Лучший друг и защитник (гет)

Гермиона в одиночестве сидела на лавке и смотрела вслед уходящему за горизонт солнцу. Из Хогвартса доносились восторженные голоса учеников, слышались звуки хлопушек, мелодии скрипок, дудочек и нескольких арф, расставленных по всему коридору. Празднование Победы шло полным ходом. Ещё прошлым днём похоронили павших, раненых оставили на попечение мадам Помфри и прибывших из Мунго целителей. Все остальные разбрелись по замку в надежде отыскать друзей, родных или же укромное место, где можно было бы отдохнуть. Так, например, поступил Гарри. Вечером, во время скромного тихого ужина, когда все выжившие уселись с мисками и бокалами за одним столом, его многие очень хотели видеть и задавали вопросы, всё ли с ним хорошо. Гермиона тоже немного обеспокоилась и отправилась на поиски. Однако долго искать друга не пришлось.

— Гарри, ты зде?..

Она открыла дверь в спальню мальчиков и невольно замерла. Первое, что бросилось ей в глаза — оголённая девичья спина, по которой струились огненно-рыжие волосы. И только потом её взгляд коснулся мужских пальцев, властно сминавших девичьи бёдра.

— Да-а-а... Да, Га-ар-ри... — стонала Джини, сидя на нём сверху

Они с таким увлечением отдались своей страсти, что не заметили присутствие третьего человека, а Гермиона тут же выскочила из спальни с дико колотящимся в груди сердцем.

«Всё правильно», — сидя одиноко на лавке, сейчас думала она. Гарри ничего ей не должен и она ему тоже. Скоро она отправится в Австралию к родителям и, возможно, там осядет. Здесь её всё равно больше ничего не держит. Гермиона повернула голову в сторону замка — после жаркой ночи Гарри с Джинни, должно быть, нежатся в постели или мило воркуют, сидя очень близко в Большом зале, — и невольно приложила ладошку к своему плоскому животу. Почему она поняла всё так поздно? Если бы Гарри узнал, он бы наверняка был в бешенстве. Впрочем, когда ей было с ним говорить? Сразу, как только они спаслись из поместья Малфоев, Гарри начал строить планы на ограбление Гринготтса, а Рон, как и всегда, только поглощал еду и лез между ними. В этот раз, видимо, желая всеми силами показать, что он исправился. А после Гринготтса было уж совсем не до разговоров.

— Эй, красавица, а ты чего одна? Не замёрзнешь?

Гермиона невольно усмехнулась, услышав голос парня, незнакомого ей прежде, и поднялась с лавки. Не замёрзнет ли она. Какая ирония. А ведь именно по этой же причине в очередную зимнюю ночь, когда в палатке было очень холодно, несмотря на согревающие чары, она лежала под одеялом и дрожала, а Гарри подошёл к её койке.

— Только не кричи на меня сразу, ладно?

— За что?

— А может, мы… Ну, может, мы вместе ляжем?

— Чего?

— Чтобы было теплее.

Никакого подтекста в своём предложении Гарри не подразумевал. Он был слишком порядочный для такого. Они всего лишь подвинули к её койке их баночку с голубым огоньком и легли рядышком, прижавшись друг к другу спинами. Прямо как два боевых товарища, а не парень с девушкой. Вот только Рон всё не возвращался и не возвращался. Они сменили одно место ночёвки на другое, а за ним на третье. Вслух никто не сказал ни слова, но и так было понятно, что Рон не вернётся. Даже если захочет, он их уже не найдёт. Гарри в очередную ночь лежал за её спиной, и Гермиона подумала, что терять вроде бы нечего.

— Ты чего? — всё, что успел спросить он, когда она дёрнула его к себе за плечо.

А потом её губы накрыли его губы, и Гарри крепко её обнял. Так засыпать было гораздо удобнее и теплее: они тесно прижимались друг к другу, и в мире как будто бы хоть ненадолго становилось спокойно. Гарри не спросил на следующий день, что вдруг на неё нашло, а Гермиона не стала ему ничего объяснять. Ночью они снова лежали в объятиях друг друга и целовались. Гарри заметно возбудился, и одних ласк ему стало мало. Гермиона сама не поняла, как оказалась под ним. Она инстинктивно отвечала на его горячие поцелуи, дрожала от движения рук, поглаживающих её грудь и живот. Чувствовала, что вот-вот перейдёт за черту, от которой хотела держаться подальше, но почему-то никак не могла остановиться.

— Гарри... — неуверенно начала она и вскрикнула.

Первая близость всегда бывает болезненной, как писалось во многих книжках. Гарри тоже обеспокоился, увидев слёзы на её глазах.

— Тебе больно? Гермиона?

Сама напросилась, подумалось ей, и она покачала головой. Спустя какие-то минуты боль постепенно отступила, сменившись приятным теплом, и она стала издавать стоны от каждого движения Гарри. И так до самого пика. На следующую ночь всё оказалось гораздо лучше, чем в первую. А потом прошло несколько дней, и вернулся Рон. Кажется, Гарри чего-то ждал. По крайней мере, Гермиона чувствовала на себе его взгляд весь вечер, а затем невозмутимо заняла свою койку и отвернулась к стене. Ей не хотелось стать помехой между друзьями. Гарри её молчание воспринял по-своему и больше ни разу с момента возвращения Рона её не поцеловал.

Она обидела его, не признавшись в том, что произошло между ними. Почему он сам промолчал, ей тоже было неизвестно: может быть, не был уверен, что между ними всё серьёзно, может быть, хотел дать ей возможность решать самой. В любом случае молчание загубило то, что они не успели назвать своим именем, и теперь Гарри даже не знает, какие это имеет последствия, и делает, что хочет. Впрочем, Гермиона поняла, что с ней что-то не так, только в «Ракушке». Поначалу она списала недомогание вроде тошноты и слабости на последствия Круциатуса, но потом Флёр любезно предложила ей свои «волшебные тряпочки» для самых неприятных дней. И вот тут кровь ушла от её лица. Из-за приключений и множества переживаний, связанных с ними, Гермиона не заметила, что в последний раз месячные у неё были зимой.

— Гермиона? Ты что, теперь тоже скрываешься?

Рон встретил её на лестнице, и Гермиона его обняла.

— Э-эм, всё в порядке? — растерянно спросил он, потому как с момента его возвращения она долго на него сердилась и не подходила близко.

— Да, всё хорошо, Рон. Я зашла попрощаться с профессором МакГонагалл и уладить с ней кое-какие вопросы. Если увидишь Гарри, скажи, что мне было очень жаль уезжать, не обняв его.

— То есть как это? Ты что, так быстро уже собралась?

— Ну да, а что мне собирать? Все мои вещи со мной, в бисерной сумочке. Пора к родителям, чего мне здесь ещё без дела торчать?

Гермиона через силу улыбнулась, потрепала Рона по щеке и отправилась в кабинет к директору. Хотелось вернуть ей книги по тёмной магии, что, казалось, отягощали сумку, и уже уехать подальше от всего. Что будет дальше, покажет только время. Она и так сделала всё, что могла. Может быть, правильно, а может быть, и нет. Возможно, родители простят её за то, что она стёрла им память, и помогут воспитать ребёнка. В любом случае беспокоить ради этого Гарри она не будет. Им больше не о чем говорить, их дороги разошлись.

— Не беспокойтесь, мисс Грейнджер, я уберегу эти книги от посторонних глаз, — пообещала профессор МакГонагалл. — Хорошего вам пути.

— Спасибо!

Гермиона вышла из кабинета директора и от неожиданности вздрогнула.

— Гарри!

Он стоял прямо перед ней и не подумал извиниться.

— Почему это ты решила уехать, даже не попрощавшись со мной?

— Вот уж не думала, что для тебя это так важно, — буркнула она и, взяв себя в руки, двинулась по коридору.

— Какого же хорошего ты обо мне мнения, — ответил он не менее хмуро, двинувшись вровень с ней. — Тебе что-нибудь нужно? Может быть, какая-то помощь или ещё что?

Вот всегда он так делал: хмурился, злился, но не отказывался помочь. Гермиона тяжело вздохнула и смягчилась.

— Да нет, всё хорошо, я справлюсь сама. Ты лучше…

Она не успела договорить, как оказалась в его объятиях.

— В любом случае я рад, что ты наконец увидишься с родителями. Ты заслуживаешь тепла и покоя больше, чем кто-либо.

После его объятий Гермионе сделалось неловко, и она отвела глаза.

— Спасибо, Гарри. Ты тоже… заслуживаешь покой и счастье больше, чем кто-либо.

Ей показалось, что его пристальный взгляд скоро прожжёт в ней дырку. Ещё немного, и с её языка обязательно слетит ненужная правда.

— Ладно, я пойду, — бросила она и двинулась по коридору к двери.

Гарри так и стоял позади — она всё ещё ощущала на себе его взгляд, пока не вышла за дверь. Осталось лишь дойти до Хогсмида по тропинке, а там она трансгрессирует в Лондон, купит билет до Австралии и улетит подальше от части этого мира, где по глупости наделала много ошибок.