Шкатулка с нечистью (джен)

Оно движется медленно, бесшумно. Каждый шаг утопает в мягком зелёном мхе. Оно задевает рогами веточки. Треск гаснет в застоявшемся воздухе.

От Него пахнет гнилью.

Впервые Его увидели на Заре Времён. Говаривают, на Заре Времён Его облик был менее устрашающим. Говаривают, на Заре Времён Оно было добрым духом. Тогда Оно смотрело на них из глубины леса, улыбаясь уважительно и тепло.

Было ли это в самом деле? Никто не знает. Во времени остались сказы о том, что Оно выгоняло из лесов волков, Оно растило грибы, Оно помогало найти поля клюквы и дорогу домой.

Оно припадает к земле и смотрит пустыми белыми глазами на замершую в аршине от Него жабу. Большая, вымазанная в грязи и заплывшая жиром. Она не двигается. Оно тоже.

Что изменилось? Почему Оно стало... Им?

Ответа нет ни в сказаниях, ни в легендах, ни в пересудах.

Оно прыгает вперёд, сжимая жабу в острых зубах. Кровь течёт по подбородку.

Люди не любят стыдиться.

Деревня разрослась. У кумы детки, у деток внуки, у внуков жёнки. Изба на избе. Откуда брать дерево? Мужики как пойдут — так свезёт: всякий раз то одну, то другую сосенку свалит ветром. Пока одну обработают — свалится вторая. Так и избу сляпаешь…

Другое дело, что ставить избы оказалось некуда. Здесь лес, там лес, а брат да сват на одной печи не помещаются… Решили срубить подлесок. Немного, так, на полверсты вглубь — да разве ж кто пострадает от этого? Взялись за топоры, полетели щепки.

Оно рассудило здраво: новый человечий выводок — новые избы. Не будет выводка — и надобности в щепках не будет.

Тем же летом ни одного дитя в деревне не осталось: кто в озере утонул, кто в лесу заплутал, кого болото увязало. Одного медведь задрал — хотя откуда быть медведям? В лесу никого больше белки не водилось… Правда, говаривали, что не было и в помине никакого медведя: то был олень, у него рога были.

Оно глотает жабье мясо вместе с костями. Когтистыми пальцами загребает с земли мох и клюкву — жуёт жадно, давится. Ему этого мало — невкусно. Несытно. Грязно.

В деревне тогда быстро топоры убрали, но Оно больше не улыбалось добро. Теперь всякий знал — коли найдёшь полянку с грибами, поваленное дерево — беги. Оно рядом. Оно тебя сцапает.

Оно останавливается у толстого обгоревшего дерева. Свет жжет Его глаза, привыкшие к мраку. Оно наклоняет голову, рассматривая домишки в низине. Они похорошели за то время, что Его не было. Вместо дерева — камни, холодные, как их души.

Когти скребут обугленный ствол.

Оно и так разрешало людям слишком многое: грибы, ягоды, мясо и птица… Не столько, сколько в лучшие времена, но они сами виноваты! Не кусай руку, что кормит тебя. Не плюй в колодец, из которого черпаешь воду.

А теперь сжечь лес… Неужто не знают на что Оно способно?

Оно простоит там до полуночи. Ему не сложно — Оно готово ждать сколько угодно. Оно устало от жаб, клюквы и мха. Оно ждало промаха: слишком уж усердно люди пытались жить с Ним в мире. А может, и вовсе про Него позабыли?..

Неважно.

Сожжение леса — какая прекрасная причина для пира!

Оно облизнулось.

Оно давно голодало.