Принц Полукровка: Изменённый рецепт | Детство (джен)

Первые лучи солнца били в окно. Едва почувствовав эти робкие тёплые прикосновения, тощий мальчик лет девяти проснулся и резко сел на кровати. Протерев глаза кулаками, он развернулся в постели и опустил ноги на пыльный пол из чёрных досок.

На несколько секунд он наклонил голову вперёд, завесив лицо шторой из длинных тёмных волос. Затем встал и тихо, бесшумной походкой направился в ванную. Идя по мрачному дому, стараясь избегать особенно скрипучих половиц, он то и дело останавливался и прислушивался: не проснулись ли другие обитатели дома? Храп, доносившийся из гостиной, был ему ответом. Значит, Тобиас ещё спит.

Маленький Северус Снейп перестал называть своего родителя отцом ещё давно, когда мальчику было всего шесть лет. Тобиас тогда пьянствовал лишь пару раз в неделю, но и эти разы становились настоящим адом для его жены и сына. Глава семейства совершенно не умел сдерживать себя — ни в трезвом, ни тем более в охмелевшем состоянии. Словесные и физические нападки отца окончательно разочаровали юного Северуса в нём, и он даже в мыслях стал называть родителя по имени. Отец же обращался к нему не иначе как «щенок» или «ведьминское отродье».

Мать всегда просыпалась рано и спешила на кухню, чтобы приготовить ещё не ушедшему на фабрику Тобиасу завтрак. Если предшествующим утру вечером, когда её муж обычно возвращался с посиделок со своими друзьями в баре, сын не попадался отцу на глаза, завтрак доставался и младшему Снейпу. Но случалось такое редко. По пьяни у Снейпа-старшего всегда появлялись какие-то претензии к сыну, чаще всего мелочные и ничем не обоснованные. Даже если мальчишка тихо сидел у себя в комнате и они не пересекались, Тобиас мог найти причины, чтобы подняться на второй этаж в комнату Северуса и выказать всё своё недовольство «выродком». Иногда подобные выговоры подкреплялись оплеухами, а если ребёнок начинал огрызаться, то дело кончалось синяками или фингалом.

Полная темнота в коридоре, ведущем на кухню, уведомила Северуса о том, что он единственный в доме, кому не спится в подобную рань.

Дойдя до ванной, Северус увидел приготовленный матерью с вечера тазик с водой, что свидетельствовало о том, что не ходивший уже пару дней на работу Тобиас так и не оплатил коммунальные услуги. Сильной проблемой это не было. Мама Северуса Эйлин была волшебницей, и можно было наколдовать огонь в камине, но для этого нужна была палочка, которой Северус в силу возраста ещё не имел.

Ах, как же Северус хотел себе волшебную палочку! Вот бы для того, чтобы в те зимние дни, когда на фабрике задерживали зарплату и чета Снейпов должна была ходить по дому в теплой одежде, чтобы не замёрзнуть, Северусу не нужно было подходить к маме, чтобы она вновь зажгла огонь в камине, а делать это самому! Взмахнул палочкой, произнёс заклинание — и вот будто живое пламя уже весело пляшет по воле юного укротителя!

Северус иногда тайком брал мамину волшебную палочку, хотя она запрещала, и пробовал разные заклинания. Он чуть ли не завизжал от восторга, когда с первого раза после короткого пасса палочкой и возгласа «Люмос!» его крошечную комнату озарил магический шарик света. Однажды он также попробовал заклинание агуаменти, и хотя вода была холодная, решил принять душ с помощью магии. Ох, и влетело же ему, когда Эйлин среди ночи услышала шёпот сына и его тихое попискивание, едва почти ледяная вода достигала кожи, и, не заметив при себе палочки, всё поняла. Она единственный раз в жизни выпорола его при помощи магии, использовав специальное заклинание, чтобы царапины болезненно кровоточили и заживали как можно дольше. Было ужасно больно, просто нестерпимо, и… обидно. Но даже порка не омрачила его радости от личного достижения — до того, как мама засекла его, он успел попробовать заклинание инсендио, и оно сработало!

Теперь он жил с полной уверенностью, что когда у него появится личная палочка, зимой, когда по странной ежегодной традиции Тобиасу вновь задержат зарплату, он не будет замерзать. Но сейчас за окном стояло лето, и единственным неудобством от решения главы семейства потратить средства на буйные праздники со своими друзьями было отсутствие воды. Благо, Северус попросил маму наколдовать воды и помылся вчера вечером, ещё до возвращения домой старшего Снейпа, и сейчас тихонько, стараясь создать как можно меньше всплесков, зачерпнул прохладную жидкость ладонями и окунул в них лицо.

Обычно это помогало мальчику проснуться. Сегодня в этом не было никакой необходимости. Его голова прояснилась спустя считанные секунды после пробуждения. Ещё прошлым вечером Северуса будто каждую секунду било током от волнения. Даже лёжа в кровати, мальчик не мог перестать слышать стучащее словно у самого уха сердце. Он вообще не представлял, как смог уснуть. Сегодня был очень важный день. Сегодня Северус должен был сделать то, что планировал несколько дней.

Неделю назад, в последний учебный день в школе, в которую, как выражался Северус, «сдали» его родители, он столкнулся в коридоре с рыжеволосой девочкой: Северус шёл, витая в своих мыслях, а она на ходу что-то искала в небольшом пенале. В результате содержимое пенала разлетелось по всему полу, и Северус мог поклясться, что, когда под вытянутые с целью смягчить падение ладошки девочки попала ручка, он слышал треск и видел, как под её указательным пальцем торчал длинный отколовшийся кусок пластика.

Он пробормотал под нос извинения за собственную невнимательность, но девочка, рассмеявшись, отмахнулась и принялась собирать разлетевшиеся вещи. Северус бросился помогать ей и обнаружил, что сломавшаяся ручка оказалась абсолютно целой. Ни единой царапинки на поверхности не было. Скрывая волнение и любопытство, он секунду повертел в пальцах ручку и протянул её владелице.

После этого Северус решил, что найдёт дом своей новой знакомой — всё-таки в магловскую школу ходили в основном ребята из соседних кварталов — и убедится в своей догадке. И если его предположение подтвердится, он обязательно подружится с этим рыжим лучиком.

Он. Сделает. Это. Сегодня.

Северус несколько дней подряд, убегая из дома ранним утром и возвращаясь почти к ночи, наблюдал за девочкой и окончательно убедился в своей гипотезе — она тоже волшебница! Как же Северус был рад тогда. У него наконец появится возможность хоть с кем-то обсудить магию!

Мать никогда не любила отвечать на его вопросы, да и в целом общаться с Северусом не горела желанием, ограничиваясь сухими приветствиями, а на вопросы сына огрызалась.

У Северуса было отличное предчувствие. Пока он следил за девочкой, которую, как он узнал, зовут Лили, он невольно восхищался тем, какая же она добрая. Ему так и хотелось плюнуть на всё и подойти к ней просто так, даже если она обычная девочка без способностей! Ведь она такая… волшебная. Он ловил каждую её улыбку, внимательно вслушивался во фразы, после которых вначале в её глазах загорались искорки, от которых эти изумрудные озёра будто оживали, а потом она заливалась искренним звонким смехом, чтобы потом он мог шутить для неё… Но Северус упорно держался на расстоянии, потому что не знал, о чём ещё она захочет с ним поговорить, если не о магии.

В магловской школе Северус популярностью не пользовался. Он не обладал привлекательной внешностью. Скорее наоборот, многие дразнили его за крючковатый нос, который любили сравнивать с клювом, за то, как он, удивляясь, поднимал бровь, и, конечно, за старую одежду. Естественно, их пыл не угас и тогда, когда он начал носить мамины рубашки после того, как собственные стали малы, а свободных денег у родителей не было. Северус внутренне иронично смеялся, когда сверстники предъявляли ему за угрюмость.

Также из-за нестабильного питания успехами в спорте и тем более местом в школьной команде по футболу похвастаться он не мог. Его худощавое телосложение тоже часто выступало поводом для шуток. Одноклассники часто "смешно" (только по их мнению, конечно) искажали его непривычное для окружающих имя.

Иногда, когда Тобиас терял над собой контроль и Северусу доставалось особенно сильно, он пускался в раздумья о том, как же всё-таки несправедливы нападки одноклассников. Легко выглядеть как с иголочки, когда живот полон и в распоряжении около десяти комплектов школьной формы. А по поводу его вечно хмурого выражения лица — это вообще смешно. Легко быть счастливым и беззаботным, когда дома ждут любящие мама и папа, карманы полны сладостей, а вокруг друзья.

Но Северус не любил себя жалеть. Более того, ловя себя на мысли о том, что он грустит из-за своей «тяжёлой судьбы», мальчик начинал себя ругать, убеждая, что «нормальная у него жизнь, а он тут нюни распускает», и мысли об одноклассниках или родителях сменялись самобичеванием, а затем спустя несколько минут перескакивали на новую тему.

Мальчик не страдал от одиночества. Ему всегда было о чём подумать, а благодаря самоиронии у него даже была возможность подискутировать, пусть и с самим собой. Он любил анализировать своё и чужое поведение, придумывать, как стоило ответить школьным задирам, и благодаря этому научился давать отпор на насмешки, саркастически высмеивая хулиганов. Северус учился на своём опыте и гордился этой своей чертой, ведь это позволяло избегать того, что он «наступит на те же грабли».

Вот и сейчас мальчик крался по будто пустому дому максимально тихо. В прошлый раз, когда он пытался уйти из дома до того, как проснутся родители, он отвлёкся на пробежавшую у стены мышь, вздрогнул от неожиданности, запнулся и упал на комод, вызвав ужасный грохот. Тобиас, чья ярость от насильственного пробуждения была усугублена болящей с похмелья головой, чуть не убил новоявленный "будильник". После удара в живот и взгляда на крайне красноречивое выражение лица Тобиаса Северус собрал в тот день последние силы и выбежал из дома. До ночи просидел Снейп-младший на берегу загрязнённой фабричными отходами реки, пытаясь уснуть, чтобы не чувствовать пульсирующей боли в животе, которая при движении была сравнима, как был убеждён Северус, с ощущениями от проворачиваемого в районе печени лезвия. В тот день мальчик был уверен — ударь Тобиас хоть чуть-чуть выше, одним синяком бы не отделался.

Проходя мимо приоткрытой двери в гостиную, Северус кинул молниеносный взгляд в дверной проём и скривился от отвращения. На диване, придерживая во сне одной рукой пустую бутылку самого дешёвого пива, лежал Тобиас Снейп — мужчина лет сорока с тёмно-каштановыми волосами и крючковатым носом, чем-то напоминающим клюв. Северус ненавидел то, что у него и его родителя есть что-то общее, и был рад хотя бы тому, что сходства ограничиваются носом. Он был рад осознавать, что во всём остальном он копия мамы — чёрные, будто вечно холодные глаза, бледная кожа (пусть и не настолько белая, как у Эйлин, — всё-таки магловские гены брали своё), тощий, как и мать, — хотя мальчик не мог гарантировать, что это зависело не от питания.

У родителей не было фотоальбомов и фотографий вообще, и как выглядела наследница рода Принц до замужества и изгнания из семьи, Северус не знал. Скривившись ещё больше, когда взгляд упал на тянущуюся из края рта пьяницы струйку слюней, Северус продолжил свой путь.

Добравшись до кухни без происшествий, он подошёл к неработающему холодильнику. Открыв его, мальчик лицезрел зияющую пустоту. Северус не ожидал увидеть там ничего, но всё равно испытал лёгкую досаду. В животе урчало. Задумавшись, когда он в последний раз ел, и осознав, что, наверное, позавчера, мальчик понял, что нужно хоть что-то найти.

Бросив взгляд на стол и увидев там две пустые тарелки с оставшейся на них шелухой от пшёнки, он ощутил в груди лёгкую надежду на то, что с вечера осталась каша и на него, но мечтам не суждено было сбыться. Эйлин готовила лишь на себя и мужа.

Да, в кладовке лежало ещё полпакета крупы, и Северус был уверен, что смог бы сварить себе кашу. Да что тут говорить, он бы даже на Тобиаса сварил, но мальчику не разрешалось распоряжаться семейными запасами, и даже захоти он схитрить и стащить пару ложек крупы, он бы не смог ничего добиться. Давным-давно, когда первый газовый баллон закончился и ещё довольно молодому Тобиасу Снейпу надо было приобрести новый, он решил, что раз судьба свела его с ведьмой, то пусть эта колдунья хоть какую-то пользу приносит — экономит средства. С тех пор готовка проводилась исключительно благодаря магическому огню. И опять всё упиралось в строжайший запрет матери на использование её палочки.

Иногда Северусу казалось, что Эйлин запрещает ему просто из вредности, и никакой проблемы, пользуйся он ей, не было бы, только польза.

Вздохнув от досады, Северус мысленно взмолился высшим силам и подошёл к хлебнице. Тут его ждала удивительная радость, даже две: первая — хлеб был, целых три с половиной ломтя; вторая — можно было поесть и, возможно, не навлечь на себя гнев Тобиаса за то, что отпрыск "разоряет его запасы".

Северус аккуратно взял начатый кусок, отрезал от него тонкую полоску и, сунув её в карман, вернул кусок обратно в хлебницу. Затем он двинулся к выходу из дома. Бесшумной тенью проскользнув к двери, мальчик взял старые башмаки Тобиаса, которые тот отдал сыну, когда от них окончательно отлетела подошва. Северус смог без палочки починить подошву, но попытки уменьшить ботинки до нужного размера не увенчались успехом. Он смог лишь изменить их на несколько размеров, но они всё равно оставались велики. Более досадно было то, что башмаки уменьшились ещё и неравномерно, и сейчас Северус засовывал ноги в два огромных и как будто разных ботинка.

На всякий случай Северус накинул на плечи старую отцовскую куртку и осторожно выскользнул на улицу. Аккуратно закрыв входную дверь, он громко выдохнул от облегчения и расслабился.

Мальчик задумался, куда теперь ему идти. Скорее всего, на часах было около семи утра, а Лили, основываясь на наблюдения Северуса, гулять выходила ближе к полудню. Это означало, что у мальчика в распоряжении было около пяти свободных часов. Осознав, что он не продумал, чем ему заниматься всё это время, мальчик громко фыркнул, постаравшись вложить в этот незамысловатый жест всё презрение к своей глупости, которое ощущал.

Что ж, это урок на будущее — планируй лучше.

Мальчик погрузился в свои мысли и двинулся по мрачным улицам Паучьего тупика. Почти на каждом углу его поджидало неприятное воспоминание.

Тут он впервые подрался с компанией пацанов на пару дней старше Северуса, живущих неподалёку, которые принялись задирать щуплого и уродливого мальчика. Конечно, в одиночку он выстоять против нескольких старших, к тому же более сильных и лучше питавшихся, не смог, и это больше походило на публичное избиение, но гордая натура Северуса не могла ему позволить быть избитым, поэтому он с бесшабашностью разъярённого волчонка махал руками, а после того как его за них схватили, пытался вырываться, царапался и даже пару раз безуспешно клацал зубами в попытках укусить обидчиков.

А здесь впервые покусали Северуса. У одного из соседей сбежал бульдог и напал на ничего не подозревающего возвращающегося из школы мальчика. Долго хромал бы Северус, да и шрам наверняка бы остался, если бы не мамины зелья.

В раздумьях Северус дошёл до парка. Он бы так и шёл на автомате, куда глаза глядят, не отдавая себе отчёта в своих действиях, но с очередным вдохом почуял знакомый аромат хвои и, чуть встряхнувшись, чтобы очнуться от мыслей, огляделся. Мальчик легко сориентировался. Обшарпанная, во многих местах растрескавшаяся и явно давно не обновляемая дорожка, серые лавочки со слезающей краской, редкие столбы фонарей говорили сами за себя.

Парк, который, как любил думать Северус, служил мостом между богатым и бедным районом, делился на две части. По другую сторону реки часто проводили ремонт, там были велодорожки и даже небольшой футбольный стадион. Фонари там стояли каждые несколько метров, и когда Северус гулял вечерами, он всегда предпочитал пройтись там — поспокойнее как-то.

Вот и сейчас мальчик пришёл к выводу, что провести время будет куда приятнее в «богатой» части парка.

Дабы сэкономить время, Северус решил сойти с основной дорожки и свернул на одному ему видимую тропинку. Он редко ходил таким путём. Его особо не интересовал зажиточный район: чаще всего стоило юному волшебнику показать там свой клювоподобный нос, как он чувствовал свою гордость ущемлённой. Сразу появлялось ощущение неполноты, ущербности...

Так что Северус ходил туда только в особенно одухотворённые моменты, например, после прочтения какой-нибудь доброй книги про счастливые семьи. Только тогда смеющиеся маглы, в обнимку сидящие перед мерцающими экранами, молящиеся перед ужином, держась за руки, приносили ему тёплые чувства.

Единственное, что нравилось Северусу в маглах, — их культура. Ему очень нравились магловские книги, особенно про рыцарей, аристократов, храбрых и благородных принцев, спасающих своих принцесс, про справедливых и умных королей. Но вот истории про волшебников ему не «заходили». Ну не получалось у маглов угадать с описанием магии! Иногда их догадки оказывались близки к истине, но точного попадания не случалось никогда. В их книгах волшебники либо становились всемогущими, либо выглядели беспомощными. Никто не колдовал волшебной палочкой — вместо этого они занимались какой-то чепухой: исполняли нелепые ритуалы, бормотали бессмысленные фразы на родном языке, больше напоминавшие детские кричалки, чем заклинания.

Были и другие проявления магловской культуры, которые вызывали у Северуса уважение. Иногда на уроках рисования в школе им приносили настоящие профессиональные картины и просили попробовать повторить произведение искусства максимально приближённо к оригиналу. У Северуса неплохо получалось рисовать, но до действительно высокого уровня ему было как до Хогвартса пешком. Можно было попробовать развивать этот зародыш таланта, и, возможно, что-то из этого вышло бы, но что-то долго, да и зачем надо?

Иногда, прогуливаясь по "новой" части парка, Северус останавливался у столпотворения маглов, которые воодушевлённо слушали приезжих музыкантов. Мальчик не мог не признать: играли и пели замечательно, но в полной мере их таланты оценить у него не получалось — толпы всегда вызывали у него раздражение, и ему не удавалось психологически отгородиться от окружающих его людей, так и норовящих под влиянием им одним известного ритма сшибить щуплого мальчишку, да и не разбирался Северус в музыке от слова совсем.

Идти в ботинках, которые не только ужасно велики, но ещё и разных размеров, по неровной поверхности — то ещё удовольствие, так что мальчик шёл неспешно, благо времени было предостаточно. Как припомнил Северус, вчера поздно вечером был довольно сильный дождь, и ноги еле заметно вязли в земле, что дополнительно усложняло ходьбу. Со всех сторон то и дело сваливались одинокие капли, и по велению каких-то внутренних, необъяснимых инстинктов Северус вдруг поднял голову и посмотрел вверх. Лес на этом участке был редким и не очень высоким, и небо прекрасно было видно сквозь кроны деревьев. На нём не было ни облачка, только грязный дым тянулся тонкой полоской со стороны фабрики.

Северус продолжил свой путь, периодически останавливаясь, когда слышал какую-нибудь необычную птицу, и пытался углядеть её на ветках. Спустя, наверное, полчаса, Северус вышел на основную дорожку. Под ногами оказался гладкий асфальт, что свидетельствовало: он достиг своей точки назначения. В этой части своего района Северус ориентировался достаточно неплохо: не обременённый никакими занятиями, кроме школы, он часто ходил «куда ноги приведут», чтобы найти укромное место и почитать очередную книгу, потом и кровью добытую в местной библиотеке. Наслышанная о его семье, библиотекарша даже спустя год безупречного отношения с книгами, которые выдавались Северусу, относилась к мальчику предвзято, видимо, опасаясь за то, что Снейп младший, подобно его отцу, будет искать любые способы, чтобы найти деньги на крепкие напитки или ещё какое-нибудь непотребство. Аргументы о том, что подозреваемому в алкогольной зависимости всего девять с половиной лет, игнорировались.

Заметив, что в парке уже появились первые люди, а именно неугомонные бегуны, Северус осознал: с каждым моментом их будет всё больше. Поэтому он решил, что раз у него выдалось полностью свободное время и, к его огромному сожалению, без книги, он попробует походить и понаблюдать за разными личностями. Около полутора часа он ходил по парку, всматриваясь в лица, мимику и жесты людей, краем уха слушая их разговоры.

Вдруг его внимание привлекла пара, состоящая из мальчика, на вид чуть старше Северуса, и, видимо, его матери, которые счастливо обнялись, когда женщина купила парнишке мороженое. Юный Снейп услышал, как она сказала: «это тебе за то, что ты у меня такой умник». После того как она похвалила его не за высшую оценку, а за то, что видела, как он старается, у Северуса в груди больно кольнуло.

Перед глазами непрошено всплыло воспоминание о том, как он стоит с табелем оценок, по которому видно, что он безупречный ученик.

— Мама, смотри, у меня высшая оценка по всем предметам! По всем, представляешь? Профессор Дженкинс сказала, я лучший ученик в классе, а ещё...

Мать, кинув на него полный презрения взгляд, резко осекла его:

— Мне надо подхватить твои дифирамбы? Или начать собственные, в твою честь?

Тряхнув головой и чуть поникнув, излюбленным жестом закрывшись от окружающих стенкой из темных волос, Северус решил бросить наблюдения и начинал путь в сторону квартала, где был расположен дом Лили. До края его сознания донеслось:

— Томас, у нас концерт в два часа дня, а уже почти двенадцать! Нам ещё доехать надо! Пойдём домой!

— Ну, мам, я не хочу на концерт, не моё это — классическая музыка...

Проигнорировав дальнейшие аргументы мальчика, Северус ускоряет шаг. По его подсчётам, сейчас должно было быть около половины одиннадцатого утра, а оказывается, сейчас почти двенадцать. Всё чуть не сорвалось!

Не отдавая себе отчёт, Северус за несравнимо короткий срок долетел до площадки, на которой он каждый день своей слежки видел, как гуляла Лили. Слава Мерлину, площадка пуста.

Устроившись за широким кустом, Северус устало уселся на тёплую землю и, немного облокотившись на своё укрытие, закрыл глаз а и попытался выровнять сбитое дыхание.

Вновь возвращается уже почти забытое ощущение, которое накрыло его вчера вечером. Вновь стук в ушах, замутнённые волнением мысли, сто вариантов развития событий проносятся перед глазами каждое мгновение, и все одинаково неправдоподобны и нелогичны. Северус пытается успокоить разогнавшееся до невозможного ритма сердце посредством дыхательных практик, но это не приводит к видимым результатам.

Спустя примерно полчаса (как думает Северус — хотя своим внутренним часам он теперь доверяет куда меньше, ишь как подставили!) появляется Лили и тощая высокая блондинка с длинной шеей и похожим на лошадиную морду лицом, как знает юный волшебник, — Петунья. Они весело о чём-то болтают. Только когда до площадки им остаётся около десяти метров, до острого слуха Северуса долетают обрывки их фраз, которые с каждой секундой становятся всё чётче.

— Туни, а помнишь, как тот очаровательный чёрный котик миссис Фигг прыгнул ко мне прямо со шкафа? Он был такой милый! — Лицо Лили выражало беззаботную мечтательность. «Лошадеподобную морду», как называет это Северус, её собеседницы искажает гримаса отвращения и злости, обращённая к... Лили. Северус удивлённо вскидывает бровь в немом вопросе, хотя знает, что девочки этого не заметят: как можно злиться на Лили, особенно на такую, беззаботно счастливую?

— Не помню никаких милых и очаровательных чёрных котиков, Лили! — поджимает губы Петунья.

— Ну как же, Туни, ты же его пол-утра гладила, как можешь ты не помнить его? — у Лили резко меняется тон голоса и выражение лица становится предельно серьёзным и внимательным. — Ты себя хорошо чувствуешь? — После подобного намёка (хотя Северус был уверен, что Лили ни на что не намекает, уж слишком она честная и добрая) лицо Петуньи искажается от нескрываемой ярости.

— Лили! Я просто так выразилась, помню я его!

— А зачем ты сказала, что не помнишь? — Совершенно искренне и наивно спрашивает младшая Эванс, склонив влево голову и очаровательно хлопнув пару раз тёмно-коричневыми, почти чёрными густыми ресницами.

Петунья вскидывает кулак перед самым носом Лили, и Северус дёргается в порыве защитить рыжеволосую девочку, но, едва не выдав себя, осознаёт, что блондинка лишь хочет показать что-то на тыльной стороне ладони. Северус вскипает от желания отомстить, когда видит, что Лили испугалась.

— Да он меня оцарапал! Просто так!

— Вообще-то ты в тот момент хотела подсыпать миссис Фигг соль в чай, потому что она сказала, что у тебя недостаточно сладкие булочки.

В этот момент Лили уселась на качели, подмяв под себя платье. Старшая сестра последовала её примеру и опустилась на соседние.

— И что с того коту? — почти выплюнула юная леди. Петунья будто с каждым словом Лили становилась всё злее, хотя Северусу кажется, что она уже достигла своего пика злости, когда подозревала Лили в намёках.

Она хмуро наблюдала, как Лили медленно раскачивается, а сама сидела прямо.

— Может, он понял, что ты хочешь обидеть миссис Фигг?

— Да не мог кот этого знать! Не умеют такого коты! Всё время ты ищешь какие-то невероятные объяснения всему! — выкрикнула блондинка. Лицо Петуньи исказилось от гримасы осуждения и презрения.

— Ладно, не умеют, так не умеют, Туни, — как-то устало и понуро согласилась рыжеволосая девочка. Северус чётко расслышал в её голосе грустные нотки и был готов уже сорваться, чтобы прогнать эту Петунью, которая смеет обижать это маленькое чудо.

Лили начала медленно набирать скорость. Северусу иногда казалось, будто качели замирают в высоте дольше, чем нужно.

— А тебя всё ещё дёргает за косички тот светленький мальчишка? — внезапно сменила тему Петунья.

— Ага. Но я сегодня подшутила над ним... — Лили хитро улыбается и прикрывает глаза. Качели ещё сильнее ускоряют ход.

— Как? — резко спрашивает почувствовавшая неладное старшая сестра.

— Секрет, — с улыбкой полушепчет рыжая бестия и, бросив полный дьявольских огоньков взгляд на собеседницу, резко отворачивается, и Северус заворожённо наблюдает, как алые в солнечных лучах волны волос мягко ложатся ей на плечи.

— Всё у тебя легко получается! И с мальчиками, и в учёбе... — лицо старшей резко становится надменным и жестоким и она продолжает с щедрой долью желчи. — Удивляюсь, как учителя не расплакались от гордости, когда вручали тебе многочисленные грамоты. — выражение её лица вновь меняется, но Северус не успевает его проанализировать. — Тебе всё слишком просто даётся, ты ведь почти не учишься! Это ненормально! — завистливо выплевывает Петунья.

— Туни, я стараюсь! Я много времени уделяю учёбе! Как ты не видишь? — возмущённо выдаёт Лили, но без злобы, будто оправдываясь. Чтобы выплеснуть эмоции, она начинает шире болтать ногами, и качели взлетают выше и выше, неестественно выше, и теперь Северус чётко видит, что был прав: качели на секунду замирают на самом пике.

— Лили, не смей! — вскрикивает в ярости Петунья.

Но девочка раскачалась до самой перекладины и взлетела, буквально взлетела, понеслась в небеса, громко смеясь, но не рухнула на асфальт площадки, а пролетела по воздуху, словно акробатка, продержавшись в воздухе небывало долго и приземлившись небывало легко. Северус восхищённо приоткрывает рот. Его так и тянет попробовать повторить этот её трюк.

— Мама тебе не велела! — не сдаётся Петунья, каблуками строгих туфель тормозя качели, после лязга которых у Северуса несколько секунд звенит в ушах. Петунья, как ей кажется, грозно встаёт перед младшей сестрой и подпирает бока руками.

— Мама сказала, что тебе нельзя, Лили!

— Но у меня всё прекрасно, — сказала Лили, всё ещё смеясь. — Погляди, Туни. Смотри, что я умею.

Петуния огляделась. На площадке не было никого, кроме девочек и Северуса, хотя они об этом не знали. Лили подобрала цветок, упавший с куста, за которым притаился мальчик. Когда она подошла, Северус задержал дыхание и испуганно замер. Петуния подошла, явно разрываясь между любопытством и осуждением. Лили дождалась, пока Петуния подойдёт достаточно близко, чтобы всё видеть, потом протянула ладонь. Лепестки цветочка стали открываться и закрываться подобно необычной многогубой устрице.

— Прекрати! — завизжала Петуния.

— Ничего он тебе не сделает, — сказала Лили, но зажала цветок в руке и бросила его обратно на землю.

— Это неправильно, — заявила Петуния, но всё же проследила взглядом за полётом и падением цветка. — Как ты это делаешь? — добавила она с неприкрытой завистью в голосе.

— Но разве это не ясно? — Северус больше не мог сдерживаться и выскочил из-за кустов. Петуния завизжала и отбежала к качелям, но Лили, хоть и страшно удивлённая, осталась там, где стояла. Мальчик вдруг пожалел, что выдал себя. При взгляде на Лили на его щеках землистого цвета вспыхнул тёмный румянец.

— Что ясно? — спросила Лили.

Северус был взволнован и занервничал. Бросив взгляд на Петунию, шатающуюся вдалеке возле качелей, он понизил голос и ответил:

— Я знаю, кто ты.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты… ты ведьма, — прошептал Северус.

Ему показалось, что она обиделась. Он удивлённо взглянул на неё, приподняв бровь. Да что не так?

— Нельзя говорить такие вещи!

Лили резко обернулась, задрав нос, и пошла к сестре. Северус непонимающе уставился на неё.

— Нет! — попробовал исправить возникшую ситуацию мальчик.

Сёстры смерили его взглядом, полным единодушного осуждения, держась за столбы качелей, словно они давали им убежище.

— Это так, — сказал Северус, глядя в изумрудные глаза Лили и стараясь, чтобы его голос не дрожал при этом. — Ты ведьма. Я наблюдал за тобой. Но в этом нет ничего плохого. Моя мать такая же, и я волшебник.

Смех Петунии обдал его, как холодный душ.

— Волшебник! — прокричала она, осмелев после шока из-за его неожиданного появления. — Я знаю, кто ты. Ты тот самый Снейп! Они живут в Паучьем тупике, у реки, — пояснила она Лили, и по её тону Северус понял, что этот адрес — отнюдь не его козырь в рукаве. — Зачем ты за нами шпионил?

— Я не шпионил, — возразил Северус, которому было жарко и неудобно на солнцепёке, да ещё с загрязнившимися из-за жары волосами. — Уж точно не за тобой, — язвительно добавил мальчик, стараясь передать этим словом все эмоции, которые грубиянка у него вызывала. — Ты — магла.

И хотя Петуния явно не поняла слово, тон она уловила мастерски.

— Всё, Лили, уходим! — взвизгнула она. Лили тут же подчинилась сестре, оглянувшись перед уходом на Северуса. Она будто извинялась перед ним взглядом, или он ошибается? Вдруг он чем-то обидел её? Но чем?

Северус молча стоял, глядя вслед двум удаляющимся девочкам и не понимая, где ошибся. Он так долго ждал этого момента — и всё испортил!

Не сумев сдержать эмоции, он яростно топнул ногой и, поникнув, побрёл домой, где его тоже не ждало ничего хорошего.

В главе есть цитаты из книги «Гарри Поттер и Дары Смерти», глава «История Принца»