Собачье сердце Сириуса (джен)

— Погибаю-ю-ю-ю! — полным боли и голода голосом завывал бульдог Злыдень.

— У-у-у-у! — отвечало ему эхо, гулявшее между стен мрачных переулков Лондона.

Мало того, что на прошлой неделе перебили одну из задних лап, так теперь еще и обварили кипятком, когда он хотел порыться в помойке у какой-то забегаловки. Маленькому бульдогу и так приходилось нелегко после гибели хозяйки, а уж теперь и подавно. Его опережали и выхватывали еду из-под носа, куда ни сунься, везде было пусто, а на голодный желудок какое еще исцеление? Никакого. Холод надвигающейся осени пробирался внутрь, морозил, лишал лапы и челюсти силы, и Злыдень шатался все сильнее.

— Погибаю-ю-ю-ю, — выл он, но все слабее.

Пришел смертный час, и Злыдень не падал лишь потому, что ощущал, как за ним следят трущобные коты и крысы. Злыдень знал: стоит только упасть, и они набросятся на него, сожрут еще живого, и какая-то часть даже предлагала устроить ловушку. Прикинуться, упасть, впиться зубами в сочную, жирную крысу, но откуда тут взяться сочным и жирным? Все они были худыми, костлявыми, верткими, ускользали прочь и уже пробовали хвост Злыдня на вкус.

Только ужас перед тем, как его будут жрать заживо, еще держал Злыдня на ногах.

Крысы уже подбирались к нему, когда что-то вспыхнуло и хлопнуло, разогнав их.

— От Парижа до Берлина, в тихом сумраке котлов⁽¹⁾, — пропел появившийся человек.

Вальяжный, разодетый так, что сразу было ясно — уж этот не голодает! От него пахло чем-то пряным и вкусным, и Злыдень заскулил, пытаясь подняться и выпросить хоть кусочек еды.

— Куда это меня занесло... хм... странно, странно, сбой при аппарации после приема Фелициса... разве что...

Взгляд важного господина безошибочно остановился на Злыдне, и дальше случилось невероятное чудо. Взмах палочкой, и прямо к ногам Злыдня шлепнулась огромная палка колбасы. Спаситель почему-то скривился, но Злыдень уже уписывал ее за обе щеки, давился, чавкал, рычал, грыз, махал хвостом, пытался лизнуть ботинки спасителя и показать свою признательность, подманивал крыс, чтобы их прибить, и все это одновременно.

— Как любопытно и интересно, ну что, дружок, пойдешь со мной? — спросил свысока господин.

Злыдень замахал хвостом, уверяя, что за подателем такой вкусной еды пойдет куда угодно.

— Хорошо, хорошо, повторных сбоев быть не должно, но все же... — Еще взмах палочки.

Темный вонючий переулок, кишащий крысами, вдруг сменился на сельскую местность и огромный особняк. Визгливые крики помойных кошек, правда, остались, но, прислушавшись, Злыдень понял, что это орут какие-то странные цветастые птицы. Ему немедленно захотелось вытащить перо из хвоста ближайшей, но он был слишком занят доеданием остатков колбасы и выражением преданности спасителю.

"Меня в такой важный дом и не пустят", — забеспокоился Злыдень.

— Добро пожаловать в Малфой-мэнор, господин Слагхорн. Распахнулись двери.

Злыдень, подхваченный под брюхо, зарычал слегка на существо, открывшее двери, но больше для порядка, чтобы знало свое место. Ну и чтобы спаситель увидел пользу от Злыдня и дал еще колбасы.

— Свежая почта в вашем кабинете, котлы подготовлены, сейчас извещу господина Люциуса, что вы прибыли, господин Слагхорн, — поклонилось существо, домовая эльфийка Тинки.

— Да-да, действуй, — разрешил Слагхорн свысока и слегка рассеянно, подхватывая Злыдня и начиная подниматься по лестнице. — Дивная царит картина, там кипит раствор богов.

— Что такое? — спросил надменно один из портретов со стены. — Выбросьте немедленно это грязное животное из моего мэнора!

"Я тебе выброшу, — подумал Злыдень, — я тебя сам выброшу". И зарычал чуть сильнее.

— Ну-ну, Кассиус, — примирительно сказал Слагхорн, — ничего он не грязный, просто немного испачкался. Отмоем, подлечим, и будет замечательный пёс.

Злыдень аж надулся от гордости и тут же ощутил боль в обваренном боку. Заскулил громче, и Слагхорн перехватил его поудобнее, при этом он развернулся и увидел, что к нему в страшном волнении (из прически выбилась прядь) приближается Нарцисса Малфой. Она пошатывалась, озираясь слепо по сторонам, затем увидела Слагхорна и проговорила упавшим голосом:

— В наш мэнор вселили Уизли и их дружков.

Слагхорн, уже собиравшийся продолжить подъем, круто обернулся на ступеньке и, перегнувшись через перила, в ужасе спросил:

— Ну-у?

Глаза его округлились, длинные волосы почти встали дыбом. Он утратил вальяжность, а Злыдень зарычал на неведомого врага, выражая свою верность подателю такой вкусной колбасы.

— Уизли семь штук и с ними еще столько же.

— Мерлин мой! Воображаю, что теперь будет в мэноре! Ну и что ж они?

— Да ничего-с! Вселились!

— А домовики?

— Ширмы ладят и кирпич носят. Перегородки будут ставить.

— Мордред знает, что такое! — всплеснул руками Слагхорн и чуть не выронил Злыдня.

— Почти во все поместья будут вселять, помимо нашего, — сообщила Нарцисса. — В Министерстве собрание было, там постановление вынесли. Нам еще повезло, а кое-кого из других хозяев, прежних, в шею. Люциус пытался протестовать, говорил, что вы здесь уже живете, да не помогло, не посмотрели на прежние заслуги.

— Что делается. Ай-яй-яй... — покачал головой Слагхорн. — Ну все, пропал мэнор, а жаль, так славно устроились. Как Люциус появится, пусть сразу ко мне зайдет.

— Да, конечно, — упавшим голосом отозвалась Нарцисса и разрыдалась в спину.

* * *

Злыдня пронесли в огромный кабинет, где пахло табаком, выпивкой и книгами, уложили на стол и облили бок чем-то вонючим и холодным. Злыдень попытался вырваться и не смог, тело парализовало, глаза начали закрываться сами собой.

— Погибаю-ю-ю-ю, — хотел взвыть Злыдень и не смог, тьма сомкнулась над ним.

Когда он очнулся, в кабинете весело потрескивал камин, бок не болел, и Злыдень чувствовал себя полным сил и здоровым. Спаситель Слагхорн сидел, откинувшись в кресле, и разговаривал с каким-то странным типом, наряженным и надушенным так, что Злыдню немедленно захотелось тяпнуть его за ногу.

— Где вы его нашли? — спрашивал тип.

— Сбой аппарации, очень удачный сбой, да, не зря пил Фелицис перед встречей, — вальяжно ответил Слагхорн, развалившийся в кресле. — Сам бы я в ту часть Лондона никогда не сунулся, а видел бы ты, мальчик мой, какую отвратительную колбасу приманило ко мне! Это же чистая отрава!

"Отличная колбаса", — мысленно возразил Злыдень, сообразивший, что его подлечили и спасли.

— Колбаса?

— Да, еда и ласковые слова — вот то, что действует всегда, в отличие от этого вашего террора или постановлений новой власти об уплотнении.

— Уже слышали, — упавшим голосом заметил тип.

— Нарцисса рассказала, да и вон, — взмахнул рукой Слагхорн.

За стеной стучали чем-то, доносились громкие голоса. Затем вдруг грянул хор: "Смело, волшебники, в ногу, духом окрепнем в борьбе, в царство свободы дорогу магией проложим себе!"

— О, уже поют.

— Вы уж извините, — виноватым тоном заявил Люциус. — Я им и так, и сяк, бумаги, что вы уже вселены...

— Ничего, мальчик мой, чудо и то, что их на эти полгода хватило, — отмахнулся Слагхорн.

— Это все ваши связи, — льстиво заметил Люциус.

— Да-да, связи и знакомства, ласковое слово — оно всем приятно, да-с, — побарабанил пальцами по столу Слагхорн, выстукивая ритм своей песенки. — От Парижа до Нью-Йорка в тихом сумраке котлов... ничего, провернем небольшую операцию и все будет прекрасно. Ну что, приступим? А собачку пока усыпим, пусть выздоравливает

— Да, — кивнул Люциус.

На Злыдня навалилась сытая дремота, и он уснул.

* * *

Прошло несколько дней, и жизнь Злыдня решительно переменилась. Его отмыли и подлечили, накормили и снова накормили, он спал в тепле и не приходилось ни с кем драться за объедки. Жизнь стала прекрасна, и он боготворил Слагхорна, кидался к нему, когда тот выходил из своей мастерской, распространяя вкусные запахи зелий, или из камина, благоухая табаком и выпивкой.

— От Парижа до Берлина в тихом сумраке котлов... Люциус, начнем прием!

— Да, профессор, — отозвался тот. — Вас уже ожидают.

Дом принадлежал Люциусу, но в то же время и не слишком принадлежал, могли отобрать в любой момент, это Злыдень уже выяснил за прошедшие несколько дней. Спаситель Слагхорн проживал тут, прикрывая Люциуса Малфоя от выселения и вселения новых магов, а заодно обеспечивая всех деньгами и расположением новой власти. Сами Малфои оказались разорены, да и у новой власти считались неблагонадежным элементом, так что Злыдень не слишком-то слушал Малфоев, рычал в ответ, откусил кусок портрета, заставив тот замолчать, и уважал только домовушку Тинки, у которой всегда под рукой был кусок мяса для бульдога.

Главным, разумеется, был спаситель Слагхорн, и Злыдень боготворил его и повиновался беспрекословно, ну почти. Поэтому он устроился удобно в уголке кабинета и начал наблюдать за "приемом", готовый ринуться на выручку новому хозяину, если кто-то из гостей вдруг вздумал бы его обидеть.

— Этот здесь уже бывал, — подсказал Люциус и скрылся.

Появился какой-то живчик, который все подпрыгивал, словно наступал на гвозди, и голова его была выкрашена красным.

— Дорогой мой Гораций, вы просто кудесник! — тут же закричал он. — Почти тридцать лет прошло, и вдруг все снова!

— Так что, зелье помогло?

— Конечно! Словно я вернулся во времена своей молодости, о, моя несравненная Минерва...

Из-за пазухи живчика вылетели какие-то фотографии, на которых крутила бедрами наполовину обнаженная пожилая ведьма.

— Не злоупотребляйте, мальчик мой, не злоупотребляйте, — благодушно пожурил Слагхорн. — И волосы вы зря перекрасили, ничего, вот — выпейте, и все пройдет.

— Это все ради нее, моей милой Минервы! — воскликнул Живчик.

— Вот что, вот вам еще порция, — придвинул другой флакон Слагхорн, — и приходите через недельку, понаблюдаем еще.

Живчик оставил мешочек с приятно звякнувшими монетами и скрылся вприпрыжку, а в кабинет снова заглянул Люциус.

— В следующий раз проверить на передозировку крапивника летучего, — бросил Слагхорн, — кажется, он им злоупотребляет.

— И что тогда? — спросил Люциус.

— Как это что? — изумился Слагхорн. — Разведешь зелье в два раза, эффект будет тот же, а мы сэкономим!

— Вы гений, профессор! — восхитился Люциус. — Следующая посетительница, вы ее знаете... Долорес... говорит, что хочет средство от морщин, но, кажется, врет.

— Разберемся, — ответил Слагхорн, напевая. — Там царит раствор богов.

Вошла странная тетка, и Злыдень тут же ощерился и зарычал, так сильно от нее пахло кошками. Тетка шарахнулась, засюсюкала, пряча что-то за спиной, а Слагхорн сказал ей:

— Не бойтесь, он не кусается.

"Еще как кусаюсь", — проворчал про себя Злыдень, но подниматься не стал. Раз пришла к хозяину, пусть ее.

— Понимаете, у меня проблема... вот здесь немного обвисает, — показала тетка, а Слагхорн улыбался, глядя на нее, — прямо невозможно показаться на людях! И мои фамильные драгоценности, мне негде их спрятать! Гоблины Гринготтса служат новой власти, освободившей их и разрешившей палочки, дома сломали все сейфы, да еще и подселили каких-то голодранцев, которые якобы сражались в Хогвартсе!

— Не припоминаю, Долорес, чтобы у вас был мэнор и фамильные драгоценности, — насвистывая, заявил Слагхорн. — Но это неважно, за еще сотню галлеонов я легко решу эту проблему.

Тетка не ответила, но просияла так, что даже Злыдень понял — заплатит!

— В общем вот что, девочка моя, — заявил Слагхорн, как следует подумав. — Есть одно зелье... оно варится из яичников камуфлори.

— Что?! — вскинулась тетка, и запах кошек ударил в нос Злыдню.

— Повышает незаметность человека, мой ассистент подскажет вам контакт в Лютном.

— Но профессор... Гораций, неужели нельзя обойтись без Лютного? Ведь вы могли бы сами сварить его!

— Мог бы, но на дому я варю зелья лишь по особым заказам.

— Ох, понимаю, понимаю. — Еще один мешочек оказался на столе, и тот издал трескающийся звук. — И нельзя приложить к ним еще немного Оборотного... с моими милыми кошечками?

— Разумеется, разумеется, — отмахнулся Слагхорн, пряча мешочек в стол.

Тетка скрылась, и появился еще странно одетый мужчина, который тут же начал заламывать руки и кричать, что все пропало и он пропал, всему конец.

— Ничего страшного, пройдите в соседний кабинет, мой ассистент острижет вас, и на основе вашей же шерсти сварим противоядие.

— О, вы мой спаситель! Как увижу ее, даже молодую, так и страдаю! — заламывал руки мужчина.

Слагхорн нажал кнопку, заглянувшему Люциусу сказал задержаться и шепнул:

— Шерсть не выбрасывайте, подсунем Долорес в зелье.

— Но это же... оборотень!

— Вот именно, — усмехнулся Слагхорн. — Пусть думает, что превратилась в камуфлори.

"Похабные делишки тут творятся", — подумал Злыдень, наслушавшийся подобного еще у прежней хозяйки и ее брата. Подниматься не стал, конечно, только порадовался за себя, что попал к такому ловкачу и богачу, у которого деньги льются рекой, а маги так и носятся на побегушках. Такой точно голодать не будет и собаку голодной не оставит!

Хлопали двери и аппарирующие домовики, вспыхивал камин, ухали совы, заглядывал Люциус, сообщая о новом посетителе, Злыдень дремал, мечтая о том, как съест еще мяса и вырвет все перья из хвостов этих противно орущих павлинов. Звякали мешочки, усиливая дремоту приятностью звука, и жизнь была прекрасна.

"Не иначе, как я собачий принц", — подумал Злыдень, не просыпаясь.

— Профессор, — заглянул Люциус.

— Все, прием на сегодня закончен, — отозвался Слагхорн, вставая из-за стола и насвистывая "Не прячьте ваши зелья по банкам и котлам".

— Это по другому вопросу, — заявил побледневший Люциус. — Жильцы, значит, новые.

1) В оригинале Преображенский напевал арию Дон Жуана — "От Севильи до Гренады", здесь используется переделанная версия:

От Парижа до Берлина

В тихом сумраке котлов

Дивная царит картина —

Там кипит раствор богов.

Много магии в те зелья

Мы вливаем каждый день,

Щедро тратим, не жалея.

Зелья нам варить не лень

Вернуться к тексту