Чудь (джен)

Кораблик, сложенный из газетного листа с частными объявлениями «Дерри ньюс», добрался до возомнившей себя Конго мирной в обычное время речушки Пенобскот, ловко преодолел большой водный гребень, норовивший прекратить его самоуверенное плавание, и устремился за административную границу штата Мэн навстречу океану. Два брата, Джорджи и Билл Денбро, потрудились на славу: борта его оставались водонепроницаемыми благодаря защитной плёнке молочного цвета из расплавленного парафина.

В чёрной пелене низкого неба то тут, то там стали появляться синие прорехи. Сначала их было немного, как редких звёзд в пасмурную ночь, но вот они разорвали унылые тучи, которые больше не были обременены дождём. Кораблик перестал скакать по волнам и с облегчением завалился на один бок — исключительно для того, чтобы передохну́ть. Пожалуй, он бы и рад уже был пристать к берегу, но водная стихия вокруг него стала внезапно такой всепоглощающей, что не было ни намёка на какой-нибудь завалящий сухой островок. Казалось, весь мир вернулся к своему первозданному водному существованию. Разве что иногда на поверхности мелькали плиты разных цветов, похожие на панцирь гигантской черепахи. ⁽¹⁾

Однако дождь закончился, и у кораблика были все шансы пристать к тихой гавани. Или вновь быть смытым в канализационные трубы. Тут уж как повезёт!

Бурная неделя подходила к концу, но ещё не скоро речка, на берегу которой можно было играть и устраивать пикники, вернулась в своё ложе — так называлась речкина постель, — разрешив потокам вновь стать ручейками, а ручьи превратив в сухие канавки. Это наводнение было в пять раз — а может, даже в шесть — сильнее того, когда Пятачок терпел бедствие, а Винни-Пух с Кристофером Робином спасли его, смело отправившись в спасательную искпедицию в раскрытом зонтике.

По правде сказать, даже страшный бурный день, в который савешник Совы был разрушен, тоже не шёл ни в какое сравнение с нынешней бурной неделей.

Но жителей Стоакрового леса это всё беспокоило не более, чем обычные наводнения и ураганы, которые случались теперь гораздо чаще ясных, погожих дней. Впрочем, пикников здесь тоже давно никто не устраивал.

Сова на сов-вещании — так она называла свои выступления — сказала, что всем-всем-всем надо готовиться к худшему.

— Он не вернётся, — произнесла она мрачно и поглядела на вновь надвигающиеся тучи.

— Но он обещал, — тихо возразил Винни-Пух скорее по привычке, чем ради того, чтобы заставить кого-нибудь — пусть даже Сашку Букашку, которого давно никто не видел, — придумать огра-мент, дающий надежду на то, что Кристофер Робин вернётся.

Пятачок поёжился и закашлялся, вытирая слезящиеся глаза. Он боялся дождя, который неизбежно забирался в его ложе — собственную постель Пятачка, — Ужастлей, ухающих и стенающих в ветвях шатающихся деревьев, и Огра-ментов, которые представлялись ему страшными болотными ограми с жёлтыми глазами.

— Он не обещал, — вздохнула Сова. — Он хотел бы в это верить, но взрослые вырастают и перестают верить в Чудо.

— Ты хотела сказать — в Чудь, Сова, — поправил её Винни-Пух.

— Нет, я сказала то, что хотела, — подпрыгнула на месте та.

Перья её растрепались и свалялись. Казалось, Сову пытались стереть ластиком, но бросили это занятие, потому что ластик оказался старым и некачественным. У Винни подгибалась правая задняя лапа и висела плетью левая передняя, а глаза Пятачка слезились так часто, что он почти ничего не видел, натыкаясь везде и всюду своим пятачком.

— Думаю, это наше последнее сов-вещание, — угрюмо сказала Сова, не обращая внимания на робкий луч солнца, пробивающийся сквозь тучи.

— Может, проведаем Иа-Иа? — предложил Винни-Пух, потому что подумал, что они все, по крайней мере, могут ещё собраться вместе, а бедный Иа-Иа так потяжелел и распух в последнее время, что уже не выходил из своего шалаша, от которого, к слову, остались только две скошенные палки с перебитой перекладиной, напоминающие раненую букву А.

Иа-Иа обнаружился на мосту — каким-то образом ему удалось выбраться из шалаша и взобраться на мост. Он сидел, свесив морду вниз, и смотрел на быстрый поток, несущийся по своим делам. Собственно, вверх голову он бы всё равно не поднял — она была слишком водянистой, как губка, которой Кенга собралась хорошенько намылить Крошку Ру.

— Здравствуй, Иа-Иа, — поздоровался за всех Винни-Пух и, два раза охнув и один раз ахнув, уселся рядом с осликом.

— Пришли проводить меня в последний путь? — не здороваясь, спросил Иа-Иа. — Это очень мило с вашей стороны.

— Мы пришли тебя проведать, — пискнул Пятачок и чихнул.

— Какой хороший день, Иа-Иа! Не хочешь ли ты поиграть с нами в свою любимую игру, Иа-Иа! Как прекрасно ты выглядишь, Иа-Иа! — почти прокричал тот, хотя последнее предложение никто уже не разобрал, потому что оно получилось у ослика булькающим и шамкающим.

Попробуйте сказать три предложения, когда ваша голова насквозь пропитана водой, и вы поймёте, что уже на втором ваши мысли будут расплываться и стучать каплями по черепу.

Они немного помолчали, потому что каждый из них вдруг внезапно понял, что это конец. Не счастливый КОНЕЦ, который бывает во всех сказках, а просто конец, несущий темноту, забвение, черноту и ни-че-го. Кажется, Пятачок даже расслышал гнусный смех Огра-ментов, а у Винни-Пуха зажужжало в правом ухе, хотя он бы мог поклясться, что пчёлы вместе с мёдом исчезли из Стоакрового леса сто лет назад. Ну, не сто. А сколько? Как долго не было Кристофера Робина? Сколько раз он, Винни-Пух, приходил на Капитанский мостик в их Зачарованном месте и ждал? Постепенно они привыкли, что ненастные и бурные дни стали нормой, будто с каждым солнечным днём таяли их последние надежды на то, что однажды всё ещё вернётся.

Но Пятачок почти ослеп от постоянной сырости, у Винни отказывали лапы, Сова летала только короткими перелётами, а Кролик давно никого не поучал, а просто тихо сидел в своей норе, скучал по своим многочисленным пропавшим родственникам и друзьям и грустил. Они будто ждали. Но не того, когда вернётся Кристофер Робин, а что придёт за ними… нечто. Страшное, жуткое, голодное ОНО. И для них всё закончится.

Ветер швырнул на мост пригоршню последних пожухлых листьев вместе с сучками. В Стоакровом лесу теперь всё время была поздняя осень, и листья, не успев впитать в себя солнечный сок, сразу становились мёртвыми и безжизненными.

Винни-Пух поднял палочку и бросил вниз.

— Спорим, что моя палка придёт первой, — тихо сказал он в полной тишине, если не считать завываний ветра.

Пятачок машинально обернулся на ту сторону моста, готовый бежать смотреть, как палочка Винни победно преодолеет пороги и скроется из виду. Он даже подскочил, но сейчас же сел обратно, потому что ветер сразу запутался в его ушах и Пятачок испугался, что он сейчас полетит, как Сова, короткими перелётами.

Иа-Иа повалился на бок и засмеялся. Смех его был совсем невесёлым, а ветер подпевал ему жутким воем.

Винни-Пух упрямо поднял ещё одну палку и снова бросил. Эта сразу попала в водоворот и закрутилась на месте, создав вокруг себя небольшой затор.

— Глупый медведь, — отсмеявшись, сказал Иа-Иа. — Ты всё ещё веришь в Чудо.

Винни-Пух просто кивнул. Он не был уверен, что Чудь и Чудо — это одно и тоже, однако оба этих слова звучали как что-то щекочущее и радостное, как было тогда, когда Кристофер Робин приходил и говорил ему: «Привет, Пух! Завтра, Чудь рассветёт, мы отправимся с тобой в Большое путешествие». И Пух представлял себе что-то такое большое и тёплое. Оно распускало яркие цветы, а на них садились отдохнуть перед дальним полётом разноцветные бабочки. И было спокойно и медово. И так было каждый Четверг и каждую вторую Среду. Но Кристофер Робин ушёл и забрал с собой Чудь, поэтому бабочки больше не летали, цветы не распускались, а вместо Вторников теперь всегда маячило страшное слово ХУДШЕЕ.

Затор внизу, который создала палка Винни-Пуха, привлёк к себе мусор и мелкие веточки. Они образовали уже целое гнездо вокруг цепляющейся из последних сил палки, а белые барашки весело скакали и пузырились, обещая в скором времени пробить затор и позволить всему мусору унестись вниз по течению.

Именно в этот затор и врезался кораблик.

Пух протёр глаза. Кораблик не исчез. Определённо, это был самый настоящий кораблик! Наверняка он преодолел на своём пути много миль, чтобы добраться до них, потому что выглядел уставшим и желающим, наконец, пристать уже к берегу.

— Я вижу кораблик, — сказал Пух и указал здоровой правой лапой вниз.

Сове пришлось изрядно повозиться, чтобы справиться с бреющим полётом и спуститься достаточно низко, чтобы можно было ухватить кораблик клювом.

— Бумафный! Фу, пафафин! — сердито выплюнула она кораблик на мост, неуклюже скакнула и повторила теперь уже внятно: — Бумажный! Он пропитан парафином!

Все-все-все склонились над корабликом, пытаясь хорошенько его рассмотреть.

— Как ты думаешь, Сова, что написано на его борту? — спросил Винни-Пух, указывая на размытые чёрные строчки.

— Наверняка это какое-нибудь спаслание! — оживился Пятачок и даже забыл чихнуть, потому что при виде кораблика в его груди разлилось странное тепло, как будто кто-то наклеил внутри подорожник.

— Одно я могу сказать точно, — авторитетно заявила Сова. — Раз есть кораблик, значит, где-то есть и капитан этого судна. Тот, кто им управлял!

— Но… Где же он? — заволновался Винни-Пух. — Вдруг ему нужна помощь?

Он снова вспомнил, как они с Кристофером Робином отправились спасать Пятачка. А вдруг сейчас какой-нибудь один Ужасно-Одинокий-Пятачок сидит на необитаемом острове или на нижней ветке дуба и ждёт, пока его спасут?

Нет, вот же он — Пятачок! Двух Пятачков быть не может. Значит, помощи ждёт Кристофер Робин?

Сердце — почему-то Пух думал, оно находится там, где обычно появлялось желание полакомиться мёдом — тоскливо сжалось. Нет, Кристофер Робин больше не вернётся. А значит, если ему и нужна помощь, то он не придёт за ней сюда.

Но кто?

Пух поднялся, взял кораблик и подошёл к перилам моста. Его вторая палка давно преодолела затор и уплыла. Вода беспечно текла внизу, перекатываясь по умытым камням.

— Вы ничего не заметили? — раздался серьёзный голос Иа-Иа.

В нём не было уныния или привычного предчувствия скорого конца. Лишь лёгкое удивление.

— Что? — спросил Винни-Пух.

— Ветер стал тише. И солнце вышло. И кажется, я могу поднять морду и даже посмотреть на облака. Смотри, Пух, вон то похоже на горшочек с мёдом. Ты ведь ещё помнишь, как они выглядели, твои горшочки?

Пух смотрел и смотрел на пушистые облака, не веря, что они на самом деле вернулись, а Пятачок шмыгнул носом, и Винни-Пух понял, что тот просто боится, что облака исчезнут раньше, чем успеют разогнать пропитавшую всё вокруг сырость.

— Думаю, надо посмотреть под мостом, — отвлекла Винни-Пуха от созерцания облаков Сова. — Если кораблик приплыл со стороны Пуховой опушки, то и капитана надо искать там.

— Да-да, — сказал Пятачок и сделал шаг в сторону шалаша Иа-Иа, потому что ужасно не хотел идти под мост.

— Нет никакого капитана, — уныло сказал Иа-Иа. — Кораблик просто заблудился.

— Но ведь кто-то его заблудил, — возразил ему Винни-Пух.

Он сошёл с мостика и направился по тропинке вниз, следя, чтобы его правая лапа не отставала от левой. В какой-то момент он всё же поскользнулся и закончил спуск уже кубарем, оказавшись внизу раньше Совы и Пятачка. Впрочем, Сова и не спешила присоединиться к Пуху, потому что в закрытых помещениях — а под мостом образовались настоящие заросли — с ней случалась Клауса-фобия. Пух знал только Санта Клауса и не понимал, как его можно бояться и что он будет делать под мостом сейчас, осенью?

Падение ненадолго лишило его чувств, хотя со стороны казалось, что Пух просто решил прилечь отдохнуть на камнях между свай моста, образующих арку. Однако этот мнимый отдых придал Пятачку решимости, и он поспешил на помощь другу.

Ему нужно было протиснуться под тёмным сводом зарослей ивняка, перепутанных речными водорослями, чтобы оказаться возле Пуха. Он смело шагнул под мост, хотя смелость и сидела в самых пятках, готовая сбежать при малейшем сигнале.

— Пух! — слабо позвал Пятачок в надежде, что Винни откликнется и раздвинет кусты.

Здесь было очень темно, будто облака наверху забыли разогнать черноту во всех уголках леса и задержались только в верхушках сосен.

Пятачок внимательно смотрел под ноги, чтобы не оступиться, поэтому не сразу заметил, что на него кто-то смотрит прямо из зарослей.

Все звуки исчезли. Не слышно было вздохов Иа-Иа, который ещё не настолько просох, чтобы суметь путешествовать, ни уханий Совы. Вдобавок, ветер теперь тоже стих совсем.

На Пятачка смотрели жёлтые глаза. Те самые, которые он представлял себе каждый раз, когда думал об Огра-ментах.

«Это просто зверушка, — сказал себе мысленно Пятачок. — Нашедшийся родственник Кролика, кто-то из его близких. Сидит себе просто в кустах, вот и всё».

Какая-то его часть — большая часть — хотела дать дёру, но он всё же пока оставался на месте. Потому что не мог сделать и шагу. Жёлтые глаза моргнули, задвигались, а потом Пятачок услышал голос. Надо сказать, приятный голос. Такой, наверное, мог быть у его дедушки Посторонним В.

— Привет, Пятачок, — сказал голос.

Пятачок моргнул и уставился на самого настоящего клоуна, который показался теперь из кустов настолько, чтобы его можно было разглядеть.

Однажды, когда Чудь ещё не ушла, они играли вместе с Кристофером Робином в цирк. Тигруля был дрессированным тигром и ловко прыгал с кочки на кочку, Крошка Ру с Кенгой показали номер с исчезновением: никто-никто не успел заметить, куда подевался малыш Ру, а Кристофер Робин нарядился клоуном. Он нацепил смешной красный нос, огромные ботинки и белые перчатки — кажется, их ему одолжил тогда Кролик. И они смеялись над его шутками, и всем было очень весело.

Этот клоун совсем не походил на Кристофера Робина. У него было очень белое лицо, рыжие пучки волос по бокам лысины и огромный клоунский рот.

— Это ваш кораблик, который мы нашли? — спросил Пятачок, забыв от удивления поздороваться.

— Разве ты любишь кораблики, маленький Пятачок? — спросил клоун, и его нарисованная улыбка растянулась от уха до уха. — Разве ты не проигрываешь всё время в игру в Пустяки?⁽²⁾

Оказывается, у него были вовсе не жёлтые глаза, как у Огра-ментов, а синие-синие, как небо, когда оно разрешало гулять по нему облакам. А ещё этот клоун знал имя Пятачка!

— Разве тебе не хочется сильнее кораблика получить воздушный шарик? Какой тебе нравится больше?

В руке у клоуна появилась целая связка самых разных воздушных шариков. Пятачок мог бы поклясться, что секунду назад их не было! Но они так призывно стукали друг о друга, негромко переговариваясь, что Пятачок невольно сделал шажок вперёд и протянул копытце.

— Какой тебе больше нравится цвет, Пятачок? — спросил клоун, протягивая шарики ближе.

«Возьми нас, Пятачок! Посмотри, какие мы настоящие, воздушные», — словно говорили шарики.

Он сделал ещё один шаг.

— А вы точно не Огра-мент? — спросил на всякий случай Пятачок.

Конечно, он был Очень Смелым Поросёнком, но Слонопотамов и Ужастлей боялся. А ещё Огра-ментов.

— Ах, прости, я же забыл представиться! — сказал клоун. — Я, Пятачок, Пеннивайз, Танцующий клоун. Пеннивайз, познакомься с Пятачком. Пятачок, познакомься с Пеннивайзом. Теперь ты знаешь, что я точно не Огра-мент. Замётано?

Последний воздушный красный шарик — любимого цвета и размера Иа-Иа — Пятачок потерял в тот день, когда спешил поздравить друга с Днём рождения. Конечно, он хотел получить новый! Пятачок сделал последний отделяющий его от шариков шаг, и в тот же момент улыбка клоуна стала ещё шире, обнажив мелкие острые зубы. Они не помещались во рту, хищно клацали, и на Пятачка дохнуло тиной и гнилостью, от которых сразу замутило. Глаза Пеннивайза вновь стали жёлтыми, и в них теперь отражались мёртвые огни.

— А-а-а-а! — закричал Пятачок, но от ужаса словно прирос к месту.

«Пожалуйста, пожалуйста… Кто бы ты ни был. Я всего лишь маленький Пятачок».

Клоун исчез. Вместо него на Пятачка наступал огромный зелёный Огра-мент с выкатившимися из орбит глазами. Он тянул к Пятачку свои страшные щупальца в струпьях и облизывался. Изо рта тоненькой струйкой текла вязкая слюна.

Пятачок уже проваливался в спасительное забытьё, когда услышал, как его кто-то зовёт. Но отозваться не успел, потому что темнота всё же поглотила его.

Сова делала вид, что кон-тро-ли-ру-ет всё сверху, ведь отсюда лучше было видно. Но что-то не давало ей покоя. А вдруг Винни-Пух или Пятачок попадут в засаду? Засада, как всем известно, это вроде сюрприза. Но не хотелось бы, чтобы Винни-Пух или Пятачок пропали так же, как многочисленные родственники и знакомые Кролика.

Когда Пятачок закричал «А-А-А-А-А-А!», Сова не выдержала. В несколько перелётов она достигла тех зарослей, откуда слышались крики, и окликнула Пятачка.

Разумеется, ей никто не ответил. Потому что в засаде всегда так. Сплошной сюрприз!

Она аккуратно раздвинула заросли, тут же нацепив на свои крылья кучу репейников. Если бы они светились в темноте, она бы походила на рождественскую ёлку в гирляндах. Помотав головой, стараясь вытрясти их неё неподходящие моменту мысли, Сова заглянула внутрь зарослей.

Сначала было очень темно, а потом внезапно впереди вспыхнули два жёлтых глаза. Сова моргнула. Глаза не исчезли. Они начали приближаться, и вот Сова увидела обладателя этих глаз. Огромный серый кот самого разбойнического вида. Это был не просто кот, который решил поиграть с добычей. Это был монстр с вздыбленной клочкастой шерстью, острыми когтями, похожими на ножи для рубки капусты Кролика, и страшными зубами, каждый из которых мог нанизать Сову как букашку.

Сова смотрела как загипнотизированная и не могла отвести взгляда от этих глаз. Кот приближался. Он оскалился, обнажил свои клыки, и на Сову дохнуло такой беспросветной тоской, что она поняла: ХУДШЕЕ вот-вот настанет. Не было больше никакого смысла сопротивляться. И всё же, прежде чем сдаться, Сова успела подумать о том, что больше не будет у них Суббот с чаепитиями, да и некому будет объяснить, как именно пишется сложное слово Суббота. Даже Пуху. Особенно Пуху. И Сова позвала Пуха.

Винни-Пух всё ещё держал в лапах кораблик, когда поднялся. Он встряхнул головой, проверяя, не вылетели ли из неё опилки, а потом поспешил на шум. Кажется, где-то впереди ухала Сова.

Пух преодолел первую полосу зарослей, когда услышал жужжание. Ошибиться было невозможно — так жужжали пчёлы. Но этого не могло быть! Пчёлы не любили воду и никогда не селились под мостом. Однако жужжание становилось всё громче, и вскоре Пух подумал: не вернуться ли ему обратно и не попробовать ли спуститься с другой стороны моста? Но потом он вспомнил про Пятачка и Сову, вздохнул и двинулся дальше.

Он увидел два огромных жёлтых глаза, а потом на него устремилась огромная пчела. Она была просто гигантская! Её жало могло запросто пронзить Пуха насквозь, а мерзкие волоски на лапах извивались как черви. Пчела оскалилась, и Пух разглядел во рту у неё два ряда мелких острых зубов.

Иа-Иа сидел на мосту и наблюдал, как огромная туча проглотила все облачка и стремительно начала чернеть.

— Я так и знал, — вздохнул Иа-иа, почувствовав, что голова вновь становится тяжёлой. — Ну конечно... Кто бы сомневался! Не стоило и надеяться. Впрочем, ничего неожиданного.

Он посмотрел вниз, туда, где один за другим исчезли Винни-Пух, Пятачок и Сова, потом с трудом повернул морду в сторону своего шалаша. Не стоит и пытаться укрыться от дождя, если твой дом давно похож на раненую А, но всё же это строение было хоть какой-то крышей над головой. Кажется, внизу приглушённо ухнула Сова, впрочем, Иа-Иа не был уверен, что ему не показалось. Он сделал шаг и вдруг с ужасом понял, что что-то его не пускает.

— Добром бы это всё равно не закончилось. Не стоило и надеяться, — пробормотал он и попробовал снова сделать шаг.

ОНО продолжало его удерживать.

Иа-Иа развернулся, насколько смог, и тут понял, что его хвост зажат между перилами моста. Но не это было самое ужасное. В конце концов, в общем и целом, строго говоря... В общем, Иа-Иа было не привыкать терять свой хвост. Но одно дело оставить его случайно на кусте чертополоха, и совсем другое, когда твой хвост держит жуткое ЧТО-ТО с вращающимися красными глазами. У него не было туловища, рук и ног. ОНО состояло исключительно из двух челюстей с глазами. Челюсти были плотно сомкнуты, потому что держали хвост, но Иа-Иа был уверен: как только он попытается сделать хотя бы шаг, челюсти проглотят его целиком.

Небо стало совсем чёрным, и скоро наверняка должен был пролиться свинцовый дождь. Он смоет с моста в реку остатки Иа-Иа, всё то, что останется от его хвоста и него самого. Пустяки. Какие пустяки! Хвост будет плыть по реке, думая, что он палка, которой играют в Пустяки. И может быть — а вдруг повезёт! — он даже приплывёт куда-то первым.

Иа-Иа перестал дёргаться, сел на зад и прикрыл ушами глаза.

Темнота жужжала вокруг, заполняя собой уши, нос и рот, размягчая решительность и заполняя всё страхом. Пух зажмурился, набрал в лёгкие побольше воздуха и закричал с большим выражением:

— Вот идёт пчела!

Не стра́шна и не зла!

Идёт совсем-совсем

В другую сторону!

Пыхтелки его всегда успокаивали. Правда, он давным-давно не сочинял новых, но, пожалуй, это был более чем подходящий случай.

— Куда она идёт?

Быть может, есть там мёд?

Не надо мне ни весь, ни даже

ПОРОВНУ!

Жужжание прекратилось, но Пух чувствовал, что Пчела никуда не делась.

И всё же что-то изменилось.

Кто-то ещё был в кустах. Или не в кустах? Но точно был! И он будто подбадривал Пуха, успокаивал и говорил, что всё будет непременно хорошо.

«Пух, что бы ни случилось, ты ведь всегда поймёшь. Правда?» — услышал он в голове такой знакомый голос.

«Что пойму?» — мысленно спросил он.

«Ничего», — засмеялся голос.

«Ты можешь мне помочь?» — снова спросил Пух, затаив дыхание.

«Нет, — перестал смеяться голос. — Ты всё сделаешь сам».

«А как же тот капитан, который заблудил кораблик?»

«У него своё место в метавселенной; энергия вечна, и это должен понимать даже такой медвежонок, как ты… Хотя… Пух, ты веришь в Чудь?»

Пух уже не был уверен, что голос ему знаком. Да и слово — ме-та-все-лен-на-я было слишком взрослым и непонятным, но всё же он чувствовал, что говоривший у него в голове желает ему добра.

И внезапно Пух понял.

Чудь — это смелость отправиться на «Плавучем Медведе», даже если это всего лишь большой горшок из-под мёда, на поиски друга и вера, что друг обязательно отыщется и вернётся домой. И Зачарованное место тоже было Чудью, ведь только там можно было, сидя на Капитанском мостике, мечтать о разных далёких странах и путешествиях. И красный колпачок Санты, который когда-то надевал Кристофер Робин, был самым настоящим, просто Санта Клаус спешил по делам и попросил Кристофера помочь раздать подарки. И существовала Пчелиная фея, которая дарила всем послушным медвежатам горшки с мёдом просто так. И все друзья — и родственники и знакомые Кролика, и все-все-все — это тоже Чудь, и Пух верил, что у всех них всё ещё может сложиться неплохо, даже если Кристофер Робин повзрослел и ушёл. И не надо прятаться в яме от Слонопотамов, и Огра-ментов в болоте можно победить убедительными Доводами — так говорила Сова. И кораблик, сложенный из газетного листа, может преодолеть тысячу миль, потому что его капитану очень нужна была помощь и вера в Чудь.

Та самая, которая порой пропадала у взрослых. Надо было всего лишь поверить.

А Пух верил! Верил в жар своего желания. Может, только из-за его веры и битвы воли со всеми неприятностями и удавалось пока ещё существовать Стоакровому лесу.

И Пуху стало так легко, что он рассмеялся. А потом раскрыл глаза и нисколько не удивился, что никакой огромной волосатой Пчелы рядом нет.

И стало светло-светло, будто туча перевернулась на живот и выяснилось, что он у неё белый и пушистый, как у Тигрули. Пух продрался через особенно колючий чертополох и увидел Пятачка. Он так тому обрадовался, будто не видел вечность. Или даже целую неделю. Пятачок долго не соглашался открыть глаза, а когда раскрыл и увидел Винни, расплакался и сказал, что никогда ещё не был так рад ему. Потом они встретили Сову, увешенную репейниками как рождественская ёлка, и Сова сказала, что сидела в засаде, поэтому Иа-Иа ждёт сюрприз — ему не придётся самому собирать репьи. И Сова вернулась на мост к Иа-Иа, а Винни-Пух с Пятачком направились дальше.

Они прошли под мостом и увидели мальчика.

Самого настоящего мальчика. Он стоял на большом камне и с удивлением смотрел на свою правую руку, будто видел её впервые. Мальчик был в жёлтом дождевике и красных сапожках с пряжками. На шум он повернулся, и его тёмные глаза испуганно посмотрели на Винни-Пуха и Пятачка. Винни-Пух поскорее улыбнулся.

— Ты — капитан? — спросил он у мальчика.

— Нет, я Джорджи, — несмело ответил тот.

Винни-Пух протянул ему кораблик.

— Это ведь твой?

Мальчик обрадовался и улыбнулся.

— Откуда ты появился? — спросил Винни-Пух.

— Я… не помню, — погрустнел мальчик.

Вернее, Джорджи.

— Ничего, — успокоил его Винни. — Однажды у нас в лесу появились Кенга и Крошка Ру, и никто не знал, откуда они появились.

— Правда? — спросил Джорджи.

— Правда, — уверил Пух, а потом, спохватившись, представился: — Я Винни-Пух, а это — Пятачок.

— Вы тут живёте? — с интересом спросил Джорджи и посмотрел на мост.

Лёгкая тень набежала на его лицо. Секунду он ещё думал о том, что этот мост совсем не похож на Мост поцелуев в Дерри, но уже в следующее мгновение забыл и о Дерри, и о многочисленных надписях граффити под мостом. А также о том, что он только что разглядывал свою целую руку, которая не болела, не была сломана, вывихнута или... откушена? Нет, конечно, ничего такого!

Он взял протянутый кораблик и с трудом вспомнил, что путь тот начал вдоль Уитчем-стрит к светофору на перекрестке с Джексон-стрит. Но… разве в лесу есть названия улиц? И, собственно, какая разница, от каких берегов уплыл этот кораблик, если он благополучно нашёл свою гавань?

— А ты умеешь играть в Пустяки? — спросил Пух, глядя на Иа-Иа, который весело скакал на мосту, размахивая ушами и хвостом одновременно.

Те порхали не хуже настоящих бабочек, кружащих рядом и выбирающих, на какой же цветок — а заросли вокруг моста внезапно сменились пёстрым ковром — им приземлиться в первую очередь. Сова сидела на перилах и чистила перья.

— Нет, — помотал головой Джорджи.

— Тогда пойдём, — сказал Винни-Пух, чувствуя, что всё вернулось.

— Куда? — спросил Джорджи и от нетерпения подпрыгнул на месте.

— Куда-нибудь, — сказал Винни-Пух и протянул другу лапу.

И они пошли.

И вновь в Стоакровый лес вернулись солнце, пушистые облака и смех, а с ними пчёлы, родственники и знакомые Кролика. А на вершине холма, в Зачарованном месте, маленький мальчик Джорджи играл с медвежонком и слушал рассказы про Чудь.

1) Отсылка к черепахе Матурин. Это огромное древнее создание, которое существовало задолго до появления мира, описанного в романах Стивена Кинга. По своей природе Матурин добр и милосерден. В романе «Оно» Матурин даёт совет главному герою Биллу Денбро во время ритуала Чудь.

Вернуться к тексту

2) Игра в Пустяки (англ. Poohsticks) представляет собой состязание, в котором соревнующиеся бросают палочки в текущую реку с моста и ждут, чья палочка первой пересечёт финишную прямую.

Вернуться к тексту