Не смотри в окно (джен)

С вами такое бывало? Одно единственное событие меняет всё восприятие мира. Вы хотите повернуть время вспять, изменить его, хотя точно знаете, что уже ничего не исправить? Одна встреча, которой не должно было случиться, переворачивает всю вашу жизнь с ног на голову? И вроде лучше бы этого никогда не происходило, лучше бы всё было по-прежнему. Но от одной мысли, что этой встречи могло действительно не случиться, всё внутри сжимается, а в глазах начинает предательски жечь? До того злополучного лета я бы сама ответила с лёгкостью: «Конечно такое случалось! Первая любовь, когда мне было восемь, и шутки одноклассников. Щенок золотистого ретривера и визг колёс грузовика. Подростковая влюблённость и вновь разбитое сердце».

Я могла бы долго перечислять такие важные моменты жизни, которые хочется изменить. Которые сделали меня сильнее. Тогда я думала, что каждое из этих событий можно назвать моей личной трагедией. Но я не понимала тогда истинных значений слов «сила» и «трагедия». Сейчас бы я не стала жаловаться на жестокую судьбу и перечислять с печалью во взгляде все злосчастья, постигшие моё хрупкое девичье сердце, рассыпаясь в витиеватых рассуждениях об истинном значении для моей дальнейшей судьбы каждого из них. Сейчас бы без ненужных эмоций, без лишнего разглагольствования я бы ответила всего два слова: «Да. Было». Память же безжалостно подкинет все мельчайшие детали того кошмара, который уже никогда не оставит меня ни во снах, ни наяву. И лицо. Неожиданное, неуместное. Но такое, оказывается, важное.

Тем летом моя насыщенная, как мне казалось, событиями жизнь претерпела радикальные изменения. Я встретила мужчину всей своей жизни. Настоящего, галантного, умного, харизматичного. Это была любовь с первого взгляда. Хотя в свои двадцать пять я уже, конечно, не верила в подобные наивные глупости. Но сердце считало иначе. А очевидность того, что мои чувства взаимны, и вовсе заставляла воспарить над землёй от непередаваемого счастья. У нас нашлось так много общих интересов, несмотря на внушительную разницу в возрасте в двадцать лет с хвостиком. Ему тоже нравились зимние виды спорта, мы посещали все возможные выставки искусств, любовались закатами. Казалось, даже воздух вокруг стал похож на морской бриз, что мне так всегда нравился — лёгкий, тёплый, ни с чем не сравнимый. Неудивительно, что вскоре мы начали говорить о свадьбе.

А в один из наполненных счастьем дней он пригласил меня пожить у него. Его семья владела сетью гостиниц уже несколько поколений, время от времени скупая и возвращая к жизни старые и строя новые. Он сам же предпочитал жить в одной из них. Рассказывал, что там его престарелой матушке комфортнее, чем где-либо. Вокруг дивная природа, никакого смога, городского шума и суеты. Покой и уют. Такая трогательная забота о матери сделала его в моих глазах ещё привлекательнее и напомнила, что у меня-то с родителями никогда подобных отношений не будет. Мы никогда особо не общались. А когда я сняла комнату в студенческом общежитии, так они и вовсе забыли о моём существовании. Но эти мрачные мысли недолго тревожили меня. Стоило мне узреть величественное пятиэтажное здание посреди ухоженного парка с вековыми кедрами, как эмоции вытеснили всё остальное.

Поразительно гармоничное сочетание неувядающей классики и современной архитектуры. Тут и симметричный фасад с помпезной парадной лестницей, и внушительных размеров окна, позволяющие солнечному свету беспрепятственно проникать во все уголки каждого помещения, и роскошная лепнина, и матовая отделка дорогими сортами камня. Всё буквально кричало о богатстве владельца. На мгновение у меня проскользнула мысль, что, по словам моего жениха, эта гостиница считается «самой простенькой, но по-деревенски уютной» из тех, которыми владеет его семья. Я же не смогла бы позволить себе провести даже пары ночей здесь. Когда же перед моим взором предстал восхитительно светлый просторный холл, который запросто мог бы вместить два, если не три моих родовых гнезда, успокоившаяся было зависть вновь дала о себе знать. Но я тут же напомнила себе, на каких правах я здесь нахожусь, и улыбка расцвела на моём лице. Да и находившийся рядом мужчина не способствовал хандре.

Отдав распоряжения водителю относительно багажа, он принялся знакомить меня с окрестностями и внутренним убранством. Как оказалось, здание выглядело так двояко неспроста: в нём совсем недавно закончилась реконструкция. Даже у стены с перламутровой мозаикой, изображающей какую-то мифологическую сцену, ещё лежали не до конца собранные леса. «Принимать же постояльцев гостиница будет готова только через две недели, вот их-то мы и проведём здесь только вдвоём! Не считать же пожилую затворницу и нескольких представителей персонала? Почти медовый месяц!» Прогуляв до самого обеда, я узнала немного о прилегающих садах с небольшим расчищенным прудом и очаровательными романтичными лодочками. Об истории скульптур, венчающих главный фасад. И познакомилась с немногочисленными работниками, как выяснилось, составляющими основной костяк всего персонала гостиницы. Если не брать в расчёт пару-тройку сменщиков, отдавших предпочтение неоплачиваемому отпуску до официального открытия. Немного портило настроение предстоящее испытание — знакомство с матерью моего будущего мужа. И чем ближе подбирался час икс, тем больше я нервничала.

Раньше мне не приходилось знакомиться с чьими бы то ни было родителям. Я со своими-то общий язык так и не нашла. В данной же ситуации одна ошибка, одна неверно подобранная фраза могла испортить всю дальнейшую совместную жизнь неприятным осадком. Неуместным вмешательством и даже тотальным контролем со стороны будущей свекрови. Я же была настроена решительно. Конфликтов с ней мне совершенно не хотелось. Да и видеть разочарование на лице своего мужчины тоже. В итоге к обеду я была как на иголках, и эта поездка уже не казалась такой уж хорошей идеей. Сидя за столиком в залитом солнечным светом ресторане при гостинице, который все негласно окрестили «столовой» за его домашний уют, в ожидании неизбежного фиаско, я уже подумывала малодушно сбежать. Однако вошедшая в помещение женщина разительно отличалась от моих представлений. Вместо собранных в тугую строгую причёску тёмных локонов — пышная грива мышиного оттенка с проседью вьющихся мелким бесом волос. Взамен темного лаконичного платья-футляра с жакетом — льняная хламида неопределённого цвета с мелким кружевом по подолу и рукавам. Вместо острого цепкого взора холодных глаз — немного рассеянный взгляд почти прозрачных. Она больше походила на городскую сумасшедшую, или на старую кошатницу, или и на то и на другое, чем на мать успешного бизнесмена. На краткий миг я даже растерлась, не совсем понимая, как вести себя в ситуации, так отличающейся от моих ожиданий. Но к тому моменту, как эта женщина заняла своё место за обеденным столом, я, взяв себя в руки, решила идти намеченным курсом: доброжелательно улыбнулась и максимально вежливо поприветствовала, на что получила столь же вежливый, но несколько отстранённый ответ спокойного, с лёгкой хрипотцой голоса.

Как позже выяснилось, отстранённость свойственна этой даме во всём: не только в манере говорить, но и во взгляде на собственного сына. Взгляд не на предметы, а, казалось, сквозь них, и неважно, одушевлённые они или же нет. За время трапезы более или менее оживлённую беседу поддерживали мы с моим женихом. Речи же его матери были так же скупы и рассеяны, как и её движения. Приняв подобное поведение за отголоски возможного старческого недуга, я смогла, наконец, расслабиться и вести себя, как обычно. И обед прошёл в почти семейной атмосфере. Больше в тот день я её не видела, как, впрочем, и в следующий. Моё благодушное настроение омрачала лишь чрезмерная занятость делами гостиницы будущего мужа. В остальном придраться было не к чему.

До того как утром третьего дня пребывания в отеле я не столкнулась в главном холле с взволнованными, перешёптывающимися работниками. Не принимали участия в горячей, хотя и тихой дискуссии кроме меня, уставившаяся в пространство невидящим взглядом пожилая женщина со спутанными волосами, которая сидела в отдалении от общей суеты. Да её сын, который, к слову, «влетев» стремительным шагом в помещение, не обращая на меня внимания, принялся успокаивать своих служащих. До меня дошёл только смысл отдельных фраз, но и этого было достаточно: «нечастный случай», «множественные переломы», «жизни ничего не угрожает». Договорив и так и не взглянув в мою сторону, он вновь удалился с тем же сосредоточенным и даже ожесточённым лицом, с каким пришёл. Таким нервным мне не приходилось его видеть. Не став дожидаться его возвращения, я принялась расспрашивать всё ещё несколько взволнованную девушку-администратора, с которой неплохо поладила в первый же день пребывания здесь.

Так я выяснила, что водитель, который привёз нас сюда, ночью упал с лестницы и каким-то чудом остался жив. Пока я деликатно вытягивала информацию из издёргавшейся особы, краем глаза уловила какое-то движение за занавешенным окном. Оглянувшись и подметив, что все, кроме водителя и его работодателя, находятся на виду, а они сами, похоже, уже на полпути к больнице, я почувствовала какой-то иррациональный страх. Но стоило мне вглядеться в тень внимательнее, иллюзия исчезла.

Ещё немного поговорив с администратором и перекинувшись парой фраз с горничными, я решила поддержать в стрессовой ситуации человека, которому должно сложнее всего даваться столкновение с жестокостью реального мира. Придвинув второе кресло к женщине, я начала было произносить успокаивающую тираду, так уместную в подобных случаях, как встретилась с вполне осмысленным взглядом. И прежде чем он стал привычно рассеянным, до моих ушей донеслась просьба: «Будь добра, проводи меня в мою комнату». Которую я тут же принялась исполнять, попутно попросив у одной из попавшихся на пути девушек заварить ромашковый чай.

Пока мы следовали на верхний этаж, минуя все лестничные пролёты и длинные, удивительно запутанные коридоры, будущая свекровь не проронила ни слова. А я, не решаясь нарушить тишину, только удивлялась странностям архитектуры и выбору места для проживания женщины в столь солидном возрасте. Случись что, никто ведь даже не прибежит к ней на помощь. Не успеет. Да и не услышит, если подумать. В отличие от всей гостиницы, бо́льшая часть этого крыла была не оклеена дорогими шёлковыми обоями нежных тонов с тёплым золотистым отливом. Нет. Здесь стены были оштукатурены и выкрашены в нелепый больнично-школьный неопределённо-зелёный цвет. «И краска такая же глянцевая». Меня даже передёрнуло от непрошеных ассоциаций: никогда не любила свою школу, а уж больницы вообще никто не любит. Похоже, это крыло никогда не планировалось заполнять постояльцами. «А может, ремонт сюда не добрался? Хотя нет. Всё так аккуратно и чисто. Так что первый вариант ближе к истине. Но как же всё запутанно: коридоры, повороты, тупики, ненужные перегородки, ещё какие-то лестницы в никуда. Архитектор под конец явно тронулся умом, но строители не решились ему возразить?» От последней мысли я глупо заулыбалась и очень обрадовалась, что моя спутница не обращает на меня внимания.

Когда мы, наконец, дошли, я в очередной раз укорила себя за стереотипное мышление. После всего этого лабиринта я ожидала увидеть что-то вроде больничной палаты, а оказалась внутри по-домашнему уютных апартаментов в стиле Прованс. Комнаты пожилой женщины состояли из спальни, маленькой гостиной, из которой вело ещё две двери. Я решила, что там должны быть ванная и гардероб. Всё было решено в пастельных тонах традиционного для этого стиля сочетания белого и сиреневого. В воздухе вместо запахов старости и лекарств царил лёгкий аромат полевых цветов. Как же удачно, что люди не умеют читать мысли друг друга, иначе я бы постоянно попадала в крайне неловкие ситуации из-за собственной ограниченности. И судя по тому, что на небольшом круглом столике, покрытом кружевной скатертью, нас уже дожидался горячий чай в изящном чайнике с тонким цветочным рисунком, я сделала вывод, что лестницы уходят отнюдь не в никуда.

Я еле сдержалась, чтобы разочарованно не застонать от своего недалёкого ума. Обо всём этом я думала, пока мы мирно пили чай, поскольку моя «собеседница» быть таковой не пожелала. Но и уходить просто так было бы невежливо, несмотря на неловкость ситуации. Однако всё когда-нибудь заканчивается, и чай не исключение. И пока я искала в памяти хоть одну подходящую фразу, чтобы избежать неловкости, я не сразу поняла, что тишина уже нарушена, и услышала только: «…из комнаты ночью и никого не впускай. Запомни главное: не открывай глаза, не смотри в окно». Когда я осознала услышанное и хотела переспросить, женщина уже поднялась из-за стола и направилась в спальную комнату. И хотя мне было любопытно, что значили слова этой не совсем здоровой дамы, намёки я всё же неплохо понимала. Да и с чувством такта проблем никогда не наблюдалось. Так что я тихо вышла за дверь и только тогда поняла, что понятия не имею, куда идти.