Третий деть, первый сын (джен)

Примечания:

Захотелось чего-то милого и простого (или не очень простого, но счастливого без всяких там условий) для Андрея Сергеевича. Особого сюжета здесь нет)))

Глядя в темные глаза новорожденного, Андрей Сергеевич Князев не мог отделаться от ощущения дежавю. Ну не бывает же, да? Вот так? Во-первых, они совершенно не планировали. Ни он, ни Агата. Во-вторых, генетику-то никто не отменял: у него всегда девчонки получались, светлоглазые, светловолосые. А тут вот, нате, кареглазое темноволосое чудо. Пацан. И уже почти месяц новоиспеченный папа не может насмотреться на него, залипая так, что оттащить невозможно. Ночью вставал, к кроватке подходил, за руку себя щипал — а правда ли.

Агата верила в переселение душ. А он, в общем, тоже, но доля скептицизма в нем имелась. Не проверишь же. Да, конечно, какие-то такие случаи в мировой истории, вроде как, случались, но все это было из области ОБС и нельзя было верить на сто процентов. Ну процентов на пятьдесят-шестьдесят он верил, наверное. А теперь вот, глядя на сына, чувствовал, как медленно заполняются верой оставшиеся процентов сорок. Потому что даже будь этот ребенок голубоглазым блондином — все равно что-то ёкало бы в груди. Отдаваясь болезненным узнавание. Но такого же просто не могло быть — потому что десять лет прошло, потому что не может быть такого совпадения, не с ним, не так. Или он там и в самом деле умудрился обратить на себя внимание какой-то сущности и она, устав от его попыток вернуть то, что ушло, но незримо обитало рядом, закинула знакомую душу в новое тело? Или Андрей Сергеевич Князев окончательно кукухой поехал.

Вообще, малышарик этот — партизан настоящий. До самых родов старательно показывался на узи спинкой, попкой, ножкой, бочком — в общем, делал все, чтоб ошеломленные родители пребывали в неведении: какого пола их подарок-то. Реально, дар свыше: неожиданно, незапланированно, как гром среди ясного неба эта беременность случилась. Пережив шок, свыкнувшись, решили тихо наслаждаться внезапно свалившимся чудом. Шифровались искусно — даже не все друзья знали о грядущем пополнении.

Агата свято верила, что девчонка будет, имя выбрала — Арина. Чтобы гармонировало. Хорошо хоть одежку купила нейтральных цветов и фасонов.

Потому что в родзале в первый день августа, едва раздался первый крик малыша, акушерка поспешила поздравить пару — рожать решили вместе:

— Ну, мама-папа, встречайте своего богатыря! Ух, голосистый какой!

Да, орал мелкий, что надо! И да, богатырь — видно ли дело — 4800! Этакий прям мужичок уже… Хоть и с ноготок пока.

И вот тут-то, взглянув в глаза парню, Андрей понял, что все, пропал. Даже не столько в глазах дело. Сколько во взгляде. Так смотрят только-только родившиеся дети: серьезно, вдумчиво, будто все-все уже в этой жизни узнали. А еще и цвет их — смешно сказать, но Князев пребывал в полной уверенности, что рождаются все с светлыми глазенками, а потом уже темнеют те, если надо. Но и тут судьба-шутница удивила: сын изучал мир вокруг себя темными глазами. Очень знакомыми темными глазами.

— В маму весь! — улыбнулась врач. — Даже глазки мамины.

И почему-то так спокойно от этого стало на душе. Ребятенок затих, недовольно морща носик, Агата устало улыбалась, а у Андрея в глазах подозрительно щипало. Он не панк, ему пох. Можно и плакать от счастья и тепла, окутывавшего его и дорогих ему людей.

При выписке Андрей почти и не спускал пацана с рук — Лиске дал подержать, маме тоже. А потом снова забирал и все смотрел и смотрел, и смотрел на спящего малыша, на смешной носик, выглядывающий из конверта — почему-то этот нос умилял до невозможности.

Мама смеялась, говорила — ну, мальчик же, понятно дело, взыграло мужское эго: сын, наследник. Глупости какие. Агата же на все это смотрела и улыбалась светлой, но немного грустной улыбкой. Мягко гладила по плечу, не пытаясь отобрать сына, и осторожно напоминала, что, вообще-то, им всем неплохо бы домой попасть.

Домой они приехали-таки в тот день. И началась счастливая жизнь с младенцем в квартире — отоспавшийся в роддоме малец решил, очевидно, что все, харе, пора открыто заявить миру, кто он таков, построить родителей, сестру, собак и кошек. Всех! И началось бесконечное представление — стоило спустить мелкого с рук, положить в кроватку, как тут же начинались сперва недовольные хныки, потом раздавался пронзительный рев. Сердце разрывалось: так несчастно он звучал. Иногда, конечно, детеныш и засыпал — тогда наступала блаженная тишина. Хотелось бы побольше, да и тревожно было: вдруг что болит? А если из-за недостатка сна заболеет? Но вызванный врач долго и терпеливо, глядя на составленный педантичной Агатой список снов — поминутно отмеченное количество спокойных и тихих минут младенческого покоя, объясняла, что ребенок высыпает свою норму. Может, колики — давайте, родители, укропную водичку и прочую хрень и ждите, пока перерастет.

— А может, у вас просто говорливый ребенок, — улыбнулась на пороге. — Бывают такие детки: постоянно говорят и говорят.

И ушла. А Князевы дружно продолжали не высыпаться.

— Знаешь, почему котята так пискливо и раздражающе орут? — меланхолично спросила как-то утром Алиса, пытаясь утянуть у полусонного отца чашку кофе, заслышав, как из родительской спальни послышались знакомые жалобные звуки.

Князев молча уставился на дочь, вопросительно выгнув бровь.

— Чтобы кошка-мать заботилась о них и не забывала. Потребность такая. А наш медвежонок, кажется, действует по той же схеме.

В этом точно был резон, так как Князь, при всей любви и трепету к этому лохматушке, временами чувствовал дикое раздражение, заслышав очередной вопль. Хотя Андрей, кажется, уже готов был согласиться со всем, с любой самой фантастической теорией. А медвежонок — так его называла с первого дня Лиса-Алиса — подтвердил предположение громким воплем. И Андрей, оставляя чашку, поспешил выручать Агату.

Вообще, не только с ором возникли проблемки — критически мало оставалось времени, чтобы дать новому человеку имя. Скоро уже месяц ребятенку, а он до сих пор безымянный, хоть и не совсем — у каждого члена семьи было для него свое прозваньице. Алиса медвежонком кликала, потому что, мол, пухленький, упитанный, похож на плюшевого Тедди. Князь обычно Лохматунчиком или Лохматиком звал — родился-то парень с той еще шевелюрой, Агата уже, смеясь, говорила, что в будущем обзавидуется сыну из-за густоты волос. Сама же называла его Княжичем, а как, мол, еще назвать сына Князя? Теща называла певцом, мама солнышком звала. Казалось, даже у домашней живности были свои клички для этого странного, дергающегося и орущего кулечка. Но они, естественно, ничего не могли озвучить.

Так что, перехватывая из рук жены своего Лохматунчика, Князев, стараясь укачать мальца, снова задумался об имени, впрочем, достаточно быстро мысль эту потерял: сейчас все силы были направлены на одну задачу — утихомирить сынишку. И средство было… Средство есть, лишь одно — петь. Странным образом, но в половине случаев мальчонка затихал от папкиного вокала. Не всегда работало, правда, но иногда помогало.

— Ложкой снег мешая,

Ночь идет большая,

Что же ты, глупышка, не спишь.

Спят твои соседи,

Белые медведи,

Спи скорей и ты, малыш.

Князев, на самом деле, за первый почти месяц успел уже этакий успокоительный сет составить из песен, которые чаще всего утихомиривали парня. Сегодня был уставший и невыспавшийся вкрай, поэтому зашел сразу с хитяры — Колыбельная Медведицы явно Лохматику нравилась.

Мы плывём на льдине,

Как на бригантине,

По седым суровым морям.

И всю ночь соседи,

Звёздные медведи,

Светят дальним кораблям ⁽¹⁾

Ура — сработало. Мелкий замолк и, немного похлопав глазенками, стал явно засыпать.

— Андрюш, а ведь все уже решено, — тихонько подкралась жена сзади, — кажется, наш Княжич имя себе сам выбрал

— И какое? — хмыкнул Князь, перекладывая поудобнее малыша, опасаясь пока класть в кроватку.

— Михаилом Андреевичем будет, — осторожно, сжав рукой его предплечье, выдала Агата.

Андрей вздрогнул, чуть ребенка не разбудив.

— Не, Агат, — сказал он, — он ж и так похож...

Не стал уточнять, на кого, знал прекрасно, что Нигровская и так все понимает:

— Лучше дать ему другое какое имя. Чтоб на этом сходство и кончилось. Да и страшно, что люди будут хейтить его, нас — всех, блин.

— Когда это тебя людское мнение пугало? — Нигровская взяла у него сына и аккуратно переложила на законное ложе. — Да и не этого ты боишься, а того, что всегда будешь видеть или ожидать увидеть Мишку. Ты боишься, что с именем этим на второй круг пойдет. И в то же время надеешься, что это новый шанс. В какой-то степени так и есть. Условия, Князев, разные, вводные, если хочешь знать.

— Ну, — сказать было нечего. Все женщины немного ведьмы, наверное, вон как ловко считывают страхи потаенные. Впрочем, если бы внутренне не был готов к имени этому — не дал бы себя уговорить.

— Верь мне, Князев, и себе, — улыбнулась жена, — ты сможешь разделить их, видеть не только Мишку Горшка в чадушке подрастающем, а, прежде всего, нашего сына. Я точно знаю.

Когда в тебя верят и поддерживают, когда так доверяют — легче как-то становится. И не так страшно не справиться с самим собой. И Андрей соглашается — Мишка — имя, вообще-то, очень подходящее младшему Князеву. Да и, на самом-то деле, словно свыше выбранное. А с собой он совладает.

Примечания:

За название спасибо моей дорогой Dart Lea — замечательное просто))

1) Колыбельная Медведицы

Вернуться к тексту