Ностальгия (гет)

Последние полчаса поезд еле тащился — издевался, не иначе.

Юля не любила самолеты, особенно если дорога была слишком дальняя. В аэропортах она задыхалась от бесконечных мер безопасности, проверок, контроля, металлоискателей, рамок и интроскопов. Конечно, и железнодорожные вокзалы в последнее время обзавелись всеми этими «артефактами», но там это почему-то не вызывало такого раздражения. Умом Юля понимала, что в современных реалиях без всего этого не обойтись, но эмоции логике не подчиняются, поэтому самолетом она летала только если иначе было нельзя — например, когда поджимали сроки.

К счастью, эта поездка не ограничивала ее во времени — она специально выпросила командировку перед отпуском. Редактор поворчал, конечно, однако не мог не принять во внимание, что его лучший репортер (а Юля без ложной скромности считала себя таковой) принес заявку на материал, масштабнее которого их солидное, но не слишком известное издание не видело уже несколько лет.

— Езжай, Берестова, — мрачно буркнул Митрич (его все в редакции так звали, от директора до уборщицы), выписывая командировочные. — Если выгорит твоя затея — выпишу премию. А не выгорит… — Он свирепо сдвинул кустистые, совершенно седые брови. — Полетишь на Сахалин, про Николаева писать!

Угроза была не шуточная, Юле сразу стало неуютно. Почти сутки по аэропортам и самолетам, а то и больше!

— Не волнуйся, Митрич, у меня все получится! — с уверенностью, которой вовсе не чувствовала, заявила она.

И уже следующим вечером села в поезд, который через полтора суток должен был доставить ее в столицу.

* * *

Ира обещала встретить прямо на перроне, но Юля не льстила себя надеждой увидеть ее в тот же миг, как покинет вагон: Ира всегда была немного легкомысленна, к тому же ныне находилась в состоянии перманентной занятости — ее салон в последние пару лет внезапно обрел популярность, от клиентов не было отбоя.

Однако Ира сумела удивить. Юля еще из окна увидела, как она подпрыгивает от нетерпения, когда поезд еще даже не остановился. На душе потеплело: значит, Ирка так же соскучилась, как и она сама.

Они не виделись лет пять. Конечно, доступная связь, интернет и видеозвонки стирают границы, и можно хоть каждый день болтать с подругой или даже несколькими, организовав групповой звонок, но живого человеческого общения не заменит ничто, поэтому теперь, при встрече, взрослые тридцатилетние женщины визжали, как несмышленые подростки, душа друг друга в объятиях и совершенно беззастенчиво рыдая от счастья.

— Юлька, я и забыла, какая ты маленькая!

— Ты шикарно выглядишь!

— Ну чего ты ревешь, глупая, всю меня сейчас замочишь…

— Это ты тут сырость развела, а я за тобой…

Прохожие смотрели на них с улыбками — хоть вокзалы и полны всегда эмоциями и событиями, но такая чистая, по-детски открытая радость от встречи непременно заразительна.

Наконец страсти немного улеглись, подруги смущенно заозирались, но все, кто стал свидетелем этой бурной встречи, одобрительно улыбались или деликатно отворачивались.

— Итак, — прокашлялась Юля, подбирая сброшенный перед этим на землю рюкзак и снова влезая в лямки, — куда мы едем? Лика где? Какие планы?

— Да погоди ты, сумасшедшая, — засмеялась Ирка, подхватывая чемодан и невольно охая. — Ты что, полквартиры привезла?

— Там аппаратура, — пожала плечами Юля. — На всякий случай, сама знаешь. Я надеюсь, что нам позволят дрон запустить…

— Мечтай, — презрительно фыркнула Ирка. — Да и потом, за ним следить надо, а я не хочу упустить ни одного мгновения…

— Тише ты, — шикнула на нее Юля. — Не надо об этом.

В последние пару недель она вдруг стала страшно суеверна, и не то, что не обсуждала с кем-то предстоящее мероприятие, но даже сама старалась о нем не думать — словно бы от этого могло все сорваться. А ведь она мечтала об этом большую часть своей жизни!..

Ира понимающе хмыкнула и поудобнее перехватила чемодан. Они уже неторопливо двинулись по перрону в сторону выхода в город.

— Лика приедет вечером, она какую-то срочную работу доделывает.

Подруги растроганно переглянулись: Лика из них троих была самой собранной и серьезной, всегда на первом месте у нее стояла учеба, пока они были детьми, а позже — работа. Именно Лика каждый раз призывала их к порядку, если девчонки начинали слишком уж витать в облаках, именно ее стараниями успеваемость всех троих в учебе всегда была почти безупречна.

Перед вокзалом раскинулась просторная площадь, уже сейчас заполненная людьми — куда-то спешащими и застывшими в ожидании, расслабленно сидящими на скамейках и беспокойно мерящими шагами дорожки. Немолодой мужчина с цветами, видимо, увидев в толпе знакомое лицо, оживленно замахал рукой и, подняв букет, как знамя, быстро побежал в сторону пешеходного перехода.

До парковки они шли, казалось, целую вечность, лавируя в то и дело уплотняющихся потоках людей.

— Ты все на ней? — удивилась Юля, когда им приветственно мигнул фарами ярко-зеленый «Пежо», откликаясь на сигнал с брелока Иры.

— Да, — пожала плечами та, открывая багажник и закидывая в машину чемодан и рюкзак. — Она в прекрасном состоянии. — Ира уселась за руль и дождалась, пока Юля устроится рядом, на пассажирском сидении. — А ты так и не сдала на права?

— А зачем мне? — хмыкнула она. — Меня возят.

Ира, улыбаясь, покачала головой — этот спор они вели уже несколько лет.

— Куда мы едем? — спросила Юля.

— Здесь недалеко. Я квартиру сняла, недалеко от Олимпийского, — ответила Ирка буднично.

Юля ошарашенно воззрилась на нее.

— А почему не к тебе?..

Ира недовольно покосилась на нее.

— Я живу в Бутово. Это, мягко говоря, не близко. Да и жилье у меня, хоть и просторное, но все-таки не рассчитано на троих. А тут идеальный вариант: четырехкомнатная квартира, мы сможем побыть вместе и совсем не станем друг другу мешать, а до стадиона вообще можно дойти пешком.

Юля вздохнула. Ирка всегда ценила собственный комфорт превыше всего остального. К тому же, теперь она, видимо, могла себе позволить такие траты… Но Юля все равно чувствовала себя немного неловко.

— Можешь вернуть мне часть денег с отпускных, — едко хмыкнула Ира, правильно истолковав молчание подруги.

— Я подумаю, — невольно улыбнулась Юля.

Тем временем они уже въехали во двор красивого, с высокими арочными окнами, шестиэтажного жилого дома.

Они поднялись на лифте на последний этаж, и вышли на просторную площадку, где располагалось всего лишь две двери. Когда они оказались в квартире, в которой им втроем предстояло провести ближайшую неделю, Юля невольно присвистнула: огромный холл-прихожая был размером примерно с половину ее собственной квартиры.

— Шикарно! — прокомментировала она. — Ты банк ограбила, что ли?

Подруга самодовольно задрала нос.

— У меня теперь есть несколько весьма солидных клиентов. Про одного я тебе даже рассказывала — неужели забыла?..

— Это тот самый, от которого ты про концерт узнала? — Юля с интересом рассматривала выдержанную в строгом английском стиле обстановку и даже не сразу сообразила, что сама же нарушила свой мысленный запрет; а когда поняла, то подавила желание поплевать через плечо и постучать по дереву — это выглядело бы слишком уж нелепо. — Ну так какие планы? — снова спросила она, когда Ирка кивнула в ответ на предыдущий вопрос.

Та пожала плечами. Они обходили комнаты, рассматривая интерьеры, но мысли обеих были далеко.

— У нас еще три дня до часа Х, — сказала Ирка. — Лично я в таком мандраже, что вообще ничего не хочу, не могу ни на чем сосредоточиться… Возможно, я бы съездила в пару мест, присмотрела что-то из обуви, но честно говоря… — Она неопределенно покрутила в воздухе рукой, и Юля усмехнулась.

Ей самой не хотелось ничего. Она запрещала себе думать о предстоящем событии, но с каждой утекающей минутой не думать становилось все сложнее.

Тем более, что Юле в эти два дня еще предстояло решить множество рабочих вопросов, от которых напрямую зависела ее карьера… да и общее благополучие. Она совершенно точно знала, что Митрич не шутил, говоря о Сахалине, — он вполне способен был отправить ее туда на ближайшие полгода.

Юля содрогнулась и тряхнула головой, изгоняя мрачные мысли. Сперва нужно было думать о деле.

— Может, ты тогда мне поможешь? Мне бы надо подобрать наряд для интервью…

— Ты же в отпуске! — возмутилась Ирка.

— Формально я еще четыре дня на работе, — чуть виновато улыбнулась Юля. — Митрич не хотел и слышать об отпуске раньше положенного мне срока, но я обещала привезти ему репортаж с концерта, и он оформил мне командировку.

Подруги уже пришли в огромную кухню и исследовали помещение с любопытством, сделавшим бы честь любой кошке, и обнаружили кофемашину, чему несказанно обрадовались. Ира принялась разыскивать кофейные чашки, однако после Юлиного заявления стала слишком уж резко хлопать дверцами шкафов, хоть и ничего этим не достигла — все они были на доводчиках и закрывались с мягким щелчком, словно бы насмехаясь над ней. Юля знала, что Ира терпеть не может толкотни, поэтому устроилась на высоком стуле возле острова и с безграничной любовью наблюдала за подругой, по чьему буйному темпераменту соскучилась невероятно.

— Ну чего ты бесишься? — примирительно окликнула она Ирку, когда та едва не опрокинула добытые из шкафа чашки.

— Она еще спрашивает! — всплеснула руками Ира. — Мы же договорились — освободить эти дни и просто побыть вместе! А я уверена, что и Лика привезет с собой кучу работы и целыми днями будет сидеть за компьютером!

Юля прекрасно ее понимала, но не могла рассказать, почему ей так необходимо работать именно в эти дни. Она сама не до конца верила, что все получится, как она запланировала, что ничего не сорвется…

Ира тем временем разбиралась с кофемашиной — наливала воду, проверяла, достаточно ли зерен — и постепенно успокаивалась. Она никогда не умела долго злиться.

— Так ты поможешь или нет? — пряча улыбку, сделала новую попытку Юля.

Ира что-то неразборчиво проворчала под нос, изучая кнопки на панели кофемашины. «Вряд ли что-то приличное», — мысленно хихикнула Юля, а вслух невинно переспросила:

— Прости, что?

— С кем интервью, спрашиваю? — буркнула Ирка, пристраивая одну из чашек на подставку и уверенно нажимая несколько кнопок одну за другой. Раздался характерный шум перемалываемых зерен.

— Ну… — замялась Юля. Ответить на этот вопрос она не могла — было еще не время.

— Меня не имя-фамилия интересуют, — совершенно неизящно фыркнула Ира, внимательно наблюдая за мигающими лампочками. — Мужчина или женщина?

— А, ты про это… Мужчина, — отозвалась Юля, делая огромное волевое усилие, чтобы не расплыться в широкой улыбке.

Нельзя, нельзя об этом думать…

— Понятно. Когда надо? Сегодня? — Ирка еще дулась, но в глазах уже зажегся заинтересованный огонек.

— Нет, не сегодня… Но подобрать лучше пораньше, потому что мне еще нужно кое-что подготовить и кое с кем встретиться, и я не знаю, сколько времени это займет, — задумчиво проговорила Юля.

В углу зашумело, забулькало, и по кухне поплыл одуряющий аромат кофе.

Подруги синхронно втянули носом воздух и рассмеялись.

— Давай попозже ко мне в салон съездим. — Ирка смерила ее профессиональным взглядом. — Есть у меня для тебя кое-что…

— Спасибо, — с серьезным лицом поблагодарила Юля, но в душе покатилась со смеху — Ира тоже не могла не думать о работе каждую минуту.

* * *

Вечером, когда почти стемнело, приехала Лика — и сразу принялась составлять детальный план на ближайшие несколько дней. Она уже все продумала: в какие музеи сходить, на какие экскурсии съездить, какие достопримечательности осмотреть. Ни одна минута не должна была пропасть даром!

Ира и Юля некоторое время слушали ее, а потом объявили, что вся культурная программа на время их совместного пребывания в столице ограничится посещением концерта, попасть на который девчонки мечтали пятнадцать лет, не слишком дальними прогулками и — возможно — походом в караоке в последний день.

— К тому же, — со вздохом сказала Юля, — перед концертом мне понадобится ваша помощь. — Не хотела она совсем ничего говорить, но, видно, не судьба — как-то она не учла, что Лике надо будет контролировать каждый шаг, а еще забыла, что она совсем не выносит праздности.

Из них троих Лика, пожалуй, прохладнее всех относилась к предстоящему событию, и тем не менее и Юля, и Ира знали, что она скорее согласилась бы лишиться руки или ноги, чем отказалась от представившейся возможности увидеть вживую кумиров детства и юности.

— Помощь? — удивилась Ира. — Нас обеих?

— Да, — покивала Юля. — Ты ведь еще не разучилась держать в руках камеру?

— Обижаешь, — высокомерно фыркнула Ирка. — Я своих моделей сама всегда снимаю.

— Отлично. Лик, ты по-прежнему специализируешься по авторскому праву?

Лика настороженно кивнула.

— Сможешь поприсутствовать на сорокаминутном интервью?

— Да что за интервью такое? — заинтересовалась Ира и, обращаясь к Лике, ткнула большим пальцем в Юлю: — Она мне уже все уши прожужжала сегодня с этим интервью!

Лика смерила Юлю подозрительно прищуренным взглядом.

— Что-то незаконное? — кратко спросила она, и Юля закатила глаза.

— Нет, все законно, я аккредитована еще неделю назад. Просто речь о последующих публикациях, и мне бы не хотелось, чтобы потом возникли проблемы.

— Ну в таком случае не вижу препятствий, — сдержанно повела точеным плечиком Лика и ядовито добавила: — Раз уж мне не позволено ходить по музеям. Кстати, о музеях.

Она вышла из гостиной, где все они расположились после ужина, и вскоре вернулась с небольшой коробкой.

— Я тут перебирала антресоль и вот наткнулась… — С этими словами Лика стала выкладывать на низкий квадратный стол перевязанные бечевкой тетради и блокноты, при виде которых Юля обмерла, а Ирка ахнула.

— Это то, что я думаю? — слабым голосом поинтересовалась Юля.

— Конечно, — торжественно подтвердила Лика, отставляя коробку в сторону.

Юля, как во сне, взяла лежащую сверху тетрадь и пролистала ее. Почерк был неустойчивый, торопливый, нескольких страниц в начале не хватало. Юля прочитала про себя:

…хочу, чтобы ты навсегда забыл, что такое боль и отчаяние.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке, стирая слезы.

— Да, — одними губами произнес Кевин, — я верю тебе! Я верю, что ты вернешь покой моему сердцу…

— Какой ужас… — с тоской протянула Юля, поднимая глаза на девчонок.

Лика умиленно наблюдала за ней, скрестив на груди руки, а Ирка жадно вчитывалась в следующую рукопись.

Это было невероятно… Юля совершенно точно помнила, как избавилась от этой глупой писанины и вместе с ней — от мечты, владевшей ею безраздельно на протяжении нескольких лет. Она всем сердцем верила в то, что избавилась — ровно до того момента, пока не позвонила Ира и не сказала, что забронировала билеты на концерт…

— Как же так?.. — Юля с жалобным возмущением смотрела на Лику. — Я же их выбросила!

— И зря! — провозгласила Ира. — Вы только послушайте:

— Я никогда не испытывал ничего подобного, — задумчиво произнес Кевин, поглаживая мое плечо.

Я прикрыла глаза и, потершись щекой о его грудь, прижалась к нему.

— Я тоже.

— Тебе хорошо? — спросил он осторожно.

— Я счастлива, — прошептала я, улыбнувшись.

Он помолчал.

— Ты знаешь, я… мне кажется, я тоже, — робко произнес Кевин.

Я приподнялась на локте и удивленно взглянула на него.

— Кажется?..

Кевин несмело улыбнулся.

— Ну… просто это настолько необычное чувство… У меня никогда такого не было…

«И даже с Мадлен?» — хотела спросить я, но передумала. Не стоит лишний раз напоминать ему о ней.

— У меня тоже, — прошептала я, глядя ему в глаза.

В его взгляде появилось недоверие.

— У тебя было много мужчин? — спросил Кевин.

Я устало улыбнулась.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, — сказала я мягко. — Много, но я никого из них не любила по-настоящему.

Его глаза стали нежными, он поднял руку и погладил меня по волосам.

Пока она читала, Юля села прямо на пол и, прикрыв глаза ладонью, истерически похихикивала.

— Кошмар, — простонала она со смехом, когда Ира остановилась.

— Почему кошмар-то? — не поняла она. — Тебе же было… Сколько? Четырнадцать-пятнадцать? Мне кажется, вполне даже неплохо!

— Да, если не считать неподъемной дозы пафоса, — веселилась Юля.

Шок прошел, и ей самой вдруг стало интересно, что же она там писала в четырнадцать лет… Это как рассматривать старые фотографии — вроде и ты на снимке, но совсем другой, молодой, наивный…

Юля наугад открыла следующую тетрадь и прочитала, щедро добавляя в голос торжественно-трагических нот:

Кто-то взял меня за руку, осторожно, словно моя ладонь была хрупкой, как драгоценный фарфор. Я посмотрела сперва на руку, красивую руку с длинными тонкими пальцами, а потом на ее обладателя. Кевин смотрел на меня не мигая, ни тени жалости не было в его глазах, лишь немой вопрос, удивление.

— Я никогда бы не подумал, что такая женщина как ты способна плакать, — тихо произнес он, задумчиво глядя на меня.

Он поднял руку и тыльной стороной ладони медленно провел по моей щеке, стирая слезы. В этом жесте было столько нежности, что я невольно прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением.

— Что случилось? — осторожно спросил Кевин, бережно отводя с моего лица слипшуюся от соленой влаги прядь волос.

— Это уже в прошлом, — прошептала я, как завороженная глядя в его глаза. Слезы высохли, я уже забыла, о чем думала, и где нахожусь.

— Прошлое часто причиняет большие страдания, чем настоящее, — молвил Кевин не сводя с меня глаз. — Иногда воспоминания ранят душу сильнее, чем действительность. — В глубине его зеленых глаз внезапно полыхнуло пламя и так же внезапно погасло, оставив лишь тлеющие угольки.

Я не в силах была произнести ни слова, не могла даже пошевелиться. Я была околдована его мужественной красотой, исходившим от него дурманящим запахом. Его губы были так близко…

— Ну, для четырнадцати совсем недурно, — невозмутимо прокомментировала Лика и взяла следующую тетрадь. Немного полистав ее, она просветлела лицом и провозгласила: — О, это мое любимое:

К тому времени, как вернулась Рита, я уже довольно прилично успела накачаться, и видок у меня был, похоже, еще тот, судя по тому, как она замерла на пороге уставившись на меня.

— Лиз, что с тобой? — спросила она после долгой паузы, но голос ее абсолютно ничего не выражал. — Сначала ты сбегаешь из клуба, а теперь сидишь тут и напиваешься в одиночестве, как последняя алкашка. Ты можешь мне объяснить, что случилось?

— Я не напиваюсь. — Я икнула и посмотрела на нее, с трудом фокусируя взгляд. — Я уже… напилась.

— Я вижу! — ухмыльнулась Рита, сбрасывая с плеча сумочку и подсаживаясь ко мне. — Только не могу понять, почему.

Заплетающимся языком я принялась сбивчиво объяснять ей, что произошло, когда мы с Кевином танцевали. Выговорившись, я почувствовала огромное облегчение, и тут же меня сморил сон — слишком велико оказалось напряжение, накопившееся во мне за этот вечер.

Ира с Юлей хохотали.

— Напряжение скопилось!.. — почти рыдала от смеха Юля. — Я помню эту историю: она там перед этим целую бутылку джина вылакала! Напряжение нешуточное! Оох-хо-хой… — простонала она и посмотрела на Лику, которая с довольным видом наблюдала за подругами.

Ира с растроганной улыбкой вчитывалась в следующую рукопись, а Юля тихим и вдруг посерьезневшим голосом спросила у Лики:

— То есть, ты тогда влезла в помойку и забрала все это?

Та пожала плечами.

— Это память. Я знала, что однажды они могут пригодиться. — Она вдруг смерила подругу проницательным взглядом, и Юля поежилась.

Лика, конечно же, не могла знать — ей просто было неоткуда. И тем не менее создавалось впечатление, что она что-то подозревает… Чем еще можно было объяснить ее поступок? Но ведь никто не мог рассказать Лике о тех приготовлениях, которые вела Юля втайне от подруг на протяжении четырех месяцев, намереваясь сделать им сюрприз! Да и то сказать: как она могла знать об этом тогда, пятнадцать лет назад?..

* * *

Следующий день пронесся, как перегретый локомотив: Юля бесконечно висела на телефоне, прячась от девчонок, и что-то судорожно печатала в маленьком ноутбуке, и проверяла аппаратуру, и примеряла подобранный для нее Ирой костюм — элегантные укороченные брюки насыщенного терракотового цвета со стрелкой, белую с зеленоватым отливом блузку под горло, с открытыми плечами, стильный бирюзовый жакет и в цвет ему — изящные лаковые лодочки.

Ира и Лика, хоть и беспокоились, подругу не трогали. Юля всегда была натурой страстной, увлекающейся; если ее что-либо по-настоящему интересовало — она погружалась в это с головой, и окружающий мир переставал для нее существовать до тех пор, пока Юля не достигала некой поставленной перед собой цели, не всегда очевидной для окружающих. Для ее подруг подобное было привычно, и этот горячечный энтузиазм они воспринимали почти с умилением.

Однако в этот раз все было немного иначе. Обычно Юля охотно делилась тем, что ее занимало, и пыталась увлечь подруг своим интересом — и чаще всего успешно, — но теперь она скрывалась от них, прятала какие-то бумаги, уходила на улицу говорить по телефону… У них троих давно не было друг от друга секретов, и подобная таинственность выглядела по меньшей мере странно.

Вечером вместо того, чтобы готовить самим, решили пойти ужинать в ближайший ресторан. Юля осталась безучастна — просто покорно отправилась с подругами, и было видно, что она вся погружена в свои мысли. Против обыкновения она положила на стол рядом с собой переведенный в беззвучный режим телефон и все время нервно на него поглядывала, явно не понимая даже, что именно ест.

Ира и Лика то и дело обеспокоенно переглядывались.

Вдруг экран Юлиного телефона засветился, и она, поспешно схватив его, ринулась вон из зала, отвечая на звонок уже на ходу.

— Good evening, Larry! Oh, not at all! — только и успели услышать подруги, прежде чем Юля вышла на улицу.

— Ну и что ты об этом думаешь? — мрачно спросила Ира, сверля взглядом входную дверь, за которой скрылась Юля.

— У меня такое ощущение, что Юлька влюблена, — с озадаченным видом откликнулась Лика. — Вопрос только в том, почему она нам об этом не рассказывает. Когда у нее вообще в последний раз были хоть какие-то отношения?

Ира нахмурилась. И ведь действительно, из них троих только у Юли личная жизнь совершенно не задалась. Несколько раз она начинала с кем-то встречаться, но быстро разрывала связь, мотивируя это фразами вроде «он не тот, кого я ищу».

— Вроде бы у нее был роман с кем-то на работе… — неуверенно сказала Ира, все еще хмурясь. — Но это было почти семь лет назад!

— Вот и я помню что-то такое, — кивнула Лика. Немного помолчав, она спросила: — А что за интервью, ты так и не выяснила?

Ира покачала головой.

— Молчит, как партизан. Единственное, что я знаю, — это мужчина. И, похоже, иностранец.

Их вдруг поразила совершенно одинаковая мысль — они ошеломленно уставились друг на друга.

— А может, это не мужчина, а… — Лика вдруг растеряла всю свою холодную чопорность и стала похожа на взволнованную маленькую девочку, которой пообещали подарить Диснейленд.

— Мужчины?.. — потрясенно прошептала Ира.

В этот момент возвратилась Юля — такая же взволнованная и раскрасневшаяся, как ее подружки. Они смотрели на нее во все глаза: такой счастливой они не видели ее очень давно. Их подозрения еще усилились. Если их догадка верна, то Юля собиралась преподнести им всем грандиознейший подарок.

— Пожалуй, я закажу еще салат, — бодро объявила она, усаживаясь на свое место и пряча телефон в сумочку. — Умираю от голода!

Ира и Лика снова переглянулись, на сей раз радостно: кажется, Юля чего-то достигла и возвратилась в реальный мир — по крайней мере, частично.

* * *

Назавтра все трое, не сговариваясь, весь день отлеживались.

— Не могу ни на чем сосредоточиться, — пожаловалась Лика, когда девушки поздним вечером собрались на огромной кухне.

Юля, забравшаяся в уютное плюшевое кресло с ногами, сочувственно покачала головой. Рядом с ней на столике стояла большая кружка с ароматным шоколадом, а на коленях лежал большой блокнот, в котором она периодически что-то неторопливо писала по-английски. Сегодня она была бездеятельна настолько же, насколько вчера одержима.

Ира резала бутерброды.

— Так ты расскажешь нам, что у тебя там за тайны? — немного обиженно обратилась она к Юле.

Та светло улыбнулась и, отпив из кружки, блаженно зажмурилась.

— Расскажу, — кивнула она после паузы, и ее подруги встрепенулись. — Завтра с утра мы с вами поедем в гостиницу рядом с Олимпийским, и вы мне поможете выставить свет и камеры. На четыре часа назначена встреча с группой, — тут Ира выронила нож, глядя на Юлю выкатившимися от шока глазами, — к этому времени нужно все успеть.

— Мы так и знали! — воскликнула Лика, так же потрясенно уставившись на лучащуюся неземным счастьем подругу. Она на деревянных ногах приблизилась и упала в стоявшее рядом с Юлей второе кресло.

— Юлька, ты шутишь, да? — с робкой надеждой в голосе спросила она.

Юля покачала головой, беспечно улыбаясь.

— Вчера я разговаривала с их директором, и мы все окончательно утвердили. — Было похоже, что Юля сама не до конца верит в происходящее. Вдруг словно тучка наползла на ее сияющее лицо. — Мы должны с ним встретиться перед интервью, в половине четвертого… — Она серьезно посмотрела на Лику. — Я хочу потом опубликовать интервью еще у себя в блоге, и он вроде бы согласен, но сказал, что привезет договор… Ты сможешь его просмотреть?

Лика изучала подругу так, словно никогда прежде не видела. Откуда в мечтательной, порой совершенно рассеянной Юльке взялся этот прагматизм? Именно Юля всегда была душой их маленькой компании, именно она заставляла их расслабиться, только ей удавалось зажечь их самыми невероятными мечтами… Ее невозможно было заставить делать нечто для нее скучное и тем более неприятное. Уж юриспруденция точно не входила в круг ее интересов, и, тем не менее, сейчас было очевидно, что Юля очень хорошо понимает важность безупречного юридического оформления предстоящего события, хотя Лика и заподозрить не могла в ней подобной сознательности. С другой стороны, Юлька ведь талантливый, успешный репортер, трудится в этой сфере почти десять лет — сложно было не обрасти цинизмом за такое время; журналистика — дама суровая и не терпит мягкотелых.

— Я постоянно забываю, как ты умеешь удивлять, Юлька, — словно прочла Ликины мысли Ира.

Она подняла нож, бросила его в мойку и взяла другой. Подрагивающими руками она продолжила нарезать сыр и помидоры, поглядывая на часы и что-то потрясенно бормоча себе под нос.

— Ты бы еще прям завтра с утра мне это сказала, — желчно протянула Лика и сразу расстроилась, заметив мелькнувшую в Юлиных глазах панику.

— Значит, ты… — выдохнула она, но Лика ее перебила:

— Я изучу документ, не волнуйся. Успею до завтра кое-что почитать.

Юля бросилась обнимать Лику чуть не со слезами и свернула чашку с шоколадом. А Ира уже рыдала над бутербродами с ножом в руке.

* * *

Около трех часов утра Ира проснулась и какое-то время лежала в постели, вспоминая только что привидевшийся сон. В последние полгода — то есть ровно с того момента, как было окончательно решено, что подруги смогут попасть на концерт Backstreet Boys, — ей частенько снились участники любимой группы. Может, все дело было в том, что Ира очень много думала о предстоящем концерте, или же музыка, которую она не слушала уже очень давно, разбудила в ней ту двенадцатилетнюю девочку, которая однажды услышала чарующий тенор Брайана Литтрелла и влюбилась без памяти… Ира этого не знала. Теперь-то она вспоминала об этом с умилением, и была даже рада почувствовать себя снова юной и полной невероятных надежд.

Поулыбавшись немного в темноту, Ира почувствовала настойчивый позыв (вот сколько раз обещала себе не пить чай на ночь!) и отправилась в уборную. Пересекая огромный холл, она заметила тонкую полоску слабого света под плотно закрытой дверью кухни. Странно.

На обратном пути она осторожно подошла к запертой двери и прислушалась: тяжелые вздохи, невнятное бормотание, шелест бумаги… Ира бесшумно отворила дверь — и увидела Юльку. Она беспокойно мерила шагами кухню, то и дело заглядывала в свой блокнот, вздыхала, жестикулировала… Иру, неслышно протиснувшуюся в приоткрытую дверь и прислонившуюся к косяку, полностью погруженная в себя Юля и не заметила, а та некоторое время наблюдала за ней с исследовательским интересом.

— Давно я тебя такой не видела, — изрекла наконец Ира, и Юля выронила свой блокнот, испуганно дернувшись. — Ты почему не спишь? Ты хоть представляешь, на кого будешь завтра похожа?..

Юля замерла, как потревоженная лань, а потом обратила к подруге измученные глаза.

— Ир, я… — хрипло начала она, но осеклась, словно подавившись словами, которые собиралась произнести.

Ира готова была поклясться, что ей совершенно точно известны эти слова. Она решительно приблизилась и, схватив подругу за руку, отвела ее к креслу и довольно жестко усадила. Потом устроилась рядом и смерила ее грозным взглядом.

— Только не говори мне, — медленно произнесла Ира, стараясь не давать волю возмущению, — что ты передумала идти.

Огромные Юлины глаза, казавшиеся сейчас еще больше на побледневшем лице, наполнились слезами.

— Не вздумай реветь! — прошипела Ира и, стремительно взвившись на ноги, бросилась к чайнику.

Поставив его на огонь, она вернулась и нависла над Юлей в позе этого самого чайника: руки в боки, от праведного гнева разве что пар не валит из ушей.

— Если ты сейчас будешь реветь, завтра будешь похожа на Фантомаса! И даже самый гениальный гример тебя не реанимирует!..

Юля против воли хихикнула.

— Что ты там еще придумала? — сердито вопрошала Ира.

Юля снова скривилась.

— Понимаешь, я… Как только об этом начинаю думать, у меня все из рук валится… А не думать же нельзя! — страдальческим шепотом пожаловалась она. — И я ведь вроде хорошо подготовилась, я такую гору материала перелопатила, ты не представляешь… Я пересмотрела и перечитала все их интервью, даже самые короткие… Я два месяца только план писала! А теперь мне кажется, что все мои идеи — сплошная глупость. И вообще… — Она обреченно махнула рукой и повесила голову. — И зачем я только все это затеяла?.. — уже совсем еле слышно.

Пока Юля говорила, Ира стояла, скрестив руки на груди, и в какой-то момент ее поразила невероятная мысль… Но разве такое возможно?..

— Юлька, ты же волнуешься вовсе не потому, что у тебя интервью может не удаться! — Это был не вопрос — утверждение.

Юля, кажется, даже забыла, о чем говорила перед этим. Она в недоумении воззрилась на Иру, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами.

— Да нет же, я… Это ведь не Дима Билан какой-нибудь! И я ведь еще ни разу не брала интервью по-английски, а вдруг я опозорюсь?.. Я же язык забываю! — залепетала Юля, чем только укрепила Ирины подозрения.

Засвистел чайник.

Пока Ира заваривала чай, доставала и выкладывала в вазочку печенье, Юля вновь принялась нервно ходить туда-сюда.

Чай был разлит, и теперь чашки из тонкого фарфора исходили ароматным паром, чуть размывая беспокойно мечущийся силуэт. Ира присела на высокий стул и сделала крошечный глоток из чашки, наблюдая за подругой. У Юли, конечно, случались приступы отчаянной самокритики — как и у всех, наверное, — но она никогда на этом не зацикливалась. Ее всегда вело чутье, и если вдруг приключались неудачи — Юля никогда не унывала, и поражения встречала с той же улыбкой, что и победы.

Теперь же, несмотря на то, что была великолепно подготовлена, репортер Берестова металась по чужой кухне, как невинно осужденный накануне казни.

— Ты ведь до сих пор влюблена в него, да? — недоверчиво спросила Ира, и Юля резко остановилась, словно бы на ходу впечатавшись в стену. — Разрази меня гром… — Ириному потрясению не было предела. — Не смей реветь! — грозно прикрикнула она, заметив опустившиеся и дрогнувшие плечи. — Иди немедленно сюда, утри сопли и выпей чаю!

Юля подчинилась почти бездумно. Она с силой потерла лицо ладонями, взяла в руки чашку и какое-то время сидела молча, глядя в пустоту.

— Ну так что? — настойчиво потеребила Ира, не позволяя подруге совсем уйти в себя.

Юля глянула на нее исподлобья — отстраненно, словно со дна колодца.

— Знаешь, когда ты мне рассказала про концерт… я снова стала их… слушать. До этого я иногда включала одну-две песни, которые мне больше всего нравились… а тут я словно бы в детство вернулась. Они играли у меня везде, круглыми сутками, все песни подряд, я нашла даже самые редкие… — Юля начала слегка раскачиваться в такт монотонно падающим фразам, глаза ее по-прежнему изучали какую-то неизмеримую даль. — Я просто продолжала работать, жить, как раньше, но… у меня как будто отросли крылья. — Легкая, как лунный луч, улыбка тронула ее губы. — Потом… Боже, я даже не до конца понимаю, как это получилось… Я как-то поделилась с Никитой — он начальник типографии у нас, — что поеду на концерт, а он… Представляешь, он позвонил своему приятелю, который какая-то там шишка в концертном бизнесе, я так и не поняла, кто он… В общем, через неделю Никита мне прислал номер их директора. Я позвонила. Договорилась об интервью… — Юля судорожно вдохнула и покачала головой. — Все так легко получилось! Я думала, он будет долго цену набивать, или вообще пошлет подальше, но нет… Просто немного подумал, поспрашивал у меня кое-что — в основном о журнале, о чем мы пишем, какая у нас аудитория… Спросил, как я сама к творчеству группы отношусь. — Теперь улыбка стала более открытой, но какой-то печальной. — Потом он сказал, что пока еще вообще не знает графика выступлений в России, поэтому о месте проведения интервью ничего сказать не может, и все-таки назвал цену за аккредитацию — совсем не большую, кстати — и еще предупредил, что надо будет сделать копии всех видео и фото, а потом я должна буду ему показать готовый материал, ну и, само собой, мы должны были анонсировать концерт в каждом выпуске. Он так мягко общался, что просто в тупик меня поставил! Наверное, его впечатлила моя информированность — тогда ведь еще вообще никто не знал, что они приедут, а у меня уже был билет на концерт… Мистика какая-то… — прошептала Юля с таким видом, будто ее сейчас непременно поразит молнией.

— Ты боишься, что все сорвется в последний момент? — попыталась подвести итог этого немного сумбурного монолога Ира.

Юля взглянула сумрачно, словно было произнесено нечто запретное, но у Иры давно выработался иммунитет к таким взглядам.

— Наверное… — угрюмо буркнула Юля. — Это самое простое объяснение.

Ира еле сдержалась, чтобы не закатить глаза — «простых объяснений» Юля Берестова не любила.

— Но ты же наверняка не первый день размышляешь об этом? — негромко спросила Ира. — Какие есть идеи?

Юля тяжело вздохнула, едва не расплескав почти остывший чай. Отпила немного, бесшумно опустила чашку на блюдце.

— После разговора с Ларри… это их директор, Ларри Кёртис, — зачем-то пояснила Юля, — я несколько дней ходила совсем ошарашенная… Митрич меня даже хотел на больничный отправить, но я как-то взяла себя в руки, а потом рассказала ему… Ой, что с ним было! — Юля вдруг хихикнула, будто вовсе не она секунду назад была похожа на воплощение вселенской печали. — Ты бы его видела! Носился по кабинету, курил, причитал, воздевал руки, а потом выдал мне бланк на аккредитацию без даты и сказал, чтобы реквизиты на оплату я прислала прямо ему… А потом… — Улыбка снова поблекла, глаза наполнились тоской. — Я стала составлять план интервью. И… поняла, что я в тупике. Я ничего не знала о них, не интересовалась все эти годы! Я стала искать. Читала, смотрела, слушала… пыталась придумать что-то, что могло бы для них хоть как-то выделить этот разговор из сотен всех других! А ведь потом, уже гораздо позже, выяснилось, что после концерта будет пресс-конференция, и заявки на нее подало шестьдесят три издания! — Юля снова покачала головой, словно проверяя, точно ли она на месте. — В общем, пока я готовилась, я… — Тут она совершенно отчетливо всхлипнула и прижала пальцы к губам в столь отчаянном жесте, что у Иры сжалось сердце. Но пауза не затянулась — видимо, остановить поток эмоций, так долго копившихся в глубине ее сердца, Юля уже не могла. — Я смотрела на них — как они общаются, веселятся, ругаются, поют — и меня как будто разрывало изнутри. И до сих пор… Я чувствую каждого, они как родные, понимаешь? И он… — Снова она будто споткнулась, а Ира вдруг поняла, что давным-давно не слышала, как подруга произносит вслух название группы или имена ее участников.

— Кевин, — подсказала Ира.

Юля вздрогнула и затравленно взглянула на нее, а потом продолжила горячечным шепотом:

— Он такой разный! Он чувствительный, и жесткий, и сострадательный, и решительный, и такой раскрепощенный… А я…

— А ты ничем не хуже! — перебила ее Ира. — В чем проблема? Ты боишься разочароваться?

Юля отчаянно замотала головой, явно снова сдерживая слезы.

Ира откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Она уже догадалась, что же на самом деле беспокоит Юльку, но хотела дать ей возможность озвучить проблему самостоятельно.

Она вздыхала почти минуту — словно к прыжку готовилась.

— Я боюсь, что просто не смогу вести себя с ним профессионально! — выпалила наконец. — Что я стану похожа на тех сумасшедших дурочек, которые в экстазе визжат на их концертах! Какое тут интервью… И… — Еще один глубокий вздох и следом шепот: — Что, если я никогда уже не смогу от этого освободиться? Я боюсь, что, пообщавшись с ним лично, я потом всю оставшуюся жизнь буду испытывать только боль… Потому что никогда и ничего не может быть.

Ира одобрительно покивала.

— Какое-то время, наверное, так и будет, — задумчиво сказала она после непродолжительной паузы. — И тебе, возможно, будет даже больнее, чем в тот день, когда ты узнала о его свадьбе и выбросила все свои рукописи. — Юля закрыла лицо руками, вся сжалась и беззвучно затряслась. — Только вот я уверена, — продолжала Ира, будто не замечая ее, — что — если ты откажешься от этой возможности (а она наверняка единственная!), — тебе потом будет гораздо, гораздо хуже. — С этими словами Ира поднялась и направилась к выходу из кухни. На пороге она обернулась и добавила грозно: — А еще ни я, ни Лика тебе этого никогда не простим!

Уже в холле Ира услышала тихий смех — и с облегчением вздохнула.

Будильник запищал ужасно громко и противно, выдирая Юлю из сна жесточайшим образом. И откуда взялась в телефоне эта гадкая мелодия? Еще и солнце светит прямо в лицо, надо было задернуть шторы еще с вечера…

Солнце?!

Юля вскочила, как ужаленная, и схватила телефон. Одиннадцать утра! Как же так?!

Теперь нет времени неспеша принять душ и позавтракать, да и на установку аппаратуры времени в обрез… хорошо, если получится все успеть к четырем, а если нет?..

Юля замерла, сидя на постели, и пыталась осознать горькую истину: она проспала, упустила время, и теперь ее мечта навсегда останется несбывшейся. Вот только… Как же оказалось, что будильник зазвонил так поздно? Ведь Юля отлично помнила, что выставила его на шесть утра, да и потом, после ночного разговора с Ирой, проверяла — все уведомления были включены, три будильника, один за другим, должны были прозвенеть с интервалом в пятнадцать минут. Получается, ей это приснилось?..

А может, вообще все, что с ней происходит в последнее время — сон? Странный, немыслимо реалистичный, с невероятными, не поддающимися никакой логике событиями, счастливый и одновременно очень грустный сон? В юности Юля постоянно видела такие сны, и очень не любила из них просыпаться — ведь только так она могла быть рядом с ним. И ровно по той же причине не любила засыпать: каждый раз, когда приходило осознание, что все объятия и поцелуи, казавшиеся такими реальными, — просто сон, игра воспаленного воображения, — разочарование было убийственно-нестерпимым, словно ежедневная смерть… и этот момент хотелось максимально отодвинуть.

Юля рухнула обратно на подушку и стала изучать потолок. Сердце стучало, как паровой молот, легкие раздувались подобно кузнечным мехам, но, кажется, совсем не захватывали из окружающего пространства кислород — надышаться было невозможно, как на большой высоте. Она понимала, что нужно немедленно, не теряя больше ни секунды, подниматься и на всех парах нестись в гостиницу — попытаться успеть хоть что-то, — но не могла пошевелиться.

Ей всегда везло; проблемы разрешались самым чудесным образом порой буквально в последний момент; она никогда не останавливалась и принимала свое везение с благодарностью — но как должное. А теперь, похоже, благосклонность к ней судьбы истощилась: она весьма прозрачно намекает, что не суждено Юле Берестовой пообщаться с далеким человеком, покорившим когда-то ее юное сердце; зря она замахнулась на столь крупную добычу — теперь никто и никогда не забудет о ее позорном фиаско… можно было увольняться прямо сегодня, ведь ее карьера в журналистике на этом закончится. Из глаз полились слезы, и сразу вспомнился гневный ночной окрик Иры, но разве это имело сейчас значение?..

«Надо позвонить Ларри, и сказать, что все отменяется», — подумала Юля и от этой мысли зарыдала всерьез. Она обняла подушку, уткнулась в нее лицом и приготовилась самозабвенно страдать до конца ближайшей недели, но этот замечательный план был вероломно нарушен ворвавшейся в комнату Ирой.

— Юлька, ты проснулась?.. — спросила она прямо с порога и недоуменно замерла, услышав приглушенные, но явственно безутешные рыдания, доносящиеся из постельной кучи. — Ты почему ревешь? Ты спятила?! — возмущенно завопила Ира, потом, возвысив голос до предела, проорала в коридор: — Лика, она спятила!!! — и с энтузиазмом фокстерьера бросилась выкапывать Юлю из огромного одеяла.

Едва на свет явились шоколадного цвета локоны, облепившие залитое слезами покрасневшее лицо, в комнату ворвалась Лика и, оценив обстановку, всплеснула руками.

— Я же тебе говорила, что надо самим ее разбудить и все рассказать! — негодующе обратилась она к Ире.

— Да я и подумать не могла, что она тут заляжет! — возразила Ира, усаживаясь на кровать и встряхивая явно не вполне соображающую Юлю. — Думала, выскочит, побежит как на пожар, тут мы ее и перехватим… Эй, приходи уже в себя, убогая! — снова тряхнула она подругу, с тревогой заглядывая ей в глаза.

Рыдания прекратились, но взгляд оставался пустым и безжизненным, словно Юлина душа витала где-то очень далеко от тела.

— У нас не совсем обычная ситуация, — покачала головой Лика. — Ты разве забыла, что с ней бывает, когда она долгое время работает на эмоциях? Она сама не знает, где у нее планка… Ты посмотри на нее! Она же тут за две минуты уже целый локальный апокалипсис себе сочинила!

Юля понемногу оживала. Зашмыгала носом, заерзала. Увидела Иру, сидящую рядом, потом Лику, стоящую у двери со скрещенными на груди руками.

— Девчонки, вы почему меня не разбудили, а?.. — горестно всхлипнула она, переводя полный смертельной тоски взгляд с одной на другую.

— Да прекратишь ты реветь, в конце концов, или нет? — возмутилась Ира, вскакивая с кровати. — Тебе сегодня надо выглядеть, как майская роза, а ты на… Мимбулус Мимблетонию похожа!!! — почти в отчаянии закончила она.

— Ничего мне уже не надо, — убитым голосом возразила Юля и попыталась вернуться в горизонтальное положение, но Ира ей не позволила.

— Ну уж нет, дорогая, — обманчиво-мягко проворковала она. — Не для того я все утро висела на телефоне, перенесла на завтра важную съемку, сорвала свою команду вместе с оборудованием и обпилась кофе так, что в ушах булькает, чтобы ты тут вселенскую скорбь изображала!

Юля смотрела на нее недоверчиво, потом перевела взгляд на Лику.

— Я присутствовала, — пожала плечами та. — Все правда.

— Что правда-то? — икнула Юля.

Ира закатила глаза.

— Вот нечего по ночам самокопанием заниматься! Обычно ты соображаешь гораздо быстрее. — Наткнувшись на разбитый, непонимающий Юлькин взгляд, она сжалилась и объяснила: — Я вызвала своих ребят — операторов, осветителей, гримеров, — которые работают у меня на съемках в салоне, они наготове, только команды ждут. Было бы, конечно, лучше, если бы ты пораньше рассказала о своих грандиозных планах — я бы обстоятельнее подготовилась, но ты же захотела сделать сюрприз, — поджала губы Ира. — И я решила последовать твоему примеру, а учитывая, что ты полночи не спала, то хотела еще и дать тебе выспаться…

Юля выглядела так, словно на ее кровать приземлились инопланетяне.

— Ты хочешь сказать…

— Лично я хочу сказать, — перебила ее Лика, — что тебе давно пора в душ и завтракать, а потом ехать и работать!

— Но…

— Юлька, я тебя сейчас поколочу! — почти прорычала Ира. — Прекрати тупить! Выползай из своего гнезда и отправляйся в ванную, там завтрак остывает.

И с этими словами она вскочила, решительно направилась прочь из комнаты и утащила с собой Лику, оставив дверь широко распахнутой.

Юля несколько секунд ошеломленно смотрела им вслед, а потом почувствовала, как на лицо сама собой наползает глуповатая улыбка — по всему выходило, что ее личный конец света отодвинулся на неопределенный срок.

* * *

Здание гостиницы выглядело впечатляюще: высоченная, овального сечения башня из синего стекла в окружении приземистых зданий притягивала взгляд, как драгоценный сапфир в гранитной стене. А слева — циклопическая громада Олимпийского, похожего на космический корабль, приземлившийся здесь десятки лет назад да так и застывший в ожидании грядущих межзвездных экспедиций.

Фургон с несколькими молодыми, веселыми мальчишками подвез Юлю к шлагбауму, но дальше получилась заминка: пропуска у них не было, а встретить их, хоть визит и был согласован, никто, конечно, не удосужился. Юля настойчиво терзала телефон несколько минут, и в итоге шлагбаум поднялся, и фургон смог проехать к служебному входу, где их встретил неприветливый секьюрити.

Не без проволочек Юля и ее помощники попали в расположенный на шестнадцатом этаже просторный банкетный зал — очень светлый, с высоченным потолком и свисающими с него огромными люстрами из синеватого хрусталя, с необъятными панорамными окнами, через которые радостным потоком хлестал солнечный свет, отражаясь в бесконечных зеркалах, хромированных деталях интерьера и лакированных боках величественно-черного концертного рояля, скромно стоявшего на возвышении у стены.

Юля прошлась по помещению, оценивая возможные ракурсы и запрещая своим мыслям приближаться к личностям своих будущих респондентов. Еще не время.

Против окон был оборудован широкий подиум с несколькими креслами и низким овальным столиком — идеальное место для беседы. Вся аппаратура тем временем была уже внесена (в том числе Юлины камеры, дрон и софтбоксы), и будущему интервьюеру оставалось только указать место, где будет проводиться съемка.

Юля позаботилась и о том, чтобы места для Иры и Лики были обустроены наилучшим образом — в конце концов, именно их нужно было благодарить за то, что встреча все-таки состоится и пройдет на гораздо более серьезном уровне, чем планировалось.

Ребята уже принялись за дело, весело переговариваясь, иногда беззлобно чертыхаясь, и Юлю невольно захватил их позитив.

Она внезапно всем сердцем поверила, что все получится, что судьба вовсе не отвернулась от нее, а напротив, как будто возлюбила еще больше, подарив чудесную возможность увидеть его — Кевина — и поговорить с ним, и даже, наверное, прикоснуться… ведь при знакомстве принято обмениваться рукопожатиями, разве нет? Интересно, какой окажется его ладонь? Гибкой и подвижной, как лоза, или, быть может, сухой и жесткой, словно стебли бамбука? А может, его рука и вовсе прохладная и деликатная… У него красивые пальцы, длинные и тонкие — как у любого пианиста, — сильные запястья, натренированные предплечья… А глаза? Они действительно зеленые?..

Юля представила, как их взгляды пересекутся — и дыхание перехватило. Она очень долго запрещала себе думать об этом. Иногда, на границе между сном и явью, она позволяла себе вообразить, что Кевин Ричардсон (это его имя, пора прекратить называть его «ОН»!) посмотрит на нее — не с фотографии и не с экрана, где он и знать не знает о существовании далекой и безвестной девочки — заочной обожающей его каплей в многомиллионном фанатском море, — а прямо в глаза, и увидит ее, живую и настоящую Юлю Берестову, и узнает — а может даже запомнит! — ее имя и недолгий разговор с ней… Эти мгновения были ослепительнее молний, ярче солнца, мучительнее самой нестерпимой боли… ведь надежды, что когда-нибудь эти мечты станут явью, практически не существовало.

Однако теперь это была не просто мечта. Уже через несколько часов — если ничего не случится — Юля и две ее подруги смогут встретиться с кумирами юности, с теми самыми «Парнями с задворок», чьи песни знали наизусть и пели каждый раз в караоке на три голоса, срывая бурные аплодисменты. У них будет не менее часа, чтобы познакомиться, обменяться дежурными любезностями, нанести грим… впрочем, возможно, гримера парни пригласят своего… побеседовать…

От размышлений Юлю оторвал телефонный звонок. Это была Ира.

— Ты еще в гостинице? — спросила она резковато — видимо, была за рулем.

— Угу, — подтвердила Юля немного рассеянно, разглядывая монументальный силуэт Олимпийского, который вольготно раскинулся, казалось, прямо у ее ног, как недавно пообедавший царственный хищник.

— Выходи, поедешь со мной, — кратко распорядилась Ира и отключилась.

Юля вздохнула и огляделась. Зона съемки была оформлена — пять уютных кресел с одной стороны низкого столика и одно с другой, — камеры установлены, ребята колдовали теперь с рабочим местом для звукооператора (да, они привезли с собой и звук) и со светом, недовольно ворча, что было бы неплохо завесить окна: к четырем часам световой фон будет совсем другим, как бы не пришлось все делать заново. Юле это замечание показалось вполне резонным, так что она даже хотела было отыскать давешнего секьюрити и озвучить ему эту просьбу, как вдруг обнаружила вмонтированный в стену пульт управления жалюзи: на счастье, в офисе их директора была такая же система, только менее масштабная. Через пару минут помещение погрузилось в мягкий полумрак, и работники от души ее поблагодарили.

Когда Юля подошла к парковке, Ира уже ждала ее, нетерпеливо постукивая ухоженными пальчиками по рулю.

— Ты, однако, не торопишься, — ворчливо приветствовала она подругу, когда та нырнула в салон «Пежо».

— Ты же ничего не объяснила, — пожала плечами Юля. — А я все-таки работаю.

Ира уже выезжала с парковки и потому только с сомнением хмыкнула.

— Так куда мы едем? — поинтересовалась Юля через пару минут, наблюдая за пробегающими мимо разномастными строениями и в какой раз поражаясь многообразию московской архитектуры, где ультрасовременные здания часто соседствовали с прямо-таки излучавшими копившуюся веками энергетику памятниками старины.

— В спа, — коротко ответила Ира и на вопросительный взгляд пояснила: — У моей давней клиентки салон в Пименовском тупике. Место не слишком известное, но оно и к лучшему — не надо записываться за месяц.

— Ты же говорила, что меня никто не реанимирует, — хихикнула Юля рассеянно — справа раскинулся обширный зеленый массив с просматриваемыми тут и там строениями в парящем классическом стиле и сверкающими на ярком солнце водными гладями.

Ира хмуро покосилась на нее, а потом ухмыльнулась немного едко:

— Я говорила про гениальных гримеров. А Лариса — настоящая волшебница, и у нее сегодня как раз есть время. — Ира какое-то время сосредоточенно пыхтела, выполняя сложный маневр на развязке. — Ты чертовски везучая сучка, Берестова, — заключила она почти с возмущением.

Юля промолчала — засмотрелась на проплывающие справа колонны Театра Российской армии. Однажды Никита привез ее сюда на «Короля Лира»… Юля тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Перед Никитой до сих пор было иногда неудобно, хоть он ни словом, ни взглядом не напоминал об их неудавшемся романе.

Мимо проехал огромный, как троллейбус, джип, и его черная полированная поверхность отразила бледное Юлино лицо. Да уж, посещение салона красоты ей сейчас явно не помешает. Вот только время… Юля взглянула на часы.

— Не волнуйся, вернемся как раз в половине четвертого, — правильно истолковала ее беспокойство Ира.

Юля вздохнула и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза и попыталась расслабиться.

— А почему Лика с нами не поехала? — спросила она через минуту, не открывая глаз.

Ира фыркнула.

— Когда ты видела, чтобы Лика нуждалась в услугах салонов? Она и через тридцать лет будет выглядеть как сегодня.

— Не завидуй, — ровным голосом посоветовала Юля.

Ира буркнула что-то неразборчивое и вдруг объявила:

— Приехали!

* * *

Ларри Кёртис был крупным афроамериканцем неопределенного возраста: ему с равным успехом можно было дать и тридцать лет, и пятьдесят. Для встречи он выбрал неброский, но добротный льняной костюм песочного оттенка, который выгодно контрастировал с кофейного цвета кожей. Воротник светлой, в мелкий рубчик рубашки был расстегнут, являя взору массивную золотую цепь затейливого плетения.

Они встретились в ресторане, который располагался прямо в гостинице, хотя это не было между ними обговорено — изначально все беседы должны были вестись в том самом банкетном зале.

Ларри сообщил о перемене места встречи по телефону, когда Ира и Юля уже покинули салон красоты и ехали за Ликой: она ждала их на Цветном, возле какой-то дизайнерской студии. Он досадовал, что за решением организационных вопросов перед вечерним концертом не успел пообедать, и извинялся за доставленные неудобства.

Юля давно не ощущала себя такой легкой, посвежевшей и счастливой, и распирающее чувство, которое пришло к ней за несколько часов до этого, казалось, разрослось до размеров небольшого дирижабля.

Несколько раз — всего на пару мгновений — ей становилось очень страшно. Все получалось слишком хорошо. Банкетный зал превратился в почти полноценную студию (один из мальчишек позвонил по видеосвязи и продемонстрировал профессионально выставленный свет и камеры), Юля выглядела великолепно (лучше, чем когда-либо в жизни, как ей казалось), они ни разу не застряли в пробке и прибыли на встречу вовремя, а Ларри Кёртис оказался очень приятным человеком — по крайней мере, на первый взгляд.

Юлю он узнал издали и пошел ей навстречу через весь зал, раскинув в стороны длинные руки.

— Страшно рад наконец видеть вас, мисс Джули! — прогудел он густым добродушным басом, протягивая большую, уверенную ладонь для приветствия.

Он назвал ее так сразу после того, как она представилась в самом первом разговоре, и с тех пор ни за что не хотел именовать иначе. Юля не возражала: хорошо хоть он не обращался к ней «мисс Берестофф».

— И я рада вам, Ларри, — тепло улыбнулась она, отвечая на рукопожатие. — Позвольте вам представить мою команду: Ирэн Кремер, стилист, владелица сети салонов «Мандолина» — она любезно предоставила нам съемочную группу и оборудование. — Ира и Ларри степенно пожали друг другу руки, обменявшись вежливыми улыбками, а Юля продолжила, указывая на Лику: — Анжелика Ставицкая, адвокат, эксперт в сфере авторского права.

Пожимая узкую ладошку Лики, Ларри чуть склонил голову набок, и глаза его заинтересованно сверкнули. Юля поспешила спрятать улыбку, заметив мелькнувшее на лице подруги негодующее выражение.

Сегодня Лика была молчалива больше обычного и безостановочно читала какие-то документы, поминутно хмурясь. Подруги не беспокоили ее: когда Лика так сосредоточена, к ней лучше и не приближаться лишний раз — во избежание тяжелых психических увечий.

Кёртис тем временем пригласил их за столик, снова рассыпаясь в извинениях.

— Я позволил себе заказать обед на четверых, — сообщил Ларри. — За мой счет, разумеется! — добавил он, заметив скептически дернувшуюся бровь Лики.

— Мы вам признательны, Ларри, — улыбнулась Юля, вдруг ощутив, что тоже голодна.

Да и то сказать, что она там сегодня ела?.. Омлет и пару бутербродов? С тех пор прошло, кажется, пару недель.

Наконец они устроились за столиком, и Кёртис полез в портфель, стоящий рядом с ним на стуле.

— Вот договор, о котором шла речь, мисс Джули, — сказал он, протягивая через стол тонкую кожаную папку с золотым обрезом и логотипом Backstreet Boys. — Ничего сверхординарного, стандартная форма, но нам всем так будет спокойнее, согласны? — добродушно подмигнул директор группы.

— Полностью согласна, Ларри, — серьезно кивнула Юля, принимая папку и сразу передавая ее Лике, устроившейся слева.

Кёртис проводил папку взглядом и белозубо улыбнулся.

— Должен сказать, что билеты раскуплены почти полностью! — похвастался он, откидываясь на спинку стула. — Когда группа посещала Россию в прошлые два раза, этого не случалось. Полагаю, что за это во многом стоит благодарить вас и ваш журнал, мисс Джули!

Юля невольно зарделась.

— Я помню, как мне было обидно узнать, что ребята выступали в наполовину пустых залах, — покачала она головой. — А все потому, что освещение — среди прочего — было организовано безобразно. Так что мы приложили все усилия к тому, чтобы о концерте узнало как можно больше людей. Мы не только анонсировали его у себя в каждом номере и на сайте, но и привлекли еще несколько крупных изданий по всей стране. Рада слышать, что наши усилия не пропали даром.

Принесли обед: легкий летний салат с гранатовыми зернами, благородно посверкивающими подобно настоящим драгоценным камням; золотистые, хранящие внутри сочную розовую сердцевину медальоны из говядины с травами и ярким, ароматным рататуем; нежнейший цитрусовый микс, щедро приправленный ягодным сиропом и украшенный покрытой трогательным пушком крупной свежей клубникой.

Пока два расторопных официанта с виртуозной ловкостью расставляли перед гостями блюда, Ира завела с Ларри разговор о том, как быть с гримом для группы, а Юля краем глаза наблюдала за Ликой, уже с головой окунувшейся в изучение договора. По ее лицу невозможно было ничего понять, поэтому Юля предпочла просто не думать о содержании документа, полностью положившись на профессионализм подруги.

Неторопливо поглощая изысканную пищу, они обсудили еще некоторые моменты, Юля задала несколько вопросов Ларри как директору в рамках предстоящего интервью и пообещала обязательно вставить беседу с ним в будущий материал. Лика ела, облокотив папку о вазу с цветами, и пожилая пара за соседним столиком периодически неодобрительно на нее косилась, да и Кёртис смотрел на нее снисходительно, как на очаровательного, но невоспитанного ребенка.

Все это не заняло много времени: уже через двадцать минут тарелки опустели, и подошедший официант освободил стол, а Юля теребила в руках салфетку из тонкого, нежно-голубого льна и время от времени поглядывала на Лику, которая уже дочитывала последнюю страницу договора.

Но вот Лика закрыла папку и подняла глаза на Кёртиса. Юля почувствовала, что сердце будто пропустило один удар. Что-то она скажет?..

— Итак, мисс Ста-виц-ки? — старательно произнес Ларри, мягко улыбаясь. — Каков ваш вердикт?

— Все в порядке, — ответила Лика скупой улыбкой. — Кроме сроков передачи копий видео- и фотоматериалов, а также готовых сюжетов и текстов.

Лицо Кёртиса слегка вытянулось, а Юля скрутила салфетку в тугой комок.

— Что же вас не устраивает? — поинтересовался он осторожно.

Лика открыла папку и безошибочно ткнула в нужное место.

— Здесь сказано, что копии всех отснятых материалов должны быть переданы вам немедленно после съемки. Я все понимаю верно? — вежливо уточнила она, устремив на Кёртиса твердый и чуть насмешливый взгляд.

— Наверное, да, если так написано в договоре, — кивнул он сдержанно и чуть нахмурился.

— Скажите, девочки, насколько подобное возможно технически?

Ларри выглядел немного обеспокоенным. Ира неопределенно качнула головой, а Юля сделала вид, что задумалась, разглаживая салфетку на коленях и пытаясь сложить из нее кораблик, а на деле возблагодарила небеса, что попросила Лику пойти с ней на эту встречу.

— В теории, наверное, возможно писать видео сразу на два носителя, но у нас такой аппаратуры с собой точно нет, — осторожно сообщила она, внимательно следя за лицом Кёртиса. — Это же касается и фотоматериалов. А чтобы скопировать пару терабайт информации — это самое меньшее — непременно понадобится какое-то время.

Ларри задумчиво кивал, пока Юля говорила — эта информация была очевидна.

— Я так и думала, — холодно улыбнулась Лика. — То же касается и передачи готового сюжета и текста публикации — срок дан всего в двадцать четыре часа с окончания съемок.

Ларри чуть отодвинулся — было похоже, что ему на ум пришла какая-то очень неприятная мысль, а Юля пришла в ужас.

— Это невозможно! Даже если вся наша редакция будет работать над этим материалом в течение этих суток, мы не успеем подготовить публикацию. Это будет сырая, некачественная работа, а мы, знаете ли, очень дорожим своей репутацией.

Ларри поднял над головой беззащитно-бледные ладони, словно сдаваясь в плен.

— Мисс Джули, должен признаться, я не ознакомился с этим договором, — произнес он с виноватым видом. — Мне следовало бы это сделать, конечно, но, знаете, у нас прекрасная команда юристов, и мне даже в голову не пришло, что там может быть что-то подобное… — Он обезоруживающе улыбнулся. — Возможно, мы сможем как-то уладить эту… небольшую заминку с оборудованием?..

— Вы же понимаете, как несерьезно это звучит, мистер Кёртис? — с легким презрением, которое заметно было только хорошо знавшим ее подругам, спросила Лика. — Площадка подготовлена, на это затрачено несколько часов, а мероприятие, как мне помнится, должно было стартовать, — она взглянула на часы, — восемь минут назад.

— Понимаю, и тем не менее…

— На этих условиях, — Лика постучала тонким наманикюренным пальчиком по папке, — интервью не может состояться. — Голос у нее совсем заледенел, и Юля уже второй раз за день принялась прощаться с мечтой. А Лика продолжила: — Но если оно не состоится, вам придется платить неустойку в размере… — она снова открыла папку и полистала, — ста пятидесяти процентов от стоимости всех затраченных на подготовку к нему ресурсов, а вдобавок вам придется оплатить рекламную кампанию, которой — если мне не изменяет память — вы так восхищались каких-то полчаса назад. — Лика сделала паузу и, откровенно насмехаясь, посмотрела на приунывшего американца. — Итак, мистер Кёр-тис, каков ваш вердикт? — идеально скопировав его тон, спросила Лика.

Ларри немного помолчал в замешательстве. Было видно, что острый ум и хватка Лики произвели на него впечатление.

— Вы описали, доктор Ставицки, не самую радужную картину, — уважительно обратился он к ней. — Безусловно, эти суммы не столь значительны, чтобы группе стоило из-за них беспокоиться, но, как верно подметила мисс Джули, здесь речь идет прежде всего о репутации. Вы не возражаете, если я поручу нашим юристам пересмотреть спорные пункты? — Он потянулся за папкой, но Лика изящным движением выдернула ее из-под его руки.

— Не стоит, — с убийственным очарованием улыбнулась она. — Это ведь копия, верно? Пусть документ пока останется у нас. А если вам нужна сама папка — забирайте, — милостиво разрешила нахалка.

Юля очень пыталась на нее не таращиться, но понимала, что выходит плохо. Она и подумать не могла, что Лика может быть настолько великолепна! Ира прятала злорадную ухмылку: их подруга размазала бедолагу с непринужденностью парового катка.

Похоже, Кёртис тоже это осознавал и был, к тому же, не лишен порядочности и самоиронии, потому что после секундного ступора рассмеялся — весело и беззлобно.

— Вы бесподобны, леди, — склонил он голову в знак восхищения. — Я бы немедленно разогнал команду наших юристов и вместо них нанял вас одну — но такие вопросы, к сожалению, не в моей компетенции. Оставьте папку. Это подарок.

Тут у него зазвонил телефон, и Ларри всполошился. Выхватив из кармана гаджет, он едва не вытянулся в струнку, поднося его к уху.

— Мы уже идем! — выпалил он вместо приветствия. — Прости, Кев, у нас тут возникли сложности… Да, сэр.

Юля вдруг затрепетала и порадовалась, что сидит — колени противно затряслись от волнения. Вот уже совсем скоро она увидит Кевина! Однако теперь он, стараниями милейшего Ларри, наверняка сердит на нее за опоздание — о, ужас! — на целых пятнадцать минут, а ведь у парней сегодня еще и концерт, которого ждут почти тридцать тысяч человек!

— Леди, нам нужно спешить! — встревоженно обратился к девушкам Ларри, пряча телефон в карман.

Юля смерила его возмущенным взглядом и первая поднялась, швырнув на стол истерзанную салфетку.

* * *

В банкетном зале, временно превращенном в съемочную площадку, Кёртиса и его спутниц дожидались порядком заскучавшие ребята из Ириной команды и уже начинающие терять терпение Бэкстрит бои.

Дверь открылась бесшумно и была погружена в полумрак из-за опущенных жалюзи, так что Лика успела увидеть стоящего на голове Брайана (кажется, эта стойка в йоге зовется ширшасана), сосредоточенных Ника и Хауи, обступивших сидящего за пультом парнишку и что-то настойчиво ему втолковывающих, сидящего за роялем хмурого Кевина, а в замершем на фоне огромного окна причудливом силуэте безошибочно угадывался Эй Джей, наблюдавший за суетой российской столицы сквозь щель между узкими металлическими пластинами.

Эта идиллическая картина рассыпалась с первым же шорохом, донесшимся от входной двери: Ник и Хауи, стоявшие ближе всех, подошли к Кёртису первыми и вовсе не скрывали своего недовольства, Кевин поднялся и тоже двинулся к ним, подвесив в воздухе какой-то печальный аккорд, Брайан сменил положение на привычное — ногами на полу — и теперь изучал вошедших, обратив к ним пунцовое от прилившей крови лицо, а Эй Джей обернулся и, уперев руки в боки, с одинаковой укоризной рассматривал и чуть трусившего директора, и незнакомых ему женщин.

Лика чувствовала себя ужасно — встреча, которая должна была зарядить их позитивом на ближайшие двадцать лет, грозила обернуться катастрофой. Но какими бы глубокими ни были ее собственные стыд и негодование, Лика даже думать не хотела, каково сейчас Юльке.

Кевин, как известно, был негласным лидером группы, и часто именно он брал на себя ответственность за решение деликатных вопросов — еще и потому, что умел оценить любую ситуацию объективно. Но и гневался он всерьез, и не стеснялся в выражениях, так что Лика со страхом ждала первых слов Ричардсона, которые — она видела — уже готовы были сорваться с его уст. Он безошибочно определил в Юльке интервьюера — может, по яркому костюму (Ира и Лика специально облачились в более сдержанные цвета), а может, просто видел ее фото у Кёртиса, — и теперь собирался обрушить на ее голову все негодование, что скопилось у пунктуальных артистов за двадцать минут.

Похоже, Юлька прочла в сузившихся глазах старшего Бэкстрит боя тот же текст, что и Лика, и теперь с трудом сдерживала слезы.

Для Ставицкой не было на земле никого дороже открытой и солнечной Юльки, и ее страдания Лика переживала глубже, чем свои. Кроме того, она знала наверняка, что несчастная Юлька даже под страхом смерти не станет выгораживать себя, прикрываясь виной другого человека — даже если он и в самом деле ее подставил. И в этот самый момент, глядя огромными, полными слез глазами на негодующего Кевина, Юлька явственно осознавала, что тот, по кому она сохла с четырнадцати лет, смотрит на нее с презрением, — и все равно не собиралась ничего ему рассказывать! Сейчас Кевин откроет наконец свой безупречный рот, наорет на нее, и Юльку можно будет выносить — этого ее чувствительное сердце перенести не сможет.

Ну и скотина же этот Кёртис!

Весь этот нетривиальный сюжет был оценен цепким Ликиным взглядом в несколько мгновений. Она не стала дожидаться, пока кто-нибудь что-нибудь скажет, и, нарушая все писаные и неписаные правила, первая шагнула к Кевину и протянула ему руку для приветствия.

— Добрый день, мистер Ричардсон! — решительно улыбнулась Лика и с удовлетворением увидела, как готовый разразиться грозной речью Кевин стушевался; он осторожно пожал ее руку и попытался что-то сказать, но она не позволила. — Я Лика Ставицкая, адвокат. Видите ли, мы должны были подписать с вашим директором договор, устанавливающий правила использования записанных сегодня видеоматериалов, однако, изучив его, я наткнулась на совершенно некорректный пункт, и у нас возникла дискуссия, которая и вызвала эту задержку.

Лика всегда гордилась своей способностью забалтывать неподготовленных собеседников; впрочем, насчет Ричардсона она не обольщалась — язык у него тоже был подвешен прекрасно, и молчит он теперь лишь потому, что сбит с толку ее нахальством, однако очень скоро молчание будет нарушено, судя по сурово сдвинувшимся тяжелым бровям. Лика оглянулась на Кёртиса: ну же, парень, действуй, я выиграла для тебя несколько секунд форы! Потом взглянула на Юльку: та стояла с гордо задранным подбородком, но белая как мел (вроде бы Ирка поддерживала ее сзади), и бесстрашно изучала своего ненаглядного Кевина, которому, похоже, все больше хотелось выразить свое возмущение хоть кому-нибудь.

На удивление, Кёртис порадовал — он обратился к группе (Брайан и Эй Джей подошли во время бодрого Ликиного монолога и теперь тоже стояли рядом):

— Ребята, давайте я все-таки вас познакомлю, а после отойдем ненадолго, мне нужно вам кое-что рассказать… — Дождавшись одобрительных кивков всех пятерых, Ларри слегка поклонился Лике: — Доктор Ставицки представилась сама, лишив меня этой чести, но теперь вы знакомы. — Он дождался, пока Лика обменяется рукопожатиями с оставшимися четырьмя артистами, а потом указал на Ирку: — Мисс Ирэн Кремер — как я понял, она стилист, и именно ей мы обязаны сегодня этой замечательной площадкой. — Снова пауза, во время которой Ира с улыбкой и сдержанным энтузиазмом жала руки каждому Бою, а после этого Ларри, с видом конферансье, объявляющего гвоздь программы, провозгласил: — И, наконец, мисс Джули Бе-ре-сто-ва, — еще старательнее, чем до этого Ликину фамилию, выговорил Кёртис и продолжил: — тот самый замечательный журналист, благодаря которому мы сегодня имеем почти полный аншлаг.

Лика отметила уважительные взгляды, которые бросили на Юльку Ник и Брайан, чем вызвали дрожащую улыбку на ее обескровленных губах. Она пожимала протянутые мужские руки очень степенно, смотрела открыто и в общем держалась весьма достойно. Лика подумала, что эти совершенно посторонние мужчины, которые ничего не знают о Юльке, даже не подозревают о буре, которая бушует сейчас внутри этой хрупкой женщины.

Протянутую для приветствия ладонь Кевина, как Лика и подозревала, Юлька оставила напоследок. Она аккуратно, словно пытаясь вынуть приманку из капкана, вложила свои чуть подрагивающие пальцы в его, и отважно улыбнулась, глядя на него во все глаза.

В лице Ричардсона как будто что-то изменилось — он не мог не ощутить мощь оглушающей Юлькиной привязанности, которую она аккумулировала полжизни. Выражение его глаз смягчилось, губы тронула грустная улыбка.

— Давайте отойдем, ребята, — напомнил Кёртис, и Кевин первым пошел за ним, а остальные потянулись следом, в дальний угол помещения.

Лика проводила их долгим взглядом, а потом обернулась к Юльке, которую Ирка приобняла за плечи.

— Ну ты как? — спросила Лика у горемычной подружки, со странным выражением лица наблюдающей за Кёртисом, который что-то вполголоса объяснял группе, отчаянно жестикулируя.

После этого вопроса Юлька бледно улыбнулась и посмотрела сначала на Лику, потом на Иру.

— Как я вас люблю, девчонки, — дрожащим шепотом выдохнула она.

— Так, возьми себя в руки, — сурово тряхнула ее Ира и смахнула с ее плеча невидимую пушинку. — Мы тебя тоже любим, но для рефлексии времени сейчас нет. Ты начала хорошо — вот так и действуй дальше.

Лика краем глаза наблюдала за переговорами в углу. Пока Ларри говорил, Кевин задумчиво хмурился, Брайан с озадаченным видом потирал шею, остальные выглядели просто сбитыми с толку. Но вот выражение лица Ричардсона сменилось с недовольного на недоверчиво-обреченное, читающееся как «Да лааадно, чувак!», и Кевин бросил быстрый взгляд в сторону Лики. Потом уже он сам принялся что-то втолковывать Ларри, который вдруг с досадой хлопнул себя по лбу, ребята с явственным облегчением выдохнули, а Эй Джей сочувственно похлопал незадачливого директора по спине. Впрочем, их беседа не продлилась и пяти минут, и вот уже группа возвращается к ним, снова с Ричардсоном в авангарде.

Он нашел взглядом Юльку и стремительно двигался прямо к ней, выглядел суровым и решительным, и даже Лика, которой Кевин вообще никогда не нравился (она предпочитала темноглазого латиноса Хауи), залюбовалась его исполненной достоинства стройной фигурой.

— Мисс Джули, — обратился Кевин к Юльке на манер Кёртиса, — позвольте принести вам свои извинения. Ларри, — он покосился на директора, и тот виновато улыбнулся, — по ошибке предоставил вам типовой договор нашей внутренней студии. Там, конечно, все технические моменты давно отлажены, и никаких сложностей с копированием не возникает. Однако для сотрудничества с зарубежными медиа у нас предусмотрен совершенно иной договор. Ларри обязательно отправит его вам после концерта.

— Возможно, он даже сам его привезет, — едко вклинился Ник.

Ларри согласно закивал.

— Спасибо, — негромко, но твердо сказала Юлька, явно пытаясь не смотреть на Ричардсона дольше, чем положено приличиями.

— Мисс Ставицки, — обратился тем временем Кевин к Лике, — благодарю вас за бдительность. Я сделал поспешные выводы, и могло получиться нечто неприятное, но ваша находчивость спасла ситуацию.

— Не стоит, мистер Ричардсон. Это моя работа, — чуть улыбнулась Лика, хотя внутри у нее все возликовало.

На этом церемониальная часть как-то резко закончилась, потому что все вдруг расслабились и заговорили одновременно, и стали хаотично перемещаться, наталкиваясь друг на друга и немного неловко смеясь при этом, — как будто к уже присутствующим внезапно добавился еще десяток человек.

Юля наконец-то вернулась в себя: сосредоточилась, давала указания, кому где устроиться (причем довольно бесцеремонно пересадила Кевина во второе кресло слева, тогда как он хотел устроиться в крайнем справа), регулировала высоту стойки с планшетом, установленную рядом с ее креслом, легко перепархивала от одной камеры к другой, проверяя картинку, да еще и умудрялась на ходу инструктировать парнишку, которому достался пульт от дрона. Не то чтобы ему нужны были инструкции — Иркины ребята были профессионалы высокого класса, — но Юльке просто необходимо было убедиться, что все пойдет именно так, как она задумала.

Лика отошла от них сразу же и села в подготовленное для нее кресло — для нее не имела значения праздная болтовня, она предпочитала говорить по делу. За звездными парнями было интересно наблюдать: они вели себя друг с другом примерно так же, как Ира, Юля и Лика — то есть как давно и хорошо знающие и любящие друг друга люди. Конечно, эффект от осознания, что это те самые Бэкстрит Бойз, был непередаваем, но Лике не хотелось без толку топтаться рядом или задавать дурацкие вопросы, лишь бы привлечь к себе внимание. К тому же, как человек с прогрессирующей дальнозоркостью, Лика предпочитала наблюдать за событиями с некоторого расстояния — так ей было проще оценивать ситуацию.

Ира — та самая, что с раннего детства ревностно оберегала свое довольно обширное личное пространство — сновала теперь в достаточно тесной толпе и не выказывала ни тени обычного в такой ситуации раздражения. Наоборот, она радостно перекидывалась шуточками с Эй Джеем и Ником, застенчиво улыбалась Брайану (Лика вспомнила, что когда-то давно Ира тоже вздыхала над фотографией сладкоголосого Боя, хоть и не так отчаянно, как Юля — по Кевину), поправляла петличные микрофоны на лацканах Хауи и Кевина, командовала двумя непонятно откуда взявшимися девочками-гримершами…

Но вот все приготовления закончены, Ира заняла место рядом с Ликой, сцена осветилась, зажужжал дрон, и сразу же преобразившаяся перед объективами Юлька начала бойко вещать по-русски:

— Всем привет! На связи «Ностальгия» и я — Юля Берестова! Посадив семь розовых кустов и победив парочку не слишком страшных драконов, мы все-таки попали в Страну чудес, и сегодня здесь, с нами всемирно известные, всенародно обожаемые на протяжении вот уже пятнадцати лет, непревзойденные… Backstreet Boys! Hello, guys!

— Hello, Julie!

— Hi!

— Hey there!

— Howdy!

— Hi, Julie! — старательно, в лучших своих традициях откликнулись Бэкстрит Бои.

Лика очень любила смотреть, как Юлька работает. Она становилась совсем другой: брызгала энергией, как новогодняя шутиха, импровизировала, заразительно смеялась и юморила, могла запеть или пуститься в пляс — и не проникнуться этой жизнерадостной бесшабашностью было невозможно. Ира с Ликой обменялись растроганными улыбками, заметив, что и знаменитый бойз-бэнд не остался равнодушным к Юлькиным чарам. Парни совсем расслабились, оценив профессионализм и непринужденность показавшейся им вначале тусклой и неинтересной журналистки.

Лика была не очень довольна, что с ее места было видно только Юлькину спину. Наблюдать за сильно повзрослевшими звездными мальчиками было, безусловно, очень занимательно, однако Юлька интересовала Ставицкую гораздо сильнее. Особенно сильно хотелось видеть лицо Юли, когда она задавала вопрос непосредственно Кевину. Лика слышала, как меняется голос подруги при обращении к нему, ловила мимолетную понимающую улыбку Ричардсона, которую он старательно прятал в усы, замечала чуть напрягающиеся Юлькины плечи, когда Кевин принимался обстоятельно отвечать на вопрос, вежливо глядя в лицо собеседнице, но больше всего в эти моменты Лике хотелось видеть Юлькины глаза.

Счастлива ли она? Не разрушит ли ее хрупкое сердце эта огромная сбывшаяся мечта?.. Пока Юля Берестова работала, пока писался звук и работали камеры, идентифицировать ее состояние по голосу не представлялось возможным, и только тот, кто хорошо ее знал, мог по глазам понять, что творится в ее душе.

Лика поднялась из кресла и, сделав несколько тихих шагов, остановилась рядом с большим софтбоксом — с этого места Юльку было видно отлично. Она сияла. Огромные глаза были устремлены на Хауи, который в этот момент рассказывал о том, как писался его сольный альбом, вышедший в 2011-м, и наверняка тоже ощущал исходящий от нее свет, что бил куда ярче и жарче любого, самого мощного софита. Все пятеро с удовольствием купались в излучаемом Юлькой тепле и, кажется, даже становились моложе…

Теперь, убедившись, что с Юлькой все в порядке, Лика позволила себе обратить более пристальное внимание на героев дня.

Когда-то она боготворила их почти так же, как Юля, однако влюбленности в далекого красавчика Хауи не ощущала даже в несмышленой юности. Бэкстрит бойз были для нее примером триумфа, который достигается талантом и упорным трудом, и каждый раз, читая об их ослепительном взлете, Лика мечтала не о пышной свадьбе или хотя бы крепкой дружбе с самым симпатичным в группе пареньком, а о блистательной карьере, возможности оказаться на вершине мира, как эти еще совсем недавно никому не известные мальчишки. Она поняла, что придется неимоверно много работать, чтобы достичь хотя бы десятой доли того успеха, что обрели эти пятеро.

Конечно, потом-то выяснилось, что не все так просто, и история с Лу Перлманом стала для студентки Ставицкой очередным уроком: не стоит верить людям, предлагающим тебе деньги. Тем не менее, неприятности только сплотили Бэкстрит Боев, а Лике помогли определиться наконец со специализацией, так что она большую часть своей жизни думала об этих парнях с огромной нежностью. Они сумели сохранить себя, свою дружбу, коллектив и даже аудиторию — прошло вот уже, страшно сказать, пятнадцать лет, мальчики превратились в мужчин, обзавелись сыновьями и морщинами, а все еще способны собирать стадионы. Невозможно было ими не восхищаться.

Из них пятерых Эй Джей и Брайан изменились меньше всех. Первый всегда был ярок и эксцентричен, и как нельзя удачно скрадывающий возраст экстравагантный внешний вид, похоже, до конца дней останется его визитной карточкой; другой же, хоть и обзавелся морщинками у глаз и частично утратил золотистую рыжину волос, так нежно любимую Иркой в юности, по-прежнему часто выглядел как подросток.

Кевин, несмотря на то, что был самым старшим среди них, тоже сохранился на удивление хорошо — заострились и без того резкие черты лица, лоб сделался выше, морщинки у глаз были почти точь в точь как у Брайана (все-таки кузены!), но и волосы, и борода, и его знаменитые брови были все так же черны.

Больше всех от времени досталось Нику и Хауи. Именно их лица сообщали фанатам, что «мальчики из подворотни» давно разменяли кто пятый, а кто и шестой десяток. И если Хауи просто порой выглядел слегка невыспавшимся, то красавчик Картер нес на себе следы всех своих буйных увеселений, которым с такой страстью предавался в юности.

Время неумолимо…

Лика взглянула на часы. Скоро шесть.

Ребята подарили им чуть ли не в два раза больше запланированного времени — помнится, Юлька говорила что-то о сорока минутах…

Лика прислушалась.

— …предпоследний вопрос, — окончила Юля начатую ранее фразу. — Как вы относитесь к фанфикшену?

Судя по лицам парней, вопрос был неожиданным. Да что там — ему удивилась даже Лика.

— Я не уверен… — начал Хауи, но его перебил Ник:

— Это когда по фильмам пишут, да?

— Не только по фильмам, Ник, еще и по книгам, — подсказал Эй Джей.

— Странно это, — покачал головой Хауи.

— И ничуть не странно, — пожал плечами Эй Джей. — Знаешь, попадаются весьма достойные вещи.

— Но основная-то масса — просто глупость, — сказал Брайан. — Я вполне понимаю, почему люди пишут фанфики, но мне не кажется это чем-то достойным.

Хауи покивал, а Эй Джей удивился:

— Ну почему? Это ведь способ самовыражения, верно? Так отчего бы людям не дать возможность высказаться?

— Ну и писали бы о себе, — хмыкнул Ник.

— Знаешь, не каждый захочет писать о себе, — с сомнением покачал головой Хауи. — Может, действительно проще провести параллель между собой и каким-то персонажем…

Они заспорили, но Ричардсон в разговор так и не вступил, и Юля окликнула его:

— Кевин?

Парни примолкли и заинтересованно посмотрели на него, сообразив, что он-то своего мнения так и не озвучил.

Кевин слегка улыбнулся.

— Я не думаю, что мы вообще можем как-то оценивать то, чем не занимаемся сами, — неторопливо сказал он. — Разве правильно диктовать кому угодно, чему он должен посвятить жизнь? Или чем должен интересоваться, или что говорить… или думать. Это опасная дорога, парни.

Все задумались, Юлька мечтательно улыбалась и не отводила от Кевина глаз, пока он говорил, пользуясь возможностью наглядеться на своего кумира, пока еще он так близко и смотрит на нее — и видит.

— Отлично сказано, брат, — негромко одобрил Хауи, и остальные с серьезным видом покивали.

— Действительно, — сдержанно подтвердила Юля (Лика отлично видела, как она устала). — Последний вопрос очень тесно связан с предыдущим. Общеизвестно, что вы очень цените своих фанатов. А как вы относитесь к фанатскому творчеству?

Парни снова заулыбались.

— Мне кажется, у каждого из нас есть коллекция расписанной вручную одежды, писем, всяких поделок и портретов и еще уйма черт знает чего, — умильно улыбаясь, сообщил Эй Джей.

— Мне однажды прислали ведро с гвоздями, — похвастался Ник. — И записка была приложена: «Слышал, ты собрался строить дом. Ты отличный парень, и я захотел тебе помочь, но денег у меня нет, так что я стырил гвозди со стройки по соседству».

Все покатились со смеху.

— И куда же ты их дел? — утирая слезы, спросил Хауи.

— Я хотел найти отправителя и попросить вернуть гвозди владельцу, но не смог и просто отдал их соседу.

— Я помню эту историю, — хихикал Брайан.

— А что вы скажете насчет фанфиков про вас? — спросила Юлька, слегка склонив голову набок.

Смех резко прекратился.

— А их… много? — осторожно поинтересовался Хауи.

— Пару сотен по всему миру наберется, — ответила Юля.

— И содержания самого разного, — мрачно добавил Кевин.

Все посмотрели на него удивленно.

— Все мои племянники читают фанфики, — пояснил он. — Просветили.

— И что же? — настойчиво поторопила его Юля.

Кевин пожал плечами.

— Это не слишком приятно, но… это цена известности. Пятнадцать лет назад никому бы и в голову не пришло делать нас героями чьих-то историй.

Брайан молчал, неодобрительно поджав губы, Ник как будто не знал, стоит ли сказать то, что вертится у него на языке, Хауи опустил голову, пряча глаза, а Эй Джей словно прикидывал возможные сценарии.

— А вы сами читали их, Джули? — спросил он внезапно.

Юля сверкнула глазами и видно было, что она очень старается улыбаться не слишком широко.

— Больше того, я сама их писала! — самодовольно заявила она.

Парни синхронно вскинули на нее испуганные глаза.

— И что же… кхм… о чем же вы писали?.. — осторожно поинтересовался Брайан.

— В основном о любви, — скромно потупилась Юля. — Женила вас на обычных девочках, которые сходили по вам с ума. Но не волнуйтесь: во-первых, ни один из этих рассказов нигде не опубликован, а во-вторых, я занималась этим очень давно, когда вы еще не обзавелись семьями.

«Что верно, то верно», — подумала Лика и огляделась, уже не вслушиваясь в ответ Брайана.

Ларри ходил туда-сюда в глубине зала, и поглядывал на часы. Свет за окнами словно бы потяжелел, стал более теплым — солнце клонилось к закату. Пара ребят из Ириной команды уже ходила по залу, подтаскивая кейсы для аппаратуры поближе к подиуму, сматывали какие-то шнуры и шепотом переговаривались. Ира подошла к звукооператору, села рядом, и они обменялись несколькими фразами.

Лика отошла к окну и встала ровно в том месте, где недавно стоял Эй Джей. Посмотрела на причудливый силуэт раскинувшегося внизу спорткомплекса, потом перевела взгляд дальше — к сверкающим шпилям Соборной Мечети, и дальше, дальше к горизонту — Москва нигде не заканчивалась. Хоть Лика и жила в больших городах уже больше десяти лет, но никак не могла к этому привыкнуть.

Чудесный день подходил к концу. Лика была уверена, что теперь жизнь каждой из них — и Иры, и Юли, и самой Лики — непременно изменится. Им уже не быть прежними, даже если бы они этого захотели…

— Lika, Ira, come here! You too, Larry! — позвала Юля, привыкнув, видимо, за последние полчаса говорить исключительно по-английски.

Лика, улыбаясь, пошла на зов.

— Коллективное фото! — с усталой улыбкой объявила Юлька. — Ребятам пора уходить.

Лика поднялась на подиум, осторожно переступая через провода, и встала между Ником и Хауи; увидела Ирку, которая уверенно притулилась рядом с Брайаном. Кевин встал рядом с Юлькой и приобнял ее за плечи, и Лика почти услышала, как колотится у той сердце. Кёртис и Эй Джей устроились на переднем плане на корточках.

Они позировали еще несколько минут, в конце к ним присоединилась съемочная группа, и вся дружная толпа весело помахала облетевшему ее по кругу дрону.

* * *

«Какой странный, потрясающий, невозможный день!» — думала Юля, восторженно вслушиваясь в проникновенные аккорды любимой песни «Show me the meaning of being lonely».

Концерт подходил к концу, и Юля была будто слегка придавлена нескончаемым экстатическим визгом толпы, отбила ладони, но чувствовала себя переполненной счастьем.

Могла ли она когда-нибудь представить себе такой день? Конечно, ее девичьи мечты не могли осуществиться никогда, но нужно ли это было Юле Берестовой? Любовь к Кевину Ричардсону — да, теперь она готова была назвать это любовью — многому ее научила, указала вектор, по которому пошла вся ее дальнейшая жизнь, подарила множество очень важных навыков… и ушла. Обняла за плечи, посмотрела мудрыми ласковыми глазами и закрыла за собой дверь, оставив в душе только тихое, всеобъемлющее счастье.

Теперь она с удовольствием и упоительной нежностью смотрела на Кевина и впервые за пятнадцать лет не ощущала в сердце глухой тоски по несбыточному. Она подпевала вместе с многотысячной толпой, и не думала ни о чем кроме того, что каждый миг жизни прекрасен и неповторим.

Они стояли совсем рядом со сценой, и Кевин уже несколько раз останавливал на Юле взгляд, а теперь и вовсе запел свой второй куплет, обращаясь прямо к ней:

Life goes on as it never ends.

Eyes of stone observe the trends,

They never say, forever gaze if only.

Guilty roads to an endless love.

There’s no control. Are you with me now?

Your every wish will be done…

Действительно, Юля чувствовала, что теперь для нее не может быть ничего невозможного — стоит ей только захотеть, и сбудутся самые невероятные ее мечты… А может быть, уже сбылись?

Разве не мечтала она о любви — возвышенной, самоотверженной, не ждущей ничего взамен? И разве не ждала ее такая любовь прямо сейчас — дома? Юля никогда не думала об этом человеке как о ком-то, с кем может разделить жизнь, но разве не совершил он почти невозможное, подарив ей весь этот сегодняшний день и возможность вдохнуть полной грудью и потрогать руками собственное счастье, как Юля понимала его еще сегодня утром?..

Нестерпимое желание услышать знакомый голос заставило ее оторвать глаза от сцены и устремиться к выходу, крикнув на ходу девчонкам:

— Мне надо позвонить!

Лика кивнула, а Ира даже не обратила на нее внимания.

Спустя несколько минут Юля оказалась на улице и, набрав номер, подставила лицо под прохладный ночной ветерок.

— Алло, — прозвучал из динамика усталый голос, наполнивший ее сердце живой, кипучей нежностью.

— Привет, Никита, — откликнулась она, радостно улыбаясь. — Я приеду через три дня. Ты меня встретишь?

— Конечно, встречу, дурочка, — счастливо вздохнул он.