Позвони мне... (джен)

Ка Ён сидела с мамой в кафе, когда у неё завибрировал телефон. И, конечно же, огромное мороженое в этот солнечный летний денёк не терпело отвлечения, но... Это был корейский незнакомый ей номер.

Мало кто мог позвонить ей напрямую из Кореи, точнее никто, кроме одного очень важного человека. Просто потому, что это дорого и неразумно, было столько мессенджеров, через которые можно позвонить... Но номер, причём всегда разный, был упрям. И последователен.

Увы, сколько бы раз Ка Ён, что пока ещё носила фамилию Сон (хотя мама упрямо убеждала её взять фамилию "как у всей остальной семьи" — Кан, но Ка Ён столь же упрямо отстаивала своё право на фамилию отца), ни снимала трубку, на том конце слышала только напряженное дыхание. И ничего больше. Как бы ни звала того Неведомого на другом конце... света, наверное.

Всё-таки отчим увёз их очень далеко от родины. Это случилось четыре года назад. А ещё тремя годами ранее развелись её родители. Сегодня, 8 июня 2024 года, ей исполнилось тринадцать и единственным, кто её до сих пор не поздравил, был пропавший три года назад папа.

Ка Ён вздохнула и, поймав недоверчиво-встревоженный взгляд мамы, неловко солгала:

— Подруги хотят поздравить из Сеула! — И выбежала из кафе...

Да уж... Подруги, которым не жалко пары сотен вон на международный звонок с одним лишь прерывистым дыханием в трубке.

Впрочем, это была далеко не единственная странность.

— Говорите! Пожалуйста! — прикусив губу, почти взмолилась Ка Ён. — Папа, это ты? Пожалуйста, ответь! — Она и в самом деле не понимала...

Почему и точно ли это её несчастный отец. Впрочем, несчастным его называла только мама, когда перестала скрывать от Ка Ён своё истинное к нему отношение... Слёзы невольно навернулись на глаза.

— Папа? — снова с надеждой вопросила она. Это было больно и обидно. Мама говорила, что его нужно забыть. Что если бы тот хотел, то прилетел бы к ней тогда, три года назад. А не исчез, перестав отвечать на звонки и игнорируя всех общих знакомых, трусливо и подло. Ну, так мама говорила. Потому что в полицию они заявляли... И тогда господин Сон Ки Хун из Сан Мун-дона нашёлся, но с Ка Ён разговаривать отказался... А что, имеет право. "Вы будете подавать на алименты?" — кажется, так спросили их в полиции. Мама отказалась, а у Ка Ён буквально разрывалось сердце. Она не понимала... Как не понимает и сейчас.

— Мне пора... Кладу трубку! — Сон подождала ещё немного, очень надеясь, что заставит этим передумать своего неизвестного молчуна, заставит сказать хоть что-то, прекратить трусить! Но тщетно... Пришлось отключиться и, утерев слёзы, вернуться к подозрительно смотревшей на неё маме и подтаявшему мороженому.

Ей всего лишь тринадцать, а счастье ощущалось таким же, как это чудесное, но, увы, поплывшее мороженое. Оно всё ещё вкусное, но уже какое-то не такое. Вот и у Ка Ён жизнь стала... какой-то не такой.

Взрослые думают, что дети ничего не понимают, что только они знают, как и что лучше... Но взрослые ошибаются. Многие — не единожды. Как её папа.

Всё разладилось, когда Ка Ён только появилась на свет. Опять же, так говорила мама. В тот год на заводе, где работал папа, провели массовое сокращение. Он вместе со своим другом и некоторыми другими работниками отказался это принять и вышел на забастовку. Та закончилась плохо для части бастовавших. Пожар потом признали случайным, но здоровье и жизни некоторых уже не вернуть.

Их семье повезло. Папа остался цел... Но вот мама так и не простила. Того, что он оставался на забастовке, пока она дохаживала последние дни беременности. Не простила, что его не было рядом, когда ей стало плохо. С самого детства Ка Ён слышала, как мама в пылу обычной бытовой ссоры этим финальным аргументом пригваждывает её отца.

— Тебя не было рядом! — И папу сразу будто в воду окунули... Вид такой пристыженно-виноватый, поникший. Ка Ён его тогда было жалко. Ей потом говорили, что это неправильно, что родители должны быть авторитетом, особенно отец, глава семьи... но она так чувствовала. И оттого, что он признавал свою вину и из-за этого становился слабым перед мамой — Ка Ён его уважать не перестала. Хуже было бы, не вини тот себя.

Да и... Ка Ён много об этом думала. Смотрела на жизнь других, сравнивала Корею и США, семьи отчима и отца. Она понимала, почему отец тогда стоял до конца на забастовке. Работа на преуспевающем автозаводе — это гарантия процветания семьи, все те люди... они стояли и бастовали там за свои семьи, за их счастье. Как и папа. Понимала она, пусть и пока в силу отсутствия опыта, и маму — это, наверное, очень страшно — остаться одной и в уязвимом положении. Без поддержки мужа.

Мама не простила, забастовка закончилась трагедией. Их семье относительно повезло: ни мама, ни папа, ни Ка Ён не пострадали в этой ситуации физически. Морально — брак родителей наверняка тогда дал трещину. Потом его окончательно доломала бедность.

Да, именно она. Уродливая и страшная. Правда, Ка Ён в силу возраста её не замечала. А вот ссоры родителей — да. И то, что папа приходит всё измученнее и измученнее с работы... Очередной. Что мама срывается на него всё чаще и чаще. Что у бабушки, папиной мамы, что помогала им чем могла, все хуже и хуже получается успокаивать её.

А потом мама вышла на работу... И, казалось бы, стало легче, мама стала меньше ругаться с папой, имела всё более и более счастливый вид. Ка Ён, что стала больше времени проводить с бабушкой, первое время радовалась, как и все они. Пока мама в один ужасный день не объявила ей, что они уходят жить к одному прекрасному человеку. Причём они — это только мама и Ка Ён.

Она ничего не имела против отчима сейчас. Он оказался... прилежным семьянином, и мама с ним была счастлива. Ка Ён он никогда не обижал, напротив — сразу начал относиться к ней так, будто она была его дочерью. Особой разницы в отношении между собой и братиком Ка Ён не замечала, ну, кроме той, что брат — мальчик, а она девочка — какие-то вещи в Корее, да и в США неистребимы.

Но вот тогда, шесть лет назад, Ка Ён не понимала. И нет — то, что мама постоянно разъясняла ей про красивые платьица, прекрасную квартиру и дорогие игрушки — это ей было, конечно, приятно, но... Ка Ён первое время злилась на маму. Ненавидела отчима. И новую школу, где все были такими крутыми, что аж страшно дышать... По сравнению со старой. Так хотелось крикнуть, что не нужны ей все эти прибамбасы... Верните папу, пусть дурашливого местами, но такого настоящего, не то что отчим, что явно рассчитывал её купить... Но постепенно Ка Ён втянулась.

"Ради счастья мамы", — убеждала она себя. Да и братик... Его бы не было, останься мама с папой — они не могли себе этого позволить. Тем более мама говорила, отец связался с азартными играми и чуть не пустил по миру и бабушку, что работала, выбиваясь из сил. Глупый, глупый папа... Что отчаянно хотел отыграть старую жизнь, а только сильнее увязал в долгах.

Да, Ка Ён было его жаль.

А ещё ей было жаль себя. Потому что её семья распалась. А та, в которую втягивали её мама и отчим, не подразумевала общения с папой. Неудачник-отец — это то, за что могут жестоко загнобить в школе. Говори всем, что твой отец — отчим... Возьми его фамилию, он готов удочерить... Так говорила мама.

А Ка Ён не могла. Она помнила, как весело было с папой, что тот, как бы ни уставал, находил на неё время, пусть и немного. Как широко он улыбался и как по-доброму смотрел на неё. Ради неё он был готов на всё, но мог, увы, очень и очень мало... Ка Ён не могла предать его. И бабулю.

Но не она решала. Всё делал отчим. Ему предложили место в Нью-Йорке, и они переехали. Перед этим, правда, случилось нечто очень страшное, что Ка Ён забыть не сможет. Это был её день рождения четыре года назад.

Это был хороший день рождения. У неё получилось увидеться с папой. И это уже само по себе стало подарком, правда, папе этого втолковать не вышло. Всё же глупый папа. Сначала она сходила с мамой и отчимом поесть стейков. Это очень вкусно. Это в США стейком никого не удивишь... В Сеуле — это дорого. Очень дорого. А потом, уже вечером, отец повёл её в уличное кафе. Это сейчас Ка Ён понимает, что там было дёшево. Очень дёшево, особенно по сравнению со стейк-хаусом. И что, похваставшись без задней мысли, она всё же обидела папу. И нет, то, что Ка Ён, всё же почуяв неладное, принялась уверять его, что для неё вкуснее токпокки⁽¹⁾, его нисколечки не убедило.

Потом папа, пытаясь сгладить впечатление, вручил ей странную черную коробку с розовым бантом. Выглядело интересно... И хоть Ка Ён понимала и по разговорам, и по поведению, а также довольно побитому лицу папы, что ничего особенного ждать не стоит, она всё же расстроилась немного, обнаружив там пистолет. Папа должен был знать, что у него дочь, а не сын! Он ведь потратил деньги... Раньше он так не делал. Но потом Ка Ён посмотрит на отца и поймёт — он не знал, что внутри... Скорее всего, выиграл подарок в вендинговом автомате. Постарался для неё, привлечённый обёрткой... А теперь ещё сильнее расстроился.

Ка Ён снова ощутила прилив неловкости. Да, в последние годы ей было неловко с папой и радости от общения становилось всё меньше, потому что расстраивался отец, расстраивалась и она. Такой вот замкнутый круг. Сон нажала на курок — пистолетик оказался зажигалкой... Такое точно домой не принесешь. Была бы это просто игрушка — она бы сохранила её на память... Ка Ён знала, что они уезжают, и знала, что это ещё сильнее расстроит папу. И это был ужасный день рождения на самом деле.

Тогда она отдала пистолет на хранение папе, пока не вырастет. И наказала не курить... А то у него и так лицо нездоровое. Как говорил отчим, нехватка денег портит здоровье сильнее всего. Было ужасно соглашаться с ним в этом, но он был прав.

Впрочем, потом у Ка Ён всё же получилось расслабиться. Или это у папы получилось вывести и её, и себя из грустного состояния. Это он умел. У папы почти мифическая способность была — даже в самый хмурый час находить силы и светить солнышком. Другим и себе. Может, на самом деле мама была не права и он был очень сильным? Только сильный, имея такие проблемы, как её папа, мог улыбаться и делать счастливой дочь...

Она ведь уснула даже у него спине, пока тот вёз её домой и рассказывал всякие небылицы забавные — ей было очень хорошо в тот вечер. И плохо потом от осознания того, что это была последняя встреча с папой, когда Ка Ён было хорошо. В следующий раз... Это было ужасно.

Тот дождь она не забудет. Как и отчаяние в глазах отца. Как и то, что тот всё же не взял деньги, которыми отчим пытался откупиться... Папе были очень нужны деньги. На лечение бабушки. И всё же он не взял... Потому что отчим требовал забыть о ней.

Ка Ён не сможет этого забыть. Потому что это было... глупо и благородно. И с того момента часть её так и не сможет простить отчима. А ещё немного себя. Потому что очень скоро бабушки не станет.

Они успеют уехать. Не попадут на похороны. Но Ка Ён об этом узнает. И ей будет больно. Каждый раз она будет думать, что, откажись тогда папа от неё, бабуля могла бы жить... А ведь они всё равно уехали. И Ка Ён не сможет увидеть папу, потому что тот слишком беден, а жизнь в США дорога... И это ужасно — жить в семье, где тебе могут напомнить о том, из какой нищеты тебя вытащили. Хоть никто и никогда, но Ка Ён подспудно всегда будет этого ожидать.

Это больно — жить и радоваться жизни, зная, что твоя бабушка умерла, потому что у папы не было денег на лечение. Это больно — знать, что тебе повезло, а им нет... Это обидно и несправедливо.

Бабушка умерла, папа... Он не звонил, но хотя бы брал трубку. Впрочем, часто Ка Ён не могла ему звонить. Во-первых, мама ругалась. Во-вторых, ей было очень больно его видеть... таким осунувшимся и погасшим, что ли. Смерть бабули ударила по нему ужасным образом.

Ка Ён злилась на себя за это, но ей хотелось спрятаться от проблем. В мире зеленого газона, аккуратных домиков, улыбчивых американцев. Но до конца так и не смогла. Спустя год после их отъезда папа обрадовал её, дал надежду. Во-первых, он перекрасился в очень забавный алый цвет — это было настолько неожиданно, что Ка Ён ахнула... А с другой стороны — так мог только её папа, и она улыбалась, видя эту прическу, чувствуя перемены в нём и готовность к новой жизни. Во-вторых, папа сказал, что выиграл в лотерею много денег и может приехать к ней — жить в США, изучать английский... видеться снова и часто! Это была чудесная новость.

Ка Ён неделю буквально летала в ожидании. А вот мама и отчим отнеслись к этой новости скептически. Они прямо не говорили тогда, но потом она услышала слова "снесло крышу" и "помешался от горя". В общем-то они не удивились, когда отец так и не приехал... А вот по Ка Ён это ударило болезненно. Крайне.

Он ведь звонил ей из аэропорта — она видела... А потом не прилетел. Просто пропал. Отключил номер. Исчез. Тем ужаснее было узнать, когда отчим ради неё поднял полицейских, что он просто не хотел с ней общаться. Вот так в один миг оборвал связь. Без объяснения причин.

Сначала обещал быть рядом. Привезти, наконец, настоящий, хороший подарок... Будто Ка Ён это было так важно! Нет. Ей просто нужен был папа, а тот... Не прилетел. Бросил, проигнорировал. И не объяснил даже! Разве это справедливо?

Ка Ён просто хотела понять. Почему он отказался от денег, что могли спасти бабулю, но оборвал всё уже после. Много после. Он ведь любил её — она это знала. Так за что?! Что у него случилось?

Ка Ён очень хотела приехать в Корею и выяснить это. Но... Мама отказывалась, она слушала отчима, а тот ясно дал понять, что ей стоит забыть о таком, как он выразился, никудышном отце.

Это ранило.

Как и эти звонки с неизвестного и всегда нового корейского номера. Болезненные. Тягучие... С очень тяжелыми вздохами, похожими на папины. Они напоминали, бередили душу, растравливали... Но и их отсутствие изводило — если звонил, значит, жив.

В них не было системы, но звонок раздавался не реже одного раза в месяц. Иногда чаще. Если задерживался — Ка Ён становилось страшно. Что всё. Папа забыл её или — хуже того — умер...Так что пусть и тоскующий, но этот звонок был подарком. Своеобразным.

Впрочем, был и ещё один подарок. Неизменно каждый день рождения. Третий год подряд курьер доставлял ей аляповатого плюшевого зверя. Да Ка Ён уже выросла из подобных игрушек, ей бы такую 8 июня 2020 года... Но это были подарки папы, она была убеждена, хоть мама и отчим ей не верили. И Ка Ён их бережно хранила.

Всех — и голубого бегемотика, и серенького ослика (Мама хмыкнула: "Похож на твоего отца!"), и розового слоника. Того, что ждал её сегодня утром. Всех их Ка Ён бережно хранила, иногда и поливала слезами, когда становилось особенно паршиво.

Чего она не ожидала, так это того, что 31 октября 2024 года с неизвестного корейского номера ей придёт СМС. Кто вообще сейчас отправляет эсэмэски?! Ну кто?! Впрочем, папа мог... Её папа всё мог, только не позвонить ей в открытую, не пряча лица и голоса. Да хотя бы голоса.

Открывать СМС было страшно. Вдруг он там... прощается? Но необходимо. И Сон Ка Ён открыла, уставившись со страхом в экран:

"Прости, доченька! — Ну вот, сбылись опасения... Сердце упало. Впрочем, она дочитала: — Я был плохим отцом. Но я хочу, чтобы у тебя всегда был выбор в этой жестокой игре под названием Жизнь. Будь сильной и счастливой! Никогда не связывайся с азартными играми! В игрушках спрятано то немногое, чем твой горемычный отец мог помочь тебе. Пожалуйста, вскрой их... Но помни, счастье не в деньгах, хотя без них и очень паршиво... Береги маму и своего братика. Люди — это главная ценность. Я не знаю, смогу ли ещё хоть раз увидеть тебя, но прошу, Ка Ён, если в тебе сохранилось хоть немного любви и уважения ко мне... Не ищи меня. Если всё получится, я найду тебя сам и буду молить о прощении, если нет — это был только мой выбор и моя жизнь. Люблю тебя. Папа".

Ка Ён с глазами, полными слёз, едва смогла нашарить кнопку вызова... Но номер был отключен. Сердце разрывалось. Во что же ввязался её глупый папа? Сообщение было полно очень странных, непонятных вещей... Хотя сердцем Ка Ёе поняла. Он на всякий случай прощался. Папа ввязался во что-то очень опасное... Да, вряд ли то была лотерея.

На негнущихся ногах она дошла до стола, взяла, ножницы и аккуратно вспорола по швам плюшевых зверят. Одного за другим. Потом зашьёт — Ка Ён очень не хочется прощаться и с этими крупицами памяти. Теперь ведь она знает точно — эти игрушки от папы... Который, возможно, скоро умрёт. Как бабуля. Всхлипнув, Ка Ён пошарила внутри бегемотика... Сначала ей показалось, там ничего нет — да и с чего вдруг, она же их так хорошо тискала всё это время. Но потом извлекла небольшой мягкий кошелек. В форме забавной пучеглазой лягушки.

Вскоре перед ней лежали три плюшевых кошелечка. Зелёная лягушка, оранжевая милая лисичка и зайка розовый... Осторожно она заглянула в каждый по очереди... Там были распечатанные выписки с трёх накопительных счётов, заведенных в ноябре двадцать первого года, и все на имя Сон Ка Ён. Первоначальная сумма вложений — 456 миллионов вон — на одном, 456 тысяч долларов — на другом и 456 тысяч евро — на третьем.

Ка Ён выронила листики... Этого не могло быть. А если правда, то во что ввязался её папа? Он ведь добрый... И мухи бы не обидел. Так откуда? Он не мог связаться с плохими людьми. Или мог? В слезах Ка Ён побежала к матери... Может, это всё чья-то злая шутка.

Увы, данные подтвердились. Три года Сон Ка Ён была очень богатой девочкой... Её отец оставил чёткие указания, разрешив снимать до достижения совершеннолетия только десятую часть суммы в год. Кроме того, никакого криминального хвоста за её отцом не имелось. Официально тот и правда выиграл в лотерею... Мама не скрывала радости, иногда отпуская едкие комментарии: хоть будущее дочери обеспечил, и на том спасибо!

А Ка Ён было тревожно. И радости деньги на счёте не приносили. Нет, стало спокойнее и за будущее, и за положение в семье — скрыть этого нельзя. Но... она бы предпочла обменять все эти свалившиеся на неё деньги всего на один звонок. Пусть и с молчанием.

Но... прошёл месяц, а звонка всё не было.

— Папа, ну позвони мне! — мысленно попросила Ка Ён перед тем, как прибегнуть к последнему оставшемуся у неё средству... Пусть глупость, пусть! Ей сейчас хоть какое-то, даже самое глупое чудо нужно! Она с надеждой поглядела на зажатый у неё в ладошке зубик. Папа много лет назад сказал ей, что забросить зуб на крышу — к удаче⁽²⁾, так вот, Ка Ён сохранила один... Потому что никогда не знаешь, когда пригодится удача. Сохранила и забыла. Так он приехал с ней в шкатулке со всякими глупыми безделушками в США.

Тогда, в пять лет, у неё не вышло забросить... Но сейчас... Она прицелилась, замахнулась... И да! Зуб с переливчатым стуком покатился по сайдингу! И не упал, нет! На душе стало чуть легче...

Сон Ка Ён не знала, в какую передрягу попал отец, однако сделала всё верно, выбрав самый простой способ из доступного ей арсенала. Но это было нужно её папе как воздух. Потому что на сей раз Сон Ки Хун мог выпутаться лишь благодаря запредельной доле везения и с помощью высших сил.

1) острые рисовые клёцки

Вернуться к тексту

2) У корейцев в самом деле существует такое поверье.

Вернуться к тексту