Голубая устрица (джен)

— Да лучше б Вия! Тысяча чертей, разрази меня гром — опустите мне веки!

Не раз и не два вожделенная Америка в реальности оказалась не такой, как думалось и представлялось. Где же байкеры? Романтика дорог? Клубы и бары?! Может, всё это было — да сплыло? К их приезду специально, ага. Нет, конечно, просто картинка в телике и эта их мечта американская — изначально были одним большим маркетинговым ходом. Ну или они что-то пока не врубились. Балу, вон, в восторгах пребывал, да и Мышь заинтересованно башкой крутила, словно примеряясь вон к тому манекену в витрине — потянет ли? Жизнь такую.

А так всё было обыденно — люди, дома… Вот разве что язык другой. Пойдешь за пивком — рассчитываешь на представление и театр немых актёров, ан нет! Тут уже почти каждый магазинчик — самообслуживание — че хошь, то и греби, только платить не забывай. А в забегаловках картинки есть — пальцем ткнул и вуаля. Мишка, кажется, даже расстроился. Хотелось ему отчаянно пожестикулировать. Потому и приставал к горничным в мотелях, а вовсе не потому, что те, бедняги, решили, что их домогаются… Чуть полицию не вызвали. Гордей еле разрулил. А было развеселившийся Горшок сник.

Короче, язык — да, другой. Да и то… уже на второй день услышать русскую речь было грустно и печально. Хотели сказки какой-то рокерской, а попали в очередные гастроли где-то на периферии. Там тоже на бухло ценник конский, только вот здесь разжиться самогоном не светило, увы.

— Деревня, — фыркнул Миха, который совсем закис от такого положения дел. И от того, что донимать горничных запретили.

— А что ты имеешь против деревни? — Князь попытался вывести на спорчик, чтоб хоть как-то взбодрить. — Вспомни, как весело было в Голубково, — а вот тут и обида в голосе кольнула. Ну, в самом деле — сколько можно было?..

— Да ничего, е-моё, — пожал плечами Мишка, не особо вскидываясь, почти со скукой поясняя. — Деревня деревне рознь. Там ж атмосфера, воздух… — он чуть завис, словно что-то припоминая, а потом лукаво улыбнулся. — Того и гляди из-за поворота зомбак какой выйдет, помыкивая себе под нос… Да и самогончик прекрасен, — прибавил он с тоской, напомнившей всем разом, что в штатах с этим дело обстояло… да никак.

— Ну, тут с алкашкой вроде всё в порядке, — вступил невольно в спор Балу, — зато не будешь снова чертей под кроватью искать, — припомнил Сашка один такой местечковый продукт. Хрен знает того деда Пихто, на опилках ли от сосны он гнал, иль же на грибках каких… Но вставило им всем знатно, насилу живыми остались. И при печени.

— Вот я и говорю, — поморщился Горшок, — скукота. Выпивка голимая, еда деревянная. Воздух тусклый какой-то. Народ тухлый. Стоят на концерте, еле дрыгаются. Ни драйва, ни кайфа. И чему вы все радуетесь? — уже с каплей любопытства поинтересовался, прожигая их взглядом.

— Морю, солнцу, океану, дамам в купальниках, а не шубах! — отрапортовал Андрей, не теряя надежды своего старого деда приободрить. Впрочем, едва сдерживая улыбку — уж очень выразительно Миха жестикулировал, дополняя речь мимикой и характерными жестами. — Мишк, ну, выше нос. Калифорния же! Телки вон какие ходят-бродят, фигуристые. Да, помню, ты ворчал, что страшные, и наши — лучше… Но че тебе лицо-то разглядывать? Ты пониже смотри — там всё в порядке. Экзотика даже есть — шоколадки — горькие, молочные… — посмотрев на помрачневшего Горшка, вспомнил, что тот прям щас состояние не стояния во всех смыслах после очередной подвязки. Поправился: — Да чё бабы! И без них весело! Вечером отыграем в клубешнике, да к океану рванем. Устроим ночное купание.

— Красного коня, — не в тему фыркнул Яшка, о чём-то всё это время перешептывающийся с Пором. Вот те и приплыли! Андрей невольно заалел кончиками ушей.

— И я даже знаю, кто в роли непарнокопытного, — хохотнул Шурик, в упор на Горшка глядя, — благо, размеры позволяют.

Князев поморщился — воздух «свободы» на всех, что ли, влияет, но шутки ниже пояса почему-то стали обыденностью. Ну, они и раньше не стеснялись — а че, все свои. Но тут словно с цепи сорвались. Особенно часто доставалось Цвиркунову — внешность, что ли, располагала… На контрасте с американками, большинству из которых, увы, до Джоли было примерно как тете Глаше из гастронома рядом с точкой. К тому же сомневался он, что те обладали такими же сверхспособностями отбивать охоту к плоским шуточкам (а как известно после определенной дозы спиртного некрасивых женщин не бывает) одним рокочущим взглядом. Огонь-баба, короче.

Андрей заинтересованно пригляделся к коллеге — ну, а что? Личико нежное, волосы кудрявенькие, да и краснеет временами, как девица на выданье… Стоп, а ну назад! Поворачивай, поворачивай — да не к чёрту, а от него! Князев испуганно потряс головой — какого лешего?

Безумие какое-то, точно воздух отравленный. Распыляют они тут чего с кукурузников вместо химиката от жука колорадского, м? Наркотик какой легкий, а то хер ли все тут такие улыбчивые? Кроме Мишки — ему такой дозировки точно мало. А вот остальных штырит. И его, бл*дь. Не хватало ещё Яшку оценивать как бабёнку какую.

— Парни, а вы слышали новый анекдотец про нас? — выдал поспешно, чтоб отвлечь чересчур задумчиво заулыбавшуюся группу… И Горшка, что, судя по выпученным глазам, подумывал, как бы ловчее всем мозги вправить. Через жопу.

— Про нас, про группу? — заинтересовался Ренник, что до этого лишь зловеще поблескивал бликом на очках. Видимо, думая, как бы половчее всех на место поставить своими великими Лосиными знаниями. Но пока не надумал.

— Да не, про нас с Горшком, — не подумав, брякнул, почти физически ощутив приклеившиеся взгляды остальных и Михино почти что «И ты, Брут!» выражение морды лица. — Ну, в смысле, не в том смысле, — Княже чувствовал, словно сам загоняет себя в западню, — а, неважно, слушайте, короче, — мрачно сплюнул он в урну. А потом выдал: — Идёт Князь по улице, а на голову ему горшок с цветами падает из окна. И голос за кадром: «Опять Горшок от поклонниц катится».

Музыканты частично (не считая Горшенёва, покрасневшего как маков цвет) заржали. Отсмеявшись, Балу спросил:

— А чё это Горшок от поклонниц к тебе всё время катится? Неплохое такое камнем по голове, а, друже? — лукаво подмигнул, пока Андрей давился, поперхнувшись слюной.

«Ух, Шурундель!» — откашливаясь, слегонца закипел Князь, а вот Горшенёв натурально бурлил. И бухтел. Как трактор в колхозе — старенький и слегка неисправный, но на ходу ещё. Не без мата и пол-литру авиационного керосина, но всё же…

* * *

Впрочем, дулся Миха ровно до выступления. Публика, какой бы ни была, всегда подзаряжала его энергией. Так что прыгал и скакал Горшок что надо. И, естественно, перевозбудившись, захотел продолжить праздник жизни и после. Это было куда как лучше апатии — согласитесь и непривычного, но, увы, в Америке часто вспыхивающего заныривания в номер или уголок автобуса.

Ни к какому океану они, в итоге, не поехали — Мишке приспичило срочно поесть. Да не абы что, в забегаловке какой. А деликатесного чего, чтоб было «ах!». И чтоб пластмассой, полуфабрикатной, как он заявил, не отдавало!

Вот поэтому-то они и шли всей бандой мушкетёров короля хз куда, по незнакомому райончику. Они — это сам Миха с Князем, Яшка, Пор, Балу и Лось. И даже Гордеев — отправив Машку в гостиницу отсыпаться, поплелся следом за ними. То ли тоже культурно и гастрономически отдохнуть, то ли чтобы не дать своим подопечным делов наворотить. А может и то, и другое. Аль с жёнкой поцапался. Снова.

Первым яркую неоновую розово-голубую надпись на простенькой обшарпанной двери заметил глазастый Ренник.

— О, ребят, — выдал, сощурившись, так что надпись на окулярах очков отразилась. — Blue Oyster! Голубое что-то!

— Устрица, — Яшка, знавший английский чуть лучше, подправил товарища.

— Ну, вот, — Ренник просиял, — Устрицы! Это точно какая-то кафешка. Там, должно быть, подают морские деликатесы.

— А че голубая? — подозрительно присмотрелся Горшок, хотя пожрать морских гадов, судя по выделившейся слюне, был не прочь. Да и просто бы уже пожрать. Они ж с самого позднего завтрака (в час дня) не жрамши.

— Так это… Устрицы дорогие, деликатес, а не хухры-мухры, — козырнул Лось. — Поэтому и голубая — ну, типа, для аристократов. Дорого-богато. Для голубой крови, во! Князь, а это заведеньице как раз тебе по статусу, — Ренник на него оценивающе глянул, а потом хмыкнул.

Балу, оценив иронию, просто заржал:

— И в самом деле, Андрюха, ой, извините, великий князь Андрей Сергеевич — по уровню. Дуба не обещаем, но выслушать после роскошного ужина могём! И без всяких там последствий в виде ветреных молоденьких красавиц! — кто бы знал, что фраза про Наташу Ростову пророческой окажется.

Чувствуя, как начинают пылать уши, Князев, решительно отмахнувшись от странного ощущения несоответствия между непритязательным внешним видом заведеньица и его, должно быть, интереснейшего нутра (ни одного окна и звёзд Миш… Мишлена, бл*!), первым рванул дверь.

Первая мысль, возникшая в Княжеской голове, была одобрительной: «О, наконец-то байкеры и рокеры! Видно, тоже деликатесы любят!»

Вторая пришла почти сразу за первой, обжигая его паром с истошного гудка невидимого поезда, сигналившего беду… когда, оглядев всю экспозицию он осознал две вещи: во-первых, в этой забегаловке не было ни одной девушки (да что там! Там молодящихся бабок и то не было!), во-вторых, все эти брутальные, в коже и цепях мужики, кажется, упоённо танцевали друг с другом! Во второй мысли из приличных слов были только предлоги «в» и «на».

— Е**ть, — протянул стоящий рядом Миха. Видимо, последняя мысля пришла в голову не только Князю. Ну, говорят же, что у него с Горшком одна голова на два тела. Вот и мысли…

— Кого?! — откликнулся тут же Ренник, так изящно побелев, словно его приобретенный за время пребывания в штатах загар решил сделать ноги отдельно от владельца.

— Тебя, родной, вестимо, — напряженно выдавил Шурик, — если срочно не найдем пути отступления.

Андрей вздрогнул — да уж, ситуевинка вырисовывалась… Комикс выйдет — что надо. Жаль только, что это жизнь, а не весёлые картинки. Полный бар вожделенно глядящих мужиков разных возрастов, причём по большей части это были довольно матёрые крепкие парни — короче, совсем не такие тщедушные, хрупкие мальчики или женоподобные товарищи, которым дулю покажи — в обморок упадут или пощады запросят… Нет, Князь нервно сглотнул. Каким бы ни был этот бар, но он был полон боевых геев, прямо как в Спарте — блин! Пхд, и у них было разделение на качков и не качков… Ну или… Он снова шумно сглотнул, пока только слюну, показавшуюся камнем… Это просто был клуб любителей БДСМ — вон как разодеты в кожу, различные виды форм, шипы… Вот же угораздило!

А ведь их компашка то ещё зрелище! Мишка в своих шортах и кожаном плаще (да-да, плохой теплообмен!), Балу, нервно потрясающий крашеной гривой, миловидный и уже покрасневший от направленных на него взглядов Яшик, Пор, с какого-то хера не переодевший килт после концерта, и он сам… тоже поленившийся сменить кожаные штанцы. К слову весьма маловатые (ибо еда тут была жирной!) и обтянувшие всю задницу, отчего Князев нервно сдвинул булки… Но, кажись, было поздно. Кто-то и на него облизывался, судя по сальным взглядам. Из всех них, разве что, только Гордеев внимания не привлекал. И то… спорно. Так как и на него смотрели, видимо, заценив чересчур наглый вид.

— Ошибочка вышла! Не та дверь! — Андрей резко развернулся и попытался выйти. А не тут-то было — дверь прилегала плотно и, к слову, у неё начисто отсутствовала ручка, что приравнивало попытки покинуть сие сомнительное увеселительное заведение к нулю. Ну, либо она там была, но паникующий мозг её не заметил. Или же дверь была с секретом — только для своих, хитрый маркетинговый ход, ё-моё! Зашёл плати натурой бармену за выпивку и тот скажет пароль от сим-сима.

Конечно, будь у них чуть побольше времени, они б обязательно открыли чёртову дверь, и после все бы посмеялись над этим происшествием. Но времени-то и не было. Князев и глазом не успел моргнуть, как их всех разделили и расхватали, как горячие, бабушку их, пирожочки!

И вот он уже под бодренькую музыку танцует весёленький медлячок с каким-то лысым хером в полицейской форме. Тэк-с, ну, ясно, танцы — это типа десерт в этом недогастробаре. А что будет за основное блюдо? Не поэт ли и музыкант из Купчино?

Подобравшись, Князь начал судорожно искать пути отступления, но мысли путались и не желали проясняться… Ещё бы как тут сосредоточиться, когда чужие и отнюдь не женские руки то и дело скатывались ему за поясницу… Взгляд время от времени цеплялся за ошарашенных парней, которые также были в танцах.

Внезапно, его резко дёрнули за плечо и выдернули из объятий псевдокопа (ну, ведь не мог тот быть настоящим? Или мог?!).

Андрей было запаниковал, что его столь откровенно прижали к чужому телу (гейкоп так не усердствовал!) — да так, что каждая выпуклость чувствовалась, но вовремя узнал руку со знакомыми наколками. Миха. Каким-то образом и сам от партнёра избавившийся (без трупов, надеялся он), и товарища пришедший выручать. Только вот тем самым едва не довёл его до кондрашки.

— Этот мой, — рявкнул на весь прокуренный бар, подтверждая, знакомый голос. — Мы вместе.

— Чё? — охеревший мозг был способен только на междометия. Чё этот кретин лохматый сейчас заливает? Ладно, америкосы, но друзья-то поймут точно и потом проходу не дадут!

— Не пали, Андрюха, — быстро-быстро Горшок зашептал в самое ухо, слегка щекоча дыханием, отчего его тотчас кинуло в жар, — или хочешь танцевать до победного, а потом и трофеем здешних охотников стать? Ну, так, давай… Вон того, с серьгой с брюликом, Себастьяном зовут, — доверительно сообщил, наблюдая за расширившимися зрачками. Гнал всенепременно, но подействовало. Раззявленный рот Князя так и не проронил ни слова. В самом деле… чего он так взбеленился? С копом, что ли, лучше было?

— Не будь таким дубом, Княже… Нацепи мордало попроще! А то они решат, что я — злой дракон, и пойдут спасать из лап принцессу! — почти зашипел на него Миха… И с этими словами обнял окончательно потерявшегося в пространстве Князева за талию, удобно положив голову на плечо к последнему.

То ли эта милая поза подействовала, то ли Мишка всё же был пугающим в образе Горшка, но даже языковой барьер не помешал отстать от них всем потенциальным кавалерам. Охотникам за экзотикой, ха! Им даже похлопали, когда Миха, резко развернув Князя, вытащил того в самый центр зала. Ну, вот, не может тот без эпатажа!

— Мих, зачем? — Андрей уже совершенно ничего не понимал, поэтому просто позволял Мишке вести его в танце. Да уж, кому расскажешь, что Горшенёв, да самолично, это с ним провернул… Поржут да анекдот припомнят про покатушки от поклонниц. Но вопросами задаваться не перестал, как видите.

— А ты знаешь другой способ обсудить, как вытащить нас всех отсюда? Целыми и невредимыми? — а вот теперь в голосе закрались истеричные нотки. — Излагай!

Тут спорить было сложно, как и придумать что-то, вися на плече у здоровенного американского байкера. Ладно, раз у Горшка проснулся здравый смысл (серьёзно? серьёзно?! — кричал развесёлый попугай в башке у Андро), надо на него полагаться.

Правда, в следующую же минуту он засомневался в ясном уме некоего Михаила Юрьевича Горшенёва, почувствовав, как обхватывавшие его (ну, ладно ещё слегка расплывшийся торс!) ладони скользнули куда-то ниже талии. Гораздо ниже.

— Мих, бл*, низко слишком, не находишь? — свистящим шепотом выдал, понимая, что это пздц. Потому что ладно — гейкоп (как не поп!), он там окаменел от ужаса и шока, но с ним ему детей не крестить (хотя, если это поп… не, ну нах эти ваши штаты!), а здесь его Мишка, родной Мишка лапает! Как теперь жить, играть и смотреть тому в глаза?! Князь ухватился за последнюю соломку. Ну, может, тут какие-то вещества распыляют: Горшок надышался, вот и творит всякую дичь?

— Для достоверности, — снова в ухо выдохнул Мишка, только крепче его обхватывая и не только… с*ка! Он его слегка поглаживал, словно успокоить пытался!

Какая нах*р достоверность? Какое тут, бл*дь, успокоить? Глаз дёргался вместе с ягодицей… У Андрея уже мозги вскипали.

— Для достоверности хватило бы просто за ручки держаться, — ответно зашипел он в ухо своему «партнёру», стараясь не думать о том, как интимно со стороны всё их общение выглядит. — А за жопу лапать, это пздц, Мих, за который в нормальной ситуации не только морду бьют!

— Ну, то в нормальной, ё-моё! — у Горшка на всё был заготовлен свой ответ. Странно, но в этом заведеньице их умирающий лебедь выглядел вполне живым и очень-очень бойким. — Да ты погляди, погляди вокруг, ё-моё, — опа, ну наконец-то, хотя бы легкие панические нотки прорезались — видать, Мишка-то тоже немного напуган, надо же, а Княже уже было подумал, что ситуевина эта ему на руку сыграла, вон как в роль вошёл!

— Здесь это норма, понимаешь, да? Надо влиться в толпу, не вызывать подозрений и думать, как отсюда выбраться, — звучало здраво, но не к месту задумчивой прибавкой к этому сообщению Миха заставил Князя жаждать провалиться сквозь землю: — К тому же, жопа у тебя нормальная. Даже приятно подержаться, ну, как это самое, яблочко, во! — докрутил метафору Горшок, чрезвычайно довольный собой и явно не вдупляющий, а чего такова?..

Протанцовывающий с каким-то блондинистым и кого-то смутно напоминающим хреном в ковбойской шляпе мимо (как удачно, бл*!) Ренник истерически хмыкнул, явно услышав последнюю фразу. Ох, припомнит это им скотина парнокопытная. Непременно припомнит, ох… Проблем теперь не оберёшься!

— С каких это пор ты ради достоверности мимикрировать под нормы готов, а? — Князь чувствовал, что ещё немного, и он в самом деле заистерит, как баба какая. Потому что мир сошёл с ума, а Мишка… кажется, почти наслаждался этим безумием! — Ты ж всегда боялся вот этого всего, лживости!

— Знаешь, есть вещи, которых я боюсь больше, — а вот и гневные нотки прорезались в голосе, может, не так всё плохо и ему… показалось? Просто Мишка чересчур рьяно обороняет свои тылы от любых поползновений (ага, лучшая защита — нападение!), ну и его заодно. Дыши ровнее, Андрей… Тебе показалось. Не более. Ага, и Лосю тоже. Коллективная галлюцинация — горшебелочка пришла, хоть и почти не пили. Хотя та, как раз приходит, если долго пить-пить, а потом передохнуть. Ударение сами поставьте.

— Всё познается в сравнении, бл*, — Горшенёв скосил глаза на двух зажимающихся даже не в уголке, а почти посреди танцпола субъектов. Ой, не двух… Их тут полно было — тех, у кого не просто танцы уже. — Хочешь как они?! — насел он сердито. — Тогда думай лучше, как нам отсюда выпутываться!

Подумать они не успели, внезапно вокруг раздался треск, гам — знакомый шум старой доброй… Нет, не групповухи, ё-моё! Драки — повсюду замелькали тела, местами весьма оголённые, татуированные и подколотые… А затем как-то чересчур резко выделившуюся из толпы группу музыкантов быстро оттеснили к стене с какими-то совсем недобрыми намерениями.

«Будут бить», — обречённо подумал Князь, глядя вокруг. Ну, не то, чтобы он боялся драки, но противников было слишком много. И, да — это были именно противники, а не бабы с пенисами. Увы.

— Что случилось-то? — поинтересовался у стоящего рядом Яшки. Коли огребать так, хоть знать за что… За что терпел Михины непристойности, бл*дь, совершенно зря, как выяснилось!

— Да пздц! — возбужденно выкрикнул Цвиркунов, глядя расширенными от ужаса глазами на окружившую их толпу. Опа, а у кого-то и дубинка есть… Шипастая, бл*дь. так не отвлекаться… Че там Яха говорит? А-а… — Тот типчик, что с Сашкой танцевал, руки начал распускать, под килт полез. Ну, Пор ему и двинул от души, — закончил гитарист, впрочем, никого не осуждая. Скорее восхищаясь смелостью барабанщика.

— Врагу не сдаётся наш гордый варяг! — опа, а Мишка-то совсем поплыл… Вон напевает. Хотя, пусть так, чем… Андрей покраснел кончиками ушей. Если выберутся — этот вечер ему долго сниться будет, и не факт, что только в кошмарах.

— Ладно, помрём — так все вместе. Мих, это считается героической смертью? — как всегда, в минуты опасности у Князева просыпалось сомнительное чувство юмора. И да отвлечь Горшка от напевания воинственных (и чужих!) песен было делом принципа. Пел бы их — другое б дело, а так помирать под чужое…

— Не все, — Лось интимно шепнул на ухо (да что они сегодня все к его ушам-то привязались! И без того полыхают, точно цветочек аленький!), — Балу нет.

— Что, уже увели нашу шальную императрицу? — хмыкнул Андрей, оглядываясь в поисках возможного оружия. Но на стене не висело даже завалящегося огнетушителя, не то, что пожарного топора… Не то, чтобы он прям собирался рубить хардкор, но мысль прорубить им окно из Гейклуба казалась трезвой.

Ответом ему внезапно послужила вновь включившаяся музыка. Ну, те же не сменили пластинку, чтоб было веселее их бить, да?!

Невольно обернувшись, обе стороны конфликта, готовые броситься в бой, тут же обомлели от увиденного.

На барной стойке, выпрямившись во весь рост стоял товарищ Балунов. Жженные перекисью его волосы странным образом развевались, футболка была надорвана, а глаза бешено, но решительно вращались… Увидев, что всеобщее внимание приковано к нему, Сашка, широко ухмыльнувшись, медленно задвигался в каком-то странном танце адском (по мнению Князева, недавно подслушавшего Кипелова), не забывая время от времени себя касаться везде, где только можно… И нельзя.

— Ох**ть, — выдохнул Горшок, выразив единую для всех мысль.

А Шурик тем временем продолжал поражать воображение. Нет, он, конечно, всегда со странностями был, но тут просто… превзошёл себя.

Так, медленно и игриво стянутая футболка полетела вниз, в разгоряченную толпу. Котяра этот же, выгнувшись каким-то немыслимым образом, достал с полки какую-то бутылку и начал поливать себя, размазывая по телу маслянистую жидкость.

Думать, что это на самом деле такое в гейбаре было для психики Андрея — слишком. Поэтому он уверил себя, что это оливковое масло. Для салатов. Ага, из кабанятины… Медвежатины… И лосятины! Тьфу, ты чёрт! Бурное воображение порой играло очень злую шутку.

Несомненно, огромный плюс перфоманса Балу был в том, что местные завсегдатаи от такой картинки достаточно быстро позабыли, что собирались отп**дить неких гастролёров.

Минус был в другом — как теперь Шурунделя увести из этой толпы, от этих горящих глаз и тянущихся рук? Может, тот и принёс себя в жертву, но остальные принять её и под шумок ретироваться не были готовы. Ну, Миха во всяком случая, а раз так, то и Князь не уйдет. Да и досмотреть, чем кончится стриптиз было… любопытно!

Наверное, какие-то высшие силы сжалились всё же над ними, ибо в тот момент, когда Балу начал расстегивать уже даже не ремень (тот затерялся в толпе, брошенный вслед за футболкой), а джинсы — дверь резко распахнулась и в бар вошёл большой чернокожий полицейский (слава Ктулху, настоящий вроде — с жетоном и оружием).