Невезучие (гет)

Остервенело стирая одну моментальную лотерею за другой, Цунаде понимала: вот-вот случится, если уже не случилось, нечто страшное!

— Учитель, — Шизуне стояла рядом в слезах, явно не догоняя, что происходит, но очень хорошо считывая сгущающиеся вокруг них тучи, — вы же выиграли! И много!

Она подняла несколько упавших билетиков:

— Мы даже сможем раздать все долги! Это же хорошо!

— Это ужасно! — Великая неудачница заломила руки, перед этим швыряя сыгранные билетики (все, как один, выигрышные). — Ты ничего не понимаешь, — она устало опустилась прямо на голую землю, — не понимаешь...

— Вам, наконец-то, повезло. Это же счастье! — племянница Дана с опаской потрепала её по плечу. Сенджу фыркнула. Тоже ей счастье! Что это слово значит? Точно не пару миллионов звонких рё!

— Счастье за деньги не купишь, запомни, — шмыгнула она носом. Взялась же учить ближайшую родственницу погибшего любимого. Вот и учит, пусть та и видит в основном примеры того, как жить не надо. Это тоже часть пути.

— Но мы можем купить вам свободу от долговой ямы!

— Они бы не посмели. Моего клана больше нет, но я и сама по себе чего-то стою, — дёрнула плечом Цунаде, — а вот эта удача — неспроста. Баланс в том, что судьба воздаёт такой неудачнице, как я, деньгами, только если происходит нечто страшно. Да провались они пропадом, эти деньги! — Великая неудачница вскочила и, вырвав билетики, начала яростно топтать каблучками.

— Не-е-ет! — Шизуне бросилась наперез и вернула-таки назад "счастливые билетики". — При всём уважении, Цунаде-сама, я вам не позволю!

— Ладно... — махнула рукой, разом грустнея, Сенджу, последняя Ками-сама Сенджу. — Несчастье так не остановишь. Увы, всё, скорее всего, уже свершилось. И нам остаётся только одно, — она поднялась и мутным взглядом уткнулась в бар. Удачно, ничего не скажешь.

— Э-э, нет! Только не напиться, нет, — снова заголосила крикливая ученица.

— Я имела в виду ждать новостей, — невесело хмыкнула Цунаде. — Но попутно, да, именно это я и собираюсь сделать! За мной, дорогая, встретим несчастья на трещащую голову...

Впрочем, дойти до призывно мерцающего своей вывеской кабака им была не судьба. Прямо наперез куноичи кинулась жаба, крайне знакомого свойства.

— А вот и вести от Джирайи, — сухо ответила Сенджу, протягивая руку посланнику.

— От Минато! — поправила жаба, какая-то весьма расстроенная жаба. Настолько, насколько вообще способна мимика этих земноводных.

— А господину Четвертому-то, что от нас нужно? — охнула Шизуне.

— О, теперь понимаешь, деточка, что билетики были неспроста? — кисла кивнула Сенджу, шелестя свитком.

Только реальность оказалась страшнее. Куда страшнее. Настолько, что свиток упал из ослабевшей руки, а его подобрала всё та же верная Шизуне, глянула и обомлела.

Жаба коротко квакнула и исчезла. Наверное, прямиком на гору Мъебоку. Ту ныне роднило с далёкой Конохой горе.

Цунаде сомнамбулой направилась в бар. Растерявшаяся Шизуне не сразу, но подняла рассыпавшиеся билеты, послание от Четвертого, а затем тенью метнулась за сенсеем. В этот раз мысль останавливать ту от уничтожения литров саке у неё не возникло. Не та ситуация.

* * *

Сенджу гипнотизировала стопочку, а потом скинула с треском на пол. Решение пить прямо из бутылки обожгло горло, но нисколько не сказалось на её распластанной душе.

Вопрос, почему ей так не везёт, оставался риторическим. Просто потому, что так. Потому, что богам нравилось над ней издеваться, забирая всё. Вообще всё. Семью — ведь из клана не осталось никого. Никого, кроме неё, по чьим венам саке бежало чаще, чем вода! А ведь Сенджу были многочисленны... Основатели Конохи. Наравне с Учиха. И почему-то Учих полный квартал, а Сенджу вот-вот вымрут. Потому что дедушки... Оба, что Хаширама, что Тобирама, пусть и разные, но любили Коноху одинаково сильно. Ничего и никого ради неё не жалели. Все дыры в обороне Сенджу прикрывали. Своими боками.

Иногда Цунаде думала, что их прокляли. Даже родственному им клану Узумаки досталось. Враз превратились в пыль, несколько разрозненных представителей, что мотались по свету, не в счёт.

Такое вот изворотливое проклятие. Умерли лучшие, а она всё никак... Выживает, точно таракан, даже когда погибли родители, брат, любимый... А теперь и лучший друг. А Цунаде всё никак.

Она закашлялась. Саке попало куда-то не туда, но и глупо умереть не дала заботливая Шизуне... Напомните, зачем она её с собой из Конохи утащила? Совесть? Сосущее душу одиночество? Скорее всего, и то и другое.

Послание Минато было коротким, но отчётливо выражало весь тоннаж обрушившегося несчастья. Не просто жабий санин голову сложил. Не просто.

А ведь началось всё с дедушки Хаши. Это он придумал ту концепцию биджу, захапав самого мощного себе. Девятихвостый... И сладить с ним могли только печати и мощные тела клана Узумаки. Бабуля Мито прекрасно справилась с отведённой ролью. Её боялись, её уважали.

Но никто не вечен. И пусть та одна из немногих, доживших до седин (которые не показала — печать позволяла казаться молодой), но лиса передали более молодой и мощной куноичи, дочери клана Узумаки.

Вообще, им повезло с Кушиной: не успей ту отправить в Коноху из Водоворота, то роль джинчуурики вполне могла достаться и самой Цунаде. А ей такое счастье уж точно не нужно. Тело-то, скорее всего, и выдержало бы. А вот душа... Соседство-то ужасное. И она это очень хорошо знает.

А теперь вот оказывается, что роды джинчуурики трагедией обернулись. Ослабшей печатью воспользовались. На деревню напал какой-то прыщ в маске. И с шаринганом, что само по себе бросает тень на целый квартал Учиха. Лис под контролем кого-то из красноглазых (Сенджу с трудом заткнула яростно ревущего внутри дедушку Тобираму) разрушил полдеревни, а может, тот и сам рад был. Столько взаперти — кто угодно чокнется.

В любом случае новоиспеченного хокаге крепко помотало, даже расплющило неудачей. Пока он сражался с Учихой в маске, Лис натворил дел. Увлекся битвой, обрушил на бедолагу скалу (ага, кусок той самой, с ликами) — и мокрого места не осталось... Так что и доказать, что то именно Учиха был, не получилось бы.

А в это время Сарутоби-сенсею, да и проходившему мимо Джирайе (как же неудачно тот нагрянул!) пришлось сдерживать натиск освободившегося зверя. Дальше Сенджу оставалось только домысливать, иначе послание Минато не уместилось бы в три строчки. Оно бы и в три листа не поместилось бы.

Что там произошло, Намикадзе не написал. Только итог: Третий и Джирайя мертвы. Как и Кушина. А вот Лиса усмирили и запечатали... в новорожденного. Что надо было от неё Четвертому? Тон послания звенел, что ничего. Только участие в похоронах, а вот интуиция кричала, что хокаге в отчаянии.

Не уберёг жену. Надежный тыл в лице сенсея и Третьего растаял. Осталось только множество вопросов от искорёженных болью жителей. Цунаде нужна ему для поддержки. И для усмирения сотоварища. Да, Орочимару и сам был не прочь получить место Минато. И всё это не отменяло того факта, что деваться ей некуда. Не прийти проститься с последними дорогими ей людьми Сенджу не могла.

А потому отставила кувшин, вытерла губы и объявила Шизуне:

— Обналичь билеты — мы отправляемся в Коноху.

* * *

— Значит, — Сенджу методично надиралась с Орочимару, который любезно предоставил ей спирт. Медицинский. На самом деле, неплохое пойло, если разбавлять три к двум. А ещё обладать их со Змеем регенерацией, — сначала Лис пришибил Сарутоби-сенсея, ты этого стерпеть не смог...

— И глупо попёр на него, да! — Орочимару потёр нежно-лиловый фингал на глазу. — Дурак, согласен. Но я был зол на Хирузена-сенсея. И ещё не все высказал, а этот кусок демонической чакры! — он хлопнул кулаком по столу.

— Но ты-то живой, а Джирайя нет! Откуда он вообще взялся? — Сенджу цепкими коготочками подцепила старого приятеля за подбородок.

— Этот сосунок... — Змей словил взгляд Цунаде и поправился. — Минато позвал через жаб. Те ему устроили экспресс-доставку.

— Понятно, — выдохнула Сенджу. Что-то она такое и подозревала, но злиться на Четвертого не могла. Там и впрямь ситуация была дрянь. Деревня едва устояла.

— Если б не Джи, ты бы со мной сейчас не пила! — Змей поднял руки. — Только не говори, что лучше б так и было! — почти прошипел он.

— Не буду, — тихо сказала Цунаде. — Вы мне оба дороги. Она проглотила "были". Но что там случилось, как Кьюби остановили?

— А вот как, — утративший боевой настрой Орочимару мрачно поведал ей короткую историю о том, как Кушина, что каким-то чудом не только не умерла после извлечения (а ещё родов), но и сражалась со старым соседом, как Джирайя призвал Шинигами и обменял свою душу на пленение Лиса... Которого запечатал в новорождённом. — Всё просто: одна очень сильная духом женщина и идиот с большим сердцем.

— Сердце у Джирайи и впрямь большое, — тихо прошептала Цунаде, чувствуя, что спирт стал каким-то солёным.

— Было. И да — для тебя, — глухо ответил Змей, а потом неохотно добавил: — Мне даже жаль этого дурака. Не хокаге, а козёл отпущения какой-то!

— Что, — вяло откликнулась Великая Неудачница, — уже не жалеешь, что сенсей выбрал его, а не тебя?

— Не жалею, — Орочимару поморщился, допивая свою порцию. — Одна морока. Все мертвы. Сенсей Сарутоби внушал оптимизм, но и он погиб на благо деревни. Зачем мне это? Я жить хочу... И заниматься исследованиями! А не чтоб меня же и клеймили неудачником, когда я сделал все, что мог, сразил опасного врага, но, оглянувшись, понял, что потерял — жену, учителя, наставника, светлое будущее сына, доверие народа. Ты представляешь, они же и бунтуют, что надо малыша... Ну, Наруто убить! Он, видите ли, демон. Люди — идиоты. Даже шиноби, — резюмировал Белый Змей.

— Сложно не согласиться, — тихо ответила Сенджу. Всё это удручало. Минато она видела мельком. К похоронам, очень и очень массовым, она не успела. Только к поминкам. С которых её и утащил старый друг, поведавший все эти новости. Одно радовало — Орочимару не выглядел готовым мстить лично Намикадзе. Одной головной болью меньше...

Но само то, что вместо всеобщего любимца они получили такого вот отвергнутого пасынка богини удачи — это очень и очень плохо. Минато не виноват, но людям этого не объяснить. Да и никого лучше у них нет. Орочимару теперь и сам не согласится. Она... Да ну, Сенджу скорее съест все лотерейные билеты мира, чем согласится. Нет, Намикадзе надо помочь, придётся подзадержаться в этой обители скорби.

* * *

На следующий день (ночь — переварить спирт Орочимару даже её тренированный организм смог через сутки) Цунаде выдвинулась в резиденцию. Там её встретила весьма знакомая тень Анбу... "Хатаке!" — определила она, а вот сверток на его руках, орущий, точно в самом деле демон вселился, тоже ощущался знакомо.

— Позволь, — хмуро сказала и забрала детеныша. Не умел Какаши успокаивать малыша — не умел, а может, дело в том, что аура Сенджу несколько похожа на Кушину.

Так в руках у Великой Неудачницы оказался красный сморщенный комочек. Впрочем, когда Наруто Намикадзе прекратил орать, как резанный, стало заметно, что глаза у него голубые, да и волосы все в папашу... А вот отметины на лице явно не складочки отлёжанные. Какие-то родимые усики. "Лисёныш!" — подумалось... Но без ненависти. Ребёнок-то ни при чём. Совершенно.

Так Цунаде и добрела до кабинета, выбила пинком дверь и обрушилась на самого Намикадзе:

— Ты чего за ребёнком не следишь, а, папаша хренов?

Из вороха бумаг на неё устало поглядел... так точно клон Четвертого. А жаль. Даже не ударишь — развеется.

— Цунаде-сама...

— Можешь без формальностей! — клон не клон, но Сенджу передала дитёнка отцу. Вздумает развеяться — её реакции хватит подхватить того... А пока... Ну не надо таким перегаром на малыша дышать. Минато покладисто, как и всегда, впрочем, подчинился. Легонько укачал Наруто и пригладил вихры, тихонько спросив:

— Правда, на Кушину похож?

— Не... — Цунаде прикусила язык. Не лучшее время, чтоб спорить. — Правда, — покивала та. — Так что ты намерен делать?

— С чем? — спросил тоном вселенской усталости.

— Со всем. Ни я, ни Орочи дерьмо за тобой разгребать не собираемся.

— Тут ребёнок, — нахмурился Четвёртый.

— Он не запомнит!

— Я сам справлюсь, — пожевав губу, ответил Намикадзе.

— Вижу я, как справляешься, — Сенджу всё это не нравилось.

— Пришла нотации читать или помочь? Если первое — встань в очередь, Цунаде! — тот явно воспринял позволение без формальности очень прямо, но поправлять и одергивать нахала она не стала. Ну старше... Но не так критично, не старуха же, право.

— Помочь, — наконец определилась она.

— Ты вернёшься в Коноху? — вот сейчас хокаге и впрямь оживился, даже глаза заблестели, а укачивать мальца стал с усиленным энтузиазмом.

— Ненадолго. Надо же убедиться, что ты не просрёшь дело моей семьи, что жертва сенсея... Джирайи была не зря.

— Спасибо, — с чувством сказал Намикадзе, а потом сделал неожиданное — передал ей Наруто. — Я понимаю, что с оперативной службы ты ушла... И фобии твои возникли не на пустом месте. Потому и не прошу о возвращении в госпиталь. Политику ты не жалуешь, но мне очень бы пригодилась твоя помощь с Наруто.

— С Наруто? — брови Сенджу поползли вверх. Очень-очень высоко. Выше уровня печати. — Я, что, нянька тебе? — её голос зазвенел. — Это потому, что я женщина, а, козёл? — не разбила ему смазливую рожу только по одной причине — это клон. Потом оригинал поди, найди...

— Нет, но ты же сама слышала. Люди обеспокоены. И его надо защитить от врагов внутренних... И внешних. Я боюсь за сына, кроме тебя и Какаши я мало кому могу доверять. Но все остальные... Он кричит у них, как резанный. Я не могу больше это слушать. Ты ему понравилась. Пожалуйста, Цунаде... Я не прошу тебя надолго помочь! Года хватит!

— Года? — возопила было Цунаде, но сбавила обороты — малыш на руках начал кукситься. Ладно... Сама же вызвалась помочь. Да и спиногрыз не совсем чужой. Немножечко, но родственник. — Тебе придётся дорого за это заплатить. Как за миссию ранга S! — тем более, что так и есть... Джинчуурики же, причём такой, которого хотят и похитить, и убить. Очень и очень многие. Кажется, судьба раз за разом сводит Сенджу с Кьюби... Сначала она была Лисьей внучкой, теперь она Лисья мамушка... Ну нет — няня... Звучит ужасно! Надсмотрщица? Ещё хуже. Пусть будет тётя. Да, так лучше.

— Идёт, — клон протянул ей руку. Чувствуя, что подписывается на авантюру похуже того самого похода за славой с двумя полудурками, Цунаде пожала её. Естественно, через год она не покинула Коноху. И даже через три... Но об этом дальше.

* * *

С неудовольствием, но Цунаде признавала: грустить о потерях рядом с таким живчиком, как Наруто, было невозможно. И да, малыш давал жару всем: и ей, няне-волонтёру, и няне-созависимой — Шизуне, и няню-Анбу-Какаши, и даже горе-отцу, что носился, изо всех сил склеивая Коноху заново. Перепадало на орехи и сующему морду Орочимару. Это не нравилось Минато, но он молчал. Поддержка обоих, оставшихся в живых санинов, была ему крайне важна. А Змею был любопытен юный джинчуурики, рождённый от джинчуурики.

Сказать по правде, любопытно было и Цунаде. Всё-таки особый случай. Её отец тоже родился от джинчуурики, но сам таковым не был. Ещё и Наруто не был полнокровным Узумаки. Кем бы ни был подкидыш-Минато, но его гены оказались сильнее. Там, где гены пасовали только на втором поколении (она и Наваки — блондины), он справился и в первом.

В любом случае, чем больше времени Сенджу жила с Намикадзе и его отпрыском (еду готовил, удивительное дело, клон самого правителя. Ну или Шизуне. Она с ними поселилась, тоже помогала сильно), тем сильнее понимала — никакой не демон. Лис, кроме этих трёх родимых усиков-отметочек на каждой щеке, никак не проявился. Обычный мальчонка. Просто крикливый и непоседливый. С очень ярким очагом чакры. Собственным.

Смышлёный. Хоть и не гений. Например, прочно уяснил, с кем можно баловаться, а с кем нет. А ещё мастерски пролез в душу Сенджу, всю расколотую и разбитую. Каким-то образом он ту не то чтобы склеил, но сделал не такой болючей... И вот отказаться от такого? Добровольно — никак, и плевать, кто что скажет.

Злые языки были и есть. Ей ли не знать, внучке каге и джинчуурики. Вон придумали, что они с Минато спят. А ещё с Шизуне тот успевает — и со старой (за это особенно убить хотелось), и с малой. Дураки люди... Дураки. Хоть и шиноби. Ладно, спасибо и на том, что без переворота и войны с Учихами и Хьюгами обошлось. Так и жили. Худой мир лучше доброй войны.

И всё было неплохо, пока Наруто не заговорил. Просто и бесхитростно. Как бы ни учили его Цунаде и Шизуне "папа", тот сказанул "мама", указав на кого? Правильно, на Сенджу, которая не знала, куда деться от прожигающего взгляда Минато. Тот только казался мягким добрячком. Мягкая сила, она, знаете ли, ещё опаснее и хлеще подчас.

Она его не учила. Да и зачем ей это? Незачем. Но Малыш сказал. Она могла поклясться, что надоумил его рыжий лохматый сосед... Но ведь Минато каждый раз, как возвращался домой, неважно во сколько и в каком состоянии, упрямо полз проверять печать сына. Такая вот у него ОКР имелось. Сенджу видела это и молчала, как мантру повторяя, что это не её дело, забота. А внутри рвалась каждый раз очередная струна.

Ну вот и как при такой проверке это возможно? Или это Какаши научил втихую? Нет... На Хатаке не похоже. Тот слишком тяжело переживает, что продолжения его любимой порнухи не будет — всю плешь проел, а не ставлял ли ей Джирайя каких черновиков... Шизуне тоже не стала бы. Оставался Орочимару, но это из области фантастики. Или нет?

В любом случае время шло, а легче пусть и становилось, но в то же время их подстерегали новые трудности. И даже не в том, что Наруто упрямо вцепился в это "мам" и мамкал, потихоньку выводя своего отца. А в том, что малышу не терпелось исследовать мир. А этот мир к нему был не очень приветлив. Мягко скажем.

Нет, задирать при отце или суровой няньке Цунаде, самоубийц не было... Но тот начал удирать. Да-да, едва научился ходить, и уже... Тянуло сбежать и исследовать. Цунаде не знала, что и делать. Образ Наваки крепко впился в память и молил уберечь хотя бы Наруто, а она не могла. Не всемогуща, и вообще, не столь умела.

Это и привело к тому, что вместо того, чтоб традиционно нажраться в годовщину, после всех памятных мероприятий, она попросила Минато научить её технике полёта бога грома. В конце концов ту придумал дедушка Тобирама. Мотивация у неё тоже была хорошей — защитить тех немногих, кто ещё остался.

Так они с Намикадзе, и без того оказавшиеся цепко связаны мелким проказником, сблизились ещё сильнее. Наверное, спусковым крючком того, что слухи обратились в реальность, стал тот день, когда они едва не потеряли Наруто...

* * *

Снова годовщина. Четвёртая. Опасное время. Боль потерь снова просачивалась сквозь латаные маски. Шиноби пили. Да и не шиноби тоже. Алкоголь обострял напряжение в обществе. И вот в такой день, после всех приличествующих мероприятий, где вместе с Орочимару помогали Четвертому, они внезапно обнаружили, что Хатаке с Шизуне в панике носятся по деревне, поставив на уши и остальных Амбу.

Наруто пропал. Именно в тот день, когда это было опаснее всего. Остаток дня и ночи они носились с Минато по своим точкам (технику Сенджу освоила) без всякого прока.

За это время почти сдались и пришли к выводу, что надо мобилизовать больше ресурсов (расписаться в собственной несостоятельности).

Мысли атаковали одна страшнее другой, что, возможно, и нет мальчонки в Конохе. Что не банальная месть это, а украли мальчонку вражеские шиноби? Хотя будь то и месть... Что хорошего? В любом случае надежда, что Наруто просто прогулялся, крепко так подтаяла.

Только одно внушало оптимизм — нигде не ощущалось следов чакры Кьюби. Если б Наруто мучали, наверняка печать дала бы течь... Но не если б того убили. Быстро и безболезненно. Внутри у Цунаде от таких перспектив всё оборвалось. Она в очередной раз смоталась до Орочимару, стрясти с того, как идут поиски по его каналам, а потом понуро побрела домой, чтоб захватить больше вещей мальчонки для поисковых команд сенсоров. Именно тогда и случилось чудо.

Сенджу минуты две истерично смеялась, глядя на то, как спит этот лисий ребёнок, завернувшись в плащ хокаге, а потом отправилась обрадовать папашу, пока тот совсем всех не поднял по тревоге...

Тогда-то тот и сделал первую странную, но совершенно не отвратительную вещь из целой плеяды подобных же событий. Порывисто обнял... Ладно бы, просто обнял — покружил ещё в объятии. Отпустил лишь когда глаза у окружающих стали совсем круглыми. С видимым неудовольствием.

Потом началось — Цунаде постоянно ловила себя на странной мысли, что этим моложавым щенком ей оказываются мелкие, но приятные, чёрт возьми, знаки внимания.

То данго притащит любимое, то саке превосходного сорта пришлёт, то и вовсе раскинет партеечку в кости... Знает же, что её пыл к азартным играм не угас — проигрывали оба, по кругу, и слава Ками... Вот только внезапной удачи им и не хватало.

Так бы продолжалось и дальше — эти хождения по кругу и явные притирки Минато, что вот сейчас играл с Наруто, а теперь оказался позади неё, дышит откуда-то сверху (высокий, зараза!) и неловко приобнимает — типа, равновесие так держит... А то как же!

В любом случае конец сему положили (или новое начало же), как ни странно, жабы. Точнее, их мудрец. Старый знакомец как-то словил Цунаде, что бродила, навещая знакомые могилы, ошарашив вопросом:

— Ты ведь привязалась. Не только к мальчику, но и к его отцу. Так почему медлишь?

— Не понимаю, о чём ты, Фукасаку-сан, — Сенджу поспешила ретироваться, но жаб преградил путь.

— Дураки вы, люди, — постучал тот тростью по её лбу. Легонько. Но этого хватило, чтоб взбесить Цунаде. Сильно.

— Да, но какая из нас пара!

— Странная, но от этого не менее органичная, — проквакал тот, легко уворачиваясь. — Я вас всех головастиками знал, поверь, не попробуешь не узнаешь.

— Минато и сейчас головастик, — пробубнила Сенджу то, что не давало ей покоя.

— Он зрелее сверстников. Да и ты сама знаешь, как спешат жить шиноби. Особенно хокаге. У него не так много возможностей, а счастья заслуживают все, — наставительно произнёс мудрец. — Даже ты.

— Ах ты... — от расправы жаба спасло спешное ретирование, но этого хватило, чтоб Цунаде задумалась. Крепко задумалась. А после рискнула. В конце концов они и так жили вместе и их в романе подозревала вся деревня... Чего терять? Страхи сдались под натиском — Намикадзе давно давал понять, что не против.

Это не против скоро выразилось в том, что спустя десять лет клан Сенджу уже был не таким вымирающим, а Коноха всё ещё крепко стояла на своих листьях...