Должник (гет)

Жизнь после Победы просто обязана быть сказочной и счастливой — хотя Гермиона уже поняла, что это не совсем так, она никак не ожидала того, что осенним вечером, в восемь часов, ей нужно будет в Косом переулке опасаться за свою безопасность. Это был, в конце концов, не Лютный, да и находился Косой переулок в самом центре Лондона — но сейчас, когда Гермиона ушла пораньше с большого министерского приема, Косой переулок был безлюден. Многие магазины после войны так и не открылись, хозяева остальных всеми правдами и неправдами разжились приглашениями на праздник, и Гермионе захотелось поскорее пройти эту полутемную пустую улицу, чтобы через «Дырявый котел» попасть в многолюдный и хорошо освещенный маггловский Лондон.

В этот момент из рук Гермионы попытались выдернуть сумочку, и она инстинктивно дернула сумочку назад, а потом и еще раз — она не собиралась отдавать свою бисерную сумочку, в которой, благодаря Расширительному заклятию, находилось намного больше, чем можно было подумать по размеру. Кто-то навалился на Гермиону сзади, заломив ей локти — и вдруг нападавшие разлетелись в сторону, как егеря от Беллатрикс в Малфой-мэноре.

В первую секунду Гермиона подумала, что ее спас Гарри: она, конечно, помнила, что он уехал на стажировку в Америку, прячась там от надоевшей ему славы, что осталось еще почти два месяца до того дня, когда он вернется… Но ведь только он, один он всегда оказывался рядом, когда ей была нужна помощь, только его сердце могло отозваться на предчувствие беды еще до того, как она почувствовала себя неуютно этим вечером, она-то думала, что волнуется из-за дурацкого приема. Подходящий к ней из темноты спаситель был почти так же худощав, только немного повыше, и Гарри, конечно, не был блондином…

— Малфой? — удивленно воскликнула Гермиона.

— К твоим услугам, Грейнджер, — чуть ехидно отозвался Малфой. — Поверить не могу: ты после всего, что было, носишь палочку в сумочке?

— Да нет же, — Гермиона наконец сняла палочку с пояса, да и давно надо было это сделать.

— Ну так отдала бы сумочку, — разумно заметил Малфой. — Отлупила бы этих бродяг и забрала бы сумочку назад. Поверь, Грейнджер, СОВ по ЗОТИ у тебя все равно лучше, чем у них, хотя бы потому, что они СОВ и не сдавали.

После этого пакостного намека на то, что «Превосходно» по ЗОТИ она на СОВ все-таки не добилась, Гермиона окончательно поверила, что это Малфой, даже несмотря на то, что Малфой подхватил ее под локоть и потащил в сторону «Дырявого Котла» и маггловского Лондона.

— Отпустила сумочку, шаг в сторону, поворот, потому что за спиной точно кто-то есть, а дальше дело техники, — наставительно говорил Малфой по дороге. — Ну что ты, Грейнджер, как пятилетняя! Далеко тебе, такой растяпе, пешком дойдем?

— Слушай, Малфой, что с тобой случилось? — спросила Гермиона уже под крышей «Дырявого Котла», где тоже было тихо и почти безлюдно.

— А то и случилось, что в конце битвы за Хогвартс Поттер кинул Протего и меня спас, — пояснил Драко. — За брошенную ему палочку Лорд убил бы меня первого. Так что я теперь плачу ему свой долг: вот пообещал, когда он уезжал, что тебя без него тут никто не тронет… А, ну если ты в подземку, тогда будь здорова. Я туда даже из-за долга жизни не полезу, — и Малфой оставил шокированную Гермиону у входа в лондонский метрополитен.

О случившемся Гермиона, конечно, никому не рассказала: писать о таком Гарри она не стала, потому что он стал бы за нее волноваться и, чего доброго, приехал бы, словно она каждый день будет ходить по темным улицам и некому будет ее проводить. А Рон в таком рассказе уцепился бы только за то, что Гермиону спас Малфой, начал бы ругаться, ревновать и мог бы даже побежать Малфоя бить, хотя уж для этого не было никаких причин. Гермиона наконец подключила камин в доме своих родителей к каминной сети, предварительно камин расширив, что раньше ей было недосуг, и с тех пор добиралась домой без приключений.

Приключения опять поджидали Гермиону в самом неожиданном месте: после нескольких подпихиваний с ее стороны, Рон наконец пригласил ее на свидание, а она выбрала для них хороший маггловский ресторанчик. В ресторане Рон мялся, озирался, с непониманием рассматривал меню, словно мысленно пересчитывая цены в галеоны и сикли — а потом залпом выпил полбокала вина и чуть ли не выплюнул его себе на рубашку вместе с полупережеванной закуской.

Рон, конечно, всегда ел немного неопрятно, но чтобы вести себя как младенец, которому еще необходим слюнявчик! Все романтическое настроение, которое Гермиона создавала у себя сама, потому что растерянный Рон этим не озаботился, тут же испарилось, а Рон еще и некстати схватился за палочку.

— Рон, это маггловский ресторан! — зашипела Гермиона. — Выйди в туалет и приведи себя в порядок.

— Да ладно, Конфундус туда, Обливейт сюда...

— Никаких Обливейтов! Сам виноват, что не умеешь нормально есть!

— Да это ты меня сюда притащила, словно на посмешище!

Слово за слово, и свидание закончилось очередной ссорой, после которой Рон выбежал из ресторана так, словно огромное пятно вина на его рубашке появилось из-за того, что Гермиона выплеснула ему свой бокал в лицо, а Гермиона осталась за столиком и закрыла лицо руками.

Когда Гермиона оторвала руки от лица, перед ней сидел Малфой.

— Сочувствую, Грейнджер, это было отвратительно с самого начала, — со своей обычной ехидцей сказал Малфой. — Всегда к твоим услугам, если снова понадобится прекратить подобный позор.

— Малфой! — возмущенно воскликнула Гермиона и больше ничего не могла сказать, запутавшись в своих мыслях. Как Малфой здесь оказался? Ой, что будет, если Рон вернется и застанет Малфоя за ее столиком! Неужели это Малфой виноват в сегодняшней неуклюжести Рона? Какой ужас, если ее с Малфоем увидят вдвоем, если узнает Джинни, да еще и Лаванда — ведь и Гарри тогда про это расскажут…

— Я на пару минут, — заверил Гермиону Малфой. — Просто хотел сказать тебе, что, если надумаешь заключать магические контракты, делай это в письменном виде и с участием адвоката, чтобы не было никаких неясностей относительно содержания. Честное слово, когда я обещал Поттеру, что тебя до его возвращения «никто не тронет», я имел в виду только твою безопасность. Но я же должник, так что выбирать не мне — а он, похоже, также не хотел, чтобы к тебе притронулся другой мужчина. Так что я делаю то, что меня заставляет делать мать наша магия, а уж с тем, почему Поттер не дает тебе ходить на свидания, ты разбирайся с ним, а не со мной, ладно?

Малфой вышел, и только потом Гермиона заметила на столе несколько крупных купюр. Раз Рон по его вине сбежал не заплатив, Малфой благородно взял расходы на себя и заплатил за него — и, как оказалось чуть позже, не только за него: добавлять к этим банкнотам, чтобы оплатить и свой ужин, Гермионе почти не пришлось.

Гермиона знала, что долг жизни существует: она, может, и жива была только потому, что даже такой человек, как Питер Петтигрю, фактически пожертвовал жизнью, чтобы вернуть этот долг Гарри. Петтигрю выпустил Гарри из темниц Малфоев, заклинаемый этим долгом, и Гарри ее тогда спас, а Петтигрю удушила его серебряная рука, наколдованная для него Вольдемортом. Так что не было ничего невероятного в том, что Малфой, тоже обязанный Гарри жизнью, ее теперь опекает, хотя и стоило бы почитать о том, можно ли случайно подписаться на столь необычное исполнение долга.

Но читать Гермиону тянуло не книги о магических ритуалах и магических контрактах, а письма Гарри — Гермиона надеялась увидеть там то, чего не видела раньше. Неспроста же даже невысказанное желание Гарри было так сильно, что магия заставляет Малфоя бегать и расстраивать ей свидания…

Но какими влюбленными глазами письма Гарри ни читай, в них все равно трудно было вычитать что-либо, кроме дружеской заботы: даже о том, что он по ней скучает, Гарри написал всего дважды. И хоть раз бы написал, что она ему приснилась! Не говоря уж о том, чтобы приревновать ее пораньше и самому куда-нибудь пригласить — Гермиона и сама не заметила, как начала думать о Гарри как о весьма привлекательном, но досадно нерешительном юноше. Еще на четвертом курсе не решился пригласить ее на Рождественский бал, когда она этого от него, между прочим, ждала! Хорошо хоть, не стал устраивать истерику, как Рон, увидев ее на балу с Крамом — хотя теперь его молчание и то, что он не стал урезонивать набросившегося на нее Рона, выглядело по-другому. Значит, и сам обиделся, но решил достойно промолчать. А чего он, собственно, тогда ждал — что она его сама пригласит? И Гермиона решила, что, если Рон через несколько дней перестанет дуться и сам ее позовет куда-нибудь, она отказываться не будет. Нечего Гарри молчать, мало что уехал, так хоть написал бы ей что-нибудь трогательное.

Рон довольно долго ждал, когда Гермиона сделает первый шаг к примирению, но в конце концов переборол себя и пригласил Гермиону на квиддичный матч — что тут же было заменено театром по ее инициативе. Но познакомиться с маггловским театром Рону была не судьба — то у него прямо в конце рабочего дня рвались по шву штаны, то отваливались подошвы от ботинок, так его порыв и сошел на нет, он даже стеснялся рассказать Гермионе о своих злоключениях, пока ее не просветили его коллеги.

«Малфой!» — тут же подумала Гермиона и устремилась в тот отдел Министерства, в котором Малфой цинично изображал из себя полезного члена общества.

— Вот что, Малфой! — заявила Гермиона, вытащив Малфоя в коридор. — Я понимаю, что тебе это доставляет мальчишеское удовольствие, но прекрати свое школьничество и отстань от Рона!

Малфой тут же сделал изумленное и непонимающее лицо.

— Сначала ты портишь мне свидание с ним и отговариваешься долгом жизни и какой-то просьбой, которую якобы Гарри тебе не высказал, но подразумевал. А теперь у Рона разваливаются ботинки всякий раз, как он собирается снова пойти со мной на свидание. Ты меня дурочкой считаешь, Малфой? Думаешь, я не догадаюсь, кто здесь виноват?

— Грейнджер, ну я правда не виноват в том, что Уизли такой растяпа и что он ходит в дрянных ботинках, — с ухмылочкой ответил Драко. — Ты хоть почитай о том, как работает долг жизни, а лучше спроси у кого. Я оба раза случайно рядом с тобой оказывался — думаешь, если ты сейчас в Африку сбежишь, магия понесет меня за тобой, присматривать, чтобы ты там с папуасами не спуталась?

— Во-первых, в Африке нет папуасов, Малфой, — ответила на это Гермиона, которая всегда прежде всего стояла за правду. — Во-вторых, я ни с кем не путаюсь! В-третьих… — и тут Гермиона осеклась и ахнула, ведь если Малфой ей врет сейчас — а он очевидно врет — то ведь он мог врать ей и раньше. Может, не из-за долга жизни он расстраивает ее свидания, не из-за данного Гарри обещания он вступился за нее тем вечером…

— Малфой! — строго потребовала Гермиона. — Ты что, сам ко мне клеишься, что ли?

— Да ни Боже меня упаси, Грейнджер! — вскинул руки Драко. — Ты только представь, как бы я стал представлять тебя своим родителям в качестве своей невесты. Все участники этой душераздирающей сцены пережили бы немало неприятных минут — да если бы только минут! А ежегодные родственные визиты на могилку тети Беллы и дяди Руди? Оно тебе надо, Грейнджер? Мне так точно нет. Давай я лучше тебе холодную повязку на голову наколдую, если ты там уработалась до таких вот мыслей.

— Ты скотина, Малфой! — вспыхнула Гермиона, все-таки в глубине души каждая молоденькая девушка хочет считать себя неотразимой, и потому любая обидится на подобную отповедь. — И не смей за мной следить!

К счастью, действительность смогла вскоре с лихвой перебить услышанное от Малфоя: многие сотрудники Министерства заметили, что рядом с Гермионой теперь нет ни Гарри, ни Рона, а по меньшей мере отметиться рядом со знаменитой ведьмочкой хотели многие, и у Гермионы отбоя не было от кавалеров, которые были не прочь за ней поухаживать и даже куда-нибудь ее пригласить. Гермионе, конечно, такое внимание было приятно, но думала она все равно только о Гарри. Разумеется, Малфой врал ей о том, что он не виноват в недавних злоключениях Рона — но, если он не преследовал при этом своих интересов, оставалось логически заключить, что однажды он ей все-таки не врал: когда рассказал о своем долге и о том, что Гарри хотел, чтобы она его дождалась и не ходила ни с кем на свидания.

Письма Гермионы к Гарри стали чаще и намного теплее, ей все-таки хотелось его разговорить, заставить приоткрыть ту часть своей души, в которой зарождаются такие вот желания, — Гермиона думала раньше, что она за эти годы так хорошо Гарри узнала, что знает о нем все — ан поди ж ты! Гарри по-прежнему оставался загадкой, и очень интересной загадкой, которую Гермионе ужасно хотелось разгадать. Она перечитывала все письма Гарри так часто, что уже выучила их наизусть, и в конце концов решилась на не свойственную ей провокацию — описала в письме свое неудачное свидание с Роном, в ходе которого Рон чуть ли не стошнился на свою рубашку. «Представляешь, как мне было неприятно — как будто я ему настолько не нравлюсь, что его тошнит от мысли о продолжении, — писала Гермиона, не понимая, что на нее нашло. — А потом Рон выбежал из ресторана в рубашке, залитой вином, словно бы я выплеснула свой бокал ему в лицо в ответ на какую-то непристойность. Ужас, я чуть со стыда не сгорела — все вокруг наверняка сидели и думали, что же такое он посмел мне предложить. Разве я похожа на девушку, которой можно предложить что-нибудь этакое?»

Ответа Гарри Гермиона ждала как на иголках. Она просыпалась на час раньше будильника, вздрагивала от каждого шороха за окном, даже не похожего на прилет совы. Она не ждала так писем Рона, в которых он приглашал ее в Нору на лето, да что там — и результатов экзаменов она не ждала с таким волнением! И что удивительно, она не понимала, что так ждут писем влюбленные, что она уже не разгадывает загадку Гарри, не проверяет его чувства, что она сама в результате этих экспериментов втюрилась по уши и думает о Гарри и засыпая, и просыпаясь.

И Гарри снова ее провел — в ответном письме он просто обошел молчанием этот эпизод с Роном! Приревновал? Обиделся? Или ему все равно? Если бы, если бы только он сейчас был рядом, она бы увидела ответ в его глазах — хотя как, она же и раньше никогда не видела, как Гарри ее ревнует. С другой стороны, у него и поводов ведь не было, даже без каких-либо обещаний с его стороны она все эти годы была безупречно ему верна. Это он себе ни в чем не отказывал! Целовался с красавицей Джинни прямо в гриффиндорской гостиной, до этого, как потянуло на экзотику, нашел себе китаяночку. А теперь будет запрещать ей ходить на свидания! Фиг ему, пусть приезжает и объясняется по-нормальному, а не приставляет к ней Малфоя в качестве шаперона! Малфоя, черт возьми! И Гермиона решила, что все-таки уступит одному из самых настойчивых и красивых сотрудников и позволит пригласить ее на ужин — а перед этим незаметно зачаровала ему ботинки, чтобы подошвы не отвалились.

Совершенно неожиданно, а может, вполне ожидаемо, свидание пошло по тому же сценарию, что и неудавшееся свидание с Роном. Для начала взрослый и обаятельный волшебник ощутил себя малышом и пустил слюни, вывалив еду изо рта себе на рубашку. Гермиона, конечно, не стала его отчитывать, это Рон все еще был для нее другом детства и несмышленышем, и позволила смущенному своей неловкостью кавалеру удалиться в туалет и решить все проблемы волшебством. Затем под кавалером не выдержал стул: задние ножки стула подломились, и еда с вином не оказались на платье Гермионы только потому, что ее спутник, падая, уцепился за скатерть и стянул ее на себя. Официанты хлопотали вокруг незадачливого гостя; Гермиона из-под стола колдовала Хоменум Ревелио, стараясь засечь Малфоя, хотя для спасения своего кавалера от конфуза ей следовало бы раздать Конфундусов всему ресторану; а сам кавалер очень подозрительно посматривал на движения ее руки под столом, начиная подозревать Гермиону в жестоком розыгрыше вместо свидания.

А потом Гермиона увидела в разукрашенном к Рождеству окне ресторана такой знакомый, такой родной силуэт: та же куртка, те же торчащие вихры, те же очки на носу… Первой эмоцией было огромное, затопляющее ее счастье, которое смело все ее мысли о том, что еще рано, что Гарри должен вернуться только через одиннадцать дней. А второй эмоцией был жгучий стыд от того, что Гарри спешил к ней, разыскал ее — и застал в ресторане с другим мужчиной, который совсем ей не нужен… и Гермиона выбежала на улицу, столкнувшись там, конечно же, с Малфоем.

— Я убью тебя, Малфой! — закричала Гермиона, а Драко только самодовольно усмехнулся, радуясь удачно наведенной на окно иллюзии.

— Грейнджер, поверь, мне не доставляет никакого удовольствия быть твоей дуэньей, — невозмутимо ответил Драко и сразу вслед за тем привычно приврал: — Но о твоем свидании судачит половина Министерства, и стоило мне о нем услышать, как неисполненная клятва погнала меня в дорогу.

С этими словами Драко снял с себя куртку и накинул ее Гермионе на плечи.

— Дуй домой, Грейнджер, — предложил Драко. — Думаю, Поттер не хотел бы, чтобы я тебя тут простудил. А я сейчас аппарирую к себе из какого-нибудь проулка, а через полчаса вернусь и выручу твое пальто.

Через час Гермиона услышала хлопок аппарации на своем крыльце и вышла к Малфою, чтобы отдать ему его куртку и принять от него свое пальто.

— Теперь ты еще и адрес мой узнал, — сказала Гермиона, сердиться на Драко у нее уже не получалось.

— Уже больше года назад, Грейнджер, — честно ответил Малфой. — Давай не ворошить былое. Ну пожалей ты меня, Поттер приедет на Рождество, и вы с ним во всем разберетесь. Меньше двух недель осталось, проживи их без вот этого вот. Тем более Милнер — он же козел, Грейнджер, ну где были твои глаза?

— Мои глаза, Малфой, сказали мне, что он симпатичнее тебя и намного лучше сложен, — язвительно ответила Гермиона, а Малфой посмотрел на нее без обиды, с каким-то сожалением.

— Грейнджер, вот дурой я тебя никогда не считал, — покачал головой Малфой. — Я же помню тебя такой умненькой девочкой: даже в вашем гриффиндорском зверинце ты сразу нашла Поттера и Уизли. У одного пять толковых братьев и семья входит в священные двадцать восемь, другой вообще национальный герой — ты же не смотрела тогда на то, что один конопатый, а другой тощий.

— Гарри не тощий! — тут же вскинулась Гермиона. — И если ты думаешь, что дело может быть в том, про что ты тут говорил…

— Ладно, — отмахнулся Малфой. — Просто больше не осложняй мне жизнь. Мне, между прочим, твое пальто выкупать пришлось, потому что твой Милнер решил оплатить только свой ужин.

— Я тебе сейчас отдам, погоди…

— Не забивай себе голову, Грейнджер. Лучше подумай этой головой о том, приятно ли будет Поттеру узнать, что он там делом занимается, а ты тут по свиданиям бегаешь. Ну что ты творишь, ты что, сдала свои мозги в ломбард? Давай лучше я займу тебе денег.

Пользуясь случаем, автор поздравляет всех читателей с наступающими праздниками и желает им, чтобы люди всегда поворачивались к ним хорошей стороной :)