Дневник старого панка, или Из прошлого с приветом (джен)

— Вот, держите ваши ключи, договор, — риелтор, холёная блондинистая дамочка с ледяными глазами и искусственной улыбкой, протянула Андрею вышеупомянутые вещи. — Надеюсь, у вас с вашим домиком всё сложится хорошо. Приятного владения.

Он механически принял бумаги, пробежал взглядом и, убедившись, что везде владельцем теперь значился некий Князев Андрей Сергеевич, очень добрый, а главное, скромный человек, кивнул дамочке. Та, к слову, его удивляла… Сказанула тоже… Сложится хорошо… Будто домина — живой, и с ним тоже надо выстраивать отношения! Князев поёжился… Был он не то чтоб суеверным, но раз уж сама риэлторша так обмолвилась… Да и в детстве, гостя у бабули в деревеньке одной, разного наслушался. А тут продала уже — вот и сказанула!

Недаром же, та, осознав промашку, поджала губы и, торопливо распрощавшись, поспешила покинуть проданный участок. Да и к лучшему — уж больно максимально странно смотрелась риэлторша с редким, но подходящим ей именем Варвара, здесь, на окраине глухой деревушки под названием Медвежий уголок — а говорящее, да? — расположившейся у самой кромки великой русской тайги. Ведь причапала сюда эта барышня в костюмчике своём деловом, да на каблучках тонюсеньких, будто они уютного офиса конторы их Питерской не покидали.

Леший с ней, главное — дело своё сделала, домик ему оформила. Рёв мотора отдаляющейся машины неожиданно показался дико приятным. Вот оно, настоящее свидетельство, что он один! Но одиночество это не страшило, напротив, он столько его ждал, но был лишен… Вот теперь-то можно развернуться!

Андрей Князев лениво потянулся и хозяйским взглядом оббежал свои новые владения. После сего действия, заценив крепенький домик, зачем-то огороженный палисадником двор (никого в округе-то и не было ведь!), кустящиеся плодовые деревья, сирень, кажется, ещё какую-то хрень, какие-то сарайчики, баню и прочие хозпостройки, благо без живности, хмыкнул довольно.

Так, то, что нужно, чтобы отдохнуть от суеты шумного Петербурга. За свои тридцать лет устал он уже от родного города… А ещё больше — от людей. Они имели плохую привычку лезть в его дела. И в творчество! Вот что-что, а это прямо било по больному. Творца каждый обидеть может.

Помнится, ещё когда только поступал в художку, преподаватели будущие носы кривили — мол, талант есть, самородок, можно сказать, но техники никакой, стиль странный… Неперспективный, в общем. Но, несмотря на кривляния, шанс дали, приняли. Андрюша и не растерялся — на полную воспользовался. Выучился, выбился в люди. Теперь вот с постоянным куском хлеба с икоркой в кармане — его комиксы нынче, да и иллюстрации к чужим историям заходят на отлично.

Казалось бы, живи, да радуйся. Ан нет, мешает что-то. То ли люди, то ли… Наоборот, не хватает чего-то… Или кого-то. Мать вон всё сетует, что в тридцать лет уже и жениться пора, и детишек наплодить. А вот неохота, совсем. И так ему хорошо. Да и девчонки все осовремененные… тоже лезут.

Работы вон его критикуют порой. Даже в святая святых залезают — в тетрадочки со стихами. Вот их он точно никому показывать не собирался — это был его мир, его жизнь. А они туда… Эх! Своими нарощенными ноготочками светофорных цветов влезали.

А после пандемии мир вообще обезумел, личные границы стирались так быстро, что он не успевал их отстраивать заново.

Может, потому и сбежал, угодьями новыми обзавёлся. Даже не в ипотеку. Сам. И неплохими, надо сказать. Домик старенький, но крепенький. Одноэтажный, четыре комнатки да кухня. Ему одному даже лучше. Да с чердаком ещё. Завален, правда, вещами да всякой рухлядью от предыдущих владельцев, но так даже лучше — будет, чем время занять.

Интернет здесь худо-бедно проведён, можно и работать спокойно, и отсылать своим издательствам да иным работодателям. И людей мало. Несколько семей всего-то и живёт. Да и те в годах, в основном. Промышляют натуральным хозяйством — этот факт тоже не может не радовать: где ещё на такие вкуснющие продукты наткнёшься?

Нет, сам Андрей в Копатычи какие записываться пока не собирался… Хотя, чем судьба-шутовка не промышляет… Всё возможно, но не в этом году. Сейчас припоздал, а вот прикупить у соседей без посредников — это, он думал, возможно.

В общем, со всех сторон — лепота! Живи да радуйся. Однако надо теперь и сместиться внутрь, да хоть краешек пространства у предыдущих владельцев, что столь неосторожно оставили почти все вещи, отвоевать.

Что вот, кстати, с ними приключилось-то? Давным-давно же дом пустует… Это вот как раз неудивительно. Деревенька вымирающая, больше в дачи превращающаяся. Но вещи-то что не забрать? Легкая тревога кольнула внутри, да и пропала.

Призраков прошлого Князев не боялся. Напротив, это какую серию комиксов можно будет забабахать при встрече со сверхъестественным! Главное, только ноги унести… Ружьё он, на всякий случай, приобрел. Правда, опустим то, что это был стартовый пистолет — больше муляж, чем реальное оружие.

Так, поковырявшись пару минут, одержал первую победу — над чуточку проржавевшим замком. Пометив в своей творческой головушке, что надо бы замок поменять, вошёл внутрь.

Раньше уже бывал здесь, да не приглядывался особо. Домик ему нужен был любой, главное, чтобы с удобствами хотя бы минимальными да с коммуникациями, типа электричества. А теперь вот, огляделся и присвистнул — надо ж было так засрать пространство. Куча вещей, ну просто куча! Хорошо, что догадался отпуск себе прописать. Тут-то, пожалуй, неделя точно уйдет на расчистку. М-да.

Князев же не Геракл, какой, а вот конюшни перед ним почти авгиевы. И главное, устроить потоп — в его случае — не прокатит. Ему ещё тут жить! Вспоминая сырость родную, питерскую — поморщился… Не, плодить плесень и здесь — не с руки.

Потому, сбегав до машины, захватив мешки для мусора, ведро, тряпки, решительно принялся за дело. Бесконечно чихая, безжалостно сгребая обрывки бумаги, осколки какие-то, бутылки — тут что, семья алкоголиков жила — раз пятнадцать укорил себя, что не пригляделся повнимательнее к покупочке. Ну, что уж там, теперь делать нечего. Клининг же в такую тмутаракань звать — разориться можно. Вот и припахался Андрюша за Золушку и Геракла в одном флаконе.

Кое-как к вечеру одну комнату да кухню от хлама освободил. Ну вот, почти можно жить. На кухне — старенький холодильничек, рабочий даже — он туда закинул сразу же продукты, из города привезённые, да плитка, в комнате — кровать, стол да кресло. На первое время — сойдет.

И с мыслями этими рухнул, почти без сил в старое продавленное кресло. Нет, бл*, не сойдет — это пружинистое нечто сразу же впилось своими железными клыками в несчастную пятую точку.

С воем вскочив, Андрей с раздражением уставился на невольно образовавшегося врага. И решительно ринулся в бой за третьей победой. Пытаясь заправить пружины хоть как-то на место — проще выкинуть было бы, но не кровать же ему пока пододвигать к столу-то, сидеть на чём-то надо. Это только древние богатые римляне лежа и ели, и философствовали… Рисовали тоже, наверное, лежа. Но он-то из другого теста. Сидя привычнее. Так вот, нащупал наш Князь Купчинский во время борьбы со зловредными железяками предмет чужеродный. Да и вытянул наружу.

Тетрадка, обычная толстая тетрадь в клетку. Заполненная чётким почерком — но с кучей ошибок. Хотя Андрей и сам был тем ещё грамотеем, еле-еле аттестат получил. Но не потому, что тупой какой. А потому, что внимание обращал только на нужные предметы, коих было меньшинство. А все остальные лесом шли. Вот таким же, какой сейчас за окошком темнеет. А тут сразу видно — человек тоже без заморочек.

Андрюха к нему враз расположение испытал и тетрадочку, а скорее, дневник чей-то решил приберечь и почитать после ужина. Впрочем, кинув на стол, почти тут же и забыл про неё. Вновь погрузившись в борьбу со стальными пружинами… В итоге весь взмок и не придумал ничего лучше, чем кинуть сверху подушку старенькую. Чай, не принцесса какая, горошину не почувствует… И в самом деле — пятая точка терпела, а значит, с одной заботой покончено.

Ужинал традиционно, холостяцки почти — пельмешек себе наварил. Усталость брала своё, но, прежде, чем лечь — кровать, кстати, оказалась вполне сносной, без всяких сюрпризов в виде скелетов бывших владельцев, как втайне опасался Андрей — взглядом зацепился за одинокую тетрадочку на краю стола. Любопытство теперь, после удовлетворения базовых физических потребностей, разыгралось в полную силу.

Не выдержала душа поэта и художника — сунул он нос в чужое, личное… Не подумайте, что простак… Да и зачитался, подивившись, сколько боли притаилось в выцветших чернилах.

Похоже, владелец музыкантом был. Писал много о кризисе творческом — о, Андрею, порой, знакомо это было, — о ссорах с друзьями и родными, о мечте своей, в юности так светившей заманчиво, но из-за неудач погасшей почти… Чувствовал Князев, что хозяин дневника и писал-то туда, потому что одинок был… А бумага всё стерпит, верно?

На последней страничке совсем уж грустное прочёл, выведенное уже явно нетвёрдой рукой: «Не оставляют мысли, что где-то есть родной человек, но где-то мы с ним разминулись. Отыскать бы, да сил нет уже, всюду дно…»

Андрей вздрогнул — так сердце от этих слов кольнуло, так жалко стало неведомого парня… Что двигало им — сам не понимал, но, откопав в сумке ручку, нацарапал под последней записью: «Не сдавайся, бороться и искать надо!»

Ага, будто бы это поможет — помер, скорее всего, владелец сего дневника… Такие личные вещи не забывают. И дом не зря заброшенный столько простоял. С трупаками в анамнезе недвижимость долго продаётся, тем более в глуши. Может, прямо здесь и того… Неуютно ему стало на кровати на этой лежать враз. Но куда деваться? Уже купил…

Грустно совсем ему сделалось. Решив, что утро вечера мудренее, лёг всё же, не раздеваясь, закрылся пледом, да и отошёл в царство Морфея. Дневник же так и остался лежать, открытый, на столе.

Утро разбудило его яркими солнечными лучами в незанавешенное окно. А ещё надрывавшимся уже давным-давно, судя по охрипшей глотке, соседским петухом.

По природе своей к совушкам относящийся Князев чихнул, выругался и всё же проснулся. Вот тебе и домик в деревне… Ставни не закрыл — и уже нате, солярий! Уже не с таким энтузиазмом подумал о продолжении уборочных работ, но заставил себя встать.

Упрямство вперёд него родилось, как часто говорили. Позавтракав, уже собрался было, раунд два организовать, против пыли и старья, да мысль в мозг вплавилась внезапно — непорядочно это, в дневниках чужих писать. Надо бы вымарать или удалить как-то это ребячество.

С решимостью подойдя к столу, враз обомлел от увиденного. Под его записью появилась уже знакомым почерком… Новая?!

«Кто ты такой, нах*й?» — эмоции так и били, словно голос вдруг услышал за спиной. Призрак одинокий? Или…

— Крестраж, бл*! — изумленно-обреченно выдохнул Князев.