Невезучие (гет)

Остервенело стирая одну моментальную лотерею за другой, Цунаде понимала: вот-вот случится, если уже не случилось, нечто страшное!

— Учитель, — Шизуне стояла рядом в слезах, явно не догоняя, что происходит, но очень хорошо считывая сгущающиеся вокруг них тучи, — вы же выиграли! И много!

Она подняла несколько упавших билетиков:

— Мы даже сможем раздать все долги! Это же хорошо!

— Это ужасно! — Великая неудачница заломила руки, перед этим швыряя сыгранные билетики (все, как один, выигрышные). — Ты ничего не понимаешь, — она устало опустилась прямо на голую землю, — не понимаешь...

— Вам, наконец-то, повезло. Это же счастье! — племянница Дана с опаской потрепала её по плечу. Сенджу фыркнула. Тоже ей счастье! Что это слово значит? Точно не пару миллионов звонких рё!

— Счастье за деньги не купишь, запомни, — шмыгнула она носом. Взялась же учить ближайшую родственницу погибшего любимого. Вот и учит, пусть та и видит в основном примеры того, как жить не надо. Это тоже часть пути.

— Но мы можем купить вам свободу от долговой ямы!

— Они бы не посмели. Моего клана больше нет, но я и сама по себе чего-то стою, — дёрнула плечом Цунаде, — а вот эта удача — неспроста. Баланс в том, что судьба воздаёт такой неудачнице, как я, деньгами, только если происходит нечто страшно. Да провались они пропадом, эти деньги! — Великая неудачница вскочила и, вырвав билетики, начала яростно топтать каблучками.

— Не-е-ет! — Шизуне бросилась наперез и вернула-таки назад "счастливые билетики". — При всём уважении, Цунаде-сама, я вам не позволю!

— Ладно... — махнула рукой, разом грустнея, Сенджу, последняя Ками-сама Сенджу. — Несчастье так не остановишь. Увы, всё, скорее всего, уже свершилось. И нам остаётся только одно, — она поднялась и мутным взглядом уткнулась в бар. Удачно, ничего не скажешь.

— Э-э, нет! Только не напиться, нет, — снова заголосила крикливая ученица.

— Я имела в виду ждать новостей, — невесело хмыкнула Цунаде. — Но попутно, да, именно это я и собираюсь сделать! За мной, дорогая, встретим несчастья на трещащую голову...

Впрочем, дойти до призывно мерцающего своей вывеской кабака им была не судьба. Прямо наперез куноичи кинулась жаба, крайне знакомого свойства.

— А вот и вести от Джирайи, — сухо ответила Сенджу, протягивая руку посланнику.

— От Минато! — поправила жаба, какая-то весьма расстроенная жаба. Настолько, насколько вообще способна мимика этих земноводных.

— А господину Четвертому-то, что от нас нужно? — охнула Шизуне.

— О, теперь понимаешь, деточка, что билетики были неспроста? — кисла кивнула Сенджу, шелестя свитком.

Только реальность оказалась страшнее. Куда страшнее. Настолько, что свиток упал из ослабевшей руки, а его подобрала всё та же верная Шизуне, глянула и обомлела.

Жаба коротко квакнула и исчезла. Наверное, прямиком на гору Мъебоку. Ту ныне роднило с далёкой Конохой горе.

Цунаде сомнамбулой направилась в бар. Растерявшаяся Шизуне не сразу, но подняла рассыпавшиеся билеты, послание от Четвертого, а затем тенью метнулась за сенсеем. В этот раз мысль останавливать ту от уничтожения литров саке у неё не возникло. Не та ситуация.

* * *

Сенджу гипнотизировала стопочку, а потом скинула с треском на пол. Решение пить прямо из бутылки обожгло горло, но нисколько не сказалось на её распластанной душе.

Вопрос, почему ей так не везёт, оставался риторическим. Просто потому, что так. Потому, что богам нравилось над ней издеваться, забирая всё. Вообще всё. Семью — ведь из клана не осталось никого. Никого, кроме неё, по чьим венам саке бежало чаще, чем вода! А ведь Сенджу были многочисленны... Основатели Конохи. Наравне с Учиха. И почему-то Учих полный квартал, а Сенджу вот-вот вымрут. Потому что дедушки... Оба, что Хаширама, что Тобирама, пусть и разные, но любили Коноху одинаково сильно. Ничего и никого ради неё не жалели. Все дыры в обороне Сенджу прикрывали. Своими боками.

Иногда Цунаде думала, что их прокляли. Даже родственному им клану Узумаки досталось. Враз превратились в пыль, несколько разрозненных представителей, что мотались по свету, не в счёт.

Такое вот изворотливое проклятие. Умерли лучшие, а она всё никак... Выживает, точно таракан, даже когда погибли родители, брат, любимый... А теперь и лучший друг. А Цунаде всё никак.

Она закашлялась. Саке попало куда-то не туда, но и глупо умереть не дала заботливая Шизуне... Напомните, зачем она её с собой из Конохи утащила? Совесть? Сосущее душу одиночество? Скорее всего, и то и другое.

Послание Минато было коротким, но отчётливо выражало весь тоннаж обрушившегося несчастья. Не просто жабий санин голову сложил. Не просто.

А ведь началось всё с дедушки Хаши. Это он придумал ту концепцию биджу, захапав самого мощного себе. Девятихвостый... И сладить с ним могли только печати и мощные тела клана Узумаки. Бабуля Мито прекрасно справилась с отведённой ролью. Её боялись, её уважали.

Но никто не вечен. И пусть та одна из немногих, доживших до седин (которые не показала — печать позволяла казаться молодой), но лиса передали более молодой и мощной куноичи, дочери клана Узумаки.

Вообще, им повезло с Кушиной: не успей ту отправить в Коноху из Водоворота, то роль джинчуурики вполне могла достаться и самой Цунаде. А ей такое счастье уж точно не нужно. Тело-то, скорее всего, и выдержало бы. А вот душа... Соседство-то ужасное. И она это очень хорошо знает.

А теперь вот оказывается, что роды джинчуурики трагедией обернулись. Ослабшей печатью воспользовались. На деревню напал какой-то прыщ в маске. И с шаринганом, что само по себе бросает тень на целый квартал Учиха. Лис под контролем кого-то из красноглазых (Сенджу с трудом заткнула яростно ревущего внутри дедушку Тобираму) разрушил полдеревни, а может, тот и сам рад был. Столько взаперти — кто угодно чокнется.

В любом случае новоиспеченного хокаге крепко помотало, даже расплющило неудачей. Пока он сражался с Учихой в маске, Лис натворил дел. Увлекся битвой, обрушил на бедолагу скалу (ага, кусок той самой, с ликами) — и мокрого места не осталось... Так что и доказать, что то именно Учиха был, не получилось бы.

А в это время Сарутоби-сенсею, да и проходившему мимо Джирайе (как же неудачно тот нагрянул!) пришлось сдерживать натиск освободившегося зверя. Дальше Сенджу оставалось только домысливать, иначе послание Минато не уместилось бы в три строчки. Оно бы и в три листа не поместилось бы.

Что там произошло, Намикадзе не написал. Только итог: Третий и Джирайя мертвы. Как и Кушина. А вот Лиса усмирили и запечатали... в новорожденного. Что надо было от неё Четвертому? Тон послания звенел, что ничего. Только участие в похоронах, а вот интуиция кричала, что хокаге в отчаянии.

Не уберёг жену. Надежный тыл в лице сенсея и Третьего растаял. Осталось только множество вопросов от искорёженных болью жителей. Цунаде нужна ему для поддержки. И для усмирения сотоварища. Да, Орочимару и сам был не прочь получить место Минато. И всё это не отменяло того факта, что деваться ей некуда. Не прийти проститься с последними дорогими ей людьми Сенджу не могла.

А потому отставила кувшин, вытерла губы и объявила Шизуне:

— Обналичь билеты — мы отправляемся в Коноху.

* * *

— Значит, — Сенджу методично надиралась с Орочимару, который любезно предоставил ей спирт. Медицинский. На самом деле, неплохое пойло, если разбавлять три к двум. А ещё обладать их со Змеем регенерацией, — сначала Лис пришибил Сарутоби-сенсея, ты этого стерпеть не смог...

— И глупо попёр на него, да! — Орочимару потёр нежно-лиловый фингал на глазу. — Дурак, согласен. Но я был зол на Хирузена-сенсея. И ещё не все высказал, а этот кусок демонической чакры! — он хлопнул кулаком по столу.

— Но ты-то живой, а Джирайя нет! Откуда он вообще взялся? — Сенджу цепкими коготочками подцепила старого приятеля за подбородок.

— Этот сосунок... — Змей словил взгляд Цунаде и поправился. — Минато позвал через жаб. Те ему устроили экспресс-доставку.

— Понятно, — выдохнула Сенджу. Что-то она такое и подозревала, но злиться на Четвертого не могла. Там и впрямь ситуация была дрянь. Деревня едва устояла.

— Если б не Джи, ты бы со мной сейчас не пила! — Змей поднял руки. — Только не говори, что лучше б так и было! — почти прошипел он.

— Не буду, — тихо сказала Цунаде. — Вы мне оба дороги. Она проглотила "были". Но что там случилось, как Кьюби остановили?

— А вот как, — утративший боевой настрой Орочимару мрачно поведал ей короткую историю о том, как Кушина, что каким-то чудом не только не умерла после извлечения (а ещё родов), но и сражалась со старым соседом, как Джирайя призвал Шинигами и обменял свою душу на пленение Лиса... Которого запечатал в новорождённом. — Всё просто: одна очень сильная духом женщина и идиот с большим сердцем.

— Сердце у Джирайи и впрямь большое, — тихо прошептала Цунаде, чувствуя, что спирт стал каким-то солёным.

— Было. И да — для тебя, — глухо ответил Змей, а потом неохотно добавил: — Мне даже жаль этого дурака. Не хокаге, а козёл отпущения какой-то!

— Что, — вяло откликнулась Великая Неудачница, — уже не жалеешь, что сенсей выбрал его, а не тебя?

— Не жалею, — Орочимару поморщился, допивая свою порцию. — Одна морока. Все мертвы. Сенсей Сарутоби внушал оптимизм, но и он погиб на благо деревни. Зачем мне это? Я жить хочу... И заниматься исследованиями! А не чтоб меня же и клеймили неудачником, когда я сделал все, что мог, сразил опасного врага, но, оглянувшись, понял, что потерял — жену, учителя, наставника, светлое будущее сына, доверие народа. Ты представляешь, они же и бунтуют, что надо малыша... Ну, Наруто убить! Он, видите ли, демон. Люди — идиоты. Даже шиноби, — резюмировал Белый Змей.

— Сложно не согласиться, — тихо ответила Сенджу. Всё это удручало. Минато она видела мельком. К похоронам, очень и очень массовым, она не успела. Только к поминкам. С которых её и утащил старый друг, поведавший все эти новости. Одно радовало — Орочимару не выглядел готовым мстить лично Намикадзе. Одной головной болью меньше...

Но само то, что вместо всеобщего любимца они получили такого вот отвергнутого пасынка богини удачи — это очень и очень плохо. Минато не виноват, но людям этого не объяснить. Да и никого лучше у них нет. Орочимару теперь и сам не согласится. Она... Да ну, Сенджу скорее съест все лотерейные билеты мира, чем согласится. Нет, Намикадзе надо помочь, придётся подзадержаться в этой обители скорби.

* * *

На следующий день (ночь — переварить спирт Орочимару даже её тренированный организм смог через сутки) Цунаде выдвинулась в резиденцию. Там её встретила весьма знакомая тень Анбу... "Хатаке!" — определила она, а вот сверток на его руках, орущий, точно в самом деле демон вселился, тоже ощущался знакомо.

— Позволь, — хмуро сказала и забрала детеныша. Не умел Какаши успокаивать малыша — не умел, а может, дело в том, что аура Сенджу несколько похожа на Кушину.

Так в руках у Великой Неудачницы оказался красный сморщенный комочек. Впрочем, когда Наруто Намикадзе прекратил орать, как резанный, стало заметно, что глаза у него голубые, да и волосы все в папашу... А вот отметины на лице явно не складочки отлёжанные. Какие-то родимые усики. "Лисёныш!" — подумалось... Но без ненависти. Ребёнок-то ни при чём. Совершенно.

Так Цунаде и добрела до кабинета, выбила пинком дверь и обрушилась на самого Намикадзе:

— Ты чего за ребёнком не следишь, а, папаша хренов?

Из вороха бумаг на неё устало поглядел... так точно клон Четвертого. А жаль. Даже не ударишь — развеется.

— Цунаде-сама...

— Можешь без формальностей! — клон не клон, но Сенджу передала дитёнка отцу. Вздумает развеяться — её реакции хватит подхватить того... А пока... Ну не надо таким перегаром на малыша дышать. Минато покладисто, как и всегда, впрочем, подчинился. Легонько укачал Наруто и пригладил вихры, тихонько спросив:

— Правда, на Кушину похож?

— Не... — Цунаде прикусила язык. Не лучшее время, чтоб спорить. — Правда, — покивала та. — Так что ты намерен делать?

— С чем? — спросил тоном вселенской усталости.

— Со всем. Ни я, ни Орочи дерьмо за тобой разгребать не собираемся.

— Тут ребёнок, — нахмурился Четвёртый.

— Он не запомнит!

— Я сам справлюсь, — пожевав губу, ответил Намикадзе.

— Вижу я, как справляешься, — Сенджу всё это не нравилось.

— Пришла нотации читать или помочь? Если первое — встань в очередь, Цунаде! — тот явно воспринял позволение без формальности очень прямо, но поправлять и одергивать нахала она не стала. Ну старше... Но не так критично, не старуха же, право.

— Помочь, — наконец определилась она.

— Ты вернёшься в Коноху? — вот сейчас хокаге и впрямь оживился, даже глаза заблестели, а укачивать мальца стал с усиленным энтузиазмом.

— Ненадолго. Надо же убедиться, что ты не просрёшь дело моей семьи, что жертва сенсея... Джирайи была не зря.

— Спасибо, — с чувством сказал Намикадзе, а потом сделал неожиданное — передал ей Наруто. — Я понимаю, что с оперативной службы ты ушла... И фобии твои возникли не на пустом месте. Потому и не прошу о возвращении в госпиталь. Политику ты не жалуешь, но мне очень бы пригодилась твоя помощь с Наруто.

— С Наруто? — брови Сенджу поползли вверх. Очень-очень высоко. Выше уровня печати. — Я, что, нянька тебе? — её голос зазвенел. — Это потому, что я женщина, а, козёл? — не разбила ему смазливую рожу только по одной причине — это клон. Потом оригинал поди, найди...

— Нет, но ты же сама слышала. Люди обеспокоены. И его надо защитить от врагов внутренних... И внешних. Я боюсь за сына, кроме тебя и Какаши я мало кому могу доверять. Но все остальные... Он кричит у них, как резанный. Я не могу больше это слушать. Ты ему понравилась. Пожалуйста, Цунаде... Я не прошу тебя надолго помочь! Года хватит!

— Года? — возопила было Цунаде, но сбавила обороты — малыш на руках начал кукситься. Ладно... Сама же вызвалась помочь. Да и спиногрыз не совсем чужой. Немножечко, но родственник. — Тебе придётся дорого за это заплатить. Как за миссию ранга S! — тем более, что так и есть... Джинчуурики же, причём такой, которого хотят и похитить, и убить. Очень и очень многие. Кажется, судьба раз за разом сводит Сенджу с Кьюби... Сначала она была Лисьей внучкой, теперь она Лисья мамушка... Ну нет — няня... Звучит ужасно! Надсмотрщица? Ещё хуже. Пусть будет тётя. Да, так лучше.

— Идёт, — клон протянул ей руку. Чувствуя, что подписывается на авантюру похуже того самого похода за славой с двумя полудурками, Цунаде пожала её. Естественно, через год она не покинула Коноху. И даже через три... Но об этом дальше.

* * *

С неудовольствием, но Цунаде признавала: грустить о потерях рядом с таким живчиком, как Наруто, было невозможно. И да, малыш давал жару всем: и ей, няне-волонтёру, и няне-созависимой — Шизуне, и няню-Анбу-Какаши, и даже горе-отцу, что носился, изо всех сил склеивая Коноху заново. Перепадало на орехи и сующему морду Орочимару. Это не нравилось Минато, но он молчал. Поддержка обоих, оставшихся в живых санинов, была ему крайне важна. А Змею был любопытен юный джинчуурики, рождённый от джинчуурики.

Сказать по правде, любопытно было и Цунаде. Всё-таки особый случай. Её отец тоже родился от джинчуурики, но сам таковым не был. Ещё и Наруто не был полнокровным Узумаки. Кем бы ни был подкидыш-Минато, но его гены оказались сильнее. Там, где гены пасовали только на втором поколении (она и Наваки — блондины), он справился и в первом.

В любом случае, чем больше времени Сенджу жила с Намикадзе и его отпрыском (еду готовил, удивительное дело, клон самого правителя. Ну или Шизуне. Она с ними поселилась, тоже помогала сильно), тем сильнее понимала — никакой не демон. Лис, кроме этих трёх родимых усиков-отметочек на каждой щеке, никак не проявился. Обычный мальчонка. Просто крикливый и непоседливый. С очень ярким очагом чакры. Собственным.

Смышлёный. Хоть и не гений. Например, прочно уяснил, с кем можно баловаться, а с кем нет. А ещё мастерски пролез в душу Сенджу, всю расколотую и разбитую. Каким-то образом он ту не то чтобы склеил, но сделал не такой болючей... И вот отказаться от такого? Добровольно — никак, и плевать, кто что скажет.

Злые языки были и есть. Ей ли не знать, внучке каге и джинчуурики. Вон придумали, что они с Минато спят. А ещё с Шизуне тот успевает — и со старой (за это особенно убить хотелось), и с малой. Дураки люди... Дураки. Хоть и шиноби. Ладно, спасибо и на том, что без переворота и войны с Учихами и Хьюгами обошлось. Так и жили. Худой мир лучше доброй войны.

И всё было неплохо, пока Наруто не заговорил. Просто и бесхитростно. Как бы ни учили его Цунаде и Шизуне "папа", тот сказанул "мама", указав на кого? Правильно, на Сенджу, которая не знала, куда деться от прожигающего взгляда Минато. Тот только казался мягким добрячком. Мягкая сила, она, знаете ли, ещё опаснее и хлеще подчас.

Она его не учила. Да и зачем ей это? Незачем. Но Малыш сказал. Она могла поклясться, что надоумил его рыжий лохматый сосед... Но ведь Минато каждый раз, как возвращался домой, неважно во сколько и в каком состоянии, упрямо полз проверять печать сына. Такая вот у него ОКР имелось. Сенджу видела это и молчала, как мантру повторяя, что это не её дело, забота. А внутри рвалась каждый раз очередная струна.

Ну вот и как при такой проверке это возможно? Или это Какаши научил втихую? Нет... На Хатаке не похоже. Тот слишком тяжело переживает, что продолжения его любимой порнухи не будет — всю плешь проел, а не ставлял ли ей Джирайя каких черновиков... Шизуне тоже не стала бы. Оставался Орочимару, но это из области фантастики. Или нет?

В любом случае время шло, а легче пусть и становилось, но в то же время их подстерегали новые трудности. И даже не в том, что Наруто упрямо вцепился в это "мам" и мамкал, потихоньку выводя своего отца. А в том, что малышу не терпелось исследовать мир. А этот мир к нему был не очень приветлив. Мягко скажем.

Нет, задирать при отце или суровой няньке Цунаде, самоубийц не было... Но тот начал удирать. Да-да, едва научился ходить, и уже... Тянуло сбежать и исследовать. Цунаде не знала, что и делать. Образ Наваки крепко впился в память и молил уберечь хотя бы Наруто, а она не могла. Не всемогуща, и вообще, не столь умела.

Это и привело к тому, что вместо того, чтоб традиционно нажраться в годовщину, после всех памятных мероприятий, она попросила Минато научить её технике полёта бога грома. В конце концов ту придумал дедушка Тобирама. Мотивация у неё тоже была хорошей — защитить тех немногих, кто ещё остался.

Так они с Намикадзе, и без того оказавшиеся цепко связаны мелким проказником, сблизились ещё сильнее. Наверное, спусковым крючком того, что слухи обратились в реальность, стал тот день, когда они едва не потеряли Наруто...

* * *

Снова годовщина. Четвёртая. Опасное время. Боль потерь снова просачивалась сквозь латаные маски. Шиноби пили. Да и не шиноби тоже. Алкоголь обострял напряжение в обществе. И вот в такой день, после всех приличествующих мероприятий, где вместе с Орочимару помогали Четвертому, они внезапно обнаружили, что Хатаке с Шизуне в панике носятся по деревне, поставив на уши и остальных Амбу.

Наруто пропал. Именно в тот день, когда это было опаснее всего. Остаток дня и ночи они носились с Минато по своим точкам (технику Сенджу освоила) без всякого прока.

За это время почти сдались и пришли к выводу, что надо мобилизовать больше ресурсов (расписаться в собственной несостоятельности).

Мысли атаковали одна страшнее другой, что, возможно, и нет мальчонки в Конохе. Что не банальная месть это, а украли мальчонку вражеские шиноби? Хотя будь то и месть... Что хорошего? В любом случае надежда, что Наруто просто прогулялся, крепко так подтаяла.

Только одно внушало оптимизм — нигде не ощущалось следов чакры Кьюби. Если б Наруто мучали, наверняка печать дала бы течь... Но не если б того убили. Быстро и безболезненно. Внутри у Цунаде от таких перспектив всё оборвалось. Она в очередной раз смоталась до Орочимару, стрясти с того, как идут поиски по его каналам, а потом понуро побрела домой, чтоб захватить больше вещей мальчонки для поисковых команд сенсоров. Именно тогда и случилось чудо.

Сенджу минуты две истерично смеялась, глядя на то, как спит этот лисий ребёнок, завернувшись в плащ хокаге, а потом отправилась обрадовать папашу, пока тот совсем всех не поднял по тревоге...

Тогда-то тот и сделал первую странную, но совершенно не отвратительную вещь из целой плеяды подобных же событий. Порывисто обнял... Ладно бы, просто обнял — покружил ещё в объятии. Отпустил лишь когда глаза у окружающих стали совсем круглыми. С видимым неудовольствием.

Потом началось — Цунаде постоянно ловила себя на странной мысли, что этим моложавым щенком ей оказываются мелкие, но приятные, чёрт возьми, знаки внимания.

То данго притащит любимое, то саке превосходного сорта пришлёт, то и вовсе раскинет партеечку в кости... Знает же, что её пыл к азартным играм не угас — проигрывали оба, по кругу, и слава Ками... Вот только внезапной удачи им и не хватало.

Так бы продолжалось и дальше — эти хождения по кругу и явные притирки Минато, что вот сейчас играл с Наруто, а теперь оказался позади неё, дышит откуда-то сверху (высокий, зараза!) и неловко приобнимает — типа, равновесие так держит... А то как же!

В любом случае конец сему положили (или новое начало же), как ни странно, жабы. Точнее, их мудрец. Старый знакомец как-то словил Цунаде, что бродила, навещая знакомые могилы, ошарашив вопросом:

— Ты ведь привязалась. Не только к мальчику, но и к его отцу. Так почему медлишь?

— Не понимаю, о чём ты, Фукасаку-сан, — Сенджу поспешила ретироваться, но жаб преградил путь.

— Дураки вы, люди, — постучал тот тростью по её лбу. Легонько. Но этого хватило, чтоб взбесить Цунаде. Сильно.

— Да, но какая из нас пара!

— Странная, но от этого не менее органичная, — проквакал тот, легко уворачиваясь. — Я вас всех головастиками знал, поверь, не попробуешь не узнаешь.

— Минато и сейчас головастик, — пробубнила Сенджу то, что не давало ей покоя.

— Он зрелее сверстников. Да и ты сама знаешь, как спешат жить шиноби. Особенно хокаге. У него не так много возможностей, а счастья заслуживают все, — наставительно произнёс мудрец. — Даже ты.

— Ах ты... — от расправы жаба спасло спешное ретирование, но этого хватило, чтоб Цунаде задумалась. Крепко задумалась. А после рискнула. В конце концов они и так жили вместе и их в романе подозревала вся деревня... Чего терять? Страхи сдались под натиском — Намикадзе давно давал понять, что не против.

Это не против скоро выразилось в том, что спустя десять лет клан Сенджу уже был не таким вымирающим, а Коноха всё ещё крепко стояла на своих листьях...

Минато нервничал. Минато сильно нервничал. И да, пойти против полчища врагов было проще, чем дождаться окончания родов жены. Жены джинчуурики.

Третий-сама меланхолично покуривал трубку, пока его супруга помогала Кушине. А вот Намикадзе никак не мог усадить свою пятую точку на подушку, диван, стул, поэтому молнией метался по соседней комнате.

И дело было вовсе не в том, что роды джинчуурики — почти лотерея. В этом отношении они подстраховались — отшиб Конохи. Даже если Лис вырвется — урон будет меньше. И рядом Третий хокаге, мастер фуиндзюцу. Про роды никто не знает, кроме Анбу, значит, нападения можно не опасаться.

Страшился Намикадзе другого. Того, что вот-вот станет отцом.

Да, для кого-то хокаге — недостижимая высота, которую Минато покорил, а вот ребёнок — это база, это... Но не для него. Намикадзе — сирота. У него никого не было. До Джирайи-сенсея.

И да, таких, как он, среди ниндзя немало. Да и среди обычных горожан тоже. Только вот его родных вообще не удалось установить. Подкинули. В корзинке, завернув в одеяло их богатой ткани. С позолочённой вышивкой, изображающей тихую гавань. Да-да, фамилия отсюда.

А ещё прозвище. Пасынка богини удачи. Ведь на что мог рассчитывать явно чужеродный подкидыш в эпоху воющих деревень?! Нет, не убили бы — потенциал-то виден был сразу, кто же разбрасывается будущими солдатами. Но точно не на то, что его проведут в каге.

И ведь Минато везло. До неприличия порой. Он родился с золотыми кудрями. В Конохе мало таких было. Миловидного ребёнка выделяли нянечки. Его бы и усыновили-то легко, но тут, видимо, сказалось желание хокаге, чтоб подкидыш был на виду, в системе.

В ней он пробыл недолго. Поступил в Академию в рекордный для бескланового срок. Ну как, поступил — каге и зачислил. За ним следили. Из детдома сразу в другое казённое учреждение. В Академии он тоже очаровал всех учителей.

Очаровать Джирайю-сенсея Намикадзе удалось тоже достаточно быстро. Хоть он и не разделял его повышенного исследовательского интереса к женским прелестям и сенсей часто называл его святошей и молодым стариком, но Джирайя стал ему не отцом, конечно, но братом. И даже не всегда старшим. Хотя мудрость на него порой и находила. Не только дурь.

Ещё раз Минато повезло, когда их генинская тройка попала в облаву. Скажете, чего тут везучего? Ну, он-то выжил... И стал чунином. Но так и остался прикреплён к Джирайе, чему был несказанно рад. Без иронии.

И, наконец, Намикадзе крупно повезло, что Кушина Узумаки его полюбила. Роскошная женщина. Одна из самых опасных куноичи в мире. Если учитывать демона, запрертого в ней, то и самая. Если нет, то, поговаривали, Цунаде-саме одной и уступала.

Цунаде — это сокомандница и недостижимая мечта сенсея. На самом деле, редкое явление, когда из генинской тройки выживают все. Они держались друг за друга. Во многом потому и прославились. Его сенсей-извращенец-писатель, внучка Первого хокаге-медик и странноватый гений. Минато ими восхищался. Всеми. И лично его нисколько не задевало то, что Джирайю считают самым бестолковым санином. Он не особо хорошо знал двух других, зато был уверен: у его сенсея самое большое сердце. И его помыслы, пусть и извращённые, но в остальном чистые, и воля огня крепка.

Так что с родными людьми Минато повезло. Это самое большое его везение. Пусть тех и немного, а часть из них, увы, мертва (его ученики были очень хорошими ребятками), но они были, он их помнит и благодарен судьбе. И это самое главное. А не то, что Третий-сама в него поверил и приоткрыл тайну свитка с техниками Второго хокаге, позволив ту доработать... Его навыки — средство, чтоб защитить то, что дорого. Родных и Коноху. Коноха тоже родная. Дом — иного для него нет.

И вот, несмотря на то, что Намикадзе хорошо понимал, что он везунчик, успокоиться он не мог. Хотелось послать за Джирайей вот прям сейчас. Чтобы разрядил атмосферу своей шуткой, отвесил подзатыльник, наплевав на субординацию, и сказал, какой он дурачок. И что всё будет хорошо. Но нельзя. Нельзя привлекать внимания!

У него не было мамы. Не было папы. Он не знает толком, как это — быть отцом. Но ему придётся. И сделать так, чтоб ни одна сторона жизни не пострадала. Ни его долг каге, ни отца. Достичь баланса.

Того, что не вышло, по большому счёту, ни у Первого, ни у Третьего. Хотя те представление о семье имели куда большее, чем он. Это-то и сводило с ума. Увы, как выяснилось через пару часов на пепелище, не того боялся.

* * *

Наруто надрывался. Даже не плакал — кричал так сильно, что заставлял подозревать Кушину в родстве с банши. Кушина... Если б было можно, Минато тоже закричал бы. Но хокаге, особенного такой облажавшийся, как он, должен быть сильным. Потому он в очередной раз подавил желание запустить технику диагностики. Физически его новорожденный сын был в порядке... Легкие крепкие. Очень.

Но вот внутри... Намикадзе вздрогнул. Внешне это был маленький и очень хрупкий тёплый комочек, которого он и на руки взять бы побоялся... Если бы был выбор. Кушина мертва. Умерла за деревню. Полезла останавливать бывшего соседа. Вопреки всему, живая после извлечения. Она отвлекла Кьюби, удержала, пока он увлёкся погоней за мерзавцем в тыквенной маске.

Минато идиот. Он не знает, как правильно держать младенца, но иначе не может. Ведь до него того хоть как-то пытался успокоить Орочимару, чтоб его, Белый Змей Конохи. Тот самый, что был, мягко говоря, не в восторге от назначения Намикадзе на пост. Что сам был не прочь примерить шапку хокаге.

Сейчас он, впрочем, выглядел крайне обескураженным. Дико непривычное зрелище. Намикадзе не знал, что этот белокожий учёный способен на такую мимику. И да, вообще не знал, что тот способен на человеческие чувства.

Но он был единственным источником информации. Развороченное пепелище. Кушина, чьи алые волосы ощутимо поблекли, но видимых повреждений не было. Тело Третьего с характерными следами чакры Кьюби... И Джирайя-сенсей с множеством ран, но ни одной, что походила бы на смертельную.

Вина выворачивала душу. Намикадзе подвёл их. Не смог защитить жену и сына, в котором ясно ощущалась чакра зверя. И наставника-хокаге, и учителя. Последнего так точно сгубил он: его решением было позвать того с жабой на помощь.

А ведь Орочимару без тени былой зависти к нему (плевать, хотя нет — для Конохи хорошо!) поведал, что тот и в Чистый мир не уйдет. Будет вечность в желудке шинигами перевариваться.

Так за пленение Лиса сегодня заплатили другие. Хотя это он, Четвёртый, должен был умереть. Это его долг и как правителя, и как мужа, и как ученика. Но, поглядите-ка, удача в очередной раз извернулась и оставила его в живых.

На пепелище. Пострадали и другие шиноби, и обычные жители Конохи. Многие погибли. А в его сыне, Узумаки лишь наполовину, заперт монстр, что это всё учинил.

Намикадзе был совершенно к этому не готов. Но нервный смех ему оборвал Орочимару. Подзатыльник. Почти как у Джирайи. Но не тот. Да что этот Змей себе позволяет?! Только хотел аккуратно положить Наруто (имя-то дал сенсей — получается, теперь малыш постоянно будет напоминать о двух самых дорогих ему людях и одновременно об их убийце — гремучая смесь!) и навалять, как тот довольно осклабился и коротко прошипел:

— Так-то лучше.

Возразить было нечего, тем более, что и мелкий странным образом затих. Будто тоже почувствовал, как отступили раздирающие душу Минато демоны. Хотя почему будто... Может, и почувствовал. Очаг чакры у Наруто и свой был весьма впечатляющий, как и зачатки сенсора.

Стараясь не смотреть на отметины лиса (три полосочки на каждой щёчке — надо узнать у медиков, нельзя ли те как-то убрать?!), ласково погладил по головёнке, отмечая дикую мягкость волос (точно пух, с ума сойти!) и что малышу это точно нравится. У него получится. Не может не получиться.

Минато должен удержать деревню и позаботиться о сыне. Он никогда не будет относиться к Наруто, как к оружию для сдерживания врагов. Но и забыть не сможет. Впрочем, должен он не только это.

— Напиши Цунаде, — мрачно сказал Орочимару. — Посланнику-жабе та внемлет быстрее, чем змее. У них же с Джи... — он чуть стух, но договорил. — Особая связь была.

Да, последняя Сенджу теперь его забота. И как хокаге, и как должника Джирайи. Он любил ту женщину. А теперь... Вряд ли та будет в порядке, потеряв вообще всех, кроме этого Змея и, по слухам, ученицы.

Вздохнув, Намикадзе активировал призыв. Теперь он жабий отшельник... Насколько можно быть отшельником в статусе хокаге. Если, конечно, ему удастся удержать пост. Но не потому, что тот ему нужен... А потому, что тот будут стараться занять либо Хьюга, либо Учиха. И если удастся одному, то клан другого неизбежно подымет восстание.

Быть хокаге — отстой. У него даже нет возможности оплакать жену и учителя, а у его сына никогда не будет нормальной жизни. И чего всех так манит эта шапка? Он оглянулся на мрачного Орочимару. Что ж, уже, видимо, не всех.

* * *

Внезапно ворвавшаяся с Наруто наперевес в его кабинет Цунаде неожиданно подсказала, как убить сразу двух кроликов. Пусть это был клон Минато, но он ничем не отличался по мозгам от оригинала, а потому увидел выход из своего затруднительного положения.

Две проблемы. Он мог закрыть сразу две. И всё благодаря некомпетентности Какаши в уходе за младенцами. Доверять клону заботы о ребёнке он опасался, к тому же Наруто из-за запертого внутри него Кьюби могли отомстить. Причём свои же. Потому круг лиц, которым он мог доверить сына, был крайне узок. А уж тех, кто ладил с детьми... С младенчиками без матери не было вовсе.

Поэтому забравшая ревущего Наруто от Хатаке Цунаде его ободрила. Во-первых, потому что Минато сразу определил, что та требовательному малышу понравилась. А во-вторых, та знала, кто внутри, но как на монстра не смотрела. Сама взяла, сама ведь! Ну вот и решено... Осталось уговорить.

Санин в роли няни — это расточительность, с её-то талантами. Но Сенджу выбыла из игры. Война перемолола её душу. Ниндзя-медик теперь панически боялась крови. Она больше не могла сражаться и спасать жизни, как раньше. Смерти сенсея и Джирайи её тоже подкосили. Отпустить ту сейчас — только толкнуть в более глубокое и беспробудное пьянство, чем раньше.

Но Цунаде не прошла мимо ревущего Наруто и всласть орала на него, называя хреновым отцом. Может, в этом её предназначение. Боится крови или нет, но враги, да и союзники всё ещё побаивались саму Сенджу. И не зря.

Пусть он и никакой не баловень удачи, а, скорее, наоборот, но у Намикадзе было хорошее предчувствие касательно их... Наверное, союза, да. Она поможет им, а Наруто исцелит её в ответ.

* * *

Пусть Сенджу и рассчиталась со всеми своими карточными долгами (каждый горюет по-своему, но эта женщина была азартна и неудачлива) — у неё даже осталось много сверху (Шизуне поведала ему, что перед печальными событиями та сорвала джекпот в нескольких тиражах лотереи), но клановое поместье та восстанавливать не захотела. Как и вселяться в самое комфортабельное служебное жильё, которое он смог ей найти.

Цунаде поселилась у них с Наруто. Что в принципе логично, учитывая, что она большую часть времени следила за мелким... Но самому Минато в первое время было очень странно. Это он мягко выразился. Потому что в их с Кушиной гнездышке поселилась другая женщина. Женщина, совершенно не похожая на неё внешне. Женщина постарше... Нет, не старуха, вовсе нет! Выглядела Цунаде так, что Намикадзе мог понять сенсея. И очень хорошо.

Пугало другое. То, что характер Сенджу напоминал ему жену. Такой же взрывной. Может, только чуточку обтесаннее жизненным опытом. Очевидно, что хоть Цунаде Узумаки только на четверть, фамильные черты в ней проявились крепко.

Потому-то и было сложно отделаться от пугающего ощущения схожести. Особенно, когда они с Наруто взаимодействовали... У того-то тоже темперамент явно не в самого Минато.

Так и жили. Он с дырой в сердце и осознанием, что примерно так и могло бы быть, выживи Кушина, только ещё лучше. Много лучше. Внутренности порой обжигало кипятком. Особенно, когда Намикадзе ловил себя за совсем уж извращенским занятием, достойным Джирайи.

Он заглядывался на качающую на своём огромном бюсте Наруто Цунаде. И смотрел вовсе не на сына. Можно было сказать, что это нормально. Он не кастрат — мужик, и хоть те умерли, но они-то живы. Но Намикадзе от этих мыслей делалось жутко. Он находил предлог — миссию, тренировочный полигон — и спускал пар там. Только вот помогало слабо.

Надо было отпустить Цунаде. Та заслуживала больше, чем его страшное влечение и перетекшую на основание этой самой схожести любовь от Кушины... Большего. Только вот дать той отставку он не мог. А Сенджу и не просила.

Почему не мог? Потому что видел: мелкому с ней хорошо. Видел, что и Цунаде с ними хорошо. Только Минато было плохо. От удушливого чувства, что он предал Кушину, а ещё сенсея.

Когда Наруто внезапно называет Цунаде мамой, внутри у него словно кочергу провернули, да так и оставили торчать прямо из груди. Едва сдержался...

А чего, спрашивается, ожидал? Та явно была с ним чаще, чем сам Минато. Потому и не папа, а мама — первое слово. Другое дело, что Сенджу мамой тому не была... Только вот про это почти все благополучно забыли. Просто удивительно, как пластична память людей. Даже если они шиноби.

Намикадзе знал, что удержал в тот год власть только благодаря Орочимару и Цунаде, потому что те его поддержали. Но для него откровением было узнать спустя год с небольшим после событий, что вся деревня убеждена, будто они с Сенджу пара. Да, вот так легко его свели с женщиной постарше. Ещё и завидовали и восхищались его ловкостью. Кое-кто, впрочем, называл его идиотом, которому не хватает острых ощущений. Вместо одной взрывной женщины — другая.

Впрочем, эта взрывная женщина быстро убрала у жителей Конохи желание издеваться над Наруто... Кушина наверняка бы также сделала. Может, только с большими разрушениями. Поэтому почему он не может звать её мамой? Так, в отличие от Минато, Джирайи и многих других сирот Конохи, та у него будет.

* * *

Когда мелкий озорник (какой лис? Никакого лиса, только мальчишеская придурь) исчез из дома прямо в годовщину нападения Кьюби, Минато думал, что его сердце вот-вот остановится. Впрочем, вид Сенджу, что не успела угнаться за юной Молнией, говорил о том же. Их чувства удивительно совпадали, хоть та и не была... Кушиной.

Протерев глаза и напомнив себе, как мантру: Блондинка, а не Красноволосая, отправились на поиски. Истериками никакому делу не поможешь. Наруто — шкодник. Скорее всего, удрал куда-то сам — изучать мир, смотреть на людей... Тем более улицы сегодня оживлены. Есть на что посмотреть. Если б Намикадзе хоть на процент был уверен, что того украли — он бы поднял всех. А пока... Лучше, чтоб как можно меньше народу знали, что джинчуурики разгуливает без своей мамочки-драконицы. Да, Королева Слизней тут не подходило, это точно.

Потому что только что Цунаде на его глазах только заподозрила, что один пьяный чунин причастен... Интересно, она сама-то поняла, что абсолютно начхала на кровь, а? Впрочем, это не первый раз — Шизуне ему докладывала, что мелкие ссадины малышу та лечит сама. Ей не доверяет. Для той, что панически боялась вида крови, немыслимо, да?

Кажется, когда Сенджу наконец осознает, а Наруто пойдет в Академию (ещё чуть-чуть. Дождаться нового набора — и уже вполне пора! Ну или следующего. Цунаде вот считала, что сильно рано не надо. Придётся... прислушаться. Странно, но раздражения эта мысль не вызывала. Никакого) Коноха наконец получит назад свою лучшую целительницу.

И нашла Наруто тоже Цунаде. Впрочем, к этому моменту Минато уже выяснил, что его пострел не просто сбежал и шатался по Конохе, а познакомился с наследницей клана Хьюго. Хиаши был немногословен, но Намикадзе видел, что знакомство того впечатлило. Надо будет потом расспросить мелкого, что же они утворили...

Однако сейчас тот мирно спал у них дома. Добрался. Сам. Если и были сомнения какие-то, то сейчас, убедившись, Минато окончательно оттаял. Взгляд снова зацепился, да так и остался на сияющей Сенджу.

Не Кушина. Факт. Но им с Наруто очень нужна. Именно им. И про неготовность к Академии то задвигала Цунаде специально. Не хотела их покидать. Значит, и ей они нужны. Это значит, надо претворить в реальность то, о чём шепчутся при Сенджу (боятся бешеную-то куноичи!) и в открытую говорят при нём. Ну а пока... Наруто не пойдёт в Академию. Вон отдаст его одновременно с девочкой Хиаши. И со вторым сыном Фугаку, первый-то уже выпустился. Так и будет.

Самое сложное сейчас, чтоб до тех же мыслей дошла и Цунаде. Превратить бессознательное в сознательное... Хорошо, что Минато умел быть романтичным... Умел же, да?!

Ну, Фукасаку-сан, жабий мудрец, так, видно, не считал... Или то Сенджу крепкий орешек или слишком зашорилась... Но до той, увы, дошло только после прямого разговора с жабом! Но! Если бы Минато не был так очарователен в ухаживаниях до, если бы та сама не симпатизировала ему лично, а не только любила Наруто... Никогда б такая, как Цунаде Сенджу, не послушалась жабьего мудреца.

На всякий случай на следующий день после их официального, хм, грехопадения Минато сбегал к памятным табличкам. Сначала к Кушине — никаким подношением не задобришь такое, да. Наверняка Кьюби, запертый в Наруто, смеётся до икания. Но он попытался объяснить. Вышло коряво, хотя обычно словом Намикадзе владел мастерски.

Потом также неуклюже поплёлся и к Джирайе. И столкнулся там с Цунаде, что, судя по месту в корзине и подсохшим следам слёз на щеках, уже навести Дана. Встреча их не удивила. Объяснялись уже вместе. Грехопадение окончилось — спонтанно сделанное предложение оказалось принято благосклонно.

Правда через два года, когда Намикадзе взглянул на рождённую Цунаде дочь, ему стало снова не по себе. У той были алые волосы.

* * *

Говорят, дуракам везёт. Прямо дураком Наруто никто не называл. Опасались. И как он не сразу, но понял, не только маму (не папу-хокаге, нет! Мама Цунаде сперва подвесит за бубенчики, потом разбираться будет), но и его самого.

А вот это уже заставляло новоиспечённого генина крепко задуматься. Всё-таки использовать мозги по предназначению он умел. Хотя и понимал, что для сына Четвёртого и санина он самую малость... Ну, отстаёт, даттебайо. Не оправдывает ожиданий жителей Конохи.

Родители никогда на него не давили. У него вообще классные. А жители Конохи... Ну что, ещё не старость, ттебайо! Им он тоже ещё успеет показать, на что способен. Ну, не гений, как этот, из кожи вон лезущий Саске-дураске. Хотя тому, что похвала учителей, что отличные отметки — ничего не радовало. Вечно постная рожа, впрочем, его Наруто даже жаль было.

Он, знаете ли, очень любопытный. Коноху постоянно исследовал с разных сторон. Ну и подслушал разок, как, оказывается, клан Учиха детей своих воспитывает. Бр-р... Вот задал старший брат планку высокую, теперь бедному Саске никак не добраться. А внимание отца и главы клана только так и можно получить. Хоть какое-то одобрение.

Причём это не только главная семья Учиха таким подходом отличалось. Вон Хьюга им даже фору давали. Глядя на то, как живётся наследникам, Наруто невольно ощущал прилив благодарности к судьбе.

Ну правда! У него замечательный бать. Да половина Конохи ему по этому поводу завидовала — ещё бы, сам Четвёртый хокаге. Наруто, конечно, тоже страшно гордился — при Четвёртом Коноха похорошела, жить они стали, как говорили люди, не он сам, ттебайо, придумал — спокойнее и сытнее. Но любил он своего старика вовсе не за шапку и плащик пафосный.

Тот хоть и пропадал на работе, но на него время находил. Точно Молния! Везде успевал. Ну как... Иногда с Наруто играл в настолки клон. Их он отчего-то сразу научился отличать. Мама говорила, что в два года с криком "папа не тот!" кинул кубиком — того развоплотило. Но он же теперь понимает, что бать занят страшно важными делами. Поиграть с ним в настолки или потренировать может и клон, а вот врагам по шапке надавать — тут оригинал нужен.

Батя у него весёлый. Только временами замотанный. А иногда и грустный. Мелким Наруто часто одно за другое принимал, а вот как подрос, то приметил, что нифига подобного. Порой того словно что-то гнетёт очень-очень прожорливое и жестокое — тогда-то Наруто и начинал действовать. Ну, шкодил обычно. Не серьёзно, а так, по мелочи, чтоб отвлечь. И это работало. Хотя временами на отмоченную им шутку тот, наоборот, ещё грустнее становился. Даже не ругал, просто подходил, трепал по голове ласково почти и исчезал в вспышке Хирайшина. Вот что-то находило на него, да. Сестрёнка Шизуне (формально та ему не родственница, но то формально, даттебайо! В топку формальность!) говорила, что это воспоминания, а больше ничего не поясняла. Как бы Наруто ни приставал. А ведь ему упрямства было не занимать.

В общем-то, за исключением некоторых пятен белых жилось Наруто весьма припеваючи. Отец его любил и не боялся этого показывать. Не прятал ни за какими масками. Хотя и умел те носить — не хуже всяких там Учих и Хьюга. Наруто, может, и дурачок, но вот за физиономии и чувства шарит лучше других. Это Четвертый хокаге был таким — изворотливым и хитрым. Его же папа был другим. Настоящим, даттебайо. Был бы иным — скрыл бы эти помрачения, что на него находили.

И он не шантажировал его успехами в тренировках и учёбе. Не ругал, что плохо запоминает теорию. Наруто не чувствовал, что за двойки его стали меньше любить. Ну вот не получается у него, да!

Плохо у него... С математикой, в письме ошибки делает, факты иные плохо запоминает. Ну, только скучные. Интересное он намертво запоминал, ага. Беда в том, что в Академии в теоретическом обучении мало было интересного. Больше скуки смертной.

Вот практика — это другое дело. Это Наруто любил. Тут он родителей не позорил. Здесь он порой и Саске фору давал, что того бесило несказанно. Про лучшую в теории Сакуру-чан он и молчал. Та, конечно, была неплоха, но его всё-таки с пелёнок хокаге и санин тренировали. И это и самому Наруто нравилось. Очень.

Всякие прикольные техники он не только осваивал, но и придумывал. Творческая жилка в нём была. Не просто чужой рецепт заучить, а создать что-то своё, пусть и на основе. Это радовало родителей. Но не учителей.

Если первые ему и секси-технику простили (правда, оба резко как-то взгрустнули!), то вот Ирука-сенсей был просто вырублен ей. Сражён наповал, даттебайо. Ну бедолага, блин. Видимо, красивых женщин редко видит. Наруто искренне хотел помочь, потому и подбросил тому экземпляр "Приди, приди, рай!". Между прочим, классику! Жаль только, что всего одна книга и обещанное автором в послесловие продолжение так и не вышло. Провалился, что ли, тот великий извращенец, а?

Да, Наруто как будто б не должен был доставать подобные эротические книги и журналы. Но... Вообще-то, всё и началось с "Приди, приди, рай!", у матери, между прочим, не у отца даже в столе отрыл. А потом уже понял, что шиноби ничто человеческое не чуждо и это можно использовать в бою как отвлечение.

Ну, магазин он не грабил, не подумайте чего. Деньги около кассы оставил... А вот Ирука-сенсей подгона не оценил. Откуда-то понял, что это именно он был — орал так, что Наруто опасался, как бы у него жилка на лбу не лопнула — так бешено пульсировала... Ещё и маму позвал в Академию.

Та, признаться, удивила их всех. Поглядела на обложку и объявила, что литература качественная и она не видит в этом ничего плохого. Потому что если они с ранних лет готовят детей к войне, почему бы тем не быть готовым и к любви? Ещё и книжку демонстративно забирать не стала.

Только дома ему малость досталось. Ну как, досталось... Потренировала его мамуля — погонялась и пару легких подзатыльников отвесила. Объяснила, что даже Великий извращенец не был столь извращён в его возрасте и что она его так не воспитывала! Зря она это сказала — потом уже маме пришлось линять Хирайшином от расспросов. Ну правда, откуда та знает Великого Извращенца-то?!

Несмотря на порой темнивших родителей, а ещё сестрёнку Шизуне и дядю Какаши (тот, кстати, тоже весьма жаловал эротический роман как жанр — постоянно таскался с красочными обложками, а вот сам ни к одной девчуле подкатить не мог — Наруто даже брался ему помочь, но тот усилий не оценил... Подвесил вверх тормашками над скалой хокаге... Отец его, конечно, через часик оттуда снял, но порекомендовал впредь в чужую личную жизнь не вмешиваться! Наруто был не согласен, но решил отложить попытки развеять одиночество Хатаке до тех пор, пока и сам не станет крытым ниндзя. Потому что всё-таки не следует всей Конохе знать какого цвета у него портки!), Наруто жилось весьма неплохо. Его слабые стороны семьей не порочились, а вот сильные находили всецелое одобрение и поддержку.

Хотя он и понимал, что за зубодробительными беседами с какими-либо шишками Конохи те прятали слово "дурак" за вежливым "у вас мальчик особенный", с "нестандартным мышлением", "творческий". Плевать на них. Тем более, что и впрямь особенный.

Такой особенный, что его опасались даже эти самые зубоскалящие особы. И вот это в сочетание с тёмными пятнами уже и было... не есть хорошо. Потому что заставляло задуматься: а может, не стоило столь сладко спать на лекциях по новейшей истории?!

Может, догадался бы раньше, что его внутренний голос, хоть и внутренний, но не совсем его. Вот в чём никогда Намикадзе не сомневался, так это в том, что тот реален. Это не какой-то там вымышленный друг. Зачем ему такой? У него друзья и такие, реальные, были!

Шикамару — хоть и умник, похлеще Сакуры и Саске вместе взятых, но грамотно расходовал свои силы. Не распылялся на то, что считал лишним. И родители его в этом только поддерживали. К слову, это благодаря им они и подружились много раньше академии. Тройка Ино-Шика-Чо — может, и не имела популярности санинов, но, определённо, была известна и за пределами деревни. Проверенное временем и поколениями сочетание клановых способностей. Конечно, задружившись с сыном советника отца, он автоматически познакомился и со здоровяком Чоджи, и хорошенькой, как кукла почти, Ино. Ино, к слову, сразу же решила с ним дружить. Ну как дружат мальчишка и девчонка. Симпатичная. Так они с недельку походили... А потом разбежались, решив, что скучно это. Но дружить остались. Ино хоть и девчонка, местами глупенькая, но всё равно ощущалась своей.

Вообще, проблем с общением у него не было. Да, немного друзей, но были же. Причём одну подругу он даже сам, без вмешательства бати или распределения в академии, обрёл. Хината-чан! Но там история долгая вообще-то.

Так что неоткуда воображаемому нечто было взяться. К тому же, по ощущениям, голос был его продолжением. Чем-то врождённым... Тем, что было и до того, как он говорить научился.

Ну вот Наруто и решил, что это у него альтер-эго. Ну бывает же у некоторых. Та же Хината — девочка, нежный цветочек, но внутри живёт нечто опасное. Так что и не сразу узнаешь.

Внутренний зверь. Хотя он не был злым. Просто немного диким. И с кучей интересных идей. Таких, до которых сам Наруто бы не додумался.

Например, на свой четвёртый день рождения. Вообще, он уже тогда начал догадываться, что день рождение, конечно, грустный праздник — типа, на год ближе к старости, но, даттебайо! Не настолько же.

И мама, и папа были какие-то пришибленные. Нет, они его поздравляли. Вручали подарки, все дела. Но он-то чуял, что им нифига не радостно! Ещё и все остальные люди на улицах — они какие-то тоже невесёлые были. Причём он это узнал только на четвертый день рождения, применив хитрость и бежав от мамуленьки. До этого его в этот день из дома не выпускали. Никуда не водили, на истерики не велись. Запирали именинника, будто он наказан...

Только на другой день отец его в раменную Ичираку водил и разрешал есть, пока не лопнет. Мама такое обжорство не одобряла, но вот ел Наруто всегда много. Очень. Почти как Акимичи Чоджи. Или даже больше.

В общем-то, в тот день он сбежал. Как это сделать, подсказал голос. Всего-то надо было отвлечь маму. И стереть хвостик у печати на окне. Благо этаж первый.

Прохожих было много. Причём циркулировали они примерно в одну сторону. А ещё много было нетрезвых. На всякий случай Наруто использовал все свои навыки скрытности. Он не хотел, чтоб его сцапали родители, Шизуне или Какаши, или кто ещё с Анбу.

И как лучше скрыться ему вновь говорил тот голос. Спасибо ему. Так он проследил за тем, куда шли жители. Точкой всеобщего назначения оказалось кладбище. Наруто нахмурился. Неужели в его день рождение что-то случилось?

— Случилось, — легко прорычал нечто. — Хочешь, покажу твою настоящую маму?

— Зачем, ттебайо? — Намикадзе ужаснулся. — Она же вернёт меня домой.

— Кушина уже ничего не сделает, — металла в рыке прибавилось. — Цунаде тебе не кровная мать.

— О чём ты? Мама — это мама, ттебайо! — Наруто насупился. Чего-то голос сегодня дурит. Ну как такое может быть! Мама с ним всегда рядом была, заботилась о нём, истории интереснейшие рассказывала.

— Не будь дураком, сопляк! — внутри фыркнули. — Неужели ты не замечал, что вы непохожи?

— Я в отца пошёл! Мамин у меня характер, — Наруто дёрнул носом.

— Ну тут ты прав, конечно, но не в ту маму. Пойдём, покажу тебе могилу Кушины.

Решив сходить, чтоб голос убедился, что это неправда, Намикадзе потопал в указанную сторону. Там была небольшая ухоженная табличка и свежие подношения. Наруто нахмурился. Кем бы ни была та женщина, но погибла она в день его рождения.

— Принюхайся, мелкий, — велел голос. Наруто подчинился. Подношение пахло в точности так же, как сегодня из их духовки. А это значит, тот не ошибался.

Ему бы тогда задуматься, что внутренний голос не должен знать больше него самого, но Намикадзе об этом не задумался. Он загрузился осознанием того, что Цунаде ему не мама... Впрочем, думал он, бродя по деревне, недолго.

— Всё равно она мне мама! Другой не знаю и знать не хочу! — зашвырнул камешек подальше, плисточки не вышло, но круги пошли знатные.

— Для шиноби кровь важна. И Цунаде тебя не родила. Она, вообще-то, с твоим отцом не вместе. Он ей до сих пор платит за присмотр. Причём нехило так.

— Не ври мне! Они любят друг друга! — Наруто топнул ногой, этот голос... Чего он добивался? Зачем всё это говорил? Ему б тогда задуматься, что его эмоции намеренно раскачивают, но нет.

— Да что ты знаешь о любви, сопляк? Они не пара, — прихлопнул его голос.

— Пара! Живут вместе, помогают друг другу... Отношения у них тёплые!

— Любовь — это другое. Ну пойдем, найдем пару ниндзя-котов... Посмотришь, что это такое, — снисходительно бросил ему голос.

— Люди не животные!

— Они хуже, — неожиданно грустно заявил тот.

Они б так ещё долго препирались, что нормой не было (Обычно голос появлялся крайне редко и, кстати, долго не показывался, когда отец щекотал его за живот... К слову, ладно, раньше, но когда в Академию пошёл — это перебор! Но всё равно отлавливал ведь, будто это важно было), только Наруто заметил, как мимо него прошмыгнуло три размытые тени.

И то заметил их он только потому, что отец всегда был очень быстрым (сам он такими способностями, увы, не обладал — не перепало, хотя мама, наоборот, не могла этому нарадоваться), так вот, эти трое тащили какую-то девочку... С мешком на голове. Но это точно не норма.

— Мы должны ей помочь, вперёд, сопляк! — вот сейчас он был согласен с голосом. Маленьких обижать нехорошо. И то, что он тоже маленький, делу не мешает... Ведь Наруто весьма удаленький. Рука нащупала пару печатей, что он умыкнул у отца со стола... Он знал, что те небезобидны. Но если родители так боятся, идти с голыми руками нельзя. Немного чакры — и вот уже в похитителей летит активированная техника Четвертого.

Большой бум, и те остановились. И только.

— Мазила! — голос против ситуации звучал довольно. — Возьми моей чакры!

Но не успел Наруто подумать, как его волосы взлохматило появление ещё одного шиноби. Тот, как с облегчением заметил Намикадзе, был ему знаком. Ну, на морду. У отца видел.

И сражался он... красиво. Надавал тем по шапке так, что, наверное, и не встанут. Под шумок Намикадзе пролез к брошенной девочке. Под мешком обнаружилась брюнетка, может, чуть мельче его. Её не отрубили. Просто выглядела очень испуганной. Точно кролик, и пошевелиться не могла. А ещё у неё были прикольные лиловые глаза. Без зрачка.

Поглядев на сражающихся, Намикадзе решил, что дяденька шиноби хоть и крут, но лучше им слинять... Ну и помощь позвать, даттебайо. Поэтому, ухватив бешено моргающую девочку за руку, рванул на себя и потащил куда глаза глядят. Где-то через шагов пятьдесят та отмерла и потянула его в другую сторону, пропищав, что до клана Хьюга ближе, чем до поста ближайшего.

Так и оказалось. У Хьюга при их появлении, кажется, очень сильно округлились глаза. Кстати, у всех, как на подбор, без зрачков, а вот оттенок отличался. Но отряд они послали туда, куда указала Хината. Ну а их двоих чаем напоили. Какой-то дедушка. Очень хмурился, выспрашивая их поочередно.

Оказалось, Хинату похитили шиноби Облака, прибывшие сюда для переговоров. Намикадзе только почувствовал, что хлопот у его отца прибавится, как этот дедушка Хьюга предложил тому ничего не рассказывать. Сказал, что с шиноби Облака хорошо поговорят и выдворят с территории. Что с ними нельзя вести переговоры, а огласка происшествия, как и вмешательство хокаге, только обострит отношения между странами. Наруто почти ничего не понимал, но подспудно чуял, что родители не обрадуются, если узнают, в какой опасности он побывал. Так что пусть будет секрет.

Тем более, что всё хорошо закончилось. Хината-чан цела вон. Шиноби облака... Ну относительно тоже. Оказывается, благодаря его бабахнувшей печати, отец нашёл её быстро. И они помощь позвали вовремя. Так что Наруто и голос его молодцы. Им ещё и разрешили приходить в гости в квартал, когда вздумается. Судя по округлившимся глазам этой смешной девочки, такого ещё не было. Как и друзей у Хинаты.

Но это он потом понял. Тяжело завести друзей среди тех, кто потом будет обязан служить тебе и даже умереть. Очень странные и закрытые эти Хьюга. Но это потом ему отец втолковал. Тому, видимо, сами Хьюга и сообщили, чтоб отпрыска не терял. Но сказал отец и другое: отношения с ними ценны. И клан нужен деревне. Это он мог бы и не говорить.

Оставить такую одинокую и замерзающую в родном доме девочку он всё равно бы не смог. Это не Ино... Та точно принцессой росла. Хинате, вообще-то, похвалы от отца добиться не удавалось. Тот и от их общения-то кривился. Но вот дедушка Хинаты, напротив, всячески их привечал. Он много прикольного знал. Да и говорил тоже чудно. Как философ какой, что ли. А его, кажется, и сам глава клана побаивался... Поэтому чувствовал себя в клане Хьюга Наруто неплохо. Вносил в тихое ледяное царство сумятицы.

Особенно голос масла в огонь прибавлял. Прямо-таки советовал, как лучше подшутить... Раз он так взбесил кузена Хинаты-чан, что тот ему как-то по-особому врезал... Его аж потом сама Хината и запинала. Тоже как-то по-особому. Но у Наруто от этого что-то оранжевое полезло. И не изо рта, мало ль, что ел... А отовсюду. Покров какой-то колючий.

Там аж обожглась полезшая его проверить девочка. Явившиеся на шум старшие Хьюга явственно испугались. Это он по их лицам отметил. Наруто это не понравилось, он запаниковал, оранжевая... чакра, да, повалила ещё сильнее. Тогда дед Хьюга его вырубил. А когда очнулся — покрова не было. И вообще, вроде, все хорошо было. Ожог у Хинаты оказался неглубоким, у самого Наруто вроде как рогов на голове не прорезалось, но вот смотрели на него старшие с опаской. А ещё попросили родителям не рассказывать, чтоб проблем не было ни у кого. Ну это он и так понял, м-да.

Главное, что ходить в квартал не запретили. И Хината-чан его не боялась. Они просто приняли это за его гене... генматическую... тьфу, даттебайо, короче, особенность. Ну или что-то типа. А вот Нейджи тогда наказали. Как-то сурово даже. Сперва Намикадзе сожалений Хинаты по этому поводу не разделял, но потом, как узнал про печати на лбах и что их на детях используют... Захотелось ему поколотить отца Хинаты. Деда не надо. Старый ещё, развалится... Насилу удержала подруга, хотя голос внутри прям слюной капал от предвкушения и подбадриваний: иди и наваляй. Пошёл к отцу. Тот ему доходчиво объяснил, почему в клановую политику лучше не лезть, пока так мал. Понять-то Наруто понял, но пообещал себе, что, когда сам станет хокаге, подобного геморроя не убоится. А ещё лучше сделает так, чтоб Хьюгам жалко стало его прибивать, когда он им эту печать запретит ставить на соклановцев.

В общем-то, это теперь он, оглядываясь, понимал, что голос-то цель свою преследовал. Отличную от целей Наруто Намикадзе. Ну а тогда... Жил с ним. Иногда даже слушал. Например, когда костюм себе купил оранжевый. Много взглядов собрал. Прав голос был: ярко и прям подходяще это к нему. Ну а как иначе? Отец — Желтая вспышка Конохи, мама — Кушина, ну та, что родила (он, кстати, спросил потом) — Аловолосая была... Ну а он оранжевый! Такой вот сочный, жизнерадостный апельсиновый цвет.

Он бы и сам до этого додумался, разумеется, но голос прям в лоб подсказал, и думать не пришлось. Чего Наруто не понял, так это того, что, увидев его, родители дружно присели... А после наперебой кинулись убеждать, что оранжевый костюм — это всё равно что мишень на лбу начертить!

Зря это они. Их дружное (вот, кстати, голос ошибся насчёт них! Что такое реально вместе, Наруто выяснил, и его родители именно что вместе были! Вместе спали, вместе и... Так, ладно, не надо об этом — он же не больной извращенец!) отрицание его облика привело только к большему протесту. Ишь ты, не идёт ему, мишень... Во-первых, шло, а во-вторых, что он трус какой, ттебайо, чтоб прятаться, а?

Хьюга тоже новый прикид заценили. Хината-чан аж чуть дара речи не лишилась — ей понравилось, ну а остальные... Стали глядеть ещё опасливее, м-да. Ну и ладно. Боятся, поди, его крутости... Ну той, что в процессе наработки.

Ведь кроме своих впечатляющих практических навыков было у Наруто одно умение особое. Талант даже. Тянуло его с детства глубокого рисовать. Особенно досталось стенкам. А ещё фасаду. В итоге мама его за ухо поймала, к отцу отвела и велела фуиндзюцу изучать. Направить энергию в более мирное русло.

Так что с печатями Наруто был на "ты". Настолько на ты, что в день выпуска из Академии поддался на провокацию голоса, пока в безделии нежился на крыше.

Распределение уже было. Его распределили с Саске-дураске и Сакурой-чан. Против последней он ничего не имел, кроме того, что та никак не могла определиться, кто ей нравится больше из сокомандников. Да-да! Сакуре сейчас завидовала вся их женская треть выпуска.

Сенсеем поставили дяденьку Какаши. Батя ещё лет пять назад решил, что в Анбу он начал на робота походить, и перевёл его в наставники. Раньше он от всех генинов отказывался... Но сейчас деваться некуда. Иначе мамуля из него сделает отбивную. Так что испытание — это, ттебайо, формальность.

В общем, лежал Наруто, на солнышке грелся, как втемяшилась ему мысль голоса — проверить себя на скрытые печати. Дурь, конечно, дикая, ну какие на нём печати? Он же не Хьюга! Да и большая часть печатей зрима была, как татуировки. А таких скрытых... Раз-два...

Но попробовал и теперь очумело глядел на проступившие на своем животе символы, закрученные в единую спираль. А голос-то разошёлся!

— Ну что, дурак, теперь догнал?

— Чего именно? — севше спросил Намикадзе. — Что батя не просто так... А печать поправлял? Да. А для чего она?

— Меня запереть, — вкрадчиво ответил голос.

— Кого именно? — почесал в голове Наруто. — Зачем в меня кого-то запирать? Причем с рождения как будто.

— Верно, с рождения... Думай, сопляк. Я рыжий, хитрый и злой.

— Бедненький... — вздохнул Намикадзе. — Тебя, наверное, ещё и конопатым дразнили?

— Ну какой идиот! — внутри почувствовался хлопок ощутимый. — Ты и в самом деле не догоняешь... Вот ведь в какого дурака заперли!

— Э! Хватит обзываться, ты! Рыжий! — Наруто обиделся. Но не сильно. Сильно не умел. Тем более, что и впрямь... Не гений. — Лучше объясни, даттебайо.

— А то, что я сперва сидел в бабке твой приемной маман, потом в Кушине, а затем и в тебя меня Джирайя-гад запихнул!

— Джирайя... — шестеренки в голове вращались со скрипом. — Погоди, тот самый?

Да-да, для него тоже откровением было узнать, что автор самой искрометной порнухи и тот герой из рассказов родителей (а ещё пьяного дяди Орочимару, того особенно бесило это "дядя", потому Наруто только так его и звал — знал, что тот ничего ему не сделает. Потому что иначе мама его в фарш провернет. Ну и потому, что они с той друзья) одно и тоже лицо. Его крестный. Ну, формально он им стать не успел. Но имя дал. Видимо, не только имя.

— Ага, и я тот самый... Великий и Ужасный Кьюби, — не утерпел и пробасил... Лис.

— Да ну, — Наруто голову потёр. — Тот злобное нечто. Ещё и безмозглое. Им, говорят, вертел какой-то Учиха, но это не доказано.

— Эй ты... — дальнейшее потонуло в таких непечатных выражениях, что Намикадзе взял блокнот и записывал. Пригодятся. Жизнь шиноби трудна.

— Ладно тебе... — Наруто миролюбиво обратился к этому... Лису. — Я ж тебя с рождения знаю. Ты лучше, чем они говорили. Наверное, потому, что никто нормально тебя и не удосужился узнать.

— Ты вообще нормальный? Я твою мать убил! Крестный тоже из-за меня погиб. И ещё много народу! Давай, выпусти свой гнев! Ну же!

— Не-а, — Наруто ковырнул лениво черепицу ножкой. — Если я так сделаю, то ты сломаешь печать и всё тут разнесёшь. А я помру. А я не хочу, понял, да?

Лис молчал. Долго. Видимо, переваривал новость, что не такой он и дурак.

— Понял, — только и рыкнул, чуть было и не загасился, да Наруто не дал:

— Погоди, я ж тебе не враг.

— Нет, масштаб личности не тот, — ворчливо хмыкнул Кьюби.

— Это я ещё не вырос! — возмутился Намикадзе.

— Верно, пока ты просто сопля не смышлённая, а потом станешь, как все они. Тюремщиком. Будешь из меня чакру пить.

— Эй! — Наруто снова насупился. — Не хочу я с тебя ничего... И мучить тебя не хочу. Я, вообще-то, не просил тебя в меня сажать.

— Но ты же хочешь жить... Значит, никуда не денешься!

— Ты будто не хочешь... Но тебе никто не даст ни помереть, ни свободно жить, — потёр он лоб. Надо было на другом уроке отоспаться... не на том. Вот ведь!

— Тут ты прав, но я могу попытаться освободиться! И сделать так, чтоб остальные побоялись ко мне подступиться. Первый хокаге... Тоже придумщик! Женой прикрылся, гад! Но ничего, скоро кровь Узумаки так разбавится, что мою мощь никто выдержать не сможет. Я терпелив, я подожду.

— А может, ты лучше со мной жить нормально будешь, а? Давай прервем тот круг ненависти, м-м? — Наруто вовсе не улыбалось сдерживать в себе крайне враждебное существо. И превратиться в того, кого будут бояться за дело.

— Ты перечитал сказочных бредний Джирайи. Лучше б порнуху читал, — ворчал лис. — Та хоть ближе к жизни, чем та утопия...

— Так ты даже не пробовал! Давай! Я буду ослаблять печать, как только отец её снова завинтит. Чтоб мы могли общаться всегда и тебе так сильно... Ну, не давило, ттебайо, — Наруто не знал, что и придумать. Так-то, да, тот его маму убил. Но в то же время, та всё равно бы умерла от извлечения. А в этом-то Лис не виноват. Да и не знал он её совсем. Так что прервать этот самый круг проще было.

— Ты же понимаешь, что я могу согласиться, чтоб выждать момент и захватить твою тушку глупую, а?! — рыкнул Лис.

— Ну а зачем тогда меня просветил об этом?

Кьюби молчал.

— Молчание — знак согласия, — возвестил Наруто, и ему не возразили.

А впереди у них долгий путь, в процессе которого выяснится, что страшный демон-Лис не хило так трусит от его младшей сестрёнки.

— Не зли эту ведьму, сопляк! Как корабль назовёшь... Тьфу, это точно её воплощение!

— Кого? — почесал затылок Намикадзе.

— Мито.

— Так её Мито и зовут, чё выдумываешь, а, блохастый!

— Моя единственная блоха — это ты! Я про Мито Узумаки.

— Да хорош выдумы... Ой, а это чё у неё волосы, как змеи, шевелятся?

— Бежи-и-им! Может, это и не Мито...

— А кто?

— А хуже!

Так и жили. Весело. А вместе с ними и вся Коноха.