О незримых вещах (гет)

Потоки с гор всё сносят на пути,

И после ливня не прошло стихии буйство.

Адриенн Рич («Поминание усопших»)

Он не думал, что головокружения начнут повторяться. Его накрыло в продуктовом магазине в воскресный вечер, когда он стоял перед фруктовыми лотками, держа в руках пустую корзинку, его сердце вдруг замерло. Так он ощущал себя теперь, замедление, которое шло изнутри, и всегда начиналось с сердца. Он не знал, что вызывает это. Взгляд немного размывался, когда он смотрел прямо, как например сейчас, он глядел на молодую пару, толкающую тележку в его направлении, с их приближением их внешние края рассеивались. Казалось, он смотрит на мир через постоянно заливающее дождём окно.

После серьёзных испытаний, выпавших на него в Испании ему дали двухнедельный отпуск. Две недели, как будто этого было достаточно, чтобы переварить всё, через что он прошёл.

Пара улыбнулась ему, проходя мимо, и он сильнее сжал ручку корзинки. Фрукты были неестественно яркими, хотя может всё дело в свете — ярко белом, как в больнице.

— Эй, вы же… — это оказалась женщина, проходившая мимо него. Её парень стоял в нескольких шагах от них, притворяясь, что рассматривает коробки с клубничным печеньем, и явно слушая её. — Вы же… Леон Кеннеди?

Он промолчал, хотя сначала хотел сказать «нет». Это был не он. Это была не его жизнь.

— Вы спасли президентскую дочь. Ох, где же это было? Испания! Там вы нашли её и тех террористов?

— Ага, — сказал Леон, глядя на паренька, который смотрел на него не моргая. Как и ожидалось, правительство быстро засекретило всю информацию, имеющую отношение к Лос Илюминадос и Лас Плагас, но похищение, спасательная миссия и всё остальное неделями открыто обсуждалось в медиа. — Если кратко.

— Боже мой. Простите, мы с парнем большие фанаты и всё такое. Он вообще-то в следующем году поступает в Секретную службу.

— Вот как?

Женщина смотрела на него большими глазами.

— Говорят, тренировки там сумасшедшие. Это правда?

Во рту у Леона появился медный привкус, и он быстро сглотнул, готовясь к очередной волне тошноты. После всех этих лет он так и не смог привыкнуть. Его имя крутилось в национальных новостях, отчего складывалось ощущение, что на его униформу нацепили праздничный значок, который он никак не может снять.

— Вы не представляете насколько, — сказал он. — И дома вы бываете очень редко. Это не всем подходит.

— Да. Мы об этом говорили, — женщина улыбнулась своему парню, затем повернулась к Леону. — В любом случае, было приятно повстречать вас, мистер Кеннеди.

— Взаимно, мэм.

— Спасибо за вашу работу.

После того, как женщина ушла, Леону понадобилось около минуты, чтобы вспомнить зачем он пришёл сюда. Он наполнил корзину продуктами впрок, на случай если завтра получит задание, которое потребует от него покинуть штат, и все скоропортящиеся продукты испортятся. На кассе девушка, узнав его, улыбнулась, к счастью она не стала ничего говорить и помогла ему аккуратно уложить продукты в пакет. Она нравилась ему, хотя бы потому, что относилась к нему, как и любому другому гражданскому. В другой жизни, он мог бы работать с ней в ночную смену, бездумно сканировать штрих код за штрих кодом, отсчитывать сдачу и говорить «хорошего вечера» каждому покупателю, и даже не задумываться об этом.

* * *

Задание заняло практически двадцать четыре часа с момента, когда он приехал в испанскую деревушку, и до утра следующего дня. Он помнил солнечный свет, поднимающийся над морем, как на картине, и первое чувство облегчение, накрывшее его, когда он и Эшли посмотрели назад и увидели, что остров в огне. Чёрный дым поднимался в небо, скрип и звук падения вышки, стоящей на склоне, где они были несколько минут назад, до того, как произошёл взрыв. Она жива и в безопасности, это было самым важным. Он не дал себе время, чтобы взглянуть на горизонт, а вместо этого направил гидроцикл к ближайшему берегу, где они настороженно, опасаясь угрозы, ждали спасательный вертолёт. Всё прошло спокойно. Только после того, как он вернулся в свой номер в Мадриде, после того, как захлопнул дверь и почувствовал дрожь в левой руке, он сказал себе, что можно вздохнуть. Ну же. Просто, блядь, дыши. Затем он отправился в ванную и его стошнило. Его продолжало трясти.

Только после того, как Леон убрал пистолет на полку под ванной, чтобы его можно было легко достать, он разделся.

От горячей воды заныли раны. Он нашёл утешение в боли, как доказательство того, что с ним что-то произошло и это нельзя скрыть. Он хотел забыться. Он пытался. Леон около часа смотрел, прижавшись к кафелю, как кровавая вода исчезает в сливе, считая каждый удар боли в плече, пока тело не начало гореть.

* * *

Кто-то постучал в окно машины. Это оказалась пожилая женщина, припарковавшаяся рядом с ним.

— С вами всё в порядке? — спросила она, когда он опустил стекло.

— Да, как никогда раньше.

— Не хочу лезть не в своё дело, просто мне показалось, что вы отключились. Хотела удостовериться, что всё в порядке.

— У меня такое постоянно, уверяю вас, — сказал Леон, изо всех сил старясь разрядить обстановку. — Всего лишь разница во времени.

Женщина слегка улыбнулась.

— Тогда, оставляю вас в покое. Берегите себя, молодой человек. Езжайте аккуратно.

— Спасибо вам, — от души поблагодарил он. После Эшли, впервые за долгое время кто-то искренне побеспокоился о нём.

Он завёл двигатель и поехал домой под песню The Mamas and Papas «California Dreamin’». Как обычно, он не смог заснуть в своей постели. Под утро Леон проснулся на диване с поразительным осознанием, что он жив. Он больше не был заражён, но его тело ощущалось невероятно далёким и чужим, словно иностранный фильм на постоянном проигрывании.

* * *

Его сны начинались в воде. Погружённый под воду он не мог пошевелиться. Наверное, это была канализация Раккун Сити. Всплывая вверх, чтобы глотнуть воздуха, он был ошеломлён видом отражения воды на потолке, это не было зеркало, но сквозь него он смог бы пройти в перевёрнутый мир, который существовал на поверхности. Если бы он только мог коснуться его.

Инстинкты подсказали ему продолжать двигаться несмотря на безжалостное головокружение, несмотря на толпу фанатиков в капюшонах, которые перекрыли ему путь вперёд, их угрюмые песнопения стуком отдавались в его костях и под рёбрами словно движение маятника. Голос Саддлера медленно накатывал в его голове, приказывая ему преклонить колени. Где кончается это место? Как долго он находится здесь? Он не знал сколько ему осталось, пока плага, плавающая в его крови, необратимо превратит его в очередного монстра. Всё, на чём он мог сосредоточиться это мерцающий белым светом дверной проём в конце туннеля. Он непрестанно двигался к нему.

Фанатики превращались в чёрный дым, когда он пробивался туда, с каждым шагом его ноги становились тяжелее и не слушались его. Иди вперёд, говорил он себе. Ты сможешь. Где-то выше света играла музыка из его юности, слова становились более понятными чем ближе он подбирался к источнику звука. То, что он разобрал были лишь обрывками, словами типа «под напряжением», «камень», «жалующейся» и «прахом». Но когда он наконец достиг двери музыка прекратилась, и он перестал быть собой. Он был один, он не двигался, застрял внутри тела, которое больше не принадлежало ему.

* * *

Smashing Pumpkins, «1979». Это была та самая песня из его плейлиста, что звучала по дороге в Раккун Сити. Больше он не слушал её никогда, просто не мог.

* * *

Его возвращение на работу было встречено продолжительными аплодисментами. Тёплая встреча заставила его почувствовать, как будто жизнь была лишь сном, а не наоборот. Его коллеги поздравляли его. Один из них сильно хлопнул его по спине, процитировав из «Крёстного отца»: «И когда мне показалось, что я завязал — они снова меня туда затащили», Леон предпочёл бы увидеть, как тот падает в бесконечную пропасть.

На кухне Ханниган пристально посмотрела на него.

— Выглядишь ужасно.

— Спасибо, — улыбнулся он, ставя целью показать зубки, прежде чем отпить кофе, горький, чёрный, обжигающий язык.

— Я не ждала тебя так быстро. Как ты?

— Всё ещё цел.

— Леон.

— Ингрид, — сказал он, копируя её невозмутимый тон.

Она закатила глаза. Не то, чтобы он не ценил её беспокойство, но ему не хотелось надолго задерживаться на произошедшем. Это случилось и это закончилось. Он в порядке. И естественно, он не желает пересказывать истории, тем более, что коллеги уже взяли на себя эту обязанность от его имени. Его незаконченный отчет об инциденте, «Отчёт Кеннеди», уже успел перечитать весь офис, пока он был в отпуске. Некоторые ещё более молодые агенты жаждали послушать о Регенераторах, другим же было интереснее узнать о безглазых чудовищах с когтями, ревущих в замке Салазара. Все они были словно предвкушающие детки возле костра, жаждущие крови и кишок. Леон считал, что это утомительно.

— Слушай, ты прошёл через такое дерьмо. Если тебе нужно больше времени, я уверена, Президент с радостью…

— Ханниган, — сказал Леон, его голос был резким. — Тут больше нечего обсуждать. Всё закончилось. Я в порядке.

— Хорошо. Тогда, ты ведь успеешь закончить отчёт?

— Точно в срок.

Его расписание было две недели через две. Две недели днём, две — вечером, и ещё две недели в могиле, так его коллеги называли ночные смены. Он собрал все данные, полученные в ходе своего задания, открыл документ, содержащий его отчёт, и начал печатать. Через несколько часов его позовут на совещание. Или вызовут в тренировочный лагерь, чтобы руководить группой новичков-агентов и там он проведёт весь день. Однажды, ему пришлось быть в группе безопасности президента на поле для гольфа, была использована мудрёная схема с участием автоколонны и вертолётов сопровождения.

Когда Леон получил приказ, он практически рассмеялся.

Он понял всю абсурдность своей должности. Человека, которого заставили вступить в секретную службу под угрозой его жизни и жизни дорогих ему людей. Ни награды, ни созданная сплочённость не смогли заставить его позабыть об этом. А ещё он не смог позабыть одну чёртову правду — его коллеги, включая Ханниган, выбрали работать на правительство США, империалистическую сверхдержаву, которая не испытывает жалости, бомбя чужие государства, а также собственных граждан, чтобы снять с себя ответственность. Раккун Сити наряду с другими частичками улик, которые могли бы доказать их сговор с Амбреллой, были уничтожены. Он вспоминал об этом в те ночи, когда был на задании по обеспечению безопасности, патрулируя коридоры Белого Дома он сталкивался с лицами из масляных красок прошлых президентов, исполненные с величайшей аккуратностью, словно те были богами.

И это затронуло что-то глубоко внутри него, каким он был невежественным и послушным юнцом в полицейской академии, взращенный американскими идеалами. Так было пока не случился Раккун Сити, и тогда он начал подвергать сомнениям свои убеждения.

Нет, наверное, самое отвратительное было в том, что, неважно, что он делал, неважно сколько заданий выполнил, чтобы присоединиться к борьбе с биологическим оружием, он всё равно останется причастным к той же авторитарной структуре, которая принимает такую жестокость.

Он остался в обмен на то, что Шерри и Клэр будут жить. Он остался потому что не хотел, чтобы умер кто-то ещё. Он задолжал тем, кого не смог спасти в первоначальном огне вспышки, и он не собирался поджимать хвост сейчас, когда у него появились ресурсы, чтобы продолжать борьбу, защитить столько людей, сколько он сможет, в особенности, когда правящая форма справедливости в стране не может этого сделать. Он принял эту возможность, словно заветное желание.

Когда в последний раз он разговаривал с Клэр, она помогала какой-то НКО в Италии построить приют для детей, пострадавших в результате событий на Серой земле*. По телефону Клэр тогда сказала: «Да, мир сошёл с ума. Он пытается заставить нас не обращать внимания на жизнь вокруг, забыть, как сильно мы нуждаемся друг в друге. А мы нуждаемся. Нам нужно жить дальше, Леон. Мы не может просто сдаться». Шесть страниц в его отчёте были посвящены основным циклам жизни Плаги. Леон копался в памяти, вспоминая особенности — волокнистые чёрные нити, распространяющиеся вниз по его руке… — пока не смог больше выносить это. Между бровей возникла пронзительная боль. Он устало прижал пальцы к векам. Откинувшись в кресле, все слова полились потоком, будто они были его слезами.

Две недели назад он сидел напротив Главы администрации и Заместителя директора, целый час Леон докладывал об операции, не сильно вдаваясь в детали, чтобы не показать эмоции. Это должно быть было одним из его лучших спектаклей.

Он поднялся из-за стола, чтобы снова наполнить кружку кофе. Небо было очень тёмным за тонированными стёклами южной стороны. Пара агентов сидели за столами и печатали, некоторые были заняты звонками, другие — проговаривали длинный перечень чётких директив в микрофоны, каждый из них звучал в унисон как глухое эхо одного и того же тела, одетого в одинаковые серые костюмы. Сколько Леон работал здесь, он не мог отбросить чужеродное, сверхъестественное чувство, что всё это, целый офис СКВС, принадлежит какому-то подземному миру, из которого он не может сбежать. Он расслабил воротник и стёр пот, скопившийся на загривке.

Кеннеди пытался сконцентрироваться на следующей неделе. Завтра на нём обеспечение безопасности жилых помещений в Вирджинии, четыре часа туда и столько же назад. Не самое захватывающее задание в расписании, но после пережитого, он был рад понятной монотонности бумажной работы и простой охране. Лучше, чем обнаружить себя лицом к лицу с ордами немёртвых чудовищ. Всё, что угодно, но не это.

Когда он вернулся за свой стол, у него было оповещение о новом письме. В самом верху значилось знакомое имя: Эшли Грэм. И в этот миг, он расслабился.

«Дорогой Леон», начиналось письмо.

Прим. пер.:

*Серая земля — итал. Terragrigia. Город, возведённый на Средиземном море. Также известен как "акваполис" или "плавающий город". События Resident Evil: Revelations