С братом (джен)

— Белла, милая, поздравляю! — голос матери так и лучился восторгом.

Ни один поступок его или брата не мог вызвать у неё такую реакцию, а вот деяния любимой племяшки — запросто. Регулус откровенно завидовал этому умению Беллатрисы, но никогда не упускал возможности узнать, чему именно радуется Вальбурга. Упрямая надежда повторить заслугу кузины и увидеть в глазах матери живой восторг, а не ту холодную гордость, что обычно предназначалась для младшего сына, до сих пор жила в сердце. Правда, Сириусу даже гордости не доставалось, однако тот и сам не стремился к родительскому одобрению, даже, кажется, плевать хотел на мнение и любовь Ориона с Вальбургой. Иначе было не объяснить вечное стремление Сириуса делать всё наперекор и вопреки родительской воли. И в этом Регулус завидовал. Уже своему брату... Да, примерным сыном всегда был он сам, только вот даже несмотря на это ему не доставалось и толики того внимания, что родители уделяли своему непутёвому наследнику.

В те три года, когда Сириус уже поступил в Хогвартс, а он ещё был слишком мал для школы, Регулус жил сам по себе. Отец и мать обращали на него внимание лишь по большим праздникам или когда в доме были гости (что было фактически равносильно одному и тому же), зато стоило брату приехать на каникулы, как громовые скандалы тут же наполняли Гриммо, 12 до самой крыши.

То и дело слышалось: «Ты — позор рода!», «Вот Регулус — истинный Блэк, а ты — жалкий маглолюбец и предатель крови!», «Таким не место в этом доме!». Мать не скупилась на резкие выражения, унижая одного сына за счёт другого. Только вот удовольствие, получаемое Регулусом от столь желанных похвал матери, значительно уменьшалось из-за осознания того, что до тех пор, пока Сириуса не было рядом, младший сын для Вальбурги был не более чем пустым местом.

Из-за того внимания, что ему уделялось, Регулус начинал ненавидеть брата всё больше и больше с каждым предшествующим Хогвартсу годом.

Когда-то Сириус был его кумиром, заступником, самым близким другом, однако всё это ушло в прошлое в тот же самый момент, как брат объявил, что не сможет всё время быть рядом. Что пройдёт каких-то две недели, и он уедет в Хогвартс на долгие семь лет. Сириус старался говорить приличествующим случаю грустным тоном, но зная беспокойную натуру братца от и до, Регулус видел, как за печалью проскальзывают еле сдерживаемые возбуждение и восторг. И если простить сам факт отъезда он ещё мог, то вот эту радость от расставания с домом и с ним, Регулусом, — не мог и не хотел.

В первые пару месяцев после того, как Сириус поступил в Хогвартс, Регулус понял, что раньше ему не доводилось вкушать настоящее одиночество. Как-то вдруг оказалось, что без беспокойного старшего брата, который вносил бы в размеренную жизнь на Гриммо, 12 оживление, их дом гораздо больше походил на склеп, чем на родовой особняк благородного семейства. Так же пусто и холодно.

Ему было настолько одиноко и тоскливо, что обида на брата незаметно отошла на второй план, и Регулус стал считать дни до его возвращения на рождественские каникулы. Он надеялся хоть на тот короткий промежуток времени, что Сириус пробудет дома, вновь окунуться в то ощущение тепла и уюта, которое возникало у него рядом с братом. Однако тот не приехал ни на рождественские, ни на пасхальные каникулы. А когда в середине июня Сириус всё-таки оказался дома, Регулус очень быстро понял, что как раньше всё равно не будет.

Старшего, казалось, гораздо больше занимало выяснение отношений с родителями, которые так и не смогли смириться с поступлением сына на Гриффиндор. Почти целыми днями они только и делали, что ругались, но даже в те редкие промежутки, когда Сириус не ссорился с родителями, он мало думал о Регулусе.

Даже когда тот сам приходил к нему в комнату, где полюбил запираться брат, Сириус был способен говорить лишь о Джеймсе Поттере. Они вместе учились на факультете красно-золотых и, как следовало из рассказов брата, стали лучшими на свете друзьями. Именно из-за этого друга Сириус целыми днями грезил о возвращении в школу, совершенно забыв о том, что покинув отчий дом, покинет и Регулуса. Должно быть, поступив на Гриффиндор, он перестал считать младшего брата кем-то для себя важным. Может быть, решил, что столь же шебутной и почти одного с ним возраста Поттер на роль любимого братца годится куда больше, чем мелкий и серьёзный не по годам Рег?

Регулус не стал спрашивать у него, в чем дело. Он просто раз и навсегда перестал надеяться на непостоянного брата и сфокусировал своё внимание на других родственниках. На матери и отце. Которые уж точно не променяли бы его на какого-то Поттера, пусть частенько и забывали о младшем сыне без каких-либо причин. Новая цель в жизни — добиться их одобрения и признания — заслонила всё, что было прежде, но в то же время открыла множество новых вещей. Например, прежде он почти не соизволял обращать внимание на кузин, зато теперь в совершенстве знал их предпочтения и привычки, а также — что из этого больше всего откликается Вальбурге.

Он упорно выстраивал свою жизнь в соответствии с идеалами родителей. Шляпа предлагала Когтевран — Регулус отказывался в пользу Слизерина, ведь все настоящие Блэки были слизеринцами. Родители не желали, чтобы Сириус, этот позор рода, сбивал младшего брата с пути истинного — Регулус разорвал все связи с ним, тем более что гриффиндорцы, и брат в том числе, кажется, по умолчанию считали всех слизеринцев гадами, не достойными того, чтобы с ними связываться. Мать с отцом восхищались кузиной Беллатрисой, которая пожелала поступить на службу Тёмному Лорду — Регулус стал открыто обожать этого Лорда и ни о чем другом так не мечтал, как о том, чтобы поскорее вступить в ряды Пожирателей Смерти.

Как следовало из нескольких беспорядочных реплик, которыми успели обменяться женщины, сегодня Беллатрисе довелось совершить свой первый рейд в дом каких-то магглов.

Сейчас она смеялась, пребывая в восторге, более походившем на безумие. Во всяком случае, Регулуса от её вида и, главное, смеха ощутимо передёргивало. В глубине души то, что говорила и делала его двоюродная сестра, далеко не всегда нравилось Регу, однако даже в тех случаях, когда он едва мог скрывать одолевавшее его омерзение, внешне Регулус, как настоящий аристократ, сохранял абсолютное хладнокровие. Повезло, что это умение было заложено в него с самого рождения. Все Блэки были такими. Даже Сириус, который так старательно изображает крайнюю вспыльчивость, что, кажется, вскоре на самом деле забудет о своём происхождении и связанных с ним навыках.

Годы практики лишь отшлифовали семейный дар. Однако в данный момент Регулусу казалось, что ещё немного, и его самоконтроль всё же обрушится окончательно. Что происходит на этих рейдах?

— Так скольких ты там убила? — фанатичный взгляд матери ничуть не уступал взгляду Беллы, только видеть его Регулусу было ещё более страшно. Вальбурга слишком редко вот так показывала эмоции. От этого, но, наверное, ещё более — от того, что мать так открыто говорит об убийствах людей, пусть и магглов, притаившегося за ближайшим поворотом мальчика просто дрожь пробирала. Неужели чистокровные волшебники опускаются до такого? Неужели Лорд это поощряет? Ведь рейды — это его инициатива, Белла сама говорила об этом.

Белла врёт, или есть какие-то высшие цели, ради которых он допускает подобное? И что вообще может считаться достаточным оправданием для свершения такого непотребства? Вопросы, один другого хлеще, заполнили его голову роем жужжащих ос. Он и хотел и не хотел знать ответы. Они могли слишком сильно повлиять на его с таким трудом построенный мир...

Оглушительный хлопок входной двери в одно мгновение разрушил то напряжение, в котором пребывал Регулус. Никто кроме Сириуса не умел приходить под аккомпанемент грохочущих и стучащих до боли в барабанных перепонках дверей, лестниц и паркетов. Видимо, у него была особая способность извлекать раздражающие звуки из самых невинных на первый взгляд предметов.

Сейчас брат, подчёркнуто не замечая никого из родственников, быстрым шагом пройдёт к себе в комнату, а мать с кузиной вспомнят о приличиях и передислоцируются в гостиную, чтобы продолжить свои обсуждения там, под дорогой чай и роскошные пирожные, которые наверняка приготовил Кикимер.

Регулусу же не останется ничего, кроме как отправиться к себе — делать домашние задания и стараться не думать о подслушанном сегодня разговоре.

Но Сириус, как обычно, решил сделать всё по-своему. Вместо того, чтобы по обыкновению проигнорировать всех встретившихся ему на пути Блэков, он неожиданно в два прыжка подскочил к Вальбурге с Беллатрисой.

— Вы, уроды ненормальные, хотя бы понимаете, что творите?! — его яростный рявк, обращённый к кузине, разнёсся по всему дому громовым раскатом. — Ничего, что в своей охоте на «недостойных», магглов и грязнокровок, вы губите и десятки самых что ни на есть чистокровных волшебников? Сколько их погибло сегодня?!

Не успела Белла ничего ответить, как Сириус тут же повернулся к матери:

— Да, матушка, вам она, должно быть, ничего об этом не рассказала, но... — гулкий звук пощёчины, и он отшатнулся от неё с совершенно ошеломлённым и в то же время настолько гневным и решительным видом, что Регулусу стало ясно — брат, кажется, окончательно и бесповоротно принял для себя какое-то решение.

— Что же, если вы не желаете услышать факты, то я, пожалуй, не стану больше тратить время, — Сириус резко развернулся и пошёл по направлению к своей комнате.

— Вечером к отцу в кабинет, — догнал его спину жёсткий голос матери. — Пойдём, Белла, дорогая, поговорим в гостиной, — уже совершенно другим тоном обратилась она к Беллатрисе. Та сухо кивнула, и они ушли. Регулус остался один. И забыть обо всем, что услышал, он уже не мог.

Весь оставшийся день он судорожно размышлял о том, что узнал сегодня, но так и не смог ни к чему прийти. Как ни посмотри — везде оказывался тупик. Родственники — почти поголовно обожатели Тёмного Лорда, желания служить которому после сегодняшних откровений заметно поубавилось. Единственный брат и, по совместительству, единственный человек в ближайшем его окружении, что не поддерживает Волан-де-Морта, Регулуса терпеть не может. Друзей нет. Что делать? К кому обратиться, когда так старательно вылепленная картина мира осыпается, как карточный домик?

Когда от серебристо-зелёных стен собственной комнаты начало подташнивать, Регулус вышел в коридор и принялся шататься по дому, как привидение. Вопрос «Как быть?» молотом стучал в голове.

Ноги сами привели его к кабинету отца.

— Неужели вам хочется, чтобы ваш ненаглядный Регулус стал убийцей? — в доносящемся через дверь привычно громком голосе Сириуса на этот раз слышалась какая-то странная обреченность.

— Не неси чепуху, мальчишка. В том, что от его рук, возможно, погибнет какое-то количество грязнокровок, не будет ничего предосудительного. Это не люди, а животные, — холодно возразил отец.

— Вы уверены, что он сам так считает?

— Конечно. В отличие от тебя, Регулус никогда не давал повода усомниться в образцовости своих взглядов на жизнь, — презрения, слышавшегося в голосе матери, хватило бы на то, чтобы запросто затопить десятки городов. — Я уверена, он будет гордиться тем, что смог хоть немного очистить этот мир от маггловской скверны.

— А если нет? — ощущая какой-то внутренний трепет, Регулус почти прижался ухом к двери в ожидании ответа.

— Наш сын не может думать иначе, — всего несколько слов, высказанных в обычной для матери категоричной манере. Ещё пару часов назад он подписался бы под каждым. Так почему же на душе вдруг стало так пусто и холодно?

— То есть я вашим сыном не считаюсь? — голос Сириуса чуть заметно дрогнул от напряжения.

— Ты — всего лишь ошибка природы, — отрезала Вальбурга.

— Да? Ну тогда всего доброго. Больше вас позорить не буду, — резко открывшаяся дверь едва не пришибла Регулуса, но Сириус, разгорячённый и злой, этого даже не заметил. Брат, странно тихий сегодня, наконец вновь стал самим собой.