Ностальгия (гет)

Последние полчаса поезд еле тащился — издевался, не иначе.

Юля не любила самолеты, особенно если дорога была слишком дальняя. В аэропортах она задыхалась от бесконечных мер безопасности, проверок, контроля, металлоискателей, рамок и интроскопов. Конечно, и железнодорожные вокзалы в последнее время обзавелись всеми этими «артефактами», но там это почему-то не вызывало такого раздражения. Умом Юля понимала, что в современных реалиях без всего этого не обойтись, но эмоции логике не подчиняются, поэтому самолетом она летала только если иначе было нельзя — например, когда поджимали сроки.

К счастью, эта поездка не ограничивала ее во времени — она специально выпросила командировку перед отпуском. Редактор поворчал, конечно, однако не мог не принять во внимание, что его лучший репортер (а Юля без ложной скромности считала себя таковой) принес заявку на материал, масштабнее которого их солидное, но не слишком известное издание не видело уже несколько лет.

— Езжай, Берестова, — мрачно буркнул Митрич (его все в редакции так звали, от директора до уборщицы), выписывая командировочные. — Если выгорит твоя затея — выпишу премию. А не выгорит… — Он свирепо сдвинул кустистые, совершенно седые брови. — Полетишь на Сахалин, про Николаева писать!

Угроза была не шуточная, Юле сразу стало неуютно. Почти сутки по аэропортам и самолетам, а то и больше!

— Не волнуйся, Митрич, у меня все получится! — с уверенностью, которой вовсе не чувствовала, заявила она.

И уже следующим вечером села в поезд, который через полтора суток должен был доставить ее в столицу.

* * *

Ира обещала встретить прямо на перроне, но Юля не льстила себя надеждой увидеть ее в тот же миг, как покинет вагон: Ира всегда была немного легкомысленна, к тому же ныне находилась в состоянии перманентной занятости — ее салон в последние пару лет внезапно обрел популярность, от клиентов не было отбоя.

Однако Ира сумела удивить. Юля еще из окна увидела, как она подпрыгивает от нетерпения, когда поезд еще даже не остановился. На душе потеплело: значит, Ирка так же соскучилась, как и она сама.

Они не виделись лет пять. Конечно, доступная связь, интернет и видеозвонки стирают границы, и можно хоть каждый день болтать с подругой или даже несколькими, организовав групповой звонок, но живого человеческого общения не заменит ничто, поэтому теперь, при встрече, взрослые тридцатилетние женщины визжали, как несмышленые подростки, душа друг друга в объятиях и совершенно беззастенчиво рыдая от счастья.

— Юлька, я и забыла, какая ты маленькая!

— Ты шикарно выглядишь!

— Ну чего ты ревешь, глупая, всю меня сейчас замочишь…

— Это ты тут сырость развела, а я за тобой…

Прохожие смотрели на них с улыбками — хоть вокзалы и полны всегда эмоциями и событиями, но такая чистая, по-детски открытая радость от встречи непременно заразительна.

Наконец страсти немного улеглись, подруги смущенно заозирались, но все, кто стал свидетелем этой бурной встречи, одобрительно улыбались или деликатно отворачивались.

— Итак, — прокашлялась Юля, подбирая сброшенный перед этим на землю рюкзак и снова влезая в лямки, — куда мы едем? Лика где? Какие планы?

— Да погоди ты, сумасшедшая, — засмеялась Ирка, подхватывая чемодан и невольно охая. — Ты что, полквартиры привезла?

— Там аппаратура, — пожала плечами Юля. — На всякий случай, сама знаешь. Я надеюсь, что нам позволят дрон запустить…

— Мечтай, — презрительно фыркнула Ирка. — Да и потом, за ним следить надо, а я не хочу упустить ни одного мгновения…

— Тише ты, — шикнула на нее Юля. — Не надо об этом.

В последние пару недель она вдруг стала страшно суеверна, и не то, что не обсуждала с кем-то предстоящее мероприятие, но даже сама старалась о нем не думать — словно бы от этого могло все сорваться. А ведь она мечтала об этом большую часть своей жизни!..

Ира понимающе хмыкнула и поудобнее перехватила чемодан. Они уже неторопливо двинулись по перрону в сторону выхода в город.

— Лика приедет вечером, она какую-то срочную работу доделывает.

Подруги растроганно переглянулись: Лика из них троих была самой собранной и серьезной, всегда на первом месте у нее стояла учеба, пока они были детьми, а позже — работа. Именно Лика каждый раз призывала их к порядку, если девчонки начинали слишком уж витать в облаках, именно ее стараниями успеваемость всех троих в учебе всегда была почти безупречна.

Перед вокзалом раскинулась просторная площадь, уже сейчас заполненная людьми — куда-то спешащими и застывшими в ожидании, расслабленно сидящими на скамейках и беспокойно мерящими шагами дорожки. Немолодой мужчина с цветами, видимо, увидев в толпе знакомое лицо, оживленно замахал рукой и, подняв букет, как знамя, быстро побежал в сторону пешеходного перехода.

До парковки они шли, казалось, целую вечность, лавируя в то и дело уплотняющихся потоках людей.

— Ты все на ней? — удивилась Юля, когда им приветственно мигнул фарами ярко-зеленый «Пежо», откликаясь на сигнал с брелока Иры.

— Да, — пожала плечами та, открывая багажник и закидывая в машину чемодан и рюкзак. — Она в прекрасном состоянии. — Ира уселась за руль и дождалась, пока Юля устроится рядом, на пассажирском сидении. — А ты так и не сдала на права?

— А зачем мне? — хмыкнула она. — Меня возят.

Ира, улыбаясь, покачала головой — этот спор они вели уже несколько лет.

— Куда мы едем? — спросила Юля.

— Здесь недалеко. Я квартиру сняла, недалеко от Олимпийского, — ответила Ирка буднично.

Юля ошарашенно воззрилась на нее.

— А почему не к тебе?..

Ира недовольно покосилась на нее.

— Я живу в Бутово. Это, мягко говоря, не близко. Да и жилье у меня, хоть и просторное, но все-таки не рассчитано на троих. А тут идеальный вариант: четырехкомнатная квартира, мы сможем побыть вместе и совсем не станем друг другу мешать, а до стадиона вообще можно дойти пешком.

Юля вздохнула. Ирка всегда ценила собственный комфорт превыше всего остального. К тому же, теперь она, видимо, могла себе позволить такие траты… Но Юля все равно чувствовала себя немного неловко.

— Можешь вернуть мне часть денег с отпускных, — едко хмыкнула Ира, правильно истолковав молчание подруги.

— Я подумаю, — невольно улыбнулась Юля.

Тем временем они уже въехали во двор красивого, с высокими арочными окнами, шестиэтажного жилого дома.

Они поднялись на лифте на последний этаж, и вышли на просторную площадку, где располагалось всего лишь две двери. Когда они оказались в квартире, в которой им втроем предстояло провести ближайшую неделю, Юля невольно присвистнула: огромный холл-прихожая был размером примерно с половину ее собственной квартиры.

— Шикарно! — прокомментировала она. — Ты банк ограбила, что ли?

Подруга самодовольно задрала нос.

— У меня теперь есть несколько весьма солидных клиентов. Про одного я тебе даже рассказывала — неужели забыла?..

— Это тот самый, от которого ты про концерт узнала? — Юля с интересом рассматривала выдержанную в строгом английском стиле обстановку и даже не сразу сообразила, что сама же нарушила свой мысленный запрет; а когда поняла, то подавила желание поплевать через плечо и постучать по дереву — это выглядело бы слишком уж нелепо. — Ну так какие планы? — снова спросила она, когда Ирка кивнула в ответ на предыдущий вопрос.

Та пожала плечами. Они обходили комнаты, рассматривая интерьеры, но мысли обеих были далеко.

— У нас еще три дня до часа Х, — сказала Ирка. — Лично я в таком мандраже, что вообще ничего не хочу, не могу ни на чем сосредоточиться… Возможно, я бы съездила в пару мест, присмотрела что-то из обуви, но честно говоря… — Она неопределенно покрутила в воздухе рукой, и Юля усмехнулась.

Ей самой не хотелось ничего. Она запрещала себе думать о предстоящем событии, но с каждой утекающей минутой не думать становилось все сложнее.

Тем более, что Юле в эти два дня еще предстояло решить множество рабочих вопросов, от которых напрямую зависела ее карьера… да и общее благополучие. Она совершенно точно знала, что Митрич не шутил, говоря о Сахалине, — он вполне способен был отправить ее туда на ближайшие полгода.

Юля содрогнулась и тряхнула головой, изгоняя мрачные мысли. Сперва нужно было думать о деле.

— Может, ты тогда мне поможешь? Мне бы надо подобрать наряд для интервью…

— Ты же в отпуске! — возмутилась Ирка.

— Формально я еще четыре дня на работе, — чуть виновато улыбнулась Юля. — Митрич не хотел и слышать об отпуске раньше положенного мне срока, но я обещала привезти ему репортаж с концерта, и он оформил мне командировку.

Подруги уже пришли в огромную кухню и исследовали помещение с любопытством, сделавшим бы честь любой кошке, и обнаружили кофемашину, чему несказанно обрадовались. Ира принялась разыскивать кофейные чашки, однако после Юлиного заявления стала слишком уж резко хлопать дверцами шкафов, хоть и ничего этим не достигла — все они были на доводчиках и закрывались с мягким щелчком, словно бы насмехаясь над ней. Юля знала, что Ира терпеть не может толкотни, поэтому устроилась на высоком стуле возле острова и с безграничной любовью наблюдала за подругой, по чьему буйному темпераменту соскучилась невероятно.

— Ну чего ты бесишься? — примирительно окликнула она Ирку, когда та едва не опрокинула добытые из шкафа чашки.

— Она еще спрашивает! — всплеснула руками Ира. — Мы же договорились — освободить эти дни и просто побыть вместе! А я уверена, что и Лика привезет с собой кучу работы и целыми днями будет сидеть за компьютером!

Юля прекрасно ее понимала, но не могла рассказать, почему ей так необходимо работать именно в эти дни. Она сама не до конца верила, что все получится, как она запланировала, что ничего не сорвется…

Ира тем временем разбиралась с кофемашиной — наливала воду, проверяла, достаточно ли зерен — и постепенно успокаивалась. Она никогда не умела долго злиться.

— Так ты поможешь или нет? — пряча улыбку, сделала новую попытку Юля.

Ира что-то неразборчиво проворчала под нос, изучая кнопки на панели кофемашины. «Вряд ли что-то приличное», — мысленно хихикнула Юля, а вслух невинно переспросила:

— Прости, что?

— С кем интервью, спрашиваю? — буркнула Ирка, пристраивая одну из чашек на подставку и уверенно нажимая несколько кнопок одну за другой. Раздался характерный шум перемалываемых зерен.

— Ну… — замялась Юля. Ответить на этот вопрос она не могла — было еще не время.

— Меня не имя-фамилия интересуют, — совершенно неизящно фыркнула Ира, внимательно наблюдая за мигающими лампочками. — Мужчина или женщина?

— А, ты про это… Мужчина, — отозвалась Юля, делая огромное волевое усилие, чтобы не расплыться в широкой улыбке.

Нельзя, нельзя об этом думать…

— Понятно. Когда надо? Сегодня? — Ирка еще дулась, но в глазах уже зажегся заинтересованный огонек.

— Нет, не сегодня… Но подобрать лучше пораньше, потому что мне еще нужно кое-что подготовить и кое с кем встретиться, и я не знаю, сколько времени это займет, — задумчиво проговорила Юля.

В углу зашумело, забулькало, и по кухне поплыл одуряющий аромат кофе.

Подруги синхронно втянули носом воздух и рассмеялись.

— Давай попозже ко мне в салон съездим. — Ирка смерила ее профессиональным взглядом. — Есть у меня для тебя кое-что…

— Спасибо, — с серьезным лицом поблагодарила Юля, но в душе покатилась со смеху — Ира тоже не могла не думать о работе каждую минуту.

* * *

Вечером, когда почти стемнело, приехала Лика — и сразу принялась составлять детальный план на ближайшие несколько дней. Она уже все продумала: в какие музеи сходить, на какие экскурсии съездить, какие достопримечательности осмотреть. Ни одна минута не должна была пропасть даром!

Ира и Юля некоторое время слушали ее, а потом объявили, что вся культурная программа на время их совместного пребывания в столице ограничится посещением концерта, попасть на который девчонки мечтали пятнадцать лет, не слишком дальними прогулками и — возможно — походом в караоке в последний день.

— К тому же, — со вздохом сказала Юля, — перед концертом мне понадобится ваша помощь. — Не хотела она совсем ничего говорить, но, видно, не судьба — как-то она не учла, что Лике надо будет контролировать каждый шаг, а еще забыла, что она совсем не выносит праздности.

Из них троих Лика, пожалуй, прохладнее всех относилась к предстоящему событию, и тем не менее и Юля, и Ира знали, что она скорее согласилась бы лишиться руки или ноги, чем отказалась от представившейся возможности увидеть вживую кумиров детства и юности.

— Помощь? — удивилась Ира. — Нас обеих?

— Да, — покивала Юля. — Ты ведь еще не разучилась держать в руках камеру?

— Обижаешь, — высокомерно фыркнула Ирка. — Я своих моделей сама всегда снимаю.

— Отлично. Лик, ты по-прежнему специализируешься по авторскому праву?

Лика настороженно кивнула.

— Сможешь поприсутствовать на сорокаминутном интервью?

— Да что за интервью такое? — заинтересовалась Ира и, обращаясь к Лике, ткнула большим пальцем в Юлю: — Она мне уже все уши прожужжала сегодня с этим интервью!

Лика смерила Юлю подозрительно прищуренным взглядом.

— Что-то незаконное? — кратко спросила она, и Юля закатила глаза.

— Нет, все законно, я аккредитована еще неделю назад. Просто речь о последующих публикациях, и мне бы не хотелось, чтобы потом возникли проблемы.

— Ну в таком случае не вижу препятствий, — сдержанно повела точеным плечиком Лика и ядовито добавила: — Раз уж мне не позволено ходить по музеям. Кстати, о музеях.

Она вышла из гостиной, где все они расположились после ужина, и вскоре вернулась с небольшой коробкой.

— Я тут перебирала антресоль и вот наткнулась… — С этими словами Лика стала выкладывать на низкий квадратный стол перевязанные бечевкой тетради и блокноты, при виде которых Юля обмерла, а Ирка ахнула.

— Это то, что я думаю? — слабым голосом поинтересовалась Юля.

— Конечно, — торжественно подтвердила Лика, отставляя коробку в сторону.

Юля, как во сне, взяла лежащую сверху тетрадь и пролистала ее. Почерк был неустойчивый, торопливый, нескольких страниц в начале не хватало. Юля прочитала про себя:

…хочу, чтобы ты навсегда забыл, что такое боль и отчаяние.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке, стирая слезы.

— Да, — одними губами произнес Кевин, — я верю тебе! Я верю, что ты вернешь покой моему сердцу…

— Какой ужас… — с тоской протянула Юля, поднимая глаза на девчонок.

Лика умиленно наблюдала за ней, скрестив на груди руки, а Ирка жадно вчитывалась в следующую рукопись.

Это было невероятно… Юля совершенно точно помнила, как избавилась от этой глупой писанины и вместе с ней — от мечты, владевшей ею безраздельно на протяжении нескольких лет. Она всем сердцем верила в то, что избавилась — ровно до того момента, пока не позвонила Ира и не сказала, что забронировала билеты на концерт…

— Как же так?.. — Юля с жалобным возмущением смотрела на Лику. — Я же их выбросила!

— И зря! — провозгласила Ира. — Вы только послушайте:

— Я никогда не испытывал ничего подобного, — задумчиво произнес Кевин, поглаживая мое плечо.

Я прикрыла глаза и, потершись щекой о его грудь, прижалась к нему.

— Я тоже.

— Тебе хорошо? — спросил он осторожно.

— Я счастлива, — прошептала я, улыбнувшись.

Он помолчал.

— Ты знаешь, я… мне кажется, я тоже, — робко произнес Кевин.

Я приподнялась на локте и удивленно взглянула на него.

— Кажется?..

Кевин несмело улыбнулся.

— Ну… просто это настолько необычное чувство… У меня никогда такого не было…

«И даже с Мадлен?» — хотела спросить я, но передумала. Не стоит лишний раз напоминать ему о ней.

— У меня тоже, — прошептала я, глядя ему в глаза.

В его взгляде появилось недоверие.

— У тебя было много мужчин? — спросил Кевин.

Я устало улыбнулась.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, — сказала я мягко. — Много, но я никого из них не любила по-настоящему.

Его глаза стали нежными, он поднял руку и погладил меня по волосам.

Пока она читала, Юля села прямо на пол и, прикрыв глаза ладонью, истерически похихикивала.

— Кошмар, — простонала она со смехом, когда Ира остановилась.

— Почему кошмар-то? — не поняла она. — Тебе же было… Сколько? Четырнадцать-пятнадцать? Мне кажется, вполне даже неплохо!

— Да, если не считать неподъемной дозы пафоса, — веселилась Юля.

Шок прошел, и ей самой вдруг стало интересно, что же она там писала в четырнадцать лет… Это как рассматривать старые фотографии — вроде и ты на снимке, но совсем другой, молодой, наивный…

Юля наугад открыла следующую тетрадь и прочитала, щедро добавляя в голос торжественно-трагических нот:

Кто-то взял меня за руку, осторожно, словно моя ладонь была хрупкой, как драгоценный фарфор. Я посмотрела сперва на руку, красивую руку с длинными тонкими пальцами, а потом на ее обладателя. Кевин смотрел на меня не мигая, ни тени жалости не было в его глазах, лишь немой вопрос, удивление.

— Я никогда бы не подумал, что такая женщина как ты способна плакать, — тихо произнес он, задумчиво глядя на меня.

Он поднял руку и тыльной стороной ладони медленно провел по моей щеке, стирая слезы. В этом жесте было столько нежности, что я невольно прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением.

— Что случилось? — осторожно спросил Кевин, бережно отводя с моего лица слипшуюся от соленой влаги прядь волос.

— Это уже в прошлом, — прошептала я, как завороженная глядя в его глаза. Слезы высохли, я уже забыла, о чем думала, и где нахожусь.

— Прошлое часто причиняет большие страдания, чем настоящее, — молвил Кевин не сводя с меня глаз. — Иногда воспоминания ранят душу сильнее, чем действительность. — В глубине его зеленых глаз внезапно полыхнуло пламя и так же внезапно погасло, оставив лишь тлеющие угольки.

Я не в силах была произнести ни слова, не могла даже пошевелиться. Я была околдована его мужественной красотой, исходившим от него дурманящим запахом. Его губы были так близко…

— Ну, для четырнадцати совсем недурно, — невозмутимо прокомментировала Лика и взяла следующую тетрадь. Немного полистав ее, она просветлела лицом и провозгласила: — О, это мое любимое:

К тому времени, как вернулась Рита, я уже довольно прилично успела накачаться, и видок у меня был, похоже, еще тот, судя по тому, как она замерла на пороге уставившись на меня.

— Лиз, что с тобой? — спросила она после долгой паузы, но голос ее абсолютно ничего не выражал. — Сначала ты сбегаешь из клуба, а теперь сидишь тут и напиваешься в одиночестве, как последняя алкашка. Ты можешь мне объяснить, что случилось?

— Я не напиваюсь. — Я икнула и посмотрела на нее, с трудом фокусируя взгляд. — Я уже… напилась.

— Я вижу! — ухмыльнулась Рита, сбрасывая с плеча сумочку и подсаживаясь ко мне. — Только не могу понять, почему.

Заплетающимся языком я принялась сбивчиво объяснять ей, что произошло, когда мы с Кевином танцевали. Выговорившись, я почувствовала огромное облегчение, и тут же меня сморил сон — слишком велико оказалось напряжение, накопившееся во мне за этот вечер.

Ира с Юлей хохотали.

— Напряжение скопилось!.. — почти рыдала от смеха Юля. — Я помню эту историю: она там перед этим целую бутылку джина вылакала! Напряжение нешуточное! Оох-хо-хой… — простонала она и посмотрела на Лику, которая с довольным видом наблюдала за подругами.

Ира с растроганной улыбкой вчитывалась в следующую рукопись, а Юля тихим и вдруг посерьезневшим голосом спросила у Лики:

— То есть, ты тогда влезла в помойку и забрала все это?

Та пожала плечами.

— Это память. Я знала, что однажды они могут пригодиться. — Она вдруг смерила подругу проницательным взглядом, и Юля поежилась.

Лика, конечно же, не могла знать — ей просто было неоткуда. И тем не менее создавалось впечатление, что она что-то подозревает… Чем еще можно было объяснить ее поступок? Но ведь никто не мог рассказать Лике о тех приготовлениях, которые вела Юля втайне от подруг на протяжении четырех месяцев, намереваясь сделать им сюрприз! Да и то сказать: как она могла знать об этом тогда, пятнадцать лет назад?..

* * *

Следующий день пронесся, как перегретый локомотив: Юля бесконечно висела на телефоне, прячась от девчонок, и что-то судорожно печатала в маленьком ноутбуке, и проверяла аппаратуру, и примеряла подобранный для нее Ирой костюм — элегантные укороченные брюки насыщенного терракотового цвета со стрелкой, белую с зеленоватым отливом блузку под горло, с открытыми плечами, стильный бирюзовый жакет и в цвет ему — изящные лаковые лодочки.

Ира и Лика, хоть и беспокоились, подругу не трогали. Юля всегда была натурой страстной, увлекающейся; если ее что-либо по-настоящему интересовало — она погружалась в это с головой, и окружающий мир переставал для нее существовать до тех пор, пока Юля не достигала некой поставленной перед собой цели, не всегда очевидной для окружающих. Для ее подруг подобное было привычно, и этот горячечный энтузиазм они воспринимали почти с умилением.

Однако в этот раз все было немного иначе. Обычно Юля охотно делилась тем, что ее занимало, и пыталась увлечь подруг своим интересом — и чаще всего успешно, — но теперь она скрывалась от них, прятала какие-то бумаги, уходила на улицу говорить по телефону… У них троих давно не было друг от друга секретов, и подобная таинственность выглядела по меньшей мере странно.

Вечером вместо того, чтобы готовить самим, решили пойти ужинать в ближайший ресторан. Юля осталась безучастна — просто покорно отправилась с подругами, и было видно, что она вся погружена в свои мысли. Против обыкновения она положила на стол рядом с собой переведенный в беззвучный режим телефон и все время нервно на него поглядывала, явно не понимая даже, что именно ест.

Ира и Лика то и дело обеспокоенно переглядывались.

Вдруг экран Юлиного телефона засветился, и она, поспешно схватив его, ринулась вон из зала, отвечая на звонок уже на ходу.

— Good evening, Larry! Oh, not at all! — только и успели услышать подруги, прежде чем Юля вышла на улицу.

— Ну и что ты об этом думаешь? — мрачно спросила Ира, сверля взглядом входную дверь, за которой скрылась Юля.

— У меня такое ощущение, что Юлька влюблена, — с озадаченным видом откликнулась Лика. — Вопрос только в том, почему она нам об этом не рассказывает. Когда у нее вообще в последний раз были хоть какие-то отношения?

Ира нахмурилась. И ведь действительно, из них троих только у Юли личная жизнь совершенно не задалась. Несколько раз она начинала с кем-то встречаться, но быстро разрывала связь, мотивируя это фразами вроде «он не тот, кого я ищу».

— Вроде бы у нее был роман с кем-то на работе… — неуверенно сказала Ира, все еще хмурясь. — Но это было почти семь лет назад!

— Вот и я помню что-то такое, — кивнула Лика. Немного помолчав, она спросила: — А что за интервью, ты так и не выяснила?

Ира покачала головой.

— Молчит, как партизан. Единственное, что я знаю, — это мужчина. И, похоже, иностранец.

Их вдруг поразила совершенно одинаковая мысль — они ошеломленно уставились друг на друга.

— А может, это не мужчина, а… — Лика вдруг растеряла всю свою холодную чопорность и стала похожа на взволнованную маленькую девочку, которой пообещали подарить Диснейленд.

— Мужчины?.. — потрясенно прошептала Ира.

В этот момент возвратилась Юля — такая же взволнованная и раскрасневшаяся, как ее подружки. Они смотрели на нее во все глаза: такой счастливой они не видели ее очень давно. Их подозрения еще усилились. Если их догадка верна, то Юля собиралась преподнести им всем грандиознейший подарок.

— Пожалуй, я закажу еще салат, — бодро объявила она, усаживаясь на свое место и пряча телефон в сумочку. — Умираю от голода!

Ира и Лика снова переглянулись, на сей раз радостно: кажется, Юля чего-то достигла и возвратилась в реальный мир — по крайней мере, частично.

* * *

Назавтра все трое, не сговариваясь, весь день отлеживались.

— Не могу ни на чем сосредоточиться, — пожаловалась Лика, когда девушки поздним вечером собрались на огромной кухне.

Юля, забравшаяся в уютное плюшевое кресло с ногами, сочувственно покачала головой. Рядом с ней на столике стояла большая кружка с ароматным шоколадом, а на коленях лежал большой блокнот, в котором она периодически что-то неторопливо писала по-английски. Сегодня она была бездеятельна настолько же, насколько вчера одержима.

Ира резала бутерброды.

— Так ты расскажешь нам, что у тебя там за тайны? — немного обиженно обратилась она к Юле.

Та светло улыбнулась и, отпив из кружки, блаженно зажмурилась.

— Расскажу, — кивнула она после паузы, и ее подруги встрепенулись. — Завтра с утра мы с вами поедем в гостиницу рядом с Олимпийским, и вы мне поможете выставить свет и камеры. На четыре часа назначена встреча с группой, — тут Ира выронила нож, глядя на Юлю выкатившимися от шока глазами, — к этому времени нужно все успеть.

— Мы так и знали! — воскликнула Лика, так же потрясенно уставившись на лучащуюся неземным счастьем подругу. Она на деревянных ногах приблизилась и упала в стоявшее рядом с Юлей второе кресло.

— Юлька, ты шутишь, да? — с робкой надеждой в голосе спросила она.

Юля покачала головой, беспечно улыбаясь.

— Вчера я разговаривала с их директором, и мы все окончательно утвердили. — Было похоже, что Юля сама не до конца верит в происходящее. Вдруг словно тучка наползла на ее сияющее лицо. — Мы должны с ним встретиться перед интервью, в половине четвертого… — Она серьезно посмотрела на Лику. — Я хочу потом опубликовать интервью еще у себя в блоге, и он вроде бы согласен, но сказал, что привезет договор… Ты сможешь его просмотреть?

Лика изучала подругу так, словно никогда прежде не видела. Откуда в мечтательной, порой совершенно рассеянной Юльке взялся этот прагматизм? Именно Юля всегда была душой их маленькой компании, именно она заставляла их расслабиться, только ей удавалось зажечь их самыми невероятными мечтами… Ее невозможно было заставить делать нечто для нее скучное и тем более неприятное. Уж юриспруденция точно не входила в круг ее интересов, и, тем не менее, сейчас было очевидно, что Юля очень хорошо понимает важность безупречного юридического оформления предстоящего события, хотя Лика и заподозрить не могла в ней подобной сознательности. С другой стороны, Юлька ведь талантливый, успешный репортер, трудится в этой сфере почти десять лет — сложно было не обрасти цинизмом за такое время; журналистика — дама суровая и не терпит мягкотелых.

— Я постоянно забываю, как ты умеешь удивлять, Юлька, — словно прочла Ликины мысли Ира.

Она подняла нож, бросила его в мойку и взяла другой. Подрагивающими руками она продолжила нарезать сыр и помидоры, поглядывая на часы и что-то потрясенно бормоча себе под нос.

— Ты бы еще прям завтра с утра мне это сказала, — желчно протянула Лика и сразу расстроилась, заметив мелькнувшую в Юлиных глазах панику.

— Значит, ты… — выдохнула она, но Лика ее перебила:

— Я изучу документ, не волнуйся. Успею до завтра кое-что почитать.

Юля бросилась обнимать Лику чуть не со слезами и свернула чашку с шоколадом. А Ира уже рыдала над бутербродами с ножом в руке.

* * *

Около трех часов утра Ира проснулась и какое-то время лежала в постели, вспоминая только что привидевшийся сон. В последние полгода — то есть ровно с того момента, как было окончательно решено, что подруги смогут попасть на концерт Backstreet Boys, — ей частенько снились участники любимой группы. Может, все дело было в том, что Ира очень много думала о предстоящем концерте, или же музыка, которую она не слушала уже очень давно, разбудила в ней ту двенадцатилетнюю девочку, которая однажды услышала чарующий тенор Брайана Литтрелла и влюбилась без памяти… Ира этого не знала. Теперь-то она вспоминала об этом с умилением, и была даже рада почувствовать себя снова юной и полной невероятных надежд.

Поулыбавшись немного в темноту, Ира почувствовала настойчивый позыв (вот сколько раз обещала себе не пить чай на ночь!) и отправилась в уборную. Пересекая огромный холл, она заметила тонкую полоску слабого света под плотно закрытой дверью кухни. Странно.

На обратном пути она осторожно подошла к запертой двери и прислушалась: тяжелые вздохи, невнятное бормотание, шелест бумаги… Ира бесшумно отворила дверь — и увидела Юльку. Она беспокойно мерила шагами кухню, то и дело заглядывала в свой блокнот, вздыхала, жестикулировала… Иру, неслышно протиснувшуюся в приоткрытую дверь и прислонившуюся к косяку, полностью погруженная в себя Юля и не заметила, а та некоторое время наблюдала за ней с исследовательским интересом.

— Давно я тебя такой не видела, — изрекла наконец Ира, и Юля выронила свой блокнот, испуганно дернувшись. — Ты почему не спишь? Ты хоть представляешь, на кого будешь завтра похожа?..

Юля замерла, как потревоженная лань, а потом обратила к подруге измученные глаза.

— Ир, я… — хрипло начала она, но осеклась, словно подавившись словами, которые собиралась произнести.

Ира готова была поклясться, что ей совершенно точно известны эти слова. Она решительно приблизилась и, схватив подругу за руку, отвела ее к креслу и довольно жестко усадила. Потом устроилась рядом и смерила ее грозным взглядом.

— Только не говори мне, — медленно произнесла Ира, стараясь не давать волю возмущению, — что ты передумала идти.

Огромные Юлины глаза, казавшиеся сейчас еще больше на побледневшем лице, наполнились слезами.

— Не вздумай реветь! — прошипела Ира и, стремительно взвившись на ноги, бросилась к чайнику.

Поставив его на огонь, она вернулась и нависла над Юлей в позе этого самого чайника: руки в боки, от праведного гнева разве что пар не валит из ушей.

— Если ты сейчас будешь реветь, завтра будешь похожа на Фантомаса! И даже самый гениальный гример тебя не реанимирует!..

Юля против воли хихикнула.

— Что ты там еще придумала? — сердито вопрошала Ира.

Юля снова скривилась.

— Понимаешь, я… Как только об этом начинаю думать, у меня все из рук валится… А не думать же нельзя! — страдальческим шепотом пожаловалась она. — И я ведь вроде хорошо подготовилась, я такую гору материала перелопатила, ты не представляешь… Я пересмотрела и перечитала все их интервью, даже самые короткие… Я два месяца только план писала! А теперь мне кажется, что все мои идеи — сплошная глупость. И вообще… — Она обреченно махнула рукой и повесила голову. — И зачем я только все это затеяла?.. — уже совсем еле слышно.

Пока Юля говорила, Ира стояла, скрестив руки на груди, и в какой-то момент ее поразила невероятная мысль… Но разве такое возможно?..

— Юлька, ты же волнуешься вовсе не потому, что у тебя интервью может не удаться! — Это был не вопрос — утверждение.

Юля, кажется, даже забыла, о чем говорила перед этим. Она в недоумении воззрилась на Иру, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами.

— Да нет же, я… Это ведь не Дима Билан какой-нибудь! И я ведь еще ни разу не брала интервью по-английски, а вдруг я опозорюсь?.. Я же язык забываю! — залепетала Юля, чем только укрепила Ирины подозрения.

Засвистел чайник.

Пока Ира заваривала чай, доставала и выкладывала в вазочку печенье, Юля вновь принялась нервно ходить туда-сюда.

Чай был разлит, и теперь чашки из тонкого фарфора исходили ароматным паром, чуть размывая беспокойно мечущийся силуэт. Ира присела на высокий стул и сделала крошечный глоток из чашки, наблюдая за подругой. У Юли, конечно, случались приступы отчаянной самокритики — как и у всех, наверное, — но она никогда на этом не зацикливалась. Ее всегда вело чутье, и если вдруг приключались неудачи — Юля никогда не унывала, и поражения встречала с той же улыбкой, что и победы.

Теперь же, несмотря на то, что была великолепно подготовлена, репортер Берестова металась по чужой кухне, как невинно осужденный накануне казни.

— Ты ведь до сих пор влюблена в него, да? — недоверчиво спросила Ира, и Юля резко остановилась, словно бы на ходу впечатавшись в стену. — Разрази меня гром… — Ириному потрясению не было предела. — Не смей реветь! — грозно прикрикнула она, заметив опустившиеся и дрогнувшие плечи. — Иди немедленно сюда, утри сопли и выпей чаю!

Юля подчинилась почти бездумно. Она с силой потерла лицо ладонями, взяла в руки чашку и какое-то время сидела молча, глядя в пустоту.

— Ну так что? — настойчиво потеребила Ира, не позволяя подруге совсем уйти в себя.

Юля глянула на нее исподлобья — отстраненно, словно со дна колодца.

— Знаешь, когда ты мне рассказала про концерт… я снова стала их… слушать. До этого я иногда включала одну-две песни, которые мне больше всего нравились… а тут я словно бы в детство вернулась. Они играли у меня везде, круглыми сутками, все песни подряд, я нашла даже самые редкие… — Юля начала слегка раскачиваться в такт монотонно падающим фразам, глаза ее по-прежнему изучали какую-то неизмеримую даль. — Я просто продолжала работать, жить, как раньше, но… у меня как будто отросли крылья. — Легкая, как лунный луч, улыбка тронула ее губы. — Потом… Боже, я даже не до конца понимаю, как это получилось… Я как-то поделилась с Никитой — он начальник типографии у нас, — что поеду на концерт, а он… Представляешь, он позвонил своему приятелю, который какая-то там шишка в концертном бизнесе, я так и не поняла, кто он… В общем, через неделю Никита мне прислал номер их директора. Я позвонила. Договорилась об интервью… — Юля судорожно вдохнула и покачала головой. — Все так легко получилось! Я думала, он будет долго цену набивать, или вообще пошлет подальше, но нет… Просто немного подумал, поспрашивал у меня кое-что — в основном о журнале, о чем мы пишем, какая у нас аудитория… Спросил, как я сама к творчеству группы отношусь. — Теперь улыбка стала более открытой, но какой-то печальной. — Потом он сказал, что пока еще вообще не знает графика выступлений в России, поэтому о месте проведения интервью ничего сказать не может, и все-таки назвал цену за аккредитацию — совсем не большую, кстати — и еще предупредил, что надо будет сделать копии всех видео и фото, а потом я должна буду ему показать готовый материал, ну и, само собой, мы должны были анонсировать концерт в каждом выпуске. Он так мягко общался, что просто в тупик меня поставил! Наверное, его впечатлила моя информированность — тогда ведь еще вообще никто не знал, что они приедут, а у меня уже был билет на концерт… Мистика какая-то… — прошептала Юля с таким видом, будто ее сейчас непременно поразит молнией.

— Ты боишься, что все сорвется в последний момент? — попыталась подвести итог этого немного сумбурного монолога Ира.

Юля взглянула сумрачно, словно было произнесено нечто запретное, но у Иры давно выработался иммунитет к таким взглядам.

— Наверное… — угрюмо буркнула Юля. — Это самое простое объяснение.

Ира еле сдержалась, чтобы не закатить глаза — «простых объяснений» Юля Берестова не любила.

— Но ты же наверняка не первый день размышляешь об этом? — негромко спросила Ира. — Какие есть идеи?

Юля тяжело вздохнула, едва не расплескав почти остывший чай. Отпила немного, бесшумно опустила чашку на блюдце.

— После разговора с Ларри… это их директор, Ларри Кёртис, — зачем-то пояснила Юля, — я несколько дней ходила совсем ошарашенная… Митрич меня даже хотел на больничный отправить, но я как-то взяла себя в руки, а потом рассказала ему… Ой, что с ним было! — Юля вдруг хихикнула, будто вовсе не она секунду назад была похожа на воплощение вселенской печали. — Ты бы его видела! Носился по кабинету, курил, причитал, воздевал руки, а потом выдал мне бланк на аккредитацию без даты и сказал, чтобы реквизиты на оплату я прислала прямо ему… А потом… — Улыбка снова поблекла, глаза наполнились тоской. — Я стала составлять план интервью. И… поняла, что я в тупике. Я ничего не знала о них, не интересовалась все эти годы! Я стала искать. Читала, смотрела, слушала… пыталась придумать что-то, что могло бы для них хоть как-то выделить этот разговор из сотен всех других! А ведь потом, уже гораздо позже, выяснилось, что после концерта будет пресс-конференция, и заявки на нее подало шестьдесят три издания! — Юля снова покачала головой, словно проверяя, точно ли она на месте. — В общем, пока я готовилась, я… — Тут она совершенно отчетливо всхлипнула и прижала пальцы к губам в столь отчаянном жесте, что у Иры сжалось сердце. Но пауза не затянулась — видимо, остановить поток эмоций, так долго копившихся в глубине ее сердца, Юля уже не могла. — Я смотрела на них — как они общаются, веселятся, ругаются, поют — и меня как будто разрывало изнутри. И до сих пор… Я чувствую каждого, они как родные, понимаешь? И он… — Снова она будто споткнулась, а Ира вдруг поняла, что давным-давно не слышала, как подруга произносит вслух название группы или имена ее участников.

— Кевин, — подсказала Ира.

Юля вздрогнула и затравленно взглянула на нее, а потом продолжила горячечным шепотом:

— Он такой разный! Он чувствительный, и жесткий, и сострадательный, и решительный, и такой раскрепощенный… А я…

— А ты ничем не хуже! — перебила ее Ира. — В чем проблема? Ты боишься разочароваться?

Юля отчаянно замотала головой, явно снова сдерживая слезы.

Ира откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Она уже догадалась, что же на самом деле беспокоит Юльку, но хотела дать ей возможность озвучить проблему самостоятельно.

Она вздыхала почти минуту — словно к прыжку готовилась.

— Я боюсь, что просто не смогу вести себя с ним профессионально! — выпалила наконец. — Что я стану похожа на тех сумасшедших дурочек, которые в экстазе визжат на их концертах! Какое тут интервью… И… — Еще один глубокий вздох и следом шепот: — Что, если я никогда уже не смогу от этого освободиться? Я боюсь, что, пообщавшись с ним лично, я потом всю оставшуюся жизнь буду испытывать только боль… Потому что никогда и ничего не может быть.

Ира одобрительно покивала.

— Какое-то время, наверное, так и будет, — задумчиво сказала она после непродолжительной паузы. — И тебе, возможно, будет даже больнее, чем в тот день, когда ты узнала о его свадьбе и выбросила все свои рукописи. — Юля закрыла лицо руками, вся сжалась и беззвучно затряслась. — Только вот я уверена, — продолжала Ира, будто не замечая ее, — что — если ты откажешься от этой возможности (а она наверняка единственная!), — тебе потом будет гораздо, гораздо хуже. — С этими словами Ира поднялась и направилась к выходу из кухни. На пороге она обернулась и добавила грозно: — А еще ни я, ни Лика тебе этого никогда не простим!

Уже в холле Ира услышала тихий смех — и с облегчением вздохнула.