу. Я не очень многое могла сделать совсем без помощи, но, как говорит папа, если мне предложить руку, я дойду очень далеко. Пока мне предстояло обдумать, что из своей любимой и такой знакомой комнаты стоит взять в новую жизнь.

Ноги сами привели меня к книжному стеллажу. Благо, технологии, заполонившие наши жизни, позволяют мне читать столько, сколько я захочу, но бумажные книги я просто обожаю. С первой же попытки я нашла и достала “Пеппи Длинныйчулок” и автобиографию Хелен Келлер. Наверное, придётся взять обе: люблю я истории сильных женщин, ничего не поделать.

Положив книги рядом с платьем и блузкой, я подошла к письменному столу и погладила листья любимой традесканции. В новой комнате я обязательно расставлю растения: мне нравилось их держать рядом с рабочим местом и ощущать запах земли.

Рядом с горшком стояла статуэтка балерины — папа подарил мне её несколько лет назад. Она была миниатюрной, но очень тяжелой. Она тянула к полу и напоминала, что вес — не преграда изяществу. Я вернулась к кровати и присела, поглаживая статуэтку. Её холодный металл нагревался от прикосновений, и жёсткие изгибы постепенно наполнялись теплом жизни.

Из задумчивости меня вывело ощущение шагов позади — в комнату вошёл Билли. Папа говорит, что я умею видеть затылком, а ещё, что я, как собачка, запоминаю людей по запаху. Это правда: я узнаю, что человек рядом, только если чувствую стопами его приближение, но дальше всё для меня черно. А вот когда человек оказывается рядом, я запоминаю его очень быстро. Билли я распознаю быстрее всех.

Присев рядом на кровать, он положил свою ладонь в мою.

“Мама сказала, что ты начала сборы”.

Я отложила статуэтку и ответила:

“Непросто решить, что взять с собой. И ещё сложнее — что оставить”.

Билли стал водить пальцами по моей спине — он рисовал крылья. Он всегда так делал, когда хотел меня поддержать.

“Я знаю, что ты справишься”.

Я отвернулась, так как не хотела, чтобы он узнал, что я поджала губы от нерешительности.

“Мне страшно”.

“Келли, ты поступила в Калифорнийский университет! Ты сможешь сделать всё что угодно”.

Я решила сказать правду, пусть она и была мне не по душе:

“Ты знаешь, что не всё”.

Я чувствовала, что Билли смотрит на меня.

“Я тоже могу не всё”.

Я повернулась к нему, и Билли нарисовал пальцем на моем лбу: точка, точка, дуга.

Мне ничего не оставалось, как улыбнуться ему в ответ.