Новый год у Ягуси (джен)

У леса на опушке царил переполох. Да-да, в самой настоящей избушке на курьих ножках, которая еще с утра стояла вся такая вымытая да сияющая. Однако явившийся раньше времени Змей Горыныч, которого все в компашке звали просто Гор, простуженный и беспрерывно чихающий, вызвал немалый переполох, случайно подпалив гирлянды на крыше. И саму крышу. Долго вопили злые старушки, что крыша с проплешинами теперь у избушки.

Ну, вопила-то одна, зато самая главная. Друзьям можно и Ягишной звать, а по паспорту сказочной страны — Баба Яга. И нет, не только в избушке причина была! Не было печали у ведьмы вековой, называется. Да попросили ее веселье обеспечить в ночь новогоднюю. Хорошо попросили, вежливо. Вот и не смогла отказать, хотя много раз после пожалела. Старушка (не вздумайте это ляпнуть вслух, да ещё при бабуське!) целую неделю, ворча, занималась организацией праздника новогоднего, руководя вяло шевелящимися, но активно желающими приятного времяпрепровождения другими персонажами славянской мифологии. Или, лучше сказать, чертовщины?

Сами понимаете: все продумать, всех пригласить, наготовить, не забыв при этом учесть вкусовые пристрастия каждого приглашенного. Да и программу увеселительную составить надобно. Все ж не только сытость важна, но и духовная наполненность. Легко, думаете, все это сделать? Тут и с расторопными-то помощниками вся в мыле будешь бегать, а уж если как Кощей, например, отмазываются разбитым сердцем, то против воли залютуешь.

В любом случае крайне устала Яга. А уставшая Яга — это вам не мудрый проводник в иной мир, помощник да владетель предметов волшебных. Это, скорее, отводник какой-то. Как отведет навсегда за мост, да из Яви в Навь… И не спасет никто. А уж сил у старушки хватит, будьте покойны. Даже для змея трехглавого, как бы последний не выпячивал гордо все три шеи, да не приговаривал, что, мол, самый он сильный да ловкий на всея Руси. Можно сказать, под горячую руку попал, стресс на нём Ягишна снимала, славно по полянке погоняла.

В общем, так бы и пропал Змеюшка несчастный. Косилась уже Яга на меч-кладенец, с некоторых пор у нее в горнице висевший (повадились все, кто ни попадя, направо-налево им махать, чуть зверушек редких не поперебивали. До того доозоровались, что меч сам попросился на постой), да на ту пору Водыч явился, по рекам да озерам главный. Ну и вообще по жидкостям. Отсюда и прозваньице сие заимел. Да, так-то водяной он хороший, заботливый шибко, однако страсть к бражке его пару раз чуть не сгубила. Горыныч-то и выручил, с того момента задружились эти двое крепко на почве общих интересов. А вот теперь и отплатить сумел услугой на услугу: спас шеи и головы дружка, потушил избушечку. А на ту пору и Марья Игнатьевна, полюбовница Змеева, спохватилась: Змею Трехглавому зелье лекарственное сунула во все три пасти разом, а Хозяйке, не хуже полыхавшей да огнем почти плевавшейся, корзиночку вкусностей заграничных. Специально же летали с любимым за запрещеночкой. Корзинка да усилия несколько погасили гнев ведовской. Знает Марьюшка, как умаслить да очаровать.

— Ой, ты, добрая хозяюшка, не гневись! — звонким голосочком пропела. — Дары новогодние прими, да чем помочь, подскажи.

Махнула рукой Яга, несколько черепов с забора от дуновения грохнулись, да и простила горемычного. А Марью Игнатьевну к украшению приставила, ступу одолжив. А то если сама старушка во второй раз полетит, да по крышам лазить станет, так, чего доброго, продует еще. Беречь себя надо, как мудро иной раз домовые подмечают.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело сказывается. А вот, гости до угощения охочие, быстро съезжаться начали. Ну, раз раньше срока явились, так каждому и дело найдется.

Кощея Бессмертного, магию разумеющего, отрядили заниматься фейерверком. А то только приехал, а все со своим яйцом носится. И так его пристроит, и этак. Видите ли, всякие Иваны за ним снова охотятся, вот и решил Кощеюшка, что все своё с собой носить надо. Поглядела на него Ягишна, подумала, яйцо заветное отобрала, в карман платья спрятала, уверив в сохранности полной артефакта волшебного. Отдать пообещала, когда намагичит-нахимичит самые лучшие залпы огненные. Подальше, правда, от многострадальных Курьих Ножек. А сама и подумала, что не зря в подарок заготовила для друга старого бочонок с настойкой успокоительной. Не повредит точно: друже почернел весь, исхудал, истощал, аж корона костяная еле держится.

Нынешнюю же его подружку (пленницу, так-то, вот только слишком уж привольно жилось девице, да и не стремилась она сбежать куда-либо, напротив, в страхе пребывала, что явится добрый молодец и придется ей в мир людской возвращаться!) Василису Премудрую к готовке приставила: известная та искусница. И не прогадала! Как пошла Вася рукавами махать да поляну накрывать. Махнет правым рукавом — вот вам и хлеб-соль, и всяческие яства на столах, заботливо Лешим принесенных ранее, появились да по тарелочкам разложились. Махнула левым рукавом — бочки с напиточками пооткрывались, да сами собой в чаши наливались.

Горыныча, кстати, уже без всяких признаков простуды — да, зельица вбухано в него немеряно — приставила к шашлычку. Известным специалистом по мяску слыл Змей, да и на дрова, угли аль магию тратиться не придется с его-то способностями.

Банника, появившегося посреди бани в клубах пара и в окружении веничков березовых, так там и оставила: давай-ка, мил друг, баньку-то протопи и подготовь все необходимое — самое милое дело будет после застолья косточки пропарить. Не всё же Иванам — дуракам да царевичам — культурный отдых в парилке получать. Правда, птичек-певичек райских — Алконост, Гамаюн и Сирин — репетировавших новогодние песнопения в той самой баньке (а где ещё-то?!) пришлось переместить в избушку. Леший, дело такое завидя, ну, Банника, конечно, а не птицедев поющих, попробовал было под предлогом помощи в баньку же прокрасться. Да Яга послеживала — живенько помелом пригрозила: ишь, баловник! Венька-банник заготовил небось уже своё знаменитое пойло из шишки сибирской! Знает она их — не дождутся Нового года, в два горла всё изничтожат, потом либо баня сгорит — а это ж не только помывочная и прогревочная, лаборатория это! Где зелья варить, а? А даже если и не подпалят, так лес дремучий вырастет. Уже было, да, пришлось потом потрудиться, волшбой направо-налево деревья кося.

Русалкам да водяницам тоже дело нашла. Пока весь этот сыр-бор с тушением избушки да лечением виновника творился, не успели полянку для празднования украсить. Вот и пошли водянушки, в человечью ипостась перекинувшись, украшать частокол, костям и черепам подвязывать праздничные ленты. До макушек вековых деревьев, поляну стеной окруживших, достать не могли, так там и Лихо Одноглазое справлялся. С его-то ростом! Старательные девицы, прилежно выплетали узоры вязаные. Им, однако, сильно мешал Баюшка. Ну что с озорника взять: совсем еще молодой котик, все б ему играться, вот и цапал края лент да за визжавшими девчонками бегал, коготками стальными сверкая. Впрочем, всем было весело, потому-то Ягишна вздохнула, да и не стала тревожить. Пусть радуются.

Сама же бабуся-ягуся занялась не совсем праздничными приготовлениями: в конце года всегда есть дела недоделанные, души на границе миров застывшие. С легкой грустью посмотрела судьбы, кого отпустить, не мучить далее, а кому и новогоднее чудо явить в виде возвращения в мир живых. Новый год же, время чудес. Пусть и дальше в это люди верят — им это надо, без веры жить-то трудновато.

Вовремя спохватилась: многовато в этом году случаев оказалось, повозиться пришлось, вопросы разрешая. Так что едва не пропустила конец года — если бы друзья-приятели не позвали, встретила бы год наступивший в дороге, из одного мира в другой шастая. Так заработалась, что только свист уважаемого Соловья Одихмантьевича вернул на полянку родную. Приятно стало, несмотря на слегка заложившие уши: хорошая у них компания, правильные такие, хоть и злодеи сказочные. Мысль, что просто гости оголодали, а без хозяйки не смели сесть за столы, отгоняла старательно. В любом случае улыбнулась Ягишна, да и пригласила всех откушать и родные привычные деликатесы, и заграничные чудные:

— Гости дорогие, проходите, угощение берите. Славно мы потрудились в году уходящем, каждый из вас отдыха заслужил и веселья.

Кивнула незаметно Жар-птице, мимо проходя, та и вспыхнула, распушаясь. Полетели светящиеся перышки во все стороны, всё вокруг и засветилось, засверкало разом. Красиво это было — на заснеженной полянке у избушки на курьих ножках засверкали перья, словно факелы какие, дивным переливающимся огнем.

И пошел пир на весь мир, застучали ложки об плошки, запели пташечки райские. Запустили в небо огни волшебные, охая и ахая от красотищи. А как напились да наелись, так и танцы пошли. Ох и лихо отплясывали волшебные сущности, позабыв на денек о своей жизненной задаче. Особенно кикиморы старались. Поглядела Яга: да, так и есть, не без волшбы своей в танце кружатся. Так и летят во все стороны невидимые волны завлечения. Русалки от них не отстают — подмигивают да пританцовывают. Кощей на все это поглядывает украдкой, пока Василисушка не смотрит, да яйцо заветное баюкает. Банник с Лешаком уже пустили по кругу громадную чашу с зеленым пойлом. Змей Горыныч оттуда явно уже хлебнуть успел: вон как во все стороны огнём дохает, стремится сбить гаснущие фейерверки. Или подзарядить, тут уж Ягуся не была уверена. Все-таки добрый у них Горыныч, помочь старается. Просто тушку свою многотонную не слишком хорошо осознает, вот и получается вместо помощи караул какой-то. Впрочем, видно же, что весело всем головам. Да и остальные гости на скуку не жалуются, пусть уж повеселятся всласть, кто как умеет. Раз в год, в волшебную ночь, отдыхают даже сказочные герои и злодеи.