↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Жизнь после Победы просто обязана быть сказочной и счастливой — хотя Гермиона уже поняла, что это не совсем так, она никак не ожидала того, что осенним вечером, в восемь часов, ей нужно будет в Косом переулке опасаться за свою безопасность. Это был, в конце концов, не Лютный, да и находился Косой переулок в самом центре Лондона — но сейчас, когда Гермиона ушла пораньше с большого министерского приема, Косой переулок был безлюден. Многие магазины после войны так и не открылись, хозяева остальных всеми правдами и неправдами разжились приглашениями на праздник, и Гермионе захотелось поскорее пройти эту полутемную пустую улицу, чтобы через «Дырявый котел» попасть в многолюдный и хорошо освещенный маггловский Лондон.
В этот момент из рук Гермионы попытались выдернуть сумочку, и она инстинктивно дернула сумочку назад, а потом и еще раз — она не собиралась отдавать свою бисерную сумочку, в которой, благодаря Расширительному заклятию, находилось намного больше, чем можно было подумать по размеру. Кто-то навалился на Гермиону сзади, заломив ей локти — и вдруг нападавшие разлетелись в сторону, как егеря от Беллатрикс в Малфой-мэноре.
В первую секунду Гермиона подумала, что ее спас Гарри: она, конечно, помнила, что он уехал на стажировку в Америку, прячась там от надоевшей ему славы, что осталось еще почти два месяца до того дня, когда он вернется… Но ведь только он, один он всегда оказывался рядом, когда ей была нужна помощь, только его сердце могло отозваться на предчувствие беды еще до того, как она почувствовала себя неуютно этим вечером, она-то думала, что волнуется из-за дурацкого приема. Подходящий к ней из темноты спаситель был почти так же худощав, только немного повыше, и Гарри, конечно, не был блондином…
— Малфой? — удивленно воскликнула Гермиона.
— К твоим услугам, Грейнджер, — чуть ехидно отозвался Малфой. — Поверить не могу: ты после всего, что было, носишь палочку в сумочке?
— Да нет же, — Гермиона наконец сняла палочку с пояса, да и давно надо было это сделать.
— Ну так отдала бы сумочку, — разумно заметил Малфой. — Отлупила бы этих бродяг и забрала бы сумочку назад. Поверь, Грейнджер, СОВ по ЗОТИ у тебя все равно лучше, чем у них, хотя бы потому, что они СОВ и не сдавали.
После этого пакостного намека на то, что «Превосходно» по ЗОТИ она на СОВ все-таки не добилась, Гермиона окончательно поверила, что это Малфой, даже несмотря на то, что Малфой подхватил ее под локоть и потащил в сторону «Дырявого Котла» и маггловского Лондона.
— Отпустила сумочку, шаг в сторону, поворот, потому что за спиной точно кто-то есть, а дальше дело техники, — наставительно говорил Малфой по дороге. — Ну что ты, Грейнджер, как пятилетняя! Далеко тебе, такой растяпе, пешком дойдем?
— Слушай, Малфой, что с тобой случилось? — спросила Гермиона уже под крышей «Дырявого Котла», где тоже было тихо и почти безлюдно.
— А то и случилось, что в конце битвы за Хогвартс Поттер кинул Протего и меня спас, — пояснил Драко. — За брошенную ему палочку Лорд убил бы меня первого. Так что я теперь плачу ему свой долг: вот пообещал, когда он уезжал, что тебя без него тут никто не тронет… А, ну если ты в подземку, тогда будь здорова. Я туда даже из-за долга жизни не полезу, — и Малфой оставил шокированную Гермиону у входа в лондонский метрополитен.
О случившемся Гермиона, конечно, никому не рассказала: писать о таком Гарри она не стала, потому что он стал бы за нее волноваться и, чего доброго, приехал бы, словно она каждый день будет ходить по темным улицам и некому будет ее проводить. А Рон в таком рассказе уцепился бы только за то, что Гермиону спас Малфой, начал бы ругаться, ревновать и мог бы даже побежать Малфоя бить, хотя уж для этого не было никаких причин. Гермиона наконец подключила камин в доме своих родителей к каминной сети, предварительно камин расширив, что раньше ей было недосуг, и с тех пор добиралась домой без приключений.
Приключения опять поджидали Гермиону в самом неожиданном месте: после нескольких подпихиваний с ее стороны, Рон наконец пригласил ее на свидание, а она выбрала для них хороший маггловский ресторанчик. В ресторане Рон мялся, озирался, с непониманием рассматривал меню, словно мысленно пересчитывая цены в галеоны и сикли — а потом залпом выпил полбокала вина и чуть ли не выплюнул его себе на рубашку вместе с полупережеванной закуской.
Рон, конечно, всегда ел немного неопрятно, но чтобы вести себя как младенец, которому еще необходим слюнявчик! Все романтическое настроение, которое Гермиона создавала у себя сама, потому что растерянный Рон этим не озаботился, тут же испарилось, а Рон еще и некстати схватился за палочку.
— Рон, это маггловский ресторан! — зашипела Гермиона. — Выйди в туалет и приведи себя в порядок.
— Да ладно, Конфундус туда, Обливейт сюда...
— Никаких Обливейтов! Сам виноват, что не умеешь нормально есть!
— Да это ты меня сюда притащила, словно на посмешище!
Слово за слово, и свидание закончилось очередной ссорой, после которой Рон выбежал из ресторана так, словно огромное пятно вина на его рубашке появилось из-за того, что Гермиона выплеснула ему свой бокал в лицо, а Гермиона осталась за столиком и закрыла лицо руками.
Когда Гермиона оторвала руки от лица, перед ней сидел Малфой.
— Сочувствую, Грейнджер, это было отвратительно с самого начала, — со своей обычной ехидцей сказал Малфой. — Всегда к твоим услугам, если снова понадобится прекратить подобный позор.
— Малфой! — возмущенно воскликнула Гермиона и больше ничего не могла сказать, запутавшись в своих мыслях. Как Малфой здесь оказался? Ой, что будет, если Рон вернется и застанет Малфоя за ее столиком! Неужели это Малфой виноват в сегодняшней неуклюжести Рона? Какой ужас, если ее с Малфоем увидят вдвоем, если узнает Джинни, да еще и Лаванда — ведь и Гарри тогда про это расскажут…
— Я на пару минут, — заверил Гермиону Малфой. — Просто хотел сказать тебе, что, если надумаешь заключать магические контракты, делай это в письменном виде и с участием адвоката, чтобы не было никаких неясностей относительно содержания. Честное слово, когда я обещал Поттеру, что тебя до его возвращения «никто не тронет», я имел в виду только твою безопасность. Но я же должник, так что выбирать не мне — а он, похоже, также не хотел, чтобы к тебе притронулся другой мужчина. Так что я делаю то, что меня заставляет делать мать наша магия, а уж с тем, почему Поттер не дает тебе ходить на свидания, ты разбирайся с ним, а не со мной, ладно?
Малфой вышел, и только потом Гермиона заметила на столе несколько крупных купюр. Раз Рон по его вине сбежал не заплатив, Малфой благородно взял расходы на себя и заплатил за него — и, как оказалось чуть позже, не только за него: добавлять к этим банкнотам, чтобы оплатить и свой ужин, Гермионе почти не пришлось.
Гермиона знала, что долг жизни существует: она, может, и жива была только потому, что даже такой человек, как Питер Петтигрю, фактически пожертвовал жизнью, чтобы вернуть этот долг Гарри. Петтигрю выпустил Гарри из темниц Малфоев, заклинаемый этим долгом, и Гарри ее тогда спас, а Петтигрю удушила его серебряная рука, наколдованная для него Вольдемортом. Так что не было ничего невероятного в том, что Малфой, тоже обязанный Гарри жизнью, ее теперь опекает, хотя и стоило бы почитать о том, можно ли случайно подписаться на столь необычное исполнение долга.
Но читать Гермиону тянуло не книги о магических ритуалах и магических контрактах, а письма Гарри — Гермиона надеялась увидеть там то, чего не видела раньше. Неспроста же даже невысказанное желание Гарри было так сильно, что магия заставляет Малфоя бегать и расстраивать ей свидания…
Но какими влюбленными глазами письма Гарри ни читай, в них все равно трудно было вычитать что-либо, кроме дружеской заботы: даже о том, что он по ней скучает, Гарри написал всего дважды. И хоть раз бы написал, что она ему приснилась! Не говоря уж о том, чтобы приревновать ее пораньше и самому куда-нибудь пригласить — Гермиона и сама не заметила, как начала думать о Гарри как о весьма привлекательном, но досадно нерешительном юноше. Еще на четвертом курсе не решился пригласить ее на Рождественский бал, когда она этого от него, между прочим, ждала! Хорошо хоть, не стал устраивать истерику, как Рон, увидев ее на балу с Крамом — хотя теперь его молчание и то, что он не стал урезонивать набросившегося на нее Рона, выглядело по-другому. Значит, и сам обиделся, но решил достойно промолчать. А чего он, собственно, тогда ждал — что она его сама пригласит? И Гермиона решила, что, если Рон через несколько дней перестанет дуться и сам ее позовет куда-нибудь, она отказываться не будет. Нечего Гарри молчать, мало что уехал, так хоть написал бы ей что-нибудь трогательное.
Рон довольно долго ждал, когда Гермиона сделает первый шаг к примирению, но в конце концов переборол себя и пригласил Гермиону на квиддичный матч — что тут же было заменено театром по ее инициативе. Но познакомиться с маггловским театром Рону была не судьба — то у него прямо в конце рабочего дня рвались по шву штаны, то отваливались подошвы от ботинок, так его порыв и сошел на нет, он даже стеснялся рассказать Гермионе о своих злоключениях, пока ее не просветили его коллеги.
«Малфой!» — тут же подумала Гермиона и устремилась в тот отдел Министерства, в котором Малфой цинично изображал из себя полезного члена общества.
— Вот что, Малфой! — заявила Гермиона, вытащив Малфоя в коридор. — Я понимаю, что тебе это доставляет мальчишеское удовольствие, но прекрати свое школьничество и отстань от Рона!
Малфой тут же сделал изумленное и непонимающее лицо.
— Сначала ты портишь мне свидание с ним и отговариваешься долгом жизни и какой-то просьбой, которую якобы Гарри тебе не высказал, но подразумевал. А теперь у Рона разваливаются ботинки всякий раз, как он собирается снова пойти со мной на свидание. Ты меня дурочкой считаешь, Малфой? Думаешь, я не догадаюсь, кто здесь виноват?
— Грейнджер, ну я правда не виноват в том, что Уизли такой растяпа и что он ходит в дрянных ботинках, — с ухмылочкой ответил Драко. — Ты хоть почитай о том, как работает долг жизни, а лучше спроси у кого. Я оба раза случайно рядом с тобой оказывался — думаешь, если ты сейчас в Африку сбежишь, магия понесет меня за тобой, присматривать, чтобы ты там с папуасами не спуталась?
— Во-первых, в Африке нет папуасов, Малфой, — ответила на это Гермиона, которая всегда прежде всего стояла за правду. — Во-вторых, я ни с кем не путаюсь! В-третьих… — и тут Гермиона осеклась и ахнула, ведь если Малфой ей врет сейчас — а он очевидно врет — то ведь он мог врать ей и раньше. Может, не из-за долга жизни он расстраивает ее свидания, не из-за данного Гарри обещания он вступился за нее тем вечером…
— Малфой! — строго потребовала Гермиона. — Ты что, сам ко мне клеишься, что ли?
— Да ни Боже меня упаси, Грейнджер! — вскинул руки Драко. — Ты только представь, как бы я стал представлять тебя своим родителям в качестве своей невесты. Все участники этой душераздирающей сцены пережили бы немало неприятных минут — да если бы только минут! А ежегодные родственные визиты на могилку тети Беллы и дяди Руди? Оно тебе надо, Грейнджер? Мне так точно нет. Давай я лучше тебе холодную повязку на голову наколдую, если ты там уработалась до таких вот мыслей.
— Ты скотина, Малфой! — вспыхнула Гермиона, все-таки в глубине души каждая молоденькая девушка хочет считать себя неотразимой, и потому любая обидится на подобную отповедь. — И не смей за мной следить!
К счастью, действительность смогла вскоре с лихвой перебить услышанное от Малфоя: многие сотрудники Министерства заметили, что рядом с Гермионой теперь нет ни Гарри, ни Рона, а по меньшей мере отметиться рядом со знаменитой ведьмочкой хотели многие, и у Гермионы отбоя не было от кавалеров, которые были не прочь за ней поухаживать и даже куда-нибудь ее пригласить. Гермионе, конечно, такое внимание было приятно, но думала она все равно только о Гарри. Разумеется, Малфой врал ей о том, что он не виноват в недавних злоключениях Рона — но, если он не преследовал при этом своих интересов, оставалось логически заключить, что однажды он ей все-таки не врал: когда рассказал о своем долге и о том, что Гарри хотел, чтобы она его дождалась и не ходила ни с кем на свидания.
Письма Гермионы к Гарри стали чаще и намного теплее, ей все-таки хотелось его разговорить, заставить приоткрыть ту часть своей души, в которой зарождаются такие вот желания, — Гермиона думала раньше, что она за эти годы так хорошо Гарри узнала, что знает о нем все — ан поди ж ты! Гарри по-прежнему оставался загадкой, и очень интересной загадкой, которую Гермионе ужасно хотелось разгадать. Она перечитывала все письма Гарри так часто, что уже выучила их наизусть, и в конце концов решилась на не свойственную ей провокацию — описала в письме свое неудачное свидание с Роном, в ходе которого Рон чуть ли не стошнился на свою рубашку. «Представляешь, как мне было неприятно — как будто я ему настолько не нравлюсь, что его тошнит от мысли о продолжении, — писала Гермиона, не понимая, что на нее нашло. — А потом Рон выбежал из ресторана в рубашке, залитой вином, словно бы я выплеснула свой бокал ему в лицо в ответ на какую-то непристойность. Ужас, я чуть со стыда не сгорела — все вокруг наверняка сидели и думали, что же такое он посмел мне предложить. Разве я похожа на девушку, которой можно предложить что-нибудь этакое?»
Ответа Гарри Гермиона ждала как на иголках. Она просыпалась на час раньше будильника, вздрагивала от каждого шороха за окном, даже не похожего на прилет совы. Она не ждала так писем Рона, в которых он приглашал ее в Нору на лето, да что там — и результатов экзаменов она не ждала с таким волнением! И что удивительно, она не понимала, что так ждут писем влюбленные, что она уже не разгадывает загадку Гарри, не проверяет его чувства, что она сама в результате этих экспериментов втюрилась по уши и думает о Гарри и засыпая, и просыпаясь.
И Гарри снова ее провел — в ответном письме он просто обошел молчанием этот эпизод с Роном! Приревновал? Обиделся? Или ему все равно? Если бы, если бы только он сейчас был рядом, она бы увидела ответ в его глазах — хотя как, она же и раньше никогда не видела, как Гарри ее ревнует. С другой стороны, у него и поводов ведь не было, даже без каких-либо обещаний с его стороны она все эти годы была безупречно ему верна. Это он себе ни в чем не отказывал! Целовался с красавицей Джинни прямо в гриффиндорской гостиной, до этого, как потянуло на экзотику, нашел себе китаяночку. А теперь будет запрещать ей ходить на свидания! Фиг ему, пусть приезжает и объясняется по-нормальному, а не приставляет к ней Малфоя в качестве шаперона! Малфоя, черт возьми! И Гермиона решила, что все-таки уступит одному из самых настойчивых и красивых сотрудников и позволит пригласить ее на ужин — а перед этим незаметно зачаровала ему ботинки, чтобы подошвы не отвалились.
Совершенно неожиданно, а может, вполне ожидаемо, свидание пошло по тому же сценарию, что и неудавшееся свидание с Роном. Для начала взрослый и обаятельный волшебник ощутил себя малышом и пустил слюни, вывалив еду изо рта себе на рубашку. Гермиона, конечно, не стала его отчитывать, это Рон все еще был для нее другом детства и несмышленышем, и позволила смущенному своей неловкостью кавалеру удалиться в туалет и решить все проблемы волшебством. Затем под кавалером не выдержал стул: задние ножки стула подломились, и еда с вином не оказались на платье Гермионы только потому, что ее спутник, падая, уцепился за скатерть и стянул ее на себя. Официанты хлопотали вокруг незадачливого гостя; Гермиона из-под стола колдовала Хоменум Ревелио, стараясь засечь Малфоя, хотя для спасения своего кавалера от конфуза ей следовало бы раздать Конфундусов всему ресторану; а сам кавалер очень подозрительно посматривал на движения ее руки под столом, начиная подозревать Гермиону в жестоком розыгрыше вместо свидания.
А потом Гермиона увидела в разукрашенном к Рождеству окне ресторана такой знакомый, такой родной силуэт: та же куртка, те же торчащие вихры, те же очки на носу… Первой эмоцией было огромное, затопляющее ее счастье, которое смело все ее мысли о том, что еще рано, что Гарри должен вернуться только через одиннадцать дней. А второй эмоцией был жгучий стыд от того, что Гарри спешил к ней, разыскал ее — и застал в ресторане с другим мужчиной, который совсем ей не нужен… и Гермиона выбежала на улицу, столкнувшись там, конечно же, с Малфоем.
— Я убью тебя, Малфой! — закричала Гермиона, а Драко только самодовольно усмехнулся, радуясь удачно наведенной на окно иллюзии.
— Грейнджер, поверь, мне не доставляет никакого удовольствия быть твоей дуэньей, — невозмутимо ответил Драко и сразу вслед за тем привычно приврал: — Но о твоем свидании судачит половина Министерства, и стоило мне о нем услышать, как неисполненная клятва погнала меня в дорогу.
С этими словами Драко снял с себя куртку и накинул ее Гермионе на плечи.
— Дуй домой, Грейнджер, — предложил Драко. — Думаю, Поттер не хотел бы, чтобы я тебя тут простудил. А я сейчас аппарирую к себе из какого-нибудь проулка, а через полчаса вернусь и выручу твое пальто.
Через час Гермиона услышала хлопок аппарации на своем крыльце и вышла к Малфою, чтобы отдать ему его куртку и принять от него свое пальто.
— Теперь ты еще и адрес мой узнал, — сказала Гермиона, сердиться на Драко у нее уже не получалось.
— Уже больше года назад, Грейнджер, — честно ответил Малфой. — Давай не ворошить былое. Ну пожалей ты меня, Поттер приедет на Рождество, и вы с ним во всем разберетесь. Меньше двух недель осталось, проживи их без вот этого вот. Тем более Милнер — он же козел, Грейнджер, ну где были твои глаза?
— Мои глаза, Малфой, сказали мне, что он симпатичнее тебя и намного лучше сложен, — язвительно ответила Гермиона, а Малфой посмотрел на нее без обиды, с каким-то сожалением.
— Грейнджер, вот дурой я тебя никогда не считал, — покачал головой Малфой. — Я же помню тебя такой умненькой девочкой: даже в вашем гриффиндорском зверинце ты сразу нашла Поттера и Уизли. У одного пять толковых братьев и семья входит в священные двадцать восемь, другой вообще национальный герой — ты же не смотрела тогда на то, что один конопатый, а другой тощий.
— Гарри не тощий! — тут же вскинулась Гермиона. — И если ты думаешь, что дело может быть в том, про что ты тут говорил…
— Ладно, — отмахнулся Малфой. — Просто больше не осложняй мне жизнь. Мне, между прочим, твое пальто выкупать пришлось, потому что твой Милнер решил оплатить только свой ужин.
— Я тебе сейчас отдам, погоди…
— Не забивай себе голову, Грейнджер. Лучше подумай этой головой о том, приятно ли будет Поттеру узнать, что он там делом занимается, а ты тут по свиданиям бегаешь. Ну что ты творишь, ты что, сдала свои мозги в ломбард? Давай лучше я займу тебе денег.
Пользуясь случаем, автор поздравляет всех читателей с наступающими праздниками и желает им, чтобы люди всегда поворачивались к ним хорошей стороной :)
В первую же неделю за океаном Гарри начал невыносимо скучать. Всего лишь несколько месяцев назад ему казалось, что они трое захотят забыть их скитания и их палатку как кошмарный сон, но, как только это закончилось, оказалось, что и в этом было что-то хорошее, к чему прикипает сердце. Все лето после Победы Гарри пытался как-то скрыть от себя, к чему именно он так привык, постоянно таскался к друзьям в гости, рассказывая им о том, что пустой и мрачный дом на Гриммо ему не по нутру, а потом Гермиона уехала за родителями в Австралию, и скрывать от себя уже ничего не получалось: он скучал именно по ней.
Если бы он раньше рассказал Гермионе о том, как он теперь скучает один, а не скрывался бы за шуточками о портрете Вальбурги и Кричере, которые не дают ему покоя на Гриммо, она сразу бы нашла причину, дойдя до нее чисто логически. Раньше Гарри не скучал летом так сильно, что не мог усидеть на месте, но с Роном он и так в Хогвартсе был почти неразлучен, даже спальня у гриффиндорских мальчишек его года была общая, одна на всех. А вот опыт жизни вместе с Гермионой, вечера наедине, приготовленный для нее завтрак, попытки научить ее готовить на костре, когда она начала этого требовать, чтобы не заставлять его готовить каждый день — все это было новым, и если после окончания их похода к нему пришла тоска, которую он мог утолить, только навещая своих друзей практически ежедневно, то это по Гермионе он тосковал, а вовсе не по Рону, прожить без Рона пару месяцев он вполне умел. Конечно, Гермиона бы догадалась — но только этого как раз было и не надо, это же Рон всегда пытался за Гермионой ухаживать, всегда ее ревновал ко всем, даже к Гарри, это Рону хоркрукс показал роман Гарри и Гермионы как его самый большой страх. Гарри, в конце концов, не мог поступить со старым другом хуже, чем Риддл, вот так вот его подрезать и — «прости, друг, ты столько лет старался обратить на себя ее внимание, но она всегда выбирала меня».
В том числе из-за этого Гарри уехал на свою стажировку — он так обрадовался, когда Гермиона вернулась из Австралии, что еще чуть-чуть — и его бы прорвало, он стал бы, как пьяный, выбалтывать все, что у него на душе. «Переселяйся ко мне на Гриммо, мы снова будем завтракать вместе каждое утро, иногда вместе готовить, утром по выходным я буду смотреть, какая ты со сна лохматенькая и уговаривать тебя, что никогда не видел никого красивее, мы будем засыпать и просыпаться рядом, вместе молчать по вечерам, потому что мы и так счастливы и понимаем друг друга без слов, с одного вздоха…» Вот чтобы попытаться излечиться от этого наваждения, понадобилось перелететь через Атлантический океан, а дальше можно было только ждать, когда тоска отпустит.
А Гермиона, словно нарочно, спустя месяц начала писать к нему совсем по-другому: не о своей работе, не о домовых эльфах и кентаврах, не о том, что нового он узнал в американском Аврорате. Она писала о своих снах, об английской осени, спрашивала его о паре сурков, живущих у него на заднем дворе, однажды прислала ему маленький сверток с его любимым чаем, потом спросила о том, как выглядит осень, когда пролетаешь над лесом на метле и даже предложила ее покатать в следующем году. В письмах Гермиона была милой и нежной девушкой, как в его самых дорогих воспоминаниях о вечерах в палатке, и словно заново, еще крепче, привязывала к себе его сердце. А потом Гермиона написала ему о том, как она ходила на единственное за всю осень свидание с Роном, и Рон выставил там себя полным идиотом — и что она хотела прочитать в ответ? «Бросай его и переезжай ко мне на Гриммо, я сворую портключ и буду там сегодня же вечером»? Гарри так и ответил бы, если бы знал, что есть шанс на то, что Гермиона согласится. И вот снова, в сегодняшнем письме — сначала попросила его угадать, какое у нее любимое число, и в ответ на его догадку сообщила, что ее любимое число меняется каждый день, «а сегодня это семерка, потому что ты приедешь ровно через неделю». Вот какого черта?
Конечно, Гарри сорвался с места, изменил дату своего портшлюза, потребовал все документы о завершении стажировки прислать ему почтой, целую ночь писал итоговый отчет, и вернулся на два дня раньше, 22 декабря.
— Господин Драко, сын Нарциссы Блэк, просит разрешения увидеться с хозяином Гарри, — доложил Кричер как заправский дворецкий, и Гарри, вспомнив, что на доме по-прежнему Фиделиус, вышел на крыльцо и увидел ожидающего его Малфоя.
За последние месяцы Гарри к Малфою потеплел — они оба переросли школьную вражду, а настоящая, взрослая вражда, начатая Меткой, не сложилась: Драко не выдал их в поместье, когда их захватили егеря, в финале битвы за Хогвартс Драко кинул Гарри свою палочку на глазах у Вольдеморта, а Гарри закрыл его своим Протего от вполне возможной мести. А еще удивительнее было то, что Малфой вовсе не посчитал, что они более чем квиты — когда в Министерстве для Гарри закатили отвальную, чтобы он добром вспоминал родной Аврорат, Малфой тоже подошел, уже ближе к концу, когда все напились. «За мной долг, — серьезно сказал Малфой, прощаясь. — Если что-то будет сильно нужно — напиши».
Вот поэтому Гарри после недолгого колебания решился пригласить Малфоя в дом. С одной стороны, разговаривать на зимнем холоде было неудобно; с другой, на доме был Фиделиус…
— Никому не рассказывай, как сюда попасть, — предупредил Гарри.
— Клянусь, — совершенно серьезно сказал Драко, и ему можно было поверить.
Гарри помнил, что главное на Гриммо — ничего не задеть в прихожей, чтобы не разбудить портрет Вальбурги, но Вальбурга проснулась и так, и совсем не в том настроении, что обычно.
— В первый раз за столько лет дом посетил достойный волшебник, — довольно приветливо сказала Вальбурга. — Добро пожаловать, Драко. Скулы у тебя наши, я всегда это видела.
— Добрый вечер, миссис Блэк, — почтительно ответил Драко.
— Брось, пожалуйста, — махнула Вальбурга рукой. — Я видела тебя в твоих первых брючках, ты с тех пор не стал для меня чужим.
— Я очень рад это слышать, бабушка Вальбурга, — столь же почтительно отозвался Драко.
— Как поживают твои родители, Драко? Я бы хотела повидать Нарциссу… ну так хоть услышать о ней.
— Родители здоровы, бабушка Вальбурга, и мама всегда благодарит вас за ваше благословение…
— Слушайте, я вам тут не мешаю? — наконец пришел в себя Гарри.
— Извините нас, бабушка Вальбурга, — все так же вежливо сказал Драко. — Я не хотел сваливаться тебе на голову, Поттер, честно. Но просто поверь, что так будет лучше — пока тебе не наболтали про меня и про Грейнджер…
И тут Гарри почувствовал, что еще минута, и он Драко убьет. Бесполезно уже от себя прятаться, он Гермиону ревнует, никакой братской заботой тут уже и не пахнет, и, если Рона рядом с ней он еще пока терпит — хотя недолго осталось, черт возьми! — то любого другого он просто убьет на месте. Он влюблен в ее теплые глаза, в ее непослушные волосы, в ее милые письма, в ее постоянную заботу, ему нужна ее поддержка, ее верность, и никому он все это не отдаст.
А проницательный Драко начал рассказывать с нужного места и очень быстро рассказал тот эпизод, когда он спас Гермиону от грабителей, после чего безвременная гибель от рук Гарри ему уже не грозила, да и дальнейшее Драко изложил как-то очень хитро, не компрометируя девушку, но прекрасно отрекомендовав себя как пугало для назойливых ухажеров.
— С тех пор, как все узнали, что Грейнджер свободна, около нее нужно стоять с опахалом и отгонять как мух всякую министерскую шушеру, — заключил Драко. — Я попробовал, даже незаметно вывернул на Милнера его тарелку, чтобы он знал, что место за ее столиком — не для него. Чувствую, долг я тебе отдал, даже процентов накинул сверху, я не жадный. Но согласись, мое поведение начинает выглядеть двусмысленно…
Гарри тем временем пропустил все разумные и даже благородные рассуждения Драко, он просто сопоставил недавний рассказ Гермионы о единственном и неудачном свидании с Роном с фразой «все узнали, что Грейнджер свободна» — и аппарировал прямо к дому Гермионы, оставив Драко на Гриммо одного.
— Гриффиндорцы, — со вздохом пожал плечами Драко, снова поворачиваясь к портрету Вальбурги. — Вы представляете, бабушка, Риддл во второй раз проиграл войну, и почти тем же самым способом. Вы позволите, я присяду?
— Кричер! — рявкнула Вальбурга. — Немедленно подай моему внуку нормальное кресло вместо той ахинеи, которую он сооружает себе палочкой.
«Вальбурга», — вздохнул про себя Драко, который помнил Вальбургу с детства, а рассказы о ней слушал всю сознательную жизнь. Да и как мальчик может забыть бабушку, благодаря которой у него появились и первые брюки, и первая метла? Мать растила Драко милым херувимчиком, наряжала его маленького в платьица, как делают в старинных аристократических семьях, живущих по заветам девятнадцатого века, и к пяти годам Драко начал этим уже немного тяготиться — когда в их дом пожаловала с визитом бабушка Вальбурга.
— Две блондинки родили девчонку, — сказала Вальбурга родителям Драко, которые по своим визитам на Гриммо помнили, что это еще не худшее начало. — Ну-ка, наденьте-ка на нее штаны и посадите ее на метлу — глянем, есть у нее на самом деле яйца или их можно уже ампутировать.
Так маленький Драко познал радость первого полета, который продлился довольно долго, но все равно закончился в кустах.
— Ты наследник или ты кисель из говна? — спросила Вальбурга ревущего малыша Драко, достав его из кустов крепкой рукой. С этими словами Вальбурга взмахнула палочкой, склеив рассеченную губу Драко и затянув глубокий порез у него на щеке. — Давай, подбери сопли и летай еще! И метлу после никому не отдавай — слышишь меня, внучек?
— Ага! — согласился маленький Драко, облетев вокруг бабушки — а подросший Драко теперь жалел, что бабушка Вальбурга умерла, когда ему было всего шесть с небольшим лет. Конечно, воспитанный такой бабушкой мог и в Гриффиндор загреметь, как Сириус, — но ее энергии, смелости и располагающей к себе грубой честности Драко стоило бы поучиться, это он уже начал понимать.
Женщина расцветает, когда ей хочется нравиться и когда она нравится, и Гермионе не хватало только того, чтобы это «нравиться» совпало в одном лице. Конечно, ей было приятно замечать, как на нее стали засматриваться в Министерстве, но она хотела быть красивой для Гарри — даже несмотря на то, что сначала нужно бы ему задать: за его игру в молчанку, за его собственничество, за то, что он впутал в это Малфоя… Гермиона открыла дверь на хлопок аппарации, и все эти мысли сразу выскочили у нее из головы, она сбежала с крыльца под медленно падающий снег и повисла у Гарри на шее.
Гарри не собирался на этот раз отпускать Гермиону, он вообще летел к ней, чтобы схватить ее и больше не выпускать, и уж тем более он не стал, как прежде, обнимать ее за спину, словно она его товарищ по квиддичной команде. Он притянул к себе Гермиону за талию и так и не разомкнул объятий, даже когда она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
По всем законам романтического жанра, такой момент и такое положение должны были завершиться поцелуем, но после стольких лет вместе их души тянулись друг к другу сильнее, чем их тела. Перед телесным притяжением они еще робели, а мысли в присутствии друг друга высказывались сами.
— Ко мне только что приходил Малфой… — начал Гарри, уже немного забыв, про что там Малфой рассказывал, Гарри помнил только то, что Гермиона свободна и что он сам — последний дурак во всем Министерстве, хотя вряд ли Малфой ему это сообщил именно так…
— … и все тебе рассказал, — закончила за него Гермиона и взглянула на Гарри необычным для нее чуть виноватым и игривым взглядом исподлобья. Ей как-то сразу расхотелось его в чем-то обвинять, уж самой бы оправдаться, раз уж Гарри узнал от Малфоя об ее свиданиях. Конечно, сейчас Гермиона была твердо убеждена, что Малфою можно было не беспокоиться, что она все равно не позволила бы никому до себя даже дотронуться — но к чему ей вообще были эти дурацкие свидания, если ей всегда был нужен только Гарри? Как она могла сердиться на то, что Гарри никого не хочет видеть с ней рядом, настаивать мысленно на том, что она «имеет право», если сейчас самое главное ее желание — чтобы он сказал вслух: «Ты только моя, и никому я тебя не отдам»?
А Гарри на Гермиону просто загляделся, ему она сейчас казалась красивее всех на свете: так всегда видят влюбленные глаза, а уж особенно те, которые не знают о существовании на свете женской косметики и об эффекте, который дает ее очень умеренное использование. И конечно, никаких подозрений смущение Гермионы у него не вызвало, никакой ревности — он Малфою не особенно верил, он поверил ее глазам, которые так на него смотрели, что…
— Я не должен был тебя оставлять, — сказал наконец Гарри. — И, если кто-то в Министерстве не дает тебе покоя, я, пожалуй, за них возьмусь!
— Ой, что про тебя после этого подумают… — необычным для нее провокационным тоном ответила Гермиона.
— А, может, мне это понравится! — заявил Гарри и подхватил Гермиону на руки, он же должен был позаботиться о том, чтобы она не замерзла, это он был в пальто, в котором и приехал, так быстро его накрыл на Гриммо Малфой, а Гермиона выбежала к нему в одном рождественском свитере с оленями и обтягивающих ее крепенькие ножки брючках.
Гермиона обхватила его руками за шею, рассмеялась, когда Гарри замешкался на крыльце, и взмахом палочки открыла для него дверь, и он улыбнулся ей так же тепло и счастливо, но почему-то остановился, чуть только вошел в дом.
— Ой, здрасте, — сказал Гарри, едва не столкнувшись с мамой Гермионы, которая уже пошла загонять дочку домой, пока та не простудилась, а Гермиона снова рассмеялась и уткнулась Гарри в шею. Их застукали, и пути назад больше нет. И не надо!
Празднования помолвки в стенах Министерства было, с одной стороны, не избежать, а, с другой стороны, Гермионе куда больше нравилось, как прошла сама помолвка, на которую они с Гарри пригласили только десяток самых близких людей. В Министерстве же к их празднику мог присоединиться любой желающий, в зал входили и любопытные, и скучающие, и ищущие в толпе нужного им человека, и Гермиона выскользнула из этой гудящей и надоедливой толпы, прижалась к стене и стала высматривать Гарри, чтобы поскорее его отсюда утащить. И, конечно, она даже заметить Гарри не успела, когда к ней подошел проныра Малфой.
— Подпираешь стенку, Грейнджер? — со своей обычной подначкой спросил Малфой. — Сегодня редкий день, когда тебя все рады видеть. Иди давай, завязывай нужные знакомства, а то тебе с твоими социальными навыками даже до должности начальника отдела пока что как до Бомбея ползком.
— Если ты, Малфой, думаешь, что помолвки устраиваются для обзаведения связями…
— Помолвка у тебя уже была, Грейнджер, — наставительно ответил Малфой. — А это мероприятие называется фуршет. Ну что ты опять как пятилетняя.
Гермионе было как-то странно понимать, что теперь у нее уже не получается злиться на заносчивого Малфоя, считающего себя, как всегда, умнее и осведомленнее других. Теперь его подколки и сетования уже были теми фразами, с которыми он тащил ее за локоть по темной Косой аллее, чтобы снова не биться за нее с грабителями, и его куртку, которую он снял с себя и накинул ей на плечи, она возвращала ему потом под аккомпанемент такого вот его ворчания. Если задуматься, то ворчания дружеского, доброжелательного и во многом справедливого…
— Я просто подошел тебя поблагодарить, — сказал Драко. — И надеюсь, что благодарность взаимна.
— Постой, за что поблагодарить?
— О Господи! — закатил глаза Драко. — Грейнджер, ну я тебе еще когда советовал подумать о долге жизни и о магических контрактах. Почитай книжки, ты ж у нас на это мастер — а лучше с Вальбургой поговори. Долг жизни, к твоему сведению, — это не долговая расписка, его невозможно переуступить, на нем и цессию-то выполнить негде. Его можно вернуть только тому, кому ты должен — спасти его или его ближайших родственников: ребенка, мать, брата, жену. И надо именно спасти от серьезной опасности, а не посидеть с ребенком или отвадить от сестры ухажеров. Либо исполнил долг, либо нет, мелочью докинуть не получится. Так что тогда, во время великого боя за твою сумочку, я помог тебе просто как однокурсник. А потом подумал: не пропадать же добру. Может, если ты выйдешь за Поттера замуж, магия за ту помощь тебе и перед ним долг мне спишет.
— То есть Гарри, на самом деле, ничего тебе про меня никогда не говорил и ни о чем тебя не просил? — возмутилась Гермиона. — И ты только ради собственной выгоды все это время морочил мне голову, врал и цинично сводничал?
— Ну что за выражения, Грейнджер! Ты ведь не можешь не признать, что мои эгоистичные действия имели для тебя только приятные последствия. «Преследуя свои собственные интересы, мы более действительным образом служим интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремимся делать это» — кстати, это ваша, маггловская, мысль. Так что я все же рассчитываю с твоей стороны на некоторую признательность.
— Ну, Малфой! — решительно сказала Гермиона. — А я ведь отплачу тебе твоей же монетой. Ты у нас, кажется, еще не помолвлен? Так вот, я найду тебе невесту!
Драко, конечно, в ответ на это изобразил гримасу ужаса, хотя серьезный вид Гермионы весьма его веселил. Так ведь и устанавливаются крепкие связи и союзы между магическими родами: при помощи совместно устроенных помолвок и свадеб — а потом и крестин. А Малфоям союз с набирающими силу Поттерами весьма пригодится.
Интрига, однако.
1 |
Это был, в конце концов, не Лютный, да и находился Косой переулок в самом центре Лондона Вообще-то, Лютный от Косого недалеко находится. Т.е. тоже "в самом центре Лондона". 2 |
Спасибо за новую работу! Читала вчера, сегодня перечитала на ФБ. Знаю, что хорошее настроение обеспечено. С наступающим праздником Вас!
|
Ээээ… Какая нетипичная Гермиона! Какие нетипичные все…)))) Вот правда, как писали выше — а это точно там Малфой, а не Гарри под обороткой?!
Ждем продолжения! 2 |
Пайсаноавтор
|
|
Deskolador
Показать полностью
Интрига, однако. Дракусечка у нас тот еще интриган ;) Raven912 Вообще-то, Лютный от Косого недалеко находится. Т.е. тоже "в самом центре Лондона". Ну вот Гермиона и думала, что единственное небезопасное место в центре Лондона - Лютный переулок. Думала она так несколько зря, но все обошлось Irina Королёва Спасибо за новую работу! Читала вчера, сегодня перечитала на ФБ. Знаю, что хорошее настроение обеспечено. С наступающим праздником Вас! Большое спасибо! Очень рад вам пригодиться ;) ArtChaos Ажно мысль у меня, что Гарри не уезжал не куда, и Малфоя в истории тут — только имя в шапке фанфика х) Хитрец Малфой просто уже сообразил, кого Гермионе не хватает - вот и продает то, на что есть спрос :)) В остальном — как всегда, вас приятно читать, прям открывай, читай, и носиальгируй по временам, когда хороших райтеров в пае было много... Большое спасибо! В мире должно быть что-то постоянное ;) riky Ээээ… Какая нетипичная Гермиона! Какие нетипичные все…)))) Вот правда, как писали выше — а это точно там Малфой, а не Гарри под обороткой?! Метки "частичный ООС" немного не хватает, да. Но в целом они просто повзрослели: Малфою пора умнеть, Гермионе пора личную жизнь устраивать :) Ждем продолжения! К празднику подвезут ;) 1 |
Поттер не целовал Джинни до памятного матча в 6м классе. Он, собственно, весь 6й класс страдал на тему "как на это посмотрит Рон", емнип. Ну, когда не страдал по более важным поводам, понятно ;-)
1 |
Чал Мышыкъ Онлайн
|
|
Кстати, да. В конце 6-й книги общаться они с Джинни предпочитает уходить... куда-то
1 |
Ну, начало очень неплохое. Так что буду ждать продолжения.
|
Пайсаноавтор
|
|
watcher125
Поттер не целовал Джинни до памятного матча в 6м классе. Он, собственно, весь 6й класс страдал на тему "как на это посмотрит Рон", емнип. Ну, когда не страдал по более важным поводам, понятно ;-) ... но и это было записано ему в гору :) Niggaman Ну, начало очень неплохое. Так что буду ждать продолжения. Да оно окончание, на самом-то деле :) |
Замечательная история !!!
|
Чал Мышыкъ Онлайн
|
|
Набрал Малфуша вистов, набрал...
|
Пайсано
Ладно. Но работа всё же хороша |
Пайсаноавтор
|
|
bu-spok
Замечательная история !!! Большое спасибо! Чал Мышыкъ Набрал Малфуша вистов, набрал... Малфои знают, что главное уметь говорить "пас" :) Niggaman Ладно. Но работа всё же хороша Спасибо :) |
С наступающим! Спасибо за милоту!
|
Чал Мышыкъ Онлайн
|
|
Пайсано
Главное не быть попковником на распасах из старого четверостишия... |
belkalenka Онлайн
|
|
слегка перефразируя любимого автора.. "Пайсано пишет не очень часто, но он пишет смачно. И всё время хочется, чтобы он писал ещё" :)))
переживания Гермионки по поводу Гарри в первой главе напоминают переживания Оксаны ("Вечера на хуторе близ Диканьки") после того, как она отправила своего парубка за царициными черевичками, да пока переживала всю ночь, то к утру уже и влюбилась по уши :)) "Ты наследник или ты кисель из говна?" :))) Отдельное спасибо за Вашу Вальбургу! У меня такая же бабушка была, очень скучаю по ней и её крепким оборотам :) В общем, чудесная рождественская история, спасибо большое! ;) 1 |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|