Лучший друг и защитник (гет)

Гермиона в одиночестве сидела на лавке и смотрела вслед уходящему за горизонт солнцу. Из Хогвартса доносились восторженные голоса учеников, слышались звуки хлопушек, мелодии скрипок, дудочек и нескольких арф, расставленных по всему коридору. Празднование Победы шло полным ходом. Ещё прошлым днём похоронили павших, раненых оставили на попечение мадам Помфри и прибывших из Мунго целителей. Все остальные разбрелись по замку в надежде отыскать друзей, родных или же укромное место, где можно было бы отдохнуть. Так, например, поступил Гарри. Вечером, во время скромного тихого ужина, когда все выжившие уселись с мисками и бокалами за одним столом, его многие очень хотели видеть и задавали вопросы, всё ли с ним хорошо. Гермиона тоже немного обеспокоилась и отправилась на поиски. Однако долго искать друга не пришлось.

— Гарри, ты зде?..

Она открыла дверь в спальню мальчиков и невольно замерла. Первое, что бросилось ей в глаза — оголённая девичья спина, по которой струились огненно-рыжие волосы. И только потом её взгляд коснулся мужских пальцев, властно сминавших девичьи бёдра.

— Да-а-а... Да, Га-ар-ри... — стонала Джини, сидя на нём сверху

Они с таким увлечением отдались своей страсти, что не заметили присутствие третьего человека, а Гермиона тут же выскочила из спальни с дико колотящимся в груди сердцем.

«Всё правильно», — сидя одиноко на лавке, сейчас думала она. Гарри ничего ей не должен и она ему тоже. Скоро она отправится в Австралию к родителям и, возможно, там осядет. Здесь её всё равно больше ничего не держит. Гермиона повернула голову в сторону замка — после жаркой ночи Гарри с Джинни, должно быть, нежатся в постели или мило воркуют, сидя очень близко в Большом зале, — и невольно приложила ладошку к своему плоскому животу. Почему она поняла всё так поздно? Если бы Гарри узнал, он бы наверняка был в бешенстве. Впрочем, когда ей было с ним говорить? Сразу, как только они спаслись из поместья Малфоев, Гарри начал строить планы на ограбление Гринготтса, а Рон, как и всегда, только поглощал еду и лез между ними. В этот раз, видимо, желая всеми силами показать, что он исправился. А после Гринготтса было уж совсем не до разговоров.

— Эй, красавица, а ты чего одна? Не замёрзнешь?

Гермиона невольно усмехнулась, услышав голос парня, незнакомого ей прежде, и поднялась с лавки. Не замёрзнет ли она. Какая ирония. А ведь именно по этой же причине в очередную зимнюю ночь, когда в палатке было очень холодно, несмотря на согревающие чары, она лежала под одеялом и дрожала, а Гарри подошёл к её койке.

— Только не кричи на меня сразу, ладно?

— За что?

— А может, мы… Ну, может, мы вместе ляжем?

— Чего?

— Чтобы было теплее.

Никакого подтекста в своём предложении Гарри не подразумевал. Он был слишком порядочный для такого. Они всего лишь подвинули к её койке их баночку с голубым огоньком и легли рядышком, прижавшись друг к другу спинами. Прямо как два боевых товарища, а не парень с девушкой. Вот только Рон всё не возвращался и не возвращался. Они сменили одно место ночёвки на другое, а за ним на третье. Вслух никто не сказал ни слова, но и так было понятно, что Рон не вернётся. Даже если захочет, он их уже не найдёт. Гарри в очередную ночь лежал за её спиной, и Гермиона подумала, что терять вроде бы нечего.

— Ты чего? — всё, что успел спросить он, когда она дёрнула его к себе за плечо.

А потом её губы накрыли его губы, и Гарри крепко её обнял. Так засыпать было гораздо удобнее и теплее: они тесно прижимались друг к другу, и в мире как будто бы хоть ненадолго становилось спокойно. Гарри не спросил на следующий день, что вдруг на неё нашло, а Гермиона не стала ему ничего объяснять. Ночью они снова лежали в объятиях друг друга и целовались. Гарри заметно возбудился, и одних ласк ему стало мало. Гермиона сама не поняла, как оказалась под ним. Она инстинктивно отвечала на его горячие поцелуи, дрожала от движения рук, поглаживающих её грудь и живот. Чувствовала, что вот-вот перейдёт за черту, от которой хотела держаться подальше, но почему-то никак не могла остановиться.

— Гарри... — неуверенно начала она и вскрикнула.

Первая близость всегда бывает болезненной, как писалось во многих книжках. Гарри тоже обеспокоился, увидев слёзы на её глазах.

— Тебе больно? Гермиона?

Сама напросилась, подумалось ей, и она покачала головой. Спустя какие-то минуты боль постепенно отступила, сменившись приятным теплом, и она стала издавать стоны от каждого движения Гарри. И так до самого пика. На следующую ночь всё оказалось гораздо лучше, чем в первую. А потом прошло несколько дней, и вернулся Рон. Кажется, Гарри чего-то ждал. По крайней мере, Гермиона чувствовала на себе его взгляд весь вечер, а затем невозмутимо заняла свою койку и отвернулась к стене. Ей не хотелось стать помехой между друзьями. Гарри её молчание воспринял по-своему и больше ни разу с момента возвращения Рона её не поцеловал.

Она обидела его, не признавшись в том, что произошло между ними. Почему он сам промолчал, ей тоже было неизвестно: может быть, не был уверен, что между ними всё серьёзно, может быть, хотел дать ей возможность решать самой. В любом случае молчание загубило то, что они не успели назвать своим именем, и теперь Гарри даже не знает, какие это имеет последствия, и делает, что хочет. Впрочем, Гермиона поняла, что с ней что-то не так, только в «Ракушке». Поначалу она списала недомогание вроде тошноты и слабости на последствия Круциатуса, но потом Флёр любезно предложила ей свои «волшебные тряпочки» для самых неприятных дней. И вот тут кровь ушла от её лица. Из-за приключений и множества переживаний, связанных с ними, Гермиона не заметила, что в последний раз месячные у неё были зимой.

— Гермиона? Ты что, теперь тоже скрываешься?

Рон встретил её на лестнице, и Гермиона его обняла.

— Э-эм, всё в порядке? — растерянно спросил он, потому как с момента его возвращения она долго на него сердилась и не подходила близко.

— Да, всё хорошо, Рон. Я зашла попрощаться с профессором МакГонагалл и уладить с ней кое-какие вопросы. Если увидишь Гарри, скажи, что мне было очень жаль уезжать, не обняв его.

— То есть как это? Ты что, так быстро уже собралась?

— Ну да, а что мне собирать? Все мои вещи со мной, в бисерной сумочке. Пора к родителям, чего мне здесь ещё без дела торчать?

Гермиона через силу улыбнулась, потрепала Рона по щеке и отправилась в кабинет к директору. Хотелось вернуть ей книги по тёмной магии, что, казалось, отягощали сумку, и уже уехать подальше от всего. Что будет дальше, покажет только время. Она и так сделала всё, что могла. Может быть, правильно, а может быть, и нет. Возможно, родители простят её за то, что она стёрла им память, и помогут воспитать ребёнка. В любом случае беспокоить ради этого Гарри она не будет. Им больше не о чем говорить, их дороги разошлись.

— Не беспокойтесь, мисс Грейнджер, я уберегу эти книги от посторонних глаз, — пообещала профессор МакГонагалл. — Хорошего вам пути.

— Спасибо!

Гермиона вышла из кабинета директора и от неожиданности вздрогнула.

— Гарри!

Он стоял прямо перед ней и не подумал извиниться.

— Почему это ты решила уехать, даже не попрощавшись со мной?

— Вот уж не думала, что для тебя это так важно, — буркнула она и, взяв себя в руки, двинулась по коридору.

— Какого же хорошего ты обо мне мнения, — ответил он не менее хмуро, двинувшись вровень с ней. — Тебе что-нибудь нужно? Может быть, какая-то помощь или ещё что?

Вот всегда он так делал: хмурился, злился, но не отказывался помочь. Гермиона тяжело вздохнула и смягчилась.

— Да нет, всё хорошо, я справлюсь сама. Ты лучше…

Она не успела договорить, как оказалась в его объятиях.

— В любом случае я рад, что ты наконец увидишься с родителями. Ты заслуживаешь тепла и покоя больше, чем кто-либо.

После его объятий Гермионе сделалось неловко, и она отвела глаза.

— Спасибо, Гарри. Ты тоже… заслуживаешь покой и счастье больше, чем кто-либо.

Ей показалось, что его пристальный взгляд скоро прожжёт в ней дырку. Ещё немного, и с её языка обязательно слетит ненужная правда.

— Ладно, я пойду, — бросила она и двинулась по коридору к двери.

Гарри так и стоял позади — она всё ещё ощущала на себе его взгляд, пока не вышла за дверь. Осталось лишь дойти до Хогсмида по тропинке, а там она трансгрессирует в Лондон, купит билет до Австралии и улетит подальше от части этого мира, где по глупости наделала много ошибок.

Иногда Гарри вспоминал школьные времена, связанные с ними приключения, и на его душе становилось тоскливо. Тогда он всё время находился в опасности, но какой же удивительной и яркой была его жизнь. А бывало, он вспоминал холодные зимние дни, проведенные в палатке с Гермионой, и ему делалось тошно. Хотелось выпить и сказать, как хорошо, что это всё позади. Он всё ещё помнил, как они теснились на одной койке, как подруга развернула его к себе и поцеловала. Помнил, как она издавала под ним стоны, а ему тогда думалось, что это от любви. Какой же он был наивный, даже Рону признался, что питает к ней чувства.

— Но ты же знаешь, что я тоже её люблю! — возмутился тот, сжимая в руках меч Гриффиндора, как будто желая им до кучи зарубить друга.

— Знаешь, мне кажется, надо дать ей самой сделать выбор. Так будет честнее, — ответил Гарри, и на этом они вернулись от озера в палатку.

Гермиона, конечно, кричала на Рона, говорила, чтобы он возвращался домой, а Рон терпеливо это сносил и рассказывал ей о делюминаторе и его свойствах. Гарри всё ждал, когда наступит момент, и она признается в чувствах к нему. Наивный был, вот уж точно. Гермиона лишь нахмурилась и легла на свою койку, как будто сказать было больше нечего. У Гарри от этого возникло такое мерзкое ощущение, как будто она отдалась ему только из страха, что больше может не быть возможности почувствовать себя женщиной. Да и треклятый делюминатор не уходил из головы. Он ведь помог Рону вернуться. Как такое было бы возможно, если бы Гермиона его не любила? Ей просто было нужно, чтобы кто-то её утешил, а он, дурак, повёлся на её поцелуи и ласку. Он так на неё разозлился, что сделал вид, будто между ними дружеские отношения, а она даже не возразила на это и не подошла к нему, чтобы поговорить и как-то объяснить своё поведение. Воспользовалась им и только.

На счастье или на беду, потом произошло столько событий, что некогда было задумываться об отношениях с Гермионой. Сразу же после объявления Победы Гарри ушёл отдыхать, и к нему в спальню пришла Джинни. Она улеглась под его боком и рассказала, как сильно его ждала и скучала, а он обнимал её и коротко благодарил. Думал, что хоть кому-то он дорог по-настоящему. Думал, что вот она, девушка, которая его искренне любит. Джинни принялась его целовать и раздеваться, и Гарри охотно предался с ней страсти.

Наутро ему сделалось противно от самого себя. Накопленное за долгие тревожные дни напряжение наконец-то ушло, но радости почему-то не прибавилось. Джинни приветливо улыбалась и говорила о своей любви, а Гарри хотелось провалиться под землю и навсегда исчезнуть с лица земли. К тому же после первой половины дня прибежал Рон и заявил, что Гермиона собралась в Австралию. Гарри, бросив всё, едва успел застать её у кабинета директора. Опять наивно решил, что вот и настал тот самый момент, когда стоит откровенно поговорить обо всём. Но Гермиона снова выкинула тот же номер — только нахмурилась и поспешила оставить его одного.

Ничего особенного он для неё не значил, всего лишь школьный друг, отчаянный парень, с которым она потеряла невинность и смогла выжить в войне, приходил к выводу Гарри и старался выкинуть подругу из своей головы.

Годы шли, а вместе с ними уходила горечь от потерь и прежних ошибок. Совместная жизнь с любимой девушкой, к которой они постепенно шли, оказалась совсем не такой беззаботной, какой они её себе представляли. Джинни выросла и превратилась из стеснительной девчонки в решительную и дерзкую девушку. Не то чтобы это не нравилось Гарри, но порой она переходила всяческие границы. То она начинала открыто флиртовать с кем-нибудь на светском мероприятии, а потом уводила сердитого Гарри в туалет и требовала заняться с ней любовью, то ей ближе к ночи вдруг требовалось сорваться на какую-нибудь вечеринку и оттянуться там по полной. И это не говоря о тех днях, когда она попрекала его за работу в мракоборческом Управлении и протягивала ему метлу, чтобы он тоже отправился с ней на тренировку и показал её девчонкам мастер-класс.

— Слушай, я устал… как собака, — хмуро говорил Гарри, желая лишь добраться до дивана.

— Вечно у тебя что-то такое! Тебе как будто не двадцать, а сто двадцать лет! — серчала она.

Он, конечно, ею дорожил, но не мог вдруг сделаться развязным и весёлым парнем, чтобы соответствовать её ожиданиям. Джинни попрекала его за скромность, за тяжёлые тренировки и ночные смены, после которых он спал как убитый. Попрекала за выходные, которые он иногда проводил с крестником, и отказывалась идти к Андромеде вместе с ним. А потом всё стало ещё хуже. Он наслушался старших коллег и как-то заметил, что хотел бы построить свою семью, чтобы Джинни ждала его дома с ребёнком на руках, и по выходным они бы ходили в гости к её родителям.

— Ах вот как ты заговорил! Может, мне ещё, как мама, с утра до ночи стирать, убирать, готовить и следить за нашими спиногрызами, пока ты будешь работать, а?! — возмутилась Джинни.

— Да я же только сказал… — недоумённо начал было Гарри, но был перебит.

— Ну да, ты всего лишь хочешь детей! Может, близнецов или уж тройняшек сразу?! Чтобы я наверняка застряла в этом треклятом доме! Конечно, тебе всего лишь и нужно, что сунуть-вынуть несколько раз, а мне потом стирать, убирать и у кастрюли стоять!

— Блин, да я же не сказал, что прямо сейчас! — возмутился Гарри. — Я имел в виду вообще, а не в ближайшие…

— Да ты вечно «не говоришь», но что-то всё хочешь и хочешь! А что я хочу, ты меня спросил?! Может, я хочу сперва устроиться в этой жизни! Хочу оттянуться за все годы, что мы усердно учились!

Разговоры с Джинни, кроме тех дней, когда они предавались страсти, напоминали схватку: Гарри говорил одно, а она слышала совершенно другое и нападала. Он жутко злился и уставал ей что-либо объяснять. По словам Джинни вообще выходило, что Гарри поглупел и постарел раньше времени. То ему отдых на природе подавай, то романтическое свидание, то ещё что-нибудь «банальное и скучное».

В один из дней, когда Джинни обиженно и молча умчалась на игру, Гарри почувствовал себя жутко одиноким и купил чёрного, как смоль, щенка майорской овчарки, принёс его в дом и назвал Бродягой. Щенок был очень игривый и ласковый, а что самое главное, не повышал на него голос. Гарри кормил щенка, выводил на прогулку, водил в ветеринарную клинику и покупал специальные корма и витамины. Джинни щенок, конечно же, не понравился.

— Вот ещё псины нам в доме не хватало! Ты только посмотри на нашу обувь! — восклицала она.

— А что на неё смотреть? — равнодушно отозвался Гарри, поглаживая по голове щенка, сидящего у его ног. — Сейчас я тебе её починю одним взмахом палочки.

Кажется, эта его выходка стала последней каплей в их отношениях. Спустя несчастных полгода после тех двух лет, что они пытались притереться друг к другу, Джинни собрала вещи и ушла, а Гарри остался в доме со своим подросшим питомцем. Бродяга стал его лучшим другом. Всегда с радостью встречал его после работы и вилял хвостом, приносил ему поводок, чтобы погулять, тапочки поутру или газету, которую отнимал у почтовых сов. А что говорить, когда пёс поднимал к нему морду или опускал голову на колени. В собачьих глазах отражалась неподдельная любовь. К тому же пёс оказался очень умным и быстро всему обучался. Своих Бродяга не трогал, но очень чутко улавливал, если в воздухе зрело напряжение. К примеру, когда Рон пришёл к Гарри выяснять отношения, Бродяга сидел неподалёку и следил за происходящим.

— Да как ты мог бросить Джинни! — возмущался Рон.

— Я её не бросал, мы решили расстаться! И хватит мне выговаривать свои претензии, как будто я тебе что-то должен! — гневался в ответ Гарри. — Вали домой и не суй свой нос в чужие отношения!

— Да как ты смеешь!..

Что друг хотел сказать, Гарри так и не узнал. В ту минуту, когда рассерженный Рон двинулся к нему, Бродяга воспринял это как угрозу и зарычал. Гарри и сказать ничего не успел, как пёс бросился в атаку. После того, как Бродяга укусил Рона за яйца, рыжий друг на Гриммо больше не появлялся и Гарри разборок никто не устраивал. Его питомец рос себе дальше и крепчал. С Бродягой было приятно ходить на рыбалку или охоту, куда Гарри часто звал Невилл, живущий в Хогсмиде. Также можно было устраивать утренние или вечерние пробежки или смело отправляться в поход: Бродяга сторожил палатку хозяина лучше, чем какие-либо охранные заклинания, и чутко реагировал на все подозрительные шорохи. Периодически Гарри навещал крестника, и тогда пёс стоически терпел детские ручки, выворачивающие его уши. Детей Бродяга в принципе не трогал, скорее, даже не воспринимал их как угрозу, и серчал только на чужих или тех «своих», кто недобро посматривал на его хозяина.

В тот будничный день, когда Гарри услышал трель волшебного звонка, Бродяга даже не думал подниматься с лежанки в коридоре и лениво посматривал в сторону входа. Гарри хмыкнул и открыл дверь.

— Привет.

Он замер, не веря своим глазам, а Гермиона, стоявшая на крыльце, неловко улыбнулась.

— Прости, что я так внезапно и без предупреждения, но… В общем, мне нужна твоя помощь.

Гарри не видел её вот уже пять лет, с того самого дня, как она надумала уехать в Австралию. Гермиона заметно преобразилась: исчезла худоба после совместных голодных будней, проведённых в скитаниях, бледная кожа приобрела приятный персиковый оттенок, а некогда тусклые каштановые волосы налились силой и струились по плечам. Это уже, однозначно, была не та измученная девчонка, с которой они сражались против врагов, а крайне привлекательная и независимая девушка. Не будь они знакомы, он бы непременно приударил за ней.

— Пустишь? — спросила подруга.

— Да… проходи, конечно. — Справившись с замешательством, Гарри открыл дверь шире. — Не ожидал тебя увидеть.

— Да я и сама не ожидала, что верну… Ой!..

Гермиона прошла в дом и резко остановилась — Бродяга поднял голову и чуть наклонил, посматривая на неё.

— Не бойся, он тебя не тронет, — заверил Гарри и махнул рукой в сторону пса, отчего тот опустил голову обратно на свои лапы, по одному хозяйскому жесту поняв, что приближаться к гостье нельзя. — Так что стряслось? Почему ты вдруг решила вернуться?

Они прошли на кухню, и он предложил ей присесть. Подруга отчего-то очень занервничала, осталась на ногах и вцепилась обеими руками в спинку стула.

— Ох, Мерлин… не думала, что это будет так нелегко, — сказала она.

— Что именно? — уточнил Гарри.

— Лучше всё-таки показать…

Гермиона расстегнула светлую ветровку и достала бумажник. Через какие-то мгновения она разложила на кухонном столе несколько фотоснимков, на которых был запечатлён небольшой темноволосый мальчик с кофейного цвета глазами. Гарри остановил свой взгляд на том забавном кадре, где малыш прижимал к себе взлохмаченного Живоглота, всем своим видом выражавшего недовольство.

— Это… Джеймс, — взволнованно пояснила Гермиона. — Мой сын. Ему в октябре исполнится пять.

Но если это так, то он был зачат как раз, когда... Гарри почувствовал, как в его груди сильно-сильно застучало сердце, и поднял оторопелый взгляд на подругу.

— Понимаешь, на глазах Джеймса не так давно произошло кое-что… ужасное, — продолжала она, — и его кошмары за счёт магической силы стали всё чаше воплощаться в жизнь. Он то наколдует себе чёрную дыру под кроватью, то оживит игрушку, то шкаф сожжёт или ещё что. В общем, я нашла один несложный ритуал, чтобы оградить его от невольных попыток перенести кошмары в реальность, но для этого мне нужна кровь его отца. Твоя кровь, Гарри.

Жизнь на другом континенте оказалась тем ещё испытанием на прочность. Гермиона не сломалась в первые месяцы только потому, что у неё была чёткая цель, к которой она упрямо шла. Ей хотелось наконец обнять родителей и поговорить с ними по душам, но возвращение памяти далось им очень и очень нелегко. Когда мама и папа стали её узнавать, последовали многочисленные упрёки и жестокие слова. Иногда Гермиона молча уходила от родителей, а на съёмной квартире заливалась слезами. Виновата, сама знала, поступила с ними жестоко, хоть и во имя их блага. Ко всему этому добавилось её интересное положение. Недели шли за неделями, и факт беременности уже невозможно было скрывать.

— Так вот она какая, жизнь в волшебном мире, — недобро заметил мистер Грейнджер, — ну и от кого нагуляла, дочка? Чего же твой парень с тобой не приехал? «Магглов» увидеть постеснялся?

— Пап, давай не будем об этом.

— А что так? В волшебном мире водятся те же подонки, что и у нас? И чего тогда ты так за него радела?

— О Господи…

Деньги, большая часть которых была потрачена на оплату услуг целителей, возвративших её родителям память, кончались. Заработать в её положении было очень затруднительно — среди магглов девушка с внушительным животом не вызывала доверия, а в волшебном мире Гермиона была совершенно чужой. Это в Британии она считалась героиней войны, ближайшей подругой Мальчика-Который-Выжил и могла рассчитывать запросто получить место в какой-нибудь лавке или даже Министерстве. В Австралии же она никому не была интересна, и те немногие, волшебники, с кем ей удалось завязать знакомство, посматривали на неё неприветливо. Гермиона с трудом устроилась помощницей одного зельевара, торгующего разными эликсирами и снадобьями, и проработала у него лишь два месяца. Вырученных денег хватило, чтобы расплатиться за квартиру и купить кое-какие вещи. К тому времени, как она попала в больницу, Гермиона была близка к тому, чтобы отказаться от ребёнка. С грудным малышом на руках вряд ли вообще можно было хоть на что-то рассчитывать.

К счастью, всё изменилось в тот день, когда сын появился на свет.

— Какой у нас тут крепыш, — ласково говорила медицинская сестра, — просто красавчик, да, милая?

Гермиона чувствовала, как слёзы бежали по её щекам, пока она смотрела на красного кроху, завёрнутого в пелёнку. Ей всего и нужно было, что разомкнуть губы и сделать признание. Но губы почему-то дрожали, а в горле застрял ком. Совсем недалеко послышались голоса, и в палату вбежали её взволнованные родители. Растроганная мама стала утирать слёзы, а отец приблизился и захотел подержать внука на руках. Обычно строгий и ворчливый, он улыбнулся, смотря на малыша.

— Как… Дочка, как ты его назвала? — мягко спросил он, а Гермионе невольно подумалось, что на его месте мог бы быть Гарри.

Мог бы, если бы не всадил ей нож в спину, впустив в свою постель Джинни. За что он с ней так поступил? Из-за обиды на её молчание? Не смог сам догадаться, что она не хотела вконец рассорить их с Роном, и так больно ей отомстил? Возможно, если бы он не был таким жестоким, то заметил бы, что малыш очень похож на его отца: те же тёмные волосы, карие глаза. Наверняка вырастет таким же сильным и смелым.

— Джеймс… — проглотив ком, ответила Гермиона дрожащим голосом, — я… назвала его Джеймс.

— Хорошее имя, — одобрил мистер Грейнджер. — Ну, здравствуй, Джеймс, мы так рады тебя видеть, родной.

С этого дня упрёки закончились, и все обиды стали забыты. Это отец настоял, чтобы она перебралась со съёмной квартиры в их дом.

— Что у нас, по-твоему, для тебя места нет? Или ты не хочешь дать нам видеться с внуком? Думаю, мы с мамой всё ещё в состоянии и о тебе, и о Джеймсе позаботиться.

Гермиона была так измучена, что не стала спорить. Помощь родителей была как нельзя кстати. В первые месяцы она сама не понимала, что вообще происходит. Поиски крестражей по сравнению с материнством казались плёвым делом. Джеймс то и дело просыпался и плакал. То его надо было кормить, то выводить на прогулку, то качать, то купать, то менять подгузник. Деление между днём и ночью перестало существовать. Гермиона научилась спать по два-три часа и вскакивать от одного лишь звука. Она часто засыпала, сидя на стуле или диване, а, пробуждаясь, чувствовала себя разбитой. Бывало, она, не открывая глаз, взмахивала волшебной палочкой, чтобы кроватка малыша покачивалась, а над ней крутился мобиль, и звучала мелодия. Её нервная система достигла предела, и Гермиона временами сама лила слёзы вместе с сыном.

— Боже мой, что же ты делаешь!.. Милая, дай его мне. Дочка, успокойся, дай мне, пожалуйста, Джеймса.

Это мама помогла Гермионе прийти в себя. Она забирала внука на прогулку, позволяя дочери нормально поспать, с улыбкой учила её разным хитростям и говорила, что со временем всё это станет обычным делом. Мистер Грейнджер не меньше возился с Джеймсом, возвращаясь с работы. Ближе к вечеру он кормил его с ложечки, когда пришло время питаться не только грудным молоком, покупал ему развивающие игрушки и познавательные книжки. Малыш стал центром притяжения, и в первые два года Гермиона заново училась жить, благодарная небу, что у неё есть такая семья. А потом ей стало немного легче, и она решила, что больше не может сидеть на шее родителей. Мама и папа и так делают для неё слишком много, пора самой как-то устроиться и начать зарабатывать.

В первый год Гермиона сменила несколько мест: работала в обычном книжном магазине, писала статьи для газет, становилась помощницей ведьмы, занимающейся целительством, работала в пекарне и какое-то время даже ходила по домам, изгоняя боггартов и привидений. Но всё это было ей не по душе. К тому же где-то очень мало платили или предоставляли совершенно неудобный график работы. Гермиона так больше не могла и, всё тщательно рассчитав, решила открыть свою лавку, чтобы продавать разные зелья и смеси. Пришлось разве что заложить Орден Мерлина, присланный ей когда-то по почте, и занять немного денег у родителей, но упорства и терпения ей было не занимать. За полгода все затраты окупились, а уж когда Гермиона смогла настоять и получить Феликс Фелицис, а вместе с ним и ряд других сложнейших зелий, её дела пошли в гору. У неё стали появляться постоянные клиенты, обещавшие рассказать об её таланте своим друзьям.

Когда Джеймсу исполнилось четыре года, Гермиона, гордая собой, не взяла у родителей ни цента — они и так немало тратили на еду и одежду — и купила сыну велосипед. К этому времени она могла себя немного побаловать, и у неё даже стали появляться ухажёры. Одного из них звали Майкл, он был очень настойчив и проявлял к ней немалый интерес. После нескольких свиданий Гермиона решила познакомить его с родителями, и вот тут интерес Майкла быстро угас. Он увидел Джеймса, а кому нужна такая обуза? Большинству лишь подавай невинную девицу, которая любовно бы смотрела в ответ и всячески угождала в постели. После Майкла Гермиона ходила на свидания ещё несколько раз, но быстро бросила это гиблое дело. Решила, что не будет притворяться развязной девушкой, кокетничать, влюблять в себя и до последнего прятать сына. Джеймсом она гордилась, а не стыдилась того, что он есть.

Вполне себе спокойная жизнь треснула по швам на Пасху. В тот день Гермиона обещала, что только заглянет в свою лавку, отнесёт несколько заказов клиентам и вернётся домой, чтобы провести время с семьей. Отец сказал, что они сходят с мамой и Джеймсом в магазин, накупят много всего вкусного и будут ждать её возвращения.

— Только попробуй задержаться, — с притворной строгостью предупреждал он. — Если Джеймс станет плакать, то мы съедим всё без тебя!

— Хорошо-хорошо, я очень быстро вернусь, только туда и обратно, обещаю! — заверила Гермиона и, поцеловав его в щёку, умчалась.

Последующие дни она неоднократно терзалась мыслями, что было бы, если бы она не уходила. Может, если бы она пошла с родителями в магазин, всё сложилось бы иначе. У неё ведь имелась волшебная палочка, вдруг она могла одним взмахом всё изменить?

Гермиона помнила, как распрощалась с последней клиенткой, и с улыбкой трансгрессировала домой. И вот тут её ждал сюрприз. У дома стояла полицейская машина, и она рванула внутрь. Джеймс сидел на диване, завернутый в плед. Он был бледный, похожий на статуэтку, и ни на что не реагировал. Мама сидела неподалёку с носовым платком, а полицейский, занявший в кресло, что-то записывал в блокнот.

— Он и не думал оказывать им сопротивление!.. — рыдая, твердила миссис Грейнджер и качала головой. — Дэн лишь заградил нас собой… Хотел, чтобы они нас с Джеймсом не тронули!.. Я не понимаю, за что!.. Мы бы и так отдали им все деньги!..

Догадаться, что произошло, было нетрудно. На праздники, когда народ спешит делать покупки и тратит немало денег, часто совершаются какие-нибудь вооружённые налёты. Полицейский выразил им свои соболезнования и ушёл, сказав, что он с ними свяжется, а Гермиона, будто оглушённая заклятием, осталась у стены и медленно сползла по ней на пол, посматривая в сторону дивана, где ещё недавно сидел её отец.

Похороны и все связанные с ними дела прошли как в тумане. Мать не могла в её состоянии работать, и Гермионе пришлось рассчитывать только на свои силы. К тому же Джеймс от произошедшего на его глазах очень изменился. Из весёлого энергичного мальчишки, любящего всюду бегать и проказничать, он превратился в замкнутого и тихого ребёнка. Каждое слово из него приходилось вытягивать клещами. Теперь Джеймс брал игрушки и садился в сторонку. Машинки у него наезжали на солдатиков или лежали перевёрнутые. Домики ломались, а из мягких игрушек не порвался только пятнистый жирафик Томми, и то возможно потому, что его когда-то подарил дед.

Гермиона записала сына к психологу, но тот не успокаивал её своими выводами, а только злил.

— Возможно, пока ребёнок не способен выразить словами свои чувства, но он не глупый и всё понимает. Ребёнок познал, что такое смерть, и очень напуган. Я так думаю, дед имел у него большой авторитет, был его другом, защитником. Без него Джеймс совершенно растерян и всюду видит опасность. Ведёт себя как можно тише, чтобы не привлекать внимание. А как у него обстоят отношения с отцом?

— При чём тут вообще его отец?! — сердилась Гермиона.

— Вы ни разу про него не заговорили, — невозмутимо заметил психолог. — Он жив? Принимает хоть какое-то участие в жизни мальчика? Поймите, чтобы правильно построить терапию, мне нужно понять общую картину взаимоотношений в семье.

— Нет, он ничего про него не знает и живёт очень далеко!

— А можно узнать, почему так вышло или?..

Вопросы психолога резали её по живому. Гермиона не понимала, почему она должна думать о Гарри. Он где-то там живёт со своей Джинни, наверняка уже женился, завёл детей, просто счастлив. Она так сильно заводилась, что покинула терапию, уверенная в том, что сын обязательно оправится от удара. Он не первый и не последний ребёнок, кому так не посчастливилось.

Вот только Джеймс не оправился. Он стал видеть кошмары по ночам и вскрикивать. В один раз загорелся шкаф, в другой — его покусал мягкий медвежонок, прежде лежавший под рукой. Как-то он пробудился, и Гермиона увидела у него синяки на руке.

— Это деда!.. — в слезах твердил напуганный малыш, пока она пыталась его успокоить. — Деда тянул меня за собой!

Миссис Грейнджер, стоявшая неподалёку, охнула и закрыла ладонью губы. Гермиона тоже жутко перепугалась и побежала к целителям.

— Это невозможно, мисс Грейнджер. Связаться с миром мёртвых способен лишь опытный некромант, а ваш ребёнок при всех его талантах даже случайно вытворить такое не сможет.

— Но он говорит, что видит деда…

— Вполне возможно, что так. У вашего сына большой магический потенциал. Вы же сами видите, что он способен сделать в бессознательном состоянии.

— Да, но он вредит себе, неосознанно, конечно, но я боюсь, что дальше может стать только хуже!

— Такая вероятность велика, и лучше предпринять меры, если это возможно. Скажите, а у вашего сына есть живой кровный родственник по мужской линии? Не знаю, старший брат, дядя, ещё один дедушка, отец?

Родственник по мужской линии у Джеймса был только один. Гарри, конечно же. Как только она о нём вспомнила, Гермиона снова стала злиться. Можно подумать, на нём свет клином сошёлся!

— А почему именно «по мужской линии»? — сердито уточнила она.

— Так вы же сами сказали, что ваш сын потерял деда. Другой родственник-мужчина вполне мог бы провести ритуал защиты, и тогда ребёнок благодаря его участию даже бессознательно не сможет воплощать свои фантазии в реальность.

— А без этого «родственника» никак не обойтись?

— Хм, можно и обойтись. Вы мать, вот и подумайте, как лучше успокоить сына, чтобы он перестал бояться. Думаю, со временем его фантазии утихнут, и он перестанет их воплощать. Только не ругайте его за эти проделки — он может начать подавлять свою силу, а это ещё хуже. Велика вероятность стать обскуром.

— О нет, только не это.

— В любом случае вам решать, как поступить, мисс Грейнджер. Лично я бы рекомендовал провести ритуал и спокойно жить дальше.

Гермиона вернулась домой в самых разрозненных чувствах. Когда-то она обещала себе, что ни за что к Гарри не вернётся, скажет ребёнку, что его отец был хорошим человеком и погиб. Что угодно, только бы не видеть друга снова, но обстоятельства, как назло, складывались против неё. Той же ночью Джеймс упал на кухне и здорово приложился головой о шкаф — он провалился сквозь кровать и пол и твердил, что его засосала чёрная дыра. Дальше откладывать решение было нельзя.

— Я временно закрываю лавку и отправляюсь в Лондон, — сказала Гермиона матери.

— Я с тобой, — тут же ответила та, — и даже не думай мне возражать.

— Я и не думала. Спасибо, мам.

Женщины собрали чемоданы и отправились в аэропорт. Перелёт был очень долгий, Гермиона сидела в самолёте и неоднократно думала о Гарри. О том, как он теперь живёт, и что ему сказать. Многие, в том числе Джинни, могут посчитать, что Гермиона приехала разрушить их семью и что-то с них требовать. Придётся ведь что-нибудь объяснять и доказывать. Как же жутко ей этого не хотелось.

Гермиона повернула голову и посмотрела на сына. Джеймс прижимал к себе жирафика Томми и настороженно посматривал в сторону иллюминатора, за которым находилось тёмное небо.

— Солнышко, ты чего не спишь? Иди ко мне, давай немного отдохнём.

Джеймс ничего не ответил. То ли его пугала темнота, то ли высота, то ли что-то ещё. Гермиона пересадила его к себе на колени, обняла и поцеловала в висок. Напомнила себе, что поговорит с Гарри ради благополучия сына. В конце концов, ей от него ничего, кроме помощи в ритуале, не нужно. Пусть дальше живёт, как жил.

По прибытии в Лондон они арендовали небольшой домик, и в первые дни отдыхали после перелёта, привыкали к другому климату. К тому же надо было купить продукты и кое-что из одежды. На деньги, что у них были с собой, Гермиона рассчитывала прожить в Лондоне недели две, максимум месяц. Хотела провести ритуал и убедиться, что Джеймсу полегчало, а потом уже возвращаться в Австралию. Спустя четыре дня, когда по календарю близилось полнолуние, она поняла, что пора идти к Гарри. Прекрасное время для проведения ритуала.

— Иди уже, не покусает же он тебя, — сказала ей на кухне мама, занятая готовкой ужина.

Гермиона вышла в коридор и ненадолго заглянула в гостиную. Джеймс сидел на диване и, прижимая к себе жирафика, смотрел по телевизору мультики. Живоглот тёрся об него и мурлыкал, но мальчику не было до него никакого дела. Гермиона нахмурилась и вышла на улицу. Через какие-то мгновения она очутилась на Гриммо и поднялась на крыльцо дома двенадцать. Гермиона глубоко вдохнула и надавила на кнопку волшебного звонка.

Сказать, что Гарри удивился, значило не сказать ничего. Не каждый день ему сообщали, что у него есть ребёнок, которому через полгода исполнится пять лет. От изумления Гарри ненадолго замер, а Гермиона, наоборот, стала говорить ещё быстрее.

— На самом деле там нет ничего сложного. Нужно лишь последовательно смешать несколько ингредиентов, прочитать слова, умыть Джеймса и на этом всё. Я думаю, если мы…

Кажется, подруга делилась тем, как нужно проводить ритуал, но Гарри слышал её отдалённо. Он всё ещё чувствовал, как сильно стучало сердце в его груди, но никак не мог разомкнуть губы. Мысли, словно волны о берег, шумно наползали и бились в его голове об одном и том же.

У него есть сын. Маленький мальчик, которого они с Гермионой зачали ещё во время войны. Зачали в то самое время, когда они спали на одной койке и предавались страсти. Он ведь был у Гермионы первым, а она — у него. До возвращения Рона они провели вместе всего лишь неделю. И за все эти дни они ни разу не задумались о том, чтобы предохраняться. Кажется, сама мысль о беременности не приходила Гарри в голову. Он думал только о крестражах и том, как им с Гермионой выжить. А потом вернулся Рон, и они отдалились друг от друга. Получается, подруга уехала в Австралию и узнала, что ждёт от него, Гарри, ребёнка.

Узнала и до сих пор не сказала ему ни слова.

— …ответственно к этому подойдём, то сможем хоть сегодня…

Его рука пришла в движение и ударила по столу с такой силой, что Гермиона вздрогнула и смолкла.

— Ты почему мне раньше не сказала о ребёнке?! — помрачнев, спросил Гарри. — Это что, по-твоему, ерунда какая-то?

Гермиона шумно вдохнула и поморщилась.

— Вот уж не думала, что для тебя это так важно, — на выдохе ответила она.

— Не важно знать, что у меня… что у нас есть сын?! — поразился Гарри, поднявшись на ноги. — Ты это серьёзно?!

Его взгляд невольно коснулся фотографий, разложенных на столе. После войны он так мечтал о семье… Хотел приходить домой, закрывать дверь и сразу же забывать обо всём, что творилось в мире. Думал, что у них с Джинни всё ещё обязательно образуется. Когда-нибудь она родит ему детей, он будет любить их и баловать не хуже, чем Тедди. А всё это время на другом континенте рос совсем не чужой ему малыш, которого Гарри мог бы воспитывать. Как Гермиона могла так жестоко с ним поступить? Чем он её обидел, что она лишила его возможности знать о собственном сыне? Не хотела с ним, Гарри, отношений, так и ладно, он бы не стал настаивать, но зачем она скрыла от него ребёнка?

Гарри смотрел на неё и не верил своим глазам. Это не Гермиона. Она бы не смогла так с ним поступить. Хоть бы виноватое лицо состроила и сказала, что ей очень жаль, а не смотрела на него с таким вызовом, как будто это он должен в чём-то покаяться.

— Ты так возмущаешься, как будто тебе своих детей мало.

— Каких ещё «своих» детей?! Ты о чём?

— О тебе и Джинни. Где она? С работы ещё не вернулась?

— Вообще-то мы с ней уже давно не живём вместе. И при чём тут вообще Джинни?

Гермиона раскрыла рот, но, кажется, сбилась с мысли и окинула кухню растерянным взглядом. Гарри продолжал на неё смотреть и не понимать, как она может так себя вести.

— Почему ты мне не сказала о ребёнке? — повторил он тот же вопрос. — Гермиона!

— Не сказала, потому что не сказала, — сердито ответила она и вернула к нему взгляд. — Ты ведь мне тоже не сказал, что между нами всё кончено, а сразу же кинулся кувыркаться с Джинни.

— Че-го-о?

— Ой, вот только не делай такой вид, как будто не понимаешь, о чём идёт речь. Я вас видела вместе ещё в день Победы. Вы так самозабвенно занимались сексом, что не заметили, как я открыла дверь.

— Ты… — начал Гарри и внезапно смолк, охваченной нехорошей догадкой. — Так ты поэтому сразу же умчалась в Австралию?

— А я что, должна была вам ещё в ладоши похлопать и подождать, когда вы поженитесь? — едко ответила Гермиона.

— Подожди, но… Ты же сама закончила наши отношения ещё в палатке, — напомнил он, несколько растерявшись.

Если его гнев немного утих, то Гермиона, наоборот, насупилась и всплеснула руками.

— Ах вот оно как! И как же я это сделала, интересно мне знать?!

— Ты что забыла, как ты себя вела, когда вернулся Рон? Сама же молчала и делала вид, как будто между нами ничего не было.

— А как я себя должна была вести?! Мне что, надо было сразу ему сказать: «Рон, мы тут с Гарри так классно кувыркались, пока тебя не было, иди обратно к брату!»?! Пришли оба мокрые, с мечом Гриффиндора, взволнованные и довольные, что крестраж уничтожили! Я что, должна была вас тут же рассорить и смотреть, как вы будете убивать друг друга?! Ты этого от меня ждал?!

— Но ты могла мне хотя бы сказать, почему ты так поступаешь!

— А ты сам догадаться не мог? Надо было ещё объяснить?

— «Догадаться»?! Я тебе не телепат, чтобы знать, что творится в твоей голове!

— Ой всё, я больше не могу это слушать! Прекрати!

Гермиона отошла в сторону и приложила ладони к ушам. Гарри смотрел в её спину и дышал так же тяжело, как и она. А он-то столько лет ломал голову, почему она так себя вела в то время, а Гермиона, видите ли, хотела о нём позаботиться и не дать рассориться с Роном. Можно подумать, они, взрослые парни, между собой не разобрались бы без её участия. Даже ведь не намекнула, что между ними всё хорошо, не попросила притвориться друзьями. Всего-то и нужно было, что сказать ему несколько слов.

Если бы он только знал, что всё ещё дорог ей… он бы не то что Джинни не подпустил к себе, он бы поехал за Гермионой в Австралию и без раздумий женился на ней. Какими же они были отчаянными и смелыми, но при этом такими глупыми и слепыми!

Гарри тяжело вздохнул и потупил взгляд. На глаза снова попались фотографии с маленьким темноволосым мальчиком. Он взял одну в руку, присмотрелся к малышу и удивлённо взглянул на Гермиону. Только сейчас понял.

Она назвала их сына Джеймсом.

— Гермиона… — Гарри двинулся к ней, когда она отняла руки от ушей. — Ты сказала, тебе нужна моя помощь. Что я должен сделать, чтобы помочь нашему сыну, и когда?

Гермиона повернулась и тоже заговорила с ним намного спокойнее.

— Прочитать несколько раз слова защиты и добавить в отвар свою кровь, — ответила она. — Желательно бы сегодня, а то завтра уже полнолуние. На растущую луну совершается множество ритуалов. В это время они имеют большую силу, чем на убывающую.

— Понятно. Пойдём?

Гарри сам протянул ей руку. Разговаривать о прошлом сейчас уже было ни к чему, только нервы друг другу портить. Джеймс нуждается в его помощи — это всё, о чём пытался думать Гарри, а значит, он ему поможет.

— Да, пойдём.

Гермиона вложила ладонь в его руку, как будто бы между ними снова всё сделалось хорошо, и они двинулись к двери. После трансгрессии Гарри очутился возле скромного домика, в окнах которого горел свет.

— Джеймс сейчас очень замкнутый, ты не удивляйся, если он не захочет с тобой разговаривать, — предупредила на крыльце Гермиона.

— Подожди, а что произошло? — спросил Гарри, следуя за ней. — Что ты подразумевала под «кое-чем ужасным»?

Она нахмурилась, и её рука на какие-то секунды задержалась на ручке двери.

— Папу убили в магазине на его глазах. Это произошло два месяца тому назад, на Пасху.

— О… мне очень жаль, правда. Ты…

Гермиона не стала его слушать и открыла дверь. Первым делом она заглянула на кухню и сказала матери, что пришла не одна. Гарри поздоровался с миссис Грейнджер и выразил свои соболезнования. Затем Гермиона вышла в коридор и поманила его за собой в гостиную.

— Где же тут мой ангел? Всё ещё мультики смотришь? — ласково спросила она.

Гарри сделал за ней два шага и остановился. Вживую мальчик оказался совсем не таким, как на фотографии. Возможно, сказалось его внутреннее состояние. На фотографии он смеялся и выглядел счастливым, в реальности же уголки его губ были опущены, а карие глаза выдавали то ли тоску, то ли уныние. Джеймс поднялся с дивана и настороженно застыл, прижимая к себе игрушечного жирафа.

— Это Гарри, милый, — приблизившись к нему, сказала Гермиона и присела. — Он… э-эм… мой близкий друг и пришёл, чтобы нам помочь прогнать твои плохие сны.

Гарри демонстративно кашлянул. Мало того, что подруга скрывала от него сына, так она ещё и ребёнку, видимо, не хочет говорить, кем он ему приходится.

Гермиона недобро на него покосилась, но намёк поняла и погладила сына по спинке.

— Джеймс, знаешь, Гарри, он... не только мой друг, он… твой папа, — осторожно прибавила она. — Видишь, сколько сегодня… приятых сюрпризов, да?

Джеймс продолжал молча стоять и смотреть.

— Привет, — улыбнувшись, сказал Гарри и сдвинулся с места. — А знаешь…

Мальчик тут же вырвался из объятий матери, торопливо обошёл диван с другой стороны и скрылся в коридоре.

«Хорошо познакомились», — мысленно отметил Гарри и поджал губы. Удивляться было нечему: для сына он совершенно чужой человек. Если бы не несчастье, Гермиона о его существовании, наверное, и не вспомнила бы.

— Не принимай это на свой счёт, он сейчас всех сторонится, — хмуро подметила она и встала с пола. — Иди на кухню, я приведу его туда.

— Хорошо.

Когда он появился на кухне, миссис Грейнджер закрыла краны, протёрла полотенцем тарелку и поставила её на полку.

— Гарри, если ты голоден, то у нас есть картошка с мясом, она ещё тёплая, мы с Джеймсом недавно ели.

— О, спасибо, не нужно, я тоже не так давно ел.

— Ну как знаешь. Не буду вам мешать, у меня там скоро фильм начнётся, если что, я буду в гостиной.

Гарри кивнул и немного подождал, прежде чем появилась Гермиона. В одной руке она держала ладошку сына, которого вела за собой, в другой — плетёную корзинку, заполненную разными баночками и мешочками.

— Я приготовила все необходимые ингредиенты, — сказала она на ходу и усадила Джеймса на стул. — Тебе нужно лишь следовать инструкции и добавлять их в котёл, не забывая совершать нужные движения и произносить формулу.

Затем Гермиона поставила свою корзинку на стол и дала Гарри два пергамента. Тот, что именовался «инструкцией», был больше похож на рецепт приготовления зелья. В нём были пронумерованы действия, указаны ингредиенты и то, в какую сторону мешать полученную смесь. Всё это завершалось произнесением «слов защиты» и умыванием ребёнка.

— Только и всего? — спросил Гарри, ознакомившись с инструкцией меньше чем за минуту.

— А ты что ждал? Что мы тут будем танцы с бубнами устраивать? Или пентаграммы на полу чертить? — откликнулась Гермиона и принялась доставать из корзинки баночки с ингредиентами.

Гарри хмыкнул и подобрал второй пергамент. Как только он увидел «слова защиты», его настроение заметно подпортилось. Слова были на латыни, и Гермиона надписала над каждым транскрипцию и английские буквы. Прям как для тупицы.

— Вообще-то я изучал латынь на мракоборческих курсах, — немного сердито заметил Гарри, до сих пор помня, как один горе-ученик так торопился произнести одно сложнейшее заклинание, что сам на себя наслал проклятие, от которого у него вытекли глаза.

— Молодец, — бесстрастно похвалила Гермиона, занятая опустошением корзинки. — Если боишься запнуться, могу дать тебе Феликс Фелицис, у меня немного осталось в запасе.

— Спасибо, я и так справлюсь.

— Хорошо. Сейчас я тебе колодезную воду принесу и котёл.

Она развернулась и отправилась в кладовку. Гарри хотел спросить, где это она колодезную воду успела найти, но его взгляд коснулся разных баночек на столе, и он нахмурился сильнее. На всех баночках были наклеены небольшие бумажные квадратики с номерами, соответствующими действиям инструкции. У Гарри не осталось ни капли сомнений, как «высоко» Гермиона оценила его умственные способности.

— Так, у меня всё готово, а как ты? Разобрался? — спросила она, вернувшись с кувшином и небольшим котелком.

Гарри раскрыл рот, желая от всей души высказаться, но в эту же минуту Джеймс слез со стула и Гермиона поспешила к нему.

— Милый, ну что ты, ничего страшного не произойдёт. Сейчас Га… папа сделает так, чтобы плохие сны к тебе больше не приходили. Потерпи чуть-чуть, пожалуйста, — попросила она и усадила его обратно.

Джеймс обеими ручками прижал к себе игрушечного жирафа и весь скривился, вынужденный делать то, что ему явно не хотелось. Гермиона пыталась его подбодрить и поглаживала. Гарри тоже стало его жалко, и он отбросил претензии к подруге.

Как оказалось, ритуал и впрямь был несложный. Гарри без запинки произносил нужные слова и добавлял ингредиенты в котелок, стоявший на искусственном голубом огне. На последнем этапе Гермиона приложила ладошку к глазам сына, и мальчик не увидел, как его отец порезал себе ладонь. Полученная смесь зашипела и через какие-то мгновения стала кристально прозрачной и чистой, как вода. Гарри помнил, что он должен умыть ребёнка, но с недоумением застыл. Не кипятком же он будет его умывать, что за ерунда?

— Герм… — начал было он, но сам догадался и опустил палец в котелок.

Полученная им смесь была ледяной, несмотря на то, что всё ещё стояла на огне. «Обратный эффект — это значит, вы всё сделали верно. Превосходно, Поттер!» — сказал бы магистр по зельеварению на мракоборческих курсах, но Гермиона лишь поджала губы, взглянув на него.

— Хорошо, — произнёс он вслух и двинулся вместе с котелком к стулу, на котором сидел сын.

Джеймс отодвинулся и вжался в спинку стула, когда Гарри присел рядом.

— Милый, ну что ты, папа не сделает тебе ничего плохого, — мягко говорила ему Гермиона, придерживая за коленки.

Гарри зачерпнул пригоршню полученной смеси и поднёс к лицу сына. Джеймс попытался уклониться и встать, но Гермиона ему не позволила. Гарри сделалось не по себе — он ещё никогда не видел ребёнка, который бы его так сильно боялся. Большинство волшебников ведь считали его героем, а их несмышлёные чада знали его имя с ранних лет. Но Джеймс, казалось, вот-вот заплачет. Гарри дважды умыл его, а на третий раз капли воды внезапно сорвались с его ладони и устремились к потолку.

Над головой Джеймса произошло странное действие. Капли воды увеличивались в размере и сливались друг с другом. Сперва они образовали круг, потом перешли в восьмёрку, искривились, превращаясь во что-то непонятное, и вдруг окрасились в ярко-изумрудный цвет. Над головой Джеймса вспыхнуло изображение обычного железного замка и тут же погасло, как будто его и не было.

— Сработало? — помолчав, спросил Гарри.

— Думаю, да, — ответила Гермиона, всё ещё смотря в потолок.

Джеймс в это же время слез со стула и прижался к её груди. Одной рукой он обхватил маму за шею, а другую с игрушкой положил на её плечо. Гермиона обняла его и, поднявшись на ноги, принялась успокаивать.

— Ну что ты, родной, всё уже закончилось, сейчас почистим зубки и пойдём спать. У нас с тобой ещё сказка про умного котика в сапожках не дочитана…

— Скажи ему, чтобы он ушё-о-ол, — хныкал Джеймс. — Мне не нужен папа. Пусть он уйдёт!

Гермиона растерянно посмотрела в сторону Гарри и ушла с кухни с сыном на руках. Ждать её возвращения не было никакого смысла. Сейчас уж точно не время, чтобы ещё раз поговорить на повышенных тонах, когда наверху находится ребёнок, нуждающийся во внимании и заботе. Гарри немного постоял и с хмурым видом двинулся к выходу.

— Гарри, а ты во сколько обычно встаёшь?

— Ш-ш… что?

Вопрос миссис Грейнджер застал его врасплох, и он остановился на крыльце.

— Джеймс к семи просыпается, и к половине восьмого мы все собираемся на кухне, — дружелюбно продолжала она. — У тебя если будет время перед работой, ты заходи к нам на завтрак, я блинов напеку. Ты, кстати, любишь блины?

— А-ам… ну так-то да.

— Прекрасно, я тогда завтра побольше напеку. Ты заходи, если сможешь. Доброй тебе ночи.

Миссис Грейнджер закрыла за ним дверь, и Гарри остался на крыльце, не зная радоваться ему или же огорчаться. С одной стороны, сын видеть его не хочет, но, с другой, он теперь так близко. Определённо, надо зайти в гости. Джеймс его просто не знает, вот и боится. Гарри кивнул сам себе и трансгрессировал домой.

Такой подлый удар от матери Гермиона не ожидала. А ведь утро начиналось очень хорошо — Джеймс проснулся спокойным и бодрым, не капризничал, когда она помогала ему одеваться и расчёсывала. Они дружно собрались на кухне, и тут раздался звонок в дверь.

— Я открою! — сказала миссис Грейнджер и вышла с кухни.

— Доброе утро. Вы вчера разрешили зайти, вот я и… — послышался очень знакомый Гермионе голос.

— Конечно-конечно, проходи. Как здорово, что у тебя нашлось время, давай сюда свою куртку. Нет-нет, что ты, дай мне за тобой поухаживать. Идём.

Не прошло и минуты, как на кухне появился Гарри. Гермиона возмущённо уставилась на мать, но та её взгляд не заметила. Мало того, что мама, ничего не сказав ей, пригласила Гарри, так она ещё и принялась ухаживать за ним как за родным сыном. Миссис Грейнджер налила ему чай, пододвинула сахарницу и поставила блюдо с вилкой.

— Гарри, я не знала, с чем ты любишь блины, смотри, у нас вот тут есть масло, варенье, ветчина с сыром. Бери, что тебе хочется, не стесняйся, ладно?

— О, спасибо, вы очень добры.

Миссис Грейнджер заняла своё место во главе стола, и Гермиона с Гарри оказались друг напротив друга. Джеймс, насторожившийся от присутствия отца, прижался к боку матери. Гермиона погладила его по голове, смазала блинчик вареньем, завернула и положила в его блюдце. Мальчик отвлёкся от отца и принялся есть. За столом вдруг повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь звуком ложек, постукивающих о края чашек, и миссис Грейнджер на правах хозяйки решила это изменить.

— Гарри, а кем ты работаешь? — поинтересовалась она.

— Мракоборцем, — ответил он, почему-то посмотривая на Гермиону, и отхлебнул немного чая.

— Мрако?.. Прости, я совсем не разбираюсь в понятиях волшебного мира. А что это за должность? Чем именно ты занимаешься, если это, конечно, не секрет?

Гарри отвлёкся от Гермионы и повернул голову к её матери.

— Это что-то вроде маггловского спецназа. Мы специализируемся на борьбе с тёмными силами. Ну, знаете, всегда найдётся какой-нибудь деятель, которому захочется показать свою силу и обидеть других. Хотя, конечно, бывает, что кто-то и по незнанию обращается к тёмной магии, а потом наворотит всяких дел.

— О-о, это, наверное, очень тяжёлая и опасная работа, — поразилась миссис Грейнджер.

Гарри открыл было рот, но не успел ответить.

— Как видишь, он живой и здоровый. Видимо, не так уж это и опасно, — съязвила Гермиона и взяла со стола салфетку: у Джеймса обе ладошки и подбородок стали измазаны вареньем.

— Охранять покой других — это очень ответственное дело, — пропустив высказывание дочери мимо ушей, сказала миссис Грейнджер. — Ты такой молодец, Гарри. Эта работа, должно быть, отнимает очень много душевных и физических сил.

— Да ну что вы, я бы не сказал, — смущённо ответил он и взял ещё один блин.

Гермиона хотела прибавить, что разбрасываться боевыми заклинаниями не так уж и тяжело, но Джеймс испачкал в варенье футболку, и она снова отвлеклась на него. Пришлось воспользоваться волшебной палочкой, чтобы убрать все следы.

— А Гермиона открыла свою лавку в Австралии, — тем временем продолжала разговор миссис Грейнджер. — Продаёт разные зелья и смеси, её очень хвалят. Она некоторые свои продукты по нескольку месяцев настаивает и что-то там ещё добавляет, колдует. Я, сам понимаешь, не разбираюсь. А вот её клиенты говорят, что мало кому такое под силу.

— Да вы что! — Гарри «поразился» так сильно, что Гермионе захотелось ему врезать: прям ладонью двинуть по наглой физиономии.

— Да-да, в прошлом году у неё все расходы окупились, и она приобрела для Джеймса велосипед, — гордо поделилась её мама.

Гарри покачал головой, продолжая чересчур сильно изображать само изумление, а Гермиона уже было открыла рот, чтобы сказать, что ради всего этого она усердно трудилась, а не тупо размахивала палочкой, как некоторые. Ей снова помешал Джеймс.

— У него колесо спустило, — кисло заметил сын. — Деда сказал, накачает, и не накачал.

За столом внезапно повисла неловкая тишина. Гермиона погладила сына по голове.

— Солнышко, я сама накачаю тебе колесо, как вернёмся домой, — мягко сказала она. — Палочкой пару раз взмахну, и ты снова будешь кататься на своём велосипеде.

— Как вернётесь? — переспросил Гарри и посмотрел на миссис Грейнджер — Вы собираетесь обратно? Когда?

— Честно говоря, я не знаю, — уклончиво ответила она и взглянула на дочь. — У нас Гермиона решает этот вопрос, да ведь, милая?

Их взгляды встретились. В лице Гарри сквозило удивление — он явно не ожидал, что они приехали совсем ненадолго. Гермиона нахмурилась, вынужденная снова говорить с ним напрямую.

— Да, мы собираемся домой через пару недель. Нужно убедиться, что Джеймсу полегчало, а там можно и возвращаться.

Гарри ничего не ответил и перестал есть. Его губы плотно сомкнулись, глаза остановилась на ней, как будто желая выжечь, и только ноздри раздувались и сдувались, показывая, что он ещё дышит.

— Знаете, а я вроде уже наелась, — заметила миссис Грейнджер. — Джеймс, пойдём смотреть мультики.

— А бли-и-инчик? — жалобно протянул внук.

— Сейчас мы с тобой поднос возьмём, доешь блинчик в гостиной. Идём, мой хороший.

Она быстро поставила на поднос блюдце с блинами, вазочку варенья, чашку чая и увела внука с кухни.

— То есть, — отмерев, медленно заговорил Гарри, — ты привозишь моего сына сюда только ради ритуала, а потом опять собираешься его от меня скрывать?

— Так приезжай в Австралию, чтобы его повидать, какие проблемы, — ехидно ответила Гермиона. — Адрес тебе дать? Или ты ждёшь, что я ради тебя любимого здесь останусь?

— Прошу, не поступай так со мной снова. Давай как-то мирно договоримся.

— Договоримся? Это о чём же? Сделать так, как ты хочешь? Может, нам ещё тебя, одинокого и несчастного, обогреть и в семью принять, раз у вас с Джинни не сложилось, а?

Вилка, которую Гарри схватил, улетела в сторону и ударила об стену.

— Сколько можно, а?! — резко спросил он, поднявшись из-за стола. — По-моему, мы уже выяснили, как так получилось с Джинни! Сколько ещё ты собираешься мне о ней напоминать?! Хочешь, чтобы я признал это ошибкой, и извинился?! Так извини! Я не знал, что творится в твоей башке! Виноват, да, признаю! Надо было сперва разобраться! Довольна?!

Гермиона тоже поднялась из-за стола. За то время, что она прожила в Австралии, ей всякого пришлось натерпеться. Гарри может не думать, что если он повысил голос и так грозно на неё уставился, то она испугалась. Может ворон на кукурузном поле этим своим тяжёлым взглядом пугать, а не её.

— Нет, не довольна! — воскликнула она. — Мы с Джеймсом не виноваты, что ты такой олень! Если бы у тебя были дети от Джинни, ты бы тут даже не выступал, а сразу бы от нас отстал! Ещё скажи, что это не так!

Гарри страшно нахмурился и молчал, отчего ей показалось, что у него кончились слова. Ещё бы они у него были, сам же напортачил, а ещё на неё напирает. Из гостиной тем временем послышались задорные голоса — кажется, миссис Грейнджер прибавила громкость на телевизоре.

— Не дождёшься, ты поняла? — наконец сказал Гарри. — Можешь катиться в свою Австралию, если тебе так хочется, но я от вас не отстану! — отрезал он и ушёл с кухни.

Гермиона услышала хлопок двери и фыркнула — можно подумать, Гарри теперь будет регулярно пользоваться порталом и заходить к ним в гости, чтобы повидаться с сыном. Раньше без него вроде бы прекрасно жил. Теперь же взвился. Никак мужское самолюбие оказалось задето. Ничего, переживёт.

— Ну и зачем же ты с ним так? — немногим погодя спросила миссис Грейнджер, возвратившись на кухню. — Как он теперь в таком дурном настроении работать будет?

— А ты зачем с ним так? — сердито откликнулась Гермиона, стоя у раковины с грязной посудой. — Зачем было его привечать? По-моему, я ясно выразилась, что мне от него ничего, кроме помощи в ритуале, не нужно!

Миссис Грейнджер тяжко вздохнула и подошла к ней с полотенцем: раз дочь решила мыть посуду, значит, ей остаётся только протирать.

— Знаешь, ты пять лет уклонялась от ответа, что он такого сделал, и мы с папой думали, что Гарри отказался от тебя и своего ребёнка, но, по-моему, он в нём очень даже заинтересован. Видела, как он на Джеймса всё утро смотрел? Да и вчера, как мне показалось, он очень опечалился, когда вы наверх ушли.

— Нет, не видела, — буркнула Гермиона, передавая ей чистую тарелку, — мне было некогда на него смотреть, — соврала она.

— Так что же он такого всё-таки сделал, что ты так на него злишься?

— Мам, давай не будем об этом.

— Почему? Ты ведь раньше о нём так хорошо отзывалась… Папа сомневался, но я была уверена, что ты в него давно влюблена.

— Мама…

— Ты ведь могла уехать с нами от всей этой войны, а вместо этого выбрала его и рисковала своей жизнью.

— Мам, я прошу тебя, прекрати.

— Я просто не понимаю, что же он такого сделал, что ты всё разом перечеркнула? Ты всегда его так горячо защищала, говорила, что с ним несправедливо обходятся. Мне казалось, ты за него умереть готова. Что могло такого случи?..

Тарелка в руке Гермионы полетела на пол и разбилась.

— Он меня предал! — резко ответила она и посмотрела матери в лицо. — Тебе понятно?! Взял и предал, бросившись к другой! Не так уж я была ему и важна!

— Вот просто взял и предал? — осторожно переспросила её мать.

— Нет, этот олень решил, что между нами всё кончено!

— А с чего он так решил? Может, что-то было или?..

— Ничего не было! Всё, прекрати! Я больше не хочу о нём говорить, — отрезала Гермиона и схватила волшебную палочку.

Через несколько секунд она соединила осколки на полу в тарелку, снова помыла её и передала матери. От охвативших её чувств ей стало тяжело дышать, но миссис Грейнджер, кажется, решила её добить.

— Хорошо, не будем о нём, — согласилась она. — Тогда что с тобой? Пять лет ведь прошло, за это время можно было если не простить, так остыть, а ты так заводишься, как будто это было вчера. Ты… всё ещё его любишь?

— Что-о-о?! — вспыхнула Гермиона. — Ничего я не… Нет у меня к нему никаких чувств! С чего ты вообще это взяла! — гневно прибавила она и ушла с кухни.

Ей вдруг срочно понадобилось в ванную, чтобы ополоснуть горящее огнём лицо холодной водой. Ужаснее утро не придумать, думала она, открывая краны. Сперва Гарри с его претензиями, теперь ещё мама с её «заключениями». Гермиона сложила ладони вместе и набрала воды. Ополоснула лицо и подумала, что да, чувства к Гарри у неё действительно есть. Он её бесит. Вот прям бесит и всё. Все пять лет, что они не виделись, бесил. Даже на расстоянии бесил. Стоило только о нём вспомнить, как находило бешенство. Она всюду была с ним, прикрывала ему спину, отдала ему свою невинность. А он предпочёл ей Джинни. Конечно, Гермиона ведь всегда уступала другим девочкам. У Джинни и фигурка подтянутая, и грудь крупнее, и попка упругая. Ей, наверное, улыбнуться было ему достаточно, как он клюнул.

Гермиона ополоснула лицо ещё раз и кивнула самой себе. Да, вот теперь Гарри близко, опять поражает её этим своим благородством, смелостью и добротой. Теми самыми качествами, за которые она его полюбила. Опять он её бесит. Прям поколотить его хочется. Она умыла лицо в третий раз и закрыла краны.

В зеркале её встретило собственное отражение, чьи щёки были пунцовыми.

— Да нет у меня никаких к нему чувств! — вслух отрезала Гермиона, хотя отражение ей не возражало, и вышла из ванной.

Она решила, что пора заняться делом. Собрала сумку, куда закинула взятые с собой зелья, и отправилась к двери.

— Мам, оставлю Джеймса на тебе, не забудь его уложить после обеда.

— Хорошо, милая, удачи!

На этом Гермиона покинула дом и отправилась в Косой переулок. Раз уж она оказалась в Лондоне, то грех не пройтись по всяким лавкам. Может, где-то удастся поторговаться и дёшево купить ингредиенты для зелий, а где-то продать экземпляры, что она привезла с собой. Гермиона до обеда обходила разные места, что-нибудь выспрашивая или выглядывая, а потом зашла в «Дырявый котёл» перекусить. После этого она посетила Лютный переулок, запаслась редкими и не очень приятными ингредиентами для своей продукции и вернулась домой. Джеймс ещё спал, поэтому она достала на кухне котёл и занялась экспериментами. Нужно было соединить некоторые ингредиенты между собой и получить заготовки, которые в дальнейшем помогут ей сэкономить время.

— Милая, у тебя там ничего не горит? Ко мне в гостиную какой-то запах нехороший доносится, — показавшись на кухне, спросила миссис Грейнджер.

— Ой, извини, я сейчас всё исправлю! — заверила Гермиона и взмахом палочки разогнала над котлом густой пар, после чего продолжила работу.

К пробуждению Джеймса всё было убрано. Женщины с ребёнком перекусили и отправились на прогулку. Немногим погодя они разделились. Миссис Грейнджер ушла за продуктами, а Гермиона с сыном зашли в магазин игрушек. Джеймсу, как будто назло, из множества игрушек понравился робот-собака с дистанционным управлением.

— Мам, купи собачку, — просил он, смотря на коробку с этим чудом. — Мам, смотри, какая собачка!

Цена у «собачки» оказалась очень кусачей. Гермиона могла бы её купить, но тогда пришлось бы жить на хлебе и воде.

— Милый, я дома тебе её куплю. Заработаю немного денег и куплю, обещаю. Ты выбери сейчас что-то другое, ладно?

Но Джеймс не хотел что-то другое. Собачка на пульте умела вставать на задние лапки, ложиться на живот, ездить взад-вперёд, тявкать и петь песенки. Джеймс увидел, как родители одной девочки достали игрушку из коробки и проверили, и тоже загорелся интересом.

— Мам, ну купи собачку! Посмотри, какая собачка!

— Джеймс, ну хватит! Сколько можно говорить! — строго оборвала его Гермиона и потащила за руку за собой. — Куплю я тебе эту собачку, но не сегодня!

Джеймс больше ничего не просил, только хныкал. У продуктового магазина она передала его бабушке, а себе забрала пакеты с продуктами.

— А что случилось? Почему мы плачем? — ласково спросила миссис Грейнджер и достала носовой платок, которым стала утирать детские щёчки.

Гермиона нехотя рассказала ей про треклятую собачку, попавшуюся им на глаза, и они двинулись домой.

— Ты только не кричи на меня, пожалуйста, но… может, Гарри попросить? — предложила миссис Грейнджер. — Если не купить игрушку, то хотя бы немного денег в долг, ты же сама говоришь, что скоро заработаешь, вот и вернёшь. Да и ему, я думаю, будет приятно помочь сыну.

Гермиона шумно вдохнула и мысленно посчитала до пяти.

— Мы больше не будем у Гарри ничего просить, — сердито ответила она.

— Но…

— Всё, вопрос закрыт.

Гарри, о котором она не хотела думать, явился к вечеру с разноцветной коробкой в руках и остался у входной двери.

— Я Джеймсу подарок купил, не знаю, понравится ему, нет, — сказал он миссис Грейнджер, а на Гермиону даже не взглянул.

Джеймс, появившийся в коридоре, к нему подходить не захотел, но бабушка взяла коробку в свои руки и открыла.

— Джеймс, ты только посмотри, что папа тебе купил! — с улыбкой объявила она. — Милый, скорей иди сюда, это же твой подарок.

К бабушке Джеймс, конечно же, подошёл и заглянул в коробку. Внутри лежала ярко-красная машинка и пульт управления. Джеймс кисло посмотрел на машинку и ушёл, не притронувшись. Машинок у него всегда хватало, а вот робота-собачки не было.

— Ты не обижайся на него, он сегодня в плохом настроении. Завтра обязательно поиграет, — заверила миссис Грейнджер. — Спасибо за подарок, Гарри. Может, останешься на ужин? — предложила она, но Гарри ответил, что очень устал после работы, и ушёл.

— Какие мы обидчивые, надо же, — подметила Гермиона.

— Знаешь, по-моему, он уже сделал не один шаг тебе навстречу, — вдруг строго сказала ей мать, закрыв дверь. — Может, и тебе пора задушить свою обиду?

От неожиданности Гермиона лишь успела открыть рот.

— У вас ведь ребёнок. Не хочешь Гарри простить, не прощай, но Джеймс-то в чём провинился? На те деньги, что Гарри потратил на эту машинку, могли бы сложиться и сделать сыну совместный подарок. Мальчику и так нелегко, а тут ещё вы со своими разборками. Не понимаю, что вам мешает договориться, вроде же взрослые люди, а ведёте себя хуже малых детей.

На этом мать ушла на кухню и больше не заводила с ней разговор. К ночи в доме снова стало спокойно и тихо. Гермиона лежала в постели и долго не могла заснуть. Из-за слов матери она снова задумалась о Гарри. Вспомнила, как ценила его когда-то и готова была защищать несмотря ни на что. Она ведь действительно была в него влюблена. Неужели что-то до сих пор осталось? Гермиона хмурилась, качала головой, поворачивалась с бока на бок и кое-как заснула.

Не прошло и часа, как её поднял дикий крик.

Гермиона вскочила с постели и спросонок подумала, что это Джеймс. Подумала, что ритуал дал сбой. Но это был не его голос. Она в ужасе рванула из спальни с зажатой в руке волшебной палочкой.

— Ма-а-а-ама! — закричал перепуганный сын, когда она открыла дверь, и побежал к ней.

— Отстань от меня! Отцепись, тварь! Отвали!

Лунный свет, льющийся из окна, окутывал фигуру метавшегося по спальне мужчины. Грозно шипящий Живоглот повис на его голове. Шерсть кота стояла дыбом, жёлтые глаза сверкали, а когти впивались и рвали кожу незнакомца.

Гермиона взмахнула палочкой, но мужчина в ту же минуту прыгнул в раскрытое окно, и алая вспышка оглушающего заклятия пролетела мимо. С улицы послышался хлопок трансгрессии.

— Милая, в чём дело? Что происходит?

В спальню вбежала взволнованная миссис Грейнджер.

— Оставайтесь здесь! — приказала Гермиона и, передав ей сына, в одной сорочке побежала по лестнице вниз.

С палочкой наизготовку она кинулась в коридор, проверила кухню, гостиную, но больше незваных гостей в доме не находилось. Она открыла входную дверь и осторожно выглянула во тьму улицы. Кругом было тихо и спокойно. В стороне зашуршали ветки куста, и Гермиона направила к ним палочку.

— Ох, извини, — выдохнула она, увидев Живоглота, идущего к ней. — Умница… Глотик.

Кот уселся на ступеньку крыльца и стал облизывать свои лапки. Гермиона взмахнула палочкой над собой и охнула. Защиту с дома сняли. Не то чтобы она ставила надёжную, как во времена войны, но даже ту, что имелась, очистили.

Кто-то хотел похитить её ребёнка — это было очевидно. Гермиона стояла голыми ступнями на холодных ступеньках, но это было ничто по сравнению со страхом, охватившим её от мысли, что её мальчика чуть не украли. Теперь, когда адреналин в крови стал уменьшаться, мысли приходили одна хуже другой. Что, если это только первая попытка к нему подобраться и Джеймсу угрожает реальная опасность?

Ей нужна помощь, поежившись от холода, поняла Гермиона и обняла себя за плечи. Ей нужна помощь как можно скорее. Она тотчас вспомнила о Гарри, взмахнула палочкой, но внезапно остановила себя. А кому, собственно, нужно похищать её ребёнка и, что самое главное, зачем? Гермиона никому не переходила дорогу, ни здесь, ни в Австралии, её ребёнок не обладает уникальными способностями и о нём никогда не писали в газетах. Он всего лишь… Догадка приходила только одна.

Это Гарри виноват. Он единственный, кому она призналась, что Джеймс является Поттером. Видимо, его распирало от гордости, он с кем-то поделился, что у него есть сын, новость быстро разошлась, вот и появился похититель. Сын самого Гарри Поттера! Если его похитить, можно с отца затребовать немалый выкуп.

— Вот ты олень! — гневно воскликнула Гермиона, крепко стиснув в пальцах волшебную палочку.

А ведь Гарри ещё сердился на неё перед началом ритуала, всем своим видом показывал, что он взрослый и умный мужчина, а сам глупости уже кому-то сболтнул о ребёнке. Отец недоделанный.

Гермиона несколько раз взмахивала палочкой, сердилась и повторяла снова — с кончика слетало лишь облако серебристого пара.

— Экспекто патронум! — воскликнула она вслух, но и это не помогло.

Счастливые воспоминания приходили в голову, но все они были связаны с отцом. Не выдержав, Гермиона взмахнула палочкой в небо. Алая вспышка с хлопком разбилась над её головой, и во все стороны посыпались искры. Раздался хлопок трансгрессии, и у крыльца появился мужчина в тёмной мантии с золотистыми буквами «ММ», вышитыми на груди.

— Дежурный Тейтрас, что у вас случилось? — вежливо спросил он.

— На мой дом напали, сняли защиту и попытались похитить ребёнка, — ответила Гермиона. — Мне нужна помощь!

Дежурный сунул руку в карман мантии и достал оттуда небольшое зеркальце.

— Абрахам, сейчас же направь дежурных мракоборцев ко мне.

Он вскинул руку с волшебной палочкой в сторону и прочертил круг. Края фигуры вспыхнули изумрудным огнём, и из круга, точно из норы, вылез один, а за ним и другой волшебник.

— У нас нападение, парни, проверьте здесь всё, — сказал им Тейтрас.

Один мракоборец отправился в дом, другой двинулся в сторону — видимо, решил обойти периметр. Гермиона торопливо изложила дежурному всё, что случилось.

— И отправьте, пожалуйста, патронус Гарри Поттеру — это нападение его тоже касается, — прибавила она и зашла в дом.

Прибывшие мракоборцы принялись всё изучать и осматривать. Гермиона надела тапочки, запахнулась в халат и ушла в гостиную, где к этому времени находились её мать и сын. Не прошло и десяти минут, как с улицы послышался ещё один хлопок трансгрессии.

— Гермиона!

Торопливые шаги зазвучали на крыльце.

— Гермиона!

Скрипнула дверь. Гермиона вышла в коридор и вскинула волшебную палочку. Мама же просила сделать шаг навстречу Гарри. Так и быть, она его сделает. Сейчас он у неё надолго этот шаг запомнит.

Гарри долго лежал в постели и не мог заснуть. Не угадал он с подарком, машинка Джеймсу не понравилась — это стало понятно, как только сын кисло посмотрел на неё и ушёл. Видимо, не очень-то ему нравятся машинки. Бывает. У Гарри, например, в детстве машинок не было — все доставались Дадли, а потом поломанные летели в мусорное ведро. Гарри кое-когда забирал их оттуда, но тётя его как-то застукала и сильно отругала за то, что таскал мусор по дому. Он ориентировался на себя, вот поэтому и купил машинку сыну. Не угадал. Досадно, но не страшно.

Теперь Гарри лежал и снова думал, что бы такого сыну понравилось. У мальчика в руках он видел только игрушечного жирафа. Не дарить же ещё одну мягкую игрушку? Это будет как-то странно. Ладно бы, если бы у него была дочка, можно было бы купить зайку или куклу, но мальчику... Нет, мягкую игрушку он точно дарить не будет.

Гарри тяжко вздохнул, и его рука свисла с кровати. Бродяга, лежавший неподалёку, приподнялся и подставил свою голову под ладонь хозяина. Гарри его, конечно же, погладил.

— Не повезло нам с тобой, дружище, — сказал вслух и почувствовал, что пёс стал облизывать его ладонь.

Гарри повернул голову и даже в темноте разглядел собачьи глаза, направленные на него. Да, Бродяга был его преданным другом и понимал его без слов. Гарри снова его погладил и вспомнил об утреннем разговоре. Гермиона купила Джеймсу велосипед. Вот оно. Мальчику понравился маггловский транспорт. И тут Гарри понял, что он подарит. Надо купить сыну метлу. Не ту игрушечную, что сделана для малышей, конечно, но в серии детских метёлок наверняка есть что-то интересное. Надо завтра же сходить в магазин и обо всём расспросить продавца. Джеймс ведь Поттер, значит, страсть к полётам у него в крови. Нужно лишь посадить его на метёлку, и как только он оторвётся от земли на пару футов, то быстро забудет обо всех страхах и печалях. Мальчику нужно развеяться, снова начать играть и почувствовать себя защищённым. Гарри его подстрахует, нужно только попросить миссис Грейнджер помочь — она вроде добрая и должна его выслушать — и дело останется за малым.

— Давай, иди сюда, — раздобрев, сказал Гарри и похлопал ладонью возле себя.

Бродягу не пришлось долго ждать, раз хозяин разрешил залезть на кровать, то он тут же запрыгнул и улёгся под боком. Гарри улыбнулся собственной затее и закрыл глаза. Если Гермиона хочет уехать, то пожалуйста, он не станет ей мешать, но только пусть не думает, что он так просто сдастся и позволить ей ещё раз спрятать от себя сына. Джеймс и так подходить к нему не хочет, смотрит на родного отца как на чужого человека. Это рано или поздно обязательно изменится. Гарри ещё немного полежал и вскоре заснул.

Ночью его разбудил лай. Гарри схватил очки с тумбочки и нацепил на нос. Бродяга лаял на голубую утку, влетевшую с улицы в спальню.

— Мистер Поттер, на дом Грейнджеров совершено нападение, — вещала знакомым ему голосом утка, — вам необходимо немедленно явиться по адресу…

Гарри собрался за считаные минуты. На ходу схватил свои вещи, волшебную палочку, наспех накинул на себя мантию на лестнице и выскочил из дома во тьму. В его висках стучала кровь, в груди отбивало дикий ритм сердце. Гермиона и Джеймс. Только бы с ними ничего не случилось!

— Гермиона!

Гарри трансгрессировал к её дому и бросился к крыльцу — раз его вызвал сюда патронусом дежурный, значит, расследование уже началось или же закончилось без его участия.

— Гермиона!

Он и сам не понял, как проскочил ступеньки и дёрнул за дверь.

— Ах ты болтун!

Лиловая вспышка заклинания в ту же секунду полетела к нему навстречу. Гарри инстинктивно пригнулся — в него уже сотни, если не тысячи раз посылали какие-нибудь заклинания.

— Ты что, сдурела?! — спросил он появившуюся перед ним Гермиону.

— Тебе кто разрешал болтать о Джеймсе?!

— Я не!..

Он не смог договорить, потому как она опять взмахнула палочкой. На этот раз Гарри отбил её заклинание — оно рассыпалось на искры, ударившись о стену, — и своим взмахом отобрал оружие. Но Гермиону это не остановило. Она двинулась к нему с кулаками.

— Ты хоть понимаешь, что его чуть не похитили?! Он и так жутко напуган! А тут ещё ты!..

— Я ничего про него не болтал! С чего ты вообще эту дурь взяла?!

Гарри ощутил удар по своему плечу, второй кулак двинул ему по груди. Вероятно, у Гермионы на почве случившегося началась истерика, и она сама не понимала, что делает и несёт. Он схватил её за предплечья и прижал к стенке.

— Я ничего про Джеймса не говорил! Как ты вообще могла про меня такое подумать?!

Гермиона пыталась вырваться, но он не позволил и встряхнул её с такой силой, что каштановые локоны взметнулись, как на ветру, и упали на лицо.

— Что за крики? У вас тут всё в порядке? — выглянув в коридор, спросил его коллега-мракоборец.

— Да, всё прекрасно, сгинь, — ответил ему Гарри, не сводя взгляда с Гермионы, которая наконец перестала вырываться. — Я смотрю, ты жива и здорова, что ж, хорошо, — заметил он и разжал пальцы. — Полегчало, надеюсь?

— Палочку отдай! — потребовала она, движением руки отбросив с лица мешающие пряди, но он не захотел это сделать и прошёл в гостиную.

— Кто мне расскажет, что здесь случилось?

Ещё один мракоборец коротко обрисовал ему ситуацию. Пока коллега говорил, Гарри стоял у дивана и посматривал в сторону дальнего кресла. В нём сидела миссис Грейнджер, закутанная в халат, а на её коленях находился в светлой пижаме с динозаврами Джеймс. Мальчик прижимал голову к груди бабушки, одной ручкой крепко обнимал игрушечного жирафа, а большой пальчик другой держал во рту. Кажется, не просто напуган, а в ужасе, посматривая на него, заключил Гарри. Рядом с креслом находился целитель и водил палочкой над головой Джеймса. Через какие-то минуты он подошёл к мракоборцам и сообщил результат.

— Если не считать того, что ребёнок напуган, то я ничего подозрительного не обнаружил. Его не проклинали и не подвергали воздействию какого-либо заклинания или зелья.

— А можно как-то… не знаю, извлечь его воспоминания? — спросил ушлый мракоборец известный Гарри как Итан, — вдруг он успел что-то увидеть или услышать. Нам бы это очень помогло.

— Вы в своём уме? — помрачнев, спросил целитель. — Подвергать разум такого крохи воздействию? Одно неосторожное движение, и сделаете из него овощ.

— Да я же не имел в виду, чтобы прям…

— Только попробуйте тронуть ребёнка, и я сообщу, куда следует, чем у нас мракоборцы нынче занимаются.

На этом целитель их оставил и о чём-то заговорил с Гермионой в стороне.

— Слушай, Гарри, она ведь вроде твоя школьная подруга, да? — спросил Итан. — Может, тебе, ну, самому с её пацаном поговорить, а? Какой-то он зашуганный, да и его бабушка запретила нам к нему подходить, может, тебе удастся?

Гарри и без попыток был уверен, что ему это не удастся. Джеймс страшно напуган. Мало того, что кто-то проник в его спальню и разбудил посреди ночи, так теперь по дому ходят незнакомые ему люди и что-то ещё выискивают и выспрашивают.

— Вы здесь всё сделали? — повернув голову к Итану, спросил Гарри.

— Ну, так-то да, осталось только защиту дому вернуть и сигналку повесить, — ответит тот.

— Отлично, я сам всё верну и повешу, можете идти.

Итан посмотрел в сторону Гермионы и хитро заулыбался.

— А она ничего, понимаю.

— Вали уже в Министерство.

— Ты мне намекни, если у вас ничего не выгорит, ладно?

— Ты сам уйдёшь или тебя с лестницы спустить?

Итан свистнул, привлекая к себе внимание напарника, и жестом поманил его за собой. Следом за ними ушёл и целитель. Гермиона двинулась к креслу, где сидели её мать и сын. Гарри прошёлся по дому и заглянул на кухню. Дежурный Тейтрас, тот самый человек, который должен был реагировать на любой сигнал и определять людей из какого Отдела понадобится привлечь к делу, стоял у микроволновой печи. Жевал ломтик сыра и поражался тому, что стеклянный поддон-тарелка крутился в микроволновке без использования магии.

— Во дают, а, — оторвавшись от зрелища, сказал он и открыл дверцу холодильника, где сразу же загорелся свет. — Вот это затейники! Люмос и без волшебной палочки!

Из холодильника он достал тарелку с ветчиной и засунул пару кусочков в рот. Гарри, не привыкший к такому свинству, схватил первое, что попалось под руку, а именно разделочную доску, висящую на стене, и запустил в наглеца.

— А-а-а-а-а-а-а-а-й! Поттер, ты в своём уме?! — возмутился Тейтрас, приложив ладонь к щеке, по которой его ахнула доска.

— Тебя что, дома не кормят?! — рассердился Гарри. — С какого рожна ты истребляешь чужие продукты?!

— Да им что, сырка с ветчиной, что ли, жалко? — удивился дежурный. — Я им сейчас наколдую да побольше.

— Пошёл вон отсюда, пока я добрый!

Тейтрас не стал с ним спорить и покинул кухню, качая головой и тихонько бухтя что-то про жадин. Гарри, как коршун, разогнавший всех посторонних из дома, вышел на улицу и занялся защитой. Нужно было вернуть дому не только охранные чары, но и добавить сигнальные на случай вторжения. Также он прибавил ко всему Серпенмордере, для использования которого требовалось особое разрешение. Заклинание вызывало лилово-огненных змей, способных обвить и сжечь руки тех, кто пытается снять или ослабить чары, наложенные под ним. От попытки избавиться от них змеи могли быстро расти и охватывать жертву целиком. Иногда доходило до смертельного исхода, поэтому в Министерстве был издан указ использовать Серпенмордере только в крайних случаях, с разрешения министра магии. Гарри и без участия Кингсли решил, что у него особый случай. Пусть к дому, где находится его сын, только попробует приблизиться ещё один умник, способный снимать охранные чары, и ему жутко не поздоровится. Осталось только предупредить Гермиону, чтобы она ничего не добавляла и не пробовала поправить.

— Можно тебя на пару слов?

Спустя четверть часа Гарри вернулся в гостиную, но там ничего не изменилось. Джеймс всё так же сидел у бабушки на коленях, поглаживаемый ей, и не обращал внимание на Гермиону, присевшую рядом с чашкой в руке. Гарри подозвал её к себе и коротко объяснил всё про защиту.

— Хорошо, я поняла. Палочку мне верни, пожалуйста.

— Ещё раз ты направишь её на меня, и я её переломаю, — предупредил Гарри и вернул ей палочку.

Гермиона лишь молча поджала губы. Сейчас её внимание занимал сын. Гарри тоже взглянул в сторону Джеймса и немного нахмурился.

— Что-нибудь можно сделать?

— Целитель посоветовал дать ему один отвар, я приготовила, но пока не могу уговорить его выпить.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Гермиона вздохнула и покачала головой, после чего ушла к креслу. Гарри видел, как она встала на колени и ласково заговорила с сыном.

— Милый, а мы завтра с тобой пойдём в магазин и купим ту самую собачку. Ты всё ещё хочешь собачку, солнышко?

Джеймс на неё не отреагировал, и она осторожно вытащила большой пальчик из его рта. Кажется, хотела поднести к нему чашку и осторожно напоить отваром, но Джеймс заплакал и отвернулся от неё. Бабушка тут же принялась его поглаживать и успокаивать.

Гарри было не по себе, смотря на всё это, и он никак не мог сдвинуться с места. Ему не хотелось уходить. Ему хотелось тоже что-то сделать и успокоить ребёнка, чтобы тот перестал плакать. Но ведь к нему нельзя даже подойти. Джеймс только напугается, если он приблизится.

— Я… — начал было он, и его внезапно посетила идея. — Я сейчас вернусь! — объявил Гарри и торопливо вышел из дома.

Через какие-то секунды он очутился на Гриммо и открыл входную дверь, быстро положил в карман собачье лакомство с верхней полки и свистнул. Наверху послышался топот ног, и через считаные мгновения прибежал Бродяга.

— На тебя вся надежда, дружище, — опустившись на одно колено, сказал ему Гарри и погладил по голове. — Прошу, не подведи меня.

Бродяга, довольный тем, что хозяин к нему так добр, вилял хвостом и пытался облизать ему лицо. Гарри прикрепил к его ошейнику поводок и повёл за собой.

— Коснись, — приказал он на крыльце, приложив ладонь к своему поясу, и пёс, встав на задние лапы, конечно же, приложил передние к хозяину.

Гарри переместил их к дому Грейнджеров, и Бродяга, не любивший трансгрессию, замотал головой, а затем весь отряхнулся, как будто выйдя из воды.

— Прости, дружище, по-другому было никак, — сказал ему Гарри и повёл в дом.

Гермиона, сидевшая у кресла, повернула голову на звук их шагов и недоумённо пронаблюдала за собакой, приближавшейся к ней. Гарри оставил немой вопрос в её лице без ответа и спустил своего пса с поводка.

— Бродяга, аут! Аут, аут, аут, аут! Да, молодец! Зайка, Бродяга. Маши, маши, маши, маши! Да, молодец. Вставай. Вальс, вальс, вальс!

По велению хозяина пёс трижды обежал кресло, уселся на задние лапы и стал махать передними, после чего поднялся и дважды повернулся вокруг своей оси. За каждый трюк он, конечно же, получил похвалу и лакомство.

Джеймс, заметивший рядом собаку, перестал плакать и повернул к ней голову.

— Змейка, змейка, змейка, змейка.

Гарри медленно шёл, а Бродяга ходил между его ног. По новой команде пёс снова встал на задние лапы и прижался спиной к хозяйским ногам.

— Милый, ты посмотри, какая у папы умная собачка, — ласково сказала внуку миссис Грейнджер.

Бродяга тем временем по хозяйскому жесту перепрыгнул через кофейный столик, а затем прополз под ним до дивана, получил лакомство и побежал за волшебной палочкой, брошенной в сторону. После того, как вернул её хозяину, он упал на пол, как подстреленный, дважды кувыркнулся и, поднявшись, стал крутиться сперва в одну, а затем в другую сторону.

— Бродяга, дай лапу. Молодец! Дай другую лапу. Вот молодец!

Джеймс, не выдержавший только сидеть и смотреть, сполз с бабушкиных коленей. Ему так сильно захотелось потрогать обученную собаку, что близко стоящий к нему отец его не смутил.

— Гарри... — испуганно начало было Гермиона, сжав в пальцах волшебную палочку, но он осадил её недобрым взглядом.

— Собачка, — проговорил Джеймс и приложил ладошку к морде пса.

Бродяга, привыкший к вниманию детей, среди которых были Тедди Люпин, Алиса Долгопупс и Фредди Уизли, к ещё одному ребёнку отнёсся равнодушно. К тому же рядом сидел хозяин и поглаживал его.

— Дай ему лакомство, он это любит, — предложил Гарри и вложил в ладошку сына несколько твёрдых кубиков.

— Бодяга, на! — сказал Джеймс, протягивая ладошку. — Бодяга, кушай.

Гермиона снова напряглась, кажется, боясь, что собака укусит ребёнка, но Бродяга забрал лакомство и облизал детскую ладошку. Джеймс повеселел и подошел к нему ближе, чтобы погладить. Бродяга преспокойно сидел, привыкший к вниманию и тому, что детям обязательно его надо потрогать. Укладывать Джеймса в итоге пришлось вдвоём. Гермиона наконец напоила его отваром и укрыла одеялом, а Гарри велел Бродяге сидеть возле кровати. Присутствие пса заметно приободрило ребёнка, и тот вскоре заснул. Один Живоглот был недоволен, вздыбив шерсть, он сидел на шкафу и шипел.

Гарри чувствовал на себе взгляд Гермионы, но сам на неё смотреть не хотел. Она за два дня успела его так достать, что ему легче было сразиться с ещё одним Тёмным Лордом, чем говорить с ней.

— Я завтра зайду, — бросил он и вышел из спальни вместе с Бродягой.

Внизу его благодарила миссис Грейнджер, и он пожелал ей спокойной ночи.

— Вы не переживайте, я найду того, кто забрался в дом, этот чудак оставил много следов, выйти на него не составит большого труда, — заверил её перед уходом Гарри.

На крыльце собственного дома он уселся на ступеньку и, не удержавшись, обнял пса одной рукой. Бродяга лизнул его по щеке, а Гарри почесал его за ухом. На Гриммо тоже было тихо и темно. Они посидели немного на крыльце и зашли в дом.

Гермионе нездоровилось, что было совсем не удивительно. Ночью из-за вторжения в спальню сына она бегала по дому в одной сорочке, а затем стояла босыми ногами на крыльце. Утром у неё горело горло, и голова казалась налитой свинцом. Она кое-как поднялась и сходила к сыну. Помогла ему одеться, расчесаться и сводила ванную, после чего они спустились и отправились на кухню.

— Милая, всё хорошо? Ты какая-то бледная, — обеспокоенно заметила миссис Грейнджер.

— Простудилась, кажется. Сейчас приму Бодроперцовое зелье и прилягу, — устало ответила Гермиона.

Зелье ей, конечно же, стоило принять ещё ночью, но тогда было совсем не до этого. Она выпила немного чая, съела бутерброд и сходила в кладовку, где находились припасы. Бодроперцовое зелье стояло в бутылке из-под вина. Она изготовила его так много на тот случай, если у Джеймса опять появится кашель или насморк. Многим известно, что малые дети часто болеют, и для Гермионы это тоже было обычным явлением. Она забрала бутылку с собой, налила немного в чашку и выпила. Горячая смесь, будто крепкий напиток, пробежалась по горлу и устремилась в желудок.

— Бабуля, смотри! У мамы пар из ушей! — воскликнул Джеймс.

— Да-да, милый, я вижу, — ответила ему бабушка.

Гермиона через силу улыбнулась сыну и ушла наверх, взяла с тумбочки книгу «Редчайшие зелья столетия», купленную в Косом переулке, и прилегла почитать. От принятого зелья она вся разогрелась, как от тёплой ванны, и стала зевать. В ту минуту, когда книга упала Гермионе на грудь, она вздрогнула и услышала в доме лай. Сперва ей показалось это странным, но потом она вспомнила о Гарри — он ведь сказал, что зайдёт, — и закрыла глаза, погрузившись в сон.

К обеду Гермиона пробудилась и почувствовала себя намного лучше. Она спустилась вниз, услышала какие-то странные звуки и заглянула в гостиную. Джеймс стоял к ней боком с дистанционным пультом управления, а ярко-красная машинка, которую подарил Гарри, каталась по гостиной. На заднем сидении сидел, а вернее было сказать, стоял жирафик Томми, а переднее занимал шарообразный пушистый зверёк кремового цвета, именуемый среди волшебников «карликовый пушистик». Если неживому Томми, надёжно впихнутому в машинку, ничего не делалось на поворотах, то карликовый пушистик с тонким звуком «У-и-и-и-и!» вылетал из неё, но так как у него был длинный лентообразный язычок, то он успевал цепляться за руль или дверку машинки и возвращался обратно на своё место.

— О Боже… — только и успела сказать Гермиона, как вздрогнула от прикосновения к своему плечу.

— Ой, извини, не хотела тебя напугать, — сказала подошедшая к ней со спины мама. — Это Гарри подарил ему эту странную зверушку. Она у него в кармане всё пищала и пищала, он где-то её подобрал, отмыл и вроде бы хотел в какой-то магазин отнести, но я заметила, что Джеймсу стало интересно, вот он и отдал ему. Да, Гарри нас сегодня со своей собакой сопровождал в магазин и помог мне донести пакеты с продуктами, — тепло отозвалась она о нём.

Гермиона не знала, что ей на это сказать, и продолжала посматривать на сына, увлеченного управлением машинкой. Карликовому пушистику, насколько она видела, нравилось кататься с ветерком.

— Вообще Гарри и о тебе спрашивал, я сказала ему, что ты неважно себя чувствуешь, — продолжала тем временем миссис Грейнджер. — По-моему, он тоже за тебя переживает.

— Ну да, — с сомнением отозвалась Гермиона и наконец оторвалась от зрелища в гостиной. — Переживает, как бы я снова не оставила его без сына. Небось, уже и ту собачку на управлении купил, только чтобы Джеймсу угодить.

— Ну вот зачем ты опять за своё? — упрекнула её мама.

Гермиона ничего не ответила и ушла на кухню, чтобы перекусить. По правде говоря, после ночного происшествия её одолевали смешанные чувства. С одной стороны, было немного неудобно, что она сорвалась на Гарри — он ведь так быстро прибежал, вернул дому защиту и помог успокоить Джеймса — а с другой стороны, всё ещё одолевало некоторое раздражение. Она ведь столько трудилась, старалась, чтобы сын был одет и накормлен, а Гарри достаточно лишь свою умную собаку привести, устроить шоу и задарить мальчика подарками, чтобы сделаться любимым. Как же, щедрый добрый папа, и она, умная и злая мама. Гермиона словами не могла выразить, что именно она чувствует. Разумеется, хотелось, чтобы сын был счастлив и снова улыбался, но не хотелось остаться в стороне, потому как у неё не такие большие возможности, чтобы покупать ему всё, что он захочет.

— Ладно, я сегодня тоже собралась по делам, надеюсь, управишься без меня? — вырвала её из размышлений мама.

— Да-да, конечно, иди, мам, — бросила в сторону Гермиона и тяжко вздохнула.

Как бы там ни было, сегодня Гарри явно сопровождал её маму не просто так, видимо, оберегал её с Джеймсом на случай, если кто-то опять захочет приблизиться к его сыну. Гермиона перекусила и ушла в гостиную, Джеймс к этому времени оставил машинку с жирафиком в стороне и занимался тем, что подбрасывал пушистика к потолку. Пару раз тот, конечно, пролетел мимо детских ручек и, ударившись об пол, подпрыгнул, как мячик.

— Милый, пойдём, пообедаем, — предложила сыну Гермиона.

— Мам, это Билли, смотри, какой он мягкий!

Джеймс, приблизившись к ней, протянул пушистика, и она нехотя взяла того в руки. Пушистик был, конечно, мягкий, но напоминал собой раздутого хомяка, у которого остались только большие глаза, весело смотрящие на тебя, и пасть с длинным розовым язычком. Словом, Гермионе больше нравилось гладить своего разумного кота, чем это непонятное существо.

После обеда она уложила сына спать и сама улеглась рядом с книгой. Джеймс лежал под её боком, обнимая своего жирафика, а Живоглот сидел за его спинкой и умывался. Кот дважды брал пушистика в зубы и сбрасывал с кровати, потому как эта территория была занята, и теперь притихший Билли, закрыв глаза, спал в цветочном горшке, напоминая собой оторванный от зимней шапки помпон.

Спустя какое-то время в доме раздался звонок, и Гермиона схватилась за волшебную палочку. Она совсем забыла набросить на комнату заглушающие чары и, осторожно поднявшись, поспешила это сделать. Благо, что Джеймс крепко спал и не проснулся от звука. Обругав себя за оплошность — в Австралии она всегда помнила, что кто-нибудь обязательно может зайти в гости, — Гермиона спустилась вниз.

— Что-то случилось?

Гарри, стоявший на пороге, кажется, тоже заметил, что она чем-то встревожена, и немного нахмурился.

— Нет, ничего, — покачав головой в попытке отбросить от себя нахлынувшие мысли, ответила Гермиона. — Если ты к Джеймсу, то он сейчас спит.

— Да нет, я к тебе, — удивил её Гарри. — А это Джеймсу, кстати, — прибавил он и достал из кармана наручные детские часики с разноцветными цифрами на циферблате и тёмным браслетом, украшенным изображениями футбольных мячей.

— О, спасибо, конечно, но совсем не стоило. Джеймс их разобьёт в два счёта.

— Эти не разобьёт.

Должно быть, они надёжно укреплены и зачарованы особым образом, поняла Гермиона и взяла их в руки. Возможно, часики даже связанны с чем-то, и Гарри всегда сможет знать, всё ли в порядке с сыном. Она подняла на него растерянный взгляд и не нашла, что ответить.

— А это тебе. — Он достал из другого кармана небольшой тёмный бархатный мешочек, в каких обычно хранят украшения, и протянул ей. — Думаю, сама во всём разберёшься.

— А что это? — спросила было Гермиона, но Гарри спустился с крыльца и трансгрессировал прочь от дома. — Ну да, спасибо, — хмуро бросила она и зашла внутрь.

Гермиона встряхнула мешочек, но не услышала, чтобы внутри что-то звякнуло или хотя бы шевельнулось. И в самом деле, не украшения же Гарри будет дарить? С чего бы это вдруг? Она прощупала мешочек, но пальцы тоже ничего не почувствовали внутри. Можно было, конечно, предположить, что Гарри подарил ей пустой мешочек, но он вроде не Рон и не Джордж, чтобы так жестоко шутить. Гермиона дёрнула на шнурок и запустила пальцы внутрь. Поначалу она ничего не обнаружила, но пальцы скользнули дальше, и тут мешок стал расширяться, и её рука ушла в него по локоть. Гермиона наконец нащупала в мешочке здоровый твёрдый предмет, напоминавший чашу, и вытащила его наружу.

В ту же минуту перед ней появился Омут памяти. Судя по тому, что его поверхность была неспокойной, внутри уже находилось какое-то воспоминание. Гермиона торопливо ушла на кухню и поставила Омут памяти на стол, подвинула ближе стул и через мгновение провалилась сквозь пространство и время в совершенно другое место.

— О, вот и Гарри! — произнёс кто-то рядом с ней. — Здорово!

Гермиона поднялась с пола и осмотрелась. Она узнала место, где оказалась. Это было Мунго. Рядом с ней стоял Гарри, но поскольку это было всего лишь воспоминание, то он её не видел.

— Как ты угадал, что он заглянет сюда?

Тех двоих, кто обращался к Гарри, Гермиона тоже узнала — это были те самые мракоборцы, которые приходили к ним ночью.

— Я не угадывал, решил проверить все варианты, — пожав им поочередно руки, ответил Гарри. — Был бы этот деятель умнее, он бы всех, кто находился в доме, погрузил в сон раньше, чем залез в окно.

— Ну да, чудак он и есть чудак, — согласился с ним коллега, — смотри, что мы у него нашли.

Мракоборец показал ему колдокамеру и несколько снимков. Гермиона охнула, увидев на них себя в Косом переулке. Гарри взял их в руки и перебрал. Последними шли кадры, где Джеймс шёл между матерью и бабушкой. Получалось, незнакомец следил за ней ещё с обеда, а потом где-то притаился и ждал удобного часа.

— Так этот чудак журналист? — оторвавшись от снимков, спросил Гарри.

— Нет, он ещё хуже, — хмуро ответил ему другой коллега. — Честно говоря, мы не знаем, что с ним делать. Может, сам послушаешь, что он несёт, и решишь?

— С удовольствием, — мрачно ответил Гарри и двинулся по коридору.

Гермиона торопливо шла за ними на второй этаж, где находились больные, пострадавшие от живых существ. Один из коллег открыл дверь палаты, почему-то не имевшей номера, и Гарри прошёл внутрь. Гермиона прошла следом за ним и вздрогнула, потому как целитель, которого попросили выйти, прошёл сквозь неё.

— Опять? Ну сколько можно? Когда мне уже помогут? Вы только посмотрите, как меня дикая тварь отделала!

Ей пришлось отойти от Гарри и его коллег в сторону, чтобы наконец увидеть человека, сидевшего на кушетке. Он явно был не здоров: худой, невысокий, нервно озирающийся по сторонам. Волосы его были светлые и слипшиеся, возможно, давно немытые, а лицо украшено алыми порезами так сильно, что кожа припухла, и левый глаз не открывался. Гермиона понятия не имела, кто он такой. Она его ни разу в жизни не видела.

— Так это ты забираешься ночью в чужие дома с колдокамерой? — спросил его Гарри. — Извращенец, ты в Азкабан захотел или на поцелуй дементора напрашиваешься? — грозно прибавил он, двинувшись к преступнику.

— Что? При чём тут… Вы что, ему не сказали? — возмутился незнакомец, взглянув на других мракоборцев, и поднялся с места. — Да чтобы вы знали, мистер Поттер, я захотел восстановить справедливость! Виктор должен знать правду, и вам меня не остановить!

— Какой ещё Виктор, твою мать?! Ты хоть понимаешь, что влез в чужой дом и?..

— Виктор Крам! — перебил горе-преступник. — Он должен знать, что у него есть сын! Теперь у меня есть доказательства! Я всё заснял!

Гермиона оторопела вместе с Гарри, а незнакомец горячо продолжал свою речь:

— Все знают, что мисс Грейнджер крутила с Виктором шашни ещё в девяносто четвёртом году! А в девяносто седьмом они встречались на свадьбе Билла Уизли и Флёр Делакур! А после войны мисс Грейнджер так и вовсе исчезла из поля зрения! Я знаю почему! Она в тайне встречалась с Виктором! Вот почему он так рано забросил свою карьеру и уехал обратно в Болгарию! Мисс Грейнджер та ещё вертихвостка! Когда-то она разбила вам сердце, мистер Поттер, а потом она разбила его и Краму! Но Виктор не знает, что у него есть сын! Вы только посмотрите на мальчика! Какие тёмные волосы, а глаза... Это точная копия Виктора!

В стороне кто-то присвистнул, и Гарри с Гермионой обернулись — это один из мракоборцев выразил свою мысль, а другой, согласный с ним, молча покрутил пальцем у виска.

— Вы можете и дальше защищать вашу подружку, мистер Поттер, но я докажу правду! Я всем расскажу, какая она дрянь! Меня не выслушали в «Ежедневном пророке», но ничего, я найду, куда отправить мою сенсацию. Ваша подружка ещё поплатится за то, что лишила нас звезды, она…

Борец за справедливость внезапно смолк, потому как крепкая рука сжала его горло, и он, жадно глотая воздух, вцепился в неё обеими руками.

— Ты никому и ничего не расскажешь. — Гарри направил палочку на его висок и произнес: — Обливиейт.

Гермиона вынырнула из Омута памяти и снова оказалась на кухне. В доме было тепло, но ей казалось, как будто её окатили ледяной водой, и она поежилась. Дышать тоже было трудно, сердце в груди очень сильно колотилось. Она-то думала, что война давно прошла, приедет в Лондон и спокойно проведёт время. Но ведь её приезд и всколыхнул интерес тех, кому она знакома. Этот человек, которого Гарри обезвредил, явно был больной на голову фанатик. Но что, если он был не один и существует какой-нибудь клуб, где собираются такие на голову отмороженные люди? Гермиона покачала головой и тяжело вздохнула. Какой же она была самонадеянной, когда вольно гуляла по Косому и Лютному переулку! Ладно, собственная безопасность, но она же и сына подставила под удар, а вот о нём стоило думать в первую очередь. Она же ему приехала помочь, а чуть сама не сделала ещё хуже.

— Какая же я дура…

Какие-то минуты Гермиона сидела на кухне, поражаясь собственной глупости, затем убрала Омут памяти обратно в бархатный мешочек и занялась приготовлением ужина. К возвращению матери у неё всё уже было готово и, собравшись с духом, она объявила:

— Мам, нам больше нечего бояться. Гарри заходил в обед, сказал, они поймали того, кто забрался в наш дом. Какой-то больной человек, его на лечение отправили.

— Так быстро поймали? — удивилась миссис Грейнджер. — Вот это Гарри молодец! Не зря он в мракоборцы пошёл. Вот теперь я точно спокойна.

Гермионе снова не нашлось, что ответить. Наверху послышались шаги, и спустился Джеймс, и тут она поняла, что придётся опять говорить о Гарри.

— Милый, подойди-ка ко мне, пожалуйста. Тебе папа кое-что принёс, надо примерить.

Миссис Грейнджер не скрывала улыбки, смотря, как дочь надевала на руку сына часики.

— Что? Не могла же я соврать, будто я их купила, — буркнула Гермиона и ушла с сыном на кухню.

— А Гарри, кстати, на ужин придёт? Он ничего не говорил? — поинтересовалась у неё мать, двинувшись следом.

— Э-эм… честно говоря, я не спрашивала.

— А Бодяга? Бодяга придёт? — озабоченно поинтересовался Джеймс, забравшись на стул.

Гермиона подумала, что это какое-то издевательство — сегодня всем был крайне нужен Гарри, даже ей самой. Разница состояла лишь в том, что миссис Грейнджер хотела его просто видеть, Джеймсу была нужна его собака, а Гермионе — ответы на вопросы. Не мог же он тупо обезвредить того больного и на этом закрыть дело? Проверил он, где тот больной жил? С кем тот водился, кому писал? У Гермионы было такое нехорошее ощущение, как будто Гарри оставил ей одно несчастное воспоминание, чтобы только доказать свою правоту, а остальное предпочёл умолчать.

— Милый, я не знаю, папа мне ничего не говорил, — ответила сыну Гермиона, а Гарри мысленно обругала.

Хорошо, он оказался прав, а она вспылила не по делу — если для него это так важно, то она это признает, — но хоть бы явился и заверил, что в остальном всё хорошо. Гермиона не хотела признаваться матери, но она тоже ждала Гарри вечером. Он не пришёл. Утром Гарри тоже не появился.

— Может, у него случилось что-то по службе? — спросила на кухне миссис Грейнджер. — В волшебной газете случайно ничего не писали?

— Как будто я их читаю, — проворчала Гермиона и упрекнула себя: и как только она могла не возобновить подписку на «Ежедневный пророк»!

Джеймсу так и вовсе было тошно: как только он слышал лай собак на улице, то сразу же подбегал к окну, но оно было для него высоко, поэтому он или лез на стул, или спрашивал родных, не бежит ли Бродяга к дому. После обеда его с трудом удалось уложить, а к заходу солнца наконец-то раздался звонок в дверь. Миссис Грейнджер отправилась открыть.

— Гарри, у тебя что-то случилось? Почему ты так долго не заходил? Мы тебя чем-то обидели?

— Да ну что вы, — ответил Гарри у входа, — у меня ночное дежурство было, отсыпался полдня. Я, кстати, до завтра совершенно свободен, погулять случайно никто не хочет?

Гермионе даже отвечать ничего не пришлось — послышался лай, и Джеймс, бросив всё, побежал к двери. Живая и смышлёная собака была ведь интересней всяких игрушек и даже пушистика с котом вместе взятых. Они-то ничего не умели, а пёс мог и на задние лапы встать, и мёртвым притвориться, и много чего ещё.

— Вот ведь манипулятор, — буркнула Гермиона и тоже вышла в коридор. — Джеймс, иди сюда, давай сперва оденемся, а потом пойдём с папой и его собачкой гулять.

Прогулка вышла не из лучших. Впрочем, Гарри и не рассчитывал славно провести время. После деяний безумного фаната Крама, которому пришлось подправить в Мунго память, ему хотелось убедиться, что сын в порядке. Прошлым утром он ходил вместе с ним и миссис Грейнджер в магазин, но Джеймс держался за ладонь бабушки и только поглаживал собаку, если она оказывалась близ него. Этим же вечером мальчик прибежал к двери и просиял, увидев Бродягу на улице. Гермионе пришлось схватить его за плечо, пока он не выбежал раздетый.

— Милый, потерпи, пожалуйста, — просила она, с трудом удерживая его возле себя.

Ей удалось надеть на него лёгкую курточку и заставить ненадолго присесть, чтобы натянуть на ноги ботинки. Джеймс не дождался, когда она завяжет шнурки, и рванул на улицу. Гермиона цокнула языком и взмахнула палочкой, отчего шнурки на ботинках сына завязались сами собой. Гарри свистнул, чтобы Бродяга бежал к нему, и на мгновение их с Гермионой взгляды встретились.

Она первой отвернула голову и спросила у матери, пойдёт ли та с ними.

— Нет, я уже нагулялась сегодня, идите без меня, а я пока ужин приготовлю, — сообщила миссис Грейнджер и закрыла за дочерью дверь.

Большую часть времени Гермиона хранила молчание и хмурилась, Гарри думал, что ей наконец-то сделалось стыдно. Должно быть, посмотрела воспоминание, которое он ей оставил в Омуте памяти, и убедилась, что была не права. От её молчания Гарри сделалось легче, он несколько раз бросал мячик собаке, а потом передал его Джеймсу. Бродяга послушно приносил мячик, куда бы тот ни летел, и получал награду из похвалы или лакомства. Джеймс поглаживал его и несколько раз пытался потянуть за ошейник, но пёс без участия хозяина не особо слушался ребёнка. В таком настроении они и дошли до детской площадки.

— Бодяга, идём сюда! Бодяга, идём! — звал Джеймс, забравшись на качели, и похлопывал ладошкой рядом с собой.

— Милый, собачка не хочет кататься, она это не любит, — объяснила ему Гермиона. — Хочешь я тебе покачаю?

Джеймс скис и промолчал. Гарри приказал Бродяге прыгнуть на руки и посадил его рядом с сыном. Пёс, конечно же, не очень хотел кататься на качелях, но хозяин велел ему сидеть, и он сидел. Что ещё делать, если приказали. Зато Джеймс был доволен, одной рукой он держался за подвес, а другой обнимал пса. Гермиона, скрестив на груди руки, молча стояла в сторонке, а Гарри тихонько себе раскачивал качели. Сын интересовал его куда больше, чем настроение его матери. Джеймс улыбался, что было само по себе хорошо. Когда сыну надоело кататься, Гарри остановил качели, похвалил пса и разрешил тому бегать. Джеймс бегал вместе с ним, а вернее было бы сказать, за ним, несколько раз спотыкался и падал, отчего Гермиона сердилась.

— Джеймс, ну сколько раз тебе говорить быть внимательней! — выговаривала она, следуя за сыном.

Джеймс её упрёков не понимал, вставал с земли, вытирал грязные ладошки о джинсы или куртку и опять тянулся к собаке. Гермионе приходилось его ловить, чтобы отряхнуть и при помощи волшебной палочки убрать грязные следы с одежды. Гарри не вмешивался, потому как догадывался, что за это его ждут только упрёки. Его вполне радовало то, что сын находился близко и не торопился от него скрыться, как было в их первую встречу.

— Всё, мы идём домой! — после очередного падения, из-за которого на детском локотке порвалась куртка, объявила Гермиона и потянула Джеймса за собой.

Гарри пришлось позвать Бродягу, и они снова двинулись по улице. Гермиона хмурилась, посматривая на сына. Джеймс поглаживал второй ладошкой пса, идущего рядом с отцом.

— Да вас сегодня можно хоть вместе в ванну сажать, — с улыбкой заметил Гарри, не понимавший, зачем делать из ерунды трагедию: подумаешь и ребёнок, и собака в пыли, зато набегались, выпустили накопившуюся энергию.

— Нет уж, давайте как-то по отдельности, — заметила Гермиона. — Да, кстати, а ты сообщников того… больного человека тоже отыскал и… обезвредил?

Улыбка на губах Гарри в тот же миг угасла. Его так и тянуло сказать, что нет, он совсем идиот и не подумал об их существовании, но язвить при ребёнке не хотелось.

— Нет у него никаких сообщников, мы с ребятами всё проверили, — хмуро ответил Гарри.

— М-м, хорошо.

До самого крыльца они больше не разговаривали. Гарри решил проводить их до дома и только поэтому шёл рядом. Давно его не одолевало такое жгучее раздражение, как от поведения Гермионы. Не то чтобы он ждал от неё благодарности или извинений, но могла бы не вести себя так, как будто это он должен был извиниться и представить ей полный отчёт о своих действиях.

— Ты разве не зайдёшь на ужин? — спросила Гермиона, заметив, что он не стал подниматься по ступенькам.

— Нет, мне ещё Бродягу отмывать, передай мои извинения своей маме, — ответил Гарри и ушёл.

На следующий день он отправился после службы в Косой переулок и посетил магазин мётел.

— О, я понимаю, что вам очень нужно, сэр, такие модели у нас имеются в продаже, но после войны сильно возросла рождаемость, все детские товары раскупают за считаные дни, — извиняющимся тоном докладывал ему продавец. — Зайдите на следующий неделе, у нас будет новый завоз, я непременно приберегу одну метёлку для вас.

Гарри ничего не осталось, как согласиться и уйти. Вечером он снова зашёл к Грейнджерам в гости вместе с Бродягой. Сказал себе, что должен убедиться, что они в безопасности, хотя причина его визита состояла совершенно в другом. Эта самая причина была от силы трёх футов роста и к его появлению сидела на кухне.

— Бодяга! — воскликнул Джеймс, спрыгнув со стула, и поспешил к собаке.

— Так, Гарри, немедленно проходи и поужинай вместе с нами, — велела миссис Грейнджер и прервала его возражения: — И слушать ничего не хочу, разувайся и снимай куртку.

Гермиона, сидевшая за столом, только хмурилась и молчала, а затем поднялась и стала мыть посуду. Миссис Грейнджер расспрашивала Гарри о работе и жизни в волшебном мире, а потом они вместе с Джеймсом и Бродягой ушли в гостиную. Пока ребёнок смотрел мультики, обнимая сидевшего на диване пса, взрослые негромко разговаривали. Гарри в свою очередь интересовался, как Грейнджеры жили в Австралии.

— У нас там своя клиника, доход не такой, чтобы большой, но на жизнь хватало. Знаешь, Дэн частенько говорил, что не представляет, как бы справлялся без меня, но на самом деле это я не представляю, как мне теперь справляться без него, — грустно рассказывала миссис Грейнджер.

— Мне жаль, правда, очень жаль, что его не стало, — с сочувствием говорил ей Гарри.

— Спасибо, Гарри, ты такой добрый и отзывчивый. Жаль, что вы с Дэном не были знакомы, ты бы ему понравился.

— Вот уж не знаю, миссис Грейнджер…

— Да точно тебе говорю. И кстати, называй меня Эмма, что мы всё как на официальном приёме.

Разговаривая о жизни, они не заметили, как пролетело время, и Гермионе, вернувшейся с кухни, пришлось их прервать.

— Кхм… Гарри, ты мне не поможешь?

Как оказалось, пока Гарри смотрел в сторону кресла, которое занимала миссис Грейнджер, за его спиной Бродяга развалился на диване и предался сну, а Джеймс спал, приложив голову к тёплому боку четвероногого друга. Возможно, Гермиона могла сама забрать сына, но она явно опасалась потревожить пса. Мало ли как тот может отреагировать, если его разбудит чужой человек.

— Сейчас, — ответил Гарри, поднявшись.

Он аккуратно просунул одну руку под шею сына, а другую под ноги. Голова Джеймса оторвалась от собачьего бока и через какие-то мгновения прижалась к груди отца. Гарри взял его на руки и понёс к лестнице. Благо, что он уже знал, где находится спальня сына, и не спрашивал у Гермионы.

— Ты Томми забыл, — шёпотом сказала она, поспешив за ним.

— Кого? — так же тихо спросил он и, повернув голову, увидел в её руке знакомую мягкую игрушку. — Какой идиот додумался назвать жирафа Томми?

— Вообще-то это мой папа дал ему такое имя, — заткнула его Гермиона. — Джеймс не может без этой игрушки. Все остальные он или переломал, или бросил.

Она открыла ему дверь, и Гарри с ребёнком на руках прошёл в спальню. Гермиона отдёрнула одеяло и ушла к комоду, из верхнего ящика которого достала светло-зеленую пижаму, украшенную мишками. Гарри уложил Джеймса и подобрал рубашку. Гермиона ловко сняла с сына штанишки и сменила их на пижамные, а он осторожно просунул одну ручку в рукав рубашки, немного приподнял сына и взял вторую ручку.

— М-м-м…

Джеймс шевельнулся, отчего Гарри отошёл, опасаясь, что сын проснётся и испугается, увидев его, но тот лишь повернул голову в сторону и закинул на неё ручку. Гермиона положила ему игрушку под бок, укрыла одеялом и погасила ночник. Гарри со всеми попрощался и вернулся домой. Позже, лежа в собственной постели, он долго думал об этом коротком, но важном для него событии.

Впервые он держал сына на собственных руках и видел его очень близко. Видел тёмную лохматую макушку, каждую чёрточку лица: аккуратный носик, пухлые щёчки, изгиб губ — и светлые ладошки, лежащие на животе. Что-то в эти минуты внутри Гарри ожило и растеклось по всей груди, какое-то забытое им тёплое чувство. Он ведь с детства мечтал о родном человеке, мечтал, конечно же, о старшем брате, сестре, дедушке или бабушке, которые обязательно вспомнят о нём и приедут, но со временем повзрослел и похоронил глупую мечту. Да, у него когда-то был Сириус, остались за спиной те холодные дни, проведённые с Гермионой, а ещё годы с Джинни. Но если крёстный погиб, то девушки его так или иначе обманули и бросили. По сути, он так и остался один.

И вот теперь у него вдруг появился близкий человек, скорее даже, человечек. Самый настоящий и родной человечек, неспособный на подлость или обман. Гарри и словами бы не смог выразить одолевшие его чувства. Это было необычно, странно, волнующе и невероятно приятно. Пустоту в груди как будто бы наполнило солнечным светом. Если и было за что благодарить Гермиону, так это за то, что она родила Джеймса, а не сделала аборт. Пусть и дальше смотрит на него волком, огрызается, мнит себя важной и во всём правой персоной, но ей не помешать Гарри видеться с сыном. Он будет приходить, потому что очень нужен родному человечку. У Джеймса аж глаза загораются, когда он видит собаку и может наконец-то побегать и поиграть. Это ему и нужно, чтобы оправиться от ужаса и снова улыбаться — добрый и отзывчивый друг. Гарри лучше кого-либо это понимал. Он долго лежал в постели, одолеваемый разными мыслями, и наконец-то заснул.

В ближайшую неделю Гарри каждый вечер заходил к Грейнджерам вместе с Бродягой или чтобы погулять, или чтобы посидеть в гостиной. Периодически он приносил к ужину свежие пирожные или кексы — знакомый пекарь в Косом переулке жутко волновался, когда его видел, и готовил при нём. В один вечер Гарри зашёл вместе с женщинами и ребёнком в кафе, а затем провожал их до дома. Бродяга вдруг напряжённо замер у ограды и зарычал, смотря в сторону пустого двора.

— Гарри, твоя собака… — настороженно заметила Гермиона.

— Вижу, — ответил он, схватив волшебную палочку. — Будь здесь.

Всё произошло за какие-то мгновения. Гарри всего лишь разрешил псу тронуться с места. Бродяга бросился вперёд, точно стрела. Зашуршали ветки куста, кто-то вскрикнул, потому как даже чары не могли скрыть его присутствие от острого собачьего нюха и слуха.

— Ступефай!

Алая вспышка полетела Бродяге в морду, внезапно ударилась во что-то невидимое и устремилась обратно к тому, кто её сотворил. Гарри слышал глухой удар и развеял дезиллюминационное заклинание. На траве лежал незнакомый ему человек с колдокамерой на шее. Человек попытался подняться, но Бродяга яростно зарычал, и незнакомцу пришлось лежать неподвижно. Гарри наклонился и обыскал его карманы, в одном нашлось удостоверение.

— Бенедикт Двенкинс, «Ежедневный пророк», надо же. Бенедикт, а чего познакомиться не подошёл? В кустах было удобнее сидеть?

— У меня задание… от редакции, — шёпотом сообщил тот. — М-мистер П-поттер, вы не могли бы… — начал он и затих от грозного рыка.

Гарри обернулся и мотнул головой, давая Гермионе знак, что можно идти в дом. То, что его жизнью вновь заинтересовалась пресса, для него не было удивительным. О нём периодически вспоминали, чтобы хоть чем-то развлечь народ. Вопрос всегда состоял лишь в том, отреагировать на это или нет. Обычно Гарри было всё равно, что о нём напишут, но сейчас ему не хотелось лишнего внимания к сыну.

— А в собаку тоже по заданию редакции заклинанием запустил? — поинтересовался он у журналиста. — Решил добыть эксклюзивный кадры любой ценой?

Журналист не смог ему ответить, потому как Бродяга был близок к тому, чтобы вонзить свои зубы ему в шею. Гарри вздохнул и направил палочку в небо. Не прошло и минуты, как прибыл дежурный, а за ним и коллеги-мракоборцы.

— Вот этот вот на меня напал и хотел оглушить, — невозмутимо сообщил им Гарри. — Уж не знаю, что он собирался снять, но можете проверить его палочку и во всём убедиться.

— Вот этот вот на тебя напал? — удивлённо переспросил коллега.

— Да, чудом отбился.

Коллеги-мракоборцы забрали горе-журналиста с собой. Им надо было составить отчёт, всё зафиксировать и передать дело о злодеянии в Визенгамот. Кто они такие, в конце концов, чтобы сомневаться в словах национального героя? Гарри Поттер не тот человек, который стал бы врать — это подтвердят многие, кто о нём наслышан. Нарушителя его спокойствия, как и редакцию «Ежедневного пророка», ждали долгие недели разборок. Впрочем, Гарри это совершенно не волновало. Он зашёл в дом, чтобы сказать женщинам, что всё в порядке.

— Чем ты кормишь своего пса? — спросила Гермиона, настороженно посматривая в сторону Бродяги. — Или он… тоже волшебный?

— Да нет, обыкновенный, — ответил Гарри, погладив пса по голове. — Ошейник просто зачарованный. Всегда же найдётся уё… кхм, деятель, которому может приспичить запустить в собаку заклинание.

Гермиона впервые на его памяти приблизилась и протянула к Бродяге руку. В ту же минуту прибежал Джеймс, обрадованный тем, что пёс храбро прогнал какого-то дядю из кустов. Бродяга оказался окружен вниманием и обласкан, Гарри снова задержался и помогал укладывать сына. Следующий день, к его счастью, был относительно спокойный, и в обеденный перерыв он отправился в Косой переулок.

— А я как раз вспоминал о вас, мистер Поттер! — с улыбкой сказал ему продавец в магазине мётел. — Держите. «Пёрышко» — лучшая модель в этом классе.

Метёлка и впрямь была что надо. Лёгкая, сбалансированная, с креплением для ножек, идеально ровными прутиками, и могла отрываться от земли аж на пять футов. Продавец продемонстрировал все её преимущества при помощи куклы и волшебной палочки.

— Прочная и надёжная, можете даже не сомневаться, мистер Поттер!

— А я и не сомневаюсь, — ответил ему Гарри, — ведь если эта метёлка забарахлит под ребёнком, кто-то сядет в Азкабан.

Продавец перестал улыбаться и аккуратно упаковал «Пёрышко». Теперь свёрток с метёлкой лежал у Гарри на рабочем столе. Ему самому не терпелось дождаться вечера и научить Джеймса летать. Вот они с Бродягой тогда порезвятся! Можно смело набросить на двор или детскую площадку затеняющие чары, чтобы никто не видел, что под ними происходит, и наслаждаться зрелищем.

От приятных мечтаний Гарри оторвало нехорошее ощущение. Серебряное кольцо-печатка, которое он стал носить с недавнего времени на безымянном пальце, заледенело. Гарри недоумённо воззрился на него и тотчас подскочил на ноги.

— У меня срочное дело! — объявил он коллегам, дёрнув со спинки стула мантию, и поспешил к лифту.

А ведь он связывал кольцо часиками для Джеймса. Оно должно было нагреться, в случае если к сыну попытаются применить магию или физическую силу. Почему кольцо вдруг заледенело, Гарри не понимал, но чувствовал неладное. Он выскочил на улицу и трансгрессировал к Грейнджерам, торопливо поднялся на крыльцо и принялся стучать.

— Гарри, как хорошо, что ты пришёл! — открыв ему дверь, взволнованно произнесла миссис Грейнджер. — Джеймс пропал!

— Как это? Разве кто-то приходил? — обеспокоенно спросил Гарри.

— Нет, никого не было, он находился в гостиной, а потом мы с Гермионой услышали странный шум, вышли с кухни, а его нигде нет! Мы всё обыскали! Гермиона уже что-то колдует, говорит, что скоро увидит, где он!

Гермиона и впрямь «колдовала» на кухне. Волосы её были жутко растрёпанными, лицо напряжённым, а на столе находился котёл, в которой она закидывала разные ингредиенты. Вероятно, хотела получить подобие зеркала.

— Не отвлекай меня, пожалуйста! — нервно сказала она раньше, чем Гарри раскрыл рот.

Он ненадолго застыл и выскочил из кухни.

— Я найду его, обещаю! — на ходу бросил миссис Грейнджер и поспешил на улицу.

Гарри снял кольцо с пальца, подбросил в воздух и взмахнул волшебной палочкой. Из-под серебряного ободка выглянули белоснежные крылышки, и кольцо, будто снитч, полетело прочь. Гарри побежал за ним.

Кольцо не собиралось ждать, из-за чего он перебежал дорогу на красный свет, чуть не сшиб торговца газет, пробежал через переулок, слыша сигналы машин, взмахом палочки подвинул старушку с пути и перепрыгнул через облезлого чёрного кота, которого та подкармливала. Крылатое кольцо, будто издеваясь, стремилось вперёд, через лужайки, дороги, крыши домов, пока не улетело на чей-то двор и не повернуло к высокому старому дубу. Кольцо влетело в домик, устроенный на дереве, и исчезло с глаз. Гарри взмахнул палочкой и обнаружил наверху всего одну ауру. Он перелез через забор, подошёл к лестнице и двинулся по ней наверх.

— Джеймс? Джеймс, ты меня слышишь?

Из домика не доносилось ни звука. Гарри забрался наверх и заглянул внутрь. Джеймс тут же нашёлся. Он сидел в дальнем углу, явно напуганный, и обнимал себя за коленки.

— Эй…

Их взгляды встретились, и Гарри вскинул ладони в мирном жесте.

— …всё хорошо, я сейчас подойду, и мы с тобой вместе отсюда выберемся, — мягко сказал он и осторожно двинулся к сыну, над которым кружило серебряное кольцо. — Ничего плохого не произошло, давай спустимся и вернёмся к бабуле с мамой.

Гарри вернул кольцо на свой палец и снял с себя мантию. Может быть, и стоял май, но всё ещё ощущалась прохлада, а на Джеймсе футболка была с короткими рукавами. Гарри закутал его в свою мантию, прижал к груди и двинулся к выходу. Как только они спустились с лестницы, из дома неподалёку выбежал пухлый мужик и принялся браниться.

— Я сейчас полицию вызову, мерзавец! А ну немедленно убрался с моего двора со своим щенком!

Джеймс охнул и вжался носиком в шею Гарри. Последний молча взмахнул волшебной палочкой, и незнакомый ему мужик, забыв о существовании чужаков, с улыбкой ушёл в дом. Не успели они покинуть двор, как раздался хлопок трансгрессии.

— Мистер Поттер! — воскликнул дежурный. — Как хорошо, что вы здесь! Мы только что зафиксировали применение магии к магглам! Вы случайно не видели, кто это сделал?

— Это был я, — ответил Гарри, чувствуя, что ладошка сына крепко вцепилась ему в плечо.

— Вы? Э-эм… вы же знаете, что применение магии к магглам запрещено без крайней необходимости?

— Разумеется, знаю.

Какие-то секунды дежурный стоял на месте, как будто бы ожидания объяснений, но их не последовало.

— Л-ладно… хорошего вам дня, мистер Поттер, — наконец пожелал он и исчез.

Гарри двинулся обратно к дому Грейнджеров, высвободил одну ладонь и погладил сына по голове.

— Джеймс, всё хорошо, мы скоро будем дома.

Одновременно с этим его преследовала крайне неприятная мысль. Никто не приходил и не похищал Джеймса, мальчик исчез сам. Вот почему кольцо заледенело. Оно было настроено реагировать на сигнал извне, а магия сработала изнутри. Но почему Джеймс вдруг исчез? Раньше он засыпал и применял магию, подсознательно, со страха, а теперь, когда ритуал действовал, он вдруг вытворил что-то осознанно. Что могло его так сильно испугать?

— Знаешь, а когда я был маленький, со мной тоже всякое случалось, — сказал ему Гарри. — Помню, кузен и его шайка гнались за мной и хотели поколотить, а я вдруг взял и оказался на крыше столовой. Ох и кричал на меня потом дядя Вернон… хотя он так-то всегда любил покричать…

— А мама с бабулей скоро умрут, — вдруг тихо сообщил Джеймс.

Гарри резко остановился и удивлённо посмотрел на него.

— Да ну? С чего ты это взял?

— Я сам слышал.

— Как это? Неужели кто-то из них так и сказал, мол, мы скоро умрём?

— Н-нет. — Джеймс покачал головой, и его личико скривилось. — Мама сказала бабуле: «Ты режешь меня без ножа. Хочешь, чтобы Джеймс теперь и без бабушки остался?» А бабуля ей ответила: «Нет, это ты хочешь, чтобы он остался один». Понимаешь? Они скоро умрут, а я буду один… совсем один…

Из услышанного Гарри понимал только одно — в доме произошла серьёзная ссора. Ребёнок услышал отрывок из неё и понял всё на свой лад. Учитывая, что на глазах Джеймса произошло ужасное, то слова взрослых он, видимо, смог интерпретировать только одним образом.

— Знаешь, а мне кажется, они говорили о чём-то другом. С чего им вдруг умирать и оставлять тебя одного? — стал переубеждать его Гарри. — Они же тебя очень любят и будут ещё долго и очень долго жить.

— Деда тоже так говорил, а потом упал и больше не шевелился.

Гарри снова остановился. В этот раз, чтобы заглотить немного воздуха и достать волшебную палочку.

— Смотри. Ты ведь знаешь, что это такое, да? — Джеймс молча кивнул. — Я, конечно, не дед, но у меня есть оружие, и я не допущу, чтобы с твоей мамой или бабулей что-то плохое случилось.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Оставшийся путь проходил молча. Джеймс жевал шоколадный батончик, купленный в ближайшей лавке, а Гарри хмурился от неприятных мыслей. Миссис Грейнджер не могла затеять ссору — она слишком добрая и разумная для этого — получается, Гермиона опять вышла из себя. Так сильно поддалась эмоциям, что даже забыла набросить на кухню заглушающие чары. Гарри не хотел с ней вновь разговаривать, но чувствовал, что придётся. Пора напомнить ей, что не у неё одной есть права.

Всё валилось из рук. Гермиона сама не понимала, с какого момента это стало происходить. У неё ведь всё было рассчитано к поездке — расходы, вещи, количество свободных дней, список дел — она волновалась только о походе к Гарри, а потом вдруг всё пошло наперекосяк. То ли из-за упрямства друга, то ли из-за ночного происшествия, то ли из-за мамы или сына. Впрочем, винить Джеймса было не в чём. Что же поделать, если ему приглянулась собака Гарри? Бродяга и впрямь оказался очень способным и умным, выполнял множество команд и ни разу не гавкнул ни на Гермиону, ни на её маму или сына. Джеймса пёс очаровал. Утром сын спрашивал, когда тот придёт, а вечером не мог от него отлипнуть. Когда Гермиона его укладывала, разговоры только и шли, что об удивительном псе.

— Мам, а давай Бодяга будет жить с нами? — в очередной вечер спросил сын.

— Милый, Бродяга не может жить с нами, — как можно мягче ответила ему Гермиона.

— Почему-у? Он ведь такой умный…

— У Бродяги есть хозяин, и это твой папа.

— И что?

— Бродяга не сможет жить без хозяина.

— Почему?

— Потому что он его любит и очень к нему привязан. Ты вот смог бы жить у папы без нас с бабулей?

— Нет.

— Вот и Бродяга не сможет жить с нами без папы.

Задача была неразрешимой. Джеймс замолчал, и его личико сделалось как никогда серьёзным. Гермиона укрыла его одеялом и, наклонившись, поцеловала в лобик.

— Мам, а давай папа будет спать у нас на диване в гостиной, а Бодяга со мной? — хорошенько поразмыслив, предложил сын.

Гермиона вздохнула и нашла контраргумент.

— Солнышко, папа не будет спать у нас на диване, у него есть свой дом и своя удобная кровать. Вряд ли он захочет с ними расстаться ради нашего дивана.

На этом разговор о переезде к ним Бродяги был завершен, но у Гермионы на сердце сделалось неспокойно. Одержимость собакой Гарри её очень тревожила. Как бы расставание с этим удивительным псом не стало для Джеймса ещё одним ударом. Гермиона немного подумала и поделилась следующим утром опасениями с мамой.

— А может, купить ему в Австралии щенка, раз уж ему так понравился Бродяга? Как думаешь?

Миссис Грейнджер, к её досаде, думала совершенно по-другому.

— А разве другой щенок сможет заменить такого умного пса? Да и кто будет за ним ухаживать? Джеймс ещё очень мал, остаёмся только мы с тобой.

Вот в этом мама была права. У Гермионы и без собаки хватало всяких дел по работе и дому.

— Ну я даже не знаю…

Это непредвиденное затруднение, пожалуй, стало вершиной айсберга, а за ним последовали другие. Гермиона не понимала, в какой день она напортачила со смешиванием ингредиентов для зелий, но пять её заготовок, оставшихся в кладовке, пришли в негодность. Раньше такого не бывало. Наверное, она на что-то сильно отвлеклась или переволновалась. За полторы недели столько всего произошло! Разборки с Гарри, ночное проникновение в их дом, вечерние прогулки, во время которых Джеймс жутко резвился и пачкался, да ещё и треклятый журналист поджидал в кустах. Гермиона растерянно смотрела на стеклянные банки, в которых видела совершенно не то, что она ожидала, и чувствовала, как почва уходит у неё из-под ног. Сколько убытков! Как же она могла такое допустить!

— Всё хорошо, милая? Ты там так надолго пропала… — сказала за её спиной мама.

Гермиона смотрела на банки и понимала одно — денег она не заработает, пора возвращаться домой. Да, она планировала прожить месяц в Лондоне, но, видимо, двух недель будет достаточно. Они и так немало израсходовали на еду и одежду. После выходных нужно купить билеты и лететь в Австралию. Джеймс теперь хорошо спит, значит, план выполнен, незачем задерживаться.

— Да, всё в порядке, — придав голосу бодрости, ответила Гермиона и вышла из кладовки.

— Хорошо тогда. Знаешь, а я хотела с тобой серьёзно поговорить…

Мама попросила её присесть, и Гермиона заняла стул рядом с ней.

— Ты помнишь Эллу Джонс?

— Эллу?

— Да, Эллу, нашу с папой близкую подругу по колледжу. Она тебе ещё розового зайку подарила на семь лет, ты частенько сажала его за письменный стол и заставляла учиться…

— Ах, эту Эллу, помню, конечно. А что?

— Мы с ней недавно столкнулись на улице…

Гермиона не сразу поняла, к чему мама ведёт. Столкнулась она со своей близкой подругой, душевно поболтала с той, посидела в кафе. Обычное вроде бы дело. А потом мама вдруг сказала такое, что Гермионе показалось, будто её окатили ледяной водой.

— Что, прости?

Сердце в груди заколотилось как ненормальное. Должно быть, ей показалось. Она ослышалась, только и всего.

— Я подумала, что мне стоит принять её предложение, — повторила миссис Грейнджер. — У Эллы своя клиника, совсем недалеко от нашего с папой дома, да и деньги она предлагает неплохие…

— Мама, — тихо произнесла Гермиона, не веря своим ушам, — но ведь у тебя тоже есть своя клиника…

— А что я в ней могу без папы? Она уже два месяца как закрыта, клиенты уходят. Ты же сама всё прекрасно знаешь. Не тебя же мне просить подключиться, у тебя своя лавка есть, да и вообще, я же ещё могу работать, а деньги нам не помешают.

— Нет. Скажи, что ты пошутила. Прошу, мама, скажи, что ты это не всерьёз.

— Милая, ну почему ты так настроена? Подумай сама, как всё удачно складывается. Мне кажется, это знак свыше. Боженька видит, как нам нелегко приходится. Давай сходим в наш старый дом, там наверняка нужно только ремонт сделать и можно жить. Всё дешевле, чем платить за аренду этого дома. Кстати, а почему бы тебе тоже не подумать об этом вашем волшебном районе? Вдруг там можно арендовать или приобрести неплохое местечко? Тебя тут к тому же знают, может, торговля пойдёт лучше, а?

— Нет, только не это! — воскликнула Гермиона, подскочив с места. Она всякого ожидала, но не такого поворота событий. Как мама только могла подумать остаться в Лондоне?! — Когда ты успела всё это обдумать? Кто тебя надоумил? Это Гарри, да? Ты ради него мне это предлагаешь?

— Да при чём тут Гарри? Мы ведь не о нём говорим, а о нас. И потом, если мы останемся, не придётся думать о Бродяге. Джеймс и так его будет периодически видеть, а там поживём и посмотрим, может быть, Гарри даже захочет кое-когда забирать его из начальной школы к себе, будем день-два в неделю одни. Ты только подумай, сколько плюсов для всех, если мы останемся.

Гермиона решительно ничего не понимала и даже дышать нормально не могла от охватившего её волнения. Она собиралась прилететь в Лондон только ради ритуала для Джеймса, а теперь вдруг всё пошло под откос. Что вообще нашло на маму такое? Зачем она придумала это нелепое будущее? Гермиона не привыкла, чтобы что-то решали за неё. Она привыкла всё делать сама, решать все проблемы и со всем справляться.

— Нет, ты не можешь так со мной поступить! — Гермиона не заметила, как повысила голос. — Нам пора домой! В Австралию!

— Ну, если ты так этого сильно хочешь, то вы с Джеймсом, конечно, можете лететь обратно, — согласилась с ней мама. — А я, пожалуй, останусь, у меня душа не лежит к Австралии… там всё напоминает о Дэне… а тут у меня хотя бы есть друзья и возможность снова заняться любимым делом. Не понимаю, почему ты не хочешь хотя бы это обдумать.

Гермионе не хватало воздуха. Ужасно было даже не то, что мама решила остаться в Лондоне, а то, что ей самой нечего было на это возразить.

— Ты режешь меня без ножа. Хочешь, чтобы Джеймс теперь и без бабушки остался?

— Нет, это ты хочешь, чтобы он остался один.

— Что за чушь?! Это ведь ты настаиваешь, чтобы остаться!

— А ты почему-то упрямо хочешь убежать и ничего не слышишь. В чём дело? Это из-за Гарри? Из-за того, что он тянется к Джеймсу?

— Да при чём тут вообще Гарри?!

— При том, что ты такая раздражённая с того дня, как отправилась к нему. Так в чём дело, дочка? На что ты так жутко сердишься? Разве он сейчас тебя обижает? Или ты чувствуешь, что он в чём-то прав?

— Да ни в чём он не прав! Он только и может, что!..

Договорить Гермионе помешал хлопок. Она испуганно переглянулась с мамой и бросилась прочь из кухни. Первое, что бросилось ей в глаза — это жирафик Томми, лежавший в коридоре. Гермиона охнула и побежала в гостиную.

— Джеймс?! Джеймс, где ты? Солнышко, выходи, сейчас не время играть в прятки!

Джеймса нигде не было, и Гермиона прекрасно понимала, что произошло. Похоже, это так называемый стихийный выброс. Сын куда-то переместился. Но куда? Гермиона бросилась на кухню, достала котёл и принялась варить одно несложное зелье для поиска.

— Он всё слышал! Вот чего ты добилась! — не выдержав, сказала ей мама. — А то мало малышу травм!

Руки Гермионы дрожали, и она не могла ничего ответить. Да, она совершенно забыла, что Джеймс неподалёку. Похоже, он услышал, как она кричала, и испугался. Так сильно испугался, что захотел исчезнуть и ничего плохого не слышать. Не прошло и минуты, как прибежал Гарри. С ним её мама заговорила куда мягче. Гарри пообещал найти Джеймса и быстро ушёл. Прошло пятнадцать минут, и Гермиона схватилась руками за голову. Водная поверхность потемнела. Она где-то ошиблась!

— О нет…

Пришлось очистить котёл и начать всё сначала. Щёки Гермионы горели огнём, сердце обещало выскочить из груди. Через ещё пятнадцать минут зелье забулькало, поверхность стала кристально чистой, и она наконец добилась желаемого. Гермиона вгляделась в котёл и застыла.

Ей виделась знакомая улица и машины, стоявшие на обочине. Джеймс находился на руках Гарри и что-то жевал, зажатое в кулачке. Кажется, шоколадный батончик, судя по яркой этикетке.

Гермиона с потерянным видом вышла из кухни, бросила маме, не находящей места в гостиной:

— Гарри нашёл Джеймса, они скоро придут! — и отправилась на крыльцо.

Долго ждать не пришлось. Через какие-то минуты Гарри показался у соседнего дома, и Джеймс на его руках замахал ладошкой. Гермиона подняла свою ладонь в ответ. Ещё немного и они приблизились к крыльцу.

— Джеймс! Мы так за тебя испугались, родной! — взволновано сказала миссис Грейнджер, раньше дочери бросившись им навстречу.

Она забрала внука и, не удержавшись, поцеловала его спасителя в щёку. Смущённый Гарри застыл и заметно покраснел, щедро осыпанный словами благодарности.

— Где ты его нашёл? — спросила Гермиона.

— В домике на дереве, — ответил ей Гарри.

— На дереве?

— Ну да. Далековато отсюда, не понимаю, почему он переместился именно туда.

Они вместе пронаблюдали, как миссис Грейнджер, расцеловав внука, ушла с ним в дом.

— Папа когда-то обещал ему построить домик на дереве, — кисло произнесла Гермиона. — Наверное, он вспомнил об этом и подумал, что там будет спокойно и безопасно.

— Да, насчёт спокойно и безопасно…

Гарри поднялся на крыльцо, и ей пришлось обратить к нему взгляд. Он тоже был очень хмур.

— Ты ещё долго собираешься портить настроение не только мне, но и Джеймсу с твоей мамой?

— Прости, что?

— Хочешь сказать, он развлечения ради переместился в домик на дереве?

Печаль Гермионы в ту же минуту стала меняться гневом. Гарри её что, обвиняет? Хочет сказать, что она ужасная мать? Он что, не видит, что ей и без него плохо?

— Да, это я вспылила и забыла, что Джеймс находится неподалёку, — призналась она, с вызовом смотря ему в лицо. — Такое больше не повторится, можешь не переживать.

— Очень на это надеюсь, — сердито ответил ей Гарри, — потому что если это станет «повторяться», я боюсь, мне придётся серьёзно задуматься, как обезопасить Джеймса от тебя.

— ЧТО-О-О?!

— А то, что он уже не первый раз страдает, а у родной матери, видимо, есть дела поважнее его здоровья! Знаешь, мне всё равно, что ты там обо мне думаешь, но я не позволю вредить моему сыну! Думаю, у меня тоже есть права, как у отца, и Визенгамот оценит, если поделиться, что моего ребёнка мало того, что скрыли от меня, так ещё и неоднократно подвергали его жизнь опасности. Не со зла, разумеется, но ведь факта это не меняет!

Гарри не дал ей ответить, спустился с крыльца и исчез. Гермиона чуть воздухом не подавилась, смотря ему вслед. Он что, серьёзно хочет отнять у неё ребёнка?! Говорит, что она причиняет ему боль, а сам готов оторвать его от близких людей и нанести страшную травму?! Или это такая нелепая попытка её напугать? Гермиона вернулась в дом и хлопнула за собой дверью. Ей не терпелось всё рассказать матери, но та была занята Джеймсом. Мальчика кое-как удалось уложить спать. Только после этого Гермиона поделилась, что произошло между ней и Гарри на крыльце. Она ждала, что мама её поймёт и поддержит.

— А ты думаешь, ему легко всё это видеть? Он ведь тоже живой человек и к тому же мужчина, у них природой заложено решать важные вопросы и защищать семью.

— Я что-то не поняла, ты сейчас на чьей стороне?! — возмутилась Гермиона.

— На стороне Джеймса, разумеется, — ответила ей мама. — В этом доме кто-то должен о нём думать. И да, не проси меня лететь, я, пожалуй, позвоню адвокату, он решит, как лучше поступить с нашей клиникой. Может, удастся выручить за неё хоть какие-то деньги. Насчёт дома не беспокойся, он по праву твой.

— Мама… — растерянно произнесла Гермиона и двинулась за ней в спальню.

Миссис Грейнджер остановилась у порога, и в её глазах вдруг появились слёзы.

— Знаешь, мне жутко не хватает папы, — сказала она сдавленным голосом, — когда я смотрю, как Гарри тянется к Джеймсу, я думаю, вот бы Дэн это видел. Вот бы они втроём поиграли во дворе в футбол… или пошли на рыбалку… Но этого не будет. Никогда не будет. Мне здесь стало намного легче дышать, а ты упрямо хочешь, чтобы я снова вернулась в тот дом, где стоял папин гроб.

— Мам, я… совсем не это хотела… Прости, я…

— Милая, я не знаю, что с тобой происходит. Видит Бог, я старалась, как могла, тебя поддержать, но мне не по силам даже достучаться до тебя. Прости меня, я больше не могу делать только то, что ты хочешь.

— Да я не…

Миссис Грейнджер закрыла дверь в спальню, и оттуда послышались всхлипы. Гермиона замерла в коридоре, ощущая, как скребутся кошки на душе. Мама всегда была такой разумной и сильной. Она всегда хотела быть похожа на неё и сама преодолевать все трудности. Но всё почему-то шло не так. Чем больше она прикладывала сил, тем сильнее всё портилось. Гермиона ушла в свою спальню, уселась на край кровати и закрыла лицо руками. Она совершенно ничего не понимала и не могла вынести страданий матери. Душа разрывалась на части, голова гудела от множества мыслей. Мама с Гарри загнали её в угол. Если она вернётся в Австралию, то сделает Джеймса несчастным, а если не вернётся, то станет несчастной сама.

Выбирать было не из чего.

К вечеру Гермиона не вышла из спальни, услышав звонок в дверь. Наверняка пришёл Гарри с Бродягой. Джеймс сейчас будет счастлив, мама снова затеет долгий разговор. Она ведь потеряла любящего мужа, но, кажется, обрела надежду заиметь заботливого сына. Гарри очаровал её за считаные дни. Гермиона долго лежала, слыша внизу голоса, и наконец спустилась. Застала маму, сына, Гарри и Бродягу в гостиной.

— Гарри, можно попросить тебя об одолжении? — спросила она, остановившись в нескольких шагах от дивана.

— Конечно, — буркнул он, не удостоив её взглядом, и продолжил вместе со всеми смотреть мультики по телевизору.

— Присмотришь тут за всеми, пока меня не будет?

Голова Гарри медленно повернулась в её сторону.

— А ты где будешь?

— Я собираюсь в Австралию. Хочу продать свою лавку и, возможно, открыть новую здесь. Не знаю, сколько времени всё это займёт. Может, неделю, может, две. В любом случае надо слетать, распродать товары, оформить документы и всякое такое.

Миссис Грейнджер тоже повернула к ней голову и удивлённо спросила:

— Милая, ты это точно решила? Может, сперва всё обдумаешь? Мне кажется, не стоит принимать такие серьёзные решения на горячую голову.

Гермиона через силу улыбнулась.

— Да что тут думать, мам, ты ведь моя семья, я не оставлю тебя одну. Какая вообще разница, где будет открыта моя лавка? К тому же здесь меня знают, может, торговля пойдёт лучше…

— Мы улетаем? — озабоченно спросил Джеймс, переводя взгляд с бабушки на маму.

— Нет, солнышко, это я ненадолго улетаю, — ответила ему Гермиона. — Ты не волнуйся, бабуля с папой за тобой присмотрят, а я очень скоро вернусь, ты даже соскучиться не успеешь.

Губы, которые она старательно изгибала в улыбке, подрагивали. Джеймс жутко обрадовался, что не придётся расставаться с Бродягой. Зелёные глаза Гарри, казалось, засияли, обратившись к ней, а черты лица заметно смягчились.

— Это… очень приятная новость, Гермиона. Я рад, что ты решила остаться, — сказал он, — можешь на меня целиком и полностью рассчитывать.

— Я тоже… очень рада, — ответила она, улыбаясь как можно шире. — Всё так... хорошо складывается для всех нас. Ладно, я пойду, что-то… голова разболелась, выпью таблетку или зелье. Вы уложите, пожалуйста, Джеймса.

Гермиона развернулась и отправилась обратно наверх, закрыла за собой дверь в спальню, набросила заглушающие чары и разрыдалась. Всё, ради чего она старалась изо всех сил, рушилось. Никто не оценил её трудов, никто не понимал, как ей было тяжело, как сильно она хотела прокормить семью и позаботиться об их благе. Эти два месяца, что прошли со смерти отца, она только и делала, что работала. Не позволяла себе отдохнуть и расслабиться, взяла всё в свои руки: расходы, заработок, дела по хозяйству, уход за сыном и скорбящей матерью — всё контролировала, за всем следила. А теперь всё валилось из рук, утекало, как вода сквозь пальцы, она чувствовала себя совершенно бесполезной и никому не нужной.

Примечания:

Замечания учтены, ошибки в речи ребёнка сделаны намеренно:)

Расставание в аэропорту прошло как будто ритуал погребения. Все были хмурыми и не особо разговорчивыми. Джеймс отдал Гермионе своего жирафика Томми, тем самым растрогав её до слёз. Он сам стал осознавать, что матери нет рядом, только когда она скрылась с глаз.

— Бабуля, а когда мама ве-нётся?

— Через неделю, милый.

— А че-е-ез неделю — это когда?

— Это через семь дней. Сегодня, завтра, послезавтра и...

Объяснять ребёнку, что в неделю Гермиона вряд ли уложится, миссис Грейнджер не стала. Джеймс и без того опечалился. Они все дружно стояли в аэропорту до тех пор, пока самолёт Гермионы не взлетел.

— Не ожидал от неё, — помолчав, признался Гарри.

— Прошу, не будь к ней строг. Ей очень нелегко пришлось. Во многом потому, что она привыкла полагаться только на себя, — сказала ему миссис Грейнджер. — Думаю, ей нужно немного времени, чтобы побыть одной и всё обдумать. Возможно, она ещё приятно нас удивит.

Гарри хмыкнул и ничего не ответил. Они вызвали такси и вернулись домой, он дал миссис Грейнджер сквозное зеркальце на случай, если срочно ей понадобится, объяснил, как им пользоваться, и отправился на работу.

Поступок Гермионы Гарри, конечно же, оценил. Наконец-то она умерила своё упрямство и подумала о других. Не то что бы он и впрямь собирался отобрать у неё сына, но не исключал столь суровую меру, в случае если ребёнок и дальше бы подвергался психологическому насилию. Джеймсу и так сильно досталось, теперь Гарри не мог не думать о его благополучии. Может, с Гермионой у них отношения и не наладились, но она всегда сможет рассчитывать на его помощь. Он их с сыном не бросит.

Вечером Гарри наконец-то взял с собой свёрток с «Пёрышком», позвал Бродягу и отправился к Грейнджерам.

— Ну как он? — спросил с порога Эмму.

— Очень переживает… капризничал после обеда, — печально ответила она, и Гарри прошёл в гостиную.

Джеймс и вправду был не в настроении. Нахмурившись, он сидел на ковре и бросал небольшой мячик в стену. Ярко-красная машинка лежала перевёрнутая в стороне. Карликовый пушистик досаждал Живоглоту, сидящему на спинке кресла, и периодически получал от него лапой. Две книжки-раскраски лежали на диване разорванные, а открытые фломастеры валялись на полу.

— Привет, — мягко сказал Гарри, приблизившись к сыну, и уселся рядом. — А чем ты занимаешься? Это такая игра?

Бродяга, подбежавший к Джеймсу с другого бока, открыл пасть и поймал отскочивший от стены мячик. Если какая-то игра у ребёнка и была, то она закончилась. Мячик Гарри от собаки забрал, но решил его отложить.

— Смотри, что я тебе принёс. Это очень классная штука, ты только взгляни на неё.

Свёрток был вскрыт, и метёлка наконец-то оказалась перед Джеймсом. Он кисло посмотрел на неё и поднял взгляд на улыбающегося Гарри.

— Я не свинячил, сам подметай! — обиженно сказал ему сын и отвернулся к Бродяге.

— О… нет, это не для того, чтобы подметать! — спохватился Гарри. — Прости, я совсем забыл, что ты не знаешь. Эта метёлка, чтобы летать.

— Летать?

— Да. Пойдём я тебе покажу.

В прихожей ему пришлось помочь сыну обуться и одеться, и они вышли на улицу. Как Гарри и ожидал, стоило только Джеймсу сказать «Вверх!», как метёлка легла ему в ладошку. Он помог сыну усесться и заверил, что у него всё получится. Джеймс поднялся на три фута от земли и, покачнувшись, тут же схватился за Гарри.

— Всё хорошо, ну что ты, давай, пойдём вместе. Не бойся, я тебя держу.

Джеймс вцепился одной ладошкой в древко, а другой — в руку отца. Гарри тянул его за собой и медленно шёл вокруг дома. Бродяга двигался за ними. На втором круге Джеймс наконец-то положил вторую ладошку на метлу и попробовал полететь сам.

— Всё правильно! Давай, молодец! — подбадривал его Гарри.

Сын разогнался и полетел к углу дома. Бродяга побежал за ним.

— Джеймс, поворачивай! — крикнул Гарри. — Потяни метёлку влево! Сынок, влево!

Джеймс замешкался и не понял, что сделать, чтобы повернуть. Гарри взмахнул волшебной палочкой, желая ему помочь, но на пути, как назло, оказался Бродяга. Заклинание отскочило от него, и Гарри сам «отлетел» немного влево.

— Па-а-а-а-а-а-а-па!

Джеймс на полном ходу угодил в кусты. Ветки затрещали, метёлка выскочила из его пальчиков, а сам мальчик пролетел чуть дальше и неприятно приземлился.

— Джеймс!

Обеспокоенный Гарри подбежал к сыну и застал того в слезах. Ладошки и щёки Джеймса были в царапинах, а курточка немного порвалась.

— Эй, мы сейчас всё поправим, — сказал было Гарри, стряхнув с одежды ребёнка листочки и грязь, но Джеймс шлёпнул его ладошкой по руке и вырвался.

— Сам летай на своей метёлке! — воскликнул он и побежал в дом. — Бабу-у-уля!

Миссис Грейнджер, спустившись с крыльца, поспешила навстречу и заключила внука в свои объятия.

— Ну что ты, милый, мы сейчас всё подлечим. Идём, солнышко, не плачь.

Гарри растерянно смотрел им вслед, не понимая, как одно несчастное падение могло так сильно расстроить ребёнка. Он сам за своё детство разбивал коленки и получал синяки или царапины бессчётное количество раз. Гарри достал метёлку из кустов, погладил Бродягу и отправился обратно в дом. Джеймса он нашёл на кухне. Мальчик сидел у бабушки на коленях, а она протирала ваткой, смоченной в растворе, его щёчки и ладошки. Раствор, как Гарри понял, был изготовлен Гермионой, потому как от его действия царапины быстро затягивались, а покрасневшие участки кожи светлели и снова принимали естественный цвет.

— Сынок, мне очень жаль, что так вышло. Прости меня, пожалуйста, — попросил Гарри, усевшись на соседний стул, но Джеймс от него отвернулся и обнял бабушку.

Миссис Грейнджер сочувственно посмотрела на Гарри и вспомнила, что пора ужинать. Гарри помог ей накрыть на стол. Бродяга, оставшийся у стула, на котором сидел Джеймс, тихонько поскуливал и положил свою морду ему на коленки. Детская ладошка шевельнулась и стала поглаживать пса по голове.

— Тяжело ему без Гермионы, не сердись на него, — попросила миссис Грейнджер, передав Гарри тарелку.

— Я не сержусь, — ответил он, хмуро посматривая в сторону сына.

Гермиона, конечно же, как он мог о ней забыть. Вот кто мастер создавать трагедию на пустом месте. Так и чувствуется её воспитание. Упал, ударился, значит, всё, конец света, пора всё бросить. Гарри покачал головой и занял себе место напротив сына. Ничего, неудача — это не страшно, силен ведь не тот, кто побеждает, а тот, кто не сдаётся. Нужно только помочь ребёнку это понять, и он сделается намного счастливее.

После ужина они снова сидели в гостиной и смотрели мультфильмы. Между Гарри и Джеймсом на диване располагался Бродяга, которого сын обнимал. На коленях миссис Грейнджер лежал Живоглот.

— Гарри, мне не очень удобно тебя просить, но… — тихо заговорила она, — у тебя на этой неделе случайно не будет свободного времени?

Как оказалось, миссис Грейнджер собиралась выходить на работу, график у неё был сменный, и в отсутствии Гермионы остро встал вопрос, с кем же оставлять Джеймса. Можно было, конечно, отдать его в детский сад или нанять няню, но здесь имелись некоторые затруднения. Во-первых, оформить документы следовало одному из законных родителей, а во-вторых, и сад, и няня требовали денежных средств, которых и так было немного.

— О, что же вы сразу не сказали… — удивлённо ответил Гарри, внимательно выслушав миссис Грейнджер.

— Прости, мне не хотелось ставить тебя в неловкое положение и вынуждать что-либо делать для нас. Я думаю, как только Гермиона вернётся, в этом плане больше не будет проблем.

В ближайшие двадцать минут они всё обсудили и сверили графики работ. Гарри взял на себя детский сад. С одной стороны, ему, конечно, не хотелось доверять сына чужим людям, но, с другой стороны, мальчику было бы полезно общаться с другими детьми, играть, развиваться, учиться считать, выговаривать при поддержке специалиста некоторые буквы и многое другое. Гарри решил, что он всё оплатит и оформит документы — пора бы уже Джеймсу стать Поттером, в конце-то концов, — и будет два-три раза в неделю сам забирать сына домой.

От мысли, что он станет принимать большее участие в жизни Джеймса, Гарри с улыбкой отправился укладывать его спать, взял с тумбочки книжку со сказками и уселся на край кровати.

— Эту мама читала, — перебил его сын, Гарри перелистнул несколько страниц и начал читать другую сказку. — И эту тоже читала.

Он перелистнул ещё немного страниц, а за ними ещё немного и ещё, но, как оказалось, Гермиона прочитала все сказки в несчастной книжке.

— А ты сам ни одну не знаешь? — спросил Джеймс. — Мама и без книжки много сказок помнит.

— Знаю, конечно, — возразил задетый Гарри. — Сейчас…

Он серьёзно поднапряг память, но на ум, как назло, приходила только одна-единственная сказка.

— Жили-были, значит, трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать…

Сказка достигла середины, того момента, когда Смерть наградила братьев дарами, и Гарри внезапно смолк. Только сейчас понял, что собственноручно посадил себя в лужу. Если он расскажет, чем же эта сказка кончилась, ребёнку точно будут сниться кошмары. Подумать только, одному брату перерезали горло, другой от горя наложил на себя руки, а третий всю жизнь скрывался, пока не постарел и не ушёл со Смертью. Все умерли. «Счастливый» финал.

— А дальше? — прервал затянувшуюся паузу Джеймс.

— А-а-м… — Гарри ещё немного поднапрягся, почесал затылок и принялся отчаянно сочинять: — Старший брат стал самым сильным магом на свете, никто не мог его победить, он женился на прекрасной девушке, они жили долго и счастливо. Средний брат воскресил свою невесту, они… э-э… поженились, у них родился сын, за ним две дочки, они тоже жили долго и счастливо, а младший, он… м-м… много путешествовал по свету, пока не устал. Он вернул мантию-невидимку Смерти, женился и… это… жил долго и счастливо.

— У тебя скучная сказка, — подытожил сын, повернувшись на бочок. — У мамы лучше.

— Да я тебе завтра лучше расскажу! — заверил Гарри и погасил ночник. — Спокойной ночи.

Он вышел из спальни и покачал головой. Ещё бы ему сравниться с Гермионой по части запоминания. Она-то, наверное, все сказки наизусть уже выучила. Ничего, он тоже купит книжки, может, даже волшебные, такие, чтобы герои оттуда выпрыгивали и сами всё рассказывали маленькому слушателю. Нужно будет только перед этим проверить их содержание, чтобы не вышло так, что герои начинают резать друг друга и дружно умирать. С волшебников станется с их «детскими» сказками.

Однако в ближайшие дни Гарри было не до книг. Оформление документов в сад оказалось совсем не таким лёгким делом, как он себе это представлял. Пришлось истратить немало денег, нервов, хорошенько побегать и, не выдержав, взмахнуть волшебной палочкой, чтобы всё стало «как положено законом». К тому же Джеймс никак не ожидал, что его родные окажутся очень занятыми людьми, и в первый же день закатил в детском саду истерику. Отец сразу же перешёл в разряд предателей, был назван плохим человеком, и мальчик в слезах требовал маму вернуться.

— Не переживайте, адаптация не всем даётся легко — это нормально, — заверила Гарри воспитатель, но он всё равно уходил с тяжелым сердцем на службу.

Сидя за рабочим столом, ему думалось, не пора ли уйти в отпуск. Может, так будет легче перенести отсутствие Гермионы, и они с Джеймсом больше сблизятся.

— Ему рано или поздно всё равно идти в начальную школу, — вечером убеждала его миссис Грейнджер. — Так он даже лучше к этому подготовится…

К следующему вечеру в доме зазвенел телефон, и она подняла трубку.

— О, милая, как я рада тебя слышать! Как ты? Как долетела? Как идут дела? Всё получается?

Миссис Грейнджер немного поговорила и позвала внука.

— Мама, ты когда пи-едешь?! — первым делом спросил Джеймс, прижав трубку к уху, и очень расстроился от ответа. — Почему-у-у?! Пи-езжай ское-е-е!

В ближайшие десять минут он жалобно рассказывал ей обо всех своих мучениях. Особенно об отце. Это оказался крайне жестокий человек, который периодически вынуждал его самостоятельно завязывать шнурки, одеваться, расчёсываться, чистить зубы и ещё водил в сад, где были какие-то глупые дети, с которыми приходилось играть и делиться игрушками. Рассказ закончился слезами и брошенной в сторону трубкой. Гарри с растерянным видом стоял в стороне, а Бродяга, присевший возле плачущего Джеймса, тихонько поскуливал и пытался облизать ему личико.

Одна миссис Грейнджер, немало повидавшая за свои годы, с невозмутимым видом погладила Гарри по плечу.

— Ничего, он ещё привыкнет, и станет намного легче, это поначалу так тяжело всё кажется, — сказала она и отправилась успокаивать внука.

Гарри, не знавший, как ему себя лучше вести, стал опасаться, как бы такие «мучения» не закончились стихийным выбросом — вот уж что, а доводить ребёнка до применения магии он не хотел. Сидя на работе, он даже стал чаще посматривать на календарь и считать дни с того числа, когда Гермиона улетела. К его удивлению, шла вторая неделя, хотя ему казалось, что прошёл месяц после того, как он решился активно участвовать в жизни сына. Гарри тяжко вздохнул и вернулся к делам.

К концу недели Джеймс стал шмыгать носом и кашлять. То ли его продуло после очередной вечерней прогулки, когда они бегали с Бродягой, то ли в детском саду было прохладно, то ли дело было в чём-то другом. Миссис Грейнджер поменялась с коллегой сменами, чтобы остаться с ним дома, а Гарри отправился в Косой переулок за Бодроперцовым зельем. У Гермионы вроде бы такое имелось, но он не хотел лезть в кладовку с её запасами и потом выслушивать упрёки, если вдруг что-нибудь перепутает или уронит. Банку Бодроперцового зелья он купил в волшебной аптеке и вернулся домой.

— Сынок, иди сюда.

Гарри дал сыну выпить полстакана зелья и отправился на службу. Миссис Грейнджер сообщила ему по сквозному зеркальцу, что у Джеймса идёт пар из ушей, а в остальном всё хорошо. В обеденный перерыв он достал зеркальце и узнал, что у сына поднялась температура, бабушка дала ему таблетку и уложила в кровать. До вечера Гарри был погружён в работу, пока миссис Грейнджер снова не позвала его по зеркальцу.

— Гарри, его температура ничем не сбивается, а только растёт, я вызвала скорую! — взволнованно сообщила она, и он, бросив всё, рванул к ней.

Джеймс к этому времени лежал в кровати крайне бледный и вялый. Отметка на градуснике в его рту достигла такой высоты, что у Гарри дико застучало сердце. К прибытию машины скорой помощи он сам был весь на нервах и шумно дышал, как после бега. Врач скорой решил поставить ребёнку укол, и тут произошло ещё одно испытание на прочность.

Джеймс дико испугался шприца в руках незнакомого ему дяди и стал кричать на всю спальню:

— Ма-а-а-а-ма! Ма-а-ама, помоги!

Удерживать ребёнка пришлось вдвоём с бабушкой, после чего он от всех отвернулся и принялся реветь.

— Мама, за-бе-ли меня! Мама, ве-нись! Мама, где ты, я хочу к тебе!

За один вечер Гарри стёр со своего лица столько холодного пота, сколько не приходилось по службе за год. Миссис Грейнджер велела ему идти домой и отдыхать, но он сходил только за Бродягой и вернулся.

— Нет, Эмма, это вы идите и отдыхайте, и так весь день возле Джеймса провели, — сказал ей Гарри и наколдовал себе кресло.

Надолго его тоже не хватило. Сказалась усталость, истраченные нервы. Глаза слипались, хоть он и пытался держаться в сознании. В комнате к тому же было тепло, а Джеймс мирно спал.

Гарри вздрогнул и проснулся посреди ночи от лая. Обеспокоенный Бродяга не находил себе места. Он подбегал к креслу хозяина, лаял и снова бежал к кровати. Как оказалось, у Джеймса опять подскочила температура, и он тихонько что-то болтал в бреду. Гарри без раздумий рванул в Мунго и привёл с собой двух целителей. Один водил палочкой над головой ребёнка, хмурился и отчего-то качал головой. Другой задавал вопросы.

— Давали малышу что-нибудь из лекарств?

— Утром полстакана Бодроперцового зелья, а вечером ему сделали укол…

— Хм, странно. А можно на Бодроперцовое зелье взглянуть?

Гарри ненадолго отлучился и принёс в спальню банку с зельем. Целитель внимательно его осмотрел, переглянулся с коллегой и вернул банку обратно.

— Вот теперь всё понятно. Вашему зелью как минимум год, мистер Поттер, а то и больше. Оно застоялось и стало обладать куда большим пробивным эффектом. Для взрослого человека оно подходит, но для ребёнка крайне опасно. Для такого крохи нужен состав попроще и легко выводимый из организма. В вашем случае доза оказалась слишком большой, зелье всё ещё работает и выжигает ребёнка изнутри.

Гарри сглотнул и облился холодным потом ещё раз. Он понятия не имел, что даже Бодроперцовое зелье может быть настолько опасным, и обеспокоенно смотрел на сына.

— Эффект зелья я нейтрализовал, — немногим погодя сообщил второй целитель, — давайте ребёнку побольше воды, завтра утром я к вам загляну. Всего доброго.

На этом они попрощались и ушли, а Гарри остался сидеть в кресле, склонив голову и закрыв лицо руками. Приблизившийся Бродяга положил ему голову на колени и стал скулить. Гарри оторвался от безмолвного самобичевания и стал его поглаживать. К рассвету он так и уснул в кресле.

Утром Джеймсу заметно полегчало, он обнимал устроившегося за ночь под его боком Живоглота, и спрашивал:

— А мама? Она пи-ехала? А когда она пи-едет?

— Очень скоро, мой хороший, — мягко отвечала ему бабушка и кормила завтраком, а Гарри сидел в кресле и был совершенно разбит.

Он написал начальнику, что заболел, и отправился в Косой переулок. Решил посетить волшебную аптеку. Её владелец бегал от него по всему помещению, как хомяк по колесу, едва успевая прятаться за стеллажи и прилавок от летящих в него заклинаний.

— Вы же не сказали, что берёте зелье для ребёнка! — кричал он. — Откуда я мог знать, что так выйдет!

— Я тебя сейчас сам сожгу, тварь! А ну иди сюда! — бушевал Гарри, размахивая волшебной палочкой.

Погром в аптеке закончился с прибытием других мракоборцев. Гарри заявил, что его пытались отравить, и отдал преступника коллегам. По Косому переулку сразу же поползли слухи, что Гарри Поттер раскрыл целую преступную сеть, сбывающую под видом лекарств взрывоопасные смеси. Один из очевидцев успел даже сделать снимок для газеты, а другие тотчас нарекли волшебную аптеку проклятым местом и зареклись в неё больше не ходить. Сам же Гарри отправился к дому министра магии. Час был ещё ранний, чтобы застать того в Министерстве.

— Гарри? Что-то стряслось? — удивлённо спросил Кингсли после того, как убедился, что это действительно его старый друг.

Обычно Гарри не очень любил пользоваться своими связями, но сейчас по-другому было никак. Джеймс остро нуждался в поддержке, а ради него стоило наступить на себя и затолкать подальше обиды.

— Да, мне нужен портал, — не проходя в гостиную, ответил он. — Один в Австралию, другой — обратно. Это очень важно.

Гермионе с трудом верилось в происходящее. Когда-то она стёрла память родителям и ушла искать крестражи, ушла на войну, потому как верила, что так правильно. Верила в Гарри, в Рона, в их крепкий союз. Теперь же родные люди добровольно остались в аэропорту, далеко позади, а её самолёт взмывал в небо. Гермиона прижимала к себе игрушечного жирафика, данного сыном, и отрешенно смотрела в сторону иллюминатора. Она больше не знала, как правильно и во что ей верить. В её душе ширилось смятение, а в голове ходили мысли о всяких делах. Надо выставить лавку на продажу, думала она, проверить запасы зелий, продать что можно, собрать дома все оставшиеся вещи, наложить на чемодан или сумку заклятие незримого расширения, чтобы всё вместилось.

Мысли о делах помогали отвлечься от самого главного и болезненного. Гермиона не хотела и не могла себе признаться, что чувствовала себя одинокой и сломленной. Не желая поддаваться слабости, она всё ещё пыталась выглядеть сильной и внушить себе, что со всем справится. Дел-то на неделю и можно обратно лететь в Лондон. Придётся заняться их старым домом, раз уж мама решила жить там, и заодно подыскать место для торговли в Косом переулке или Хогсмиде.

Перелёт был очень долгий. Гермиона доехала до дома на такси, открыла дверь и какие-то минуты стояла у порога. Всё выглядело как и обычно. Лёгкие куртки висели в прихожей. Обувка стояла на полках. Игрушки Джеймса лежали на тумбочке. Дом выглядел так, как будто они вышли из него вчера, а не чуть больше двух недель назад.

Вот только было очень тихо. Так тихо, что Гермионе сделалось не по себе. Она была дома совершенно одна. Без матери, без сына и даже без кота. Гермиона шумно вздохнула и сдвинулась с места. Она хотела сразу же позвонить матери, но, схватив трубку, вспомнила про разницу в часовых поясах. Это у неё скоро полдень, а у мамы и Джеймса глубокая ночь. Пришлось отложить звонок и заняться делами.

Кто бы мог подумать, насколько странной и непривычной для неё, вечно занятой и энергичной, покажется свобода. Гермиона готовила поесть и по привычке наварила целый ковшик каши. Садясь за стол, она инстинктивно оглянулась и поняла, что не нужно никого звать, не нужно следить, чтобы Джеймс не перепачкался, не нужно отвечать на вопросы мамы и автоматически с этим есть. Ей было крайне странно находиться в доме одной. Гермиона поела и отправилась в спальню, села за стол, взяла блокнот и начала записывать всё, что нужно сделать. Она не разобрала вещи, только приняла душ, переоделась и двинулась в свою лавку. Не прошло и часа, как Гермиона вышла за дверь и повесила на стекло витрины объявление.

«РАСПРОДАЖА!»

До самого вечера к ней заходили или любопытные соседи с вопросами, что происходит, или покупатели, желавшие урвать по дешёвке хороший товар.

— Уезжаете? Как же это так? — спрашивала её одна дотошная старая дама.

— Так уж вышло… решили с мамой и сыном вернуться домой, на родину, — отвечала Гермиона, старательно улыбаясь.

К позднему вечеру она наконец закрыла дверь и посмотрела на своё печальное отражение в стекле витрины. От фальшивой улыбки не осталось и следа. Гермиона взяла книгу учета и занялась подсчётами. Спустя два часа кропотливой работы она поняла, что забыла позвонить родным. В Лондоне сейчас день, сын наверняка спит, ничего, успеется. Гермиона вернулась домой, изнывая от усталости, прилегла ненадолго на диван и не заметила, как заснула. Пробудившись ночью, она только простонала и повернулась на другой бок. Утром ей было плохо — должно быть, сказался тяжёлый день, неудобная поза и отсутствие отдыха после перелёта — Гермиона мысленно ругала себя и искала что-нибудь взбодриться. Затем она посмотрела в блокнот, где имелся большой список дел, и с тяжёлым вздохом взялась за работу.

Позвонить родным ей удалось только к концу недели. Сперва она поговорила с мамой, а потом с замиранием сердца услышала в трубке голос сына.

— Мама, ты когда пи-едешь?! — жалобно спросил Джеймс и очень расстроился от её ответа. — Почему-у-у?! Пи-езжай ское-е-е!

Гермиона выслушивала его жалобы, и её сердце защемило, было неудобно, что она здесь, занимается какими-то делами, а её кроха там, ждёт и страдает. Она же старалась ради него, кинулась сюда всё уладить, чтобы ему не пришлось расставаться с бабушкой или Бродягой. Как же так?

— Солнышко, я очень скоро вернусь, ну что ты, не плачь, — уверяла Гермиона, — мы с тобой скоро увидимся и…

В трубке послышались короткие гудки, и она почувствовала в горле ком. Даже маленький сын на неё жутко обижен. Она столько старается, делает, но для всех почему-то остаётся плохой. Гермиона не могла в таком состоянии сосредоточиться и заняться делом. Она вышла на улицу, постояла немного на свежем воздухе и засмотрелась на клумбу, где тянулось к небу множество зелёных ростков. Папа частенько шутливо говорил её маме, что она любит цветы больше него, а потом сам выходил их поливать или хватал внука за ручку, чтобы тот не срывал стебли или бутоны. Сейчас цветы заросли.

Гермиона проглотила в горле ком, заперла дом и отправилась в ближайшую цветочную лавку. Купила две гвоздики и, скрывшись с глаз, трансгрессировала на кладбище. Она долго стояла у могилы отца, смотря на надгробие, с высеченными на нём буквами. Вроде бы прошло уже больше двух месяцев, но это всё равно было странно, дико, невероятно, непостижимо. Ещё недавно папа упрекал её за чрезмерный труд, ворчал, что она часто задерживается, учил Джеймса кататься на велосипеде, на выходных строгал доски, чтобы построить на дереве домик, и вот его нет. Остался один лишь безмолвный камень с фамилией, именами и датами рождения и смерти.

Она сама не заметила, как опустилась к земле и коснулась пальцами холодного камня.

— Пап… — сдавленно прозвучал её голос, а глаза защипало, — мне… очень тебя не хватает…

Впервые со дня его смерти Гермиона не смогла себя сдержать, и слёзы побежали по её щекам.

— Если бы ты знал, сколько всего… произошло… — с трудом говорила, потому как губы дрожали, а грудь сдавливало от рвущихся наружу рыданий, — со всеми нами.

Раньше у неё было на кого положиться. Пусть папа и не одобрил, что она вернулась к ним беременной, но это именно он не позволил ей совершить чудовищный поступок и отказаться от сына. Он полюбил внука со дня его рождения, он настоял, чтобы Гермиона переехала к ним. Он не осуждал и поддерживал её, пока она уходила с одной работы на другую в поисках того, чтобы ей нравилось. Папа всегда находил общий язык с Джеймсом, мог без магии вызвать у мальчика интерес к тому, чтобы учить буквы или названия разных предметов.

Только теперь, когда его больше не было рядом и тяжкий груз забот лёг на её плечи, Гермиона поняла, как много отец для неё значил, сколько всего он сделал в её жизни. И она ведь даже никогда не говорила ему об этом.

— Пап, я так тебя… люблю, — призналась Гермиона и, не выдержав, разрыдалась.

Воспоминания — это всё, что у неё осталось от пяти прожитых на другом континенте лет. Сейчас она прекрасно понимала, как много когда-то отняла от родителей, понимала, почему они не сразу простили её, как только она всё исправила. Воспоминания жгли её изнутри, и они же были, пожалуй, самым ценным. Они навсегда останутся в её памяти и сердце. Дни, когда всё было хорошо.

Гермиона вернулась домой под вечер, печальная и опустошённая. Её уже ничто так не волновало, как накануне, ничего не хотелось делать. Взглянув в сторону телефона, она почувствовала долю тоски, но и ту легко прогнала. Да, Джеймс плакал в трубку, хотел её видеть, но ведь она упустила из виду главное.

Гарри учит Джеймса самостоятельно одеваться и обуваться. Гарри отвёл его в детский сад, где мальчик сможет играть с другими детьми. Гарри, как она и просила, присматривает за ним и приводит своего умного пса. Гарри молодец, что уж тут говорить. Даже её мама смотрит на него как на родного сына и обходится с ним ласково.

Гермиона отвернула голову от телефона и прошла из гостиной на кухню, открыла шкаф и достала бутылку вина. Сперва она налила совсем немного, чисто чтобы унять головную боль и насладиться вкусом, но потом хмуро взглянула на пустой бокал и наполнила его до краев. А чего, собственно, стесняться? Она же не на светском приеме и не на дегустации. К тому же дома всё, видимо, идёт неплохо. Без неё там все отлично справляются. Что бы она ни делала, сколько бы ни прикладывала сил и не держалась, ей не стать хорошей. Гермиона осушила бокал, почувствовала тепло, растекшееся по груди, и отправилась в спальню. Тело благодаря крепкому напитку подчинялось не так хорошо, движения выходили медленными и неуверенными, да и разум не так активно работал, что было для неё даже хорошо. Гермиона немного полежала и заснула.

Впервые за последние месяцы она крепко спала, не вынужденная просыпаться из-за крика сына или того, что он забирается поутру к ней на постель. Спала без всяких забот, что надо что-то успеть сделать или переживаний, как скоро она изготовит какое-нибудь зелье. На следующий день Гермиона подала объявление о продаже своей лавки, наложила на дорожную сумку заклятие незримого расширения, спустилась внутрь, наколдовала шкафы с полками и занялась вещами. К вечеру она так устала ходить по всему дому, всё аккуратно складывать и спускать в дорожную сумку, что снова налила себе в бокал вина и избавилась от всех забот.

Спустя четыре дня нашёлся покупатель на её лавку, но у него были временные затруднения с деньгами, он был готов подписать договор и всё заплатить только через полторы недели. Гермиона согласилась и пожала ему руку. Она собрала все мамины вещи и аккуратно их сложила, разобралась со своими вещами, но в доме всё ещё оставалось немало всего. Что-то можно было смело выкинуть, а что-то не помешало бы захватить с собой.

К концу недели Гермиона «расширила» вторую дорожную сумку и вскрыла четвёртую бутылку вина. Как раз когда она сидела на кухне, вскрыв коробку конфет, в дверь позвонили. Гермиона поставила бокал на стол и с недоумением поднялась с места. Возможно, кто-то из соседей вдруг вспомнил о её существовании или это кто-то из клиентов опять захотел спросить, точно ли она уезжает и не сможет изготовить нужное ему снадобье.

Гермиона открыла дверь и не поверила своим глазам.

— Гарри? Что ты здесь?.. Что-то случилось?

Он почему-то тоже застыл, хотя выглядел напряжённым. Не повидаться же с ней он примчался в Австралию?

— И да, и нет, — после паузы ответил он. — Джеймс заболел… Нет, не переживай ему уже намного лучше, но он… он очень часто спрашивает о тебе, вот и я подумал, может… ну, может, ты хоть на день вырвешься? Ему всё было бы легче и… радостно.

Гермиона почувствовала невероятное беспокойство и вместе с этим стыд. Джеймс часто спрашивает о ней, болеет и ждёт её возвращения, а она всё ещё торчит в Австралии, когда так сильно нужна своей крошке. Даже Гарри это почувствовал и примчался, несмотря на все их обиды. Должно быть, использовал портал. Должно быть, попросил разрешение на это у самого министра магии. Он старается изо всех сил, только чтобы их сыну было лучше. Старается так же, как ещё недавно она сама.

— Пройдёшь? — только и смогла спросить Гермиона и открыла дверь шире.

* * *

С момента, как он её снова увидел, Гарри показалось, что с Гермионой что-то не так, но он не понимал, что именно. Это всё ещё была она, но как будто чего-то лишившись. Поначалу он подумал, что дело в косметике. Вот только отсутствие макияжа её вовсе не портило, скорее, наоборот, она выглядела естественной и спокойной, а не той дерзкой девушкой, заглянувшей к нему на Гриммо, или озлобленной особой, бросавшей в него заклинания посреди ночи. Но что-то всё-таки было не так. Она была… несобранная, растерянная, хмурая… он пытался, но не мог подобрать точное определение.

Гарри торопливо говорил, как Джеймс заболел и как сам же сделал ему хуже. Ждал, что Гермиона обрушится на него с упрёками — вот сейчас это было бы заслуженно и справедливо — но она почему-то только вскинула брови и охнула.

— А ты разве не проверил перед этим зелье? Гарри, нужно было лишь пару раз встряхнуть банку. Застоявшееся зелье зашипит, а свежее будет спокойное, как вода.

— О… я не знал об этом.

Их взгляды встретились. Ему показалось, что вот сейчас она точно охарактеризует его умственные способности. Гермиона только вздохнула.

— Значит, теперь будешь знать, — кисло сказала она. — А через какое время сработает второй портал?

— Через час. Я подумал, вдруг тебя не будет дома и придётся идти в лавку или ещё куда… — ответил он, пожав плечами, и не удержался от вопроса: — Кстати, а что тебя так задерживает? Может… нужна какая-то помощь?

— Документы с новым владельцем лавки осталось подписать, а он пока неплатежеспособен. В общем, без меня это не решить, — призналась Гермиона и отправилась на кухню.

Гарри прошёл за ней и увидел на столе вскрытую бутылку вина и коробку конфет. Бокал стоял всего один, наполненный на треть. Гермиона перехватила взгляд друга и спросила:

— Будешь?

— Нет, — автоматически ответил он и тут же пожалел. — Хотя от чего-нибудь покрепче я бы не отказался. Ночка выдалась ещё та…

Она хмыкнула и открыла дверку навесного шкафа. Гарри подумал, что ему показалось, и прищурился, но в шкафу и впрямь стояло не меньше двадцати разных бутылок крепких напитков.

— Это папин годовой запас, не мой, — словно прочитав его мысли, произнесла Гермиона. — Тебе виски, я так понимаю?

— Да, — только и сказал Гарри, почувствовав себя как-то неуютно.

В их доме в Лондоне ему было намного спокойней, а здесь почему-то казалось, словно он нагло вторгся в чужие владения и их хозяева могли вот-вот прийти. Внушительный «годовой запас мистера Грейнджера» как будто бы говорил, что хозяин поблизости и без его согласия не стоило бы прикасаться к таким ценностям.

— Всё в порядке?

Гарри не заметил, как сильно задумался, а Гермиона уже налила ему виски и подвинула бокал.

— Да, — опять лаконично ответил он и отхлебнул. — Хороший дом, кстати… обжитый… уютный.

— Спасибо, я буду по нему скучать, — согласилась Гермиона, выпив вина, и поймала его взгляд. — Не беспокойся, у меня есть одно зелье, чтобы устранить все неприятные запахи и понизить градус в крови. Не хочешь пока осмотреть детскую? Я там пытаюсь навести порядок и… пока не очень успешно. Там, кстати, остались ещё целые игрушки Джеймса, если у твоих знакомых есть маленькие дети, можно им отдать, вдруг пригодятся.

— Хм, давай посмотрим, что там у вас.

Гарри допил оставшееся виски и двинулся за Гермионой. Они поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору и зашли за крайнюю дверь. Комната была выполнена в нежных тонах. Стены украшали светло-серые обои со звёздочками. У одной стены, близ двери, находился светлый шкаф, чуть подальше, у другой стены, стоял диван-кровать, накрытый серым покрывалом, украшенным мишками. Чуть дальше стояло кресло, а напротив него находился письменный стол, над которым висела полка, заполненная разноцветными книжками.

Взгляд Гарри упал на детскую кроватку, оказавшуюся почти у двери.

— Джеймс спал в ней до трёх лет, потом мы перевели его на диван, а её так и не убрали, — сказала ему Гермиона и направилась к письменному столу, на котором стояли две внушительные коробки, наполненные игрушками. — Со всем этим он больше не играет, я починила парочку, а остальные и так вроде целые…

Однако Гарри не интересовали игрушки, он сделал несколько шагов и остановился у детской кроватки. Его рука поднялась и опустилась на деревянный бортик. Кроватка завораживала, совсем не потому, что в ней спал его сын, будучи совсем крохой. Кроватка невольно пробудила в его памяти давно забытые воспоминания. Те самые воспоминания, что когда-то вызвал у него злейший враг. У детской кроватки стояла когда-то его мама, Лили Поттер, умоляя Волан-де-Морта пощадить её сына. Она отдала за него свою жизнь.

— Да, папа сам её собирал, нам было даже жалко её разбирать или продавать… — со вздохом сказала Гермиона, приблизившись к нему. — Странно, наверное, это слышать.

Гарри оторвал взгляд от кроватки и посмотрел на неё. Гермиона смотрела выше, на мобиль в виде кружка-основания, к которому крепились мягкие единороги, подвешенные за ниточки.

— Вообще, я хотела сделать их магией, но мама сказала, работы-то на полчаса… В итоге, мы два с половиной часа их сшивали вместе и развешивали. Успели и боевик посмотреть, и обсудить, где герои облажались, — с грустной улыбкой прибавила она, тоже приложив ладонь к бортику кроватки.

От нахлынувших воспоминаний и слов Гермионы Гарри сделалось тяжело на душе. Он столько всего упустил в жизни своего сына… Он мог бы тоже стоять возле этой кроватки и смотреть на малыша, брать его в руки, баюкать, смотреть, как тот растёт и развивается… Учить его ходить и говорить… Как Гермиона могла его всего этого лишить?

Гарри смотрел на неё, но почему-то сейчас не мог её ни в чём обвинить. На него странно действовала эта детская комната, кроватка, которой он касался, да и Гермиона стояла близко и выглядела… то ли уставшей, то ли печальной… ему впервые стало её жалко. Она сбежала от него и заперла себя в родительском доме. Здесь каждая вещь, казалось, имела какую-то историю. Была сотворена с радостью или выстрадана и куплена на деньги, доставшиеся тяжким трудом. Неужели всё это стоило того? Неужели всё это произошло только потому, что они однажды вовремя не поговорили о своих отношениях?

— Я не хотел, чтобы всё так вышло, — вдруг хмуро сказал Гарри. — Да, я виноват… я виноват, что не сказал тебе тогда, в палатке, как сильно я тебя люблю. Но я думал, ты и так это знаешь.

Гермиона молчала и безотрывно смотрела ему в лицо.

— Ты мне всегда помогала и верила, не думай, что я этого не замечал и не ценил, — продолжал он. — Для меня это было очень дорого. Но ведь любовно ты смотрела только на Рона… тогда, когда он вернулся, ты… ничего не сказала. Я подумал, что был для тебя утешением. Заменой ему и не более того.

Гермиона продолжала молчать, только её рука очень крепко вцепилась в бортик кроватки.

— Мне жаль, что я сделал тебе больно с Джинни, но, поверь, узнать, что девушка, которую ты любишь, всего лишь использовала тебя, больно не меньше.

Гарри видел слёзы в глазах подруги, но больше не мог говорить из-за кома в горле. Сглотнув, он отошёл к письменному столу и достал волшебную палочку, чтобы закрыть коробки и немного уменьшить их. В кармане будет легче унести.

За его спиной послышался всхлип, неприятный скрип и тихий удар. Гарри повернулся и увидел Гермиону, сидевшую на полу. Одна её рука держалась за прутья бортика, другая прикрывала половину лица в безуспешной попытке сдержать эмоции. Он подошёл к ней ближе и уселся рядом. Гермиона всхлипывала, но смотрела не на него, а на светлый матрас в кроватке.

— Но ведь я… спала с тобой… а не с ним, — сказала она, шмыгнув носом. — Ты думаешь, я бы отдалась тебе, если бы… любила Рона?

— Я не знаю, — честно ответил Гарри. — Но я не думаю, что я заслуживал пропустить всё это, — прибавил он и обвёл комнату взглядом.

Она убрала руку от лица и обратила к нему влажные глаза.

— Я… хотела сказать тебе… ещё в «Ракушке», но…

— В «Ракушке»? Ты знала, что беременна ещё в «Ракушке»?

— Да, я догадалась ещё там, но ведь ты планировал ограбление Гринготтса, если бы ты узнал…

— Да я бы запер тебя в спальне!

— Вот именно. А я была тебе нужна…

— Гермиона…

— Гарри, я хотела, чтобы у нас всё получилось. Что толку от ребёнка, если бы мы проиграли? Я…

Она отпустила прутья кроватки и стёрла слёзы, бежавшие по щекам.

— …я хотела как лучше для тебя, — наконец произнесла Гермиона. — Я готова была признаться тебе после Победы, я искала тебя… я открыла дверь спальни, а там… ты и Джинни…

Её лицо скривилось от душевной боли, и она отвернула от Гарри голову. Он хмуро смотрел на неё и ощущал в груди тяжесть. Прошло ведь пять лет. Неужели она всё это время держала в себе эту обиду и подкидывала в неё, как поленья в костёр, собственные домыслы? Ей было больно — это ему было понятно — но разве он мог знать, что дорог ей, если она вела себя совершенно иначе?

— Гермиона, если бы я только знал, что между нами всё серьёзно, я бы никогда не предал тебя, я бы… предпочел умереть, чем это. Но мне не изменить прошлое. У меня нет Маховика Времени, а если бы и был, то не знаю, смог бы я вмешаться в историю. У меня есть только настоящее и с ним можно что-то сделать. Я прошу тебя, давай как-то… договоримся. Мы ведь всё ещё можем ладить? Прошу тебя, помоги мне. Я очень хочу, чтобы нашему сыну снова стало хорошо, а без твоего участия этого не добиться. Ты нужна ему, нужна своей маме, нужна… мне. Ты…

Его речь прервал писк часов. Гермиона повернула голову и недоумённо посмотрела на его руку.

— Портал сработает через десять минут, — объяснил Гарри. — Сходи, прими то отрезвляющее зелье, а я пока закончу с коробками.

Она молча кивнула и ушла. Через восемь минут они встретились на кухне, и он достал из кармана чайную ложку, полученную у министра. Их пальцы соприкоснулись друг с другом.

— А может, наймём юриста, и он всё за тебя уладит здесь? — предложил Гарри.

— Это дорого, к тому же у меня ещё не все вещи собраны, — ответила Гермиона.

Он хотел возразить, но в эту минуту их оторвало от пола, закружило и унесло на другой континент.

— Ма-а-ама!

Джеймс больше всех обрадовался её возвращению и, спрыгнув с кровати, побежал навстречу. Гермиона обнимала его в дверях спальни и целовала в щёчку, висок и макушку. Сын прижимал голову к её плечу и обвивал шею руками.

— Как ты себя чувствуешь, солнышко? Ничего не болит? — заботливо спрашивала Гермиона.

— Нет! Мам, не уходи! — отвечал ей Джеймс, не желая выпускать из своих объятий.

В ближайшие полтора часа они лежали на кровати, и он подробно рассказывал о своих мучениях. О том, как бабушка и папа позволили врачам сделать ему больно, о том, как посреди ночи приходили какие-то мужики в «жёлтых платьях» и колдовали над ним. Гермиона поглаживала сына по голове и спинке и выражала сожаление от того, что её не было рядом. Джеймс же продолжал свой рассказ и добрался до детского сада. Поведал, как подошёл поиграть с Сэмом и Фрэнком, но они собрали свои игрушки и ушли от него.

— Милый, тебе надо было их попросить, — ласково говорила ему Гермиона. — Надо было сказать им: «Ребята, можно я с вами тоже поиграю?» Они ведь не могли знать, чего ты хотел…

— А Сьюзи меня обзывала, я ей дал по губам!

— Джеймс, нельзя бить других! Особенно девочек!

— Она мне язык показывала!

— Ну и что, это не повод поднимать руку…

Как оказалось, в её отсутствие у сына очень много всего накопилось. Гермиона слушала его и учила, где-то поддерживала, а где-то тяжко вздыхала и говорила, как было бы лучше. Джеймс в итоге уснул под её боком, то ли утомлённый после столь долгой беседы, то ли ослабший после болезни. Гермиона укрыла его одеялом и спустилась вниз. Было, конечно, странно смотреть на солнечный свет, льющийся из окна, ведь у неё ещё недавно за стеклом темнело.

— Милая, выпьешь со мной чаю? — спросила миссис Грейнджер.

— С удовольствием, мам, — ответила Гермиона.

Она двинулась по коридору на кухню и внезапно остановилась, заглянув в гостиную. Ей виделась тёмная взлохмаченная макушка друга, чья голова была откинута на спинку дивана, и слышался храп

— Умаялся бедняга, — пожалела его мама, — так распереживался из-за Джеймса… всю ночь у его кровати просидел, а утром даже не позавтракал и за тобой помчался. Старается, как может.

— Да… старается, — с заминкой согласилась Гермиона. — Ты налей пока чай, пожалуйста, я сейчас приду, — попросила она и двинулась в гостиную.

Бродяга, как полагалось, лежал возле хозяина на ковре. Услышав шаги, он поднял голову, и Гермиона приложила палец к губам.

— Ш-ш-ш…

Она взмахнула палочкой, и шторы на окнах сомкнулись друг с другом, закрывая гостиную от солнечного света. Вторым взмахом она притянула с кресла подушку и отправила её на диван. Гермиона приблизилась к Гарри и приложила ладони к его плечам. Не то чтобы она не заметила, насколько приятно друг изменился со времени войны — возмужал, окреп, стал уверенно держаться и выглядеть зрелым мужчиной, а не исхудалым измученным парнем, готовым умереть за правое дело, — но сейчас он оказался так близко, что все его черты снова привлекли её внимание. Эти тёмные шёлковые волосы, в которые она когда-то запускала пальцы, скулы, которые ей нравилось очерчивать движением ладоней, и губы, что горячо целовали её всю. От мысли об этом её сердце застучало чуть быстрее обычного, и ей пришлось тряхнуть головой, чтобы отбросить воспоминания и вернуться в реальность.

Гермиона осторожно наклонила Гарри, и он заскользил по спинке дивана к подушке. Ей осталось лишь снять с его носа очки, отложить их на тумбочку, а также аккуратно поднять его ноги на диван, чтобы было удобно отдыхать. Гермиона в последний раз окинула его взглядом и отправилась на кухню.

— Всё хорошо, милая? — спросила мама, и добрый час они болтали обо всём: делах в Австралии, детском саде, куда теперь ходит Джеймс, клинике, где работает миссис Грейнджер, и том старом доме, в который им предстоит переехать.

— А ты уже была там? Смотрела, в каком он состоянии? — спросила Гермиона. — Там, наверное, много всего ещё предстоит сделать…

— Честно говоря, я ждала тебя, думала, может, вместе сходим и всё посмотрим...

— Хм, можно сходить и посмотреть хоть сегодня, только… Джеймс и Гарри…

— Так можем позвать мальчиков с собой, как выспятся, разве они откажутся прогуляться?

Гермиона немного нахмурилась, но не нашла аргументов против этого. Она подумала заняться вещами сына, но мама ей не позволила.

— Милая, ну что ты, не надо, ты же к нам вырвалась ненадолго не ради стирки или глажки, отдохни хоть немного, успеется.

К вечеру, когда «мальчики» выспались и дружно подкрепились, вся семья отправилась на прогулку. Перед этим Джеймс задерживал всех в прихожей, с надеждой посматривая на Гермиону, но мама не дала ей приблизиться, а Гарри её поддержал.

— Сынок, ты ведь сам можешь одеться, ты разве не хочешь показать это маме?

Джеймс сердито посмотрел в его сторону, но собрался сам, даже шнурки себе завязал, за что Гермиона его похвалила и погладила на улице по голове. Через полчаса миссис Грейнджер вспомнила об их старом доме. Гарри нисколько не удивился — похоже, они это тоже обсуждали — и согласился сходить с ними, а Гермиона молча взяла сына за руку. До улицы, знакомой ей с самого детства, они доехали на автобусе, а потом пятнадцать долгих минут — Джеймс то и дело отвлекался на Бродягу и хотел бежать за ним — шли пешком.

— Да… ты была права, дочка, — печально произнесла миссис Грейнджер, остановившись возле серого покосившегося забора, заросшего плющом. — Здесь ещё много чего предстоит сделать…

Вид заброшенного дома за забором тоже не вызывал радости. Окна были разбиты — то ли мальчишки бросали камни, то ли, как опасалась Гермиона, побывали Пожиратели смерти — в двери имелись трещины. Трава всюду богато росла и доходила до пояса.

— Подождите здесь, я всё проверю, — сказал Гарри и, взяв палочку наизготовку, двинулся вперёд.

В этом он, безусловно, был прав. Не помешало бы перестраховаться, если вдруг в их доме побывали Пожиратели смерти и оставили какие-нибудь сюрпризы. Гермиона придержала сына за руку и посмотрела в сторону Бродяги, которому было приказано сидеть на месте. Гарри обошёл дом и вернулся сообщить, что всё в порядке. Миссис Грейнджер огорчённо вздыхала и качала головой, смотря на их участок, некогда ухоженный и красивый. Когда они вошли в дом, Гермиона передала ей руку Джеймса, а сама достала волшебную палочку. Очищающие, Манящие и другие чары то и дело срывались с её конца, возвращая обоям на стенах, вешалкам, коврам и мебели былой вид. Наверху они столкнулись с Гарри, одновременно чиня разбитое окно.

— Твоя комната? — спросил он, бросив взгляд в сторону шкафа, забитого книгами, покрытыми пылью и паутиной.

— Сам же видишь, — кисло ответила она и двинулась вглубь.

У стола ей вспомнилось, как она часто сидела за ним, читая книгу или яростно строча одному из своих друзей письмо. Вдвоём с Гарри они быстро вернули комнате уют.

— Да уж, как будто и не уходила никуда, а только вчера собирала вещи перед нашим походом, — заметила Гермиона и поморщилась.

Комната, может, и была ей по-своему дорога, но навевала печаль. Если она и будет жить в этом доме снова, то точно сменит мебель и сделает ремонт, хотя бы у себя и у сына. Впрочем, думать или говорить об этом сейчас не было ни сил, ни желания. День и без того выдался очень долгий и насыщенный. Гермиона вздохнула и вышла в коридор.

— Я поставлю сразу защиту, раз уж мы тут всем занялись, — скорее утвердил, чем спросил Гарри, и она молча проводила его взглядом.

Поздним вечером они снова ехали все вместе в автобусе, и мама, как выяснилось, тоже считала, что в доме нужен ремонт. Гермиона сетовала, что не знает заклинаний, чтобы безопасно очистить двор от сорняков — боевыми заклятиями от участка можно оставить только выжженную землю — но обещала их изучить.

— Это ещё зачем? Невилл освоил их в совершенстве, думаю, если я его попрошу, он согласится помочь, — на остановке сказал ей Гарри, и она заключила, что так и вправду было бы намного удобнее, чем тратить свои силы и время.

— О, спасибо, Гарри. Ты нас очень выручишь.

Ночью Гермиона спала вместе с Джеймсом и Живоглотом, пристроившимся на её подушке, а утром за завтраком спросила Гарри, заглянувшего к ним, не может ли он достать и для неё портал в Австралию.

— Могу, спрошу сегодня у Кингсли.

— Хотя, знаешь, не нужно, пожалуй, я сама зайду к нему, заодно повидаемся.

— Как пожелаешь. Я тогда с тобой зайду, меня всё равно начальник к нему по одному делу посылал…

— Мама, ты опять улетаешь? — огорчённо спросил её сын.

— Ненадолго, солнышко, я ещё не все дела переделала, — заверила его Гермиона. — Обещаю, мы скоро с тобой не будем разлучаться.

Этим утром они вместе вели его в детский садик. Если на Гарри сын посмотрел сердито, то на Гермиону жалобно.

— Милый, ну так надо, — уговаривала она его, — иди, поиграй с ребятами, вот увидишь, тебе ещё понравится…

— Сынок, мы уходим, давай там, слушайся воспитателя, не шали, — объявил Гарри. — Гермиона…

Чтобы наконец оторвать их друг от друга, ему пришлось приложить ладонь к её плечу. Гермиона поцеловала на прощание сына и выпустила из своих рук.

— Пока, солнышко! Папа тебя сегодня заберёт!

Судя по лицу Гарри, он чем-то был недоволен, но она не стала спрашивать. Они скрылись с глаз за углом, и он взял её за руку. Прошли какие-то секунды, и они очутились перед Министерством.

— Если мисс — гость, то ей нужно воспользоваться другим входом… — начал было наставлять их дежурный.

— Мисс со мной, — отрезал на это Гарри и потянул Гермиону за предплечье за собой.

— Ты всегда такой грубый? — спросила она на ходу и вырвала свою руку.

— Кто бы говорил.

— Я думала, мы помирились.

— Так не я вроде начал придираться.

В лифте они наградили друг друга недобрыми взглядами, но больше не спорили. Молчали до самого первого уровня. Министра магии, конечно же, ещё не было на месте в такую рань, и они немного посидели в приёмной. Белокурая секретарша без тени стеснения строила Гарри глазки и расспрашивала его о делах, чем очень раздражала Гермиону. Как будто она пришла послушать, как какая-то девица будет с ним ворковать!

— Всё по-старому, Джессика, не жалуюсь, — сухо отвечал он.

— Вот вечно ты скромничаешь, Гарри, — мило возражала секретарша, — а мы-то знаем о твоих заслугах, и министр тебя так ценит…

Терпение Гермионы достигло той отметки, когда молчание равносильно смерти, и её ладонь звучно опустилась на колено друга.

— Да, Гарри у нас большой герой! — воодушевлённо согласилась Гермиона, видя, как Джессика с раскрытым ртом смотрит на её ладонь, лежащую, где не нужно. — Дня не проходило, чтобы я не вспоминала, сколько всего он сделал для волшебного мира и для меня в частности! — прибавила она и погладила его по ноге.

— Спасибо, очень польщён, что ты меня так ценишь, — хмуро ответил Гарри и спихнул её ладонь со своего колена.

— Гермиона! О, какой сюрприз! Сколько же лет мы не виделись, а?

В приёмной показался министр, и Гермиона с улыбкой поднялась к нему навстречу.

— Гарри, и ты здесь. Хорошо, смотрю, слетал. Давайте, заходите ко мне, поговорим, вы же не просто так пожаловали?

Гермиона получила от Кингсли портал и снова оказалась в Австралии. Впервые за эти две недели у неё было прекрасное настроение. Она с лёгкостью уложила свои вещи, разобрала в детской комнате вещи Джеймса, немного подумала и пришла к заключению, что Гарри был прав. Может, для неё дорого нанять юриста, но можно хотя бы получить консультацию. Всё неплохо, чтобы сэкономить время и без проблем решить вопросы с лавкой. В этот день она засыпала с улыбкой на губах и без помощи вина.

* * *

Гарри не знал, что Гермиона такого сделала за один день, но забирать Джеймса из детского сада оказалось проще, чем обычно. Сын был чем-то доволен и нёс с собой трансформера.

— Джеймс, а эта игрушка у тебя откуда?

— Мне Сэмми дал, а ему свою машинку отдал.

— А мама Сэмми знает, что он тебе свою игрушку дал?

— Не знаю.

— Ладно, сейчас выясним…

К его облегчению, мама Сэма не возражала временно обменяться игрушками. Однако стоило им вернуться домой, как трансформер вскоре был брошен в сторону. Этому поспособствовал Бродяга, которому тоже хотелось играть. Джеймс бросал ему мячик, а потом вместе с отцом и бабушкой отправился на прогулку. Гарри снова качал своих «питомцев» на качелях, а миссис Грейнджер на какое-то время оставила их и сходила в магазин. За ужином они сидели вместе, пока не зазвонил телефон.

— Это, наверное, Гермиона, — поднявшись с грязной посудой, сказала миссис Грейнджер. — Гарри, возьми, пожалуйста, трубку.

Он хмыкнул и прошёл в гостиную, следом за ним побежал Джеймс.

— Это мама! Дай мне ту-убку!

— Гарри? — удивилась с той стороны Гермиона. — Привет. Как… твои дела? Как там Джеймс? У вас всё хорошо? — Её голос на удивление был мягок и полон жизни. — А я тут кое-что уладила… Представляешь, новый владелец лавки готов мне даже Непреложный обет дать, что заплатит через неделю, поэтому мы можем хоть завтра подписать договор, и тогда мне только останется собрать вещи и лететь обратно.

— О, это здорово, — согласился Гарри. — А я как раз собирался завтра насчёт вашего дома погово… А-ай!

Он был вынужден прерваться — Джеймс перешёл с устных требований на действия и ущипнул его за ногу.

— Это моя мама! Она мне звонит, а не тебе! Отдай! — дёргая отца за штанину, твердил сын, нахмурив лобик. — Отдай ту-убку!

— А-ам, Гермиона, тут Джеймс очень хочет с тобой поговорить…

Гарри передал трубку сыну и тот сразу же стал рассказывать, как хорошо у него пошли дела в садике. Какие-то ребята приняли его в свою компанию, а некую Сьюзи они не взяли, потому что она девчонка, пусть играет в куклы с другими девчонками, а не лезет к ним. Гарри сидел на диване, поглаживая Бродягу, и молча слушал. Для него это, конечно, было в новинку, а вот для Джеймса разборки в детском саду являлись крайне серьёзным делом. Гермиона по ту сторону трубки его явно как-то поддерживала, отчего он продолжал рассказывать ей обо всём, что с ним происходило, и спрашивал, когда она вернётся.

— А что там мама? Сказала тебе что-нибудь, милый? — придя с кухни, спросила его бабушка.

— Да, она к выходным ве-нётся, — ответил ей Джеймс и косо взглянул в сторону Гарри. — Мы ско-ло будем вместе! — важно объявил он скорее для отца, чем для бабушки, и двинулся из гостиной в коридор.

— Мерлин, что я делаю не так? — со вздохом спросил Гарри и, откинувшись на спинку дивана, провёл по волосам рукой.

— Да всё ты делаешь так, — с улыбкой ответила ему миссис Грейнджер и отправилась за внуком. — Джеймс просто ревнует, ты разве это не понял?

— Ревнует?..

Гарри сдвинул в недоумении брови и проводил её взглядом. До этой минуты такая мысль не приходила ему в голову. Он немного подумал и фыркнул. Было бы к кому ревновать! Он ведь не собирается делать Гермионе предложение и жить вместе. Он всего лишь… И вот тут его мысли серьёзно застопорились. Он всего лишь собрался каждый свободный день навещать сына? Завтракать и ужинать вместе с ним, Гермионой и её мамой? Ходить с ними на прогулки и вести себя так, как будто они одна семья?

«Да нет, конечно», — сам себе возразил Гарри и поднялся на ноги.

А ведь именно то, о чём ему не хотелось думать, он и делал всё это время.

«Это потому, что Гермиона попросила», — ещё раз возразил он сам себе и замер.

Получалось, если бы она не попросила, он бы всех бросил? Вот уж точно нет. Гарри тряхнул головой, отгоняя от себя непрошеные мысли, из-за которых он совершенно запутался, и решил идти домой. Пора ложиться спать, день и так выдался тяжёлый, ещё и Джеймс с его поведением озадачил. Гарри позвал Бродягу, вышел за дверь и опять остановился. В этот раз из-за наручных часов. У них ведь близилась ночь, а у Гермионы ещё только начиналось утро. Она встала и сразу же вспомнила о близких. Так тепло заговорила даже с ним, с Гарри, как будто он вошёл в их число. Неужели и впрямь рада, что скоро тоже будет жить в Лондоне? Неужели они теперь будут периодически видеться и общаться по-дружески?

Бродяга лизнул его по руке, и Гарри понял, что опять серьёзно задумался.

— Да, дружище, ты прав, пора домой, — очнувшись, согласился он и трансгрессировал на Гриммо.

— Гарри, прости за нескромный вопрос, а ты завтра вечером свободен или у тебя дежурство?

Этот разговор состоялся на кухне в середине недели. У Гарри от неожиданности покачнулась в руке кружка с чаем, и он покрепче вцепился в её ручку.

— Что, простите?

— Мне неудобно тебя снова просить… — смущённо произнесла миссис Грейнджер и поморщилась, — но Элла так настойчиво звала меня и других девчонок посидеть у неё дома, вот и я подумала… Может, ты завтра проведёшь вечер с Джеймсом? Ну, или возьмёшь его к себе?

Гарри наконец понял, в чём дело, и улыбнулся.

— Выпивать будете?

Миссис Грейнджер отвела от него взгляд, кажется стыдясь, что она в её возрасте тоже очень бы хотела повидаться с подругами и отдохнуть.

— Надеюсь, я не очень сильно упала в твоих глазах?

— Да ну что вы, встретиться с друзьями — святое дело. Только… э-эм… по поводу Джеймса… я не уверен, что знаю, где его вещи и в какие его одеть…

— О, не беспокойся, я всё для него соберу! И сменные вещи, и пижаму.

Джеймс их разговор не слушал и в это время пытался накормить Бродягу половиной котлеты.

— Сынок, он не ест со стола, я же тебе говорил, — напомнил Гарри, но Джеймс всё равно засунул конец вилки в собачью пасть.

Бродяга, не получивший от хозяина приказа или предупреждения, молниеносно разделался с половиной котлеты и облизался. Миссис Грейнджер вздохнула и посмотрела на Гарри.

— Так мы договорились, да?

— Безусловно.

— Спасибо, Гарри! Ты такой добрый, не знаю, как тебя и благодарить!

Она повернулась к внуку и попросила её внимательно выслушать. Гарри за какие-то минуты решил, что Джеймсу лучше переночевать на Гриммо. Во-первых, у них с Гермионой стали налаживаться отношения, а значит, она не будет против, если он будет кое-когда забирать сына к себе. Пора бы ему побывать в доме отца. А во-вторых, после «веселья» миссис Грейнджер вряд ли захочется подниматься с утра пораньше и идти на кухню, как только она услышит: «Бабуля, вставай!» Пусть уж нормально отдохнёт, ей не помешает.

— Я буду с папой? — переспросил Джеймс бабушку и удивлённо посмотрел на Гарри. — А почему?

— Потому что я буду… очень занята, а папа о тебе позаботится, — мягко ответила ему миссис Грейнджер. — Это на один вечер, милый, ну что ты так замер. Папа тебя не обидит. Бродяга будет с вами. Поиграете вместе, сказки почитаете…

Джеймс оказался серьёзно озадачен и молчалив, а на Гарри вдруг накатило неслыханное волнение. Он подумал, что ради такого случая можно сегодня же сходить к начальнику и попросить на завтра отгул. Гермиона вон на один день вырвалась, а какой эффект произвела на сына. Мальчик и успокоился, и немного веселее стал. Наверное, и ему, Гарри, как отцу, пора сменить тактику. Например, по магазинам с ребёнком пройтись, игрушек купить, сладкого, ещё чего-нибудь. Должно же детское сердце отчего-то дрогнуть. Может, он всё это время был с ним недостаточно ласков?

— Я могу тебя завтра и в садик не вести, — сказал Гарри вслух, — будем… развлекаться с утра до самого вечера, — прибавил с улыбкой.

Озадаченный Джеймс почесал пальчиками затылок, переспросил, точно ли Бродяга будет с ними, и нехотя выдавил: «Ла-а-адно», после чего отправился в гостиную.

Однако одним отгулом у Гарри дело не обошлось. Главный мракоборец был им не очень доволен.

— Поттер, ты в последнее время внезапный, как понос. То тебе посреди рабочего дня куда-то надо сорваться, то ты вдруг заболел, то тебе отгул подавай. Может, я чего-то не знаю, а?

— Виноват, сэр, — нахмурившись, признался Гарри. — Я… э-эм… У меня возникли некоторые проблемы в семье.

— Проблемы? Может, тогда тебе стоит отдохнуть и разобраться с этим, а не трепать мне нервы?

Разговор с начальником закончился тем, что Гарри решил взять отпуск. Хотя бы на неделю. Благо, что с коллегами у него были неплохие отношения и они быстро договорились, кто, кого и когда подменит. Следующим утром Гарри с сыном попрощались с миссис Грейнджер и отправились по магазинам, взяв с собой Бродягу. На Джеймса не очень легко было угодить — в магазине игрушек он выбрал себе танк, а ещё присматривался к пистолетам с пластиковыми пульками, но Гарри поспешил его увести: воспоминания о Дадли, выбирающим кузена в качестве цели для обстрела, всё ещё ярко всплывали в его памяти.

— Сынок, пойдём, настольные игры посмотрим, там вроде тоже много всего интересного…

Настольные игры Гарри пришлось выбирать самому, зато в другом конце зала нашлось то, что захватило внимание Джеймса. На их глазах одна мамочка пыталась оттащить свою дочку от самоката, твердя, что ей ещё рано на таком кататься, другая ругала двух своих сыновей, твердя, что у них нет денег. Чуть подальше семейная пара пыталась выбрать, на какой модели их мальчику будет лучше держаться: на двухколёсном или трёхколёсном самокате.

Гарри наклонил голову, и его глаза встретились с карими глазами сына, в которых интерес смешался со страхом.

— Может… мы тоже посмотрим?

В итоге из магазина они ушли довольные и нагруженные, хотя нагруженным был, конечно же, только Гарри, прижимавший к себе одной рукой коробки, а другой — мяч. Джеймс же норовил опробовать новенький самокат на улице, и его приходилось одёргивать, чтобы не выезжал на проезжую часть. Ближе к парку, когда они наконец смогли ненадолго скрыться в тени деревьев, Гарри запихнул все покупки в небольшой пакетик, расширений при помощи заклятия, и убрал его в карман.

— Ну что, вся аллея твоя, Джеймс, попробуешь прокатиться?

Это предложение ребёнок воспринял с радостью. Бродяга тоже был рад побегать. Однако Джеймс разогнался… и на повороте не справился с управлением. Приземление вышло крайне неприятным. Он скривился, поднявшись, потёр коленку и пнул самокат.

— Эй, ну зачем же так сразу? — усевшись возле него, мягко сказал Гарри. — Все же хоть иногда падают…

— Нет, не все! — обиженно возразил Джеймс. — Ты мне штучки не дал, чтобы не было больно! Ты меня не де-жал! Ты злой! Ты…

— Так, подожди, давай по порядку. Что я тебе не дал?

Из путаных детских объяснений стало понятно, что раньше на сына надевали шлем и наколенники. Гарри потёр бровь и подумал, что он, видимо, многого не знает. Например, что за велосипед остался в Австралии. Может, он на четырёх колёсах и с него в принципе невозможно упасть? Или он как-то зачарован Гермионой, чтобы стоять ровно? Впрочем, всё это уже не было важно.

— Так ты у меня большой, зачем мне на тебя столько всего надевать? — нашёлся Гарри. — Нет, если ты, конечно, хочешь… я могу сейчас всё наколдовать.

Джеймс сморщил носик, но не стал возражать, иначе бы пришлось признать, что он маленький, а эта мысль ему явно не нравилась.

— Так, давай сюда самокат, сейчас вместе разберёмся, что у тебя за проблема возникает на поворотах…

Какое-то время Гарри держал самокат за ручку и катил сам, разворачивал, наклонял и следил за Джеймсом, говорил ему, как поставить руки, куда наклоняться, а потом отпустил.

— Давай-ка сам попробуй, я буду смотреть.

К счастью, Джеймс справился, хоть и резко остановился несколько раз, боясь упасть. Гарри посмотрел по сторонам и снова достал волшебную палочку. Наколдовал крепкую верёвку и сделал из неё подобие упряжки.

— Ну что, развлечёмся, сынок? — предложил с улыбкой. — Бродяга, ко мне!

Его здоровый пёс, конечно, не относился к числу ездовых собак, но с маленьким ребёнком должен был справиться. Гарри легко запряг питомца и привязал другой конец верёвки к самокату.

— Держись крепко, понял?

Так они и «побежали»: Гарри с Бродягой впереди, а Джеймс на самокате позади. Пёс от радости вырвался вперёд — побегать с хозяином он всегда любил — и Гарри осталось лишь помогать при помощи магии самокату повернуть. К счастью, в этот раз препятствий на пути не имелось. Джеймс был в восторге и после двух кругов пытался заставить Бродягу снова бежать.

— Давай-ка… теперь… сам, — прерывисто дыша, сказал ему Гарри и развеял упряжку одним взмахом палочки, — мы… с Бродягой… немного… устали.

Теперь он мог сидеть на лавке и с удовольствием смотреть за происходящим. После двух часов в парке они сидели в кафе, и раскрасневшийся Джеймс энергично поедал пирожное, запивая его лимонадом.

— А может, потом и на метёлке ещё раз попробуешь полетать? — предложил Гарри. — На ней и отталкиваться каждый раз от земли не нужно. Тем более поворачивать ты теперь умеешь. — Пока ребёнок не стал ему возражать, он прибавил к сказанному самый весомый аргумент: — Представляешь, как мама обрадуется? Она прилетит, а ты уже столько всего можешь…

— Думаешь?

— Да. Она тому, как ты шнурки завязываешь, жутко обрадовалась, а тут летающая метёлка! Мы вот с мамой летать только в одиннадцать научились, а ты можешь хоть сегодня нас обогнать. Ты ведь способный, с самокатом у тебя всё получилось и с метёлкой точно получится, я тебе помогу.

Джеймс заулыбался от похвалы и согласился ещё раз полетать. Гарри тоже улыбнулся и расплатился по счёту. Ближе к обеду они наконец добрались на автобусе до Гриммо, и он стал выслушивать от сына одни замечания.

— У тебя темно и ста-аш-но. Ты поэтому с Бодягой живёшь?

— Подожди, я сейчас свет зажгу…

«Свет» не помог. Джеймс всё равно морщился, разглядывая стены коридора, и Гарри невольно подумал, может, их и впрямь перекрасить и сделать светлее? Раньше он вроде и внимания не обращал на тёмно-бордовый цвет, да и Джинни не жаловалась. Но Джеймсу всё не нравилось. На кухне он держался за ошейник Бродяги и замечал даже то, о чём Гарри никогда не думал: «уродскую» люстру, неровную полку шкафа, тарелки, «как у злой бабушки в сказке», «некрасивый» железный чайник, как у бедняка, и многое другое. Гарри ответил на несколько десятков «почему?» и «зачем?» и, потеряв терпение, разрешил сыну покататься по дому. Благо, что места для этого хватало, а пока Джеймс развлекался, можно было заняться готовкой. После обеда Гарри провёл экскурсию по дому, и они с сыном засели в спальне за настольными играми, немного передохнули — мальчику в силу возраста требовался дневной сон, а Бродяга просто был не прочь с хозяйского разрешения полежать на постели, — и вечером ещё раз вышли на прогулку. После ужина Гарри отвёл Джеймса в спальню, достал ему из рюкзака, данного бабушкой, пижаму, укрыл одеялом и немного посидел рядом.

— Не бойся ничего, ладно? Я буду совсем близко, чуть что и сразу прибегу к тебе.

— Ла-а-адно, — зевая, ответил Джеймс. — Пап…

— Да?

— А ты можешь у нас на диване спать.

— А-ам… а зачем мне у вас на диване спать?

— У нас не темно и не сташно.

— А, за этим, ладно, я буду иметь в виду. Спасибо за предложение, сынок. Спокойной ночи.

Гарри невольно усмехнулся, выйдя за дверь, и ушёл к себе в спальню. Лёжа в постели, он серьёзно подумал и решил, что да, стоит сделать в доме ремонт. У него ведь маленький ребёнок, а нет для него ни удобной кровати — малышу пришлось помочь подняться на двуспальную — ни шведской стенки, ни шкафа с игрушками. Какой позорный промах. Вот куда стоит пустить силы. Он всё обдумал и заснул.

* * *

К концу недели Гермиона встала очень рано и позвонила домой, чтобы обрадовать родных. Трубку почему-то опять взял Гарри.

«Он теперь поселился у нас, что ли?» — подумала она, а вслух спросила, как идут дела.

— Всё хорошо, сели ужинать, а как ты? — Его голос на удивление был бодр и… кажется, весел. — Когда домой?

— Я тоже неплохо. Думаю, уже завтра увидимся, — ответила она и сообщила, во сколько её рейс. — Поцелуй за меня Джеймса.

— Ладно. Хорошо тебе долететь, мы тебя встретим.

— Хорошо, до встречи.

Она положила трубку и какие-то мгновения стояла у телефона. Было странно слышать это «мы» от Гарри. Он так быстро и уверенно вписал себя в их семью, что у неё вдруг не нашлось аргументов возразить против этого. Гермиона хмыкнула, заказала по телефону такси и ушла наверх. Наконец-то две её расширенные магией дорожные сумки с вещами были собраны, а договор с новым владельцем лавки подписан. Осталось подождать несколько дней до поступления средств на счёт, а значит, можно хоть завтра заказать по совиной почте множество газет и изучать рынок недвижимости в волшебном мире Британии.

Гермиона взяла сумки, в последний раз окинула дом взглядом и с тяжёлым вздохом отправилась на улицу, где послышался сигнал автомобиля. Через полчаса она была в аэропорту и в ожидании согревала своё сердце мыслями о сыне. Скоро они снова будут вместе, она станет водить его в садик и поможет подружиться с другими детьми. На этой неделе её советы ему очень помогли. Гермиона покопалась в сумке и достала оттуда игрушечного жирафика Томми. Джеймс отдал ей самую дорогую игрушку, чтобы она не была одна, и это её очень тронуло. Она прижала игрушку к себе и улыбнулась.

После долгого перелёта Гермиона была почти без сил, увидела в стороне встречающих и невольно замерла. Их было всего двое. Гарри и державший его за руку Джеймс.

— Мама! — воскликнул сын и бросился к ней.

— Привет, — дружелюбно сказал Гарри и подобрал с пола её сумки. — У Эммы тяжёлый пациент, — ответил он раньше, чем она спросила, где её мама, — у бедняги вся щека распухла, он накануне скорую вызывал из-за высокой температуры, ему клиника вне очереди проводит операцию.

— О… понятно, — прижимая сына к себе, ответила Гермиона, и они двинулись к выходу.

Гарри поймал такси и поставил сумки в багажник. Водитель открыл ей дверь, и Гермиона уселась на заднее сидение, посадив Джеймса к себе на колени. Дверь с другой стороны открылась, и Гарри уселся рядом.

— Теперь всё собрала? — помолчав, спросил он в пути.

— Да, — ответила она и с улыбкой посмотрела на сына: — Твой велосипед тоже захватила, солнышко.

— А мне он больше не нужен, — вдруг ответил Джеймс, — я на метёлке умею летать! Вот пиедем, я тебе покажу! — гордо прибавил он и тыкнул пальчиком Гарри. — Пап, скажи ведь, я холошо летаю?

— Хорошо, сынок, — подтвердил Гарри и посмотрел в сторону водителя, но того ближе к вечеру, кажется, не так сильно волновали разговоры пассажиров.

Гермиона раскрыла было губы, но не нашла слов. Ей вроде бы хотелось сказать, что полёты на метле не такое уж важный навык, особенно для маленького ребёнка, который может легко покалечиться, но Джеймс выглядел таким счастливым, что ей не хотелось это испортить. Давно он так не улыбался. Может, она просто как девушка не понимает, как для мальчиков важно резвиться и играть в небезопасные игры вроде квиддича?

— Что? — спросил Гарри, почувствовавший на себе её долгий взгляд.

— Ничего, — ответила Гермиона и посмотрела на сына. — Здорово, Джеймс, я… я очень рада. Ты у меня молодец.

— И папа так сказал, — отозвался сын и принялся ей рассказывать, как они проводили дни.

Гермиона несколько удивилась, узнав, что он побывал на Гриммо, а потом с трудом сдержала улыбку, услышав характеристику дома. Гарри в это время предпочёл посмотреть в окно, и, заметив это, ей сделалось очень неудобно.

— Милый, папин дом устроен по-другому… — мягко сказала она сыну, — в нём другая посуда, краска на стенах и всё остальное. Папе он нравится таким, какой есть. Он же вот не говорит нам с тобой, что у нас всё уродское, он понимает, что у нас всё не такое, как у него. Вот и нам с тобой не нужно ему говорить, что дом страшный или что-то там плохое. Некрасиво так делать, ты посмотри, как папа расстроился…

— Ничего я не расстроился! — тотчас возразил Гарри, повернув к ней голову.

— Пап, ты не плачь, у тебя же есть Бодяга, — утешил его Джеймс и посмотрел на мать. — А я ему сказал, он может спать у нас на диване, у нас ведь не сташно.

Гермиона поняла, что сын ждёт от неё реакции, и постаралась сохранить невозмутимое лицо.

— Да-а, Гарри, если тебе… грустно или страшно, наш диван в твоём распоряжении, приходи.

Судя по тому, как напрягся Гарри, ему тоже стоило немалого труда оставаться спокойным. Дом на Гриммо был ему очень дорог, но не доказывать же это маленькому ребёнку, уверенному, что спасает отца от тревоги и страха.

— Хорошо, спасибо вам за доброту.

К их общему облегчению, такси наконец доехало до дома, и они вышли. Гарри расплатился и забрал сумки, а Гермиона взяла сына за руку. Остаток дня для неё прошёл, как в тумане. Она улыбалась, смотря, как сын облетал дом на метёлке, кажется, о чём-то разговаривала с мамой на кухне, а потом ненадолго прилегла на кровать и уснула раньше, чем поняла, что не уложила сына.

— Мы с папой тебя укрыли, — утром сообщил ей Джеймс. — Папа сказал, ты очень устала, и сам читал мне сказку.

— О… спасибо, — только и ответила, смутившись, Гермиона.

К её удивлению, Гарри пришёл и в воскресенье. Как оказалось, до середины следующей недели он находился в отпуске, и у него было немало свободного времени. Они договорились с миссис Грейнджер, что он сводит сына в зоопарк и кино.

— Ты же не против? Или, может… хочешь присоединиться? — стоя у порога, спросил он.

Гермиона смотрела, как Джеймс ловко завязывал шнурки на ботинках, и поняла, что против она была бы, если бы утратила разум. Может, и хорошо, что Гарри принимает такое участие в жизни сына. Зато у неё и её мамы появилось хоть немного свободного времени.

— Да я… пожалуй, присоединюсь к вам в следующий раз. Хорошо вам погулять, — наконец ответила Гермиона и поцеловала сына в щёчку на прощание.

— Как хорошо, что они наконец поладили, да? — с улыбкой спросила её мама на кухне.

— Да, хорошо, — рассеянно ответила Гермиона и забрала с подоконника стопку газет, что успела заказать накануне.

До самого вечера она внимательно изучала все объявления и очень удивилась, обнаружив свободное помещение в Косом переулке. Что странно, оно находилось на центральной улице, а стоило в два раза дешевле, чем те, что в отдалении или Хогсмиде. Такое здание уже давно должны были купить или арендовать. Гермиона пододвинула блокнот с записями, но так и не смогла воспользоваться шариковой ручкой. С ещё большим недоумением прочла, что обращаться по вопросу покупки этой недвижимости нужно в Министерство магии. Неужели единственный владелец умер или совершил какое-то жуткое преступление, отчего его собственность перестала ему принадлежать? Она хмыкнула и отложила газету в сторону. Решила, что ещё обязательно узнает, что не так с этим помещением, а пока занялась изучением других газет.

— Милая, мальчики пришли! — сообщила ей мама из коридора, и Гермиона, убрав всё со стола, поспешила навстречу.

Джеймс был снова доволен и улыбался. Пока раздевался, он восторженно рассказывал, сколько всего повидал. Гарри, глянув на часы, сказал, что у него назначена с кем-то встреча, и ушёл.

— Милая, что-то не так?

Гермиона и сама не заметила, что с грустью смотрела на входную дверь, пока мама не задала ей вопрос.

— Нет, всё хорошо, — ответила она и тут же улыбнулась. — Давайте ужинать.

В понедельник она отвела сына в детский сад и отправилась в Министерство. Прошла стандартную проверку, сообщила о цели визита и двинулась в Отдел магического правопорядка. Пришлось ещё немного поговорить с разными сотрудниками, пока её не проводили в кабинет некой миссис Блендс. Пухленькой женщины в возрасте, чьи тёмно-фиолетовые волосы были закреплены на затылке крабом, таким большим и мощным, как будто он хотел съесть её мозги.

Увидев гостью, женщина поднялась из-за стола и поправила очки в прямоугольной оправе.

— Мисс Грейнджер! Надо же, какая честь, чем же я обязана вашему визиту?

Гермиона протянула газету, где было обведено в кружок нужное объявление, и сообщила, что её очень заинтересовало помещение в Косом переулке. Миссис Блендс перестала улыбаться и, опустившись за стол, подалась корпусом вперёд.

— Как, неужели вы не знаете, дорогая? — удивлённо и тихо спросила она, как будто они были давними подружками, которые решили немного посплетничать. — Это же проклятое место! Раньше там была волшебная аптека, но под её видом сбывали очень опасные зелья… Ваш друг, Гарри Поттер, раскрыл эту преступную сеть! Я уж не знаю, что там стало с владельцем… То ли его посадили, то ли заставили переехать… всякое поговаривали… мне только передали документы. Но уж что я точно знаю, так это то, что никто не хочет ни покупать, ни арендовать это помещение. На вашем месте я бы тоже забыла об этом.

При других обстоятельствах Гермиона бы подумала, что это шутка. Кого-то там поймали или посадили, а значит, место, где он жил или работал, проклято, но в волшебном мире всё было непросто. Люди верили в подобные вещи не меньше, чем магглы в Бога. Гермиона не верила. Она знала, что проклятия исходят от конкретных лиц и при большом желании их можно снять, а значит, всё остальное это только раздутые слухи и предрассудки.

— И всё-таки меня очень заинтересовало это помещение, — настояла она, — его всё ещё можно приобрести?

Миссис Блендс сокрушенно вздохнула, как будто не уберегла подружку от беды, и нехотя изложила порядок действий. Гермиона с улыбкой подумала, что это судьба. Место на центральной улице в Косом переулке, да ещё и так дешево. Ничего, раз там была аптека, значит, продажа целебных зелий заметно сократилась, вот с чего можно начать торговлю. Она, героиня войны, покажет всем пример и в два счёта развеет всякие предрассудки.

— О, какая встреча. Рад вас видеть, мисс Грейнджер.

Гермиона так сильно задумалась после разговора и подписания документов с миссис Блендс, что не заметила, как столкнулась у лифта с коллегой Гарри. Это был один из тех мракоборцев, что приходил к ним ночью. Крепкий мужчина среднего роста со светло-русыми волосами.

— О… простите, не заметила вас, — растерянно ответила она. — А вы?..

— Итан Хоуп, — улыбнувшись, напомнил он и нажал на кнопку. — Можно просто Итан. Опять какие-то проблемы? Вы и вдруг у нас…

— О, нет, что вы, так… рабочий вопрос надо было решить, — ответила она и, отведя взгляд, с волнением подумала, почему же лифт так долго не едет.

Итан тем временем поинтересовался, что это за вопрос и удивился, узнав, какое именно помещение она решила приобрести.

— Насколько я знаю, владелец пытался отравить Гарри…

— Вы серьёзно?!

Гермиона резко вернула к нему обеспокоенный взгляд.

— Ну… я не знаю подробностей, этим делом ребята занимались. Вроде бы владелец в итоге штрафом отделался…

Они немного помолчали и зашли в лифт.

— Так вы решили обосноваться в Лондоне? — опять спросил Итан. — Поближе к Гарри? У вас так всё… серьёзно? — прибавил он без тени смущения.

Гермиона почувствовала, как краска приливает к её щекам, и возмутилась.

— А какое ваше дело?! И при чём тут вообще Гарри?! Мы… мы… мы с ним друзья, — сбавив пыл, сказала она и отвела взгляд.

С одной стороны, было странно назвать человека, от которого она родила ребёнка, другом, но, с другой стороны, они не были помолвлены и никогда не обсуждали их отношения, чтобы назвать его бывшим парнем. Так кто же он ей?

От необъяснимого беспокойства её сердце забилось чуть быстрее обычного, а мысли в голове разлетелись шрапнелью, что, казалось, не собрать.

Итан извинился за свою бестактность и вышел из лифта вместе с ней.

— Так значит, вы совершенно свободны? Не хотите вечером вместе провести время? Можем где-нибудь посидеть и просто поболтать…

Гермиона остановилась и вдруг поняла, что не может раскрыть рот. Было, конечно, приятно, что кто-то обратил на неё внимание как на девушку. Она ведь молодая и вроде бы неплоха собой. Но почему-то не получалось обрадоваться. Она ещё в Австралии решила забыть про свидания и всё прочее. Решила, потому как окружавших её мужчин отпугивало наличие ребёнка.

Вот только Итан знал о существовании Джеймса, и его это, кажется, нисколько не смущало.

— Честно говоря, я пока не знаю… столько всяких дел возникло с этим переездом… — неуверенно ответила Гермиона.

— Может, я тогда напишу вам на неделе? Вдруг какой-нибудь вечер и освободится… — вконец обезоружил её собеседник.

— Да, пожалуй, напишите, так будет лучше всего, — согласилась она и поспешила скрыться с его глаз.

После войны Невилл не смог оторваться от школы, к которой прикипел всем сердцем, и вернуться к бабушке. Он помогал профессору Стебль восстановить теплицы и вместе с ней выращивал саженцы. Из-за нехватки кадров вёл уроки зельеварения у младших курсов и защиту от тёмных искусств, регулярно получал наравне с другими учителями месячное жалованье и согласился подтянуть свои знания на министерских курсах, тем более что профессор МакГонагалл договорилась с Кингсли, что её сотрудникам предоставят льготы. Через пару лет Невилл занял должность профессора зельеварения и переехал в Хогсмид, куда через год привёл свою жену Ханну, занявшую должность школьного целителя после мадам Помфри. Если кого Гарри и мог назвать своим близким другом, так это Невилла. Это был не тот робкий паренёк, вечно забывающий всё на ходу, с которым они общались в школе, а уверенный в себе душевный человек, с кем можно было смело идти в поход или просто посидеть в выходной день в баре. Когда у них с Ханной родилась Алиса, Гарри даже немного завидовал другу. Невилл смущённо улыбался, говоря, что да, дочка у него хорошенькая, но очень капризная, не дает им с женой спать, а по глазам было видно: весь светится. Вот что значит семья, никаких тебе подвигов, славы, зато в душе тепло и спокойно. Наверное, так и выглядит счастье.

Именно с Невиллом Гарри договорился встретиться в воскресенье вечером. Они засели в пабе «Три метлы» и, взяв по бутылке пива, стали обсуждать разные новости, и делиться событиями из своей жизни.

— Ты куда это пропал, дружище? — упрекнул Гарри Невилл. — Которую неделю не пишешь, не заходишь. Я уж подумал, у тебя на службе что-то серьёзное случилось, а ко мне на днях Джордж заходит, говорит, нет, в Министерстве всё спокойно, иначе бы его папа давно знал.

— Да у меня столько всего произошло… — хмуро ответил Гарри и отхлебнул немного пива. — Так скажу и не поверишь… Хотя знаешь, я не просто так зашёл. Мне твоя помощь нужна, это не срочно, конечно, но однозначно по твоей части.

— Если не срочно, значит, подождёт. Давай, сперва выкладывай, куда пропал, потом подумаем, чем я тебе могу помочь.

Рассказывать Невиллу о Джеймсе и Гермионе было не страшно — он ведь из тех друзей, кто прикроет спину и, скорее, отрежет себе язык, чем выдаст чужую тайну. Невилл поперхнулся, как только узнал, что у Гарри есть маленький ребёнок, который всё это время жил в Австралии.

— Хочешь, я тебе его покажу?

— Давай.

Гарри достал из кармана бумажник и вынул оттуда свеженькую фотографию, которую они с сыном сделали этим же днём, гуляя по зоопарку. Было приятно заиметь хоть что-то на память, и когда друг выразил своё мнение, Гарри почувствовал, как по груди разлилось невероятное тепло от его слов:

— Славный малыш, очень на тебя похож. А что Гермиона? Вы с ней… по-прежнему дружите или?..

— Да её не поймёшь, — поморщившись, ответил Гарри и убрал снимок обратно в бумажник. — То бросается и шипит, как кошка во время течки, то вроде нормальная, по отцу слёзы льёт, сына учит, как себя вести, из кожи вон лезет, чтобы заниматься делом и зарабатывать, даже жалко её становится…

— Только лишь жалко? — уточнил Невилл со странной ухмылкой.

— Ты это о чём?

— Да так… ни о чём. Показалось.

Они допили пиво, ещё немного посидели и договорились встретиться в середине недели, чтобы сходить к дому миссис Грейнджер и заняться её запущенным участком. Гарри в начале недели навещал Андромеду Тонкс и крестника Тедди. Они на какое-то время уезжали на курорт, так как здоровье Андромеды сильно подкосилось после войны и множества потерь. По этой же причине отсутствие Гарри они не заметили. Он немного поиграл с крестником, поболтал с его бабушкой и подумал, что было бы славно собраться всем вместе. С миссис Грейнджер, Джеймсом, Гермионой, Невиллом, Ханной, Андромедой и Тедди. Например, на шашлыки. Всё-таки май закончился, наступило лето, а значит, самое то, чтобы отдохнуть на природе в выходной день. Однозначно надо обговорить всё с другом, а там останется лишь собрать женщин вместе. Пусть перезнакомятся и болтают себе за столом или загорают на солнышке, а дети порезвятся. Теперь Джеймс умеет летать на метёлке, может, они с Тедди будут летать вместе и смогут подружиться, разница в возрасте у них небольшая.

С такими мыслями Гарри жил до середины недели, встретился с Невиллом и отвёл его к дому Грейнджеров.

— Да-а… с тебя простава, — сказал тот, окинув взглядом участок, и достал волшебную палочку.

— Само собой, — ответил Гарри.

Он не слышал, чтобы друг произносил хоть какие-то заклинания, но от плавных движений его палочки растения, будто живые и послушные, либо зеленели и тянулись к небу, как ромашки, пионы, тюльпаны, либо сохли и исчезали, как лебеда, крапива, берёзка и другие сорняки. Невилл не только наколдовал воды, но и сделал так, чтобы его Агуаменти рассеивалось с кончика палочки дождём, как с лейки, которой он полил цветы и мелкую траву у крыльца. Сирень, что наполовину заросла и высохла в углу забора, избавилась от мучителей, обхвативших её ветки, а также от мелких насекомых, бегающих по ним. Когда Невилл от неё отошёл, сирень выглядела пушистой и полной жизни, на ней распускались белоснежные цветки.

— Белая, кстати, целебная, её цветы можно настаивать на спирте, — заметил Невилл и двинулся дальше.

— Думаю, Гермиона разберётся, — ответил ему Гарри, двинувшись следом. — Убери, пожалуйста, с заднего двора всё. Мы там всё равно мяч будем гонять.

— А Гермиона вам это разрешила? — с улыбкой спросил друг. — Да ладно, чего ты сразу напрягся? Я же пошутил.

Гарри нахмурился и решил промолчать — неужто Гермионе станет прям жалко, если они с сыном будут мяч гонять на заднем дворе? Она ведь всегда сможет видеть их из окна, да и на свежем воздухе приятно побегать, чем сидеть и киснуть дома. Он отошёл в сторону и занялся покосившимся забором. Упустили они его из виду в прошлый раз.

Через два часа, когда всё наконец было сделано, они стояли с Невиллом у крыльца, смотря на дом и участок, которые стали выглядеть так, как будто один ещё недавно построили, а другой засадили.

— Тебе не жалко соседей? — спросил Невилл. — Представляешь, ещё вчера они видели здесь заброшенный дом, а сегодня его и не узнать. У магглов так ведь психика может поехать.

— Да я уже здесь немало чар набросил, — ответил Гарри, — они не заметят.

— Хм, разумно.

— Ну так что, я проставляюсь, идём?

Невилл протянул ему руку, и через какие-то мгновения они были у бара. В этот раз у маггловского, поскольку Гарри хотел угостить друга чем-нибудь покрепче пива и чтобы не глазах у тех, кто их знает. В Хогсмиде, как и во многих деревнях, народ очень простой, так и любят подойти и поздороваться, а там и завязать разговор.

Через добрых полчаса оба друга были довольные и весёлые, радовались тому, что встретились и договорились устроить на выходные шашлыки. Гарри поискал в карманах жвачку и выругался, Невилл с улыбкой протянул ему свою упаковку.

— Держи, меня Ханна, если запах чует, знаешь, как начинает поносить… Хорошо хоть Джордж позаимствовал у магглов эту штуку и немного усовершенствовал.

— Да, это он здорово придумал, — согласился Гарри и взял одну пластинку, чтобы разжевать.

Ему хотелось сегодня же вечером сходить к Грейнджерам и поделиться своей идеей. Джеймс наверняка будет рад побегать с Бродягой на природе и полетать, а миссис Грейнджер не откажется отдохнуть. Гарри трансгрессировал к их дому, постучал в дверь и через пару секунд вдруг прирос к месту.

— Привет.

Перед ним стояла Гермиона. Обычно она ходила в чём удобно: джинсах, футболках, лёгких кроссовках и мокасинах, но этим вечером превзошла себя. Её вечно растрёпанные волосы были аккуратно уложены на плече, а лёгонькое тёмно-синее платье едва доходило до колен, открывая взору прекрасные загорелые ножки, чьи ступни оказались в открытых туфлях на каблуке. Можно было видеть каждый накрашенный пальчик. Верх же платья имел глубокий разрез, что открывался вид на ложбинку приятной груди. Гарри, конечно, когда-то видел эту грудь без одежды, она была несколько меньше и вполне ему нравилась. Однако рождение ребёнка явно принесло её обладательнице… некоторые неплохие изменения.

— Ты что-то хотел, да? — спросила Гермиона, заставив Гарри сглотнуть и попытаться вспомнить, зачем же он пришёл.

— Ты куда-то идёшь? — с напряжением спросил он вместо этого.

Раньше, чем она ответила, послышался ещё один хлопок трансгрессии.

— О, Поттер, и ты здесь? — удивлённо спросил появившийся за его спиной Итан. — Что-то стряслось? У нас изменились планы? — этот вопрос он адресовал уже Гермионе.

— Нет-нет, что ты, Гарри зашёл повидать Джеймса, — торопливо ответила она, пройдя мимо Гарри и обдав его ароматом своих духов.

— Джеймса? — переспросил Итан, как только она спустилась к нему.

Гарри всё понял и вдруг почувствовал, как грудь начинает заполняться чем-то тяжёлым и обжигающим, таким, что не хватает места. Пока он старался ради Гермионы, её мамы и сына, договаривался с Невиллом, думал, как бы всем вместе хорошо провести выходные, она, как последняя… — даже слово приличное не приходило на ум — бежит на свидание с Итаном. Нашла же с кем! Да у этого прохвоста каждый месяц новая подружка!

— Да, это мой сын, тебе разве мозгов не хватило догадаться или с глазами совсем туго?! — злобно сказал он коллеге.

— А, вон оно как, — невозмутимо ответил Итан и посмотрел на обеспокоенную Гермиону. — Идём?

Она молча вложила свою ладонь в его руку, и они исчезли. А вот Гарри не мог исчезнуть, он дышать нормально не мог, не то что трансгрессировать. Прямо за его спиной Итан приблизился к Гермионе. И она... Она-то как хороша! Вроде за ребёнка переживала, хотела, чтобы он поправился и снова начал радоваться жизни, а стоило только ему, Гарри, помочь, как она тут же побежала на свидание. Мать года! Пусть только попробует ещё раз его попрекнуть, он ей напомнит, кто из них разумен.

— Гарри? А что ты всё на крыльце стоишь? Может, пройдём в дом или ты ненадолго зашёл?

Миссис Грейнджер вышла к нему, поскольку входная дверь так и осталась открытой. Гарри раскрыл рот и растерялся. Он и не заметил, как сжал руки в кулаки.

— Ты их видел, да? — сочувственно спросила Эмма. — По-моему, Гермиона не очень хотела идти с ним на свидание… она ни на одно его письмо не ответила. Мне показалось, они как-то пересеклись, и ей было неудобно ему отказать.

— Да мне всё равно! — резко ответил Гарри и прошёл в дом. — Да, я тут хотел вам кое-что предложить…

Миссис Грейнджер его предложение понравилось, она пообещала утром же, как только Джеймс проснётся, ему сообщить. Гарри распрощался с ней и вернулся домой, погулял немного с Бродягой и лёг спать. На следующий день он вернулся на службу — неделя отпуска очень быстро пролетела — и периодически посматривал в сторону улыбающегося Итана, занятого за столом отчётом.

— Дыру решил прожечь? — повернувшись, поинтересовался тот.

Гарри поднялся из-за своего стола и подошёл ближе.

— Зачем она тебе? Поразвлечься и бросить?

— Ты это о ком?

— Ты прекрасно знаешь, о ком!

Итан тоже поднялся из-за стола, однако, чтобы оказаться с Гарри вровень ему не хватило четырёх дюймов в росте, поэтому он вскинул подбородок и недобро взглянул в глаза противнику по косой линии.

— Что, у самого не выгорело и другим нельзя попробовать? А может, у меня к ней чувства, а?

— Это у тебя-то «чувства»? Ты уверен?

Глаза Итана потемнели, а на лице заиграли желваки.

— Знаешь что, мне до твоего пацана дела нет. Я лучше своих спиногрызов наделаю, а с этим развлекайся сам, я на роль его отца не претендую.

Гарри почувствовал, как его грудь снова заполняется чем-то тяжёлым и обжигающим. Он не будет спокойно смотреть, как в дом Грейнджеров входит левый мужик. Джеймс только-только стал поправляться, а теперь ему снова придётся волноваться и переживать стресс?

— Только подойди к моему сыну, я тебе башку оторву, — пригрозил Гарри. — Лучше сегодня же забудь о Гермионе и найди себе другую девчонку.

— Я что-то сейчас не понял, — не менее мрачно отозвался Итан, — ты себя непобедимым, что ли, возомнил? Геройская слава затмила глаза?

— Тебя по стенке размазать или ты сам отвалишь?

— Да я тебя на лопатки уложу раньше, чем свой сраный Экпеллиармус применишь.

Противники одновременно схватили волшебные палочки, но устраивать сражение посреди полного людьми зала было, конечно, крайне глупо, поэтому Итан, не сводя глаз с Гарри, крикнул в сторону:

— Колин, будешь моим секундантом? Это дело чести!

Раньше, чем Колин решился, готов ли он в случае смерти дуэлянта продолжить за него схватку или нет, из кабинета вышел главный мракоборец.

— Я буду твоим секундантом! — рассерженно объявил он. — И если вы оба сейчас же не прекратите петушиться, то я закрою каждого в камере на сутки!

— Отлично, а моим секундантом будет Джастин! — объявил Гарри, отчего Джастин в стороне простонал и выслушал от коллег слова сочувствия.

Противники скрестили палочки, и с их концов сорвались небесно-голубые искры, которые начали кружиться по запястью, локтю и предплечью каждого, пока не достигли шеи и не исчезли. Дуэль была назначена и отныне закреплена, тот, кто на неё не явится, лишится магии. Главный мракоборец поспособствовал тому, чтобы эта дуэль прошла в субботу в тренировочном зале и велел всем заняться работой. Однако не все ею занялись. Некоторые стали перешёптываться и делать ставки. Кто-то считал, что противники будут биться до смерти, кто-то говорил, что Поттер добрый и пощадит Хоупа, а кто-то утверждал, что готов отменить все планы, лишь бы увидеть, как самого Гарри Поттера уложат на обе лопатки или хотя бы разобьют ему очки или нос. Словом, к концу рабочего дня новость разлетелась по всему Министерству, и многие сотрудники решили, что да, в субботу тоже можно сходить на работу.

Гарри, конечно же, ничего не тревожило — ему не привыкать к «сенсациям» и шуму вокруг себя — в пятницу он купил мясо, замариновал его вечером на кухне, не обращая внимания на поскуливающего Бродягу, и поставил в кладовку, где были наброшены охлаждающие чары. Решил, что в субботу днём разберётся с Итаном. Вероятней всего, подлечит себя и отдохнёт дома — всё-таки коллега тоже способный боец и может нанести ему урон — а в воскресенье утром можно будет собираться всей компанией на природе. Выходные ничто не должно было испортить.

С покупкой лавки забот увеличилось вдвое. Гермиона подумала, что это и впрямь хорошо: то, что Джеймс ходит в садик, а у мамы работа в клинике. Никто не отвлекал её дома от котла, а смешивать ингредиенты, разливать по банкам полученные смеси, колдовать палочкой и посматривать на часы приходилось без конца. Очень напряжённое дело. К тому же надо было проведать волшебную аптеку и посмотреть, в каком она состоянии. К счастью, здание не требовало существенного ремонта, разве что стоило сделать перестановку, чтобы расширить проходы для посетителей, и наложить охранные чары. Место, может, и «проклятое», а всяких негодяев, желающих поживиться за чужой счёт, всегда хватает. Гермиона вернулась из лавки под вечер и устало разлеглась на диване. Джеймс рассказывал ей, как прошёл день в садике, и сетовал, что Бродяга с папой не пришли, а миссис Грейнджер делилась сплетнями из клиники.

— Тебе, кстати, опять письмо пришло от некого Итана Хоупа, — сообщила она и протянула конверт. — Что-то не так, милая? — поинтересовалась мама, заметив, как дочь нахмурилась.

Какой же этот Итан оказывается настойчивый, подумала Гермиона, глядя на вдвое сложенный листок со стихами, в конце которого была выражена надежда, вдруг у неё освободился вечер.

— Да нет… всё в порядке, — хмуро ответила она матери и потёрла пальцами висок.

Что удивительно, но стихи ей ещё никто не писал и не читал. Но даже от этого почему-то не хотелось отвечать. Гермиона смяла листок, подбросила к потолку и сожгла. В середине недели она снова была в волшебной аптеке и наводила порядок: меняла декор, укрепляла полки, протирала их тряпочкой и по старинке мыла полы при помощи швабры.

— О, да мне везёт, — прозвучал за её спиной знакомый бодрый голос. — Смотрю, вы уже и охранные чары наложили, и сигналку повесили. Очень разумно, мисс Грейнджер, или... можно Гермиона?

Она повернулась и застыла со шваброй в руках. Итан с улыбкой стоял у входа.

— Снова вы? А чего вы вдруг?..

— Вы не отвечали на письма, вот я и подумал… наверное, много дел. Кстати, может, нужна какая-нибудь помощь?

Гермиона почувствовала, как у неё защемило сердце, и отвела взгляд — это Гарри обычно предлагал ей помощь, даже несмотря на их размолвки, собственно, он и сейчас приходил и помогал ей с сыном.

— Да нет, я думаю, справлюсь, — кисло ответила она и подумала, что Гарри вот уже два дня не заходил: видимо, у него тоже появились какие-то важные дела. Впрочем, даже если бы он зашёл, то направился бы к Джеймсу. Сын для него единственный и сильный магнит. — Хотя, знаете…

Итан остановился в дверях.

— Да?

— Сегодня у меня вечер вроде бы свободен… — заметила Гермиона, потому как её зельям надо было настояться, а мама была свободна и могла посидеть с внуком.

Они договорились, что Итан за ней зайдёт, и они отправятся в ресторан. Гермиона вернулась домой и долго сидела на кухне в самых смешанных чувствах. Зачем она вдруг решилась встретиться с Итаном? Потому что он настаивал или потому что ей и впрямь захотелось немного отвлечься от всего? Она вздохнула и заметила, что у неё остыл в чашке чай. Даже если этот вечер пройдёт хорошо, то что дальше? Что?

— Дочка, у тебя что-то случилось? — обеспокоенно спросила мама.

— Что? — отвлеклась она от тяжких мыслей.

— Ты какая-то загруженная…

— А, да так… знаешь, у меня сегодня встреча вечером, если вдруг Джеймс не уснёт, посиди с ним, ладно?

— Ладно, — недоумённо ответила мама.

Гермиона ушла в спальню и открыла шкаф. Посмотрела на свои вещи и вдруг вспомнила, что у неё нет платьев. Она опечалилась и тяжко вздохнула. Удивляться было нечему — перед кем ей, собственно, наряжаться? С тех пор, как она отказалась искать себе достойного мужчину, платья ей стали не нужны. В лавке у неё имелся фартук и рабочая мантия, ибо случалось, что что-то выпадало из рук и проливалось на одежду. На улице с маленьким ребёнком всегда приходилось выбирать что-то практичное: в платье за игривым малышом не особо побегаешь. Она немного подумала и решила трансфигурировать свой деловой тёмно-синий костюм в платье, благо, что неподалёку лежал журнал мод, который читала мама, и оттуда можно было «скопировать» одеяние одной из моделей.

Гарри, как назло, явился тем же вечером, и она с удивлением увидела, как сильно он помрачнел. Когда они с Итаном исчезли и оказались у ресторана, она всё никак не могла выкинуть образ друга из головы. Его вроде бы не было рядом, и ей стоило расслабиться, но Гермионе казалось, как будто Гарри всё ещё стоит неподалёку и сверлит её взглядом, полным упрёков.

— Всё хорошо? — заботливо спросил Итан, выдвинув для неё стул.

— Да, — автоматически ответила она и опустилась.

— Ты это из-за Гарри так напряглась?

— Что? Нет! Он… Давай не будем о нём говорить, ладно?

— Ладно. Выбирай, что хочешь заказать.

Гермиона смотрела в меню, листала страницы, но не могла сосредоточиться и чувствовала себя жутко неуютно. Этот ресторан, её платье, люди, сидящие в стороне… — всё ей казалось каким-то чужим, из другого мира. Итану снова пришлось задать ей вопрос, отчего она очнулась и быстро определилась с выбором. Вино оказалось вполне неплохим, как и еда. Большая часть вечера прошла в разговорах о жизни, хотя это Итан в основном говорил, а Гермиона скорее отвечала на его вопросы и заставляла себя улыбаться.

— Я вот тоже рос без отца, мама у меня маггл, что моему папе-волшебнику не помешало с ней замутить и исчезнуть, — говорил Итан. — Так что я тебя понимаю, моей маме тоже несладко пришлось, раньше она меня растила и всячески оберегала, теперь я её поддерживаю.

— О, ты… молодец, — неуверенно ответила Гермиона и отпила вина.

— Ну, вообще-то я пытался сказать, что это ты молодец, но спасибо, — с улыбкой ответил кавалер.

Гермиона постаралась улыбнуться и почувствовала, как его рука накрыла её ладонь на столе. Её округлившиеся глаза в тот же миг устремились к его лицу, а сердце в груди очень сильно забилось. Кого она обманывает? Понятно же, что будет дальше — ещё несколько приятных встреч, разговоров о жизни, объятий, поцелуев и кавалер захочет уложить её в постель. От мысли, что скоро Итан станет её раздевать, ей вдруг сделалось дико страшно и даже противно. У неё секса-то не было ещё с того времени, когда…

— Ты знаешь… — чуть не задохнувшись, сказала она и тут же подскочила с места. — Мне уже пора домой!

— Так скоро? — удивился Итан.

— Да… мне завтра рано вставать, ещё столько всего нужно сделать: Джеймса в садик отвести, зелий кучу наготовить, объявления на магазине расклеить! Я что-то волнуюсь, что ничего не успею! — торопливо сообщила она, схватив со стола сумку-кошелёк. — Спасибо тебе, всё было просто замечательно!

— Подожди, дай я тебя хотя бы провожу!

А вот это точно закончится если не поцелуем у крыльца, так вопросом, когда они встретятся в следующий раз. Какой же глупой была идея уступить Итану и провести с ним вечер! И как он мог подкупить её своей добротой? Надо было остаться для него упрямой и занятой девушкой, глядишь, он бы понял, что неинтересен ей и быстро исчез.

— Да не нужно, я поймаю такси, пока!

Гермиона практически сбежала, прыгнув в ближайшую машину и попросив водителя ехать.

— Неужто за вами гнались? — с улыбкой спросил тот, но она проигнорировала его вопрос и уставилась в окно, за которым сгущались сумерки.

В её голове ходили разрозненные мысли, а в груди ширилось смятение. Да, Итан оказался замечательным… добрым, отзывчивым, понимающим, заботливым, сильным, внимательным… И в то же время он оказался не тем, с кем бы ей хотелось продолжать отношения. А самое ужасное состояло в том, что она не могла найти причину, чем же он для неё плох. Гермиона долго лежала в постели, не могла заснуть и мучилась от разных мыслей. Она ощущала тревогу, как будто произошло что-то непоправимое, но не могла сказать что.

На следующее утро Гермиона встала совершенно разбитая и узнала от мамы, что Гарри пригласил всех на шашлыки. Спрашивать её про Итана и то, как прошло свидание с ним, миссис Грейнджер почему-то не стала.

— Как здорово Гарри придумал нас всех собрать, да? — с улыбкой говорила она.

— Я буду летать! — радовался Джеймс.

— Да, это очень здорово, Гарри молодец, — уныло соглашалась Гермиона и пила чай.

Учитывая, как друг вчера на неё смотрел, в компании, которую он собирает, ей он будет не рад. Можно даже не рассчитывать к ним присоединиться, а продолжать изготавливать зелья. Этим же утром Итан, как назло, прислал ей письмо. Написал, что ему очень понравился вечер и спросил, не хочет ли она его повторить. Гермиона вздохнула и снова сожгла письмо. Всё, больше она не будет ему отвечать и давать повод встретиться. Пусть забудет о ней. У неё маленький ребёнок, требующий ухода, лавка, в которой много всего предстоит сделать. Вот о чём нужно думать, убедила она себя.

К концу недели Гермиона забрала с собой десяток банок, поставив их в бисерную сумочку, и ушла в свою лавку. Пора было заканчивать эксперименты дома и готовить на рабочем месте, как было в Австралии, тем более что в помещении имелся не только зал, но и отдельная комната как для припасов, так и для мастерской. Пора их обустраивать и обживать. Гермиона была занята до позднего вечера: сперва варила, разливала смеси, а потом расставляла немногочисленные товары на полках. В закрытую дверь постучали, и, приблизившись, она услышала голос Итана. Пришлось открыть.

— Ты меня теперь избегаешь? — пройдя, спросил он. — Опять не отвечаешь на мои письма. Может, я что-то делаю не так? Сильно давлю или… Ты скажи, я пойму.

Гермиона раскрыла губы и вдруг не нашла слов. И почему Итан всё время такой… добрый и понимающий? Был бы он грубый, отшить его было бы намного легче, а получается, она сама дала ему повод думать, будто он ей интересен. Сама же себя загнала в этот угол.

— Ты понимаешь, я… — неуверенно заговорила она, пройдя мимо пустых полок.

— Ты? — повторил он, оставшись позади.

— Итан, ты очень хороший, но я вряд ли тебе подхожу, прости меня! — на одном дыхании выпалила она и замерла, ожидая грубых слов и, возможно, хлопка двери.

— Вот как, — только и сказал он, перестав улыбаться. — Это из-за Поттера, да?

— Гарри тут ни при чём, — возразила Гермиона, чувствуя, как неистово забилось её сердце. — Это… я. Прости меня, я поторопилась и ошиблась, я сейчас совсем не готова к новым отношениям. Итан, ты...

— Я понял, да, — хмуро согласился он и хмыкнул. — Меня ещё никогда не бросали… Необычно. Ладно, счастливо оставаться.

Он вышел за дверь, а Гермиона осталась посреди пустого зала, чувствуя себя скверно. Она вроде бы была честна, но при этом понимала, что совершила нечто грандиозно глупое. Понимала и не знала, что ей делать. Гарри на неё зол, мама делает вид, будто не замечает её терзаний, а больше никого рядом нет. Ни с кем не поговорить, не излить душу. Хорошо хоть, что Джеймс снова улыбается и резвится. Счастлив. И всё благодаря Гарри. Похоже, Итан был прав. И мама была права. Она всё ещё чувствует что-то к… своему другу. Иначе бы её нисколько не задел его взгляд. Взгляд, что без слов сказал ей, что теперь они по разные стороны. Может, Гарри и не оказывал ей знаки внимания, но, кажется, она потеряла его навсегда.

Кто бы мог подумать, что эта мысль после всего, что они пережили, вдруг окажется для неё болезненной. Гермиона почувствовала, как слёзы собираются в глазах, и постаралась глубоко дышать, чтобы не расплакаться. За её спиной снова послышался скрип двери, и она, не оборачиваясь, бросила:

— Итан, мы же обо всём поговорили! Что тебе ещё от меня нужно?

— Да вот… Хотелось взглянуть, кто же занял моё место, — вдруг прозвучал совершено незнакомый ей голос.

Гермиона повернулась и увидела у входа худощавого седовласого человека, посматривающего на неё очень странно.

— Простите, вы кто? Лавка ещё не открыта.

— А я-то всё думал, зачем же он так со мной грубо обошёлся, неужели ребёнок настолько сильно пострадал, а тут вон оно что, — продолжал незнакомец, и его язвительный тон ей не понравился.

— Я сказала, лавка не открыта, приходите потом, — твёрдо повторила Гермиона, сжав в пальцах волшебную палочку.

— Ну да, где я, а где вы, наши знаменитости, — не уступил ей в упорстве незнакомец и двинулся вперёд. — Что Поттеру какой-то скромный аптекарь, когда у него баба страдает, которой нужно хорошее место для торговли, да?

Догадка в тот же миг пришла ей в голову — да это тот самый человек, который пытался отравить Гарри! — и Гермиона взмахнула палочкой. Аптекарь пригнулся, и её оглушающее заклинание пролетело над его головой. Он хотел взмахнуть палочкой в ответ, но она отняла её при помощи Экспеллиармуса.

— Убирайтесь отсюда!

— Получи, тварь!

Пузырёк упал к её ногам и разбился. Она не успела наколдовать себе головной пузырь, как зал заволокло ярко-красным туманом и ей стало нечем дышать. Гермиона схватилась за горло и осела на колени. Надо быстрее двигаться в мастерскую, у неё должно быть зелье, чтобы восстановить дыхание и вывести из организма всё вредоносное. Гермиона поползла на коленях, но удар пришёлся ей в живот, и она развалилась на полу, снова невольно заглотив отравляющий воздух. Противник, явно принявший перед атакой антидот, подобрал обе палочки.

— Думали на чужом несчастье счастье построить? — наклонившись, спросил он. — Так вот, как бы ни так! Твой любовник отнял у меня дело всей жизни, а значит, я по праву отниму то, что дорого ему!

У Гермионы всё поплыло в глазах, она слышала в стороне звуки ударов — если слух не обманывал, то это были многочисленные Бомбарды. Последним ей врезалась в память пролетевшая мимо лиловая вспышка.

— Сложил палочки, ублюдок! — прозвучал знакомый голос, и она провалилась во тьму.

* * *

Гарри проснулся из-за неприятного ощущения в области шеи и не сразу понял, почему в комнате сделалось светло. Он прищурился и повернул голову — теперь неприятно было в области предплечья. Бродяга, лежавший на ковре, гавкнул, видя то же, что и хозяин. Небесно-голубая искра кружилась вокруг руки, пока не достигла пальцев и не погасла. Гарри приподнялся и зажёг светильник. Нацепил очки, схватил волшебную палочку с тумбочки и совершил несколько пассов.

Всё было верно — дуэль с Итаном отменилась, а такое было возможно только в двух случаях: или противники помирились и закрепили это, или один из них оказался на грани жизни и смерти.

— Что за ерунда? — вслух спросил Гарри.

Он хорошо знал график дежурств: сегодня Итан свободен, а никаких происшествий вроде бы не происходило. Гарри встал с кровати, чтобы выпить воды, и в этот момент в спальню ворвался патронус в форме голубого гризли.

— КОД КРАСНЫЙ! ВСЕ В КОСОЙ ПЕРЕУЛОК! — проревел тот голосом главного мракоборца и умчался прочь.

Гарри быстро собрался, как по нормативу. Не теряя времени, кинулся к окну, раскрыл створку и, прыгнув в темноту, трансгрессировал к «Дырявому котлу».

Место происшествия искать не пришлось — багряное зарево занималось на центральной улице. В окнах жилых домов загорались огни, люди спешили на улицу в пижамах и ночных сорочках. Кто-то обливал свои лавки водой, кто-то колдовал её и направлял на горящее помещение. Некоторых жителей расталкивали сотрудники Министерства, других, кто кричал и боялся, что огонь перебросится дальше, передавали прибывшим на место целителям. Гарри подбежал и сразу узнал горящее здание — не так давно это была волшебная аптека.

— Это не Адское пламя! — надрывался кто-то в стороне. — Это больше похоже на столкновение нескольких мощных зелий! Да прекратите вы лить воду, вашу мать! Вы только подкармливаете его!

На место пребывали сотрудники из разных Отделов. Гарри вместе с коллегами «накрывал» огонь колпаком при помощи Фините. И тут, и там звучали чьи-то голоса, вопросы, утверждения. Он чуть не выронил палочку, услышав:

— Грейнджер! Теперь этой аптекой владеет Гермиона Грейнджер!

— Так это её мёртвой вынесли?

— Я не присматривался, вроде бы девчонка была!

Сердце в тот же миг пропустило удар. Гарри обернулся и только сейчас заметил в стороне два тела, накрытых одеялами. Запах гари и разрастающийся жар показались ничтожными по сравнению с ощущением в горле, зажатым как будто крепкой рукой.

Только бы не она. Только бы не Гермиона.

Огонь угасал, люди ликовали и поздравляли друг друга. Гарри же шёл на ватных ногах, едва дышал и слышал биение сердца в горле. Да, Гермиона, бывало, его раздражала, злила, выводила из себя, и в то же время он не желал ей ничего плохого. Она подарила ему сына, помогла с ним поладить и почувствовать то, о чём он мог только мечтать. Он остановился возле тел и подумал, может, она всё ещё дома? Мало ли какую девушку видел очевидец.

Однако тревога была сильнее него. Гарри наклонился и сдёрнул одеяло с одного тела. Это был седовласый аптекарь, чьё лицо больше походило на гримасу. Гарри отвернулся, и его рука внезапно задрожала. Он и сам не понял, как смог согнуть одеревеневшие пальцы и дёрнуть за конец второго одеяла, после чего замер.

Безжизненные глаза Итана были устремлены к небу.

— Девчонку спас, а себя не уберёг, — хмуро сказал коллега-мракоборец.

— Жаль его мать, один он у неё был, — отозвался другой.

— Вот ведь седовласая тварь, — злобно подчеркнул третий. — Это точно он, я уверен. Сперва чуть Поттера не угробил и штрафом отделался, а теперь вот несчастной девчонке мстить пожаловал. Больной ублюдок, надо было его сразу закрыть.

А ведь ни один из них не знал, что аптекарь Гарри не травил. Получается, он сам довёл человека и спровоцировал на месть. Сам насолил Гермионе и своему сыну. Гарри затошнило от запаха, что исходил от мёртвых тел. Он поднялся на ноги и покачнулся.

— Гермиона... — хрипло прозвучал его голос, а взгляд обратился к коллегам. — Кто-нибудь... видел... Гермиону?

— Это хозяйку-то? — откликнулся Джастин. — Так её в Мунго забрали, повезло, что Итан накрыл собой.

— Вот и кончилась его хвалёная удача, — кисло отметил Колин. — Он ведь её практически вытащил, и тут крышу от взрыва снесло…

Вместе с рукой у Гарри задрожала и волшебная палочка. Он покрепче сомкнул пальцы, и в этот момент кто-то вцепился в его плечо.

— Поттер, за мной, — приказал главный мракоборец, похожий на грозовую тучу, и они отошли в сторону. — До выяснения всех обстоятельств ты отстраняешься от службы.

— Что? — не понял Гарри. — Это по?..

— Пасть свою захлопнул, когда я говорю, — оборвал его старший по званию. — Вон там человек, который пытался тебя отравить, а рядом с ним тот, с которым ты собирался сражаться на дуэли. Если ты мне сейчас же не скажешь, как они могли оказаться в одном месте в одно время, я палец о палец не ударю, когда твою подружку, а следом за ней и тебя, станут обвинять в том, что она попыталась устранить твоих недоброжелателей, но что-то пошло не так. Советую, пока не слетелись журналисты, честно сказать, как всё было на самом деле, и будем надеяться, что нам удастся всё это разрешить с минимальными потерями. Шума и так не оберёшься сколько будет.

— Я тебя услышал. Будем надеяться, твоя подруга выживет и не лишится памяти.

Разговор с главным мракоборцем вышел недолгим, но обстоятельным. Начальник, конечно же, не собирался сажать Гарри за решётку лишь за то, что тот вышел из себя, когда Джеймс чуть не погиб, хоть и не одобрил подобное поведение. Гарри согласился не общаться с журналистами и придерживаться версии про собственное отравление, а главный мракоборец заверил, что лично во всём разберётся и поговорит с министром.

— Спасибо, сэр, — только и сказал Гарри перед прощанием и трансгрессировал в Мунго.

Гермиону, как сообщила ему привет-ведьма, определили на четвёртый этаж, где лечили от отравлений растениями и зельями. В такое позднее время посещения, конечно же, были запрещены, но, учитывая, что Гарри был одет в форму мракоборца и к тому же был немало известен, его никто не думал останавливать. Он доехал на лифте до четвёртого этажа и двинулся по пустынному коридору к палате подруги.

Вышедший навстречу целитель доложил ему о состоянии Гермионы:

— Мисс Грейнджер вдохнула большое количество отравляющего вещества, мы, конечно же, его вывели, но, к сожалению, оно успело оказать некоторое воздействие на её организм. Сейчас нам остаётся только наблюдать и по возможности принимать меры. Воздействовать на мисс Грейнджер ещё больше крайне опасно.

Из всего этого Гарри понял лишь то, что для подруги делается всё возможное.

— Можно мне… побыть с ней? — спросил он.

— Разумеется, мистер Поттер. Только позвольте, я очищу вашу одежду и обувь.

— О… да, — только и сказал смутившийся Гарри, совершенно забыв, что ещё недавно тушил огонь, отчего его одежда пропиталась запахом гари, а на лице и руках остались следы копоти.

Целитель несколькими взмахами палочки привёл его в порядок и ушёл. Гарри открыл дверь и переступил через порог. В палате было тихо и темно, лишь из окна лился слабый лунный свет. Гарри осторожно двинулся вперёд и остановился у койки. Гермиона лежала бледная и спокойная. Мерно дышала, как будто ничего не случилось. Гарри молча наколдовал себе кресло и опустился в него. Только сейчас, когда адреналин и тревога отпустили его, он ощутил невероятную усталость и вместе с этим тяжесть в душе. Ещё пару дней назад он жутко злился на подругу, хотел назвать плохой матерью, раз она посмела пойти с Итаном на свидание, но сейчас от всего этого не осталось и следа. Он понимал, что если бы не Итан, она бы не выжила, понимал, что если бы не тронул аптекаря, для неё не было бы угрозы, а ещё понимал, что никогда не простил бы себе, если бы Джеймс её потерял. Он сам рос без родителей и мечтал о них постоянно. Он бы не простил себе, если бы сын остался из-за него без матери.

Гарри смотрел на Гермиону и чувствовал в горле ком. Всё это время он пытался ей что-то доказать. Так сильно пытался, что от обиды совершенно забыл простую истину. Джеймсу нужны они оба.

— Прошу тебя… живи, — тихо проговорил Гарри и протянул руку.

Его пальцы осторожно сжали нежную девичью ладошку, и он почувствовал, как заныло сердце в груди. Он не знал о том, что Гермиона купила волшебную аптеку, не знал и не спрашивал её, как идут дела. Его интересовал только Джеймс, неудивительно, что Гермиона ему не доверилась. Опять стала делать всё сама, опять трудилась до ночи, чтобы доказать что-то себе и этому миру. Неужели это до сих пор для неё настолько важно? Неужели она думает, что иначе никто не заметит её усердия и таланта?

— Прости меня, — тихо проговорил Гарри, поглаживая большим пальцем её пальчики. — Ты… я понимаю, сколько ты сделала… и почему всё ещё пытаешься делать. Но мне не нужны твои труды. Мне нужна ты.

Он оставил её руку в покое и устало откинулся на спинку кресла. Ему было всё равно, поможет ли Гермиона остаться ему на службе и свободе. Разберётся как-нибудь. Не впервой. Только бы она очнулась и жила. Гарри прикрыл глаза и попытался внушить себе, что всё в порядке, его подруга в надёжных руках. Однако сердце в груди болезненно ныло и твердило совершенно другое, нежели разум. Ноги как будто приросли к полу, а тело налилось свинцом. Он не мог встать и уйти. Ему не хотелось никуда уходить. Он рядом, он здесь, с ней. Должна же Гермиона это как-то почувствовать. Слабость одолевала его всё сильнее, и Гарри не заметил, как заснул.

— Гарри... Гарри, помоги... — слышался ему сквозь дрёму слабый голос. — Гарри... сюда… Гарри…

Он очнулся, когда за окном уже светлело, и увидел перед собой Гермиону. Её глаза были всё так же закрыты, волосы разметались по подушке, а губы шевелились.

— Гарри, пожалуйста… — просила она, и он, подскочив с кресла, приложил ладонь к её лбу.

Это был не кошмар. Она горела и, похоже, бредила. Гарри выскочил из палаты и позвал на помощь. Один из целителей поспешил к нему. Однако он совершил несколько пассов над Гермионой и приложил к её лбу лишь влажную тряпку.

— Всё в порядке, мистер Поттер, можете не беспокоиться.

— Но она бредит…

— Лекарство всё ещё действует на её организм и устраняет из него всё вредоносное, поэтому и температура заметно поднялась. Пик активности скоро пройдёт, должно быть, её подсознание не успело отойти от случившегося, поэтому так напряжённо реагирует на воздействие. Я бы посоветовал вам тоже отдохнуть. Если хотите, у нас есть свободные палаты, можете занять койку в одной из них.

— Нет, спасибо, я, пожалуй, немного посижу с Гермионой.

Гарри вернулся в кресло, но заснуть больше не смог. Гермиона, как и сказал целитель, через какое-то время затихла и снова спокойно спала. Что же она видела, думал Гарри, и что он делал в этом сне? Почему она звала на помощь его, а не Итана или кого-то другого?

— Гарри! Гарри, ты слышишь? — раздался откуда-то тихий голос.

Он очнулся от мыслей и пошарил в карманах, пока не обнаружил сквозное зеркальце.

— Гарри, прости, что позвала так рано, я не знаю, кого просить о помощи! — говорила ему по ту сторону очень обеспокоенная миссис Грейнджер. — Гермиона вчера днём ушла из дома и так не вернулась! Я знаю, вы сейчас не очень ладите, но у неё вчера не было назначено свиданий, она только в лавку собиралась зайти и поработать, а лавка на этой вашей волшебной улице. Гарри, ты можешь её проведать? Прости, что я тебя опять беспокою. У меня нехорошее предчувствие, она обычно всегда предупреждает, если задержится…

Гарри молча отругал самого себя — как только он мог забыть зайти к Эмме!

— Я знаю, где Гермиона, вы не переживайте, с ней… всё в порядке, я сейчас приду и всё вам расскажу, — ответил он и поднялся с кресла.

Его взгляд снова невольно коснулся подруги, и в голову пробрались печальные мысли. Как же они до такого дошли с Гермионой? Как можно было быть близкими друзьями, готовыми отдать друг за друга жизнь, а стать как будто чужими людьми? Он со вздохом покачал головой и вышел из палаты. Через какие-то минуты Гарри был у дома Грейнджеров. Эмма открыла ему дверь раньше, чем он постучал. Они сели вместе за кухонный стол, и он выложил всё, как есть. Подумал, если она станет его обвинять в том, что он подвёл её дочь, то не будет с ней спорить.

Однако миссис Грейнджер и не думала винить его в случившемся.

— Какой ужасный человек, — говорила она про аптекаря, — неужели не было законного способа всё решить?

— Думаю, моя слава ему не позволила это сделать, и от отчаяния он пошёл на крайние меры, — заметил Гарри, смотря в стол. — Это… всё я виноват.

— Если ты и виноват, то можно было наказать тебя по-другому — связаться с прессой, предоставить органам показания или… как там у вас правильно… воспоминания… Месть — это низко и подло, — не согласилась с ним Эмма.

Их разговор прервал появившийся на кухне Джеймс, которого интересовало сразу две вещи: где его мама и почему Гарри пришёл без Бродяги. Эмма тяжко вздохнула, но Гарри её опередил и опустился на корточки возле сына.

— Джеймс, у меня для тебя не очень хорошая новость… — сказал он, взяв его за плечики. — Мама, она… понимаешь, мама вчера очень сильно заболела, и её положили в больницу.

— Заболела? — переспросил Джеймс и в замешательстве перевёл взгляд с отца на бабушку и обратно. — А почему?

— Мама очень много работала в последнее время, засиживалась допоздна и ходила без куртки, — пришла на помощь Эмма, — вот её и проветрило.

— Как только маме станет лучше, я вас с бабулей к ней отведу, — прибавил Гарри.

Джеймс, конечно, не мог в силу возраста распознать, в чём ему соврали взрослые, но тоже почувствовал неладное, и его личико скривилось.

— Мама ведь… не умьёт? — спросил он, смотря отцу в глаза.

— Нет, что ты, с мамой всё будет хорошо! — торопливо заверил Гарри, чувствуя, как сильно застучало его сердце. — Она под присмотром самых лучших цели… врачей!

Он хотел было вернуться домой, но миссис Грейнджер попросила остаться с ними. Пришлось разве что сходить за Бродягой. Из Мунго пока не было вестей, в Министерство никто не вызывал, а заказывать газеты и читать новости Гарри не хотелось. Только нервы себе портить. Он предпочёл сосредоточить внимание на сыне. Джеймс заметно притих после тревожной новости, и они с его бабушкой неоднократно переглядывались из-за этого. В итоге Гарри смотрел вместе с сыном телевизор, играл в настольную игру и после обеда укладывал спать. К вечеру наконец-то пришло письмо из Мунго, и он облегчённо выдохнул, прочитав, что Гермиона пришла в себя. После чего с улыбкой зашёл в гостиную:

— Джеймс, Эмма, давайте собираться, сегодня можем навестить Гермиону!

* * *

Гермионе виделся странный сон. Она находилась дома, совершенно одна, накрывала на стол, раскладывала столовые приборы на двоих, зажигала свечи. На улице совсем стемнело, послышался гром, разыгрался сильный ветер. Окно разбилось из-за упавшего дерева, пол засыпало осколками. На столе упали свечи и бокалы с вином, скатерть загорелась. Гермиона пыталась её потушить, махала волшебной палочкой, но всё было тщетно. Огонь только возрастал. Перебросился на пол, на стены, обхватил дверной проём, и она оказалась в ловушке. Хотела броситься в окно, но там торчало ветки.

— Гермиона, я дома! — послышался знакомый голос, хлопок двери, а за ним лай.

— Гарри! — закричала она, пятясь в угол. — Гарри, помоги!

Он её не слышал, а огонь всё напирал и напирал. Она ощущала его жар, и ужас сковал её сердце.

— Гарри, сюда! Гарри…

Гермиона закрыла лицо руками, готовясь к худшему, и её реальность изменилась.

— А где мама? Ты её видишь? — спрашивал недалеко Джеймс.

Она отняла руки от лица и поняла, что сидела в углу своей лавки. В окно можно было видеть сына, идущего под руку с отцом. Гермиона бросилась к двери, но та была заперта. Она хотела разбить окно, но ему ничего не делалось от её ударов.

— Джеймс! Гарри! Мальчики, я здесь! — кричала она, но никто её не слышал.

— Мама нас бросила, — сказал сыну Гарри, уходя с ним по улице вдаль. — Работа всегда была для неё важнее. Пойдём к Фортескью, я куплю тебе вкусное мороженое.

— Не-е-е-ет! Стойте!

Гермиона разбежалась и рванула к двери. В тот же миг она вырвалась из странного сна, взмокшая и едва дышащая.

— Джеймс… Гарри… — не совсем понимая, где кончилась грань между сном и явью, сказала она, осматривая светлые стены, что её окружали.

— Добрый день, мисс Грейнджер. Как вы себя чувствуете?

Возле её койки оказался волшебник в жёлтой мантии, и она поняла, что находится в Мунго. Гермиона вернулась на подушку и начала понемногу соображать. Она помнила, что на неё напали в волшебной аптеке, кажется, это сделал её прошлый владелец.

— Что… что со мной случилось? — спросила она. — Как долго я… лежала без сознания?

Целитель помог ей заполнить пробелы в памяти.

— О Боже… — потрясённо прошептала Гермиона, узнав, что Итан лежал на ней сверху, когда их накрыла рухнувшая крыша.

А ведь он не зря показался ей хорошим парнем. Если бы не он, она бы умерла. Как же так могло выйти? Она бросила его в этот вечер, осознав, что всё ещё питает чувства к лучшему другу, но он всё равно прибежал на шум и спас её. Всё это в голове не укладывалось. Едва Гермиона успела оправиться от потрясения и спросить, можно ли ей написать родным, как в палату вошёл хмурый тучный мужчина в мантии мракоборца.

— Чарльз Найман, — представился он. — Возглавляю мракоборческое Управление. Мы с вами раньше не были знакомы, мисс Грейнджер, но так получилось, что сейчас только вы можете прояснить ситуации и очистить доброе имя одного из моих бойцов. Сами понимаете, какая нас ждёт «слава», если вдруг окажется, что мы вовремя не отреагировали и позволили одному из нас творить беспредел. Я сейчас не о себе говорю или мистере Поттере. Я говорю о всех. Ребятам тоже достанется, если один из нас будет очернён. Так как, поможете мне разобраться?

Услышав о Гарри, у Гермионы перехватило дух. Да, аптекарь не смог его отравить и мстил ему через неё, но Гарри же не виноват, что люди бывают настолько жестокими и злопамятными. Она с готовностью согласилась предоставить свои воспоминания и даже выпить Веритасерум, если это нужно.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. Спасибо вам за сотрудничество, — сказал ей мистер Найман, закупорив воспоминания в пузырёк.

— У Гарри будут проблемы? — взволнованно спросила она.

— Скорее, к нему будут вопросы, но будем надеяться, обойдётся малой кровью.

Раньше, чем он ушёл, дверь открылась.

— Мама! — закричал Джеймс, вбегая в палату.

Следом за ним шли миссис Грейнджер и Гарри. Последний пожал начальнику руку и ненадолго вышел с ним в коридор. В ближайшие полчаса Гермиона обнимала забравшегося к ней сына и с улыбкой говорила ему, что с ней всё хорошо.

— Меня тут пару дней подержат и отпустят домой, — уверяла она, а сын просил поправляться быстрее.

После визита родных ей сделалось намного легче. Гермиона послушно испила лекарства, данные целителями, и какое-то время спала. Совсем поздно, когда на улице сгущалась темнота, у неё снова был посетитель.

— Гарри? — удивилась она, смотря, как он прошёл и опустился в кресло.

— Знаешь, я тут подумал… ну… по поводу того, что случилось.

Даже после того, как она его разозлила, он всё равно к ней пришёл, невольно подумалось Гермионе. Он всегда так делал: злился, но не бросал в беде. Ей почему-то тут же захотелось сказать, что с Итаном у неё ничего не было, словно бы это событие требовало объяснений. Её губы раскрылись, но Гарри её опередил и продолжил:

— Раз уж из-за меня твой бизнес… сгорел во всех смыслах этого слова, то я дам тебе деньги на новую лавку и всё необходимое, — сказал он, хмуро смотря в сторону.

— О… Гарри — это совсем не обязательно, — растерянно ответила она, не ожидав от него такого жеста. — Ты мне ничего не должен, тот человек, он…

— Считай, это алименты за пять лет. Единовременная выплата.

— Джеймсу четыре с половиной.

— Хорошо, тогда за четыре с половиной года.

— Гарри…

Он поднялся с кресла и ненадолго замер, впервые за эти минуты посмотрев ей в лицо.

— …прости меня.

Гарри немного помолчал и сдвинулся с места.

— Ты главное поправляйся, — лишь сказал он и вышел за дверь, провожаемый печальным взглядом подруги.

Разборки в Министерстве затянулись на неделю. Гарри несколько раз вызывали в Отдел магического правопорядка, он терпеливо отвечал на вопросы и уходил. Что коллеги пытались доказать или же обнаружить в случившемся в Косом переулке, ему не было понятно. Временами он думал, что они решили просто соблюсти все формальности, поскольку дело оказалось громким. В любом случае, пока он был отстранён от службы, а значит, у него снова появилось свободное время. Гарри отдыхал дома, навещал крестника, сына и заходил в гости к близкому другу.

— Подожди-ка, — задержал его к концу недели на крыльце Невилл. — То есть ты отстранён от службы и сидишь дома, Гермиона пока не может работать, у нас школа опустела после начала каникул, и мы с Ханной свободные, и тебя это не наводит ни на какую мысль?

— Невилл, сейчас вот вообще не до развлечений, — хмуро заметил Гарри.

— Да ты и так уже всех с шашлыками прокатил! А ну немедленно закончил киснуть и чтобы завтра к пяти собрал весь свой гарем у меня.

— Нев…

— Только попробуй в этот раз нас подвести, и я тебе больше не друг! Всё, это не обсуждается!

Гарри тяжко вздохнул, но решил, что да, выходные всё равно свободные, осталось только зайти к Грейнджерам, а после них к Тонксам.

* * *

Гермиону после выписки из Мунго вызывали в Министерство всего один раз. Беседа была очень долгой, временами звучали одни и те же вопросы, как будто её пытались подловить на лжи и доказать, что это она наняла аптекаря, чтобы убить Итана, а тот оказал сопротивление. Впрочем, что творилось в головах министерских сотрудников, ей не было ведомо. Может, люди в кои-то веки решили поработать на совесть и оформить всё должным образом.

— Я предоставила все необходимые сведения. Можете проверить мои воспоминания на подлинность и внимательно их изучить, — твёрдо стояла она на своём, но оказалась весьма удивлена.

— А вы знали, что мистер Хоуп и мистер Поттер должны были сражаться на дуэли? Один из них говорил вам об этом?

Об этом она ничего не знала. Ни Гарри, ни Итан не обмолвились с ней ни словом. Зато от сотрудников Министерства ей стало известно, что дуэль была объявлена в четверг, прямо на следующий день после того, как она сходила с Итаном на свидание. Её сердце от этой новости забилось быстрее, а дыхание сделалось неровным. Неужели Гарри из-за неё повздорил с коллегой? Должно быть, ей следовало разозлиться на него, вспомнить о том, что она уже давно не девчонка и сама способна решить, с кем ей ходить на свидания. Вот только она не могла это сделать. Ей казалось, она что-то значит для друга, иначе чего бы ему лезть не в своё дело? В школьные времена, к примеру, Гарри предпочитал оставаться в стороне, когда она ссорилась с Роном. Неужели он к ней тоже что-то чувствует?

Впрочем, её выводы не находили подтверждения. Гарри не проявлял к ней симпатию и ничего не ответил в Мунго на её просьбу. Ей казалось, он решил сохранить с ней нейтралитет из-за сына и не более того. Ему даже простить её трудно, какие уж тут дружеские отношения или что-то большее. Неделей тому назад она бы жутко разозлилась на него, сказала бы, кого это он из себя возомнил, и не забыла упрекнуть при случае, но сейчас ни раздражение, ни злость к нему не возникали. Более того, после свидания с Итаном, больше похожим на шаг, сделанный от отчаяния, её душу отяжелил невидимый груз. Если Гарри и заходил повидаться с сыном и сидел с ними за ужином или завтраком, то она стала с ним обходительнее и мягче. Ждала его взгляда, повода заговорить и была не прочь погулять втроём: она, Гарри и Джеймс. Он, в свою очередь, относился к этому спокойно, без энтузиазма. В середине недели, когда закончился срок аренды, помог им переехать в старый дом Грейнджеров. Эмма со слезами на глазах благодарила его за участок, который выглядел превосходно.

— Гарри, я даже не знаю, чем я могу тебе отплатить… Мне кажется, мы навсегда у тебя в долгу!

— Да ну бросьте, я и так у вас то завтракаю, то ужинаю, так часто, как будто у себя дома. Мне, может быть, тоже жутко неудобно, что я вас объедаю…

— Гарри, ты можешь есть у нас хоть по пять раз на дню. Я всегда буду рада тебя накормить, сынок.

От «сынка» Гарри опешил и забыл сомкнуть губы, а Гермиона невольно улыбнулась и поймала себя на мысли, что это странно. Ещё недавно её злило, что мама ласково относится к её другу, а теперь ей это даже нравилось. Впрочем, она и сама поняла причину такой перемены и, смутившись, поспешила скрыться с глаз.

* * *

Собирать всех вместе оказалось не таким уж и лёгким делом. Со взрослыми требовалось всё обговорить: место для ночёвки, еду, развлечения — с детьми решить, как их лучше переправить в Хогсмид. Ни Джеймса, ни Тедди в силу возраста не следовало подвергать трансгрессии — для хрупкого детского организма такая нагрузка была очень опасна. Ехать на поезде было долго, для портала требовалось разрешение, поэтому оставалась лишь каминная сеть. Сперва Гарри взял на руки Тедди и переместился с ним в Хогсмид, потом, дождавшись Андромеду, трансгрессировал к Грейнджерам. У них ещё пришлось подключать камин к общей сети.

— Пап, а мы не сгоим? — опасливо спросил Джеймс у Гарри на руках.

— Нет, сынок, этот огонь нас не тронет, — ответил он, шагнув в изумрудное пламя, и назвал адрес.

Следом за ним явилась миссис Грейнджер, которой помогла разобраться с летучим порохом дочь, и только потом Гермиона. Гарри не мог не заметить, что в последнее время она сделалась очень дружелюбной и сговорчивой, но никак не показывал своё удивление. Он не был уверен, что эта перемена надолго. Когда-то Гермиона тосковала по Рону и подарила ему, Гарри, незабываемые ночи. Не так давно она грустила дома в Австралии, и им наконец удалось поговорить по душам. Теперь вот погиб Итан, лавка сгорела, вероятно, Гермионе опять очень грустно, а он тот самый парень, который снова оказался рядом. Как знать, что она выкинет в следующий раз, как только ей полегчает? Может, опять кого-нибудь встретит и пойдёт с ним на свидание, может, наберётся сил и снова превратится в шипящую кошку, бросающуюся на всех с воплями и когтями.

В любом случае Гарри больше не верил, что Гермиона способна образумиться, и не собирался снова обжигаться, приближаясь к ней.

— Ну наконец-то! — обрадовался Невилл, чью скромную гостиную они заполонили. — Ханна, дорогая, хватай вещи. Все за мной!

Они вышли из дома и всей толпой двинулись за ним. Благо, что места были живописные, и Гарри с Невиллом в своё время не раз их облетали на мётлах. По пути все перезнакомились между собой. Андромеда в хвосте о чём-то болтала с Эммой. Гермиона напоминала Джеймсу, чтобы он был осторожен, в то время как тот летал наперегонки с Тедди, а Бродяга бегал за ними. Ханна держалась за руку мужа.

— Ой, да брось ты париться, ты же национальный герой, на тебя молиться надо, — говорил Невилл другу по пути. — Вот увидишь, тебя скоро не только вернут на службу, но ещё и грамотой наградят.

— Тебе пришлю, повесишь в уборную, — буркнул в ответ Гарри.

— Да у нас и свои грамоты есть, — с улыбкой заметила Ханна.

Они с Невиллом переглянулись и одновременно рассмеялись. Семья, что ещё сказать. Свои тайны и им одним понятные шутки. Гарри невольно улыбнулся, заражённый их весельем, и обернулся. Его взгляд в тот же миг столкнулся с Гермионой. Она смолкла, перестав попрекать сына. Он же перестал улыбаться.

— Ребята, а далеко нам ещё идти? — нарушила затянувшуюся тишину Андромеда.

— Ещё немного. Нам вон туда! — ответил ей Невилл, вскинув руку.

Андромеда хмыкнула, наколдовала два зонтика — один для себя, другой для Эммы — и, скрывшись от солнышка, продолжила прерванный разговор.

* * *

Место для отдыха оказалось чудесное. Позади путников высились деревья, под ногами зеленела мягкая сочная трава. Впереди простиралось озеро, поверхность которого блестела от солнечных лучей. По другую его сторону можно было видеть такие же густые ряды деревьев, уходящие вдаль.

— Какая красота, — восторженно заметила Эмма, оглядывая окрестности.

— Дорогая, может, посидим здесь, пока мальчики там разбираются? — предложила ей Андромеда и наколдовала два шезлонга. — Я так и не поняла насчёт краски для волос. Расскажите-ка мне поподробней…

Гермиона оказалась единственной, кто не знал, куда себя деть и, опечалившись, достала взятую с собой книгу, с которой устроилась на траве, наколдовав себе мягкое покрывало. Гарри с Невиллом установили палатку, собрали стол со стульями и ушли с удочками на озеро, где у них, судя по жестам и редким долетающим оттуда словам, завязался разговор. Джеймс и Тедди всё так же летали, разве что Бродяга оставил их и ушёл сидеть возле хозяина на берегу. Ханна что-то напевала себе под нос и, взгромоздив на стол неведомо откуда взятую плетёную корзину, открыла её крышку и принялась доставать оттуда продукты. Овощи, фрукты, хлеб, ветчину, сыр и несколько кувшинов с соком. Ей хватило несколько раз взмахнуть палочкой, чтобы всё само собой нарезалось и разложилось по тарелкам.

— Мальчики, если захотите перекусить, идите сюда! — крикнула она в сторону резвящихся Джеймса и Тедди. — Гермиона, ты чего там сидишь, как чужая, идём ко мне!

— Да я… — начала было Гермиона, но Ханна подвинула для неё бокал с соком и блюдечко с бутербродами.

— Идём сюда, потом посидишь в сторонке, если уж я тебе надоем.

Отказывать было неудобно, и Гермиона, закрыв книгу, заняла стул рядом с Ханной. В школьные годы они не особо общались, хоть и часто виделись на уроках, в Большом зале или коридорах. Ханна заметно изменилась с того времени, притом в лучшую сторону. Эта уже была не та болтливая и верящая слухам неразумная девчонка с соломенного цвета волосами, неизменно заплетёнными в косички, а жизнерадостная крепкая девушка, чьи карие глаза, казалось, светились. Похоже, они с Невиллом очень любят друг друга, глядя на неё, думалось Гермионе.

— Как же я скучаю по Алисе, — вздыхала Ханна, — всего два дня её не видела, а уже хочется на стенку лезть… Думаю, ты меня понимаешь, да?

— Да, понимаю. А где… сейчас Алиса? — осторожно спросила Гермиона.

— Так у прабабушки, у нашей дорогой миссис «Я всё прекрасно знаю без вас, милочка, не стоит так беспокоиться», — тихо и ворчливо пояснила собеседница.

Гермиона с трудом сдержала улыбку.

— У вас не очень хорошие отношения с Августой?

— Да у неё и с Невиллом не очень хорошие отношения. Знаешь, трудно любить человека, который всем и всюду указывает, как и что должно быть. Хорошо, что мы живем отдельно. Иначе, думаю, я бы не выдержала этого… «благотворного» влияния.

— Ну да, понимаю.

Они немного помолчали, и Ханна снова улыбнулась.

— А что у тебя с Гарри? — вдруг спросила она. — Вы полдня переглядываетесь, но молчите. Поссорились?

Гермиона чуть не выронила бокал из пальцев и отвела взгляд.

— Да так… Всё очень сложно, — растерянно ответила она и отпила немного сока.

— Настолько сложно, что не можете поговорить? Или разговор так неудачно прошёл, что лучше и не начинать ещё раз?

Кажется, заминка вышла такой долгой, что Ханна сама поняла, что влезла не в своё дело.

— Прости меня, если не хочешь, не отвечай, — сказала она, приложив к плечу Гермионы ладонь. — Я просто как увидела вашего Джеймса, так сразу интересно стало… Он, кстати, очень на Гарри похож. Славный у вас мальчик.

Взглянув на сына, Гермиона немного расслабилась и улыбнулась.

— Да, он у нас замечательный, я его очень люблю, — смягчившись, признала она и внезапно для себя начала откровенничать: вспомнила, как впервые держала своего малыша на руках, как боялась, что у неё не будет молока его кормить, как нелегко поначалу ей жилось в Австралии и сколько всего для неё сделали родители.

Ханна слушала её с большим интересом, охала и задавала вопросы. Как мать она тоже многое понимала и в свою очередь с улыбкой рассказывала, как они с Невиллом радовались достижениям Алисы. Разговор о детях и быте так сильно их поглотил, что они не заметили, как мужчины вернулись, неся в ведре улов.

— Гермиона, ты мне не поможешь?

— С удовольствием, Ханна.

Теперь их места были заняты Гарри и Невиллом, а девушки разделывали рыбу. К вечеру вся компания собралась за одним столом и наслаждалась вкусом ухи, разлитой по тарелкам. Казалось, словно больше никакие проблемы их не касались, они с улыбками вспоминали школьные времена или, как Эмма с Андромедой, сравнивали и обсуждали какие-нибудь изобретения в маггловском и волшебном мире. Гермиона помогала Ханне убрать со стола, а когда совсем стемнело, они зашли в палатку, где имелось несколько комнат и небольшая гостиная. Гарри решил сам уложить детей и ушёл вместе с Джеймсом и Тедди в спальню. Невилл попрощался со всеми и пообещал вернуться утром, после чего взял Ханну под руку и вышел на улицу, откуда они трансгрессировали домой. Андромеда и Эмма, вдоволь наговорившись, ушли в другую спальню, а Гермиона, зевнув, осталась на диване, посматривая на десятки стеклянных банок с зажжёнными в них голубыми огоньками, что были расставлены по периметру. Давно у неё не было такого славного вечера. Ей было хорошо и одновременно с этим тоскливо

Выходные скоро закончатся, придётся опять думать о работе. Опять начинать всё с начала и усердно трудиться. Ей впервые ничего не хотелось делать, хотя возможностей у неё стало намного больше. Гарри очень быстро перевёл ей деньги на счёт, и теперь она могла купить хоть вторую лавку, учитывая, что хорошо сэкономила на первой. Вот только не хотелось даже возвращаться в Косой переулок, нежели восстанавливать здание и снова покупать ингредиенты для зелий. Гермиона немного посидела в уютной гостиной и ушла спать. На следующий день она снова отдыхала вместе со всеми на природе и болтала с Ханной за столом.

— А может, моя лавка и впрямь проклята, а?

— Ты же в это не веришь, разве нет?

— Я уже не знаю, во что верить…

— Так продай её кому-нибудь и купи другую.

— Да никому она не нужна кроме меня.

— Ну… тогда отдай её вон… бездомным домовым эльфам, ты ведь всегда хотела им помогать. Пусть хоть для них твоя лавка добром послужит, а для торговли купишь другую, раз возможностей хватает.

Гермиона и сама не поняла, как в её голову вдруг ворвалась грандиозная идея.

— Ханна, да ты гений! — воскликнула она, хлопнув себя ладонью по лбу.

— Что? С чего бы вдруг? — не поняла Ханна, но не была услышана.

— Гарри! Гарри, ты мне очень нужен! — спеша к берегу, твердила Гермиона.

Гарри и Невилл в это время развлекались тем, что пускали блинчики, и одновременно с этим присматривали за детьми, бегающими с Бродягой у кромки озера.

— Гарри! — Гермиона подскочила к нему и схватилась за локоть. — Гарри, мне нужна твоя помощь!

— Что-то стряслось? — спросил он, повернув голову.

— Да, я поняла, как сделать так, чтобы больше на мою лавку никто не посягнул! А ещё поняла, как помочь бедным домовым эльфам! В общем… — Гермиона прервалась и заглотила немного воздуха. — Мне надо в Министерство. Сходишь со мной, как в прошлый раз? Ну, с тобой было бы намного быстрее и проще всё решить.

Они стояли так близко, что она с надеждой смотрела в его ярко-зелёные глаза, направленные на неё, и едва дышала от волнения.

— Ну, если для тебя это так важно… — заговорил было Гарри.

— Спасибо! — ответила Гермиона и, поддавшись порыву, поцеловала его в щёку. — В этот раз всё точно получится, я уверена!

На этом она поспешила обратно, чтобы отыскать среди своих вещей блокнот, куда следовало записать множество важных дел, и не видела, с каким недоумением ей вслед смотрел друг.

Гарри не понимал, что Гермиона такое задумала, но раз уж они договорились идти в Министерство, то в понедельник утром он явился к дому Грейнджеров.

— Привет!

Подруга открыла ему дверь и одарила улыбкой. Кажется, выходные, проведённые на природе, пошли ей на пользу. Энергия буквально кипела в ней, ощущалась в торопливой речи, отрывистых жестах, быстрых взглядах и светилась в её карих глазах.

— Если голоден, возьми себе что-нибудь на кухне, а я пока соберусь! — бросила Гермиона и поспешила по лестнице наверх, едва запахнув тонкий халатик, за которым скрывались короткие пижамные шорты и майка на тонких бретельках.

Давно он не видел её такой… боевой, славной девчонкой. Гермионой, поражавшей его в школьные годы. Гарри хмыкнул и прошёл на кухню, где Джеймс зевал и неохотно ел овсяную кашу.

— Доброе утро, Гарри. Гермиона сказала, вы сами отведёте Джеймса в садик, я тогда сразу пойду в клинику, — сообщила миссис Грейнджер, прежде чем поцеловать внука в щёчку и двинуться к входной двери.

— Хорошего вам дня! — пожелал ей Гарри и занял стул возле сына. — Совсем не выспался?

— Да-а, — подтвердил тот и, скривив личико, отодвинул от себя тарелку. — Пап, давай ты съешь кашу?

— А маме мы что скажем?

— Что это был Глотик.

Живоглот, сидевший под столом, перестал умываться и со свисшим с челюсти шершавым язычком посмотрел на ребёнка.

— Так, давай не будем валить на Глотика то, чего он не делал — это нехорошо, — не согласился с сыном Гарри, подобрал ложку и облизал. — М-м, а вкусная каша, зря не ешь. Хотя… дай-ка кое-что добавлю.

Он отыскал в холодильнике шоколадку, отломил пару долек и добавил в тарелку. Разок взмахнул палочкой, чтобы всё смешалось, и каша приобрела немного другой вкус. Гарри понемногу её ел и строил гримасы, отчего Джеймсу тоже стало интересно, что же изменилось.

— Вы что это такое делаете?

К возвращению Гермионы на кухню они орудовали двумя ложками и соревновались в том, кто больше зачерпнёт каши.

— Овсянку едим, — ответил Гарри и, оторвав от тарелки взгляд, замер.

Гермиона заметно преобразилась перед походом в Министерство. Забрала волосы в пучок, надела светлую блузку, верхние пуговки которой были расстёгнуты, открывая вид на ложбинку прекрасной груди, тёмную строгую юбку-карандаш, облегающую бёдра, и туфли на каблуках. Она выглядела так, как будто шла в Министерство на правах главы какого-нибудь Отдела, а не простой гостьи.

— Джеймс, ну я же просила тебя быть аккуратней, — сказала, приблизившись, и взмахнула палочкой, чтобы очистить футболку сына. — Давай, поторапливайся.

— Я ещё чай не пил, — жалобно протянул Джеймс и дёрнул отца за рукав мантии.

— Да, дай нам ещё десять минут, — очнувшись, поддержал его Гарри и заставил себя отвести взгляд.

— Ладно, — нехотя согласилась Гермиона и, опустившись за стол, стала перебирать вещи в небольшой тёмной сумочке.

Основательно, похоже, готовилась, решил Гарри и сам помыл грязную посуду за Джеймсом, пока тот попивал чай с печеньем. Спустя десять минут они наконец вышли из дома. Гермиона заперла дверь, взяла Джеймса за руку, и они двинулись по улице.

— А вот Тедди не надо идти в садик, он мне вчела так и сказал! — по пути им сообщил возмущённый сын.

— Это потому, что с Тедди может посидеть бабушка, — ответила ему Гермиона и оборвала на полуслове: — А твоя бабуля не может с тобой посидеть, она работает в клинике, лечит людям зубки и получает за это деньги, на которые покупает еду, вещи и игрушки для тебя.

Джеймс страшно нахмурился и замолчал. Гарри пару раз ловил на себе его взгляд и решил вмешаться:

— Сынок, ну, ты ведь тоже не каждый день ходишь в садик. Я вот, например, пока свободен, сегодня с мамой решу несколько вопросов, а завтра могу провести весь день с тобой. Ну, если мама, конечно, не будет против, — поспешно он прибавил, в этот раз поймав взгляд Гермионы.

Ему показалось, что вот сейчас она отыграется — опять его в чём-нибудь упрекнёт, как уже бывало раньше, или же упрямо заявит, что она в состоянии справиться со своими заботами и побыть с сыном. Гермиона, к его удивлению, на несколько мгновений растерялась, а потом вдруг улыбнулась.

— О, это было бы здорово, да, Джеймс? — опустив взгляд, спросила она.

— Да! — тут же обрадовался сын и протянул вторую ладошку к руке Гарри.

Последний неуверенно сомкнул пальцы. Теперь Джеймс шёл между родителями, вполне довольный положением вещей. Перед прощанием Гермиона обняла его и поцеловала в щёчку, а Гарри хотел было привычно помахать рукой и пожелать хорошего дня, как вдруг женская туфля придавила ему ногу.

— Кхм.

Он застыл, сдвинув брови в немом вопросе.

— Пап, а ты с Бодягой сегодня пидёшь? — спросил в это время сын.

— Да… обязательно приду, — заверил Гарри, никак не понимая по лицу Гермионы, что она пытается сказать. Зачем поджимать губы и коситься? Он разве что-то забыл или сделал не так? — Сынок, ты… э-э…

Подруга перешла с мимики на жесты и изобразила нужное действие руками.

— Веди себя хорошо! — Гарри наконец её понял и опустился на корточки. — Мы с мамой тебя очень любим!

Он притянул Джеймса к себе и тоже его обнял, потрепал по волосам и пожелал хорошего дня.

— Сказать, что ли, не могла?! — возмутился, когда они отошли от садика.

— Я думала, ты сам поймёшь, чего он ждёт! — ответила ему Гермиона. — Хочешь стать ему хорошим папой, но при этом даже не обнимаешь. И только не говори мне, что ты не знал, как для ребёнка важно получать не только защиту, но и ласку!

Гарри отвёл взгляд и почесал затылок. По правде говоря, он многое не знал. Он только-только начал по-дружески общаться с Джеймсом, и не был уверен, насколько хорошо это у него получается. Его смятение заметила и Гермиона.

— Прости, — вдруг мягко сказала она и взяла его за руку, — я… э-эм… просто хотела вам немного помочь… сблизиться лучше.

— Ничего, — ответил Гарри, сомкнув на её ладони пальцы, — я, правда, не понял, что он от меня тоже чего-то ждёт.

— Ну, теперь зато будешь понимать больше.

Она ободряюще улыбнулась, и они зашли за угол, откуда трансгрессировали к Министерству. Гарри на правах действующего сотрудника провёл подругу через служебный вход, и дежурный, снова увидев их вместе, не стал задавать никаких вопросов. Гермионе понадобилось на четвёртый уровень, в Отдел регулирования магических популяций и контролю над ними. Зачем он ей нужен, Гарри понял, только когда они оказались в кабинете одного из сотрудников, занимающегося учётом домовых эльфов. Тот был намного их моложе, возможно, ещё в прошлом году окончил школу, но вёл себя так надменно, что Гермиона, сидящая напротив, аж сжала ладошки в кулачки и стала глубже дышать.

— Я что-то до сих пор не могу понять цель вашего визита, мисс Грейнджер. Разве домовыми эльфами было совершено преступление с использованием тёмной магии? — уточнил сотрудник, переведя взгляд на Гарри.

— Нет, но это ведь не закрытая информация, — сдерживаясь изо всех сил, упрямствовала Гермиона. — У вас ведь должны быть сведения, кто до сих пор служит своим… хозяевам, а кто стал свободным. Насколько мне известно, свободные домовики теперь бродяжничают и…

— Мне совершенно не интересно, чем свободные домовики теперь занимаются, — перебил её сотрудник. — Да, мы ведём учет, но я не могу вам предоставить никаких сведений, потому как хозяева несвободных домовиков вряд ли обрадуются, что кто-то изучает их имущество.

— Да, но если мы хотим нанять этих свободных домовиков, получается, вы мешаете их новым «хозяевам» комфортно жить, — влез Гарри и, протянув к Гермионе руку, накрыл её кулачок на коленях ладонью. — Вряд ли ваш начальник обрадуется, когда до него дойдёт жалоба, что кое-кто из его сотрудников дружит с одними представителями волшебного общества, но чинит препятствия другим.

— Да, мы готовы подать жалобу через Визенгамот, — переглянувшись с ним, твёрдо прибавила Гермиона и сжала своими пальчиками его ладонь.

С лица сотрудника Министерства сошла былая спесь, и он растерянно перевёл взгляд с одного лица на другое.

— Но… зачем нанимать свободных эльфов? Эти бродяги, они же… совсем дурные, — не понимал он. — Вы бы лучше поговорили с другими владельцами…

— Мы сами в состоянии решить, кто нам нужен, — отрезала Гермиона и с небывалым блеском в глазах пронаблюдала, как из ящика стола появилась здоровенная книга учёта.

Она пообещала ничего не разглашать и, торопливо листая страницы, переписала себе в блокнот нужные сведения, пока Гарри молча сидел рядом. Казалось, они добыли несчастный список в её блокноте кровью. Но и это было не всё. Гермиона, улыбающаяся, точно сбылась её давняя мечта, поспешила по коридору к лифту.

— А в Отдел магического правопорядка зачем? — не понял Гарри, заняв с ней кабинку, и нажал на кнопку. — Эльфы же вроде ничего преступного не совершали…

— Так не для этого! — ответила она и в нетерпении стала давить на другую кнопку, пока двери не закрылись. — Понимаешь, если…

Оказалось, теперь Гермионе была нужна заверенная законным представителем выписка из текущего свода законов о правах свободных и несвободных домовых эльфов. Также она хотела приобрести кое-какую недвижимость и проконсультироваться насчёт этого. Казалось, Гарри ей был необходим, чтобы своим присутствием вызывать волнение у некоторых сотрудников, иначе те бы не думали хоть что-то сделать. Возможно, ему стоило бы обидеться и уйти, но, учитывая, сколько времени они провели в Министерстве, посещая то один, то другой кабинет, Гарри уже сам был на стороне Гермионы и хотел, чтобы она добилась того, что задумала. Подумать только, если они, герои войны, потратили половину дня на всякие разговоры и дурацкие бумажки, то сколько простому волшебнику приходить тратить нервов и времени на подобные дела!

— Ох, сколько всего! — Гермиона буквально сияла, прижимая к себе стопочку пергаментов, и на ходу листала блокнот.

— Что, ещё куда-то надо? — устало спросил Гарри, пока они шли по коридору.

— Нет-нет, на сегодня всё, дальше я сама! Спасибо тебе большое!

У лифта она опять вытворила то, что и в воскресенье. В этот раз только крепко его обняла, отчего он невольно напрягся, и уже потом поцеловала в щёку.

— Ты меня, правда, очень-очень выручил! Спасибо, Гарри!

Её сияющие глаза были направлены на него, а губы растянуты в улыбке. Вот почему она раньше не была такая, невольно подумалось ему, такая очаровательная, дружелюбная, усердная, смелая. Такая, какую он её прежде знал.

Они расстались у Министерства, и какие-то секунды Гарри стоял на месте, не понимая, почему не предложил подруге вместе пообедать. Его пальцы зачем-то коснулись щеки, а затем он тряхнул головой, отгоняя от себя наваждение, и трансгрессировал прочь. Весь следующий день провёл с сыном, а в среду, как и предвещал Невилл, пришло официальное уведомление, что проверка не выявила в действиях Гарри злого умысла и он может вернуться к службе.

* * *

У Гермионы была масса дел. Она без конца куда-то носилась, делала записи в блокноте, производила подсчёты, сравнивала цены и что-нибудь выискивала. Откуда у неё взялось столько энергии для этого, она и сама не могла объяснить, но чувствовала, что в этот раз всё идёт именно так, как и должно. Сердце подсказывало частым стуком, что она совершает правильное дело и находится в нужном месте.

Гермиона купила ещё два помещения — владельцы лавок слева и справа от «проклятого места», где сгорела волшебная аптека, были готовы продать свою собственность с большой скидкой и переехать. Их дело, думала Гермиона, не собираясь никого ни в чём переубеждать. В Косом переулке на неё стали странно посматривать и перешёптываться, но ей некогда было вникать, кто и что о ней болтает. Нужно было купить материалы, нанять рабочих и заново отстроить помещение. В её блокноте был список свободных домовиков. Их нужно было разыскать, поговорить, утешить, накормить, одеть. Гермиона накупила вкусные мягкие кексы, разлила по бутылкам тыквенный сок, скупила одежду в детском отделе и, запихав всё это в бисерную сумочку, отправилась на поиски.

Две недели она перемещалась с одного района на другой, наводила справки и трансгрессировала в следующее место, вела разговоры с местными жителями, посещала не самые приятные заведения и заходила с палочкой наготове даже на помойки. Из тридцати семи свободных домовиков, что значились в её списке, Гермионе удалось собрать под своим крылом только десяток, но и то было большим шагом к осуществлению замысла.

— Отныне это ваш дом и мне не нужно за него ничего платить. Поверье, если бы вы верили в себя и знали свои права, кхм… я прикрепила их на стенку, если кто не умеет читать, я научу. Так вот, если бы вы знали свои права, вы бы уже давно жили на равных со всеми волшебниками и другими существами.

Помещение слева она сильно «расширила» магией. Пришлось потратить на это несколько вечеров, но результат стоил того. Теперь там было два десятка комнат, шкафов, кроватей, общая гостиная, небольшая кухонька, душевые и всё остальное. Гермиона отдала это здание домовикам, повесив на стену подписанное собственной рукой соглашение, что здание принадлежит им безвозмездно. Домовики, конечно, не сразу в это поверили. Трое из них упали в обморок, двое застыли, как оглушённые заклятием, а оставшиеся лили слёзы. Но это было не всё. Гермиона предложила им работу, жалование, законные выходные и отпуска. Домовики ведь прекрасно готовят, знала она, кто сказал, что они не могут быть хорошими зельеварами? Она научит желающих этому ремеслу!

Второе, заново отстроенное помещение, снова стало лавкой, где был зал для посетителей, склад и мастерская. Гермиона учила своих работников азам и с первых дней платила им за труды, хоть они и отказывались брать деньги, довольные тем, что им нашлось дело. Третье помещение ушло под кафе. Гермиона хотела, чтобы домовики видели, что за свои труды они могут получать вознаграждение, тем более что готовили они превосходно. У них просто не было руки, которая могла бы их направить в нужное русло.

Словом, замысел осуществлялся неплохо. К началу июля лавка и кафе наконец были открыты. Домовики так усердно трудились, желая угодить новой хозяйке, что Гермионе впервые приходилось заниматься тем, что раньше для неё делал отец. Да, теперь она гнала работников домой после шести, не давала им собираться в мастерской в выходные и просила не называть её хозяйкой. Несколько раз она звала их с собой и водила к мадам Малкин, чтобы сшить новую одежду, или к Флориану Фортескью, чтобы вместе поесть мороженое. В Косом переулке Гермиону прозвали за глаза «Королевой ушастых рабов», но ей было всё равно на всякие разговоры. Теперь она знала, почему раньше у неё ничего не получалось. Домовики не могут хотеть свободы, если они даже не понимают, что это такое. Добби вот был свободным, но толку-то? Ничего, она на примере этого десятка работников покажет всем остальным, что жить по-другому можно. Пусть на них странно посматривают и болтают невесть что, но люди ко многому способны привыкнуть. Почему бы им не привыкнуть к мысли, что домовики могут ходить с ними по одной улице, хорошо одетые и весёлые, и больше не опускать глаза в пол? Понятно, что понадобится немало времени, но Гермионе было не занимать упорства, тем более ради правого дела. Теперь она была менеджером, финансовым директором, бухгалтером и хорошим другом в одном лице. Сложные зелья готовила сама и долго настаивала, всё элементарное делали домовики. В кафе она только составляла меню, рассчитывала цены и давала распечатанные из интернета рецепты, а восторженные домовики спешили всё приготовить. Расчёт с гостями вели нанятые на лето школьники. Во-первых, они зарабатывали карманные деньги, а во-вторых, удивляли домовиков тем, что работали вместе с ними.

К концу июля Гермиона принимала в кафе журналистов и охотно давала интервью.

— Я? Да ну что вы, я совершенно ничего не делаю — это всё домовики! — твердила она, избегая личных вопросов. — Нет-нет, я согласна сфотографироваться только с ними!

Её колдофото, где она с улыбкой на губах сидит на низеньком стульчике, обнимая растроганных до слёз и пёстро одетых домовиков, было на первой полосе газет и журналов. Пусть другие домовики это видят, думала Гермиона, если не сейчас, то позже они должны задуматься, чем же они хуже других. Может не это, но следующее поколение домовиков будет куда увереннее в себе!

— Милая, ты ничего не забыла? — в очередной день спросила на кухне мама.

Гермиона оторвалась от вороха мыслей и, следуя за её взглядом, посмотрела на календарь, отчего тут же охнула. Тридцать первое июля. День рождения Гарри! Она так закопалась в делах, что даже открытку ему не купила.

— Может, сходим за подарком? — предложила миссис Грейнджер. — Или хотя бы тортик испечем… Вдруг он заглянет вечером.

Учитывая, сколько всего Гарри для них сделал и до сих пор делает для сына, он заслуживал намного больше, чем один несчастный тортик и скромные слова поздравлений, отметила про себя Гермиона и ощутила укол грусти. Да, между ними теперь всё непросто и друг уже вряд ли посмотрит на неё ласково и тепло после всего, что случилось, но зато у неё появился повод отплатить ему добром.

— Нет, нужно устроить ему настоящий праздник, — вслух сказала она и мысленно отмела все планы на ближайший день. — Кажется, я знаю, кто нам поможет! Подожди меня, я скоро вернусь!

Гермиона вышла из дома и трансгрессировала в Хогсмид, где смогла навестить Невилла и Ханну. Они, конечно же, согласились ей помочь, затем соглашение было получено от Андромеды и, наконец, десяти домовиков, внезапно узнавших, что у них наступил выходной день. После обеда, когда всё было обговорено, совершился «налёт» на Гриммо. Времени было крайне мало, поэтому все занялись делом. Невилл на правах близкого друга взял Бродягу с собой и ушёл в ближайший магазин за крепкими напитками. Джеймс и Тедди получили метёлки и разрешение летать по дому, при условии что не будут мешать взрослым и заходить в комнаты. Гермиона с половиной домовиков готовила торт — те были очень удивлены, что она боится не справиться с такой простейшей задачей, и не бросили её в беде. Другая половина помогала Ханне украшать кухню и коридор.

— Боже, как же он живёт! — поражалась миссис Грейнджер, заглянув в кладовку.

— Видимо, неплохо, — отвечала ей Андромеда, — пиво есть, пельмени тоже, вон там вроде свинина лежит…

— Да, но… восьмушка колбасы! — не унималась первая. — Ещё и хлеб заморозил… и масла нигде не видно… Бедняга, видимо, совсем заработался, защищая других, не успевает сходить в магазин. Неудивительно, почему он в последнее время такой хмурый. Дорогая, давай догоним Невилла и купим ещё немного продуктов!

К вечеру кладовка Гарри была доверху забита всем, чем только можно. Стол украшен новенькой скатертью и богато накрыт. Двухъярусный торт стоял по центру в окружении бутылок вина, на тарелочках были нарезаны фрукты, в вазочках находились салаты, а по краям стояли пустые тарелки для горячего блюда, что томилось на слабом огне. Оставалось решить только одну задачу: как сделать так, чтобы Гарри, как мракоборец, кого-нибудь не убил одним взмахом палочки, как только откроет дверь и поймёт, что в его дом вторглись. Ради этого было решено выставить Невилла с Бродягой на крыльцо.

На улице сгущались сумерки, когда за входной дверью наконец раздался характерный хлопок. Всюду погасили свет, и дом замер в тревожном ожидании.

— Ты и Ханну привёл? — был слышен в коридоре голос Гарри и тяжёлые шаги. — Невилл, сколько тебе говорить, что я не люблю справлять свои дни рождения!

— Да ладно тебе ворчать, мы же не чужие, — отвечал ему Невилл, и их шаги слышались всё ближе и ближе. — Что тебе жалко, что ли, если мы соберёмся небольшой компанией и немного посидим?

— Мне не жалко, но…

Как только они переступили порог, на кухне вспыхнул свет и все присутствующие дружно прокричали:

— СЮПРИ-И-И-И-ИЗ!!!

* * *

Гарри оторопело застыл, забыв закрыть рот и закончить предложение. Его сердце сильно-сильно билось в груди, а слова не шли в голову. Столько людей ему улыбалось и кричало поздравления! На тумбочке громоздились коробки с подарками, упакованными в цветную бумагу. Сын с нарядным колпачком на голове подбежал к нему и подарил свой рисунок, на котором присутствовали все члены семьи. Этот рисунок тут же занял место на стене. Тедди под руководством бабушки зачитал Гарри стишок, а затем протянул коробку с шоколадными медальками в золотых обёртках. Домовики кланялись и со слезами на глазах говорили, что для них большая честь познакомиться с таким героем, они связали ему тёплые носки, варежки, шапку и шарф. Невилл крепко его обнимал. Женщины поочерёдно целовали в щёки. Гермиона была последней и взяла его за руку, чтобы подвести к столу и усадить во главе. К нему подвинули торт и просили задуть свечи. Ему хлопали в ладоши и широко улыбались. Гарри пытался встать, но чья-нибудь рука обязательно опускалась ему на плечо. Ему подливали вино, подавали горячие и холодные блюда, велели разрезать торт и наливали чай. За столом дружно сидели люди и домовики, разговоры не умолкали ни на минуту, всем было очень весело и хотелось чем-нибудь поделиться.

Он спит, думалось Гарри, так хорошо бывает только во сне. Сейчас он проснётся и увидит на календаре тридцать первое июля. Этот день пройдёт так же тоскливо, как и все другие. С тех пор, как он расстался с Джинни, а Бродяга укусил Рона за одно место, его больше не зовут в «Нору», где он не раз участвовал в семейных торжествах. Кажется, он перестал быть сыном для миссис Уизли после того, как плохо обошёлся с её детьми. На неё он не мог сердиться, она не виновата, что выбрала родных. Семья важнее всего, ей нужно поддерживать сына и дочь, а потому чтобы не ссориться с ними она может прислать Гарри разве что открытку. Иногда, глядя на неровные строчки, ему думалось, что она делает это тайком. Дни рождения потому и стали нелюбимым праздником. Не с кем их отмечать и чувствовать радость. Он снова стал один и мог посидеть разве что с Невиллом в баре. Его могут лениво поздравить коллеги и намекнуть, что было бы неплохо посидеть всем вместе вечером. Только и всего.

Незаметно для других Гарри ущипнул себя — нет, он не спал — и с улыбкой выпил ещё немного вина. В какой-то момент он чуть не упал со стула и поправил очки. Ему показалось, что у него два сына за столом, но, как выяснилось, это Тедди развлекался, изображая из себя Джеймса. Андромеда переговорила с домовиками, и в кухне появился патефон. От музыки стало ещё лучше, и Гарри не заметил, как засмеялся над какой-то шуткой. Ханна предложила ему потанцевать, в то время как Невилл разговаривал с Эммой о том, как ухаживать за садом, а Андромеда не соглашалась с его советами. Дети, наевшись, бегали по кухне. Гермиона не разрешила домовикам подходить к грязной посуде и предложила им тоже потанцевать. Они не отважились присоединиться, но слушали музыку, пили вино и утирали слёзы.

— Это Гермиона решила устроить тебе праздник и собрала нас вместе, — шепнула Гарри Ханна. — Здорово, правда?

— Здорово, — согласился он, ощущая невероятное тепло на душе, и невольно окинул кухню взглядом.

Она часто казалась ему убогой, да и Джеймс не так давно нашёл в ней множество страшных вещей. Как эта кухня могла так чудесно преобразиться за один вечер? Его взгляд остановился на Гермионе. Какая же она красивая, невольно подумал он. В простеньком платье в горошек, с распущенными волосами. Такая энергичная, деловая, упрямая… и такая чудесная. Гермиона поймала на себе его взгляд, и её губы растянулись в улыбке. Он ответил ей кивком.

— Ты ей очень дорог, — тихо прибавила Ханна, отчего у него в горле пересохло.

Гарри хотел спросить, с чего она это взяла, но ему помешал Невилл, пожелавший потанцевать со своей женой. Партнёршей Гарри стала Эмма, опять смутившая его тем, что назвала сыном. Сколько Гарри не посматривал в сторону Гермионы, она к нему не приближалась, а к ночи извиняющимся тоном сказала, что уже поздно и пора укладывать Джеймса. Домовики исчезли сами, а с другими гостями Гарри прощался у камина в гостиной.

— Гермиона… — едва успел сказать он, и она задержалась, передав Джеймса матери.

— Да?

Эмма без раздумий шагнула в изумрудный огонь и исчезла. В доме остались только он и она. Карие глаза Гермионы лучились теплом и были направлены на него. Сердце Гарри лихорадочно билось, мысли, как назло, не собирались в кучу, а руки сделались влажными, как у вчерашнего школьника.

— Ты… Спасибо тебе. Это… Всё было потрясающе.

Улыбка Гермионы сделалась шире. Она протянула руку и ласково провела по его предплечью.

— Я рада, что тебе понравилось. С днём рождения, Гарри.

Сейчас она снова исчезнет, а завтра бросит все силы на осуществление своей мечты. Гарри и сам не понял, как у него это вышло. Он шагнул к ней и сомкнул руки на её спине. Гермиона ощутимо напряглась и через мгновение выдохнула, обняв его в ответ. Сколько же времени прошло с того дня, когда он обнимал её сам? Как же приятно было прижать её к себе, ощутить её руки на плечах, приятно от мысли, что он ошибался — они не такие уж и чужие люди. В прошлом ведь осталось не только плохое, хорошего тоже было немало. Как же ему не хватало близкого человека, который понимал его лучше всех.

— Я скучал по тебе всё это время, — сам не понимая зачем, прошептал Гарри, ощущая носом мягкость её несравненных волос с цветочным ароматом, а щекой висок, что так и хотелось обогреть теплом губ, — очень сильно скучал.

— Я по тебе тоже, — так же тихо откликнулась Гермиона.

Они отстранились друг от друга, и он не смог отвести взгляд от её притягательных шоколадных глаз и щёк, приятно покрытых румянцем. Это безумие, подсказал ему уставший разум, едва способный забить тревогу. Если он подпустит её ещё ближе, Гермиона будет регулярно осыпать его упрёками, доводить до исступления и сведёт в могилу. Пусть уходит. Пусть она быстрее уходит, пока он не совершил шаг в пропасть. Пора очнуться и прекратить на неё смотреть. Они могут снова стать хорошими друзьями. Этого хватит.

— Спокойной тебе ночи, — тепло пожелала Гермиона и прервала их зрительный контакт.

Его рука невольно дёрнулась к ней, но в этот момент подруга шагнула в камин и исчезла. Гарри так и остался на месте, чувствуя, как горячая кровь застучала в висках. Ещё бы немного, и он развернул её к себе, чтобы позволить их губам соприкоснуться. Какой безумец! Явно выпил слишком много вина и чуть не поддался помутнению. Гарри ополоснул лицо холодной водой, разделся и лёг в постель, сам не понимая, что с ним такое творится. Через какое-то время он заснул, опьянённый то ли весельем, то ли крепким напитком, то ли собственным безумием.

* * *

Со дня рождения друга Гермионе несколько раз виделся один и тот же сон, от которого становилось не по себе. Вот они с Гарри стоят у камина, смотрят друг на друга, а в следующий момент она поднимается на носочки, обвивает его шею руками и требовательно впивается в губы. Гарри не обнимает её и не отвечает на поцелуй, только стоит и терпеливо сносит нелепую попытку, а потом холодно смотрит в глаза.

— Мы это уже проходили, зачем повторять? — говорит он, перед тем как переводит взгляд на камин, и ей остаётся только исчезнуть.

После пробуждения ей думается, как же хорошо, что она не рискнула. Кажется, они много выпили в тот вечер и ей жутко хотелось поцеловать Гарри. Она держалась от него как можно дальше, но у камина не смогла отстраниться. Его слова пробрали нутро, и в гостиной сделалось очень жарко. Она едва могла ровно дышать. Гарри скучал. Он иногда думал о ней, даже когда она была далёко от него. Его магнетический взгляд приковал её к месту. Что за убийственная магия крылась в его зелёных глазах? Ей стоило невероятных усилий удержаться от соблазна и исчезнуть. Гермиона качала головой, вспоминая об этом, а потом снова возвращалась в реальность. Да, теперь они, по крайней мере, больше не ругаются и могут нормально общаться. Джеймс два раза в неделю проводит на Гриммо и радуется, когда отец приходит с Бродягой к ним. К тому же Невилл с Ханной зовут их в гости: отдохнуть на природе, порыбачить, позагорать. Прекраснее лето трудно представить. Зачем хотеть больше, почему бы не радоваться тому, что есть? Вдруг она всё только испортит? Нет, лучше даже не пробовать, хватит с неё глупостей, убеждала она себя.

Дни быстро уходили друг за другом. От августа осталась лишь половина. В выходной Гермиона шла с Джеймсом по Косому переулку, её мама ушла в гости к подруге Элле, а Гарри отсыпался дома после ночного дежурства, о чём предупреждал их накануне.

— Папа тоже «лохматый», — бухтел Джеймс после похода в парикмахерскую.

— Папа большой мальчик, вот подрастёшь, тогда и будешь сам решать, как тебе ходить, — утвердила Гермиона.

Она, конечно, могла постричь сына сама, но не была уверена, что это получится у неё хорошо. Не хотелось потом, чтобы на её ребёнка косо посматривали и перешёптывались другие матери, когда она будет забирать его из садика. Чтобы уговорить сына довериться профессионалу, пришлось пообещать сводить его потом к Фортескью, где они бывали с отцом. Теперь вот она исполняла данное обещание. Джеймс успокоился, получив сладкий рожок за свои «мучения», и не отказался сходить в книжный магазин. Она купила для него забавные буквари, яркие тетрадки и цветные книжки, из которых вылетали бабочки или птички. Скоро ведь сыну исполнится пять лет, пора начинать учиться читать и хотя бы немного писать, например, печатные буквы. Тем более теперь у неё есть прекрасные помощники в виде домовиков, и свободного времени хватает, чтобы немного позаниматься с сыном. Для себя Гермиона взяла только два тома «для лёгкого чтения» и двинулась к кассе.

— Грейнджер.

Она держала в одной руке ладошку Джеймса, а в другой — увесистый пакет, когда они выходили из магазина, и чуть не налетела на давнего знакомого.

— Малфой, — сердито ответила Гермиона, окинув его взглядом.

Он тоже изменился со школьного времени. Светлые волосы всё так же укладывал назад, носил костюм-тройку, в кармане держал часы на золотой цепочке и опирался на трость, но скорее для солидности, чем из нужды. Ни дать ни взять второй Люциус Малфой, разве что взгляд не настолько надменный.

— Смотрю, опять накупила книжки, — подметил он, глянув на пакет. — Совсем не меняешься.

Она только фыркнула, покрепче стиснула ладошку сына и двинулась в сторону, но Малфой увязался за ней.

— В опасные игры играешь, Грейнджер, — сказал он, и она резко остановилась.

— Прости, что?

— Домовые эльфы. Не стоило так рьяно демонстрировать их способности и просить задуматься о своих правах.

Гермиона нахмурилась сильнее и шагнула к нему.

— Они свободные домовые эльфы, — подчеркнула она, — а не чья-то собственность! И они имеют право на собственное жильё и оплату труда!

— Да-да, — отозвался он, — а ещё имеют право на бунт и, следовательно, убийство своих хозяев. Знаешь, влиятельным людям, которых я знаю, не по душе эти твои… стремления. Ты бы поубавила пыл. Один раз в твоей лавке уже произошёл пожар, может, не стоит повторять?

От его слов в её душе поднялась сильная буря.

— Это что ещё значит?! — громко спросила она, что аж несколько человек в стороне обернулось. — Ты мне угрожаешь, что ли?!

— Мерлина ради, зачем мне это? Всего лишь предупреждаю, — ответил Малфой и опустил взгляд. Джеймс из-за его внимания тут же спрятался за мать. — У тебя ведь не только бизнес, но и маленький ребёнок. Если остальное не важно, то подумала бы о нём. Кстати, а правду говорят, что твой пацан от Крама или это только выдумка? — прибавил с кривой улыбкой.

— Не твоего ума дело, — отрезала Гермиона. — И передай «влиятельным» людям, чтобы не лезли ко мне или они очень пожалеют!

На этом она развернулась и потянула Джеймса за собой. Какие-то люди хотят, чтобы она убавила пыл! Как же, почувствовали, что рано или поздно придётся расстаться с рабами и начать платить им деньги, и заволновались. Как удобно владеть невинными существами и бесплатно пользоваться их трудом! Она ни за что не отступит и не бросит несчастных домовиков. Чёрта с два!

Гермиона кипела от возмущения, пока не вышла из «Дырявого котла» и не заметила, что Джеймс давно молчит. Она опустила взгляд и обеспокоилась.

— Эй, ты чего? Солнышко, всё в порядке?

Чтобы заглянуть в его глаза, пришлось присесть и взять сына за плечики.

— Дядя хотел сделать нам больно? — озабоченно спросил Джеймс. — Мы поэтому убежали?

— Нет, ничего такого дядя не хотел! — заверила она и почувствовала, как сильно забилось её сердце. — Настроение у дяди плохое, вот он и попытался на нас отыграться. Ничего он нам не сделает, ну что ты.

От волнения ей было трудно дышать, как и сосредоточиться, чтобы увидеть среди общего потока транспорта нужный автобус. Гермиона решила поймать такси, вот только села с сыном в салон и поняла, что не может назвать адрес. Ладно она сама, с домовиками ещё можно договориться, чтобы в случае опасности бросали лавку, их жизни намного важнее всего остального, но как же маленький ребёнок? Что, если на Джеймса снова совершат покушение? Неужели только из-за собственного упрямства она подвергнет свою крошку опасности?

— Так мы едем или нет? — нарушил ход её мыслей таксист.

— Да, нам на площадь Гриммо! — сообщила ему Гермиона.

Мерлин с её упрямством и гордостью, только бы Джеймс был в безопасности. Надо поговорить с Гарри. Он ведь не только герой и отец, но ещё и мракоборец. Наверняка он может им как-то помочь, повлиять на ситуацию, выяснить, правда ли, что против неё что-то замышляют или это Малфой издёвки ради пытался её напугать. Пусть Гарри хоть упрекает её за безрассудство, злится, кричит, ради Джеймса можно стерпеть. В конце концов, она ведь и вправду жутко упрямая и не привыкла отступать.

— На Гриммо куда именно? — опять спросил таксист, тронувшись в путь.

— К десятому дому, там дальше мы сами разберёмся, — бросила она и взяла притихшего сына за ладошку. — Эй, а мы сейчас к папе зайдём. Здорово, правда?

— Он же спать будет, — напомнил Джеймс.

— Так уже полдень, папа наверняка проснулся, сейчас приедем к нему и чай вместе попьём. Сделаем папе сюрприз, да? — ласково прибавила она, погладила сына по голове и поцеловала в макушку.

Таксист остановился спустя сорок минут, Гермиона расплатилась и вышла на улицу. В последний раз она была на Гриммо две недели тому назад, в день рождения Гарри, невольно подумалось ей на крыльце. Подумать только, как быстро летит время. Она позвонила, и дверь вскоре открылась.

— Гермиона? — удивлённо спросил Гарри, взлохмаченный больше обычного и по-домашнему одетый в неброские штаны и футболку. — Что-то стряслось?

— Прости, что не даём тебе отдыхать, мы… мы тут… — неуверенно начала она, но сын её опередил:

— Нам злой дядя с палкой хотел сделать больно, мы едва от него убежали. Пап, можно мы у тебя спьячемся и чай попьём? Мы много ходили и очень устали, — пожаловался Джеймс с самым скорбным видом.

Гарри не удержался и взял его на руки.

— Конечно можно, сейчас и поедим, и чай попьём, — сказал он, двинувшись с ним по коридору. — А что за злой дядя с палкой? Расскажешь мне, почему он к вам приставал?

Гермиона сама закрыла входную дверь, погладила по голове Бродягу, подошедшего к ней, оставила пакет в прихожей и с тяжёлым вздохом последовала за Гарри на кухню.

Дело было не в вине. Гарри не раз думал о своём дне рождении и вспоминал, как они с Гермионой стояли у камина. Наваждение не прошло после того, как он выспался и весь хмель сошёл. Он думал о подруге снова и снова, приходил к её дому повидать сына и невольно засматривался на неё. Следил за движениями изящных рук, встречался с притягательными глазами и задерживал взгляд на губах. Если она улыбалась, ему тоже хотелось улыбнуться. Если она говорила, ему хотелось её слушать. Гермиона была вся в делах и заботах. Домовики, домовики и снова домовики занимали большую их часть, а его занимала она. Гарри проводил время с сыном, брал его на Гриммо, укладывал спать и временами невольно думал, вот бы Гермиона была рядом. Вот бы они укладывали сына вместе. А потом качал головой, пытаясь отбросить от себя эту странную мысль, вот только наваждение всё никак не отпускало, дни уходили один за другим.

В очередной выходной, когда Гарри поздно поднялся после ночного дежурства, Гермиона с сыном вдруг пришла к нему в гости. Он хотел бы смотреть на подругу — ей шло лёгкое платье, верх которого был светлым, а юбка украшена цветами, — но Джеймс оказался очень расстроен. Гарри прижимал его к себе, пока нёс на кухню, а потом усадил на стул и принялся ухаживать. Накормил вермишелью с мясом, напоил тёплым чаем с конфетами и выслушал. Джеймс хотел рассказать ему не только про «злого дядю с палкой», но и про парикмахерскую, где его коротко постригли. Гермиона на соседнем от него стуле многозначительно посмотрела на Гарри при этом.

— Да ладно тебе, ты же у нас красавец теперь, — похвалил он сына и погладил по голове. — Ты на меня не смотри, я просто постричься не успел. Маме твоей всё говорил взять меня с собой, а она так и не взяла, — нагло прибавил, отчего Гермиона закатила глаза и цокнула языком.

Поговорить с ней удалось, только когда Джеймс успокоился и отвлёкся на Бродягу. Гермиона пересказала их разговор с Малфоем, и Гарри понял, что это была не случайность. Это было приглашение. Малфой уже давно не школьник, чтобы кичиться своим положением, если он что-то делает, то не просто так. Предупреждать Гермиону об опасности ради её же блага ему незачем, не тот человек, а вот опасаться за свою драгоценную шкуру вполне в его духе. Тем более он женат и недавно у них с Асторией родился наследник. Похоже, «друзья» или с кем он там сейчас водится, задумали что-то неприятное его натуре, Малфой решил выйти сухим из воды и «столкнуться» с Гермионой. Он не может с его-то связями не знать, что она не раз бывала в Министерстве вместе с Гарри. Это не случайность, это приглашение на разговор, сделанное так, чтобы выглядело, как будто это наглый Поттер вдруг зачем-то нагрянул в Лютный переулок.

— Не знаю, может, это только пустые слова… может, он всего лишь напугать меня хотел, — между тем сомневалась Гермиона. — Не представляю, что за «влиятельные» люди могут иметь на меня зуб и…

Это не слова, это ход одного трусливого, но не глупого существа, заключил Гарри и протянул к ней руку.

— Ты не переживай, я разберусь, что и как, — сказал он, коснувшись её ладони, и перевёл взгляд на сына.

* * *

Не было ни упрёков, ни обвинений, ни вспышки злости — всего, что она себе нафантазировала от разрастающейся в груди тревоги. Более того, сидя на кухне с Гарри, Гермиона успокоилась и начала сомневаться в том, что Малфой и знакомые ему люди способны ей что-то сделать. К тому же друг так внимательно на неё смотрел, что её стали одолевать совершенно другие мысли и чувства. Их разделял лишь один стул, который занимал Джеймс, и ей невольно подумалось, что если бы не это обстоятельство, она бы оказалась к Гарри ещё ближе, а от одной мысли об этом становилось трудно дышать.

Он сказал, что со всем разберётся, и накрыл её ладонь своей. Из-за этого жеста она не поняла, что он сказал дальше, и ощутила в груди нарастающее волнение.

— Что, прости?

— Может, уложим его у меня?

Следуя за его взглядом, Гермиона увидела Джеймса. Он сидел на стуле бочком и прижимал головку к спинке. Бедняга очень утомился после прогулки, поездки на такси, непонятного ему разговора взрослых и плотного обеда. Джеймс периодически зевал и лениво поглаживал Бродягу. Гермиона посмотрела на часы и мысленно себя упрекнула. Всё верно. Сыну давно уже пора было спать. Можно было сейчас же переместиться по камину домой, но это скорее его возбудит, нежели успокоит. Пропускать дневной сон тоже не следовало, уж она-то, как мать, знала, что в этом случае может произойти. К вечеру Джеймс станет раздражаться, капризничать, лить слёзы, а там недалеко и до истерики. Маленькому ребёнку тяжело бодрствовать наравне с взрослыми людьми весь день, нервной системе нужна передышка.

— Да, давай у тебя, — согласилась Гермиона и, поднявшись, взяла полусонного сына на руки. — Милый, пойдём-ка наверх, сейчас ляжем, отдохнём. И так сегодня столько гуляли…

Гарри повёл их к спальне и открыл дверь. Пока она раздевала сына до трусиков, он расстелил постель и зашторил окно. Гермиона уложила Джеймса и укрыла одеялом.

— Вот так. Спи спокойно, солнышко, нас с тобой никто не тронет, — ласково сказала она и поцеловала его в щёчку.

— Да, папа нас защитит, — согласился Джеймс и, закрыв глазки, сунул ладошку под подушку, — он обещал.

Гермиона повернула голову и с удивлением посмотрела на Гарри, стоявшего неподалёку. Он обещал их защищать? Как это… благородно и вполне в его духе.

— Вам не о чем беспокоиться, — мягко сказал он и вышел.

Она немного постояла и вышла следом за ним в коридор. Набросила на дверь заглушающие чары, чтобы покой Джеймса не был нарушен какими-либо звуками в доме, повернулась и внезапно застыла в растерянности. Гермиона не знала, что ей теперь делать. Идти в лавку и предупреждать домовиков об опасности? Вернуться домой, пока Джеймс отсыпается у отца? Торчать два-три часа у Гарри, пока длится дневной сон ребёнка, было вроде бы незачем. Однозначно пора уходить.

— Ладно, я тогда домой, а ты, как Джеймс проснётся, возьми его и… — Её растерянный взгляд скользнул по коридору и наткнулся вдалеке на картонные коробки, забитые хламом, рядом с ними находился ящик с инструментами, несколько рулонов обоев и банки с краской. — Ты решил затеять ремонт? — сбившись с мысли, поинтересовалась Гермиона.

— Всего понемногу, — ответил Гарри, взглянув в ту же сторону. — По правде говоря, я хотел обставить комнату для Джеймса, чтобы ему было, где спать и играть, когда он у меня, но… немного увлёкся. Хочешь взглянуть, что получилось?

— Д-да, — ответила Гермиона, немало удивлённая тем, что ради их сына он готов хоть дом перестроить и всё перекрасить.

Гарри повёл её немного дальше и открыл дверь. Гермиона вошла в спальню и невольно охнула. Потолок был светлый, а стены обклеены светло-серыми обоями со звёздочками, такими же, как детская комната в Австралии. У одной стены стояла шведская стенка и пустой письменный стол, под которым находилась коробка с игрушками, а рядом с ней самокат. У стены напротив находился железный каркас, матрас в полиэтиленовом прозрачном пакете и чехол песочного цвета — небольшой диванчик ещё не был собран. Рядом с ним стоял светлый шкаф без дверок, но с задней стенкой и парой полок. Возле него лежали отвёртки, пакеты то ли с шурупами, то ли с саморезами и беспроводной, определённо, зачарованный электроинструмент — в отличие от покойного отца она ничего не понимала в таких вещах.

— Не каждый день сам мебель собираю, — пояснил Гарри, перехватив её взгляд, — пока не успел… во всём разобраться. И только, пожалуйста, не говори про магию, мне не хочется потом думать, что я был такой неумеха, что даже несчастный шкаф с диваном собрать не смог, — прибавил он, как будто бы опасаясь вопроса, почему нельзя было воспользоваться волшебной палочкой.

Гермиона, конечно же, не думала задавать подобный вопрос. Она сама привыкла обходиться без палочки в бытовых вопросах. Сейчас её вниманием завладели стены, а не до конца собранная мебель. Ей казалось, словно она снова очутилась дома у родителей. В комнате, где ещё недавно стояла детская кроватка, в которой лежал её малыш. В комнате, куда они периодически заходили с мамой и папой и ласково общались между собой. Она была тронута и не могла говорить.

— Как тебе в целом? — нахмурившись, спросил Гарри. — Джеймсу понравится? Я подумал, найти такие же обои, как у вас были, ну… чтобы…

— Это… это чудесно, Гарри! Просто здорово! — с улыбкой ответила Гермиона. — Джеймсу не может не понравиться, не знаю, как будет он, а я в восторге! Боже, как же я скучаю по той комнате…

От её слов он перестал хмуриться и даже неловко улыбнулся.

— А ты, кстати, сейчас очень занята?

— Что?

— Ну, раз уж ты здесь… Поможешь немного?

Она проследила за направлением его взгляда и снова натолкнулась на шкаф. Бедный Гарри. Он и работает, и комнату переделывает, и мебель собирает, и всё в одиночку. Вот вечно он в своём репертуаре: будет мучиться, напрягаться, но терпеливо всё сносить и не жаловаться до последнего.

— Конечно же! Зря ты мне сразу не сказал, я бы и с обоями тебе помогла! — согласилась Гермиона.

Энергия снова разожглась в ней, будто пламя. Её руки схватили с полки инструкцию, и глаза впились в неё, как в страницу крайне увлекательной книги, да ещё и с рисунками. Через какие-то минуты они с Гарри вместе взялись за дело. Она придерживала ему дверки, подавала железные винты, постеснявшись спросить, как же они правильно называются, и зачарованно смотрела за движением его сильных рук, за сосредоточенным выражением лица и не обращала внимания на шум. Её сердце в груди тоже очень громко стучало, говоря совсем о другом. Спустя час они отошли от шкафа и оказались плечом к плечу, смотря на него, как будто на произведение искусства.

— Можно будет оставить у тебя немного вещей Джеймса, чтобы не таскать их туда-сюда каждый раз, — подметила Гермиона.

— Да можно и новых купить. Новый шкаф, новые вещи, — ответил ей Гарри.

— Эй, так нечестно! — притворно возмутилась она. — Не у всех есть возможность его баловать. Я сейчас обижусь…

Гарри хмыкнул и повернул к ней голову.

— Так ты же теперь начала зарабатывать… Вот и купи себе новый шкаф, там, может, и вещи новые захочешь.

Гермиона не выдержала и тоже повернула к нему голову.

— А собирать шкаф тебя позвать?

— Ну, если тебе этого хочется, то я, конечно, помогу.

Она почувствовала, что в комнате вдруг стало душно, и отвела взгляд. Хотелось, как можно скорее отойти от Гарри, пока он не заметил румянец на её щеках. Он с ней не заигрывает, ей это только кажется, убеждала она себя.

— Знаешь, а у меня ещё полно свободного времени, если тебе ещё в чем-то нужна помощь… — заметила Гермиона и многозначительно посмотрела на несобранный диван.

Гарри молча отошёл от неё и сбросил матрас в сторону, затем туда же отбросил чехол и взялся за какие-то доски. Гермиона пыталась ему помочь, но с диваном всё было намного проще. Гарри собрал выдвижной ящик, установил его под каркас, а затем стал крепить при помощи липучек матрас. Гермиона помогла ему самую малость. Когда чехол оказался натянут, а диван для проверки несколько раз разложен и сложен, Гарри устало опустился на него и откинулся на спинку, а Гермиона наколдовала для него стакан с водой и уселась рядом.

— Ты отдохни, а я пока пол помою и всё уберу.

— Спасибо тебе за помощь.

Её губы невольно растянулись в улыбке. Опять Гарри скромничает, хотя это он проделал основную работу.

— Да брось, я же только действовала тебе на нервы. Где у тебя, кстати, можно найти ведро и тряпку? В ванной?

Гарри почему-то молча смотрел ей в лицо, его ладонь, находившаяся в каких-то дюймах, шевельнулась и коснулась её пальчиков. Волны мурашек от этого невинного жеста пробежались по её телу, а сердце забилось намного быстрее. Пора отвести от него взгляд и отправиться на поиски. Почему она всё ещё улыбается, как безмозглая дурочка, и сидит, словно оглушённая заклятием?

Гермиона поднялась на ноги, но в этот момент Гарри дёрнул её за руку обратно. Она охнула от неожиданности, и свершилось то, чего не бывало в её снах. Крепкая мужская рука оказалась на её затылке, а горячие губы грубо и властно завладели её губами. Её руки инстинктивно легли на грудь Гарри. Должно быть, ей следовало оттолкнуть его, спросить, что это за наглость, но в ней, будто фейерверк, вспыхнула неслыханная радость. Гарри её целует! Его горячее дыхание опаляет её губы. Его пальцы сжимают её волосы, заставляя немного отклонить голову. Она наслаждалась каждым прикосновением. Ощущала тепло губ, бесцеремонный язык, вкушала, как ласковый солнечный свет, нежные поцелуи на щеке, подбородке и шее. Гермиона не могла говорить, только звучно дышала и глупо улыбалась, не веря своему счастью. Её пальцы впились в мужскую футболку и потянули эту ненужную тряпку к шее. Гарри охотно её снял, и она коснулась его горячей крепкой груди, провела пальчиками по округлым плечам, зарылась ими в шёлковые волосы, взлохматив их ещё больше, и стала не менее рьяно и страстно целовать друга, как будто бы желая выиграть в их немой схватке.

* * *

Ему сорвало крышу. Другого объяснения, почему он вдруг притянул к себе девушку, от которой хотел держаться подальше, быть не могло. Гарри целовал её всю: лицо, шею, плечи — нетерпеливо, страстно, как будто у них было очень мало времени, прежде чем накрывшее их безумие пройдёт и придётся вернуться в реальность. Ему мешало её лёгкое платье, и он не стал разбираться, где там застёжка. Только вцепился в края и дёрнул. За девичьей спиной щёлкнул замок и раздался треск. Гермиона ничего не сказала на это.

— Гарри… любимый… — всё, что она могла шептать ему в ухо, лаская его словами не меньше, чем движением рук.

Он немного надавил на её плечи, и она послушно опустилась на диван. Её порванное платье они стянули вместе, и оно полетело в сторону к мусору и инструментам. Гермиона осталась перед Гарри в одном светлом нижнем белье. Он едва мог дышать, касаясь медленным взглядом её оголённых упругих бёдер, талии и роскошной груди. Он хотел её всю, от макушки до пяточек. Обласкать, зацеловать, касаться и касаться нежной персиковой кожи.

— Ты… красивая. Очень красивая, — всё, что он сумел сказать, прежде чем снова подался к ней.

Их губы слились в очередном поцелуе. Очки стали только мешать, Гарри ненадолго отвлёкся и бросил их в сторону. Гермиона приподнялась и с хитрой улыбкой расстегнула застёжку между чашечками бюстгальтера. Гарри видел, как ещё одна тряпка медленно сползает с неё, открывая его взгляду изумительный вид. Его руки коснулись её груди, с наслаждением отмечая, как хорошо она ложится в пальцы. Он наклонился и обласкал губами одну вершину. Гермиона не сдержала стон и в то же мгновение дёрнулась в сторону.

— Ты чего? — удивился Гарри.

— Джеймс, — всё, что сказала она, испуганно глянув в сторону двери, и он на ощупь отыскал волшебную палочку.

Пары взмахов хватило, чтобы надёжно запереть дверь и заглушить все звуки. Губы Гермионы снова растянулись в улыбке, она сама взяла его руки и вернула к своей груди. Гарри тотчас забыл обо всём остальном. Он целовал нежную шею, поглаживал девичью грудь и опускался всё ниже и ниже. Гермиона снова легла на диван, позволяя ему действовать и отвечая на это тихими стонами.

— Гарри… Гарри, я… — Она затревожилась, когда он стал целовать её плоский животик, а его пальцы добрались до резинки трусиков. Гарри прервался и поднял к ней взгляд. — У меня… не было никого после тебя… в этом самом смысле.

Он ненадолго застыл, не представляя, как на это реагировать. Ни радоваться, ни сочувствовать не хотелось. И то, и другое было противно. Гермиона красивая, уверенная в себе привлекательная девушка, странно, что никто этого не заметил за пять лет. Ему осталось лишь удивиться.

— Как это? Разве в Австралии все настолько близорукие и стеснительные, что не носят очков?

— Скорее, несерьёзные и безответственные, — ответила Гермиона и отвела взгляд, как будто устыдившись своего признания. — Да и я не подарок, ты же знаешь. И к тому же Джеймс… не могла же я его постоянно прятать ради своего блага…

Она выбрала их сына. Назвала его в честь погибшего деда, ради его блага наступила на себя и свою обиду, чтобы вернуться в Британию. Она полюбила и любит их ребёнка, так сильно похожего на отца. Любит, несмотря на всё, что между ними произошло. Гарри не мог не уважать её за это.

— Это ничего. — Он приложил ладонь к её щеке и провёл по ней большим пальцем. — Для меня это не имеет значения.

Гермиона вернула к нему взгляд и безотрывно смотрела в глаза, как будто пытаясь в них что-то разглядеть. Её щеки были пунцовыми, волосы растрепались и рассыпались по дивану. Он не сказал ей тогда, в далёком прошлом, но сказал сейчас.

— Я люблю тебя.

Она приподнялась и впилась в его губы. Стремительно, как вихрь, ненасытно. Её руки обвили его шею, а грудь тесно прижалась к его груди. Он обнимал её за спину и ощущал, как от соприкосновения их тел в низу живота всё напряглось. Гермиона тоже почувствовала, как сквозь ткань штанов в неё упёрлось что-то твёрдое. Она потянулась к его ремню и очень быстро с ним расправилась. Гарри ненадолго приподнялся и избавился от штанов и белья. Гермиона заворожённо смотрела на него, пока он не опустился на неё сверху. Она закусила губу, когда его пальцы стали медленно стягивать с её ножек трусики. Гарри целовал её губы и грудь, пока его рука поглаживала её между ног и ощущала, как там появляется всё больше влаги.

— Гарри… прошу… — прошептала Гермиона, и её ладошка, скользнув по его спине, опустилась на бедро.

Она хотела его не меньше и дрожала от волнения, пока его член соприкасался с её набухшими нежными складочками, не торопясь внутрь.

— Гарри…

Он тоже больше не мог сдерживаться и, толкнувшись тазом, сорвал с её губ протяжный стон. Гарри поцеловал Гермиону в губы и начал медленно двигаться. Ему невольно вспомнился тот их нелепый первый раз в палатке. Неуверенные движения, неловкие поцелуи, худые тела, что хотели ласки и тепла. А ведь именно в те холодные дни он обрёл надежду победить в войне. На неделю, но всё же это было прекрасно. Впрочем, эти мысли были совершенно не долгими.

Гермиона под ним издавала стоны от каждого толчка, он двигался то медленно, то быстрее. Набирал темп и наслаждался ощущениями. Горячая кровь пульсировала в висках, из горла выходили животные звуки, а тело, особенно конкретный орган, ощущало блаженство от влаги и тепла, в которых хотелось купаться до бесконечности. На самом пике этого безумства Гермиона задрожала под ним, и её руки соскользнули с его влажной спины. Он сам толкнулся несколько раз и наконец ощутил разрядку.

На диванчике было немного места, поэтому они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Тяжело дышали, красные и взмокшие. Гермиона смотрела в его горящее жаром лицо, её волосы спутались и слиплись. Гарри же думал, что пора оставить все недоразумения в прошлом. Они выросли. Сейчас всё должно быть по-другому.

— Давай начнём всё с начала, — предложил он.

— А Джеймса сотрём? — уточнила Гермиона.

Гарри поморщился. Глупость сморозил.

— Нет, давай перелистнём страницу.

— И что же напишем на следующей?

— Продолжение. Такое, какое сами захотим.

Если Гермиона хотела ответить, то ей помешал знакомый им обоим голос.

— Мама! Папа! — звал в коридоре сын. — Вы где? Спьятались? Бодяга! Бодяга, ко мне! Идём их искать!

Судя по шагам и стуку, он стал открывать попадающиеся на пути двери и проверять комнаты. Дошёл до детской и несколько раз безуспешно дёрнул за ручку.

— Всё равно не откроет, — с улыбкой сказал Гарри и увидел вблизи, как Гермиона поджала губы. — Да ладно тебе, пусть поищет немного.

— Ага, сейчас ещё спотыкнётся о твои коробки или по лестнице станет бегать, — не согласилась она и протянула руку к вороху вещей, где отыскала его очки. — Так, ты иди к нему, уведи вниз, развлеки, а я пока душ приму, — распорядилась она.

— Как скажешь.

Гарри быстро оделся и вышел из комнаты. Джеймс подозрительно на него посматривал и хотел знать, где это папа пропадал и почему не отзывался.

— Мы с мамой мебель собирали, из-за стука ничего не слышали, — ответил Гарри, движением руки утерев влагу со лба. — В комнате такая духотища… пить хочу, умираю. Пойдём на кухню, посидим там немного.

— А как же мама?

— А ей в комнате надо убраться, там очень грязно и пыльно. Она сейчас полы помоет и спустится к нам. Пойдём, чего стоять, посидим немного, отдохнём, а потом все вместе погулять сходим.

Он её любит. Всё ещё любит. Гермиона не могла нормально дышать и думать о чём-то другом. Как только шаги в коридоре стихли, она, будто мышь, проскочила со своими вещами в ванную комнату и встала под душ. Её глаза были закрыты, кожу ласкали прохладные струи воды, а она всё ещё ощущала прикосновение рук Гарри. Млела от его пальцев, поглаживающих её спину и грудь. Чувствовала горячие губы, касающиеся самых нежных участков, ощущала быстрые и волнующие движения внутри, где всё ещё горело от их страсти. Он её любит. Блаженство накрыло так сильно, что она с большим опозданием поняла, где допустила ошибку.

— О нет…

Её глаза раскрылись, а дыхание спёрло. Похоже, она совсем потеряла голову от Гарри, иначе как можно было забыть об элементарных вещах? Вот же глупая! Давно у неё не было близости, что она даже не подумала об этом. Гермиона сглотнула, и её глаза заметались по ванной комнате. Надо бежать, нет, нестись в лавку. Там-то у неё точно должно быть нужное зелье. Она быстро починила платье, оделась и спустилась на кухню, где сидели Гарри с сыном.

— Знаете, я…

— А чего ты моклая? Испачкалась? — сбил её с мысли Джеймс.

— Конечно испачкалась, в комнате же пыльно и грязно, ей надо было помыться, — быстро ответил за неё Гарри, и она поняла, что в спешке так и не просушила волосы. — Гермиона, я, пожалуй, тоже душ приму, вы подождите меня, прежде чем гулять идти.

Он покинул кухню раньше, чем она успела возразить. Джеймс спрашивал, что за мебель они собирали и почему папа говорит, что это сюрприз. Вспомнив, что они вытворили на диване, Гермионе сделалось жутко неловко, и она не знала, куда девать глаза. Осквернили несчастный диван в детской, вот это родители.

— Ну что, идём?

К возвращению Гарри Гермиона сама жутко хотела на улицу. Подышать свежим воздухом, остыть и успокоить дико колотящееся в груди сердце. Гарри взял её за руку, отчего её губы снова расплылись в смущённой улыбке, и они двинулись к детской площадке. Джеймс бегал с Бродягой, веселился и качался на качелях, а она стояла в сторонке, посматривая на него и не мешая. Ничего, выпьет зелье позже. Кто вообще сказал, что вот так, с одного раза, она вдруг снова забеременеет? Всего лишь глупый привитый обществом страх. Пронесёт. В другой раз сразу выпьет зелье. Гермиона посмотрела на Гарри, и её щеки снова порозовели. Он любит её и хочет продолжить их отношения.

— Так каков твой ответ? — словно прочитав её мысли, спросил он.

— Да, давай попробуем, — застенчиво ответила она и отвела взгляд.

В горле снова пересохло от мысли, что сегодняшнее действо на диване может повториться. Что их теперь ждёт? Они станут тайком встречаться? Скоро съедутся? Или?.. Пальцы Гарри выпустили её ладошку и скользнули к плечу. Гермиона оторвалась от размышлений, снова ощутив волнение в теле, и в этот момент Гарри коснулся её губ.

Она инстинктивно ответила на поцелуй, но тут же отшатнулась.

— Эй!.. — Гарри сдвинул брови в немом вопросе. — Джеймс же поблизости… — пояснила Гермиона, и он улыбнулся.

— Может, ему пора привыкать?

— Может… но давай не так быстро.

К её облегчению, Джеймс ничего не заметил и не стал приставать с вопросами. До позднего вечера они были вместе. Гарри настоял, чтобы они поужинали у него, а затем провожал их у камина. Потрепал по волосам сына и потянулся к ней. Гермионе показалось, он намеренно хочет её смутить и показать сыну, что между ними, поэтому она подставила его губам щёчку и торопливо шагнула в камин.

— Хорошо провели выходной? — спросила встретившая их в гостиной мама.

Гермиона растерялась и не смогла ничего ответить, зато Джеймс рассказал бабушке всё. Про прогулку, про злого дядю с палкой и про маму с папой, спрятавшихся от него, чтобы собрать какую-то мебель. Гермионе стоило больших усилий сохранить невозмутимое лицо, но, кажется, её выдала краска на щеках.

— Да… насыщенный у вас выдался день, — заметила с улыбкой мама.

— Очень, — ответила Гермиона и взяла сына за руку. — Я сама уложу Джеймса. Спокойной тебе ночи, — бросила она и поспешила наверх.

Немного позднее она лежала в постели, откинув одеяло. То ли в спальне было жарко, то ли внутри неё до сих пор не угасал разожжённый огонь. Ей снова вспоминался диван в детской и объятия Гарри. Его слова, поцелуи, ласка. Неужели это правда? Неужели он и впрямь её любит? Она поворачивалась с бока на бок и глупо улыбалась, и так до тех пор, пока не поддалась сну.

* * *

В Лютном переулке к ночи жизнь только начиналась. Это было то самое время, когда в питейных заведениях собирается разный люд, а ночные бабочки и всякие сомнительные личности выходят на охоту. Лавка «Горбин и Бэрк», несмотря на столь поздний час, всё ещё была открыта. Гарри зашёл за дверь и окинул взглядом разнообразные волшебные артефакты. К большинству из них ему не хотелось даже приближаться, не то что прикоснуться. В тусклом свете наколдованных у потолка огоньков некоторые из них выглядели устрашающими.

— А я уж чуть не подумал, что твоя подружка много о себе возомнила и решила действовать в одиночку, — лениво заметил появившийся у прилавка Драко Малфой.

— А я уж чуть не подумал, что это ты о себе много возомнил, — в тон ему ответил Гарри, и былые противники оказались друг напротив друга, разделённые только прилавком. — Ну и кто эти люди, которым Гермиона не угодила?

Губы Малфоя тронула лёгкая усмешка.

— Что, вот так вот сразу? Дать тебе список, чтобы ты всех неугодных устранил, как одного несчастного аптекаря? О, только не делай такое лицо, как будто не понимаешь, о чём идёт речь, Поттер. Я мно-о-ого наслышан о той истории… Кстати, хорошая схема. Это я про обвинение и «проклятие». Сам придумал или Грейнджер подсказала, как быстро и по дешёвке скупить столько недвижимости?

Гарри шумно втянул носом воздух и постарался сохранить самообладание. Можно было не рассчитывать на откровенность и бескорыстное сотрудничество. Малфой не тот тип.

— Чего ты хочешь? — прямо спросил Гарри.

— Не поверишь, всего лишь остаться при своём, — ответил Драко. — Меня, знаешь ли, не привлекает мысль встревать во всякие разборки… быть в центре внимания… терпеть убытки…

— А можно как-то конкретней выразиться? Мне по вечерам, знаешь ли, спать хочется, а не тупые загадки разгадывать.

— Хм… допустим, один мой родственник очень… недоволен действиями твоей подружки и хотел бы, чтобы она затихла. Хлопнуть её было бы, конечно, проще всего, но…

Мышцы Гарри напряглись, и он невольно сжал руку в кулак. Убивать Гермиону только, чтобы она не помогала несчастным домовикам и другие не думали последовать ему примеру? Немыслимо.

— …это ведь вызовет большой шум, проще расправиться с ней как-то иначе.

— Это как же?! — резко спросил Гарри, но Драко это не смутило.

— Способов полно, Поттер, тебе ли не знать… Что, например, если домовики твоей гряз… кхм, подружки кому-нибудь навредят? Её же признают виноватой… Или если твоя подружка вдруг сама навредит кому-то…

Иными словами, если её подставят и выставят крайней. Гарри чувствовал, как внутри него всё закипает.

— Какой ещё твой «родственник»? — мрачно спросил он. — Это тесть, что ли? «Лорд» Гринграсс, надо полагать? Ты поэтому меня позвал? Он тебе поручил что-то сделать? Давай, излагай, пока я добрый, помогу, чем смогу, остаться в сторонке.

Драко хмыкнул и покачал головой.

— Поттер, ты, похоже, не понимаешь… мой тесть не один на этом свете. А как же Нотты? Миссис Крэбб? Булстроуды? Флинты? Полукровки Трэверса? Ты думаешь, упечешь за решётку моего тестя, и твоя подружка будет дальше делать, что хочет? Как бы не так, я могу ещё десяток человек назвать, кто владеет домовыми эльфами и рано или поздно захочет с ней разобраться. Ты же не собрался всех убивать и развязывать долголетнюю вендетту?

— А ты, надо думать, что-то предлагаешь?

— Разумеется. Я считаю, тебе стоит убедить свою подружку дать ещё одно интервью. Пусть раскроет людям правду. Она забрала с улицы свободных домовиков и поработила их. Заметь, легко и просто и не надо проливать ничью кровь.

Гарри нахмурился и молчал. Просить Гермиону совершить подобное — это всё равно, что признаться в слабости и заставить её предать все свои убеждения. Она не отнимала ни у кого домовиков, она забрала с улицы свободных, дала им кров, желающим предоставила работу и платит им за это деньги. В прошлом он считал её методы «освобождения» крайне странными, если не сказать глупыми, но сейчас всё по-другому. Она не сует всем подряд вязаные шарфики или шапочки и не призывает других волшебников вступить в её ряды. Она всего лишь заботится о пострадавших существах, относится к ним как к равным и не скрывает этого.

— Передай своим «друзьям» и тестю, — помолчав, заговорил Гарри, — что если они только приблизятся к моей подруге и её домовикам, их род может резко прерваться, и вендетту продолжать будет уже некому.

— Зря упрямишься, Поттер, зря. Я так понимаю тебе нужно время, чтобы всё обдумать, так ты поразмысли. Недели две у тебя в запасе есть. Но только не затягивай, а то как бы поздно не стало, другие ведь не будут предупреждать или переговоры устраивать.

— За себя лучше переживай, а то как бы твой сынок без папки не остался.

— Поттер, ты…

Рука Гарри взметнулась в воздух и раньше, чем Драко успел среагировать, его голова ударилась о прилавок.

— И в следующий раз захочешь со мной поболтать, записку отправь, а не выделывайся перед моей женщиной и ребёнком! — отрезал Гарри.

— Да ты неблагодарный! — утерев кровь из носа, возмутился Драко. — Чтобы я ещё раз тебе помог…

— Это я-то неблагодарный? — грозно перебил первый, — да ты до сих пор живой и лавка твоя целая, считай, моя «благодарность» не знает предела! Смотри, как бы не вышло по-другому. Один «аптекарь» тоже как-то отделался предупреждением и штрафом, но ничего, второй такой осечки не будет!

На этом Гарри вышел, хлопнув за собой дверью, и трансгрессировал домой. От гнева кровь кипела в его жилах. Он сидел на кровати в тяжёлых раздумьях, а Бродяга поскуливал рядом: хозяйские руки были крепко сцеплены и не гладили его. Гарри думал только об одном — что ему делать? Что именно ему сделать, чтобы защитить Гермиону и сына? Можно было бы хоть завтра же объявить о помолвке и признать Джеймса Поттером, но какой смысл? Будет много шума, журналисты станут без конца преследовать не только его, но и Грейнджеров. Разве это чем-то поможет? Джеймс и так наконец-то сделался весёлым, активным, зачем ему внимание? Малыш только обеспокоится и опять замкнётся в себе. Это не выход. Можно было бы поговорить с их Величеством «лордом» Гринграссом, но разве старик отступится, если ему пригрозить? Малфой, будь он неладен, прав, обязательно найдётся кто-то другой, кому захочется добраться до Гермионы. Не убивать же всех, кто сейчас недоволен ей? А с другой стороны, неужели сидеть и ждать, когда кто-то решится действовать?

Гарри тяжко вздохнул и ненадолго отвлёкся — Бродяга положил голову ему на колени. Его руки расцепились и стали поглаживать пса по голове.

— Надо что-то делать, дружище, — вслух сказал Гарри, — только бы понять что…

Пока он понимал, что думает не том. Ни угрозы, ни публичные объявления, ни боевые навыки ему не помогут. Это действенные меры, но временные, а ему нужно что-то надёжное. Что-то такое, чтобы приближаться к Гермионе попросту не имело смысла. Но что? Что он упускал из виду? Что такое могло бы разом остановить других?

Гарри долго лежал в постели, не в силах заснуть, и думал, смотря в потолок. Он защитит Гермиону, чего бы ему это ни стоило. Она совершает правое дело, он ни за что не предаст её и не заставит сдаться. Сон одолел его, когда горизонт стал понемногу светлеть.

* * *

Гермиона корила себя за волнение, но ничего не могла с собой поделать. Твердила себе, что она уже давно не школьница, но при этом периодически посматривала на часы. Думала, придёт ли вечером Гарри и что будет дальше. Они погуляют с сыном, и он позовёт её к себе? Пригласит в кафе? Они будут долго целоваться на крыльце, как герои в романтических фильмах, перед прощанием? Что теперь?

Вечером она едва могла готовить ужин, то и дело отвлекалась на разные звуки. Когда раздался хлопок трансгрессии, она и вовсе замерла, уговаривая себя не спешить. Сердце снова зашлось в частом стуке.

— Папа! Папа пишёл! — раздался голос Джеймса и торопливые шаги: похоже, побежал навстречу.

Через какие-то мгновения зазвучал голос Эммы, а затем шаги сделались ближе. Гермиона вышла из кухни и замерла.

— Это тебе.

Гарри протянул ей пышный букет белых роз, и она потеряла дар речи. Хотелось ущипнуть себя и хотя бы поблагодарить, но губы так и остались раскрытыми, не в силах исторгнуть ни один звук.

— Милая, ты чего замерла? Цветы в вазу не поставишь? — помогла ей очнуться мама. — Гарри, ты проходи, садись за стол, сейчас есть будем.

— Да… я сейчас, — растерянно ответила Гермиона и пошла искать вазу, совершенно забыв, что могла бы её наколдовать.

Весь ужин они переглядывались с Гарри, сидя напротив друг друга, затем сходили погулять с сыном и дружно разместились на диване перед телевизором. Бродяга разве что развалился на полу, так как между взрослыми был оставлен только Джеймс. Миссис Грейнджер пожаловалась, что у неё разболелась голова, и ушла наверх. Рука Гарри лежала на спинке дивана, и Гермиона прижимала к ней голову. Приятно было ощущать, как его пальцы поглаживают её щёку. Гарри посматривал на неё в ответ.

— У тебя всё хорошо? — тихо спросила она. — Ты какой-то… напряжённый. Это из-за меня?

— Да нет, это из-за работы, — ответил Гарри.

Она хотела спросить про Малфоя, удалось ли, что выяснить, но ей помешал Джеймс.

— Я из-за вас ничего не слышу! — обиженно сказал он, поочередно наградив родителей суровым взглядом.

Гарри усмехнулся, и она молча ответила ему улыбкой. Немного позже они вместе уложили сына и вышли из спальни в полутёмный коридор. Гермиона поняла, что ещё немного и придётся прощаться, а завтра опять целый день тревожиться и ждать. Это было выше её сил. Она шагнула к Гарри и обвила руками его шею, приподнялась на носочки и дотянулась до губ. Он охотно ответил на её поцелуй, и она потянула его за собой в спальню. На дверь было наложено несколько заклинаний, и пол оказался очень быстро усыпан одеждой.

— Хочу тебя, — шептала Гермиона, прижимаясь к горячему телу Гарри и целуя его снова и снова, в губы, шею, крепкое плечо.

Он отвечал ей не менее страстно, вызывал у неё трепет поцелуями и движением рук. Через какие-то минуты они лежали на постели. Гермиона издавала стоны от движений Гарри и периодически отвечала на поцелуи. Блаженство накрыло их обоих, и после жаркого секса они лежали без одеяла, тяжело дышавшие и взмокшие. Гарри хотел приподняться, но Гермиона прижалась к нему и обняла.

— Останься со мной.

— А как же Джеймс?

— Ты же сам хотел, чтобы он начал привыкать.

— Хм… а мне нравится эта мысль.

Гарри поцеловал её в губы, и она протянула руку к тумбочке. При помощи волшебной палочки удалось легко разобраться со следами их безумия, и они остались лежать под одним одеялом. Перед тем, как заснуть, Гермиона подумала, что ничего страшного не произойдёт, если сын утром увидит, как они вместе выходят из спальни. Он ведь видел бабушку и дедушку вместе, разве родители его удивят? Она невольно улыбнулась и прильнула к Гарри.

* * *

Неделя подходила к концу, а он всё ещё ничего не предпринял. Гарри сидел за рабочим местом, закинув ноги на стол, и усердно думал. Теперь он точно знал, чего хотел. На этой неделе они с Гермионой вели себя как сумасшедшие. Днём были примерными родителями, а ночью становились ненасытными любовниками. Вчера у него выдался выходной после дежурства, половину дня они провели вместе, вечером уложили Джеймса на тот самый диванчик, где неделей назад предавались страсти, и, с трудом сдерживая улыбки, ушли в спальню Гарри. Гермиона была в его постели. Сидела на нём сверху и доводила до исступления. Он ласкал её грудь, целовал и сжимал бёдра, с наслаждением слушал стоны и смотрел, как она закусывает губы. Этой ночью они снова спали вместе, и ему подумалось, вот бы так было всегда.

Гарри хотел семью. Сегодня он купил кольцо и поставил коробочку в ящик. Сделает предложение Гермионе на выходных. Невилл как раз звал отдохнуть. Значит, можно будет погулять у озера или посидеть вдвоём у костра. Он сделает ей предложение, когда над ними будут сверкать звёзды, чтобы это запомнилось им на всю жизнь.

Вот только самый главный вопрос до сих пор не был решен. Даже если он женится на Гермионе, и об этом вскоре напишут в газетах, вряд ли это поможет избежать опасности. На этой неделе Гарри сам ходил в Отдел магического правопорядка, собирал разные сведения, читал законы, общался с Невилом, ведь бабушка того тоже владеет домовиками, но так и не отыскал нужное решение. На его столе помимо рабочих бумаг появились несколько книг по истории, пергаменты с выписками из свода законов, всякие листочки с расчётами и короткие заметки. Гарри казалось, что он ходит по кругу, а решение находится прямо перед ним, на поверхности, но он упорно его не видел.

Погрузившись в глубокие раздумья, он не заметил бумажный комок, и тот угодил ему в щёку.

— Ой… — спохватился коллега, — прости, это не тебе.

Гарри повернулся, чтобы наградить того недобрым взглядом, и от этого движения задел ногой книги на столе. Последовал грохот, из-за которого на него обратили внимание другие коллеги.

— Ты бы ещё Библией разбрасывался, — укоризненно сказал Колин, разглядев на полу книгу со сводом законов. Гарри обратил к нему задумчивый взгляд. — Что? Я тоже рос среди магглов и знаю, что такое Библия, — недоумённо сказал тот.

— Да не об этом речь, — откликнулся Гарри и вскочил со стула.

Внезапно возникшая мысль не показалась ему странной, более того, он удивился, что не думал об этом раньше. Гарри собрал в кучу все бумаги, что добыл на этой неделе, распихал их между страницами книги и двинулся к лестнице. Через какие-то минуты он был в приёмной министра магии.

— Джессика, ты божественно прекрасна! — с чувством объявил на ходу, и удивлённая секретарша приросла к месту. — Мерлин, как же я теперь смогу жить, зная, что упустил шанс быть с тобой!

Воспользовавшись её замешательством, Гарри проскочил мимо десятка волшебников, сидящих на лавках в ожидании.

— У меня важное дело! — воскликнул он и закрыл за собой дверь раньше, чем поднялся гвалт.

— Опять нужен портал в Австралию? — спросил Кингсли, продолжая что-то писать на пергаменте.

— Нет, это ещё важнее. Выслушайте меня, пожалуйста.

Кингсли оторвался от дела, жестом предложил ему присесть и посмотрел в сторону двери.

— Джессика, что там ещё за шум?! — громко спросил он, отчего в приёмной очень быстро наступила тишина, и снова посмотрел на Гарри. — Что ж, рассказывай. Я весь во внимании.

В лавке и кафе работы было немало. После выходных Гермиона засела вместе с книгами учёта в своём кабинете и взялась за подсчёты. Прибыль, затраты, цены, продукты, которые требовалось закупить, зелья и товары, что пользовались спросом или, наоборот, теряли его. Всё следовало тщательным образом изучить, проанализировать и решить, количество какой продукции увеличить или убавить. Вот только с началом новой недели работалось не так хорошо, как прежде, спустя полчаса Гермиона отвлеклась от анализа и снова посмотрела на свою руку. Кольцо из белого золота с чёрным бриллиантом сидело на безымянном пальце и придавало её ручке изящество. Неужели это действительно случилось? Её большой палец в очередной раз коснулся светлого ободка. Кольцо было реальным. Вчерашний день был реальным. Гермиона до сих пор не понимала, как она не свалилась в озеро, когда Гарри стоял с ней у кромки. Кажется, она рассказывала ему о домовиках и том, какие они делают успехи. Гарри безотрывно на неё смотрел и почему-то никак не мог раскрыть губ.

— Выходи за меня, — вдруг сказал он, и она приросла к месту.

В тёмной поверхности озера отражались десятки сверкающих звёзд и два силуэта. Она-то думала, они с Гарри будут целоваться в стороне, пока Ханна, Невилл и другие сидят у костра, а тут такое. Её губы несколько раз раскрылись и сомкнулись. Может, Гарри сошёл с ума? Уверен ли он, что хочет связать с ней свою жизнь? Они же вот только начали неплохо общаться и… делить одну постель.

— А что, чего нам тянуть? — словно прочитав её мысли, продолжал Гарри. — Мы и так неплохо ладим, чтобы ещё съезжаться и проверять это. Не хочешь жить у меня и бросать маму, давай останемся у вас или купим ещё один дом. Не волнуйся, я всё посчитал, на новый дом и всё прочее нам хватит. Вот только не на дворец, ладно? — прибавил он с улыбкой. — Так как, что ты думаешь?

Что ещё она могла думать? Мужчина, который её любит, достал из кармана бархатную коробочку, раскрыл её и протянул.

— Если это так важно, я могу встать на колено, — немного нахмурившись, прибавил он, не зная, как расценивать её замешательство.

— Н-нет… ты… я… я…

В её горле образовался ком, а в глазах застыли слёзы. Она всё пыталась сделать вздох, но воздуха не хватало. И почему рядом с Гарри она терялась и становилась такой дурочкой? Гермиона смотрела на это кольцо сейчас, прикусив губу. Она два несчастных слова выдавила из себя, как будто решалась судьба целого мира.

— …я согласна, — тихо прозвучал вчера её голос, и Гарри надел ей на палец кольцо.

Она таяла в его крепких объятиях, и они долго целовались, пока их не позвал Невилл. Друзьям и матери не пришлось ничего объяснять. Они увидели кольцо на её пальце и заулыбались.

Гермиона бы и дальше тонула в приятных мыслях, если бы в дверь не постучались. Она оторвалась и разрешила войти.

— Эдвард Двенсон и мой коллега Ричард Отисон, мы из Отдела магического правопорядка, — представились сотрудники Министерства. — Нам необходимы сведения о домовиках, которые у вас работают. Место их проживания, расчётный лист и всё остальное.

Гермиона немало удивилась, но предоставила всё необходимое. Она пыталась узнать у сотрудников, в связи с чем им это всё понадобилось, но те давали лишь уклончивые ответы о стандартной проверке. Из-за их поведения ей в голову приходили пугающие мысли, вплоть до того, что «влиятельные люди» решили ей отомстить таким образом. Например, заставить домовиков платить налоги за труд и жильё. Она распрощалась с сотрудниками спустя час и с трудом дотерпела до вечера. Гарри же должен знать, если в Министерстве что-то творится, следовало его расспросить.

* * *

Разговор выдался не из лёгких. Не то чтобы Гарри ждал, что Кингсли воспримет его слова с восторгом и пообещает в скором времени действовать, но министр не проявил даже немного участия и был настроен скептически.

— Ты это серьёзно? — помолчав, уточнил он. — Нет, я понимаю, что права домовых эльфов здорово ущемлены, но ты думаешь, на заседании Визенгамота это кому-то будет интересно?

— А вам разве не интересно? — вопросом ответил Гарри. — Вы же сами начали свою деятельность с истребления коррупции и дискриминации по чистоте крови, почему бы не истребить и самоуправство? Для этого же немного нужно, всего лишь несколько поправок к текущим законам.

— Это-то мне понятно, но кто их поддержит и пойдёт против самого себя? Сам вспомнишь, кто у нас входит в верхушку нашей структуры, или подсказать?

— А что, в Визенгамоте заседает только «верхушка»? Насколько мне известно, на слушании присутствует не меньше сотни человек, а то в полтора раза больше, неужели из-за двух десятков «влиятельных» представителей все другие промолчат? Вы же сами ужесточили меры за взяточничество, разве удастся подкупить остальных? Давайте-ка вспомним о простых смертных вроде нас с вами, они…

— Мы с тобой не такие уж и «простые смертные».

— Это я образно. Но им же будет лучше. Только подумайте о миссис Уизли…

— А Молли-то тут каким боком оказалась причастна?

— А почему, по-вашему, у неё нет возможности нанять домовика?

— Ясное дело, это очень дорого.

— Да нет же! Я спрашивал у Гермионы, сколько она платит работникам. Вот вам листок, не так уж это и дорого, домовики очень скромны и не требуют много за свою работу. Зато вот Невилл просветил меня насчёт рыночной стоимости одного домовика… Миссис Уизли может нанять себе одного, да даже двух или трёх, но она никогда не выкупит ни одного из них от других семей, вот и вся загвоздка. А ведь она такая не одна, я уверен, как только ваше предложение услышат другие семьи, они очень этому обрадуются и поддержат вас. И к тому же домовики… разве они чья-то собственность? Почему бы не дать им право решать самим, у кого «служить»? Одно дело какие-нибудь… Малфои, от которых доброго слова не дождёшься, и совсем другое — Уизли… Неужели розги могут быть лучше доброты, заботы и уютного жилья? Все же только в плюсе.

Они дискутировали с министром не меньше часа. Секретарша заходила к ним пару раз, чтобы спросить насчёт других ожидающих и предложить кофе. Разговор не окончился ни соглашением, ни ссорой.

— Это всё, конечно, звучит разумно, но я не уверен, что вот так сразу можно что-то с этим сделать. В общем, дай мне время подумать, — подытожил Кингсли.

— Думайте, — хмуро ответил Гарри, поднявшись. — А ещё не забудьте подумать о Гермионе. Вы же наверняка читаете газеты и в курсе, что она делает в Косом переулке, в одиночку, прошу заметить. Если с ней или её домовиками что-то случится… не знаю, как вам, а мне будет стыдно. За себя и за вас. Потому что мы могли что-то сделать, чтобы защитить их, но ничего не предприняли. Заметьте, я не призывал вас насильно отнимать от других их «слуг», а всего лишь дать последним надежду на другую жизнь и защиту. Если вы не в курсе, то среди магглов для этого есть специальные структуры. Но да, мы можем и дальше заботиться только том, чтобы наше существование не раскрыли. Больше же нет ничего важного.

Он ушёл в самом скверном настроении. Впереди были выходные, и это помогло развеяться. В воскресенье вечером Гарри сделал Гермионе предложение выйти за него, и она ответила согласием. В начале новой недели он с улыбкой думал, как перенесёт их вещи с Джеймсом к себе, как будет просыпаться утром и садиться с семьёй за один стол. С семьёй… Это даже в мыслях звучало очень приятно, и в груди разливалось тепло. Гермиона вечером жаловалась ему на сотрудников Министерства, прибывших к ней с проверкой, и он подумал, что, возможно, Кингсли сам решил всё изучить, прежде чем что-то предпринимать. Хороший знак, выходит, он не оставил слова Гарри без внимания. В середине недели Гермиона снова осталась у него на ночь и спала в его объятиях.

— Гарри! Гарри, твоя собака!

Посреди ночи их разбудил лай из коридора. Растормошённый Гарри едва нацепил на нос очки, как последовал вскрик.

— Будь здесь! — воскликнул он, бросаясь в одних трусах за дверь.

В свете, горящем на конце его палочки, был виден Бродяга, придавивший собой незнакомое им существо. Зубы пса впились тому в горло.

— Это же домовик! — ахнула за спиной Гарри Гермиона, не подумавшая его послушаться.

— Бродяга, фу. Бродяга, фу, я сказал! — твёрдо повторил Гарри, и пёс выпустил из своей хватки горло домовика. — Ты кто и что ты здесь делаешь?

Домовик, одетый в тёмную замызганную наволочку, закрыл лицо ладонями и разрыдался.

— Ри-и-имси поги-и-и-б… хозяин убьё-о-от Римси… Римси не исполнил его прик-а-а-аз…

Гермиона опустилась рядом с ним на колени и принялась поглаживать по плечу.

— Римси, а кто твой хозяин и что он тебе приказал? — мягко спросила она, но домовик разрыдался пуще прежнего и закачал головой. — Римси, мы не станем тебя наказывать и выдавать ему. Скажи, зачем ты пробрался в такой защищённый дом?

Вероятно, домовик за ними следил и при помощи своей магии пробрался на Гриммо. Ласковое обращение Гермионы привело к тому, что он стал валяться у неё в ногах.

— Госпожа так добра-а-а… — слёзно говорил домовик, — Римси видел, сколько всего она делает для его сородичей…. Но хозяи-и-ин… хозяин приказал… а Римси не мог ослушаться... Пусть госпожа его убьёт… Римси плохо-о-ой… очень плохой… Римси чуть не украл её ребёнка! — скорбно воскликнул он и принялся биться головой об пол.

Гермиона охнула и приложила ладошки ко рту. Гарри двинулся к детской и открыл дверь. Джеймс спокойно спал на диванчике, подложив ладошку под щёчку, и благодаря заглушающим чарам не слышал ничего из того, что происходило в коридоре. Гарри закрыл дверь детской и натолкнулся на испуганный взгляд Гермионы.

— Что ж, не я это начал, — хмуро произнёс он и взмахнул волшебной палочкой, отчего на запястьях домовика появились небольшие серебристые браслеты. — Римси, я тебя поймал в своём доме и ты чуть не навредил моей семье, отныне ты принадлежишь мне, пока не искупишь свою вину.

— Гарри!.. — начала было Гермиона, поднявшись на ноги, он взял её за плечи и остановил.

— Не беспокойся, я ничего ему не сделаю, домовик не виноват, что его хозяин перешёл все границы.

— Но…

— Я разберусь с этим, останься с Джеймсом.

Он поцеловал её в лоб и отправился в спальню, чтобы одеться. От страха за сына Гермиона явно не знала, чего она хочет больше — чтобы Гарри кинулся что-то делать и был осторожен или чтобы остался с ними. Не будь Джеймса рядом, она бы, вероятно, бросилась за ним.

— Гарри…

— Не волнуйся, больше сюда никто не заявится. Римси, ты идёшь со мной.

Они вышли из дома, Гарри схватил домовика за плечо и трансгрессировал к Министерству.

— Кикимер! — позвал он на ходу и вошёл через служебный вход.

— Не спится, мистер Поттер? — зевнув, спросил дежурный, сидевший за столом.

— Какое там, спать не дают, — отмахнувшись, бросил Гарри, и дежурный вздрогнул от хлопка — это, не подпадая, как домовой эльф, под действующие в Министерстве блокировки, появился Кикимер с половником в руке и поварским колпаком на голове.

— Хозяин призывал Кикимера? — недоверчиво уточнил он, явно не ожидая зова спустя столько лет после Битвы за Хогвартс.

— Призывал, доставь мне сюда Аст… нет, Дафну Грин… Дафну Нотт. Можешь хоть из постели её выдернуть, прям из объятий супруга, и доставь сюда! — приказал Гарри так грубо, что стоявший сбоку от него Римси вздрогнул и запричитал.

Кикимер исчез, и они двинулись дальше, прямиком к лифту, а оттуда к одиннадцатому уровню, где находились тюрьмы. Гарри не пришлось долго ждать возле свободной камеры, последовал ещё один хлопок, и Дафна в одной только сорочке принялась громко возмущаться.

— Поттер, это что это ещё такое?! От славы совсем из ума выжил?! Мой муж и отец не оставят от тебя мокрого места!

— Жду не дождусь встречи с ними, — мрачно ответил Гарри и толкнул её в камеру, защищенную рунной магией такой силы, что не подвластной ни домовикам, ни каким-либо артефактам.

Он закрыл дверь на ключ и ушёл вместе с Кикимером и Римси к лифту. Надо было зайти в мракоборческое Управление и оформить задержание должным образом. К тому же нужно было отправить супругу Дафны соответствующее извещение. Не прошло и часа, как в полупустом коридоре послышались торопливые шаги. Гарри продолжил себе заполнять формуляр, когда к его столу подскочил возмущённый Теодор Нотт.

— Поттер, ты в своём уме?! — восклицал тот, тряся бумажкой, полученной от почтовой совы. — Какое ещё применение «тёмной магии»?! В отношении кого Дафне это делать и зачем?!

— Тебе виднее зачем, — невозмутимо ответил ему Гарри, продолжая писать, — к счастью, у нас такие вещи караются законом, и твоей жене придётся ответить за свои действия.

— Она ничего не сделала!

— Разве? — Гарри открыл ящик стола и достал оттуда ветхую книгу по тёмной магии, за ней бросил вторую, которую тоже не успел сдать в архив. — А я вот так не думаю… это ещё не всё, мы столько всего изъяли у неё… Преступная деятельность налицо. Похоже, она неоднократно пользовалась этими книгами, сам видишь, какой вид они приобрели... Кстати, а это не твой домовик? — спросил он, отчего Римси сбоку от его стола задрожал.

Нотт попытался было атаковать Гарри, но был обезоружен от одного взмаха палочки, а от другого упал на стул и замолчал, не в силах сдвинуться. К утру этот инцидент вызвал немало шума, мракоборцы то и дело обращали взгляды в сторону своего коллеги и перешёптывались. Помимо Нотта возле стола Гарри появился и сам Брэндон Гринграсс. Человек в возрасте, чьи седые волосы были идеально уложены, солидный тёмный костюм выглядел с иголочки, а туфли были начищены до блеска. Взглянув на него, Гарри мысленно пожалел тех несчастных домовиков, что у него работают. Должно быть, им крупно достаётся, если приходится работать настолько скрупулёзно, чтобы хозяину не к чему было придраться в своём внешнем виде.

— Что же это вы делаете, мистер Поттер? — опустившись на стул, заговорил мистер Гринграсс.

— Свою работу, — ответил ему Гарри, нахмурившись. — Не мог, знаете ли, как мракобрец допустить, чтобы возле меня безнаказанно творилось зло. Кстати, это не ваш домовик?

Столкнувшись с мистером Гринграссом взглядом, Римси покачнулся и упал в обморок.

— Пару дней назад был мой, — помолчав, ответил первый, — а потом сбежал, похоже, мало его воспитывал, — прибавил он, покрепче вцепившись в трость. — Впрочем, вам наверняка виднее, насколько эти твари дурные, не верите, спросите у своей подруги при случае.

— Странно, а она мне говорит совершенно другое, и я склонен ей верить. Вот этот вот домовик, кстати, чуть не украл её ребёнка. Как думаете, зачем это ему?

— Понятия не имею.

— Почему-то я так и подумал. Ладно, дам этому несчастному Веритасерум и запишу показания. Уверен, он подтвердит, что это Дафна Нотт приказала ему похитить чужого ребёнка. Должно быть, задумала какой-нибудь страшный ритуал, чтобы жить вечно. Всё сходится, книги мы у неё уже изъяли, наверняка и фото малыша где-нибудь найдётся…

Трость в руке мистера Гринграсса ударила об пол.

— Поттер, немедленно прекратите это представление! Моя дочь совершенно ни при чём, и вы прекрасно это знаете! — воскликнул старик, подскочив с места.

— Мой сын тоже ни при чём, однако, это не помешало подослать к нему домовика! — не менее возмущённо ответил Гарри, встав из-за стола следом.

— У вас нет… — начал было оппонент и резко смолк: похоже, понял, что ребёнок Гермионы вовсе не от Крама, как склонны многие думать.

— Что вы собирались сотворить с невинным ребёнком? — между тем продолжал Гарри. — Решили действовать так низко, чтобы повлиять на его мать? Вам самому-то не противно стоять здесь и что-то требовать от меня?

Мистер Гринграсс помрачнел и подался ближе.

— Вы об этом пожалеете… очень сильно пожалеете… Я вас разнесу во время слушания и такую славу вам устрою…

— До слушания ещё дожить надо. Как бы за эти дни с Дафной чего-нибудь не случилось… Вдруг у неё в камере какие-нибудь подонки окажутся…

Лицо неподвижного Теодора Нотта пошло пятнами, а глаза забегали из стороны в сторону. Пальцы мистера Гринграсса сжали набалдашник в форме орла с такой силой, что тот заскрипел.

— Вы не посмеете…

— Хотите проверить?

— Только попробуйте тронуть мою дочь, и ваша подруга…

Гарри упёрся руками о стол и тоже подался ближе.

— Только попробуйте что-то сделать моей подруге и её домовикам, и ваша дочка сгниёт в Азкабане, я костьми лягу, но упеку её туда и надолго. Хотите помериться силами? Давайте. Волан-де-Морт тоже раньше уверял, что сильнее всех на свете, можете отправиться следом за ним, это недолго устроить.

Их разборки привлекли столько внимания, что в мракоборческом Управлении появился даже Кингсли, до которого дошли новости. Он расколдовал несчастного Теодора Нотта, выяснил причину, по которой все собрались, пообещал разобраться и попросил Гарри отойти с ним в сторону.

— Немедленно отпусти Дафну Нотт, что это ещё за самоуправство? — сердито заговорил с ним, оказавшись вдали от посторонних ушей.

— И не подумаю, пока она за решёткой, ни с Гермионой, ни с Джеймсом ничего не случится, — упрямо ответил Гарри и поведал, что у него ночью делал домовик мистера Гринграсса.

— Это уже переходит все границы, — нахмурившись, заключил Кингсли и смягчился. — Гарри… не как министр, а как друг тебя прошу, давай не будем устраивать кровопролитие. Всё это можно решить мирно. Мы…

— Я подходил к вам, чтобы всё это решить «мирно», вы мне что ответили? — сердито напомнил Гарри. — Вот-вот, я тоже помню. Так что вы там «думайте», можете хоть до скончания века думать и ничего не делать, а я не буду терпеливо и молча сносить покушение на жизнь членов моей семьи.

На этом он отошёл от министра и вернулся за свой стол, работы помимо скандала и разборок было немало. Лорд Гринграсс вместе со своим зятем напоследок пообещали ему кучу проблем, а Кикимер при помощи половника указал им, где находится выход.

— Хозяин так великодушен, что не будет рубить вам головы! — объявил он и брезгливо уставился на Римси, с трудом пришедшего в себя на полу.

— Кикимер, забери его в Хогвартс, пожалуйста, пусть передохнёт хоть, — сказал ему Гарри, и оба домовика исчезли.

К середине дня прибежала Джессика и объявила, что Кингсли хочет его видеть.

— Надеюсь, я об этом не пожалею… — хмуро сказал тот, протягивая ему лист пергамента.

— Всё-таки решили войти в историю? — бегло прочитав написанное, спросил Гарри.

— Ага, и умереть в расцвете сил, — согласился министр и забрал от него бумагу. — Ладно, заседание покажет, что будет и как, а ты давай там, заканчивай самоуправство.

Гарри выпустил Дафну, но бумаги на неё не сжёг, оставил всё в ящике стола. К концу недели они снова договорились с Невиллом отдохнуть на природе и со всеми близкими собрались подальше от города. Однако едва Гарри успел расслабиться, как примчался патронус в виде гризли, объявивший явиться в Мунго. Главный мракоборец ждал бойцов возле стола привет-ведьмы с самым хмурым видом.

— На нашего дорогого министра магии совершено покушение, — без предисловий сообщил он и быстро определил, кто посменно будет охранять палату, а кто отправится с ним искать нападавших. Гарри вошёл во вторую группу.

После неудачной попытки похищения Джеймса, Гарри пребывал в плохом настроении и выглядел напряжённым. Гермиона от волнения засыпала его множеством вопросом, но он лишь коротко отвечал, что переживать не о чём, всё под контролем.

— Что под контролем? Гарри, что происходит? — не понимала она.

Ей хотелось возмутиться и повысить голос, но Гарри взял её за плечи и заглянул в глаза.

— Скажи, ты мне доверяешь?

— Да, но…

Его нежный поцелуй вконец её обезоружил. Если бы она продолжила задавать вопросы после него, то, скорее всего, испортила бы то прекрасное и бесценное, что возникло между ними. Обидела бы Гарри своим поведением, показав тем самым, что не способна ему довериться. Гермиона совершила самое трудное и промолчала. Вскоре и её мама заметила, что между ними что-то не так.

— Дорогая, у вас с Гарри всё хорошо? Вы какие-то… напряжённые?

Рассказывать о том, как Джеймса чуть не похитили посреди ночи, у Гермионы не повернулся язык — от одной мысли об этом у неё самой сердце начинало колотиться как ненормальное. Её взгляд снова коснулся кольца на безымянном пальце, и ей вспомнилось собственное решение. Она согласилась связать с Гарри жизнь. Если она доверилась ему, значит, рано или поздно он и сам должен сделать это для неё. Он не может этого не понимать, но, возможно, ему тоже нужно время. Успокоиться, разобраться. Возможно, как раз сейчас ему как никогда нужна её поддержка и понимание.

— У Гарри… некоторые проблемы по работе, — соврала она, — он переживает, а я переживаю за него, а в остальном всё в порядке, не волнуйся.

— Хорошо тогда. Бедняга, он такой ответственный… даже из-за рабочих проблем так сильно переживает, — подметила миссис Грейнджер, — дай Бог, чтобы у него всё удачно разрешилось.

На выходные Гарри снова позвал их на природу повеселиться и отдохнуть, хотя радости в его голосе не ощущалось. Что-то происходило, что-то нехорошее, он просто не хотел говорить и тревожить, думалось Гермионе. Она молча собралась вместе с мамой и сыном. Все снова встретились в доме у Невилла и двинулись в путь. Рука Гарри сжимала её ладонь, и даже этот невинный жест вместо слов сообщил Гермионе, что она всё ещё для него много значит. Ей не терпелось дождаться вечера и остаться с женихом наедине хотя бы у кромки озера. Они разместились на прежнем месте, дети снова играли, женщины загорали на солнышке, а мужчины занимались шашлыком. Вот только стоило всем дружно собраться за столом, как примчался патронус в виде голубого гризли, и Гарри сорвался на службу.

— Невилл, присмотри за моими! — бросил он и исчез.

Это событие встревожило всех, но совсем ненадолго. Никто, в отличие от Гермионы, не знал, что у них с Гарри имелись проблемы не только рабочего свойства. Что, если его вызвали, чтобы допросить? Вдруг он, как и при пожаре, оказался под гнётом обвинений и принял удар на себя? Неужели ей остаётся только сидеть и ждать новостей, пока Гарри геройствует?

— Говорят, в Министерстве сейчас неспокойно, — сообщил Невилл, словно ощутив тот холод, что сковал её тело, — на заседании Визенгамота не первый раз происходят стычки…

— С чего бы это? — удивилась Андромеда.

— Я точно не знаю, мои знакомые не допущены до заседания, но вроде бы был поднят какой-то волнующий вопрос… с которым не все согласны.

Гермионе оставалось лишь кивать головой и сохранять спокойный вид. Ради матери и сына стоило держать язык за зубами. Гарри не вернулся на выходные, но отправил им патронуса с сообщением, что у него всё в порядке. Вечером воскресенья они вернулись домой, и Гермиона обнаружила на подоконнике свежий номер газеты. Оказалось, что на Кингсли совершено покушение. Неудивительно, что Гарри был срочно вызван. Как мракоборец он или расследует это дело, или охраняет министра магии, потому и не может отлучиться.

В начале недели переживать стала не только она, но и Джеймс.

— А почему папы нет? Когда он пидёт? — спрашивал сын, и Гермиона поочередно с матерью рассказывала ему о важных папиных делах.

Бродяга, взятый ими на попечение, второй день лежал перед дверью, ничего не ел и временами поскуливал. Вечером Гермиона сидела возле него на коленях, поглаживала по голове и пыталась уговорить хотя бы пить из миски воду. Пёс её не слышал, а когда она попыталась его приподнять, вдруг гавкнул и, бросившись вперёд, стал обеими лапами скрести дверь.

— Гулять, что ли, хочет? — удивлённо спросила миссис Грейнджер.

— Скорее, домой просится, — хмуро ответила Гермиона, но тут послышался шорох шагов.

Кто-то поднимался на крыльцо. Бродяга завилял хвостом и залаял. Послышался стук, и Гермиона не стала спрашивать, кто там. Только открыла дверь и бросилась вместе с собакой навстречу.

— Гарри!

Он даже покачнулся от её стремительного броска, но устоял на ногах и обнял в ответ. Гермиона уткнулась носом ему в плечо и подумала, что всё не важно: что он там делал, кого преследовал и ловил. Он вернулся, живой и здоровый. Она видела его уставшее лицо, держала ладошку на взмокшей шее и подалась к губам. Он ответил на её поцелуй, не так чтобы охотно и страстно, но и этого хватило, чтобы заметить, как смягчились черты его лица и расслабились плечи.

— Напряжённые выдались дни, я тебе всё расскажу, как только… — начал было он, но она прервала, расцеловав его лицо.

— Папа!

Джеймс и Бродяга крутились рядом, каждый желая привлечь к себе внимание, но Гермиона взяла Гарри за руку и потянула за собой наверх.

— Милый, давай не сегодня, — на ходу мягко сказала она. — Папа очень устал, ему надо принять ванну, поесть и хорошенько выспаться, завтра обязательно поиграете вместе.

Гарри долго и крепко спал, а Гермиона утром сидела на крае кровати и читала газету. Незнакомых ей волшебников из Лютного переулка приговорили пожизненно сидеть в Азкабане. Лорда Гринграсса обвиняли в заказном убийстве и вызывали на очередное слушание. Его старшая дочь сообщала прессе, что на её отца наговаривают, младшая не давала никаких комментариев. Ниже шли предположения автора статьи, но Гермионе надоело читать, и газета оказалась на тумбочке. Её ласковый взгляд коснулся спящего Гарри — без него вся эта заварушка не могла обойтись — нужно дать ему отдохнуть, между ними и так больше недели не было близости, и она тихо вышла из спальни. Надо было ещё Джеймса отвести в садик, сходить в кафе и лавку.

В Косом переулке очень оживлённо обсуждали новости, и лавочники несколько раз подходили к Гермионе с вопросами. Видимо, не раз видели её вместе с Гарри и решили, что она что-то знает.

— Не знаю, мы с Гарри не обсуждаем его работу, это всё остаётся за порогом, — с гордым видом отвечала она, а скрывшись с глаз, прикусила губу: перед сном Гарри говорил ей, что Кингсли идёт на поправку и намерен предпринять нечто важное для них всех.

Что же надумал Кингсли, Гермиона не знала, но чувствовала, что Гарри это ещё расскажет. Он ей тоже доверяет. Вот что было важно и вызывало на её губах улыбку, которую с трудом удавалось сдерживать. Казалось, вся улица, совы и люди кругом пребывали в неслыханном напряжении, которое прошло её стороной. Что же Гарри с ней такое сделал? Почему она не тревожится вместе с другими? Абсурдно было испытывать в душе радость, когда все вокруг хмурые и напряжённые, словно в ожидании бури.

Впрочем, то, чего сильно ждут, иногда действительно случается. Буря грянула в начале сентября. В Косом переулке было крайне неспокойно с раннего утра. Всюду летали почтовые совы, владельцы лавок не спешили их открывать, а вместо этого собирались в группы и вели горячие обсуждения, показывая друг другу газеты или журналы. Гермиона зашла за дверь своей лавки и резко остановилась. Её домовики обнимали друг друга и утирали слёзы.

— Ребята, что-то случилось? — настороженно спросила она, и один из работников протянул ей свежий выпуск «Ежедневного пророка».

СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВНОПРАВИЕ?!

Итоги седьмого заседания Визенгамота по поводу «дел государственной важности» поразили нас своим результатом. Как оказалось, за закрытыми дверьми в очередной раз обсуждалось внесение поправок в текущие законы. Министр магии лично выступил с инициативой дополнить права домовых эльфов, и его предложение, вызвавшее немалое количество споров, было поддержано большинством голосов.

«Мы победили Сами-Знаете-Кого не для того, чтобы уподобляться ему и разделять членов нашего волшебного сообщества по чистоте их крови, роду или состоянию имущества. Да, мы все разные — люди, гоблины, кентавры, домовики, русалки и другие — но это не говорит о том, что у кого-то из нас больше прав, чем у других. Мы не станем потворствовать насилию в любых его проявлениях и делать исключения для кого бы то ни было. Мы для того и служим нашему обществу, чтобы защищать его не только от раскрытия магглами, но и от опасности, возникающей изнутри…»

Гермиона чувствовала ком в горле и дикий стук сердца в груди. Раньше за убийство домовика не предусматривалось никакого наказания, разве что штраф, в случае если это совершит не хозяин, а чужой человек. Теперь же убийство необычного существа приравнялось к убийству волшебника, за него или же за насилие можно было отправиться в Азкабан. Кингсли не утверждал, что отныне все домовики свободны и могут уйти от хозяев — возможно, это было бы крайне радикально, — но вполне чётко дал понять, что за плохое обращение с ними у Министерства появилось право отнимать их у нерадивых хозяев. Он также утверждал, что любой, свободный или несвободный, домовик, если у него появится желание, может обратиться в Отдел магических популяций и контролю над ними, ему помогут трудоустроиться и подыщут жильё. Говорил, что благодаря участию некоего спонсора создан фонд для подобных дел, хотя кто этот «спонсор» нетрудно было догадаться.

Буквы расплывались у Гермионы перед глазами, газета дрожала в руках. Прочитанное означало только одно — если её домовиков тронут, то за это придётся ответить. Угрожать ей самой больше не было смысла. Домовики больше не под её защитой, они под защитой закона, а он гораздо выше и важнее всего остального.

Это не могло произойти просто так. Чтобы Кингсли и вдруг заволновался о несчастных домовиках? Нет, это всё Гарри. Только он мог подтолкнуть министра к такому решению, больше некому. Он столько времени отвечал, что не уверен, получится ли у них что-то изменить, но упрямо продолжал двигаться в этом направлении. Это он заразил Кингсли своим упорством.

Гермиона едва дождалась вечера и трансгрессировала на Гриммо.

— Гарри! Гарри, открой! — забыв про звонок, твердила она и нетерпеливо стучалась в дверь, за которой слышался лай Бродяги.

— Гермиона, я вот только что вернулся и… — словно оправдываясь, начал было жених, но она притянула его к себе и заключила в крепкие объятия.

Её сердце снова забилось с неистовой силой, а все недомолвки и обиды стали мигом забыты. Конечно же Гарри сомневался, не хотел тревожить или радовать её раньше времени, но он не сдавался. Не сдавался ради неё и сына. Ради своей семьи.

— Это всё ты… — шептала она, не выпуская его из своей хватки, — я знаю, что это всё ты. Гарри, ты… ты не представляешь, сколько ты сделал не только для меня, но и для всех!

— Да брось, я всего лишь поговорил пару раз с Кингсли, — смущённо ответил Гарри, — а дальше он сам… разозлился и попёр со своей «инициативой».

Опять он скромничал, но при том совершал такие поступки, которые невозможно было оценить. Гермиона смотрела в его глаза и ощущала в груди только одно растущее чувство.

— Я люблю тебя, — сказала она, — очень сильно люблю, — и потянулась к его губам.

Гарри ответил на её поцелуй, а ей стала мешать его форма. Гермиона срывала с него мантию, рубашку, ремень брюк. Она хотела зацеловать его и обласкать до той степени, чтобы его глаза снова зажглись восторгом, а на губах заиграла улыбка. Хотела, чтобы он тоже ощутил бьющие через край в ней эмоции. Гарри прижимался спиной к стене и едва сдерживал звуки, срывающиеся с губ, пока она стояла на коленях и дарила ему блаженство, а потом он просто подхватил её на руки и унёс на кухню. Даже Бродяга заскулил и ушёл, увидев, что они стали вытворять на столе. После их буйства Гермиона гладила пальчиками раскрасневшегося Гарри по груди. Он улыбался, и этого было больше чем достаточно.

Перемены, от которых Гермиона обрадовалась больше других, коснулись не только её. Не прошло и недели, как на пороге кафе появился худосочный волшебник с едва живым домовиком на руках.

— Хозяин его избивал… — говорил незнакомец, — я вспомнил о поправках и… ну… вмешался… Мисс, можете что-нибудь сделать?

Это было только начало. Беспризорные домовики приходили к ней и робко топтались у порога, где к ним выбегали разодетые сородичи и уверяли, что мисс Грейнджер обо всех позаботится. Пекарь с соседней улицы завёл с Гермионой разговор о домовиках и к концу недели нанял себе парочку в помощь. Следом за ним приходила пожилая дама и обещала предоставить комнату, еду и пятую часть своего пособия, если хоть одно существо согласится стать ей другом. Торговец книг обещал двойное жалование, если хоть кто-то поможет ему навести в лавке порядок и поймать разбушевавшиеся книги о чудовищах.

Гермиона, сама того не ожидая, оказалась завалена работой. Каких-то домовиков она лечила и размещала в доме, каким-то помогала прийти в себя и трудоустроиться. Некоторые лавочки благодарили её за помощь и говорили, что лучше работников невозможно было найти. Их домовики улыбались, ходили разодетые и, складывая ладошки вместе, будто в мольбе, говорили, что это всё благодаря «святой мисс Грейнджер». Иногда она утирала слёзы, тронутая их словами или от радости за их успехи. В газетах то и дело мелькал адрес её лавки, где можно было найти помощь. Гермиона так сильно погрязла в трудах, что даже свой день рождения отметила лишь в тесном семейном кругу, пожаловавшись на усталость и плохое самочувствие. От постоянной беготни и забот, ей временами трудно было дышать, чаще хотелось пить и ходить в туалет. Гермиона сварила себе несколько зелий, чтобы поправить здоровье, но сделалось только хуже. То ли она ошиблась в рецепте, то ли приняла слишком много, её несколько раз вывернуло после приёма, даже еда и резкие запахи зелий стали вызывать тошноту. Ничего не осталось, как сходить в Мунго. Целители-то уж точно помогут справиться переутомлением и посоветует, какие зелья лучше принимать.

* * *

Из-за принятых на заседании Визенгамота поправок у Гарри и его коллег работы возросло вдвое, если не втрое. Их то и дело куда-нибудь вызывали и приходилось останавливать разборки. В пятиэтажном доме в Косом переулке, к примеру, разгорелась потасовка. А ведь всё началось лишь с того, что одна девочка упрекнула пожилую даму в том, что она плохо обращается со своим домовиком. Дама не очень ласково ответила, что детям можно делать, а что нельзя. Девочка позвала маму, дама позвала пожилого мужа… Когда прибыли мракоборцы, пришлось отнимать палочки у большинства жильцов, а семерых из них забирать в Министерство.

В «Дырявом котле» тоже как-то произошло «сражение». Один подвыпивший волшебник ударил бутылкой домовика, прислуживающего Тому, отчего два других домовика, занимавших соседний столик, вышвырнули хама из окна. К прибытию мракоборцев в баре творилось что-то невообразимое: столы и бутылки летали в сторону волшебников, а заклятия разбивались, не долетая до разгневанных домовиков. Останавливать и задерживать пришлось всех. Разборки случались даже в Министерстве, стоило только устроить в Визенгамоте заседание, как находились несогласные с новыми поправками волшебники.

В очередной день Гарри просто лежал без сил на кровати и, закрыв глаза, просил Мерлина, чтобы его не вызывали на службу в выходной. Могут хоть день или два неугомонные волшебники и домовики пожить без разборок? Гермиона зашла к Гарри повидаться и передать привет от сына.

— А ещё я хотела с тобой поговорить… — осторожно прибавила она, сидя на крае кровати.

— Да-а? — сонно протянул Гарри.

— Это… очень серьёзно.

Ради такого он открыл глаза и постарался сосредоточиться. Гермиона выглядела взволнованной и то и дело прикусывала губы.

— Что-то стряслось? — немного обеспокоившись, спросил Гарри и приподнялся. — Что-то с домовиками? С Джеймсом? С…

— Нет, что-то со мной, — остановила его Гермиона, — понимаешь, я… ну… не сразу стала принимать зелье, поэтому и… Ох, сейчас это всё так не вовремя… Джеймсу скоро в начальную школу… домовики нуждаются во мне… столько всего нужно сделать…

— Подожди. — Гарри тряхнул головой, не в силах уловить течение её мысли. — Я запутался, какое зелье? При чём тут Джеймс, домовики? Что с тобой?

— Гарри, я…

Гермиона смотрела ему в лицо, но её губы почему-то подрагивали, а голос и вовсе пропал.

— Ты — что? — обеспокоившись ещё больше, переспросил он и, свесив с кровати ноги, уселся к ней под бок. — Гермиона, что ещё стряслось? Скажи, мы с этим обязательно разберёмся.

Она вдруг хихикнула, но быстро прикрыла ладошкой губы. Если это не связано с их сыном или домовиками, то с чем? Со свадьбой? Но ведь они уже всё решили… Устроят церемонию в ноябре, чтобы несколько месяцев подряд у них в семье был праздник: в сентябре день рождения Гермионы, в октябре — Джеймса, в ноябре годовщина свадьбы, а в декабре Рождество. У Гарри от усталости закончились предположения, и он молчал. Его невеста, наконец, набрала воздуха в грудь и разомкнула губы:

— Я беременна.

Если бы Гарри не сидел, то сейчас бы точно это сделал.

— Я понимаю, это так не вовремя, я должна была вспомнить ещё тогда, после того раза на диване, принять зелье, но я совершенно забыла, — зачастила Гермиона, словно ожидая обвинений в свой адрес. — Нет, я начала его принимать, и в Мунго об этом сказала. Это же ведь должно было повлиять на плод, а целитель улыбнулся и…

Гарри не мог вникнуть в её слова, только чувствовал, как сильно билось сердце в груди. Он и сам не думал ни о каких зельях, полагался на Гермиону, на то, что она, как и всегда, всё предусмотрела. Но сейчас его одолевала не досада, обида или вина, а наоборот, неслыханное волнение.

У него может быть ещё один ребёнок. Такой же славный мальчик, как Джеймс, или очаровательная девочка, как Гермиона. Он смотрел в её растерянное лицо, видел губы, торопливо изрекающие очередные слова, но не слышал их. Он улавливал только её голос и сомнения, что в нём звучали. Гермиона, поначалу дико задевавшая его своими единственно-верными решениями, сейчас не была уверена в том, что ей делать. Она пришла к нему, чтобы вместе принять решение, иначе зачем ей рассказывать о затруднениях? Она погрязла в них, как в болоте, и не находит опору.

Гарри оживился и взял её за плечи.

— Давай оставим его, — взволнованно перебил он. — Ты же сама сказала, что это судьба. Давай оставим этого ребёнка.

— Но Джеймс… — неуверенно заметила она, — ему скоро в школу, если я рожу, то буду привязана к малышу и не смогу…

— Да ну и что? Что мы с Эммой не сможем определиться, кто из нас и когда будет водить Джеймса в начальную школу? Да и потом, это же ненадолго, несколько лет и он поедет в Хогвартс.

— Да, но домовики…

— Да и ладно, ты же сама говоришь, что теперь немало неравнодушных к ним людей, что мы, не найдём через полгода одного управляющего для кафе и лавки, что ли? Будешь на правах директора раз или два в неделю вникать в бумаги и отдавать распоряжения.

— Но…

Гарри притянул её к себе и крепко обнял.

— Я прошу тебя, давай оставим его, — сказал он, поцеловав её в шею, а затем и в ушко. — Ты же не одна, вместе мы со всем справимся.

Гермиона расслабилась в его объятиях и заглянула в глаза.

— Ты правда этого хочешь? — спросила она.

— Безумно, — ответил он и взял её лицо в свои ладони.

После долгого и нежного поцелуя всё стало предельно ясно, и губы Гермионы изогнулись в улыбке.

Кингс-Кросс, 1 сентября 2010 года

Летние каникулы закончились, начинался новый учебный год, и вокзал, как это обычно бывает, заполнился разными людьми — провожающими или встречающими родных. Кто-то из них оживлённо переговаривался в сторонке или утирал слёзы, кто-то молча стоял с самым напряжённым видом. Им не было дела до одной большой семьи, чьи члены двигались по направлению к барьеру между девятой и десятой платформой. В этой веренице лиц Гермиона оказалась последней, в её положении ей трудно было быстро шагать наравне со всеми, поэтому она держала в одной руке ладошку дочери, а в другой — поводок от собаки. Мысли Гермионы были далеки от людей, стоявших в стороне. Она смотрела за родными людьми и ощущала в груди радость, волнение и толику грусти. Больше всего её сердце сжималось от вида сына.

Джеймс заметно подрос. В прошлом году он с родителями и Андромедой Тонкс провожал в школу Тедди Люпина, и очень расстроился от расставания с лучшим другом. Тедди исполнилось одиннадцать лет в апреле, а Джеймсу пришлось ждать до октября. Вернувшись с вокзала, он был неразговорчив и часто отворачивал голову, стараясь скрыть от родных своё горе, но Гермиона чувствовала, как ему нелегко. В начальной школе у Джеймса не было друзей, потому как нельзя было говорить о магии, рассказывать, сколько всего удивительного происходит в доме, и это мешало сделаться хоть с кем-то ближе, а вот с Тедди они стали не разлей вода.

— Я к Тедди! — часто кричал сын и, бросив щепотку летучего пороха в камин, улетал к Тонксам.

Иногда, с разрешения родителей, он там и ночевал, а иногда Тедди оставался у Поттеров, и ночью Гарри приходилось подниматься и заходить в спальню к сыну, чтобы велеть мальчикам спать.

— Я к Джеймсу! — вываливаясь из камина, бодро говорил Тедди и, отряхиваясь, проходил наверх.

Его бабушка неоднократно болела после перенесённых душевных и физических травм и в те недели, когда она ложилась в Мунго или же по велению целителей уезжала в другую страну, Тедди оставался на Гриммо. Гермиона с Гарри заботились о нём как о родном сыне. Несколько раз бывало, что они подписывали доверенность, и Джеймс вместе с Тедди и Андромедой уезжали на курорт. Мальчики хорошо ладили, ведь им нечего было скрывать друг от друга, и поэтому все переживали разлуку с Тедди вместе с Джеймсом. Гермиона пыталась утешить его за столом тем же вечером, но сын не сдержался.

— Лучше бы ты меня раньше родила! В августе! — в слезах воскликнул он и убежал к себе в спальню.

— Я с ним поговорю, — погладив жену по плечу, мягко заверил Гарри и ушёл следом.

В итоге он договорился, что будет брать Джеймса на выходные в Хогвартс, пусть повидается с другом и поймёт, что учёба — это не курорт, в школе волшебников нужно трудиться не меньше, чем в обычной. Возможно, это поможет легче перенести расставание и осознать, что всё идёт должным образом. Это и впрямь помогло, к Рождеству Джеймс совсем успокоился и радовался возвращению друга на каникулы.

Сегодня его было не узнать. Тёмные волосы были уложены, карие глаза, казалось, сверкали, а на губах играла улыбка. Джеймс следом за Тедди катил тележку со своими вещами и клеткой, в которой сидел Бэтмен: чёрная сипуха, купленная в «Волшебном зверинце» по случаю отправления сына в Хогвартс. Гарри, конечно, хотел подарить ему белоснежную полярную сову, возможно, всё ещё с теплотой на сердце вспоминая о Букле, но Джеймса очаровала чёрная сова, она к тому оказалась ещё и очень редкой.

— Данный вид встречается в Новой Гвинее, на острове Япен и восточной Австралии, эта сова очень талантлива и своенравна, она может быстро преодолевать пространство и время за счёт одного-двух прыжков, похожих на нашу с вами трансгрессию, — расхваливал её продавец. — И в то же время она может не сдвинуться с места и улететь в родные края, если с ней плохо обращаться.

— Ну прям не сова, а чёрный феникс, — буркнула Гермиона, а Гарри лишь тяжко вздохнул.

Ради сына они купили «талантливую сову», стоящую в три раза дороже любой другой, и Джеймс тут же окрестил её Бэтменом. Сейчас геройская сова лениво взирала на окружающих, сидя на жёрдочке.

— Я первый, я первый! — восклицал на бегу Тедди и проскочил сквозь барьер.

— Подожди меня! — крикнул ему Джеймс и на полном ходу ушёл следом.

Гарри вместе с коляской, в которой сидел младший сын, двинулся за ними.

— Ох уж мальчишки… вечно собираются в последний момент и спешат, — сказала Андромеда, неторопливо двигаясь за ними.

— Это да, но без них было бы скучно, — добродушно отозвалась Эмма.

Они исчезли, а Гермиона приостановилась, почувствовав, как сильно дочка сжала её ладонь.

— Милая, ты чего? Всё хорошо?

Она опустила взгляд и натолкнулась на такие же ярко-зелёные глаза, как и у мужа. Несколько лет тому назад она не была уверена, что стоило рожать второго ребёнка — время было очень неспокойное, кругом шли разборки и всякие скандалы из-за поправок к законам, — а Гарри крепко её обнял и уговорил забыть обо всём. Это было самое верное решение. Она до сих пор помнила лицо мужа в Мунго, когда он взял свою крошку на руки. Дочка была как две капли воды похожа на маму, вот только глаза достались папины, такие же изумительные зелёные глаза. У супругов не возникло сомнений в том, как назвать малышку. В мае этого года Лили исполнилось шесть лет.

— Мамочка, а это больно? — озабоченно спросила она. — Они там все с шишками стоят?

— Ну что ты, совсем нет, — ласково ответила Гермиона и прошла вместе с ней и псом через барьер.

Их встретила не менее оживлённая толпа. Но здесь люди выглядели иначе, между ними сновали пёстро одетые домовики, тут и там зажигались фейерверки или взмывали в воздух разноцветные искры, производимые при помощи волшебных палочек. Кто-то из взрослых утирал слёзы, провожая детей, кто-то строго давал последние наставления. Дети смеялись, собираясь в группы, подростки со значками на груди уверяли, что будут следить за порядком в поезде. Гермиона увидела родных и пошла к ним.

— Мы тоже прошли! Мы прошли! — восторженно твердила Лили.

Гарри отвлёкся от мальчиков и с улыбкой погладил дочку по голове. Гермиона тоже улыбнулась и снова невольно поддалась ностальгии.

Дочка в их семье со дня рождения была окружена любовью. Гарри ради неё переделал вторую комнату и раньше, чем Лили начала ходить, завалил её мягкими игрушками и куклами. Как только дочке исполнился год, он подал рапорт об уходе. Признался, что не сможет простить себе, если не поднимет детей на ноги или же пропустит из-за тяжёлой травмы важные события в их жизни. Гарри отправил несколько писем — в академию мракоборцев, в Хогвартс, в несколько лавок в Косом переулке и Хогсмиде — и очень скоро снова оказался при деле. Профессор МакГонагалл с радостью приняла его в качестве учителя защиты от тёмных искусств, и вскоре он возглавил Гриффиндор. Гарри стал чаще улыбаться и твердил, что по-настоящему счастлив. Когда Лили начала неплохо разговаривать, он вместе с ней принялся уговаривать Гермиону на ещё одного ребёнка.

— Блатика… или сетлёнку… — задув на тортике три свечи, озвучила желание дочка, и на этом мама сдалась.

Через полгода она забеременела, а на следующий год родила мальчика, копию Гарри: те же тёмные волосы и зелёные глаза. Гермиона раньше не представляла, что в своё сердце можно впустить такое количество близких людей, но ещё одного сына она полюбила не меньше, чем мужа и старших детей. Мальчика, что очень растрогало миссис Грейнджер, назвали в честь второго деда. Дэниелом, а если ласково, то Дэнни. Всё шло замечательно, малышу исполнилось полгодика, и тут в доме стали происходить странные вещи. Мобиль над кроваткой иногда крутился сам собой, погремушки, расчёски, влажные салфетки и баночки то и дело появлялись возле малыша, а обои в спальне временами меняли свой цвет. Родители обеспокоились и отнесли сына в Мунго. Гермиона жутко перепугалась, что с Дэнни что-то не так.

— Хм, малыш абсолютно здоров, — заверил их с Гарри целитель, — вот только… как бы вам это сказать…

— Только что? — сжав ладошку жены, уточнил Гарри.

— Магический потенциал вашего сына, мистер Поттер, так велик, что ему не требуются никакие инструменты для выражения своей силы.

Оказалось, что в их семье растёт талант, которому в будущем вряд ли понадобится волшебная палочка.

— Нам надо было не Дэниелом, а Альбусом его назвать, — оправившись от тревоги, с улыбкой сказал Гарри и получил хороший подзатыльник.

— Через мой труп будешь детей называть в честь человека, который отправил подростков на войну! — сердито отрезала Гермиона.

В отличие от мужа она смотрела в будущее и очень тревожилась от того, что там видела. Да, возможно, их сын станет очень успешным и великим, и не обязательно таким же злым, как Волан-де-Морт, но ведь это не отменяет тех усилий, которые придётся ради него приложить. Дэнни не получится отправить, как Лили или Джеймса, в детский сад или начальную школу. Его даже с бабушкой опасно оставлять. Малыш ведь не понимает, что такое хорошо, а что такое плохо. Своей силой он может ненамеренно кому-нибудь навредить, в том числе и себе, а значит, пока ему не исполнится хотя бы лет семь, рядом с ним обязан находиться один взрослый волшебник. «Великая» сила требует таких же великих трудов или жертв. Гермиона была на грани отчаяния, готовая распрощаться на долгие годы с любимым делом, но её выручили домовики. Гарри поговорил с ними, и одна семейная пара сочла за честь жить в его доме и присматривать за одарённым малышом. Гермиона выделила им комнату, и сейчас Дэнни всегда находился под неусыпным контролем.

— Ты как? Порядок?

Заботливый голос мужа оторвал Гермиону от воспоминаний, и она кивнула. Джеймс и Тедди к этому времени заняли места в купе и махали родным из-за стекла.

— Идём-ка сюда, родной, — сказал Гарри и, отстегнув двухлетнего Дэнни, взял его на руки. — Давай-ка вместе помашем брату.

— А Джеймс скоро вернётся? — опять спрашивала Лили, но в этот раз ей ответила бабушка.

Гермиона подошла ближе к мужу и невольно поморщилась, ощутив в области живота оживление. Её напряжение не могло не сказаться на внутреннем состоянии. Четвёртая беременность вот уж точно не входила в её планы, но сейчас это было уже не важно. Она и сама не поняла, как это вышло — то ли они слишком хорошо отметили рождение Фрэнка Долгопупса, то ли чересчур сильно справили мамин юбилей… В любом случае она изготовила зелье скверного качества, и оно не помогло. В этот раз сомнений не было, она хотела прервать беременность, хоть Гарри её и отговаривал. Гермиона боялась, что у неё может родиться ещё один Дэнни, а его судьба до сих пор вызывала у неё опасения. В итоге они с мужем оказались в Мунго. Гермионе нужно было лишь выпить одно зелье, а целитель не пробовал её отговаривать, только выразил сочувствие.

— Да, понимаю вас. С одним ребёнком временами приходится очень нелегко, а когда сразу двое — это слишком тяжёлое испытание, не вините себя за этот выбор, — всего лишь сказал он, и она не смогла взять у него стакан.

Гермиона закрыла лицо ладонями и разрыдалась — обрывать сразу две жизни было крайне дико. Гарри притянул её к себе и принялся успокаивать. Месяц тому назад они узнали, что ждут двух девочек. Сейчас, когда до срока оставалось лишь два месяца, Гермиона придумала девочкам имена. Эмма и Ханна, два ангелочка, названных в честь любимой мамы и лучшей подруги. Она погладила округлившийся животик, прося малышек успокоиться, и подняла ладошку помахать сыну.

— Пока, Джеймс! Пока! — кричала Лили, а Бродяга гавкал с ней за компанию.

Андромеда что-то неодобрительно говорила, посматривая по сторонам, а Эмма отвечала ей с улыбкой. Гермиона смотрела на улыбающегося Джеймса за стеклом и чувствовала, как слёзы собираются в уголках глаз. Какой же он стал большой. Самостоятельный, смелый, сильный, как его отец. Да, у него впереди ещё много всего, но он уже не тот кроха, от которого она чуть не отказалась. Кто бы мог подумать, как череда разных ошибок, событий и решений приведёт её на этот вокзал. Неужели это и называется судьбой?

— Мамочка, тебе плохо? — задрав головку, заботливо спросила Лили.

— Нет, я…

Голос Гермионы предательски дрогнул, она и сама не заметила, как слёзы заскользили по щекам, и быстро стёрла их ладошкой.

— …очень рада за Джеймса. Всё хорошо, милая.

Гарри взял её ладонь в свою руку и немного сжал.

— У меня завтра урок, передам ему, как ты скучаешь, — тепло сказал он, а Дэнни, воспользовавшись тем, что папа отвлёкся, снял очки с его лица.

Раздался сигнал, и через какие-то мгновения поезд тронулся в путь. Гермиона шмыгнула носом и широко улыбнулась, желая, чтобы Джеймс видел, что она с радостью отправляет его в новый удивительный мир. Пусть у него всё сложится хорошо. Гарри вернул расшалившегося Дэнни обратно в коляску и пристегнул. Лили в это время поглаживала Бродягу и разговаривала с бабушкой.

— А когда я пойду в школу, папа купит мне котика, — делилась она. — Мы с ним в магазине серьёзно поговорили, и он мне обещал.

— Ну, если обещал, то, конечно же, купит, — с улыбкой соглашалась миссис Грейнджер.

Гермиона пока не могла говорить, как и сдвинуться с места, только стояла и смотрела вслед удаляющемуся поезду. Ей казалось, словно какой-то важный этап её жизни далеко позади и наступил новый, не хуже предыдущего, а возможно, и лучше. За её спиной постепенно редело число провожающих, часы в стороне продолжали ходить. Гермиона стояла и думала, что всё правильно. В её жизни всё произошло именно так, как и должно было быть. Она окружена любимыми людьми, она помогла освободить домовых эльфов, она любит и любима. Она счастлива, ничего лучше нельзя было пожелать.

Рука мужа опустилась на её плечи, и ей пришлось оторваться от мыслей.

— Ты как? Всё хорошо? — заботливо спросил Гарри.

— Прекрасно, — ответила она. — Только очень устала… ноги еле двигаются.

— Потерпи немного, скоро будем дома, и я сделаю тебе массаж, — ответил он и взял её за руку.

Андромеда, желая им помочь, взялась за ручку коляски, а Эмма вела с собой Лили и Бродягу. Гермиона шла под руку с Гарри и думала, что ей достался в мужья самый лучший человек на свете. Гарри всегда их защитит, он их искренне и очень сильно любит. Возможно, их любовь зародилась когда-то очень давно и не сразу нашла продолжение, но они вместе и этим всё сказано. Гермиона улыбнулась и прошла вместе с Гарри сквозь барьер.