Принц Полукровка: Изменённый рецепт | Детство (джен)

Первые лучи солнца били в окно. Едва почувствовав эти робкие тёплые прикосновения, тощий мальчик лет девяти проснулся и резко сел на кровати. Протерев глаза кулаками, он развернулся в постели и опустил ноги на пыльный пол из чёрных досок.

На несколько секунд он наклонил голову вперёд, завесив лицо шторой из длинных тёмных волос. Затем встал и тихо, бесшумной походкой направился в ванную. Идя по мрачному дому, стараясь избегать особенно скрипучих половиц, он то и дело останавливался и прислушивался: не проснулись ли другие обитатели дома? Храп, доносившийся из гостиной, был ему ответом. Значит, Тобиас ещё спит.

Маленький Северус Снейп перестал называть своего родителя отцом ещё давно, когда мальчику было всего шесть лет. Тобиас тогда пьянствовал лишь пару раз в неделю, но и эти разы становились настоящим адом для его жены и сына. Глава семейства совершенно не умел сдерживать себя — ни в трезвом, ни тем более в охмелевшем состоянии. Словесные и физические нападки отца окончательно разочаровали юного Северуса в нём, и он даже в мыслях стал называть родителя по имени. Отец же обращался к нему не иначе как «щенок» или «ведьминское отродье».

Мать всегда просыпалась рано и спешила на кухню, чтобы приготовить ещё не ушедшему на фабрику Тобиасу завтрак. Если предшествующим утру вечером, когда её муж обычно возвращался с посиделок со своими друзьями в баре, сын не попадался отцу на глаза, завтрак доставался и младшему Снейпу. Но случалось такое редко. По пьяни у Снейпа-старшего всегда появлялись какие-то претензии к сыну, чаще всего мелочные и ничем не обоснованные. Даже если мальчишка тихо сидел у себя в комнате и они не пересекались, Тобиас мог найти причины, чтобы подняться на второй этаж в комнату Северуса и выказать всё своё недовольство «выродком». Иногда подобные выговоры подкреплялись оплеухами, а если ребёнок начинал огрызаться, то дело кончалось синяками или фингалом.

Полная темнота в коридоре, ведущем на кухню, уведомила Северуса о том, что он единственный в доме, кому не спится в подобную рань.

Дойдя до ванной, Северус увидел приготовленный матерью с вечера тазик с водой, что свидетельствовало о том, что не ходивший уже пару дней на работу Тобиас так и не оплатил коммунальные услуги. Сильной проблемой это не было. Мама Северуса Эйлин была волшебницей, и можно было наколдовать огонь в камине, но для этого нужна была палочка, которой Северус в силу возраста ещё не имел.

Ах, как же Северус хотел себе волшебную палочку! Вот бы для того, чтобы в те зимние дни, когда на фабрике задерживали зарплату и чета Снейпов должна была ходить по дому в теплой одежде, чтобы не замёрзнуть, Северусу не нужно было подходить к маме, чтобы она вновь зажгла огонь в камине, а делать это самому! Взмахнул палочкой, произнёс заклинание — и вот будто живое пламя уже весело пляшет по воле юного укротителя!

Северус иногда тайком брал мамину волшебную палочку, хотя она запрещала, и пробовал разные заклинания. Он чуть ли не завизжал от восторга, когда с первого раза после короткого пасса палочкой и возгласа «Люмос!» его крошечную комнату озарил магический шарик света. Однажды он также попробовал заклинание агуаменти, и хотя вода была холодная, решил принять душ с помощью магии. Ох, и влетело же ему, когда Эйлин среди ночи услышала шёпот сына и его тихое попискивание, едва почти ледяная вода достигала кожи, и, не заметив при себе палочки, всё поняла. Она единственный раз в жизни выпорола его при помощи магии, использовав специальное заклинание, чтобы царапины болезненно кровоточили и заживали как можно дольше. Было ужасно больно, просто нестерпимо, и… обидно. Но даже порка не омрачила его радости от личного достижения — до того, как мама засекла его, он успел попробовать заклинание инсендио, и оно сработало!

Теперь он жил с полной уверенностью, что когда у него появится личная палочка, зимой, когда по странной ежегодной традиции Тобиасу вновь задержат зарплату, он не будет замерзать. Но сейчас за окном стояло лето, и единственным неудобством от решения главы семейства потратить средства на буйные праздники со своими друзьями было отсутствие воды. Благо, Северус попросил маму наколдовать воды и помылся вчера вечером, ещё до возвращения домой старшего Снейпа, и сейчас тихонько, стараясь создать как можно меньше всплесков, зачерпнул прохладную жидкость ладонями и окунул в них лицо.

Обычно это помогало мальчику проснуться. Сегодня в этом не было никакой необходимости. Его голова прояснилась спустя считанные секунды после пробуждения. Ещё прошлым вечером Северуса будто каждую секунду било током от волнения. Даже лёжа в кровати, мальчик не мог перестать слышать стучащее словно у самого уха сердце. Он вообще не представлял, как смог уснуть. Сегодня был очень важный день. Сегодня Северус должен был сделать то, что планировал несколько дней.

Неделю назад, в последний учебный день в школе, в которую, как выражался Северус, «сдали» его родители, он столкнулся в коридоре с рыжеволосой девочкой: Северус шёл, витая в своих мыслях, а она на ходу что-то искала в небольшом пенале. В результате содержимое пенала разлетелось по всему полу, и Северус мог поклясться, что, когда под вытянутые с целью смягчить падение ладошки девочки попала ручка, он слышал треск и видел, как под её указательным пальцем торчал длинный отколовшийся кусок пластика.

Он пробормотал под нос извинения за собственную невнимательность, но девочка, рассмеявшись, отмахнулась и принялась собирать разлетевшиеся вещи. Северус бросился помогать ей и обнаружил, что сломавшаяся ручка оказалась абсолютно целой. Ни единой царапинки на поверхности не было. Скрывая волнение и любопытство, он секунду повертел в пальцах ручку и протянул её владелице.

После этого Северус решил, что найдёт дом своей новой знакомой — всё-таки в магловскую школу ходили в основном ребята из соседних кварталов — и убедится в своей догадке. И если его предположение подтвердится, он обязательно подружится с этим рыжим лучиком.

Он. Сделает. Это. Сегодня.

Северус несколько дней подряд, убегая из дома ранним утром и возвращаясь почти к ночи, наблюдал за девочкой и окончательно убедился в своей гипотезе — она тоже волшебница! Как же Северус был рад тогда. У него наконец появится возможность хоть с кем-то обсудить магию!

Мать никогда не любила отвечать на его вопросы, да и в целом общаться с Северусом не горела желанием, ограничиваясь сухими приветствиями, а на вопросы сына огрызалась.

У Северуса было отличное предчувствие. Пока он следил за девочкой, которую, как он узнал, зовут Лили, он невольно восхищался тем, какая же она добрая. Ему так и хотелось плюнуть на всё и подойти к ней просто так, даже если она обычная девочка без способностей! Ведь она такая… волшебная. Он ловил каждую её улыбку, внимательно вслушивался во фразы, после которых вначале в её глазах загорались искорки, от которых эти изумрудные озёра будто оживали, а потом она заливалась искренним звонким смехом, чтобы потом он мог шутить для неё… Но Северус упорно держался на расстоянии, потому что не знал, о чём ещё она захочет с ним поговорить, если не о магии.

В магловской школе Северус популярностью не пользовался. Он не обладал привлекательной внешностью. Скорее наоборот, многие дразнили его за крючковатый нос, который любили сравнивать с клювом, за то, как он, удивляясь, поднимал бровь, и, конечно, за старую одежду. Естественно, их пыл не угас и тогда, когда он начал носить мамины рубашки после того, как собственные стали малы, а свободных денег у родителей не было. Северус внутренне иронично смеялся, когда сверстники предъявляли ему за угрюмость.

Также из-за нестабильного питания успехами в спорте и тем более местом в школьной команде по футболу похвастаться он не мог. Его худощавое телосложение тоже часто выступало поводом для шуток. Одноклассники часто "смешно" (только по их мнению, конечно) искажали его непривычное для окружающих имя.

Иногда, когда Тобиас терял над собой контроль и Северусу доставалось особенно сильно, он пускался в раздумья о том, как же всё-таки несправедливы нападки одноклассников. Легко выглядеть как с иголочки, когда живот полон и в распоряжении около десяти комплектов школьной формы. А по поводу его вечно хмурого выражения лица — это вообще смешно. Легко быть счастливым и беззаботным, когда дома ждут любящие мама и папа, карманы полны сладостей, а вокруг друзья.

Но Северус не любил себя жалеть. Более того, ловя себя на мысли о том, что он грустит из-за своей «тяжёлой судьбы», мальчик начинал себя ругать, убеждая, что «нормальная у него жизнь, а он тут нюни распускает», и мысли об одноклассниках или родителях сменялись самобичеванием, а затем спустя несколько минут перескакивали на новую тему.

Мальчик не страдал от одиночества. Ему всегда было о чём подумать, а благодаря самоиронии у него даже была возможность подискутировать, пусть и с самим собой. Он любил анализировать своё и чужое поведение, придумывать, как стоило ответить школьным задирам, и благодаря этому научился давать отпор на насмешки, саркастически высмеивая хулиганов. Северус учился на своём опыте и гордился этой своей чертой, ведь это позволяло избегать того, что он «наступит на те же грабли».

Вот и сейчас мальчик крался по будто пустому дому максимально тихо. В прошлый раз, когда он пытался уйти из дома до того, как проснутся родители, он отвлёкся на пробежавшую у стены мышь, вздрогнул от неожиданности, запнулся и упал на комод, вызвав ужасный грохот. Тобиас, чья ярость от насильственного пробуждения была усугублена болящей с похмелья головой, чуть не убил новоявленный "будильник". После удара в живот и взгляда на крайне красноречивое выражение лица Тобиаса Северус собрал в тот день последние силы и выбежал из дома. До ночи просидел Снейп-младший на берегу загрязнённой фабричными отходами реки, пытаясь уснуть, чтобы не чувствовать пульсирующей боли в животе, которая при движении была сравнима, как был убеждён Северус, с ощущениями от проворачиваемого в районе печени лезвия. В тот день мальчик был уверен — ударь Тобиас хоть чуть-чуть выше, одним синяком бы не отделался.

Проходя мимо приоткрытой двери в гостиную, Северус кинул молниеносный взгляд в дверной проём и скривился от отвращения. На диване, придерживая во сне одной рукой пустую бутылку самого дешёвого пива, лежал Тобиас Снейп — мужчина лет сорока с тёмно-каштановыми волосами и крючковатым носом, чем-то напоминающим клюв. Северус ненавидел то, что у него и его родителя есть что-то общее, и был рад хотя бы тому, что сходства ограничиваются носом. Он был рад осознавать, что во всём остальном он копия мамы — чёрные, будто вечно холодные глаза, бледная кожа (пусть и не настолько белая, как у Эйлин, — всё-таки магловские гены брали своё), тощий, как и мать, — хотя мальчик не мог гарантировать, что это зависело не от питания.

У родителей не было фотоальбомов и фотографий вообще, и как выглядела наследница рода Принц до замужества и изгнания из семьи, Северус не знал. Скривившись ещё больше, когда взгляд упал на тянущуюся из края рта пьяницы струйку слюней, Северус продолжил свой путь.

Добравшись до кухни без происшествий, он подошёл к неработающему холодильнику. Открыв его, мальчик лицезрел зияющую пустоту. Северус не ожидал увидеть там ничего, но всё равно испытал лёгкую досаду. В животе урчало. Задумавшись, когда он в последний раз ел, и осознав, что, наверное, позавчера, мальчик понял, что нужно хоть что-то найти.

Бросив взгляд на стол и увидев там две пустые тарелки с оставшейся на них шелухой от пшёнки, он ощутил в груди лёгкую надежду на то, что с вечера осталась каша и на него, но мечтам не суждено было сбыться. Эйлин готовила лишь на себя и мужа.

Да, в кладовке лежало ещё полпакета крупы, и Северус был уверен, что смог бы сварить себе кашу. Да что тут говорить, он бы даже на Тобиаса сварил, но мальчику не разрешалось распоряжаться семейными запасами, и даже захоти он схитрить и стащить пару ложек крупы, он бы не смог ничего добиться. Давным-давно, когда первый газовый баллон закончился и ещё довольно молодому Тобиасу Снейпу надо было приобрести новый, он решил, что раз судьба свела его с ведьмой, то пусть эта колдунья хоть какую-то пользу приносит — экономит средства. С тех пор готовка проводилась исключительно благодаря магическому огню. И опять всё упиралось в строжайший запрет матери на использование её палочки.

Иногда Северусу казалось, что Эйлин запрещает ему просто из вредности, и никакой проблемы, пользуйся он ей, не было бы, только польза.

Вздохнув от досады, Северус мысленно взмолился высшим силам и подошёл к хлебнице. Тут его ждала удивительная радость, даже две: первая — хлеб был, целых три с половиной ломтя; вторая — можно было поесть и, возможно, не навлечь на себя гнев Тобиаса за то, что отпрыск "разоряет его запасы".

Северус аккуратно взял начатый кусок, отрезал от него тонкую полоску и, сунув её в карман, вернул кусок обратно в хлебницу. Затем он двинулся к выходу из дома. Бесшумной тенью проскользнув к двери, мальчик взял старые башмаки Тобиаса, которые тот отдал сыну, когда от них окончательно отлетела подошва. Северус смог без палочки починить подошву, но попытки уменьшить ботинки до нужного размера не увенчались успехом. Он смог лишь изменить их на несколько размеров, но они всё равно оставались велики. Более досадно было то, что башмаки уменьшились ещё и неравномерно, и сейчас Северус засовывал ноги в два огромных и как будто разных ботинка.

На всякий случай Северус накинул на плечи старую отцовскую куртку и осторожно выскользнул на улицу. Аккуратно закрыв входную дверь, он громко выдохнул от облегчения и расслабился.

Мальчик задумался, куда теперь ему идти. Скорее всего, на часах было около семи утра, а Лили, основываясь на наблюдения Северуса, гулять выходила ближе к полудню. Это означало, что у мальчика в распоряжении было около пяти свободных часов. Осознав, что он не продумал, чем ему заниматься всё это время, мальчик громко фыркнул, постаравшись вложить в этот незамысловатый жест всё презрение к своей глупости, которое ощущал.

Что ж, это урок на будущее — планируй лучше.

Мальчик погрузился в свои мысли и двинулся по мрачным улицам Паучьего тупика. Почти на каждом углу его поджидало неприятное воспоминание.

Тут он впервые подрался с компанией пацанов на пару дней старше Северуса, живущих неподалёку, которые принялись задирать щуплого и уродливого мальчика. Конечно, в одиночку он выстоять против нескольких старших, к тому же более сильных и лучше питавшихся, не смог, и это больше походило на публичное избиение, но гордая натура Северуса не могла ему позволить быть избитым, поэтому он с бесшабашностью разъярённого волчонка махал руками, а после того как его за них схватили, пытался вырываться, царапался и даже пару раз безуспешно клацал зубами в попытках укусить обидчиков.

А здесь впервые покусали Северуса. У одного из соседей сбежал бульдог и напал на ничего не подозревающего возвращающегося из школы мальчика. Долго хромал бы Северус, да и шрам наверняка бы остался, если бы не мамины зелья.

В раздумьях Северус дошёл до парка. Он бы так и шёл на автомате, куда глаза глядят, не отдавая себе отчёта в своих действиях, но с очередным вдохом почуял знакомый аромат хвои и, чуть встряхнувшись, чтобы очнуться от мыслей, огляделся. Мальчик легко сориентировался. Обшарпанная, во многих местах растрескавшаяся и явно давно не обновляемая дорожка, серые лавочки со слезающей краской, редкие столбы фонарей говорили сами за себя.

Парк, который, как любил думать Северус, служил мостом между богатым и бедным районом, делился на две части. По другую сторону реки часто проводили ремонт, там были велодорожки и даже небольшой футбольный стадион. Фонари там стояли каждые несколько метров, и когда Северус гулял вечерами, он всегда предпочитал пройтись там — поспокойнее как-то.

Вот и сейчас мальчик пришёл к выводу, что провести время будет куда приятнее в «богатой» части парка.

Дабы сэкономить время, Северус решил сойти с основной дорожки и свернул на одному ему видимую тропинку. Он редко ходил таким путём. Его особо не интересовал зажиточный район: чаще всего стоило юному волшебнику показать там свой клювоподобный нос, как он чувствовал свою гордость ущемлённой. Сразу появлялось ощущение неполноты, ущербности...

Так что Северус ходил туда только в особенно одухотворённые моменты, например, после прочтения какой-нибудь доброй книги про счастливые семьи. Только тогда смеющиеся маглы, в обнимку сидящие перед мерцающими экранами, молящиеся перед ужином, держась за руки, приносили ему тёплые чувства.

Единственное, что нравилось Северусу в маглах, — их культура. Ему очень нравились магловские книги, особенно про рыцарей, аристократов, храбрых и благородных принцев, спасающих своих принцесс, про справедливых и умных королей. Но вот истории про волшебников ему не «заходили». Ну не получалось у маглов угадать с описанием магии! Иногда их догадки оказывались близки к истине, но точного попадания не случалось никогда. В их книгах волшебники либо становились всемогущими, либо выглядели беспомощными. Никто не колдовал волшебной палочкой — вместо этого они занимались какой-то чепухой: исполняли нелепые ритуалы, бормотали бессмысленные фразы на родном языке, больше напоминавшие детские кричалки, чем заклинания.

Были и другие проявления магловской культуры, которые вызывали у Северуса уважение. Иногда на уроках рисования в школе им приносили настоящие профессиональные картины и просили попробовать повторить произведение искусства максимально приближённо к оригиналу. У Северуса неплохо получалось рисовать, но до действительно высокого уровня ему было как до Хогвартса пешком. Можно было попробовать развивать этот зародыш таланта, и, возможно, что-то из этого вышло бы, но что-то долго, да и зачем надо?

Иногда, прогуливаясь по "новой" части парка, Северус останавливался у столпотворения маглов, которые воодушевлённо слушали приезжих музыкантов. Мальчик не мог не признать: играли и пели замечательно, но в полной мере их таланты оценить у него не получалось — толпы всегда вызывали у него раздражение, и ему не удавалось психологически отгородиться от окружающих его людей, так и норовящих под влиянием им одним известного ритма сшибить щуплого мальчишку, да и не разбирался Северус в музыке от слова совсем.

Идти в ботинках, которые не только ужасно велики, но ещё и разных размеров, по неровной поверхности — то ещё удовольствие, так что мальчик шёл неспешно, благо времени было предостаточно. Как припомнил Северус, вчера поздно вечером был довольно сильный дождь, и ноги еле заметно вязли в земле, что дополнительно усложняло ходьбу. Со всех сторон то и дело сваливались одинокие капли, и по велению каких-то внутренних, необъяснимых инстинктов Северус вдруг поднял голову и посмотрел вверх. Лес на этом участке был редким и не очень высоким, и небо прекрасно было видно сквозь кроны деревьев. На нём не было ни облачка, только грязный дым тянулся тонкой полоской со стороны фабрики.

Северус продолжил свой путь, периодически останавливаясь, когда слышал какую-нибудь необычную птицу, и пытался углядеть её на ветках. Спустя, наверное, полчаса, Северус вышел на основную дорожку. Под ногами оказался гладкий асфальт, что свидетельствовало: он достиг своей точки назначения. В этой части своего района Северус ориентировался достаточно неплохо: не обременённый никакими занятиями, кроме школы, он часто ходил «куда ноги приведут», чтобы найти укромное место и почитать очередную книгу, потом и кровью добытую в местной библиотеке. Наслышанная о его семье, библиотекарша даже спустя год безупречного отношения с книгами, которые выдавались Северусу, относилась к мальчику предвзято, видимо, опасаясь за то, что Снейп младший, подобно его отцу, будет искать любые способы, чтобы найти деньги на крепкие напитки или ещё какое-нибудь непотребство. Аргументы о том, что подозреваемому в алкогольной зависимости всего девять с половиной лет, игнорировались.

Заметив, что в парке уже появились первые люди, а именно неугомонные бегуны, Северус осознал: с каждым моментом их будет всё больше. Поэтому он решил, что раз у него выдалось полностью свободное время и, к его огромному сожалению, без книги, он попробует походить и понаблюдать за разными личностями. Около полутора часа он ходил по парку, всматриваясь в лица, мимику и жесты людей, краем уха слушая их разговоры.

Вдруг его внимание привлекла пара, состоящая из мальчика, на вид чуть старше Северуса, и, видимо, его матери, которые счастливо обнялись, когда женщина купила парнишке мороженое. Юный Снейп услышал, как она сказала: «это тебе за то, что ты у меня такой умник». После того как она похвалила его не за высшую оценку, а за то, что видела, как он старается, у Северуса в груди больно кольнуло.

Перед глазами непрошено всплыло воспоминание о том, как он стоит с табелем оценок, по которому видно, что он безупречный ученик.

— Мама, смотри, у меня высшая оценка по всем предметам! По всем, представляешь? Профессор Дженкинс сказала, я лучший ученик в классе, а ещё...

Мать, кинув на него полный презрения взгляд, резко осекла его:

— Мне надо подхватить твои дифирамбы? Или начать собственные, в твою честь?

Тряхнув головой и чуть поникнув, излюбленным жестом закрывшись от окружающих стенкой из темных волос, Северус решил бросить наблюдения и начинал путь в сторону квартала, где был расположен дом Лили. До края его сознания донеслось:

— Томас, у нас концерт в два часа дня, а уже почти двенадцать! Нам ещё доехать надо! Пойдём домой!

— Ну, мам, я не хочу на концерт, не моё это — классическая музыка...

Проигнорировав дальнейшие аргументы мальчика, Северус ускоряет шаг. По его подсчётам, сейчас должно было быть около половины одиннадцатого утра, а оказывается, сейчас почти двенадцать. Всё чуть не сорвалось!

Не отдавая себе отчёт, Северус за несравнимо короткий срок долетел до площадки, на которой он каждый день своей слежки видел, как гуляла Лили. Слава Мерлину, площадка пуста.

Устроившись за широким кустом, Северус устало уселся на тёплую землю и, немного облокотившись на своё укрытие, закрыл глаза и попытался выровнять сбитое дыхание.

Вновь возвращается уже почти забытое ощущение, которое накрыло его вчера вечером. Вновь стук в ушах, замутнённые волнением мысли, сто вариантов развития событий проносятся перед глазами каждое мгновение, и все одинаково неправдоподобны и нелогичны. Северус пытается успокоить разогнавшееся до невозможного ритма сердце посредством дыхательных практик, но это не приводит к видимым результатам.

Спустя примерно полчаса (как думает Северус — хотя своим внутренним часам он теперь доверяет куда меньше, ишь как подставили!) появляется Лили и тощая высокая блондинка с длинной шеей и похожим на лошадиную морду лицом, как знает юный волшебник, — Петунья. Они весело о чём-то болтают. Только когда до площадки им остаётся около десяти метров, до острого слуха Северуса долетают обрывки их фраз, которые с каждой секундой становятся всё чётче.

— Туни, а помнишь, как тот очаровательный чёрный котик миссис Фигг прыгнул ко мне прямо со шкафа? Он был такой милый! — Лицо Лили выражало беззаботную мечтательность. «Лошадеподобную морду», как называет это Северус, её собеседницы искажает гримаса отвращения и злости, обращённая к... Лили. Северус удивлённо вскидывает бровь в немом вопросе, хотя знает, что девочки этого не заметят: как можно злиться на Лили, особенно на такую, беззаботно счастливую?

— Не помню никаких милых и очаровательных чёрных котиков, Лили! — поджимает губы Петунья.

— Ну как же, Туни, ты же его пол-утра гладила, как можешь ты не помнить его? — у Лили резко меняется тон голоса и выражение лица становится предельно серьёзным и внимательным. — Ты себя хорошо чувствуешь? — После подобного намёка (хотя Северус был уверен, что Лили ни на что не намекает, уж слишком она честная и добрая) лицо Петуньи искажается от нескрываемой ярости.

— Лили! Я просто так выразилась, помню я его!

— А зачем ты сказала, что не помнишь? — Совершенно искренне и наивно спрашивает младшая Эванс, склонив влево голову и очаровательно хлопнув пару раз тёмно-коричневыми, почти чёрными густыми ресницами.

Петунья вскидывает кулак перед самым носом Лили, и Северус дёргается в порыве защитить рыжеволосую девочку, но, едва не выдав себя, осознаёт, что блондинка лишь хочет показать что-то на тыльной стороне ладони. Северус вскипает от желания отомстить, когда видит, что Лили испугалась.

— Да он меня оцарапал! Просто так!

— Вообще-то ты в тот момент хотела подсыпать миссис Фигг соль в чай, потому что она сказала, что у тебя недостаточно сладкие булочки.

В этот момент Лили уселась на качели, подмяв под себя платье. Старшая сестра последовала её примеру и опустилась на соседние.

— И что с того коту? — почти выплюнула юная леди. Петунья будто с каждым словом Лили становилась всё злее, хотя Северусу кажется, что она уже достигла своего пика злости, когда подозревала Лили в намёках.

Она хмуро наблюдала, как Лили медленно раскачивается, а сама сидела прямо.

— Может, он понял, что ты хочешь обидеть миссис Фигг?

— Да не мог кот этого знать! Не умеют такого коты! Всё время ты ищешь какие-то невероятные объяснения всему! — выкрикнула блондинка. Лицо Петуньи исказилось от гримасы осуждения и презрения.

— Ладно, не умеют, так не умеют, Туни, — как-то устало и понуро согласилась рыжеволосая девочка. Северус чётко расслышал в её голосе грустные нотки и был готов уже сорваться, чтобы прогнать эту Петунью, которая смеет обижать это маленькое чудо.

Лили начала медленно набирать скорость. Северусу иногда казалось, будто качели замирают в высоте дольше, чем нужно.

— А тебя всё ещё дёргает за косички тот светленький мальчишка? — внезапно сменила тему Петунья.

— Ага. Но я сегодня подшутила над ним... — Лили хитро улыбается и прикрывает глаза. Качели ещё сильнее ускоряют ход.

— Как? — резко спрашивает почувствовавшая неладное старшая сестра.

— Секрет, — с улыбкой полушепчет рыжая бестия и, бросив полный дьявольских огоньков взгляд на собеседницу, резко отворачивается, и Северус заворожённо наблюдает, как алые в солнечных лучах волны волос мягко ложатся ей на плечи.

— Всё у тебя легко получается! И с мальчиками, и в учёбе... — лицо старшей резко становится надменным и жестоким и она продолжает с щедрой долью желчи. — Удивляюсь, как учителя не расплакались от гордости, когда вручали тебе многочисленные грамоты. — выражение её лица вновь меняется, но Северус не успевает его проанализировать. — Тебе всё слишком просто даётся, ты ведь почти не учишься! Это ненормально! — завистливо выплевывает Петунья.

— Туни, я стараюсь! Я много времени уделяю учёбе! Как ты не видишь? — возмущённо выдаёт Лили, но без злобы, будто оправдываясь. Чтобы выплеснуть эмоции, она начинает шире болтать ногами, и качели взлетают выше и выше, неестественно выше, и теперь Северус чётко видит, что был прав: качели на секунду замирают на самом пике.

— Лили, не смей! — вскрикивает в ярости Петунья.

Но девочка раскачалась до самой перекладины и взлетела, буквально взлетела, понеслась в небеса, громко смеясь, но не рухнула на асфальт площадки, а пролетела по воздуху, словно акробатка, продержавшись в воздухе небывало долго и приземлившись небывало легко. Северус восхищённо приоткрывает рот. Его так и тянет попробовать повторить этот её трюк.

— Мама тебе не велела! — не сдаётся Петунья, каблуками строгих туфель тормозя качели, после лязга которых у Северуса несколько секунд звенит в ушах. Петунья, как ей кажется, грозно встаёт перед младшей сестрой и подпирает бока руками.

— Мама сказала, что тебе нельзя, Лили!

— Но у меня всё прекрасно, — сказала Лили, всё ещё смеясь. — Погляди, Туни. Смотри, что я умею.

Петуния огляделась. На площадке не было никого, кроме девочек и Северуса, хотя они об этом не знали. Лили подобрала цветок, упавший с куста, за которым притаился мальчик. Когда она подошла, Северус задержал дыхание и испуганно замер. Петуния подошла, явно разрываясь между любопытством и осуждением. Лили дождалась, пока Петуния подойдёт достаточно близко, чтобы всё видеть, потом протянула ладонь. Лепестки цветочка стали открываться и закрываться подобно необычной многогубой устрице.

— Прекрати! — завизжала Петуния.

— Ничего он тебе не сделает, — сказала Лили, но зажала цветок в руке и бросила его обратно на землю.

— Это неправильно, — заявила Петуния, но всё же проследила взглядом за полётом и падением цветка. — Как ты это делаешь? — добавила она с неприкрытой завистью в голосе.

— Но разве это не ясно? — Северус больше не мог сдерживаться и выскочил из-за кустов. Петуния завизжала и отбежала к качелям, но Лили, хоть и страшно удивлённая, осталась там, где стояла. Мальчик вдруг пожалел, что выдал себя. При взгляде на Лили на его щеках землистого цвета вспыхнул тёмный румянец.

— Что ясно? — спросила Лили.

Северус был взволнован и занервничал. Бросив взгляд на Петунию, шатающуюся вдалеке возле качелей, он понизил голос и ответил:

— Я знаю, кто ты.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты… ты ведьма, — прошептал Северус.

Ему показалось, что она обиделась. Он удивлённо взглянул на неё, приподняв бровь. Да что не так?

— Нельзя говорить такие вещи!

Лили резко обернулась, задрав нос, и пошла к сестре. Северус непонимающе уставился на неё.

— Нет! — попробовал исправить возникшую ситуацию мальчик.

Сёстры смерили его взглядом, полным единодушного осуждения, держась за столбы качелей, словно они давали им убежище.

— Это так, — сказал Северус, глядя в изумрудные глаза Лили и стараясь, чтобы его голос не дрожал при этом. — Ты ведьма. Я наблюдал за тобой. Но в этом нет ничего плохого. Моя мать такая же, и я волшебник.

Смех Петунии обдал его, как холодный душ.

— Волшебник! — прокричала она, осмелев после шока из-за его неожиданного появления. — Я знаю, кто ты. Ты тот самый Снейп! Они живут в Паучьем тупике, у реки, — пояснила она Лили, и по её тону Северус понял, что этот адрес — отнюдь не его козырь в рукаве. — Зачем ты за нами шпионил?

— Я не шпионил, — возразил Северус, которому было жарко и неудобно на солнцепёке, да ещё с загрязнившимися из-за жары волосами. — Уж точно не за тобой, — язвительно добавил мальчик, стараясь передать этим словом все эмоции, которые грубиянка у него вызывала. — Ты — магла.

И хотя Петуния явно не поняла слово, тон она уловила мастерски.

— Всё, Лили, уходим! — взвизгнула она. Лили тут же подчинилась сестре, оглянувшись перед уходом на Северуса. Она будто извинялась перед ним взглядом, или он ошибается? Вдруг он чем-то обидел её? Но чем?

Северус молча стоял, глядя вслед двум удаляющимся девочкам и не понимая, где ошибся. Он так долго ждал этого момента — и всё испортил!

Не сумев сдержать эмоции, он яростно топнул ногой и, поникнув, побрёл домой, где его тоже не ждало ничего хорошего.

В главе есть цитаты из книги «Гарри Поттер и Дары Смерти», глава «История Принца»

Лили поднялась на крыльцо и обернулась, чувствуя на себе чей-то пытливый взгляд. Странный мальчик в огромной серой куртке и рубашке, похожей на женскую, всё ещё стоял на том же месте, откуда она с Петуньей ушла. Младшая Эванс очень удивилась, и, если честно, даже испугалась, когда он вдруг выскочил из-за куста и встрял в их разговор.

Но потом она посмотрела в его глаза. В этих чёрных, на первый взгляд невыразительных глазах бушевала собственная жизнь. Они излучали тепло, благоговейный трепет и восхищение... ей, Лили. Впервые на неё кто-то смотрел так. Да, младшую дочь Эвансов старшее поколение любило безоговорочно, иногда прощая шалости. Родители всегда хвалили её рисунки из школы, воспевали оды её "глубокому таланту", но Лили всегда казалось, что они преувеличивают, что это не совсем искренне. А тут...

Этот странный мальчик с длинными чёрными волосами до плеч и очень забавным, как показалось Лили, носом смотрел на неё как на какое-то божество. Девочка очень смущалась под этим взглядом.

А потом он вдруг обозвал её ведьмой. Или не обозвал? А вдруг он говорил правду? Вдруг и вправду есть магия и всё то, что иногда случалось с Лили, не было чередой совпадений, как уверяли её родители? Ведь живые цветки, замедленное падение, сами по себе чинящиеся вещи — это странно, даже невозможно. Раньше Лили всё пускала на самотёк, не задумываясь, но сегодня, после слов этого сына Снейпов (вроде бы так его назвала Туни), в её голове закрутился калейдоскоп воспоминаний обо всех странностях, и девочка, проанализировав их, пришла к выводу, что, наверное, мальчик был прав.

Как же ожило его лицо, когда она укорила его за грубость! На нём одновременно появились и страх, и смятение, и грусть. Мальчик забегал глазами по сторонам, будто пытаясь найти рассыпанные по площадке подходящие слова. Ой, она же наверняка обидела его тогда своим резким ответом, вдруг подумала девочка. Мальчишка же, скорее всего, не имел ничего плохого в виду, просто не нашёл более мягкого способа выразить свою мысль. Каким же подавленным он выглядел, когда Лили взглянула на него перед тем, как побежать вслед за Туни домой!

Лили вдруг захотелось броситься обратно на площадку, извиниться за резкость и за то, что отвергла его доводы, поговорить с ним. Но тут она вспомнила, как он назвал Петунью каким-то непонятным словом, «наверняка популярным в его районе ругательством», как решила её сестра. Да, Туни насмехалась над его словами про волшебство, но ведь ругаться — это не дело. Девочка вздохнула, решив для себя, что встретится с этим Снейпом позже. Она чуть укорила себя за то, что даже не узнала имя нового знакомого, а называть его по фамилии было неприятно, потому что Петунья очень плохо отзывалась о его семье. Сестра сказала, что его отец — неисправимый пьяница, а о матери ходят самые разные ужасные слухи.

Проглотив свой ужин, Лили уже собиралась выйти из-за стола, как вдруг её остановил вопрос папы:

— Лили, солнышко, всё в порядке? Ты какая-то тихая сегодня, сама не своя прямо-таки.

— Всё хорошо, папа. Просто... Много мыслей, — совершенно искренне ответила Лили.

— Мы сегодня встретили мальчишку Снейпов, — влезла в разговор Петунья. — Из Паучьего тупика.

— Снейп? — насторожился Ричард Эванс, начинающий седеть рыжий мужчина. — Он к вам приставал? Обижал?

— Нет, пап, он просто хотел поговорить, — поспешно ответила Лили.

— Поговорить? — повысив голос, вскинулась старшая дочь Эвансов. — Лили, он же меня обозвал!

— Но ты ведь смеялась над ним! — сама себе удивившись, поддержала зарождавшийся спор младшая. — Он, наверняка, просто защищался, и я даже не уверена, что это было обзывательство. Лично я сегодня впервые услышала это слово.

— А с чего ты вдруг такая добрая к нему? — подозрительно прищурилась Петунья.

Лили не ответила. К щекам подобрался предательский румянец. У неё перед глазами вновь возник этот мальчик. С поникшими плечами, чуть опущенной головой и ужасно грустными глазами, обращенными к ней. Он был маленьким и болезненно худым. Девочка даже подумала, что никогда не видела никого настолько тощего, тем более ребёнка.

Она обратилась к отцу, чтобы он не делал поспешных выводов:

— Пап, всё было нормально. Туни и я катались на качелях, когда к нам подошёл этот мальчик. Потом мы чуть-чуть поговорили, у нас возникло недопонимание, и мы с Туни ушли.

— Недопонимание на какой почве?

— Этот тип заявил, что наша Лили — ведьма, он — волшебник, а его мама, видите ли, волшебница! — гротескно выделяя слова, рассказала Петунья.

— Это правда, — нехотя согласилась Лили. Но поспешно уточнила: — Он так сказал.

— Вот как... Видимо, мальчику тяжело приходится дома, вот он и фантазирует... — задумчиво пробормотал мистер Эванс. — Всё же, девочки, будьте с ним осторожны.

— Пап, он нормальный! — заспорила Лили.

— Лили, судя по всему, вы не очень то и долго общались, а он вам ещё и нагрубил за этот разговор, откуда тебе знать? — высказалась молчавшая до этого мама, а затем поспешно сменила тему. — Девочки, если вы закончили, можете положить тарелки в раковину и идти спать.

Лили с облегчением выскочила из-за стола, быстро сделала, что велели, и, пожелав родителям и сестре спокойной ночи, отправилась в свою комнату. Закутавшись в одеяло, Лили обдумывала сегодняшний день и решила для себя, что если ещё раз увидит этого мальчика, то обязательно подойдёт к нему и обо всём расспросит. И всё равно ей что думают мама и папа, у него ведь такие добрые глаза, это просто не может быть притворством.

Когда Северус вернулся в "старую" часть парка, уже стемнело. Был вечер пятницы, и на одной из лавочек мальчик краем глаза отметил посапывающего пьяницу, видимо, напившегося в честь конца рабочей недели. Юный волшебник удивился самому себе, когда понял, что совершенно спокойно реагирует на то, что видит. Он не почувствовал привычного отвращения и настороженности, которые обычно вызывали у него пьяные люди.

Нехотя он всегда проводил у себя в голове ассоциации с Тобиасом. Мальчик понимал, что агрессивность и чувство вседозволенности напившегося отца не были лишь ему одному свойственными чертами, которые усугублял алкоголь. Часто, когда он в потёмках возвращался домой, к нему приставали похмелевшие соседи. Обычно это были словесные нападки, нужные для вымещения накопившихся эмоций на попавшемся под горячую руку мальчишке, но иногда особенно ретивые алкоголики пытались достать его кулаками. Благо, Северусу всегда удавалось ускользнуть без последствий, но он всё равно старался быть предельно осторожным.

Сейчас мальчику было не до мыслей об отвращении, вызываемом у него пьяницами. С момента его неудачного знакомства с Лили уже прошёл час, но Северус никак не мог очистить своё сознание от мыслей о произошедшем. Его терзали сомнения.

А вдруг он ошибся насчёт Лили? Она так категорично отвергла его слова... Почему? Вдруг он просто видел то, что хотел видеть? Вдруг всё это — лишь игра света и разыгравшаяся фантазия? Тобиас часто твердил сыну, что тот зря тешит себя мыслями о своей исключительности, заявлял, что Северус просто «жалкий, никому не нужный уродец с богатым воображением». Но ведь лошадеподобная сестра каждый раз тоже что-то видела «ненормальное» в действиях Лили? Как же всё запутано, просто ужас...

Если она не ведьма, то наверняка выберет себе друзей из своего богатого — лицо Северуса исказила гримаса отвращения — района. Да хоть этого «светленького мальчика», о котором говорила Петунья, наверняка Лили предпочтёт «сыну Снейпов, живущих в Паучьем тупике, у реки».

Но если она всё-таки ведьма, это значит, что во всём случившемся виноват Северус. Мерлин, что же он сделал не так, почему она так остро среагировала? Ответ никак не приходил к мальчику в голову...

Северус ускорил шаг, насколько позволяли ботинки, делавшие его неуклюжим. С заметным усилием переключился на бесшумную кошачью походку, не желая привлечь внимание со стороны владельца лавочки. Увы, его мечтам не суждено было сбыться, и у него чуть не остановилось сердце, когда со стороны пьяницы донесся тихий, хрипящий голос:

— Северус, это ты?

Вначале мальчик решил, что ему послышалось, поэтому он не стал останавливаться. Откуда алкоголику знать его имя? Да, он всю жизнь провёл в Паучьем тупике, но знакомых у него не было — ни среди взрослых, ни среди детей и подростков. Иногда в гости на очередной хмельной «праздник» приходили коллеги Тобиаса с фабрики, но Северус во время этих посиделок тихо, как мышка, сидел у себя в комнате, стараясь избежать ненужного внимания родителя. Тем временем вопрос повторился:

— Се... — вынужденный собеседник икнул. — Северус, это ведь ты?

Спустя несколько секунд раздумий мальчик решил, что всё-таки нужно понять, кто к нему обращается. Он остановился и резко обернулся. Северус всё своё самообладание направил на то, чтобы не броситься бегом домой. Он узнал пьяницу. Лицо собеседника обрамляли неровно стриженные и слипшиеся от пота патлы, на мальчика смотрели серо-голубые глаза помутневшим от хмеля взглядом, а "вишенкой на торте" предстал крючковатый, похожий на клюв нос. Такой же, к слову, как и у юного волшебника, взирающего на алкаша с несвойственными девятилетнему ребёнку презрением, отвращением и... ненавистью.

— Что тебе нужно, Тобиас? — прошипел Северус и сплюнул, стараясь хоть как-то выплеснуть накрывшую его с головой ярость.

— Щенок, какого чёрта ты... — мужчина вновь икнул. — обращаешься ко мне по имени?

— Ты по пьяни воспринимаешь только последнее слово в предложении, что ли? — съязвил Северус. — Так уж и быть, повторюсь. Что тебе надобно? А, — мальчик, усмехнувшись, продолжил приторно-сладким тоном: — батюшка?

Северус сам подивился, насколько откровенно он сейчас хамит Тобиасу. Раньше мальчик никогда не вёл себя столь открыто, боясь обратить на себя гнев родителя и, следовательно, получить шальным кулаком под дых или, не дай Мерлин, по голове. Видимо, на нём столь сильно сказалась неудача с Лили. На секунду Северус задумался: «А почему, собственно?» И правда, что он так распереживался? Видимо, зря он в дни, когда ждал подходящего момента, чтобы подойти к ней, столько фантазировал о дружбе с этим рыжим ангелочком? Эти размышления дали ему ложные надежды, ощущение счастья, окрылили его, а сейчас он как наяву чувствовал ещё кровоточащие раны от вырванных крыльев. Его свергли с небес на землю. И здесь ему определённо не нравилось.

Чуть тряхнув головой, он постарался сосредоточиться на текущем моменте: Тобиас мог наброситься на него, и Северусу совершенно не стоило отвлекаться и терять бдительность. Он настороженно уставился на молчавшего родителя. Тот, видимо, пытался испепелить взглядом отпрыска. Впрочем, безуспешно. Мальчик совершенно не мог понять, почему Тобиас не орёт на него и не набрасывается, но это не могло его не радовать.

— Я могу идти? — решив рискнуть, выпалил Северус. Конечно, это было весьма самонадеянно, но, слегка расслабившись из-за сдержанности мужчины, юный волшебник решил, что «попытка не пытка».

— Северус, — неожиданно спокойно начал Тобиас. Затем он едва слышно пробормотал, будто стесняясь, насколько это было возможно в его состоянии: — Проводи меня домой.

Мальчик на секунду оторопел, ожидая всё, что угодно, кроме этого. Северус тихо фыркнул, вымещая досаду и пытаясь смириться с мыслью, что даже если он не поможет отцу, тот всё равно найдёт дорогу домой. Только если отцу не помочь, то с утра, когда Тобиас вернётся, мальчику серьёзно попадёт. Северус пробормотал себе под нос: «Иди за мной» — и двинулся быстрым шагом, чтобы оторваться от мужчины хотя бы на несколько метров; всё-таки от того несло дешёвым пивом и потом, а врождённый чуткий нюх мальчика определял и более тонкие «шлейфы». Северус не любил запах алкоголя, да и, конечно, того, какими крепкие напитки делали людей. Мальчик даже дал себе слово, что никогда не будет пить.

Он и представить себе не мог, что случается, если волшебник попадает под алкогольную зависимость. А вдруг магические выбросы случаются и со взрослыми? Мама рассказывала Северусу в общих чертах, что есть три очень опасных «Непростительных заклятья». А вдруг охмелевшие маги бросаются во всех подряд пыточными или убивающими проклятьями? Северус вдруг представил себе, какая ситуация в семье пьяниц-волшебников, и он вновь попенял себе за то, что позволял жалеть себя.

До дома они дошли без происшествий. Тобиас вёл себя несравненно тише, чем обычно. Северус держался на расстоянии, и, наверняка, со стороны могло показаться что эти два человека, отец и сын, не знакомы, а просто идут в одну и ту же сторону. Как только Снейп младший удостоверился, что родитель доставлен домой и дверной замок щёлкнул, мальчик бросился к себе в комнату. Только коснувшись головой подушки, Северус почувствовал, насколько выдохся за несравненно долгий день. Но усталость как рукой сняло, когда его пронзила боль в животе. Он свернулся клубочком на кровати, закусывая губу, чтобы задавить предательские слёзы. Северус быстро понял, что, скорее всего, боль обусловлена тем, что он весьма посредственно питался последние несколько дней. Он вспомнил, как около двух лет назад не ел почти неделю: ощущения, которые он чувствовал сейчас, были один в один, только слабость, взвалившаяся на него тогда, была в разы сильнее. Сейчас он просто чувствовал себя сонно, но это он позволил себе списать на насыщенный эмоциями день. Когда боль в животе чуть поутихла, Северус уснул.

На утро живот не отпустило. Наоборот, боль, как по накатанной, только ухудшалась. Северус осторожно слез с кровати, стараясь не совершать лишних телодвижений, будто это могло ему помочь. Он медленно спустился на первый этаж и отправился на кухню. Было не очень рано, и Северус был почти уверен, что мама уже не спит, так что особенно не беспокоился о конспирации, тем более что совершенно не мог ни на чём сконцентрироваться.

На кухне Эйлин не оказалось. Он осторожно заглянул через приоткрытую дверь в родительскую спальню, но и там не обнаружил её. Видимо, она ушла гулять, или на подработку. Когда Северус, вернувшись и обыскав кухню в поиске пропитания, ничего съестного не нашёл, ему захотелось побиться головой об стенку. Но он устоял от этого желания: даже в магловской школе ему говорили, что он очень умен и способен к обучению, что многого может добиться, и он не собирался повреждать свои мыслительные способности из-за минутной слабости. Северус понимал, что в будущем его голова может сослужить ему хорошую службу и стать его главным козырем, раз с внешностью и происхождением так не повезло.

Страдальчески промычав от безысходности, он взял со стола солонку и пару раз тряхнул ею над ладонью. Держись дома сахар, он возможно бы погрыз его, но сейчас выбора не было. Краем сознания Северус понимал, что ничего хорошего он не добьётся от поедания соли, что это лишь усилит чувство голода и раздражит его желудок, но он не знал, что ещё мог сделать. Оставалось лишь просить у высших сил, у Мерлина и ещё кого-нибудь милосердного, чтобы вечером мать была в хорошем настроении и покормила его. Иначе мальчик не знал, долго ли ещё протянет.

Нисколько не удовлетворившись "завтраком", Северус отправился к себе в комнату, решив, насколько это вообще возможно, отвлечься на чтение. Он заведомо вечером забрал из гостиной пару маминых книг. В основном это были школьные учебники, но также Северус брал у матери словари по латыни, итальянскому, французскому, древнегреческому, древнеарамейскому и африканскому языку суахили. Большая часть заклинаний были именно на основе этих языков, ну и ещё английского.

Мальчику очень нравилось, узнавая о новом заклинании, искать слова, от которых оно образовано. Это было сродне какой-то головоломке. Параллельно с этими поисками он подмечал для себя слова, которые ему особенно нравились, казались благозвучными, и Северус выписывал их на отдельном листке. Ему особенно нравилась латынь. Благодаря этому своему увлечению Северус довольно хорошо научился различать слова из этих языков между собой.

Также Северусу очень нравилось читать учебники по зельеварению. Его мать однажды сказала, что это был один из её любимых предметов, и поэтому у неё было особенно много справочников с рецептами зелий и свойствами ингредиентов. Также на чердаке Северус нашёл несколько выпусков журнала «Вестник зельеварения» десятилетней давности.

Его очень заинтересовали описанные там исследования, и Северус даже фантазировал о том, как в будущем он будет великим зельеваром и его имя постоянно будет красоваться на обложке этого журнала, если его, конечно, всё ещё выпускают. Но, как только перед глазами предстала страница с заголовком «Северус Тобиас Снейп изобрёл новое противоядие», мальчика передёрнуло. Тобиас Снейп... О чём думали родители, давая ему это второе имя?

Северус не желал ничем быть похожим на своего отца. Он мог смириться с этим ужасным носом, который неумолимо портил ему настроение при одном взгляде в зеркало, всё-таки тут ничего не поделаешь, но имя... Его как будто заклеймили... За что?

Северус несколько часов провел, изучая учебники по зельеварению, вычёркивая лишние слова и сокращая громоздкие описания, превращая книгу в лаконичный конспект. Каждый раз, находя несостыковки в разных книгах, Северус брал свою записную книжку и отмечал это там. Он говорил себе, что когда он отправится в Хогвартс, то он обязательно расспросит преподавателя обо всём этом. Если преподаватель не будет обладать нужной ему информацией, мальчик будет готов сам проводить опыты, чтобы найти ответы на свои вопросы. Его неумолимо тянуло к исследованиям.

Он знал, насколько мать ненавидит это его "варварское обращение с книгами", как она любила выражаться, но Северус ничего не мог с собой поделать. Его раздражали ненужные вычурные формулировки, вода в научных текстах, ошибки, которые он уже сейчас, на основе десятков прочитанных книг, подмечал. Он очень гордился собой, когда осознавал, что иногда заранее знает, что будет написано в том или ином предложении с казалось бы новой информацией. Северус чувствовал, что, даже без практики, ему многое, на уровне каких-то врождённых ощущений, было понятно в зельеварении.

Один раз Северус намеренно простудился, просто чтобы понаблюдать за тем, как мама будет варить Бодропёрцовое зелье. Мальчик был в шоке, когда осознал, что почти идеально верно представлял себе рецепт этого зелья, даже никогда не читая его в учебниках. А на последнем этапе приготовления Северус предположил, что если добавить веточку мяты, то зелье станет не столь отвратительным на вкус, но не потеряет свойства. Пока его мать отвернулась, он осторожно подсыпал дополнительный ингредиент в котел и помешал нужное, как ему показалось, количество раз. Его надежды оправдались, зелье отдалённо стало напоминать мятный чай и даже стало терпимым. Единственное, из-за чего все чуть не сорвалось — Эйлин почти отказалась давать его сыну, когда не почувствовала знакомого едкого запаха.

В общем, Северус уже догадывался, каким будет его любимый предмет, но, тем не менее, он не хотел концентрироваться лишь на одном в ущерб другому. Ему также нравились мамины учебники по Защите От Тёмных Искусств, Искусству Магической Дуэли и Чарам, а особенно его заинтересовала книга о темных заклятьях. Северус успел прочитать лишь несколько заклинаний из этой книги, до того как Эйлин, заметив пропажу, забрала у него добычу.

За неимением возможности практиковаться без волшебной палочки, Северус отвел половину записной книжки для того, чтобы записать все заклинания, о которых он успел прочитать. Там же он зарисовывал стойки для дуэлей и делал схему нужного для заклинания пасса палочкой. Он даже отрабатывал нужные движения, хотя сейчас просто с длинной кисточкой. Из-за его увлечения древними языками, он также разбирал заклинания на части, отмечал общие слоги и пытался найти в этом какую-то закономерность. Пока что единственными заклинаниями, в которых он заметил некоторую связь между частью слова и действием заклинания были «Инкарцеро» и «Инсендио». Их связывал лишь слог «Ин», но Северус заметил, что при действии поджигающего заклятия огонь появляется со всех сторон, также как и связывающие путы при использовании «Инкарцеро».

Через какое-то время Северус пришёл к выводу, что читать учебники ему сегодня бесполезно. Да, он успел изучить достаточно много информации, но это не составляло и половины того, что он обычно успевал сделать за тот же временной промежуток.

Ему было сложно сосредоточиться из-за нестерпимой боли в животе, а глаза закрывались из-за отсутствия сил. Ещё одна проблема заключалась в том, что стоило в описании нужного цвета зелья промелькнуть чему то изумрудному или оранжевому, перед глазами ясно вставала девочка, беззаботно раскачивающаяся на качелях.

Сегодня Северусу совсем не хотелось на улицу. Небо обрамляли серые тучи, погода будто подстраивалась под грустящего и... тоскующего мальчика. По чему он скучал? По Лили? Они обмолвились всего лишь парой фраз, и то не в самом добром ключе, да и к тому же, с их последней встречи даже сутки не прошли.

Вновь решив найти утешение в книге, Северус снял с полки сборник трагедий Шекспира. Открыв книгу на первой странице, он сам не заметил как погрузился в чтение «Ромео и Джульетты». Его до глубины души поразила эта история. Вот, сколько оказывается люди способны сделать во имя дорогого человека. Они готовы бросить все что у них есть лишь бы быть рядом. Готовы пожертвовать всем, ради счастья другого. Нет, всё-таки он был прав, когда утверждал, что Эйлин его не любит. Будь это иначе, она бы давно ушла от Тобиаса, но, увы, все так, как есть.

Вдруг Северуса, как током, пронзило от осознания собственной глупости. Это была история не про него и его маму. Это была история про него и Лили. Семья Капулетти, а именно её родители и мерзкая сестра Петунья, пренебрежительно относились к чете Монтекки, а именно к его матери. К отцу, они конечно, относились ещё хуже, но Северусу к своей семье Тобиаса причислять не хотелось совсем. Эйлин наверняка плохо бы отнеслась, узнай она, что её сын фантазирует о дружбе с дочерью маглов. Значения то, одарена ли девочка магическими способностями, не имело.

Да, Эйлин Принц отказалась от взрощенных в ней с пелёнок идеалов чистоты крови, когда сбежала с маглом. Но, как бы она не отрицала этого, бывшая дворянка прекрасно осознавала, что с Тобиасом вышло фиаско. И, как бы ни слаб был её материнский инстинкт и любовь к сыну, подобного она отпрыску не желала. После того, как нападки главы семейства стали почти привычны остальным жильцам дома, Эйлин окончательно разочаровалась в маглах и ждала агрессии от каждого из них. Поэтому, Северусу не сложно было предположить, как она отнесётся к подобной новости.

В общем, Лили по этой истории — Джульетта. Прекрасная девушка, покоряющая сердца. Но кто же Северус? Ромео, которому прекрасная дама ответит взаимностью? Или граф Парис, на чьи чувства наплюют с высокой колокольни?

Северус встряхнул головой. Какие сердца, какая взаимность? Он искал компанию и собеседника. И никакая Лили не Джульетта, хотя Северусу не получалось выкинуть из головы образ прекрасной рыжей девушки с изумрудными глазами, свесившейся с балкона, чтобы её возлюбленному было лучше её слышно. Но всё же, нет. Лили не Джульетта, она будет жить долго и счастливо. Долго-долго и счастливо-счастливо. Точно.

Надо решаться и идти искать благоволения Лили. Ему было нужно, чтобы она простила его, хотя он до сих пор не мог окончательно понять, за что.

С такими мыслями Северус оторвался от стены, на которую облокотился, и резко поднялся с пола. Прежде чем он успел что-то понять, его живот пронзила острая боль, он выронил книгу из рук, а сам вновь опустился на пол, скрутившись в комочек. Похоже, пока он погрузился в чтение, какая-то часть его мозга, отвечающая за ощущение боли, ушла в отпуск, и он совершенно ничего не чувствовал. Теперь же, вновь придя в движение, его организм напомнил хозяину о неудовлетворённых потребностях.

— Да что же я могу сделать? — прошипел Северус и прикусил внутреннюю часть щёки.

Спустя несколько минут, когда боль чуть поутихла, мальчик осторожно поднялся и направился на улицу. Он не мог понять, почему боль от голода зависит от его физической активности.

Когда Северус выбрался из дома на конце Паучьего тупика, он с удивлением осознал, что, судя по тому, что он видит, сейчас около одного-двух часов после полудня. И это при том, что проснулся он около шести часов утра. Да, чтение ужасно времязатратно.

Сегодня Северус хотел добраться до квартала Лили как можно быстрее, поэтому он решил пойти часть пути по берегу реки. Пока мальчик шёл вдоль водоёма, его вновь начал донимать живот. В голове мимолётно промелькнула мысль, что если бы река не была загрязнена фабричными отходами, то там бы ловилась рыба. Северус представил, как он бы её поймал, принес домой, попросил маму пожарить и, возможно, ему бы достался кусочек. От мысли о еде организм принялся канючить ещё сильнее, как будто это Северус капризничал и не хотел есть, а не обстоятельства его вынуждали голодать.

До детской площадки, на которой его вчера посетило огромное разочарование, он добрался ещё быстрее, чем вчера. Пока Северус добежал туда, игнорируя ставшую постоянной боль, он чуть не прибил самого себя за идею сюда прийти. Абсолютно из каждого открытого в этот пусть облачный, но знойный, день окна тянулся аромат свежеиспечённой домашней выпечки или жарящегося на масле мяса. Это прямо таки добивало юного волшебника. Точечными ударами в живот.

Подойдя к качелям, на которых ещё вчера так весело смеясь раскачивалась Лили, его посетила одна идея. Мальчик уселся на них и начал раскачиваться, пытаясь направить всю свою энергию на то, чтобы повторить трюк девочки. Увы и ах, вселенная вновь над ним насмехалась. С совершенно обратным эффектом, Северус как будто стал весить в несколько раз больше и качели еле двигались. Но Северус не сдавался.

— Кажется, ты не так раскачиваешься, — вдруг раздался у него за спиной звонкий как ручеёк голос.

Северус резко обернулся верхней частью тела и нехотя скривился, когда его живот запротестовал из-за резких движений. Девочка истолковала его выражение лица иначе.

— Ты так сильно на меня обиделся, что теперь презираешь? Ну прости пожалуйста, э-э-э... — рыжая девочка запнулась, не зная как обращаться к мальчику.

— Северус. Я Северус, — сказал он когда первый шок прошёл. Она пришла! К нему! Она с ним говорит! Она за что-то извиняется, хотя ничего ему не сделала... Ладно, это не очень радостная новость. Его губы дрогнули в искренней улыбке от беззаботного счастья. Он уже не помнил когда чувствовал это. — Я ни на что не обижен. Я просто э-э-э, — затянул он совсем также как она с полминуты назад. Он не знал что ей сказать. Правду говорить не хотелось, это бы значило показать, что у него всё плохо в семье. А так нельзя, она же разочаруется. Да и не хотелось ему, чтобы его жалели, тем более она. — Я просто не ожидал тебя увидеть. И качели не слушаются, — пробормотал Северус.

— Понятно. А я Лили. Лили Эванс. Получается, ты Северус Снейп? — спросила девочка. Юный волшебник скривился от отвращения. — Ну, вот опять! Что я сделала не так? — она испуганно захлопала глазами.

— Ничего. Прости, просто я не очень люблю свою фамилию. А так, ты права, — быстро ответил Северус. — Можешь объяснить, как ты это сделала?

— Что сделала? — не поняв, уточнила Лили.

— Как ты зависла в воздухе и так сильно раскачала качели? — объяснил мальчик.

— А, это. Я не знаю, я просто будто тянулась к небу. И мы с Туни общались о весёлых вещах, — неуверенно начала она. — Думаю, надо думать о чем-то хорошем и быть счастливым, тогда ты от счастья взлетишь.

— Тогда я понял, почему у меня не вышло, — не давая себе отчет, еле слышно пробормотал Северус. Опять всё упиралось в то, что он не был счастлив. Как же его это бесило.

— А что не так? — не скрывая любопытство спросила она.

Мальчик испуганно глянул на неё. Он вновь не мог сказать ей правду. Но и лгать не хотелось. Полуправда — лучший выход.

— Я... просто не знал о чём думать.

— Теперь знаешь, давай вместе попробуем, Сев? — слегка смутившись спросила она.

Она назвала его «Сев»? Мальчик не любил ни фамильярности, ни когда его имя сокращали или каким-то образом коверкали. Но слышать это невинное «Сев» от этого рыжего ангелочка было так приятно. Она назвала его по сокращённому имени, они вполне непринуждённо болтают, как будто уже давно знакомы. Северус вдруг почувствовал, как тепло и счастье разливаются в его груди. И он решил попробовать.

— Давай. Тебе какие качели больше нравятся? — спросил мальчик, приподняв бровь. Девочка, заметив это, засмеялась. Звонко, радостно, беззлобно. Смеётся не над ним, а будто над его шуткой. Но он же не шутил. Он обеспокоенно спросил: — Что такое?

— Просто ты очень забавно поднял одну бровь. Первый раз такое вижу. — отсмеявшись, сказала она. — Научишь? — в её голосе появились чуть жалобные нотки.

— Э-э-э, не уверен... Я этому не учился, так как-то само получилось. — он покраснел от смущения, но когда заметил разочарование, промелькнувшее в её глазах, выпалил: — Я найду способ тебя научить, если ты очень хочешь.

— Ура, спасибо, Сев! — искренне обрадовалась она, на этот раз непринуждённо назвав его Севом, будто по привычке. — Ладно, давай летать! Мне больше нравятся левые качели, они легче раскачиваются и меньше скрипят, — с улыбкой ответила Лили на его вопрос, присаживаясь.

Он присел на соседние качели, оттолкнулся от земли ногой и, закрыв глаза, сфокусировал все мысли только на том, что сейчас эта рыжая девочка рядом, что она сама подошла к нему, что они болтают как старые друзья, что она называет его Севом. Он вновь и вновь стал прокручивать у себя в голове: «Сев!», «Сев!», «Сев!». Когда мальчик открыл глаза, он понял, что его качели совершенно нереалистично раскачиваются. И тут он услышал её голос.

— Сев, а теперь прыгай! Раз! Два! Три! — и он полностью доверился ей, соскользнув с качель. На секунду он завис высоко в воздухе. Все было идеально. Он видел восхищённый взгляд изумрудных глаз девочки, которая парила рядом с ним, и ему казалось что для счастья больше ничего не нужно. Вдруг, волшебный момент прервался когда острая боль вновь пронзила его живот. Мальчик успел обхватить живот руками, прежде чем упасть на колени со значительной высоты. Не желая показаться слабым в глазах Лили, мальчик собрал всю волю в кулак и встал, сохранив почти спокойное выражение на лице.

— Сев! — быстро, но мягко рядом опустилась Лили. — Ты в порядке? Что произошло?

— Нормально. Ничего. Отвлёкся, — буркнул Северус. Рыжая бестия уставилась на него с недоверием.

— А что с твоим животом? — спросила она. Северус мысленно чертыхнулся. Она заметила. — Ты проголодался, у тебя заурчал живот и ты на это отвлёкся? Ты настолько невнимательный? — рассмеялась девочка.

— Вроде того, — согласился Северус. Он не жаловался ей, и это объяснение не выставляло его бедным мальчиком из неблагополучного района, так что он решил что это неплохой вариант. Его терзало смутное сомнение, в том, что Лили сейчас издевается над ним, а сама всё прекрасно понимает, но он в любом случае был благодарен, что она не расспрашивает. Но если он когда-нибудь узнает, что на самом деле она специально переводила все в этот момент в шутку, он будет ей очень благодарен.

— Знаешь, я тоже не против перекусить. Я сейчас приду, подожди чуть чуть, пожалуйста. — и Лили, развернувшись помчалась в сторону своего дома.

Северус вдруг представил, как она приносит себе яблочко или булочку и ест её, а ему Северусу нужно смотреть на это, улыбаться и ничем себя не выдавать.

Ему вдруг захотелось сбежать. Ситуация с его животом ухудшалась с каждым часом и он не мог себе представить как смотрит на то, что другие едят. Но он побоялся расстроить своим побегом девочку поэтому остался.

Лили отсутствовала около десяти минут, показавшихся Северусу вечностью. На его огромное удивление, она притащила целый контейнер блинчиков с самыми разными начинками: от варенья до мяса и грибов. Северус еле сдержал удивлённый возглас: «Что?», когда она протянула ему контейнер, предлагая взять блинчик.

Возможно, в другой ситуации Северус бы поиграл в гордеца и начал бы отпираться, но он понимал, что сейчас ему была необходима еда. Он брал в основном блины с несладкими начинками, полагая, что такие окажутся более сытными. Также он заметил с каким удовольствием Лили уплетала блины со всеми сладкими начинками.

— Спасибо тебе огромное, Лили, — поблагодарил он её, когда доел последний блин.

— Не за что, Сев, — отмахнулась она. — А можешь мне что-нибудь рассказать? Ну, о магии?

— Я не очень много знаю, если честно, да и рассказывать с нуля не очень люблю, — ответил ей Северус. — Давай ты будешь задавать вопросы, а я отвечать? Мне так будет легче.

— Почему я могу колдовать, а мама, папа и Петунья нет? — выпалила Лили.

— На этот вопрос я не знаю точного ответа, — Северус смутился. — Такое просто бывает. Несколько детей в год.

— А, понятно... И что мне теперь делать? С магией? — задала следующий вопрос Лили.

— Хм, — он задумался. — Ну пока вроде ничего. Ближайшие полтора года точно ничего. А потом к тебе и твоим родителям должны будут прийти специальные люди и все объяснить твоей семье. А потом ты отправишься в Хогвартс. И я тоже. — мечтательно закончил он.

— Куда отправлюсь? — испуганно спросила Лили.

— В Хог-вар-тс, — разделяя слово на части произнес Северус. — школу чародейства и волшебства Великобритании.

— В школу? И чему там учат? — поинтересовалась любопытная особа.

— Ну вообще, много чему. Я не помню точно, потому что я там тоже никогда не был, но могу назвать Зельеварение, Чары, Астрономию, Защиту От Темных Искусств и Трансфигурацию.

— Тра... Что? — переспросила девочка.

— Транс-фи-гу-ра-ци-ю, — по слогам произнес Северус. — Это такой раздел магии, в котором изучается превращение одних вещей в другие.

— Как алхимия? — уточнила Лили.

— Не совсем. У магов есть своя алхимия. Это что-то общее между Трансфигурацией и Зельеварением. На уроках Трансфигурации учат как с помощью заклинания например превратить зубочистку в иголку или птичку в кружку и обратно.

— Мне было бы жалко птичку, она же живая.

— Не беспокойся, это совершенно безболезненно. На старших курсах проходят даже Трансфигурацию человека, — успокоил её Северус. Вдруг, он заметил приближавшуюся к ним фигуру достаточно молодой женщины с красивыми светлыми локонами. — Ой, это видимо за тобой, — пробормотал мальчик, смотря себе в ноги.

— О, мам! — Лили обернулась и подбежав к маме, обняла её. — Это Северус.

— Приятно познакомиться, Северус, — поздоровалась миссис Эванс, ее взгляд был внимательным, но не враждебным. Северус сделал шаг вперед, все еще немного опустив голову, но стараясь не показаться невежливым.

— Добрый вечер, миссис Эванс, — ответил ей юный волшебник.

— Северус, я совсем забыла, мы с Туни едем на неделю к бабушке, и мне нужно собраться. Я очень рада что мы с тобой поболтали и ты меня простил. Спасибо что рассказал мне всё это. Я очень надеюсь что мы сможем как можно скорее встретиться и обсудить это ещё.

— Лили, это тебе спасибо большое за то что мы с тобой поговорили, — с улыбкой проговорил Северус, глядя ей в глаза.

— Ладно, я пойду. До скорой встречи, Сев! — сказала она, помахала ему рукой и пошла вслед за мамой, которая уже двигалась по направлению к дому.

— До скорой встречи, Лили! — крикнул он ей вслед. Она обернулась через плечо и, счастливо улыбнувшись, кивнула ему, показывая, что услышала.

На этот раз Северус возвращался домой вприпрыжку. Он помирился с этой девочкой, он нашёл еду, и живот перестал болеть, и Лили правда ждёт встречи с ним. А как же он будет ждать эту встречу...

И в этот прекрасный момент Северусу было совершенно плевать на то, что ждало его дома сейчас, что ждало его в магловской школе в сентябре и какие ещё сюрпризы ему готова предоставить жизнь. Он просто был счастлив.

Ту неделю, которую Лили провела в гостях у бабушки, Северус жил ожиданием. Все его мысли витали вокруг одного человека и отдавались в груди непривычным теплом. Прощание Лили: «До скорой встречи, Сев!» эхом отдавалось в ушах. «До встречи»...

Они ещё увидятся! Эта мысль приносила в сердце мальчика незнакомую, беззаботную радость. И если он хоть что-то в этой жизни понимал, она тоже ждёт этой встречи! Но это счастливое чувство резко сменялось безжалостно атаковавшими его разум сомнениями.

А о чем он, собственно, может рассказать этой солнечной девочке? Ведь Северус, по сути, такой же магл, как и она. Мать пользовалась волшебной палочкой лишь в исключительных случаях, боясь вызвать гнев Тобиаса.

Единственное, чем он отличался от своих ровесников в Коукворте, — это доступом к книгам матери. И, конечно же, магией, живущей внутри него. Он скривился от этой мысли. Почему-то мальчика ужасно раздражало осознание того, что он имеет так много общего с обычными людьми. С такими, как его отец. Как эта несносная Петунья. Как эта мамаша Лили, которая так безжалостно прервала только наладившийся разговор.

С Лили было легко. С самых первых слов в тот вечер между ними образовалась некая связь. Она общалась с ним так, будто они были знакомы всю жизнь. Мальчик пытался отвечать ей тем же, и это выходило удивительно просто. Как будто они были и вправду знакомы не один день, а несколько лет, как минимум. Впервые Северус чувствовал себя настолько непринуждённо, разговаривая с кем-либо. Слова мальчика исходили из самого сердца, даже несмотря на то, что ему приходилось тогда многое утаивать. И он всей душой чувствовал, что Лили честна с ним. Он не замечал ничего поддельного в её поведении. Она была воплощением искренности. А её взгляд был таким ярким! Каждый раз, встречаясь глазами с этими изумрудами, Северус чувствовал, что отдал бы все, лишь бы в её взгляде, обращенном на него, всегда было столько радости, восхищения и... веселья.

Впервые Северус радовался чьему-то смеху. Он головой понимал, что смех — это счастливая эмоция, но у него самого она всегда вызывала лишь ненавистные чувства. Неполноценность, прямо физическое ощущение чужих высокомерных и насмешливых взглядов... Всегда чужой хохот приводил его в ярость, особенно если смеющийся смотрел на него.

Северус ненавидел, когда смеялись над ним. Это случалось почти так же часто, как и ситуации, когда он принимал свои страхи за действительность. Да, магловские сверстники постоянно насмехались надо всеми его проявлениями себя. Надо всем, что бы он ни делал. Ему, мечтавшему в недалёком будущем стать одним из детей великого Салазара Слизерина, было сложно принять это. Но он все же понимал, что маглы смеются не только над ним. Они хихикали и просто над шутками, а иногда даже над своими друзьями. Северус их совершенно не понимал. Как можно дружить с человеком после того, как он смеялся над тобой, когда ты поскользнулся и упал, беспомощно распластавшись на полу? Это же позор!

Впрочем, маглы во многом вели себя странно и необъяснимо, а в большинстве случаев, как считал Северус, даже отвратительно. Взять, к примеру, его отца и ему подобных. Мальчик знал, что Тобиас отнюдь не единственный человек, одержимый выпивкой. Из этого Северус делал вывод, что и он не единственный мальчик, подвергнутый нападкам отца-магла. Алкогольную зависимость мальчик, пусть и презирал, но хотя бы пытался понять ее природу, но того, как Тобиас вел себя с сыном и женой, как искалечил жизнь Эйлин, Северус простить не мог. Как можно было запрещать волшебнице колдовать? И почему мать слушалась этого урода-магла? Почему никогда не применила к нему «Ступефай», стоило тому поднять на неё руку? Как могла мать обменять волшебный мир, со всеми его чудесами, известными Северусу лишь из книг, на этот мрачный, затхлый, разваливающийся дом в конце Паучьего тупика? Почему, в конце концов, Эйлин ни разу не сварила мужу антипохмельное зелье?

Ах да, Тобиас бы не захотел пить ведьминское творение. Да и плевать хотел Северус на его желание или нежелание! Мальчик был убеждён, что избавление отца от зависимости исправило бы многое. Наверняка отец перестал бы пропивать все деньги, и их жизнь бы кардинально изменилась. У них бы всегда была еда в холодильнике, Северусу не пришлось бы голодать по несколько дней, прятаться в комнате от безумного монстра, носить родительскую старую одежду, в конце концов... Как же задевала его гордость необходимость носить мамины рубашки!

Северус не мог понять причину своей тяги к поддержанию собственного достоинства. У него была лишь одна теория по этому поводу. И она ему ужасно нравилась.

Она зародилась у него в голове в один из далёких дней, когда ему было, если он правильно помнил, пять. В тот период Тобиасу из-за его постоянных пропусков понизили и без того ничтожную зарплату. Глава семейства заливал горе от своих неудач алкоголем, купленным на единственные имеющиеся у четы Снейпов деньги. Именно тогда Северус впервые почувствовал ужасную, жгучую боль в пустом желудке. Мальчик не мог себя контролировать. Слёзы боли наворачивались на глаза, и его одолевало чувство безысходности.

Эйлин хныканье ребёнка выводило из себя. Она и сама чувствовала себя не лучше, но держалась со стойкостью, свойственной аристократке. Но этот мальчик, скрутившийся в комочек на полу и безудержно воющий, нарушал её душевное спокойствие. Одного взгляда на Северуса хватало, чтобы ей захотелось уподобиться ему, этому нежеланному отпрыску, отравляющему её жизнь. Женщина была свято убеждена, что не будь Северуса, её семейная жизнь была бы в разы счастливее, ведь именно из-за этого мальчика ей пришлось раскрыть мужу свою сущность. Это произошло на третий год после их свадьбы. У Северуса в тот день случился первый магический выброс: мальчик неосознанно прилевитировал к себе игрушку, лежащую в противоположном углу комнаты. Тобиас, увидев парящего в воздухе плюшевого медведя, был готов вызвать на дом священника для проведения обряда очищения здания от нечистой силы. Эйлин пришлось всё рассказать. Это был ужасно тяжёлый разговор. Именно тогда её любимый весельчак Тоби впервые ударил жену. Именно после того, как супруг узнал правду о жене-ведьме, которая, как он решил, приворожила его, у него начались проблемы с алкоголем. Несмотря на испортившийся характер мужа и его нападки, изгнанная из рода чистокровная Эйлин была счастлива: он не ушёл! Он был рядом, не бросил её после того, как она обманула его доверие! Но жизнь стала в разы менее радостной...

Тогда Эйлин пришла к выводу, что всё испортил ребёнок. Они не планировали детей. Северус родился очень скоро после свадьбы родителей. Вначале молодые родители были рады маленькому мальчику, который, как они были убеждены, брал от них всё самое лучшее. Но когда правда о сути Эйлин выплыла наружу, она взвалила всю вину на сына. Не будь этого уродца, Тобиас никогда бы не узнал секрет своей супруги. Эйлин никогда не мечтала о детях, даже в детстве, и она бы с радостью прожила свою жизнь только вдвоём со своим горячо любимым Тоби. И тогда, при виде жалкого мальчишки, не умеющего держаться достойно, Эйлин крикнула, что «не подобает Принцу показывать слабость и распускать нюни!».

Мальчик зацепился за эту непонятную фразу, и, как ему показалось, выдержал боль только благодаря своей тяге к разгадке тайн. Северус понимал, что если он хочет добиться чего-то от матери, ему нужно вести себя так, как она хочет. Спустя несколько недель примерного поведения, мальчик сумел расспросить её о том, что она имела в виду.

Как же он потом иронично насмехался над своими детскими фантазиями о том, что он принц, которого просто испытывают, и когда-нибудь заберут обратно, в счастливое королевство! Если бы это оказалось правдой, он был готов ждать хоть всю жизнь, если бы знал, что это случится. Что тьма его детства развеется.

Оказалось, что все намного прозаичнее. Эйлин назвала его принцем просто потому, что это была её девичья фамилия. Она рассказала о том, что Принцы были знатным родом чистокровных волшебников. Чистокровных до тех пор, пока единственная дочь этого знатного рода не сбежала с маглом. Ох, и скандал же был тогда! Родители Эйлин, не сумевшие пережить позор, скрылись в неизвестном направлении спустя всего несколько недель после свадьбы дочери, и больше их никто никогда не видел.

Его мать рассказывала об этом без особых эмоций, но мальчик внутренне сиял от счастья и гордости. Он оказывается Принц! И хоть это лишь фамилия, которую он, возможно, не имел права носить, ведь его мать исключили из рода ещё за несколько месяцев до его рождения.

Северус был убеждён что ему, как Принцу, полагалось быть величественным, гордым и сильным. Это стало его внутренним стержнем. Правители не должны показывать слабость ни при ком, и Северус, как мог, старался преодолевать все трудности стойко, подобно маме. Придумал себе псевдоним, воображал этого идеального «Принца-Полукровку» и старался на него ровняться.

Получалось отвратительно. Северус, как ни старался, не мог вести себя, подобно величественному аристократу. В стрессовых ситуациях, которых, к сожалению, было предостаточно, из него вырывались мерзкие ругательства, знакомые в большинстве своём от отца, — слова, недостойные дворянина. Также у Северуса отсутствовали многие черты характера и навыки, присущие аристократам. Он совершенно не умел принимать похвалу и признавать свои достижения. Стоило кому-то начать его хвалить, что случалось нечасто, он виновато опускал голову, излюбленным жестом прикрывая лицо густыми черными прядями, и начинал мямлить что-то себе под нос, отрицая свои успехи. Иногда, когда похвала казалась ему абсурдной, совершенно неоправданной и неискренней, он совершенно невежливо начинал пялиться на говорившего. От взгляда этих узких, прищуренных глаз собеседники обычно замолкали. Возможно, эта черта характера мальчика была заслугой Эйлин. Ей было плевать на успехи сына в учёбе, а стоило тому начать хвастаться, она с необъяснимым удовольствием напоминала Северусу, что в хороших оценках нет ничего исключительного.

В то же время, мальчиком во многом руководило желание показать себя и получить признание, свойственное, как он читал, слизеринцам, к которым заранее относил себя. Северус зачитывался книгами на самые разные темы, надеясь, что его знания пригодятся ему в будущем, и он сможет показать всем своим обидчикам, насколько они ошибались. Мальчик надеялся прочитать до начала обучения в Хогвартсе все книги матери, чтобы там его признали по достоинству и всё было по-другому. Северус представлял учёбу в волшебном замке как возможность начать новую жизнь. Вырванный из магического мира, он не знал, насколько сильно придерживаются нынешние слизеринцы заветов Салазара Слизерина. Какое значение имеет для них статус крови? Будут ли к нему относиться как ко всем остальным, или Тобиас вновь испортит ему жизнь?

Он надеялся, что знания помогут ему завоевать авторитет на факультете, несмотря на то, что он полукровка. В книгах убеждениям Салазара Слизерина отводилось огромное значение, но вдруг сейчас это неважно? Да, маглы были во многом неправы, из-за них волшебникам приходилось прятаться, скрывать свою суть, но, быть может, маги привыкли к такой жизни? В конце концов, у Статута о секретности были свои плюсы. Маги жили в своём темпе, работали в Министерстве Магии, путешествовали, возводили величественные строения, изучали волшебных существ, а маглы могли нарушить эту хрупкую идиллию. Наверняка корыстные люди захотели бы обогатиться за счёт магии, они бы могли поймать волшебников и ставить над ними эксперименты. Маглы могли бы вернуться к инквизиционным кострам.

Короче, Северус старался видеть в Статуте и плюсы, и минусы. Он вообще старался никогда не впадать в крайности, и в его мире сейчас были только две четкие вещи: Тобиас и Лили.

Тобиас был воплощением всего ужасного и отвратительного. Магл, магоненавистник, пьяница, агрессор, садист...

А Лили... Эта солнечная девочка за столь короткий промежуток времени стала самым светлым его воспоминанием. Северус был убеждён, что будь он постарше и имей волшебную палочку, при одной мысли о ней рядом с ним поялялся бы патронус, о котором он читал в учебнике по Защите от Темных Искусств. Без всякого заклинания.

И ему очень хотелось сделать и её счастливой, заинтересовать Лили, чтобы ей хотелось встретиться с ним так же сильно, как ему.

Первым его желанием было принести ей и показать какую-нибудь книгу. Северус корил себя за страх, но не мог заставить себя рискнуть тем, что его мать рассердится. Да, последняя порка заклятьем была давно, но воспоминания о ней были настолько живыми, будто это было вчера. Он знал, что на его спине оставались рубцы от порезов, которые составляли компанию старым шрамам от ремня Тобиаса. Мальчик знал, что если мать узнает, что он выносит её книги из дома, ему достанется не меньше, если не больше. Во-первых, за риск, что книги увидят маглы; во-вторых, потому что его мать была ужасной собственницей в отношении книг. Она едва заставила себя разрешить сыну читать её книги и — о ужас! — делать в них заметки! Когда Эйлин пыталась понять, почему она это позволила, она всегда объясняла это тем, что просто не могла представить себе, как будет рассказывать сыну о мире магии сама. Обсуждать закрытый для неё навсегда этот чудесный мир с тем, для кого эти двери были распахнуты нараспашку, казалось ей пыткой. Так что она переложила ответственность за изучение магического мира на плечи сына. Но, всё же, этому приставучему мальчику иногда удавалось расспросить её о чём-нибудь. Эйлин во многом оставляла его одного, оправдывая это не ленью, а воспитанием самостоятельности. Какими бы ни были ее методы, результат был: мальчик прекрасно читал, почти никогда не лез с просьбами о еде, в его комнате всегда был идеальный порядок, и он даже иногда приносил домой найденные на свалке предметы мебели. Если Тобиас признавал их ненужными в остальных частях дома, Северус относил табурет, зеркало или даже побитый деревянный письменный стол в свою комнату. Эйлин тогда удивилась: как столь слабому физически мальчику, как Северус, удалось донести такой тяжелый стол? Потом она поняла: он наверняка интуитивно помог себе магией. Мать чуть не прибила его за неосторожность — маглы же могли что-нибудь заподозрить! Впрочем, пока Эйлин видела одни лишь плюсы в своих методах. Её ни капли не волновала излишняя скрытность мальчика, подозрительность, нелюдимость, проблемы в общении со сверстниками, для обсуждения которых ей иногда звонили из магловской школы.

Когда Северус понял, что не готов пойти на риск быть выпоротым и достаточно, как ему показалось, поругал себя за трусость, он решил, что единственный выход — перечитать учебник по истории магии за первый курс Хогвартса, постараться перерисовать некоторые иллюстрации и рассказать Лили то, что запомнит.

Учебник был написан довольно сложным языком, но богатое воображение Северуса великодушно рисовало захватывающие сцены сражений, переговоров и даже обычной жизни, поэтому ему было довольно интересно. Он старался делать заметки в записной книжке, куда срисовывал иллюстрации из книги, выписывал даты и события. Всю неделю мальчик был занят работой, добавляя все больше подробностей и в конспект, и в рисунки. Чтобы отвлечься от бесконечных событий и дат, перед сном он читал «Гамлета» Шекспира. Главный герой ему нравился: его умные мысли, полные смысла монологи заставляли о многом задуматься. Многие фразы крепко заседали в голове. Финал разочаровал Северуса: Фортинбрас казался слишком простым по сравнению с Гамлетом.

В общем, неделя выдалась насыщенной, даже несмотря на то, что почти все это время Северус просидел безвылазно в четырех стенах. Он вышел на улицу лишь раз, когда после очередного монолога Шекспира ему не удавалось уснуть: бесшумно выскользнул из дома, дошёл до реки, побултыхал ногами в не самой чистой воде, что помогло ему очистить сознание, и вернулся в постель, на этот раз быстро уснув. К тому дню, когда Лили должна была вернуться, Северус успел прочитать и законспектировать одну шестую книги. Мальчик не понимал, что это отличный результат — за неделю изучить такой объём информации; его терзало чувство вины из-за того, что он успел так мало.

Северус проснулся рано утром и поспешил в ванную. Погруженный в работу, он забыл обо всем, включая еду и водные процедуры. О еде он вспоминал раз в два дня, при первых же признаках голодной боли. Благо Эйлин, радовавшаяся, что сын не требует внимания, варила кашу и на него. А вот умываться по утрам и мыться Северус забывал совсем. Весь день, с момента пробуждения и до того, как его глаза слипались, мальчик проводил за шатающимся на ножках разной длины письменным столом, переписывая и рисуя. Взглянув в зеркало, Северус чуть не скривился от отвращения к самому себе: неаккуратные слипшиеся волосы, обрамляющие лицо, и полоска от чернил на щеке ничуть его не красили.

Северус быстро умылся и вернулся в свою комнату. Он оделся и накинул на плечи школьный рюкзак, в который заранее сложил свой блокнот и книгу с произведениями Шекспира, взятую у отца, а потому доступную для выноса. У Тобиаса было всего десять книг, не чета маминой домашней библиотеке, потому что даже до того, как единственной интересной ему вещью стал алкоголь, читать он не любил.

С каждым разом дорога в квартал Лили занимала у него всё меньше времени и становилась все привычнее, и в этот раз он, даже не сильно торопясь, дошел за час.

Придя на площадку, Северус к своей радости обнаружил, что там пусто. Конечно, он был бы счастлив, если бы там оказалась Лили, но он знал, что она всегда выходила ближе к полудню, а сейчас было около девяти-десяти утра. Присев на качели, Северус достал из сумки записную книжку. Быстро пробежал глазами рисунки и записи, и, более-менее удовлетворившись ими, вернул блокнот в рюкзак. Погрузившись в чтение «Отелло», Северус отключился от внешнего мира. В этой истории он презирал глупость главного героя, а по-настоящему ему нравился Яго. Северус восхищался его умением использовать слабые стороны других. Когда на страницы перед его глазами упала тень, юный волшебник вздрогнул и откинулся назад, неуклюже свалившись с качелей. Он поднял взгляд. На него смотрели полные вины и страха изумрудные глаза.

— Сев, прости! — испуганно затараторила Лили. — Я не хотела тебя напугать, ты в порядке?

— Да, Лили, все нормально, — потирая ушибленную голову, ответил Северус. Осознав, что не поздоровался, он добавил: — Привет.

— А что ты так увлечённо читаешь, что даже не заметил, когда я подошла? — заинтересованно поглядывая на книжку в его руках, спросила Лили.

— А, это Шекспир, — смущенно протянул ей книгу Северус. — Ты читала?

— Мы с Туни и родителями ходили в театр на «Ромео и Джульетту», про остальные я не слышала. У него интересный слог, — сказала Лили, возвращая книгу. — Ты сейчас что читаешь?

— Я почти закончил «Отелло».

— Нравится? — с искренним любопытством спросила Лили.

— Ну... нормально, — ответил Северус, пряча книгу в рюкзак. — Как прошла неделя?

— О, здорово! У бабушки на даче поспели яблони и груши, и мы с Туни объедались. — Лили блаженно улыбнулась. — А по вечерам играли в настольные игры и смотрели мультики! Ты смотрел «Флинтстоунов»? — сверкнув глазами, спросила она.

Северус смутился ещё сильнее и к его щекам прилил жар. У него дома не было телевизора, родители продали его давным давно.

— Э-э-э, нет, не смотрел, — забегав глазами по сторонам, пробормотал Северус.

Лили почувствовала его смущение и решила сменить тему:

— А у тебя как прошла неделя?

— В общем, неплохо, — сказал Северус. Он облегчённо вздохнул и, открыв рюкзак, продолжил: — У меня для тебя кое-что есть.

С этими словами он достал блокнот, открыл его и протянул ей. К щекам вновь подступил жар, и мальчику стало немного дурно от волнения за её реакцию, но он, взяв себя в руки, продолжил:

— Я захотел тебе показать один из учебников, но мама... испугалась, что я его потеряю, поэтому получилось только так... — запинаясь, пробормотал Северус.

Лили завороженно любовалась рисунками, проводила пальцем по строчкам, написанным его бисерным, летящим почерком, а потом подняла восхищенный взгляд на него и вдруг бросилась ему на шею.

Северус, не ожидавший ничего подобного и не привыкший к объятиям, вздрогнул, потом беспомощно дёрнулся, стараясь вырваться. Когда он понял, что усилия бесполезны, он замер, и ему стало неожиданно комфортно. Лили в этот момент радостно, как выпущенная на волю птичка верещала что-то ему на ухо:

— Сев, это ты сам нарисовал? Для меня? А можно домой взять? — Северус не слышал её вопросы, сосредоточенный на непонятном ощущении тепла в груди. — Я хочу показать это Туни, ей тоже понравится, я уверена! Ты такой талантливый! А можно я приду к тебе домой почитать книжки? Я буду смотреть на них издалека, если твоя мама боится, что я их испорчу, можно?

После этого вопроса его словно ударило током. Он резко отшатнулся, и Лили, потеряв опору, чуть не упала. Блокнот выпал из её рук.

— Ой! — испуганно пискнул мальчик. — Прости, пожалуйста, я нечаянно. Нет, ко мне нельзя. — торопливо добавил Северус.

— Почему? У тебя не убрано, что ли? Мне всё равно! У меня в комнате тоже бардак! — быстро затараторила Лили.

— Нет, просто... Просто мама и папа не любят гостей, — с каждым словом говоря всё тише, пробормотал юный волшебник.

— А, — чуть разочарованно протянула Лили. — ну ладно. А можно мне твой блокнот с собой взять?

Северус заморгал, не зная, что сказать. У него в конце блокнота были записаны самые разные заклинания, включая проклятия из книги про Тёмную магию. Рядом с каждым было написано, что оно делает. А вдруг Лили решит, что он ненормальный и жестокий? Нет, давать ей блокнот нельзя!

— Э-э... Мне нужен мой блокнот. Всегда. Я не могу тебе его дать, прости...

— Правда? — она сразу погрустнела.

— Я могу вырвать страницы с иллюстрациями и дать их тебе! — громче, чем следовало, выкрикнул Северус. — Если хочешь, конечно... — тише добавил он.

— Спасибо-спасибо! — чуть не подпрыгивая от радости, Лили снова заключила его в объятия.

Северус стоял, ничего не понимая, не в силах пошевелиться. Он надеялся, что она оценит его старания, но того, что она его обнимет за это дважды, мальчик не ожидал. И так, стоя в её руках, он впервые за эту долгую неделю улыбался.

— Не за что, — пробормотал он, когда Лили отпустила его. — Какие у тебя планы на сегодня? — глядя в пол и смущённо шаркнув ногой, спросил Северус.

— М-м-м... Ну, планов нет, — задумчиво проговорила Лили. — но у меня есть четыре часа на прогулку.

— Здорово! — воскликнул мальчик, вложив в эти слова больше радости, чем планировал. — Пойдём в парк вместе?

— В парк? Хорошо! Только давай зайдём ко мне домой, мне надо предупредить маму с папой?

— Э-э-э, ну ладно... — удивленно пробормотал Северус. Когда они уже прошли половину пути от площадки до дома Лили, он вдруг спросил: — А о чем предупреждать?

Лили удивлённо вскинула брови.

— Ну как, мама с папой же волнуются, им нужно знать, куда я пошла. И это нужно для моей же безопасности. Разве ты не говоришь родителям, куда идешь? — эти изумруды смотрели на него с непониманием.

— А, ну конечно, говорю, — он поспешно закивал. В мыслях добавил: «Они всегда знают, что если я не дома, то значит на улице. Подробности им знать необязательно, да и неинтересно». Пока они шли, Северус вырвал из блокнота обещанные листы и передал их Лили.

Тем временем они подошли к дому семейства Эвансов. Домик был из красного кирпича, крыша — бирюзовой. Двор был ухожен, кусты стрижены, всё дышало аккуратностью и достатком.

Лили взбежала на крыльцо, пока Северус медленно следовал за ней, и, распахнув дверь, положила его рисунки на тумбочку у входа и крикнула:

— Мам, пап, я в парк, хорошо?

Сверху раздались шаги, и на лестнице показался мужчина лет сорока. Он удивлённо посмотрел на дочь, а затем перевёл настороженный взгляд на её спутника. Ему не понравился этот мальчик.

Одежда, явно великоватая, нисколько не красила тощего мальчика. Большой нос создавал неприятное впечатление.

— Лили, с кем ты? — спросил ее отец.

— Пап, это Сев! Мы идём в парк, хорошо? — беззаботно ответила девочка, будто не замечая его взгляда.

— В какую именно часть парка? — этот вопрос был к Лили, но смотрел мужчина на спутника дочери.

— Я хотел погулять в новой части парка с Лили, мистер Эванс, — потупившись, вмешался Северус.

— Во сколько вы планировали вернуться?

— Папа, я буду следить за временем, и мы придём через три часа, — вернулась в разговор Лили.

Отец Лили с минуту смотрел на поникшего мальчика, но потом наконец сказал:

— Через три часа и ни минутой позже, Лили!

— Спасибо, папочка, ты самый лучший! — Лили быстро обняла папу, отчего у Северуса в груди неприятно кольнуло, и, взяв мальчика за руку, поволокла его с крыльца. Вначале Северус хотел выдернуть руку, но медлил, и желание сопротивляться пропало. Было приятно, когда его длинные тонкие пальцы переплелись с её. Так, держась за руку, они добежали до парка.

— Сев, а теперь рассказывай, куда мы пойдём? — озорно прищурившись, спросила Лили.

— Давай пройдёмся по берегу реки, там есть кое-что, что может тебе понравиться, — его губы дрогнули в еле заметной улыбке, и он двинулся в сторону водоёма. Она последовала за ним.

Лили вновь взяла его за руку, и он отреагировал уже спокойнее.

Он рассказывал ей о разных заклинаниях, о волшебных существах и их особенностях. Лили высказала предположение, что коты миссис Фигг могут оказаться книзлами, уж очень у них большие уши. Рыжая девочка рассказала своему лучшему другу, что миссис Фигг — пожилая женщина, живущая в соседнем городке, у которой есть несколько десятков кошек. Лили пустилась в воспоминания о посиделках у этой почти старушки, у которой родители иногда оставляли своих любимых девочек. Северус, выслушав рассказ о том, как эти коты иногда будто чувствуют настроение человека, высказался, что Лили может быть права по поводу их происхождения, но ей не стоит расспрашивать миссис Фигг, ведь она может оказаться маглой. Они шли по берегу и обсуждали предметы в Хогвартсе, когда Северус вдруг свернул в лес. Лили насторожилась. Она доверяла своему новому другу, но сходить с дорожек не любила.

— Сев, а зачем нам туда?

— Там есть одно магическое растение, я нашёл его пару месяцев назад. Мы можем с его помощью ещё раз проверить, действительно ли ты волшебница, — его глаза горели азартом. Ему не терпелось проверить.

— Здорово! А это не очень глубоко в лесу? Я немного боюсь...

— Неглубоко. Не потеряемся. Мы же в парке, тебя максимум комары покусают, — закончив, он посмотрел ей в глаза, и они одновременно улыбнулись.

— Ладно, пойдем. Только надо успеть, пока время не истекло. У нас ещё... — Лили посмотрела на наручные часы. — два с половиной часа.

Дети дошли до высокой сосны, под которой рос небольшой колючий кустик с темно-зелеными жесткими листьями, покрытыми мелкими оранжево-красными крапинками. На некоторых веточках цвели мелкие жёлтые цветки.

Северус посмотрел сначала на кустик, а потом перевёл взволнованный взгляд на Лили.

— Видишь?

— Этот зелёный кустик? Да! А что это? — она потянула руку к растению. Северус дернул её за рукав и покачал головой.

— Лили, не надо. Я сейчас сорву и дам тебе листик, я умею, а ты можешь пораниться, — с этими словами он опустился на колени у растения, провел тонкими пальцами по стебельку, оторвал листик и протянул ей. — А теперь сожми его пальцами.

Лили сделала, как велели, и от листочка разлетелись искорки, приятно покалывая пальцы девочки.

— Вау! Это так круто!

— Это огневик крапчатый. Его изучают в конце первого курса Хогвартса. С ним получается вкусный чай, который хорошо согревает, но в основном его используют в Бодроперцовом зелье, — он заметил удивленный взгляд Лили и пояснил: — Это как сироп от простуды у маглов. А ещё листочками можно растирать руки, когда холодно.

— Сев, значит, я точно волшебница, да? Я же вижу волшебное растение!

— Да, Лили, ты волшебница, — со с трудом сдерживаемой улыбкой подтвердил Северус. — Давай ещё чуть пройдёмся? Сегодня такая хорошая погода!

— Ну, давай, — неохотно согласилась Лили. Он был прав. Погода и впрямь была замечательная. Сквозь кроны деревьев на детей падали солнечные лучи, в вышине пели самые разные птицы.

— Сев, а как дети добираются в Хогвартс? — вглядываясь в растения под ногами, спросила Лили.

— На поезде. Он называется Хогвартс-Экспресс. Дети садятся в разные купе. В купе помещается шесть человек. Обычно рассаживаются по возрасту или по факультетам.

— Факультетам? Это как?

— В Хогвартсе в первый учебный день первокурсников распределяют на один из четырёх факультетов: Слизерин, Гриффиндор, Когтевран или Пуффендуй. От факультета зависит, кто будет твоим деканом, и с кем ты будешь жить в одной комнате. Есть соревнование между факультетами. Помимо личных оценок ученики зарабатывают баллы. Тот факультет, который в конце года набрал больше всех баллов, получает кубок школы. Вот так, — сбивчиво, во многом цитируя «Историю Хогвартса», объяснил Северус.

— А как распределяют по факультетам? По оценкам в... обычной школе? Или по предметам, которые интересуют? Но я не знаю , что интересно! Как выбрать? — испуганно затараторила Лили.

— Нет. В Хогвартсе есть волшебный предмет — Распределяющая шляпа. Ее надевают на голову, она читает твои мысли и отправляет на факультет, который тебе подходит по характеру.

— Здорово! А расскажи про факультеты! — взволнованно воскликнула Лили. — И, — тише добавила: — а куда хочешь ты?

— Я хочу на Слизерин, — прошептал Северус, не глядя на нее, будто признавался в чем-то постыдном. Он нервно заправил прядь волос за ухо.

Лили широко раскрыла зелёные глаза:

— Слизерин? Почему? Расскажи про факультеты! — повторила она.

Северус почувствовал себя увереннее — объяснять магию было проще, чем говорить о себе. Он немного выпрямился, в его глазах мелькнул знакомый огонёк.

— Ладно. Их четыре, как четыре основателя. Гриффиндор... — он чуть поморщился, — там любят храбрость, иногда до глупости. Рыцарство, честь, дуэли, приключения... Лев на гербе. Красный и золотой. — Он сказал это с пренебрежением. — Пуффендуй — продолжил он ровнее, — там... трудолюбивые. Верные. Терпеливые. Добрые, в общем. Любят честность и упорство. Барсук. Желтый и черный. Тихони, чаще всего. Хотя... — он замолчал, вспомнив, что Лили как раз добрая и терпимая, — там неплохо, наверное...

Он неловко улыбнулся.

— Когтевран, — голос Северуса оживился. — там ценят ум! Мудрость, знания, смекалку, творчество. Там те, кто думает, кто хочет знать, «почему» и «как». Орёл. Синий и бронзовый. — Он посмотрел на Лили. — Тебя, наверное, туда бы взяли. Ты же умная и любопытная. — пожав плечами, добавил Северус.

Лили слегка покраснела от неожиданной похвалы, но не отвлеклась:

— А Слизерин?

Северус снова напрягся. Он глубоко вдохнул, в его глазах загорелся знакомый фанатичный блеск.

— Слизерин... — начал он тихо, но с горячей убежденностью. — там ценят амбиции. Решимость. Хитрость. Умение добиваться своего. Изворотливость. Также там уважают чистоту крови, — он быстро взглянул на Лили, зная, что она маглорождённая, но тут же добавил, — но главное — потенциал! Потенциал к величию. Там хранят древние знания. Там не играют в героев, там думают о будущем. Змея. Зелёный и серебряный. — Он выдохнул. — Основатель — Салазар Слизерин. Он... он считал, что магия — это сила, и её нужно оберегать, доверять только тем, кто достоин. Там учат быть сильными. И там училась моя мама — выпалил он в конце, пытаясь отвлечь ее.

Он умолк, почувствовав пристальный взгляд Лили. В её глазах читалось недоумение и желание понять.

— Сильными... — повторила она задумчиво. Северус мысленно скривился: отвлечь не удалось. — А... а разве в других факультетах не учат быть сильными? И... «любой ценой»? Это... это же не очень хорошо? — спросила она осторожно, чуть испуганно, но без осуждения.

Северус стиснул губы.

— В других учат... по-другому, — уклончиво пробормотал он, глядя мимо. — Но Слизерин — это... я не знаю. Там ценят тех, кто силён в зельях и... в Тёмных искусствах, — добавил он почти шёпотом.

— Темные искусства? Что это такое, Сев?

Северус испуганно взглянул на неё и остановился.

— Ну... — начал он неуверенно. — Это одна из разновидностей магии.

— Почему они так называются? Звучит... страшно.

— Э-э-э, ну можно подумать, что это страшно, но... — голос Северуса дрожал, глаза бегали.

Он громко вздохнул и закрыл глаза, собираясь с мыслями. — Честно, Лили, я пока не понимаю. У моей мамы есть пара книг об этом, но она не хочет, чтобы я их читал, говорит, я еще мал, — он скривился. — так что я почти ничего не знаю.

— А почему тогда ты хочешь их изучать?

— Потому что есть такая возможность, — он совершенно невинно пожал плечами. — Правда, это же шанс узнать больше, почему нет? Я хочу на Слизерин, потому что там могут научить новым, интересным вещам. На Когтевране тоже неплохо — там каждый раз, чтобы войти в гостиную, нужно отгадать загадку. Это развивает логическое мышление, постоянно стимулирует мозг, круто же! А на Гриффиндоре тебя чему научат? — его тон стал саркастичным и желчным. — Как максимально героически умереть?

— Ну... не знаю, — Лили застеснялась из-за его напора.

— Давай я объясню на более простом языке. Представь что если бы при рождении все люди рождались с одной рукой, — Лили чуть побледнела после этой фразы, но Северус, в горячке дискуссии, этого не заметил. — Если правша — с правой, если левша — с левой. Да, людям не так уж и плохо, ведь у них есть рука которую они хорошо контролируют. Но ведь с двумя руками было бы лучше? Да, одна рука будет слушаться лучше, а другая хуже, вторая рука может получиться с какими-нибудь кривыми пальцами, но это же не отменяет того, что функционал у двух рук шире, чем у одной? И если мне дают возможность получить обе руки, то почему я должен отказываться от этого? — последний вопрос он чуть ли не выкрикнул.

— Сев, успокойся. Я просто подумала, что Тёмная магия — это плохо и опасно, — Лили успокаивающе коснулась его руки.

— Пойдём дальше, — уже спокойнее сказал Северус и пошел.

— Сев, а расскажи, как твоя мама колдует? — решила сменить тему Лили.

— Сколько сейчас времени? — быстро выпалил мальчик, делая вид, что не слышал.

— Сев! Что такое? — Лили обогнала его и встала на пути. Он не глядя обогнул её и пошёл дальше. — Что случилось? Мы с тобой третий раз видимся, а всё, что я знаю о тебе — это то, что ты волшебник и твоя мама волшебница. Мы говорим только о магии! Расскажи что-нибудь о себе!

— Накричалась? — язвительно бросил Северус, обернувшись и угрожающе, насколько это позволяла его внешность, навис над ней. — А теперь скажи, сколько времени?

Глаза Лили наполнились слезами страха.

— Прости, прости пожалуйста,— быстро заговорил мальчик, увидев ее реакцию. — Я совсем не хотел... прости, я просто... просто... — его глаза метались по сторонам, словно он не мог найти слова.

— Северус, почему ты все время уходишь от правды?

— Я не ухожу. Я просто не могу. Ты не поймёшь, — шёпотом добавил он, глядя ей в глаза.

— Скажи правду, пожалуйста. Что в этом такого?

— Я не люблю говорить о своей семье и о себе. Я. Не. Такой, — последнюю фразу Северус произнес по слогам.

— Почему?

— Лили, если я отвечу на этот вопрос, я разве не буду говорить о своей семье? — с сарказмом спросил мальчик. Глаза Лили снова наполнились слезами. Заметив это, он настолько быстро, что сложно было разобрать слова, затараторил: — Ладно, прости. Моя мама — волшебница. Папа — нет. Маме нельзя колдовать, поэтому она делает это редко.

Самое сильное, что я видел — «Инсендио», «Агуаменти», «Алохомора» и пару раз «Вингардиум Левиоса», когда отца не было дома. — О порке заклятьем он счел возможным умолчать. Его проблемы были, есть и будут только его делом.

— Прости, Сев, я больше не буду спрашивать про твоих родителей. Просто мне непривычно, что для кого-то это табу.

Северус испугался, что Лили догадается, почему он не хочет говорить, и быстро, не успев обдумать, выпалил:

— Это не табу, просто не хочу об этом.

— Тогда объясни кое-что, пожалуйста.

Северус молча посмотрел на нее и кивнул, понимая, что сам развязал ей руки.

— Почему твоей маме нельзя колдовать?

«Идиот. Глупец. Почему не соврал, что ей не нравится, или что она хочет жить как магл? Потому что ты дурак, который под взглядом этих самых добрых в мире глаз не способен врать!» — ругал себя Северус.

— Э-э-э... — его взгляд вновь заметался по сторонам.

— Северус, зачем сейчас врать? Почему ты даже в такой простой ситуации ищешь лазейку? — «Почему «Северус»? Неужели я настолько её обидел? А, к хорошему быстро привыкают, один раз не назвала «Севом», ты уже в слёзы, кретин!».

— Ладно! — вспылил Северус. — Мой отец, как самый настоящий магл, ноги готов целовать человеку, придумавшему сраный Статут о Секретности! Он всеми руками и ногами за него! Он против того чтобы мама колдовала! — выпалив это, яростно брызжа слюной, он резко повернулся и зашагал от Лили с такой скоростью, что девочке, чтобы его догнать, пришлось бежать.

— Сев! Сев, прости! — Северус игнорировал. Он был взвинчен и знал, что если останется, может нечаянно ей навредить. Его остановил только ее плачущий крик: — Если ты уйдёшь, я же потеряюсь! Не бросай меня, пожалуйста!

Он резко развернулся, и Лили влетела в него со всей скорости. Северус почувствовал, как её слезы капают ему на рубашку когда она прижималась к нему, такая напуганная и расстроенная. Его ярость не улетучилась мигом. Она просто сменила направление. Ему резко захотелось себя убить, за то, что из-за него этот рыжий лучик плачет.

Единственное, что его остановило от суицида на месте — мысль, что Лили и вправду очень перепугается, если останется в лесу одна, или, тем более, с трупом.

Какой же он всё-таки кретин! Затащил её в лес, привязал к своей особе, а потом обидел! И это солнышко не может уйти от него, но, наверняка, не желает оставаться в его компании.

У Северуса вдруг предстала перед глазами сцена, как он провожает сейчас Лили до выхода из парка, она бросает ему на прощание: «Уходи! Я не хочу тебя больше никогда видеть!» и в слезах убегает к своим родителям, которые смотрят на него, как на монстра, посмевшего обидеть их дочь.

И плевать и ей, и им будет на то, что он убить себя готов за причинённую ей боль! Плевать будет на то, что он ненавидит себя за любую несдержанность по отношению к ней.

Эта сцена настолько ужаснула его, что он обнял плачущую Лили и сам, уткнувшись лбом в её густые рыжие волосы, чуть не заплакал. Быстро взяв себя в руки, он испуганно затараторил:

— Лили, прости меня. Я неисправимый бесконтрольный грубиян. Я не хотел сделать тебе больно. Просто... так получилось. Я не могу говорить о своих ро... — на этом моменте его прервал указательный палец Лили, прислонённый к его губам.

— Сев, это я тебя попросила рассказать мне. Ты предупреждал. Прости меня. Пойдём по домам.

— Лили, ты ни в чем не виновата. Виноват только я, — голос предательски дрогнул. Северус огляделся и удивлённо вскинул бровь. Они находились на какой-то поляне посреди леса, а в центре находился раскидистый дуб с толстыми ветвями.

— Тут... красиво... — подала голос Лили, высвободившаяся из его объятий.

— Ага. Только одна проблема — я не помню этого места, — саркастически заметил Северус. Будь другая ситуация, он бы обрадовался находке. Место было просто загляденье. Оно было не тронуто многочисленными посетителями парка, на земле не было ни одного следа от костра, ни одной брошенной безжалостной по отношению к природе рукой бутылки или любого другого мусора. Под этим деревом наверняка было бы здорово читать, тут было очень тихо.

— Мы... мы потерялись? — испуганно запнувшись, спросила Лили.

— Нет, — успокоил её Северус. — Но найти путь обратно займет некоторое время. Пойдём в ту сторону, — сказал он и махнув рукой, начал движение.

— Ты же не наугад идешь? — поравнявшись с ним спросила чуть успокоившаяся Лили.

— Нет, конечно. Мох на деревьях растет с этой стороны, — сказал он, показывая ей на дерево. — значит там, — Северус указал в другую сторону — север. Нам надо на юг, выйдем к реке. К чуть более дальнему берегу, но выйдем.

— Ты что, уже терялся?

— Было дело, — он неопределённо мотнул плечом.

— Быстро выбрался?

— К сожалению нет. У меня это заняло всю ночь. И вышел Мерлин знает где. Еле нашёл дорогу домой, — чуть ухмыляясь ответил мальчик.

— Ночь? Какой ужас! Страшно было? — Лили огромными округлившимися глазами смотрела на него.

— Нет, — отрезал Северус.

Прошло около двадцати минут, когда они вышли к реке. Всё это время Северус вел себя отстраненно, шел поникше, стыдливо опустил голову, бросая искоса взгляд из-за стены черных волос. Лили же вела себя непринуждённо, шагала уверенно и будто чувствовала себя комфортно, словно ничего и не произошло, словно он не вспылил на неё. Когда водоем показался сквозь столбы деревьев, Лили вновь подлетела к Северусу.

— Сев! Ты нас спас! — счастливо выкрикнув это ему в лицо, она чмокнула его в щёку и отскочила.

— Я нас и потерял, вообще-то... — промямлил он себе под нос, ошеломлённый её действиями.

— Мне все равно! Пойдем домой! — она схватила его за руку и потащила за собой.

Северус был поражён тем, что она так легко с ним общается. Она будто не чувствовала обиду на него. У мальчика даже возникло ощущение, что он сам придумал себе причину, по которой испытывал чувство вины. Но он видел еле заметно красные глаза Лили и понимал, что, к сожалению, сцена между ними в лесу не была кошмарным видением.

До площадки они дошли довольно быстро, не проронив и слова. Это не было гнятущей тишиной, они с Лили будто вели немой разговор и потребности в словах не было. Северус ощущал, что ему совершенно комфортно молча идти рядом с ней. Когда они добрались до её квартала, он был убеждён, что она отпустит его кисть из своей ладони и наутёк бросится к себе домой. Она шла совершенно спокойно. Когда до дома Дили оставалось всего несколько десятков метров, она нарушила тишину:

— Тебе тоже там понравилось?

Северус недоуменно посмотрел на неё. Как могло нравится ссориться, а тем более ощущать, что человек, которого ты обижаешь, зависит от тебя и не может уйти? Кому такое вообще могло понравиться?

После этого вопроса его как сковородкой по голове накрыло. Тобиасу. Ведь он в лесу оказался таким же монстром, как и его отец. Он обижал девочку, которая была вынуждена оставаться с ним. Он лишал её выбора.

Северусу захотелось перегрызть себе глотку. К сожалению или к счастью, это было не возможно, как минимум по физическим причинам.

Но у Лили таким задорным огоньком горели глаза, что он понял — он неправильно понимает вопрос.

— О чём ты, Лили?

— О поляне, — она улыбнулась. — Тебе понравилась та полянка?

— А... — ему захотелось дать себе по лбу за то, что он сразу не понял, о чем она говорила. — Да. Я завтра же найду её ещё раз. Там... красиво, — он отчего-то смутился.

— Отличная идея, Сев! Пусть это станет нашим местом, где мы сможем обсуждать магию, где нас никто не сможет подслушать! — её губы растянулись в озорной улыбке. У Северуса защемило сердце. Наше место... — Ладно, Сев. Хорошо сегодня погуляли, — она немного смутилась от этой откровенной вежливой лжи. — Мы не сможем завтра погулять. Мои мама с папой завтра хотят куда-нибудь сходить все вместе, а послезавтра мы поедем в магазин за принадлежностями для школы. Все-таки учёба начинается через две недели! Эх, а поскорее бы в Хогвартс, да? — она вновь обезоруживающе улыбнулась. — Давай встретимся в среду, хорошо? Во столько же, во сколько и сегодня. Я точно буду свободна, а ты?

— Я до школы всегда свободен, — ответил Северус, стараясь скрыть своё счастье и радость от её предложения.

— Хорошо, тогда до среды! Спасибо ещё раз за рисунки, это просто чудо!

Вновь Северус стоял, пребывая не в силах пошевелиться. Нехотя, он разорвал этот волшебный момент. С каждым шагом в сторону Паучьего тупика мальчика с головой накрывало ощущение вины, ошибочности и ненависти к самому себе, своей природе. Да, Лили будто не злилась на него, но как он мог простить себя сам?

Утром первого сентября Северус проснулся засветло. Он быстро умылся, оделся, взял рюкзак и, нехотя выложив оттуда вещи, которые брал на прогулки с Лили, начал собираться в школу.

По своим одноклассникам соскучится Северус не успел, и сомневался, что такое когда-нибудь произойдёт. Их издёвки в какой-то момент стали рутиной и почти перестали задевать мальчика. Пусть ему и не хотелось их видеть, но грусти или, тем более, страха он не испытывал. Северусу было абсолютно плевать.

Единственное, из-за чего он расстраивался в связи с началом учебного года — уменьшение свободного времени и у него, и у Лили. С ней Северус виделся за последние полторы недели почти каждый день. С каждым их разговором мальчику казалось, что между ними появляется и укрепляется какая-то неведомая связь. Они болтали почти обо всем: о Хогвартсе, о магии в целом, о магловских и волшебных школьных предметах, о семье Лили и о разных приятных мелочах.

Единственной темой, которую избегали оба ребёнка была семья Северуса. К неизмеримому счастью мальчика, Лили осознала, что его лучше не расспрашивать о родителях. Всегда, когда речь заходила о них, он резко замыкался в себе, а стоило попытаться настоять, становился ужасно злым и мог нагрубить. Северус отчаянно пытался сдерживать себя, меньше всего на свете желая расстраивать Лили, но у него не получалось. Это было его слабым местом, но мальчик не знал, что с этим делать.

Трижды за вторую половину августа Северус и Лили просто сидели в местной библиотеке и читали. Мальчик дочитал свой сборник Шекспира и переключился на «Робин Гуда», а Лили, которой тоже очень нравились подобные книги, к нему присоединилась. Северусу нравилось комментировать прочитанное едкими замечаниями на тему глупых решений персонажей, а ещё больше нравилось слушать хихиканье Лили в ответ на них. Когда им наскучивало сидеть в душной библиотеке, они шли читать на их полянку в парке. Северус всё-таки нашёл её ещё раз и они вместе натоптали к ней тропинку от реки, хотя мальчик вначале протестовал, боясь, что их место обнаружит кто-нибудь ещё.

На полянке они обычно усаживались в тени дуба, облокотившись на него спиной. Каждый раз Лили после долгих уговоров удавалось заставить мальчика ей почитать. Северус боялся это делать в книге было много диалогов, а талантом к изменению голоса он никогда не мог похвастаться. Тем не менее, Лили очень его хвалила и убеждала, что ей всё очень нравится. Так они сидели бок о бок и Лили, засыпая, клала голову ему на плечо, умиротворённая его голосом. Северус ужасно смущался и порывался отпрыгнуть от неё после любого, даже мимолётного, но совершенно непривычного мальчику касания, но Лили всегда его останавливала. Если она брала его за руку, то после первой же, будто рефлекторной, попытки отпрянуть, она сжимала его ладонь не хуже дьявольских силков. От того, чтобы отодвинуться от неё, когда она почти засыпала на его костлявом плече, Северуса останавливало нежелание её будить и убирать с её лица эту спокойную и совершенно счастливую улыбку. Конечно, делать это приходилось в любом случае, когда время прогулки подходило к концу, и Лили было пора возвращаться домой, к родителям, но мальчику ужасно не нравилось прерывать её сон без необходимости.

Только когда Лили его обнимала, у Северуса никогда не возникало и мысли о том, чтобы отпрыгнуть, убежать, или сделать ещё что-нибудь не менее экспрессивное, дабы избежать прикосновений. Чрезвычайно эмоциональная девочка никогда не могла просто подойти к мальчику, и заключить его в мягкие объятия. Вместо этого она каждый раз с разбега, потому что Северус вечно держал дистанцию, и с прыжка вешалась ему на шею. Он понимал, что если сейчас начнет дергаться или прыгать с ней на шее, то это может закончиться травмой и для него, и, главное, для Лили.

Северус каждый из немногих дней, когда у неё не получалось с ним увидеться из-за поездок семейства Эвансов по гостям, проводил на поляне, читая под дубом. Именно там у него, даже в отсутствие Лили, создавалось впечатление, что она рядом. Однажды он принёс на очередную прогулку с подругой мамину «Историю Хогвартса», и Эйлин не заметила пропажи. После этого мальчик чуть осмелел. А после того, как он увидел загоревшиеся восторгом изумрудные глаза, ему стало резко все равно на возможную экзекуцию. Теперь он раз в пару дней брал с собой волшебные книги. Северус не мог понять, кто из них был счастлив больше в такие дни — Лили, получившая новое подтверждение существования волшебного мира и с широко раскрытыми глазами перелистывающая страницу за страницей, иногда останавливаясь на наиболее интересных ей главах, или он, наблюдающий за ней с непонятным теплом на душе и счастливой, кажущейся ему глупой, улыбкой?

Погружённый в свои мысли, Северус собрался и вышел из дома, как обычно, не завтракая, потому что в доме Снейпов если и бывали приёмы пищи, то только вечером. Паучий тупик был погружён в сумрак, и Северус неслышной тенью скользил по улице, в сторону парка. Вчера они с Лили договорились дойти до школы вместе, и мальчик был очень этому рад.

Он не ожидал от школы ничего хорошего, особенно в первый день, когда остальные дети были особенно ленивыми, наглыми и упрямыми после долгого отдыха, так что только мысль о совместных прогулках с Лили до и после школы грела ему душу.

Когда он дошёл до их с Лили излюбленной площадки, начало светать, но до того, как Лили встанет и, тем более, соберётся, было ещё долго. Он в задумчивости присел на качели и решил пролистать магловские учебники.

Выбор пал на любимый предмет — математику. Задачи и примеры в первой половине учебника Северус вообще решал чисто интуитивно, даже не читая параграфы, а вот дальше уже приходилось как следует вникать в тему, что, впрочем, нисколько его не отталкивало, напротив — добавляло занятию увлекательности. С головой погрузившись в изучение неведомых ему доселе математических премудростей, Северус и не заметил как пролетело время, отделявшее его от встречи с подругой.

Тем не менее, благодаря привычке к неусыпной бдительности, воспитанной благодаря родителям, тихую, лёгкую поступь Лили он услышал вовремя. И хорошо что услышал — всё-таки мальчик уже, на "горьком" опыте знал о привычке новой подруги заходить со спины с криком: «Бу!».

— Привет, Лили!

— Привет, Сев!

Она была одета в тёмно-синий сарафан и безупречно белую блузку под ним. Её непослушные рыжие волосы даже под слоем лака выбивались из косичек и огнём горели на фоне почти чёрной ткани.

Северус невольно вспомнил, во что был одет сам: очередная затертая, почти серая рубашка Эйлин с парой пятен от чернил на рукавах и когда-то черные, а теперь застиранные и затертые до такой степени, что стали в большинстве своём серыми, брюки чуть длиннее колен. Мальчик был одет на День Знаний абсолютно так же, как и в любой другой школьный день, а, впрочем, эти брюки он носил и во внеурочное время.

Северус закрыл учебник и молча сложил его в рюкзак.

— Сев, рад что школа начинается? — спросила Лили с озорными искорками в глазах.

— Если честно, не особенно, — счёл возможным сказать правду Северус. Чтобы избежать дальнейших распросов с её стороны он спросил: — А ты?

— Я рада! У меня подружки, — на этом слове мальчик чуть скривился, но Лили, мечтательно возведшая глаза к небу, не заметила этого — на всё лето к родственникам уезжали и мы не виделись. Я по ним соскучилась!

Северус промолчал.

— Сев, у нас не так уж много времени, пойдём в школу?

— Давай, — согласился мальчик. — Петунья наверняка вышла уже час назад?

— Нет, Сев, всего лишь полчаса, — ответила Лили и захихикала. Северус улыбнулся ей в ответ.

— Жалко, что мы не в одном классе, правда?

— Да, Сев, это просто ужас! Почему твои родители не попросят перевести тебя в мой класс, ты же говоришь, что друзей у тебя нет?

— Они очень заняты и устают, у них нет времени, — соврал мальчик.

— Очень жаль... — на лице у Лили было будто чёрным по белому написано, что она ничуть не верит своему другу.

— А что за подружки? Ты о них никогда не говорила... Вы давно дружите? — чуть обеспокоенно спросил Северус.

— Ну... Их зовут Сара и Джесс... Мы не то, чтобы дружим. Мы учимся в одном классе с прошлого года и иногда гуляем вместе на выходных. С тобой куда интереснее, Сев!

Северус снова смутился от похвалы и чуть покраснел, насколько это позволяла его вечно бледная кожа.

— Знаешь, Сев, мне так не хотелось возвращаться в школу после твоих рассказов о Хогвартсе!

— Ты бы знала, как мне тяжело туда ходить! Я то знаю об этом всём с самого первого класса... — ухмыльнулся Северус. — Надо чуть-чуть потерпеть, а в Хогвартсе всё будет просто идеально!

— Вот бы эти два года взяли, и пролетели за одно мгновение! — воодушевлённо воскликнула девочка. — А есть какой-нибудь магический способ так сделать?

— Я не слышал о таком. Если бы слышал, уже ехал бы на Хогвартс Экспрессе.

— Ну бли-и-ин! — разочаровано протянула Лили.

— Но знаешь, я слышал о зелье, которое помогает замедлять время. Ну, не время, а ощущение его течения. Такое иногда используют при подготовке к экзаменам. Ты его выпиваешь, и у тебя в часе как будто сто минут. Только его нельзя пить на постоянной основе, к сожалению, вызывает привыкание, — поспешно добавил Северус.

— Здорово! — от чуть раздражённой Лили не осталось и следа, она возвела глаза к небо и расплылась в широкой улыбке, видимо фантазируя, что бы сделала, будь у неё такое зелье.

За счастливой болтовнёй они дошли до школы и встали вместе с одноклассниками на линейке. Северус иногда припрыгивал, чтобы разглядеть в толпе копну её огненных волос. Мальчик мысленно взмаливался к Мерлину, чтобы к нему не пристали до уроков, на виду у подруги. Он не хотел видеть сочувственное выражение на прекрасном лице Лили, пусть оно иногда и промелькало при их общении, но Северус боялся, что это выражение задержится, если девочка слишком близко к сердцу примет поведение его одноклассников.

Северуса поставили во второй ряд, чтобы он не портил общий вид своим не праздничным видом, так что мальчик почти не слышал, что говорил директор в приветственной речи.

После исполнения гимна ордой школьников без задатков к музыкальному таланту Северус чётко осознал что значит устойчивое выражение «завяли уши». Мальчик во время этой звуковой пытки стоял скривившись и молчал. Одноклассники лишь пару раз ткнули его локтями под рёбра, и если бы не синяки, оставшиеся после недавней стычки с Тобиасом, Северус бы не обратил на это никакого внимания.

Первый урок прошёл совершенно спокойно и мальчик даже понадеялся, что у его сверстников наконец появились зачатки мозга. Увы, его надежды были развеяны, когда на перемене к его парте подошёл Даррен Меллоун.

— Эй, Снупи! Как прошло лето?

— Да он наверняка вместе со своим папашей в пабе нажирался! — подхватил Кевин Брик.

— Да не, вы что, эта летучая мышь по деревьям лазила, видите, сколько на брюках дырок! — захихикал Уэйн Гросс. Северус нахмурился.

— Ага, ему только на заднице дырок не хватает! — вернулся в "разговор" Даррен. Все мальчишки в классе захихикали над этой уморительной шуткой, как и пара девочек. Северус презрительно посмотрел на этих придурков. Они же знают, какой Тобиас. Тогда какого они предъявляют претензии по поводу одежды?

— О, мне отец рассказывал, что недавно видел папашу Снупи. Эта свинья валялась на тротуаре в собственной рвоте! — выступил со свежей сплетней Брик.

Все присутствующие презрительно скривились, взглядами обращаясь к Северусу.

— Странно что самого Снупи твой папа там не видел!

— О, я там был, — саркастично протянул Северус. Насмешки по этому были не в первый раз, поэтому мальчик уже успел обдумать, как нужно на них отвечать. Он ехидно ухмыльнулся. — Я помогал папе Брика не упасть в его блевотню.

Это был камень в огород Кевина. Все присутствующие знали, что и его отец тоже был любителем выпить.

— Да как ты смеешь, Снейп! Не смей впутывать в свою грязь моего папу!

— Отвалите, а?

— Твой папа — позорище! Воняешь дешёвым пойлом, как и он!

— Очень научное наблюдение, Мэлоун. По запаху разбираешься? Видимо, опыт большой.

Северус понимал, что его хамство было глупым и не вело ни к чему хорошему, но он не мог промолчать. Он знал, что, внезависимости от его действий, ему попадёт от этих идиотов, и ему отчаянно хотелось встречать побои с высоко поднятой головой.

На этом моменте задиры не выдержали. Северус еле успел отпрыгнуть от кулака под дых от Даррена, как на него прыгнул Брик. Мальчик сбросил Снейпа с ног и они оба налетели на парту. Северус стукнулся головой об одну из ножек и из глаз у него посыпались искры. Воспользовавшись замешательством отходящего от удара мальчика, хулиганы наградили его ещё парочкой щедрых пинков в живот, а Мэлоун дал ему ногой в пах.

Учительница, наконец заметив потасовку, отправила мальчишек на свои места и подошла к Северусу.

— Мистер Снейп, вы в порядке?

Северус замученно посмотрел на неё. Конечно он в порядке! У него все просто замечательно! Идиотка!

Не найдя в себе сил ответить, мальчик кивнул.

— Хорошо. Тогда присаживайтесь на своё место, а я пока разберусь с этими молодыми людьми.

Стиснув зубы и еле сдержав слёзы боли от набухающих синяков, Северус уселся на своё место, скрутившись в три погибели.

— Господа, вы освобождены от занятий сегодня. Я позвоню вашим родителям и сообщу об этом инциденте.

Теперь Северусу захотелось выть от обиды. Больше свободного времени и похвала от родителей за то, что они в очередной раз показали отпрыску этого ужасного пьяницы Снейпа своё место — ужасное наказание! Северус знал, что отцы Мэлоуна, Брика, Гросса, да и вообще всех в его классе относятся к нему ужасно предвзято и ни в коем случае не ругают своих детей за их отношение к этому «уродцу Снейпу младшему».

Лучше бы Дженкинс отпустила его пораньше! Хотя, тогда он лишиться возможности идти из школы вместе с Лили... И тогда наверняка вместе с ней пойдут эти неведомые Сара и Джесс... Нет, этого нельзя допустить!

Так что он перетерпит нападки одноклассников, да и на синяки можно не обращать внимания. Благо, сегодня не было урока Физкультуры. Так что, по сути, его новые синяки, наложенные на старые, особых проблем доставить не должны.

Северус удивлялся: как его кости до сих пор остаются целыми после всех этих манипуляций, если учесть, что он совсем не ест ничего, содержащего кальций? Мальчик пришёл к выводу, что, вероятно, это заслуга магии.

Оставшийся день прошёл в целом неплохо. С каждой минутой боль всё утихала и утихала, особенно во время уроков. Основная компания неугомонных нахалов отправилась по домам, и Северуса преследовали лишь коверканья его фамилии и имени и "случайные" тычки, когда одноклассники проходили мимо.

Когда уроки закончились и они наконец встретились с Лили, Северус успел привыкнуть к неприятным ощущениям в области живота, и даже нашёл в себе силы улыбнуться подруге. Видимо, его старания были тщетны, потому что Лили настороженно спросила:

— Сев, всё в порядке?

— Да, всё просто замечательно, — он постарался, чтобы его голос звучал убедительно.

— Точно?

— Ага, — он вновь принял попытку улыбнуться. Видимо, в этот раз вышло лучше, потому что Лили сменила тему:

— Как в целом день прошёл?

— В общем неплохо, — он пожал плечами. Живот отозвался болью и у Северуса чуть дрогнул голос. — Меня хвалила учительница. Сказала, что в тесте по Математике на знания за прошлый год, у меня нету ошибок.

— Вау, Сев, молодец! У нас тоже был тест, но я там дважды ошиблась: один раз по невнимательности, а другой из-за того, что забыла как решать.

Северус смутился от её похвалы.

— Ты тоже молодец, Лили. А твой день как прошёл?

— У меня всё отлично! Сара привезла мне парочку сувениров с моря! Смотри, какая красивая ракушка! — она протянула ему на ладони раковину какого-то моллюска.

— О... Интересно.

— А как у тебя дела с одноклассниками? Они к тебе не приставали?

Северус посмотрел на неё с подозрением. Наверняка Лили просто слышала про компанию хулиганов в его классе, но его смутил её вопрос.

— В общем всё неплохо, — и глазом не моргнув, сказал Северус. Врать насчет издевательств над собственной персоной всегда было легко.

От очередного шага живот вдруг пронзила боль. Северус на секунду остановился, скривился, но устоял на ногах, переборов желание согнуться.

Лили уставилась на него с удивлением и страхом, но после его сердитого взгляда из-под баррикады чёрных волос, нехотя отвернулась. Ей на секунду показалось, будто Северус мысленно передал ей сообщение о том, что он не хочет, чтобы она его расспрашивала.

Болтая, они дошли до площадки.

— Сев, а пойдём ко мне? — спросила Лили, а потом захихикала, заметив как от удивления у него взлетела бровь.

— Ты шутишь? — прищурившись спросил Северус. Отсмеявшись, Лили недоуменно посмотрела на него.

— Ты о чём, Сев?

— Нафиг я нужен у тебя дома? — выплюнул мальчик.

— Поболтаем, обсудим поподробнее, как прошёл день. Ты какой чай любишь? — решила она попробовать сменить тему.

— Лили, ты помнишь как мы очаровательно поболтали с твоей сестрой вчера? — проигнорировал он её вопрос.

Днём ранее Петунья, открыв входную дверь раньше Лили и увидев Северуса на пороге, просто завалила его завуалироваными оскорблениями на тему репутации его семьи.

Лили промолчала.

— Как думаешь, что обо мне думают твои родители?

— Да ничего плохого точно, Сев! Ты же хороший! — заспорила девочка. Северус смутился от неожиданной похвалы.

— Лили, я почти уверен, что они разделяют мнение Петуньи, — он говорил, ровным, спокойным голосом, но подруга видела в его глазах тень обиды.

— Сев, ты придумываешь! Мои родители не настолько предвзятые, как Туни!

— Если не настолько, то ещё сильнее.

— Сев! Да что с тобой?

— Может я не хочу в очередной раз выслушивать, насколько я урод и какая же отвратительная моя семья? Не думала? — в нем вновь начала закипать ярость.

У Лили защипало в глазах.

— Сев... Прости... Я просто хотела ещё с тобой поболтать, и... — она осеклась и протараторила: — может ты бы мог рассказать моим маме с папой о магии?

Северус уставился на неё с недоумением. Злость как рукой сняло, её место заняло подозрение в насмехательстве.

— Хорошо, я изменю свой вопрос. Лили, ты издеваешься?!

— А что не так?

— Лили, ты че, издеваешься что-ли? Твои родители маглы всю жизнь! Им нельзя рассказывать!

— Но как я поеду в Хогвартс если они не будут знать о магии? — недоуменно захлопала глазами Лили. Северус замер, не зная что сказать.

— Э-э-э... Ну, ладно, я не правильно сказал... — и шёпотом, еле слышно, добавил: — Я не знаю как им сказать.

— Также как и мне, разве нет? — Лили не понимала, в чём проблема.

— Лили, так нельзя. Ты ребёнок, поэтому ты легко принимаешь такое. Они взрослые и они как минимум не поверят мне и добьются отправки меня в психушку, а как максимум разболтают всем соседям и меня посадят в Азкабан за нарушение Статута о секретности! В любом случае, я окажусь взаперти, — добавил он с улыбкой, чтобы смягчить свои доводы.

— Но как мама с папой меня отпустят в Хогвартс, если им ничего не рассказать?

— Вообще, обычно об этом сообщают какие-то люди из Хогвартса, — задумчиво ответил Северус. — У них много опыта в объяснении этого для маглов. Я не могу таким похвастаться, увы, — он пожал плечами.

— Сев, ну ты же можешь попробовать, для меня? Пожалуйста!

— Ты меня не слышишь что ли? Как я это сделаю?

— Просто скажешь! Ты можешь осознанно что-то наколдовать? Я могу попробовать разбить и восстановить кружку, но они у меня чинятся через раз, так что не вариант.

— Не уверен, — пробормотал Северус и опустил взгляд в пол, расстроенный из-за того, что не мог помочь Лили. — Это стихийная магия, мы не можем её контролировать, к сожалению.

— Давай попробуем?

— Лили, — от звука её имени у Северуса в груди что-то затрепетало и попыталось уговорить его согласиться, но безуспешно. — я не хочу. Правда. Это глупая идея.

— Тогда я сама всё расскажу!

— Это будет ещё хуже! Ты сама ничего не знаешь, а у них точно будет миллион вопросов.

— А что мне ещё делать? Ты же, бука, отказываешься!

— Но, Лили, я правда не готов к этому! Если я сделаю что-то не так, это может быть очень серьёзно! Вдруг они не послушают меня и решат, что могут болтать о магии на право и на лево? — в подтверждение своих слов он замахал руками и тут же об этом пожалел: живот отозвался болью.

— Ну Сев, я не выживу, если не смогу обсуждать с родителями все те чудеса, о которых мы с тобой говорим!

Северус уставился на неё с недоумением. Почему для неё так важно говорить об этом с родителями? Он вообще с родителями общается в исключительных случаях, а Лили постоянно рассказывала о том, что они с Петуньей обсуждали с родителями. Но ей нельзя позволить рассказать об этом самой! Она нанесет какую-то ахинею, которая не имеет ничего общего с реальностью, и родители ей не поверят, и ещё запретят с ним общаться! Этого нельзя было допустить! Если уж говорить о том, что жизненно необходимо было Северусу, то это была именно Лили. Но он не хотел рассказывать об этом её родителям. Вдруг они не захотят его дослушать? Да и как правильно рассказать? В каком порядке? О чем лучше умолчать? Поняв, что Лили от него не отстанет, Северус сказал:

— Ладно, Лили. Я обещаю что расскажу всё твоим родителям.

— Ура! Побежали, Сев! — она подпрыгнула от счастья, схватила его за руку и уже рванула в сторону дома, когда поняла, что друг старается остаться на месте. Она обернулась, и посмотрела на его скривившееся лицо. — Что такое, Сев?

— Не сегодня, Лили, — тихо, будто с трудом, прошептал Северус. Затем он продолжил громче: — Мне надо обдумать всё. Я хочу чтобы они все правильно поняли.

— Ловлю тебя на слове! — озорно улыбнувшись, воскликнула Лили. Он мягко улыбнулся ей в ответ.

— Давай я провожу тебя домой? — спросил Северус. Заметив, что её глаза засветились от предвкушения, добавил: — Просто провожу, говорить ни с кем не буду. Меня э-э-э... родители дома ждут.

— Хорошо, Сев, пойдём! А что такое Азкабан?

— Ну-у-у... Это волшебная тюрьма.

— А в волшебном мире всего одна тюрьма? Или это название э-э-э... сети тюрем? — спросила Лили и хихикнула.

— Я не знаю... Думаю вряд ли одна. А так, Азкабан — это одна конкретная тюрьма.

— А расскажи про неё что-нибудь!

— Ну... — Северус задумался. — Я мало знаю. Я про неё узнал в книге о магических законах, там Азкабан упоминался просто в контексте количества лет, которые нужно провести там, в качестве наказания. И я заинтересовался, стал искать информацию. Единственное, что я нашёл, это в книге о волшебных существах рассказывалось о дементорах, — на этом слове он передёрнул плечами. — что они работают в Азкабане. И там шло краткое описание этой тюрьмы, где было сказано, что Азкабан находится где-то в Северном море, на одном из островов.

— А кто такие дементоры?

— Это такие существа, закутанные в черные плащи. Если я правильно помню, то я срисовывал тебе иллюстрацию из «Истории Магии», придёшь домой — посмотри, может найдёшь. Если нет — то я как-нибудь принесу учебник на прогулку. В книге про магических существ говорилось, что это одни из самых страшных созданий в нашем мире. Там описывалось, что когда к тебе приближается дементор, тебе сразу становится холодно и тоскливо. А если их не остановить, то они будут питаться твоими счастливыми воспоминаниями. — после этих слов Лили побледнела, но мальчик этого не заметил.- А ещё есть Поцелуй Дементора...

— Поцелуй? Ты сейчас шутишь, Сев? — она нашла в себе

силы слабо улыбнуться. — Ты говоришь, что они такие страшные и плохие, а потом заявляешь, что они целуются?

— Ну-у-у... Это так называется, — мальчик пожал плечами. — Но это ужасно... Там было написано, что если дементор кого-то целует, то у человека пропадает душа.

— Душа? То есть он умирает?

— Я тоже не понял, по правде говоря. Но думаю нет. Я считаю, что если бы это убивало, то они бы так и написали.

— А если это не смерть, то что тогда? Как человек может жить без души?

— Я думаю, он становится чем-то вроде инфернала, — Северус пожал плечами.

— Инфернал? А это что такое?

— Э-э-э... Ну если я правильно понял, это что-то наподобие магловских зомби.

— Такие существуют?

— Они не расхаживают по улицам, Лили, не беспокойся. Просто темные маги, некроманты, могут поднимать мертвых, но это очень сложно. Почти никто не может даже одного поднять, так что ни о каких зомбовских восстаниях, о которых снимают фильмы маглы, и речи быть не может.

— Темные маги? — испуганно спросила девочка.

— Ну, да, я же сказал, — Северус не понял, зачем она переспросила.

— И ты этому хочешь научиться?! — вскрикнула Лили.

— Ты о чём? — мальчик недоуменно поднял бровь.

— Ты говорил тогда, помнишь, что ты хотел бы научиться Темной магии?

Северус уставился на неё, выпучив глаза, от чего стал выглядеть ещё несуразнее, чем обычно.

— А. Ты об этом. Если честно, я до этого момента даже не думал об этом. В смысле... Я хочу научиться, — он заметил её взгляд , и поспешно добавил: — но я не задумывался, что можно попробовать научиться... создавать инферналов. Да и, честно, не очень понимаю зачем это нужно. Они же наверняка как зомби, тормознутые и глупые. Зачем такие нужны? Плюс, для этого нужно, наверное, в могилах копаться. Ужас! Пусть мёртвые остаются мёртвыми, раз даже магия не даёт воскресить человека.

Лили посмотрела на него с нескрываемым ужасом.

— Сев! Ты почему вообще о таком думаешь? Откуда у тебя такие мысли?

Северус пожал плечами.

— Просто во всех книгах, где кто-то пытается воскресить, это плохо заканчивается. Например, в «Чудовище Франкенштейна». И в магической литературе точно также, в «Сказке о трёх братьях» воскрешение тоже ничем хорошим не закончилось.

— «Сказка о трёх братьях»?

— Ну да... А, ты же не читала! Я как-нибудь принесу, не хочу пересказывать, у меня плохо получается, — он наклонил голову, закрывшись волосами.

— Да ты обо всём так говоришь, Сев! А потом оказывается, что ты в этом мастер! — захихикала Лили. Северус скептически посмотрел на неё из-за волос, а затем улыбнулся, довольный, что отвлёк её от мрачных мыслей.

— Ну объясни хоть эту часть сказки. Что там общего с Франкенштейном?

Он задумался о том, как рассказать, не вдаваясь в подробности.

— Там была история о молодом парне, который вернул к жизни свою возлюбленную, которая рано умерла. К сожалению, она стала слишком привязана к тому миру, и этот стал ей чужд. В итоге, парень не смог смириться с тем, что она страдает рядом с ним, и он... — Северус запнулся, не зная как сказать мягче. — решил, что ему будет лучше рядом с ней.

— Он умер?

— Ага... — мальчик отвёл взгляд.

— Какие у волшебников жестокие сказки! У нас, как ты говоришь, маглов, тоже есть своя «Сказка о трёх братьях». Только она о поросятах, — она лукаво улыбнулась.

— Я читал, — Северус вернул ей улыбку. — Ничего общего. Но, кстати, в моём классе один мальчик говорил, что читал более страшную версию этой сказки. Там волк съел всех троих.

— Это ничего не значит! Пока ты не расскажешь мне всю сказку, я не буду их сравнивать! Твоя всё равно наверняка окажется кровожадней!

Лили сказала это настолько нарочито серьёзно, что они одновременно засмеялись. Тем временем они дошли до дома, и Лили позвонила в дверной звонок. К огромному сожалению Северуса, открыла Петунья.

— Привет, Туни! Ты уже дома?

— Да, Лили, — ответила старшая сестра, сморщив носик. — Нас отпустили пораньше. Ты что тут делаешь, Снейп? Лили, только не говори мне, что вы в одном классе! Такого не может быть, таким больным грубиянам не место среди нормальных людей!

Северусу захотелось нахамить этой нахалке в ответ, и на языке вертелась парочка подходящих фраз. Он закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержаться, зная, что если он этого не сделает, то Лили обидится.

— Нет, Петунья, мы не в одном классе, — яростно сверкнув глазами, процедила сквозь зубы Лили.

— Хорошего вечера, Лили, — счёл лучшим ретироваться Северус. — До завтра!

— До завтра, Сев! — помахала она ему рукой. Петунья схватила её за эту самую руку, презрительно зыркнула на Северуса, и дернула младшую сестру в дом, яростно хлопнув дверью. Мальчик услышал, как трижды щёлкнул замок. Северус заметил, что обычно входную дверь в их семье закрывали на один оборот, и решил, что, скорее всего, это был показательный жест, чтобы он, мальчик из неблагополучного района, понял, насколько опасен. Северус поплёлся в сторону Паучьего тупика.

Зайдя домой, он почувствовал запах спирта и услышал крики матери. Не разуваясь, Северус забежал на кухню.

Сегодня был определённо не лучший день Тобиаса. Вся комната была усеяна осколками разбитой посуды, но мальчик не обратил на это внимания. Он обратил свой взгляд на противоположный угол комнаты. Там, пытаясь закрыться от мужа руками, лежала Эйлин. Все её голые ноги были в порезах. Видимо посуда перед тем, как подчиниться гравитации, летела именно в неё. Сквозь растопыренные ладони Северус увидел, как с её разбитой губы на порванное во многих местах платье капает кровь и заметил наливающийся на щеке синяк.

Не думая ни о чём, мальчик поднял с пола крупный кусок стекла, некогда бывший тарелкой, и запустил им в Тобиаса. Мужчина развернулся, вся его ярость обрушилась на неугодного отпрыска, и он двинулся в сторону мальчика. Северус понял, что пора драпать. Он, конечно мог выбежать на улицу, но тогда Тобиас вновь займётся матерью, а значит его долг задержать это чудовище как можно дольше, так что он понесся в свою комнату. Игнорируя вернувшуюся боль в животе, Северус взлетел по лестнице и, захлопнув дверь, он закрылся на ключ. Мальчик понял, что если что-нибудь не сделать, то пьяный отец либо выбьет дверь, либо пробьёт в ней дыру, а она ещё может сослужить ему хорошую службу, когда отец будет пьян не настолько, чтобы не замечать физическую боль.

Кинув быстрый взгляд на свою полку, уставленную мамиными книгами, он понял, что это его единственный шанс. Надо рискнуть, но если его план не сработает, он постарается проскользнуть мимо Тобиаса даже в такой узкой комнате, как его спальня. Северус отчётливо понимал, что если отец его достанет и нанесёт ему хоть один удар в живот, он этого не выдержит. Так что нужно собраться. Чуть успокоившись, насколько это было возможно в условиях опасности, сходной с ситуацией, если бы Северус удерживал за дверью не родного отца, а разъяренного медведя, он открыл дверь и отскочил на другой конец комнаты. Еле держущийся на ногах Тобиас ввалился в комнату. Когда он встал, над его головой в воздухе уже висела настенная полка Северуса. Ещё секунда, и она с грохотом обрушилась на голову мужчине. Тобиас потерял сознание, и обмякнув, повалился на пол, забросанный книгами. Северус громко выдохнул. Отойдя от адреналина, он резко услышал завывания Эйлин на первой этаже.

На ватных от стресса ногах он постарался как можно быстрее спуститься к матери.

— Мама! Мама, ты как? — опустившись на коленях рядом с ней и игнорируя впивающиеся в них осколки, спросил Северус. Она только промычала что-то невнятное в ответ.

Северусу вдруг захотелось обнять маму, как это делала Лили, возвращаясь с прогулки, но он удержался. Его мать никогда не обнимала его, а значит, ему не стоит этого делать. Да и не знал он, как обнимать первым. А ещё, она вся в порезах, не только ноги, ей от прикосновений только хуже будет.

— Мама, я сейчас! — с этими словами он вскочил и понёсся в родительскую комнату, за маминой палочкой. Легко найдя её на привычном месте в тумбочке, Северус вернулся обратно, и решил, что ему пора попробовать залечивающее порезы заклинание, прочитанное недавно.

Пробовать заклинание на матери показалось ему опасным, так что он занёс палочку над собственными коленями. Раны чуть затянулись, но так как они его совершенно не беспокоили, он бросил лечение на середине, и приблизился к матери.

Эйлин открыла глаза и посмотрела на сына. Увидев палочку у него в руке, она резко переменилась в лице.

— Северус! Как ты смеешь! Я тебе много раз говорила, никогда не трогай мою палочку!

— Мама, я знаю вылечивающее заклинание, я уже попробовал на себе, дай мне тебя вылечить!

— Ты... что?! Северус, тебе нельзя колдовать на людях! Ты мог оторвать себе ногу! — тирада продолжилась и дальше, но Северус не слушал. «Она что, волнуется за меня?» — задавал он самому себе вопрос, и от него становилось тепло на душе. Конечно, не так тепло, как при общении с Лили, но тем не менее. Его мысли прервал резкий вопрос матери: — Что ты сделал с Тоби? Где он?

Северус скривился. «Тоби»! Да как она может так его называть, после того, что случилось.

— Жив он! Дрыхнет в моей комнате. Мама, если ты мне не доверяешь, вылечи себя сама, пожалуйста, — в его голосе была нескрываемая мольба.

— Нет, Северус! Он проснётся и придёт в ярость, если увидит что я здорова, — резко осекла его мать. — Я не желаю повторения сегодняшней ситуации.

Поняв, что ему нечем ей помочь, Северус вышел из кухни. Сейчас мать починит все тарелки — уж на это Тобиас злится не будет — и пойдёт спать, он ничем не может ей помочь. Сейчас ему нужно дотащить тело отца до родительской комнаты. Северус скривился ещё сильнее от мысли, что его матери нужно будет спать рядом с этим ублюдком.

Вновь сконцентрировавшись, ему удалось отлевитировать отца. Да, весил он куда больше полки с книгами, и поднять его над полом Северусу удалось лишь на мизинец, но и этого было предостаточно. Мальчик внутренне гордился собой: он читал, что для беспалочкового колдовства нужно очень много сил. А он уже сейчас может левитировать предметы вполне осознанно, это никакой не магический выброс! Надо потренироваться ещё, и ему будет что показать родителям Лили.

Вернувшись в свою комнату, он огляделся. В обычно идеально чистой и аккуратной комнате, к слову, единственной в доме, не покрытой толстым слоем пыли, стоял разгром. В очередной раз за день скривившись, он принялся за уборку. Сложив книги в стопку и разместив их в углу, Северус устало посмотрел на полку. Внутренне укорив себя за непредусмотрительность, мальчик поднёс её к стене. Северус закрыл глаза и представил, что она вновь зависла на прежнем месте. Когда он открыл глаза, его настигло разочарование. Полка так и лежала грузом на ладони. Конечно, Северус не тешил себя надеждами, что резко стал всемогущим, но недавний успех с левитацией окрылил его. Теперь надо будет либо попросить мать прикрепить её с помощью магии, либо, если Эйлин, будет уж очень категорична из-за его недавнего "покушения" на Тобиаса, попробовать выбрать удачный момент, когда отец не будет пьян, и попробовать уговорить его прикрепить полку обратно магловскими инструментами. Но, учитывая причину, по которой она открепилась, вряд ли его попытки увенчаются успехом. Так что, теперь его книги перебираются в угол на неопределённый срок.

Северус улёгся в кровать, но глаза закрывать не спешил. Стоило ему опустить веки, перед глазами вставали самые "приятные" сцены прошедшего дня. Когда ему и на потолке начали мерещиться то Тобиас, то насмехающиеся одноклассники, Северус понял, что ему нужно отвлечься, иначе его замучают кошмары и нехотя встал с кровати. Мальчик подошёл к книгам, опустился у них на корточки, провел указательным пальцем по корешкам. Остановив свой выбор на «Сказках Барда Бидля», которые обсуждал сегодня с Лили, Северус сел спиной к окну, чтобы лунный свет падал на тонкие, в нескольких местах порванные страницы, и, опершись спиной на стену, погрузился в чтение.

После прочтения «Фонтана феи Фортуны» Северус надолго задумался. Он уже читал эту историю, но она всё равно показалась ему интересной. Северус понимал, что основная мысль этой истории заключалась в том, что счастье среди нас, и удача благоволит абсолютно каждому, но, Мерлин, как же ему сейчас не везло!

Мальчик был уверен, что если бы эта сказка была правдивой, то он обязательно, когда бы вырос, нашёл бы этот фонтан и прошёл все испытания! И тогда к его интеллекту, любознательности и усидчивости добавилась бы ещё и удача! И не было бы ему равных!

Но, увы, это были всего лишь придуманные давным давно истории. Всё, что оставалось Северусу — учиться, учиться и ещё раз учиться. Но что мешало ему пофантазировать?

Полностью погрузившись в раздумья о сказке, Северус вернулся в кровать, с головой завернулся в тонкую зелёную простыню, служившую ему одеялом и в холодные зимние вечера, и уснул. И снились ему сцены с молодым черноволосым магом, с успехом преодолевающим все испытания, идущим по жизни с гордо поднятой головой и счастливой улыбкой.

Примечание от автора:

Я упоминаю сказку «Фонтан феи Фортуны», с которой вы можете ознакомиться в книге Дж. К. Роулинг «Сказки Барда Бидля».

Лили Эванс встала ближе к полудню с несвойственными ей отвратительным настроением и совершенно непрезентабельным внешним видом — при взгляде на ее бледное со сна лицо казалось, будто она не спала несколько дней самое меньшее, а живописный кавардак на голове заставлял предположить, что по ней недавно прошёлся ураган.

Времени расчесываться уже не было, так что Лили спустилась на завтрак прямо так. При одном взгляде на нее мама и сестра единогласно охнули, а Петунья ещё и презрительно скривилась, но говорить ничего не стала.

Сонно покопавшись вилкой в яичнице, но так и не засунув в рот ни кусочка, Лили вернулась в комнату: добрела до постели, легла, закуталась в одеяло и уже была готова снова провалиться в царство Морфея, но тут же усилием воли вновь стащила себя с кровати. Вместе с одеялом. Сегодня важный день, и ей нужно быть готовой к нему, а значит, не время спать.

Она наконец-то, спустя чуть больше месяца, уговорила Сева на разговор с её родителями! Этот жук всё время придумывал отговорки, да ещё и такие продуманные! Не отмахнёшься! «Лили, мы не можем сегодня, четверг же не выходной, твой отец наверняка занят на работе!», «Я ещё не знаю, что говорить, а если мы ошибёмся и расскажем неправильно, то это могут счесть за нарушение Статута, и нас накажут!», «Лили, сегодня же воскресенье, твой отец не успеет до того, как ему нужно будет идти на работу, свыкнуться мыслью, что его дочь — волшебница. А как он будет работать? Вдруг его уволят за рассеянность?», «А вдруг я неправильно начну и они выгонят меня, даже не выслушав?». Но вчера он наконец сказал, что готов!

Лили всю ночь не могла уснуть и отключилась ближе к рассвету, так что сейчас её по естественным причинам так и тянуло полежать в мягкой, тёплой кровати. Совсем чуть-чуть, всего пару минут...

Нехотя избавившись от теплого кокона, она принялась за сборы. Расчесалась, оделась и взяла школьный рюкзак, в котором с вечера лежали четыре яблока и два банана, позаимствованные с семейного ужина, а также книга о Шерлоке Холмсе.

Лили плохо помнила сюжет этой истории и была совсем не против перечитать её вместе со своим новоиспечённым лучшим другом. Тем более, что она возлагала на это произведение большие надежды: гениальный детектив был обязан понравиться Северусу. Правда, еще она немного боялась, что эта книга сделает его ещё более подозрительным... Он и так порой слишком остро реагировал даже на простые взгляды окружающих: Северуса неимоверно раздражала библиотекарь, искоса наблюдавшая за ними, когда они читали за столиками и тихо перешептывались после особенно эмоциональных моментов, а также бесили почтальон, соседи, продавцы, да и вообще, казалось, всё. Какие он только теории не строил! Словно весь мир был одним большим заговором, нацеленным на то, чтобы испортить ему, Северусу, жизнь...

Радость пополам с самодовольством буквально переполняли Лили каждый раз, когда ей удавалось вызвать у Сева улыбку, а уж если получалось еще и рассмешить его, то девочка вообще чувствовала себя воздушным шариком, который вот-вот оторвется от земли. Все-таки это было настоящим испытанием.

Она давно отметила, что самое большее, чего от него могут добиться смешные жизненные ситуации, забавные моменты из книги и шутки отца, которые она ему пересказывала — это улыбка. И то только наедине. Если они в такие моменты были в библиотеке, этот гад либо сидел с каменным лицом, как будто она рассказывала ему о какой-то трагедии, а он пытался сдержаться, чтобы не разрыдаться, либо мимолётно ухмылялся. Только тогда, когда они вдвоём сидели на полянке, Северус позволял себе смеяться, даже довольно часто, но только за компанию с ней. Девочке было приятно подобное особенное отношение, но, с другой стороны, ей хотелось, чтобы её друг был более открытым и к другим. Лили удивлялась, насколько по-разному он ведет себя, когда они находятся на людях и один на один. Девочка чувствовала, что дело тут совсем не в том, что он не хочет, чтобы люди знали об их дружбе, и, конечно, не в том, что он какой-то высокомерный гад, который пытается холодностью и отстраненностью показать, что он важная шишка. Нет, он просто будто автоматически, стоило вдалеке кому-либо показаться, сутулился, опускал плечи, закрывался волосами и становился немногословен.

Точно также на него действовали любые личные вопросы. Стоило Лили попросить Сева рассказать, как у него прошёл день, с кем он общался или что ел на завтрак, он сразу закрывался. Как будто на разговорах о себе всё его красноречие, так завораживающее её, истощалось. Девочка не понимала, что делает не так...

Совместное чтение было одним из немногочисленных моментов, во время которых друг чувствовал и вел себя совершенно свободно.

Совсем недавно они с Северусом дочитали Питера Пэна.

Стоило только отзвучать последнему слову, как Лили буквально замерла в ожидании тех слов, которые друг уделит на разбор прочитанного. Ей всегда было интересно его слушать, потому что там никогда не звучало обычного, будто заученного: «книга мне понравилась, потому что она интересная», столь популярного среди её одноклассников-мальчишек. У Северуса это всегда были именно полноценные разборы, где он отмечал самых интересных, по его мнению, персонажей и свои любимые сюжетные линии.

Она ожидала слов Сева о том, что книга показалась ему занимательной или захватывающей, ведь во время прочтения не прозвучало ни одного едкого замечания, что было весьма и весьма необычно, ведь даже те работы, которые в конце концов он хвалил, Северус обязательно комментировал, а с Питером Пэном четко следовал оригинальному тексту, однако вышло иначе.

— Сев, ну как тебе книга? — не дождавшись ни единого комментария, Лили с любопытством уставилась на Северуса. Он пожал плечами.

— Не особенно. Питер какой-то поверхностный и глупый, совершенно наивный и самоуверенный... Не воодушевило и не откликнулось. Совсем. Я, наоборот, хочу поскорее повзрослеть.

— Чтобы потом в Хогвартс? — лукаво улыбнулась Лили. Она давно отметила, с каким азартом и восхищением Северус говорит о волшебной школе. Было ясно, что он горит этой идеей. Его тянуло в магический мир, он рассказывал о Хогвартсе так, будто это будет самое счастливое время в жизни. Лили тем временем переживала из-за необходимости расстаться с родителями на несколько месяцев. Сева, казалось, это совсем не заботило.

— И это тоже, — увильнул от прямого ответа мальчик. Он затуманенным взглядом устремился куда-то вдаль.

— Что такое, Сев? Ты какой-то молчаливый сегодня...

Мальчик вновь пожал плечами. Он так и не ответил ничего вразумительного в тот день. Просто с наступления учебного года Северус становился всё мрачнее и мрачнее, всё молчаливее и молчаливее. Лили объясняла это усталостью от учёбы, а учитывая, насколько близко он принимал её к сердцу, эта гипотеза была вполне обоснованна, как считала девочка.

Можно лишь надеяться, что сегодня с её родителями друг будет расслабленнее...

Закончив со сборами, Лили спустилась на первый этаж и, зайдя на кухню, второй раз за прошедший час поздоровалась с семьёй:

— Доброе утро, мама, Туни!

Они посмотрели на неё с заметным удивлением, а Петунья так вообще вскинула брови. Лили на автоматизме провела аналогию с Северусом. Она не могла сдержать хихиканья, когда он поднимал одну бровь. И он делал это так виртуозно! Кстати, надо напомнить Севу, чтобы он научил её. Лили пыталась повторить этот его трюк перед зеркалом, но это оказалось безуспешно. Брови были будто склеены друг с другом, как единый организм, который никак не хотел разделяться.

— Лили, ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила мама, удивлённая тем, что дочка, казалось, позабыла об их утренней встрече.

— Да, мам, всё замечательно. Я просто не выспалась, — попыталась успокоить её Лили.

— Что-то случилось в школе? Ты переживаешь из-за чего-то? — мать не отступала. «Да, — подумала Лили. — Стоит один раз не выспаться, как мама уже волнуется».

— Нет, мам, я же говорю — все хорошо, — попыталась успокоить девочка и решила сменить тему: — Мамочка, а можно Сев придёт к нам? Вы же с папой говорили, что хотели бы с ним познакомиться?

— Да, Лили, мы бы хотели с ним пообщаться, а то он просто заходит за тобой, только здоровается, на вопросы отвечает односложно, и парой лишних слов не обмолвился... А ты с ним столько времени теперь проводишь... Мы волнуемся, Лили. Так что я не против, если Северус придёт. Но попозже, папа хочет выспаться, суббота всё же.

— О, тогда Сев сегодня придёт! — радостно воскликнула Лили.

— Милая, а почему ты обещаешь за него? Вдруг он занят сегодня? Может быть, у него уроки, или у его родителей есть планы?

— Ну... — девочка замялась. — Если честно, я уже думала пригласить Сева к нам, — Лили решила не упоминать, что они планировали этот день пару недель, — и заранее спросила, сможет ли он сегодня. Так что он должен прийти.

— Ты думала пригласить этого заморыша к нам? — Петунья фыркнула, не сумев сдержаться, и отложила вилку с таким видом, будто собиралась разбить тарелку. — Опять этот... Северус? Мама, ты серьезно? Он же странный! Вечно ходит, как тень, волосы жирные, одежда висит мешком! А что на нём за кофты? И смотрит исподтишка, как будто все ему что-то должны. Он за Лили приходит, а здоровается так, будто мы ему мешаем! И зачем он нам тут нужен? Лили, у тебя что, других друзей нет? Нормальных? Позвала бы хоть девочек своих, — лились язвительным потоком слова.

— Петунья! — резко оборвала ее миссис Эванс, нахмурившись. Ей тоже не очень нравился этот скрытный мальчик, но раз Лили проводит с ним столько времени, к нему нужно приглядеться. — Это невежливо. Северус — друг Лили.

— Какой ещё друг? — Петунья уперлась руками в бока. — Вы вообще сколько знакомы? — Она перевела взгляд на сестру, затем снова на маму. — Он просто приходит за Лили, а потом они уходят куда-то на свои «секретные» дела! Мы его даже толком не знаем! А теперь он тут будет сидеть? За нашим столом? Нет уж! Лили, скажи ему, что передумали! Или приведи кого-то... другого.

Лили вспыхнула, краска залила ее щеки и шею. Она видела, как мама заметила эту реакцию, и чуть улыбнулась в уголках губ.

— Он мой друг, Петунья! — выпалила Лили, голос дрожал от обиды и злости. — И он совсем не странный! Он просто... стеснительный! И Сев умный! Очень! А ты его даже не пыталась узнать! — и затем она добавила, чтобы позлить сестру: — Ты просто завидуешь, потому что у тебя нет такого друга!

— Завидую? — Петунья вскинула брови с таким презрением, что Лили едва не бросилась на нее. — Да мне плевать на твоего грязнулю-дружка! Пусть только попробует коснуться чего-то в гостиной своими руками! И "умный"... Ха! Будет разве умный человек фантазировать о каких-то глупостях? И те рисунки, которые ты мне показывала! Что это за чудачества?

— Это не глупости! И не чудачества! — Лили была готова расплакаться. — Мама, скажи ей! Сев хороший!

Миссис Эванс вздохнула, устало потерла виски. Споры дочерей выматывали.

— Довольно, девочки! Петунья, ты несправедлива. Мы не судим людей по одежде или по первому впечатлению за дверью, — её тон был холодным и острым. — Лили проводит с ним много времени, и если она считает его хорошим другом, мы должны дать ему шанс. Северус придет в гости, и ты будешь вести себя прилично. Поняла? Никаких колкостей и косых взглядов. Мы познакомимся с ним как следует.

Петунья надула губы, ее лицо стало каменным.

— Как скажете, — процедила она сквозь зубы, демонстративно вставая и отодвигая стул с грохотом. — Только пусть мои вещи не трогает. Или я за себя не отвечаю. — И она, бросив на Лили убийственный взгляд, вышла из кухни, громко хлопнув дверью.

Лили смотрела вслед сестре и сжимала кулаки. Она ненавидела, когда Петунья так относилась к Северусу! Ей так хотелось крикнуть сестре правду прямо сейчас: «Он волшебник, тупица! И он в тысячу раз интереснее тебя!» Но нельзя. Еще рано. Да и не могла она долго злиться на сестру. Только надо остыть...

— Прости, милая, — миссис Эванс положила руку на плечо дочери. — Туня просто... ревнует. Она любит проводить с тобой время, и ей не хочется делить тебя ни с кем другим. Не обращай внимания.

— Мам, почему мы не можем гулять втроём, например?

— Лили, ты слышала, что сказала Петунья. Надеюсь, твой друг произведет на неё хорошее впечатление сегодня, и вы сможете проводить время все вместе. Приводи его сегодня к двум.

— Хорошо, мам!— Лили почти успокоилась, сосредоточившись на радости от того, что всё вышло так, как они хотели. Ну, кроме Петуньи... — Сев обещал в полдень за мной зайти, мы погуляем и вернёмся, да?

— Да, милая, конечно. А сейчас нужно приготовиться к гостям. — Фраза была сказана по привычке хорошей хозяйки, поэтому мама, улыбнувшись, поправилась: — Ну, точнее, к гостю. Лили, помой посуду! А я пока схожу за Петуньей, надо попросить сделать пирог, у неё замечательно выходит!

Миссис Эванс вернулась через несколько минут в сопровождении Петуньи, которая старательно игнорировала младшую сестру. Дочери принялись помогать матери, и Лили даже не заметила, как пролетел час. Из безвременья её вытянул звонок в дверь.

С радостным криком «Сев! Разрешили! Разрешили!», благо глава семейства уже проснулся и можно было шуметь, девочка подлетела к двери.

— Что разрешили? — с явным недоумением поинтересовался Северус.

— В гости, конечно, а что же ещё? — так же недоуменно посмотрела на него в ответ Лили.

— А. Ну конечно, здорово, — без особого воодушевления пробормотал мальчик.

— Ой, я совсем забыла поздороваться... Доброе утро, Сев! — Лили лучезарно улыбнулась другу.

— Доброе, Лили! — Сев, стрельнув глазами по сторонам, еле заметно вернул ей улыбку. — Как спалось?

Ему самому уж точно не слишком хорошо. Северус был ещё бледнее обычного, хотя его кожа и так совсем не загорала и была белой-белой, как лист бумаги, и не заметить это было сложно. У него сильнее потемнели круги под глазами, от которых Сев говорил, что никак не может избавиться, потому что не в силах долго спать.

— Если честно, не очень. Волнуюсь. — Она игриво сверкнула глазами, и её улыбка, не сходившая с лица с момента прихода Сева, стала шире. — Ты вообще спал?

Северус чуть поник и отвёл взгляд, но тут же коротко, как отрезал, ответил:

— Нет.

— Почему? — Лили невинно хлопнула глазами.

— Думал. — Нет, все же сегодня друг был ужасно немногословен.

— О чём?

— А ты из-за чего волновалась?

Лили нарочито сердито взглянула на него и закатила глаза.

— Ну ты и зануда, Сев. Из-за родителей.

— Вот и я... — он вдруг испуганно посмотрел на неё широко раскрытыми глазами и как-то непривычно робко добавил: — Ну, из-за твоих, конечно, — и кивнул, подтверждая свои слова. Лили посмотрела на него со смесью удивления и тревоги. «Чего он так испугался?» — думала девочка.

— Будешь банан? — спросила Лили, снимая с плеч рюкзак и запуская в него руку.

— Не уверен. А на что он похож по вкусу?

— В смысле? Ты что, никогда не пробовал бананы?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Может, только если давным давно.

Лили ужасно хотелось спросить его, как так вышло, но она сдержалась.

— Попробуешь тогда? Мне нравится, не сильно сладко. Я не знаю, как описать вкус, Сев. Ни на что не похоже, — с этими словами она протянула ему банан. Северус осторожно снял кожуру и, принюхиваясь, укусил. С полминуты он стоял неподвижно. Затем, пожав плечами, неспешно пошёл дальше по тропинке, то и дело покусывая фрукт.

Лили поняла, что большей реакции от него не дождёшься, и так же молча присоединилась к нему. Но долго она не выдержала паузу.

— Сев, ведь хорошо, что мы наконец им всё расскажем, да? Сегодня просто идеальный день. Ну, по твоим невозможным критериям, — она хихикнула. — Суббота, ты все-все продумал... И мой папа в отличном настроении!

Северус почему-то хмуро глянул на неё. Лили для себя решила, что с ним точно что-то не так, уж очень он странный сегодня. Видимо, что-то изменилось в её взгляде и мальчик это заметил, потому что он вдруг быстро сказал:

— Да, Лили, конечно, хороший день, — он вдруг поник. — Только вот я не могу сказать, что продумал всё.

— Сев, ты последний месяц всё время в облаках витаешь, как будто где-то далеко! Всё время об этом думаешь! Ничего страшного не случится, если что-то пойдёт не так! Почему ты настолько близко к сердцу все принимаешь? Ты же сам говорил, что мы дети, и нам многое простительно в вашем мире, по крайней мере до Хогвартса точно.

— Ты права, — согласился Сев. Но настолько холодно и отчужденно это было сказано, будто на автомате! У Лили аж дрогнуло сердце.

— Сев! Что такое, правда?

Северус удивлённо вскинул бровь. Видимо, он был убеждён, что вел себя как обычно, но Лили, уже успевшая привыкнуть к его весёлой и разговорчивой версии, было не по себе.

— Ничего, — он пожал плечами, отбрасывая опустевшую кожуру в ближайшие кусты.

Этого она уже не могла выдержать. Лили обогнала его и, встав напротив, всмотрелась в темные глаза друга.

— Сев, но что-то ведь случилось! Ответь, пожалуйста! — в её голосе звучала неприкрытая мольба.

— Все хорошо, правда, — Северус говорил совершенно искренне, спокойным, успокаивающим голосом, и Лили верила. — Я просто много думаю о том, что нам сегодня предстоит. Кстати, надо это обсудить...

Лили вновь посмотрела на него, прищурив глаза, словно предупреждая: «Не пробуй даже лгать мне, я пойму!», но сделала это чисто для галочки, затем кивнула и принялась слушать.

— В общем, Лили, чтобы всё гладко прошло, тебе надо кое-что уяснить. Я знаю больше, так что рассказывать буду сам, а тебе нужно будет только иногда вставлять пару слов, чтобы они мне больше верили. Также я взял с собой «Историю Хогвартса»... — на это моменте он запнулся, отведя взгляд, — чтобы показать твоим родителям хоть какое-то подтверждение. А ещё в подходящий момент нужно будет показать им какое-нибудь волшебство, если они попросят.

— Ой, Сев, я совсем забыла про это! Я не научилась ничего колдовать специально! — встревоженно затараторила Лили. — Что же нам теперь делать?

Северус с гордостью и чуточкой самодовольства ухмыльнулся, а затем утешил подругу:

— Все в порядке, Лили, я научился.

— Правда? — девочка удивлённо уставилась на него, будто впервые видела. — А что именно ты можешь сделать?

— Я практиковался этот месяц и теперь вполне осознанно могу левитировать предметы.

— Что-о-о? Покажи, пожалуйста, Сев!

— Чуть попозже, Лили, надо куда-нибудь уйти, в укромное место, чтобы маглы не заметили. — От внимания Лили не ускользнуло, с каким пренебрежением он произнёс «маглы», но все её мысли были заняты одним.

— Ну, Сев, я не смогу ждать. Можешь просто листочек заставить полетать? Это же могут счесть за ветер, никто не поймёт! — Девочке отчаянно хотелось увидеть волшебство в исполнении её друга.

Северус насупился.

— А вдруг ты тоже решишь, что это ветер, а не я? — в его голосе ясно сквозила грусть, так что Лили решила, что попробует подождать.

— Я так не решу, ты что! Но ладно, раз ты такая бука, пошли на Пятно, — и, гордо вскинув носик в притворной обиде, зашагала в сторону парка. Она не заметила, как расплылись в счастливой улыбке губы её собеседника от её последнего слова. «Пятно»... Именно так решила назвать их полянку Лили.

— Лили, ты запомнила, что я тебе сказал по поводу разговора с твоими родителями? — спросил Северус, идя чуть позади.

— Угу, Сев! Я всё поняла! — Она невнятно кивнула и вдруг сменила тему: — А ты можешь мне кое-что объяснить?

— Да, Лили, конечно! Что именно?

— Чего ожидают люди в Хогвартсе или, как ты сказал, в Министерстве, когда не рассказывают маглорожденным о магии до одиннадцати лет? Это же ужас какой-то! Да я интуитивно колдую лет с пяти! А если бы я от выброса превратила Туни в жабу? Случайно! Они бы и в этом случае ничего не рассказали?

Северус потупился, смущённый её напором. Затем, неуверенно начал:

— Ну... Я не знаю, чего они ожидают, и согласен, это не очень разумно, но при особенно серьёзных случаях Министерство, конечно, высылает команду обливиэйторов, — он проговорил непростое слово по слогам. — Они стирают память и, скорее всего, рассказывают всё родителям и, следовательно, ребёнку. Было бы куда лучше, конечно, если бы они рассказывали сразу после первого выброса, но так не делают. Скорее всего, это просто очень неудобно. Так они посещают каждое лето, по-моему в июле, максимум пять детей одного возраста, а иначе им бы пришлось в любое время года отрываться от дел и бежать к разным детям, а также часто ещё неопытным родителям, и взваливать на них новые раздумья и проблемы... Сейчас родителям нужно жить с ребёнком-волшебником всего месяц или два, потом его забирают в Хогвартс, и на расстоянии взрослые свыкаются с мыслью, что их дети теперь великие колдуны, — он позволил себе саркастическую ухмылку. — А вообще, как я понял, у магов много необдуманных моментов. И не только в Министерстве. В Хогвартсе тоже непонятно зачем пользуются перьями и чернилами. Признаю, — он развёл руками, — магловские ручки куда удобнее и практичнее.

— А мы можем потом взять их в Хогвартс и писать ими, кстати? Это же ужас, помимо пера, которое тупится и легко ломается, ещё и чернила можно пролить и вещи все залить!

— Я не знаю, я не был в Хогвартсе... — Северус задумчиво глядел куда-то вдаль.

— А ты у мамы не спрашивал?

Лили прикусила язык, когда с него сорвался этот вопрос, и уже ждала того, как он, по обыкновению, ощетинится, но, на её удивление, Северус просто покачал головой.

И все-таки почему он так сильно переживает из-за встречи с её родителями? Хотя... Они же еще незнакомы и мнение друг о друге не сложили... Мало ли... А тут ещё и Петунья... Скажет что-нибудь грубое, а он наверняка как-нибудь ей ответит, и родители обозлятся. Да, в конфликтах между дочерьми они пусть и ругали их за оскорбления друг друга, но вставали на сторону того, кто был не прав, а не того, кто был груб. Но стоило кому-нибудь обидеть Лили или Петунью из окружающих, они всегда вставали на сторону своих детей. И Лили поняла это правило — семья важнее всего. Поэтому, даже несмотря на то, как иногда хотелось накричать на Петунью, девочка всегда старалась встать на её сторону, стоило кому-то даже косо на неё взглянуть. Но с Севом было сложно так поступать. Лили заметила, каким острым он мог быть на язык, когда видела его иногда в коридорах в школе и он не замечал её, или даже когда они читали книжки. Он умел язвительно отвечать на чужие нападки, саркастически высмеивать человеческую глупость, а ещё кидал настолько презрительные взгляды на других, что Петунья ему и в подметки не годилась. Так что его реакция на сестру Лили была даже спокойной. Он всегда старался побыстрее уйти, закусывал губу, будто без этого с неё бы так и слетали оскорбления. И Лили очень гордилась другом. Он держался как мог, хотя был недалёк от взрыва от ярости. Это было видно по глазам. Так что вставать на сторону Туни, которая вечно прикапывалась к так старающемуся Севу, даже если он всё-таки отвечал ей, было ужасно тяжело.

Молчание затянулось, и Лили решила сменить тему:

— Сев, как думаешь, почему маги не пользуются э-э-э... магловскими изобретениями? — Ну никак она не могла привыкнуть к слову магл! Вечно на нём запиналась...

— Ну, если ты про ручки, то, я думаю, тут дело в том, что маги радеют за экологию, — сказал Сев и улыбнулся, но, заметив недоуменный взгляд Лили, добавил: — Шучу.

— А телефоны? Ты говорил, у вас нет дома...

Северус помрачнел и перебил её:

— Тут дело не в этом. У моих родителей есть телефон. Просто мы не платим за него, — и скрылся за волосами цвета воронова крыла так, что только краешек носа торчал из-за занавеса. — Тобиас не видит необходимости в этом.

— Тобиас? Это кто? У тебя есть какой-то родственник, который живёт с вами? — глаза Лили загорелись любопытством.

Северус долго шёл молча, тяжело дыша, будто пытаясь успокоиться.

— Это... отец, — наконец выдавил мальчик.

— Твой папа? А почему ты зовёшь его по имени? У нас так не принято... Это у всех волшебников так?

Сев быстрым движением головы откинул волосы назад, резко обернулся и молча уставился в глаза Лили. Девочка остановилась и посмотрела в ответ. Вновь она тонула в этих глазах цвета ночи, будто окунаясь с головой в водоворот его мыслей.

Его лицо не выражало абсолютно ничего. Никакой злобы, ни намёка на привычную его агрессию в ответ на расспросы о семье. Но глаза... Столько в них было боли, у Лили в ушах аж звенело от безмолвной мольбы: «Не надо, не хочу говорить об этом, не спрашивай, прошу!» Лили впервые видела такой взгляд у кого-либо, а особенно у Сева, который пусть и постоянно закрывался ото всех, но когда они сидели на Пятне, казался таким весёлым и беззаботным. А тут такое... Девочке было невдомёк, как она вообще видит что-то в этих абсолютно гладких и однотонных чёрных глазах, но они были даже понятнее, чем его мимика.

Лили не знала, сколько они так простояли и чего хотел этим добиться Сев. Да, это было странно и неловко, но девочку почему-то накрывало волнами тепла от его взгляда, который с каждой секундой становился все спокойнее и умиротворение.

В конце концов Сев вдруг отвел взгляд и, вновь сгорбившись, прошептал:

— Прости, Лили. Не знаю, что на меня нашло.

Девочка вышла из транса, в который, казалось, была погружена всё это время, и они пошли дальше, наконец достигнув парка.

Лили еле услышала, когда Сев чуть слышно пробормотал себе под нос:

— Это не у волшебников так, это только у меня, — затем, видимо, побоявшись дальнейших расспросов, добавил: — Просто так сложилось. Мне так привычно.

— А маму ты тоже зовёшь по имени? Как её зовут? — Лили была рада, что он, видимо, вконец вымотанный мыслями о предстоящих посиделках с её семьёй, вполне спокойно говорит о родителях, и решила попробовать этим воспользоваться, потому что ей было ужасно интересно, как живётся у него дома.

— Когда как, — он неопределённо дернул плечом. — Её зовут Эйлин. Эйлин Принц. — От последнего слова края его губ на секунду дрогнули в подобии улыбки.

— Красивое имя. А что значит Принц? К чему это? Ты же говорил, что в магмире главный — министр, а не король, и почему не принцесса? И если твоя мама принцесса, то почему ты... — она запнулась, не зная, как закончить вопрос мягко.

— Живу в Паучьем тупике? — выплюнул Сев, к удивлению Лили, начав с последнего вопроса, а не с первого, но он не ответил. — Ты неправильно поняла. Это не титул. Как я и сказал, по крайней мере в Магической Британии, главный — министр магии. А Принц — это девичья фамилия моей мамы.

— Правда? Круто! А там все такие фамилии? Ну, со значением? У меня обычная фамилия, Эванс — ничего не значит, впрочем, и Снейп, — Сев чуть скривился, — тоже, да?

— Ну, вообще нет. Не все. Но, например, есть Блэки, Лестрейнджи или Гринграссы. А так большая часть обычная. Вообще и наши фамилии тоже что-то значат, просто нам для того, чтобы это понять, нужно углубляться в лингвистику.

— Ага. Но Принц звучит круто, да?

— Наверное, — Сев заметно смутился. — Но, думаю, в магическом мире это не будет уж очень престижно, так что мне с одной стороны повезло, что у меня другая фамилия.

— Да? Почему?

— Ну, маму исключили из рода. И я, получается, не Принц.

— Как исключили? Это же семья? Родственники?

— Ну, у магов такое возможно. Выжигают с семейныв гобеленов, вроде бы проводят какой-то ритуал и всё, как бы не родственники.

— А почему?

— Потому что вышла замуж за магла, — яростно выплюнул Северус.

— А это плохо?

Северус резко обернулся и взглянул на неё, приподняв бровь и выпучив глаза, на этот раз будто желая что-то крикнуть, но Лили не смогла прочитать его послание. Он посмотрел на неё лишь пару секунд, затем отвел взгляд и продолжил как ни в чём не бывало спокойным, отрешенным голосом:

— Не знаю. Видимо, у магов не очень хорошо. Но я думаю, тут, скорее, дело в том, что, возможно, маме уже нашли какого-нибудь чистокровного жениха, а она сбежала, расторгнув выгодную родителям помолвку. Но я не уверен, мама не рассказывала.

— А. Понятно. — Лили не знала, как реагировать на подобный рассказ. А вдруг она из-за того, что её родители маглы, окажется лишней в этом чудесном, волшебном, едва открывшемся ей мире?

Тяжёлые мысли прервало осознание, что они пришли на Пятно. Их полянку заливало редкое в ранние октябрьские дни солнце, с дуба опала большая часть листвы, но дерево всё равно казалось живым, а в его ветках щебетали мелкие птички, свыкшиеся с мыслью, что теперь делят полянку с двумя человеческими детьми.

На этот раз тишину нарушил Северус.

— Что мне отлевитировать?

— О, точно! А я почти забыла, зачем мы сюда шли! — Лили звонко, заливисто рассмеялась. Сев мягко улыбнулся.

— У меня есть три книги, можно на них. Только одна из них библиотечная, и если с ней что-то случится, мадам Кроули больше никогда мне ничего не выдаст.

— Да что ты, Сев! Я один раз пролила сок на «Алису в стране чудес», но я же до сих пор хожу в библиотеку!

— Это ты, Лили. Ты не представляешь что бы она со мной за такое сделала.

Лили закатила изумрудные глаза, но губы предательски расплылись в улыбке. Опять эти его теории заговора!

— А ты можешь левитировать несколько предметов одновременно?

— Ага. — Северус гордо выпятил грудь. — Ну, всего пару штук, очень сложно контролировать больше пяти. С тремя справлюсь. — В подтверждение своих слов он кивнул, полез в рюкзак и достал оттуда «Питера Пэна», которого, видимо, собирался вернуть в библиотеку после прогулки, «Историю Хогвартса» и свою записную книжку.

Лили удивлённо взглянула на него.

— Сев, а зачем тебе блокнот? Он же у тебя закончился, ты говорил!

— Э-э-э, — Сев еле заметно покраснел. — Ну... Я просто... А, да пофиг, — он махнул рукой. Лили обратила внимание на то, что он использовал жаргонное слово. Это происходило довольно редко, только если Северус сильно из-за чего-то переживал. — Я просто ломаю ветки деревьев и... практикую заклинания, — закончил он почти шёпотом.

— И как? — Лили, на удивление Сева, не смеялась над ним, только огонёк любопытства загорелся в глазах.

— Что — как? — не понял вопрос плохо соображавший от напряжения Сев.

— Работают? Заклинания?

— А, нет, конечно! Там нужны специальные волшебные палочки — с сердцевиной! Например, из сердечной жилы дракона, пера феникса, волоса вейлы... А так я больше пассы отрабатываю. Надеюсь, в Хогвартсе это поможет.

— О, здорово! А покажешь мне? Будем вместе отрабатывать! Можно будет даже "дуэли" устраивать! Ты говорил, волшебники так делают! Мы, конечно, большую часть будем просто воображать, но будет весело!

Северус вытаращенно посмотрел на неё. Она сейчас серьёзно? Тоже хочет заниматься этой откровенной фигнёй?

— Э-э-э... Ну ладно. Но как-нибудь в другой раз! Сегодня у нас другие дела.

Он бережно положил книги на землю, выпрямился и закрыл глаза. Пару мгновений ничего не происходило, а затем книги вначале медленно приподнялись, а затем, постепенно наращивая темп, полетели по кругу, центром которого был Северус. Он открыл глаза, и они на секунду застыли, а затем вновь закружились, словно вертикально стоящий обруч.

Северус стоял и заворожённо вглядывался в полные восхищения глаза Лили. Несколько секунд она не могла отвести взгляд, а затем посмотрела на него и запрыгала на месте.

— Сев, это волшебство! Ты такой молодец! А научишь? Это похоже на жонглирование, знаешь? — с этими словами она подлетела к Северусу и прыгнула на не ожидающего ничего подобного мальчика. Сев не устоял, и они оба оказались на земле. Книги с секунду повисели в воздухе, а затем начали по одной падать на землю. Одна из них застыла аккурат над головой Лили, и Северус, среагировав необычайно быстро, каким-то образом столкнул Лили с себя и навис над ней, закрывая от падающего фолианта. Книга попала ему в плечо, он, прикрыв глаза, чуть скривился. Затем, вновь открыв их, понял, что прямо напротив его лица находится лицо Лили, и её губы расплываются в озорной улыбке.

Северус густо покраснел, осознав, что буквально сидит на бедрах Лили. Мальчик поспешно слез, отряхнулся, а затем подал всё ещё лежащей на траве Лили руку. Когда Лили поднялась, она не выдержала и рассмеялась. Со звоном этого ручейка у Северуса с плеч будто свалились все переживания, преследовавшие его со вчерашнего вечера, и он тоже вначале расплылся в широкой улыбке, обнажая кривые жёлтые зубы и пару проплешин в их рядах, а затем засмеялся. Честно, искренне, своим особенным хриплым смехом. Лили выдохлась и перестала хихикать, просто, улыбаясь, любовалась другом. Он, к сожалению девочки, прервался сразу, как только осознал, что она остановилась тоже.

— Прости, Сев, — Лили извинялась искренне, но в её голосе не было ни капли раскаяния, и было очевидно, что она не сожалеет о случившемся.

— Ничего, Лили, — Северус покраснел ещё сильнее. Затем, только чтобы спрятать лицо, он пошел собирать разбросанные книжки, любовно отряхивая их от корешков. Благо, последнюю неделю было довольно сухо, и книги не испачкались в грязи.

— Это очень круто, Сев! — чирикала тем временем Лили. — Правда! Ты большой молодец! Мои родители точно нам поверят, если ты покажешь им такое!

— Спасибо, но так все могут... Ты наверняка даже лучше сделаешь, если попробуешь... — Дальнейшие его фразы Лили пропустила мимо ушей, сполна наслушавшись подобных отговорок, которые Сев произносил так, будто провинился в чем-то. Наконец, собрав книги, он спросил: — Чем займёмся сейчас, Лили?

— Не знаю... Хочешь, помахаем ветками? — Лили нахально, с небольшой язвинкой улыбнулась, наблюдала за его ещё большим смущением. Северус ни капли не обиделся. Он понимал, что она шутит по-доброму, и даже нашёл в себе силы улыбнуться в ответ.

— Можно... А может, лучше просто почитаем? А то вдруг мы... заиграемся и не уследим за временем?

— Ну, как хочешь. Ладно, ты прав... Может, завтра? Как раз целый день будет!

— Про что тебе почитать? — спросил Северус, привычным движением снимая с плеч куртку и раскладывая её в корнях дуба, где они любили сидеть, читая. Под ней у него оказалась полная рюш, которые сразу отметила Лили, красная рубашка. Потом он сел и, положив рюкзак рядом с собой, откинулся назад, на ствол, будто на спинку кресла. Лили опустилась рядом с ним, с тихим неодобрением поглядывая на друга, который раздевается в середине осени. Впрочем, зная, что все её доводы будут проигнорированы, говорить девочка ничего не стала.

— Ты помнишь, на чём мы в прошлый раз остановились?

— Да. Мы дошли до раздела, описывающего запретный лес и его обитателей.

Лили даже не стала удивляться. Северус обладал феноменальной памятью, особенно когда дело казалось их посиделок. Девочке иногда казалось, что если его попросить, он с точностью до слова перескажет любой их диалог. Он редко, но всё же иногда забывал какие-то факты из бесконечного множества прочитанных им книг, особенно не магических, но всё, что касалось её, Лили, помнил предельно чётко. Всё, что она рассказывала ему о том, как они проводят время в семье, какие сладости она любит, да даже то, какие оценки она получала каждый день в школе, будто навсегда откладывалось в черноволосой голове.

— О, точно! Мы можем сейчас полчаса почитать, а потом нам лучше будет пойти в сторону дома, чтобы точно успеть.

Сев кивнул и, согнув ноги в колени, начал читать, на удивление, сам, вслух. Лили даже не пришлось его уговаривать. За почти два месяца общения он, видимо, смирился с тем фактом, что рано или поздно Лили всё-таки уговорит его ей почитать (ох, и не догадывалась девочка о том, что на самом деле, Северус был готов читать ей вслух без уговоров после первого же раза, когда она его об этом попросила и сказала, что любит это, и спорил мальчик больше из вредности, просто чтобы услышать это её: «Сев, ну пожалуйста!» и увидеть её радостно торжествующий взгляд, когда он "нехотя" соглашался).

Лили уже привычным жестом уложила голову у Северуса на плече, умиротворённая его голосом, и начала погружаться в сон, когда вдруг он прервался и его шершавая ладошка мягко погладила её по руке с тихим: «Лили, просыпайся, нам пора идти». Как же было приятно слушать такой его мягкий, бережный, заботливый тон. Лили решила чуть-чуть поиграть в спящую и еле сдержала смех, когда он, решив, что она и впрямь спит, шёпотом запричитал:

— И что мне теперь делать? Да блин, почему я должен её будить? А-а-а, — его последний возглас перешёл в сдавленный рык. Затем он трепетно прошептал так, что Лили еле-еле услышала, хотя они сидели впритык друг к другу: — Я не хочу будить этого ангела...

Подушечка указательного пальца едва ощутимо коснулась щеки Лили, когда он решил заправить ей за ухо выбившуюся из прически рыжую прядку. Когда его палец мягко коснулся её уха, Лили не выдержала и расплылась в широченной улыбке.

— Мерлин! — вскрикнул Северус. — Какого хрена, Лили? — Она прыснула, распахивая глаза, так как её актерские способности не оправдали ожиданий. Да, он использовал ругательство, но девочка чувствовала, что Сев на неё не злится.

— А что, Сев? — лукаво блеснула глазами Лили. — Кто сказал, что я сплю?

— Но я же тебя будил!

— Кто так будит вообще? Ты почти не дотрагивался до меня! Если бы я и впрямь спала, я бы никогда от такого не проснулась!

Северус почему-то вновь покраснел, затем поднялся и подал ей руку. Лили чуть посидела, посмотрела на смутившегося друга, схватилась за его ладонь, их пальцы переплелись и она встала.

— Ладно, пойдём уже, пока не опоздали, — пробурчал Сев. Пока Лили отряхивалась, он поднял куртку, встряхнул от листвы и закутался, полностью застегнувшись, чтобы скрыть рубашку, которой явно стеснялся, а затем закинул на одно плечо рюкзак.

Обратно они дошли довольно быстро, Северус только и успел, что повторить свой инструктаж на тему: «Как Лили нужно вести себя с собственными родителями». Девочка, в свою очередь, предупредила друга о скверном настроении Петуньи, на что тот, усмехнувшись, отметил, что, на его взгляд, у сестры Лили оно такое всегда.

Когда они дошли до семейного гнезда Эвансов, Лили никак не могла определиться, какая эмоция переполняет её больше: страх за то, как к Севу отнесутся мама с папой, или волнение перед таким важным разговором. По Севу было видно, что его вновь забеспокоило второе. Он опять сгорбился, нахмурился и в целом будто попытался скукожиться и уменьшиться, видимо, чтобы привлекать как можно меньше внимания.

Тем не менее, хотя было видно, что он волнуется не меньше неё, если не больше, Северус впервые за всё время общения первым нашёл её руку, поддерживающе сжал её пальцы и прошептал: «Все будет хорошо», когда они подошли к входной двери родного для Лили дома.

Летом Лили не имела обыкновения носить с собой ключи, потому что дома всегда кто-то был, а излюбленные девочкой платья в большинстве своём славились отсутствием карманов.

К радости Северуса, открыла мама Лили.

— Привет, Лили, как погуляли? — она перевела полный тепла взгляд на мальчика. — Здравствуй, Северус, рада, что тебе удалось найти время и прийти к нам.

Северус кивнул. Почему-то, несмотря на доброту миссис Эванс, найти в себе силы на ответ было сложно. Мама Лили, казалось, ни капли не расстроилась из-за невежливости гостя.

— Мам, всё отлично! Пойдём, Сев!

Они зашли в дом, Лили переобулась в домашние тапочки, сняла свою куртку и повесила её на крючок, затем обернулась на Сева. Он разулся, и выяснилось, что мальчик надел ботинки на босые ноги. Лили удивилась, потому что вспомнила, как у неё мёрзли пальцы, когда она не надела носки, выходя на улицу неделю назад, чтобы помочь родителям с многочисленными пакетами из продуктового. Но она-то всего пару минут на улице простояла, и то замёрзла, а он всё это время так ходит! Северус точно железный! Видимо, мама тоже отметила эту странность её друга, потому что она еле слышно ахнула. Затем поспешно сказала:

— Северус, возьми тапочки в тумбочке. Да, тут.

— Спасибо, миссис Эванс, — выдавил из себя Сев, напялив безразмерную обувь.

Куртку мальчик снимать не спешил. Не хватало ещё, чтобы его засмеяли родители Лили. А Петунья... Эта кобыла точно не упустит шанса пройтись по его внешности! Так что нет, он не будет давать этой стерве лишнего повода!

По его мнению, куртка была совершенно приемлемой. Просто большой. Очень большой. Огромной. Но хотя бы не рваной, а заплатки были только на внутренней стороне.

— Северус, ты не зажаришься в куртке? — обеспокоенно спросила мама. Она вежливо умолчала о том, что в её доме принято снимать верхнюю одежду.

Северус сделал вид, что не понял намёка.

— Нет, миссис Эванс, спасибо.

— Ладно, пойдём на кухню, мам! — разрешила неловкую ситуацию Лили. — Проходи, Сев.

Северус зашёл в светлую, окрашенную в бежевые тона комнату. Она была обставлена минималистично, современно, в центре стоял чуть вытянутый овальный стол, за которым сидели отец Лили и Петунья. Едва завидев Северуса, она окинула его цепким взглядом и презрительно усмехнулась, задержав взгляд на воротнике. Мальчик машинально застегнул молнию ещё выше, стараясь, чтобы никто не увидел горла его рубашки.

Миссис Эванс присела между Петуньей и мистером Эвансом, Лили опустилась по другую сторону, рядом с сестрой. Северус, тихо поздоровавшись с присутствующими, сел на стул рядом с подругой. Ему в нос резко ударил запах выпечки. До этого момента все чувства были затуманены волнением, и только сейчас, почувствовав опору, Северус очнулся от одурманенного состояния.

Миссис Эванс встала и, разливая по чашкам чай, нарушила установившуюся тишину:

— Северус, ты учишься в той же школе, что Лили?

— Да, — ответил Сев чуть погодя. — Но мы в разных классах. К сожалению.

Петунья фыркнула на его добавку. Лили отметила, как Северус кинул на неё убийственный взгляд, но сестра его проигнорировала.

— Лили говорила, ты хорошо учишься, так?

— Да, — Северус был неразговорчив.

— Какие предметы тебе нравятся в школе?

— Мне нравится математика, литература и химия, — чётко, будто заученно ответил Северус. Заметив недоумение во взгляде матери Лили, добавил: — Я иногда читаю учебники за старшие классы.

— Молодец, Северус, — вступил в разговор молчавший до этого, за исключением приветствия, мистер Эванс. — А чем ты занимаешься в свободное время? Лили, например, ходит на танцы, а Петунья на курсы по домоводству, как настоящая леди. Чем интересуешься ты?

— Мне нравится рисовать. — Северус смутился, особенно после того, как отец Лили сказал про курсы. Платные курсы. — А ещё я люблю читать. Мы с Лили много времени проводим в библиотеке.

Было видно, что Северусу тяжело поддерживать светскую беседу и в целом говорить пространными предложениями с незнакомыми ему людьми, но он старался как мог, выдавливая из себя слова. Ему было необходимо произвести хорошее впечатление.

— Рисование — это замечательно, — мягко произнесла миссис Эванс, присаживаясь обратно. — А в какую художественную школу ты ходишь, Северус?

Северус молча сгорбился, вжавшись в стул. Пару секунд на кухне стояла тишина, затем Петунья громко фыркнула. Лили почувствовала, как напрягся Северус, поэтому нашла на ощупь его ладонь и сжала её. Видимо, это дало мальчику сил, потому что он ответил.

— Я никуда не хожу. Самоучка.

Родители Лили чуть смутились, видимо, заметив красноречивые взгляды Лили, которые будто вопили: «Сменить тему! Сменить тему! Сменить тему!»

— Ну конечно, самоучка. Куда бы такого неряху взяли вообще? Даже за деньги! — выплюнула Петунья.

— Туни! Что ты такое говоришь? Северус очень талантливый! — взвилась вместо друга Лили.

— О да! Талантливый! Умело находит неприятности на свой огромный нос?

— Петунья! Немедленно прекрати! — вступился за Северуса мистер Эванс. Лили показалось, что ещё чуть чуть, и от Северуса пар пойдёт, настолько он покраснел из-за сдерживаемой злости.

Они пару минут посидели молча, переглядываясь и попивая чай. Затем миссис Эванс нарушила тишину, взглянув в глаза гостю, и спросила, вновь поднимаясь из-за стола, возвращаясь с формой с пирогом:

— Северус, Петунья любезно приготовила для нас шарлотку. Попробуешь?

Миссис Эванс невольно удивилась смене эмоций у мальчика. Когда она только закончила вопрос, его лицо пару мгновений было каменным, затем он резко побледнел, а потом почему-то сжал одной ладонью живот.

Северуса тем временем накрыл вихрь эмоций. Вначале в голове промелькнула мысль: «Да я лучше сдохну, чем съем что-то приготовленное этой лошадиной!» Затем он увидел усыпанный сверху сахарной пудрой пирог и мягкую улыбку на лице миссис Эванс, и в груди разлилось тепло. А потом у него вдруг заколол бок. Мальчик смутно вспомнил, что опять долго не ел. Казалось, дня два с половиной. Вначале ему просто не доставалось, а потом он настолько погрузился в мысли о предстоящем разговоре, что остальное отошло на задний план.

— Спасибо, миссис Эванс, — затем он собрался и повернулся к Петунье. — И тебе спасибо.

Петунья вскинула брови. Она ожидала всего, кроме того, что этот мальчишка окажется вежливым. Нет! Нет! И ещё раз нет! Он просто притворяется! А значит, это её долг — заставить его раскрыть свою истинную натуру! Наверняка он хулиган и хам, нельзя Лили с таким общаться!

Северус тем временем ложка за ложкой поглощал восхитительный яблочный пирог, который таял во рту, оставляя прекрасное послевкусие, и был убеждён, что никогда в жизни не ел ничего настолько вкусного. Мальчик наслаждался моментом. Даже если их с Лили план обернётся катастрофой, у него будет воспоминание о теплом, приятном семейном обеде. И плевать, что с чужой семьёй! Главное — атмосфера.

Проглотив пирог, Северус начал говорить первым:

— Спасибо ещё раз за пирог. Было очень вкусно, Петунья, — и нехотя шепотом добавил: — у тебя талант. Миссис и мистер Эванс, спасибо, что организовали этот обед ради меня.

Лили была ошеломлена. Она знала, насколько Северус не любит льстецов — уж очень он ругал таких персонажей книг — и насколько им не является. Ему было очень тяжело хвалить людей. А сейчас он так вежливо разговаривал с её родителями, так ластился к ним, что Лили заворожённо смотрела на него. Ни дать ни взять — заученные фразы! Но звучало искренне. И насколько Лили понимала своего нового друга, так и было.

— Мистер Эванс, миссис Эванс, — продолжал тем временем Северус, и Лили поняла — вот этот момент, сейчас он всё расскажет, — я на самом деле хотел с вами поговорить. О том, что мы с Лили делаем, когда гуляем вместе. Я думаю, вы, как её родители и... — он запнулся, кинув полный презрения взгляд на Петунью, — сестра, должны это знать.

Родители Лили посмотрели на него, прищурив глаза. Петунья вновь фыркнула.

— О чём ты, Северус? — подала голос мама.

Мальчик чуть помолчал, собираясь с мыслями и, видимо, внутренне повторяя план рассказа.

— Перед тем, как начать, я хотел бы попросить вас троих дать слово, что информация, которую вы получите сегодня от нас, не покинет пределов этой комнаты.

Мистер и миссис Эванс с улыбкой переглянулись: они не верили в серьёзность детских секретов. Когда они открыли рот, видимо, чтобы произнести обещания, Петунья пресекла неначатую фразу на корню.

— Мам, пап, я же говорила, они занимаются чем-то незаконным! Теперь Лили накажут! Из-за него! Из-за этого оборвыша! Я говорила, что не нужно Лили с ним общаться!

— Петунья! — резко прервал её мистер Эванс, но от Северуса не укрылось то, каким настороженным стал его взгляд. Чертова Петунья!

Несколько секунд Петунья и Северус сверлили друг друга полными ненависти взглядами, затем Северус произнёс:

— Дело совсем не в этом. Просто это не наша тайна и нам позволено поделиться ей только с кругом сидящих за этим столом, — он выделял каждое слово, и казалось, будто он на ходу обдумывает фразу.

— Хорошо, Северус. Мы обещаем, что никому не расскажем, — мягким голосом, явно пытаясь сгладить ситуацию, произнесла мама Лили. Мистер Эванс кивнул. Все устремили взгляд на Петунью. Громко фыркнув, она еле заметно опустила голову.

— Спасибо, — без всякой благодарности в голосе поблагодарил Сев. — Для того, чтобы вы правильно нас поняли, пожалуйста, скажите, не помните ли вы ничего необычного, что происходило когда-либо с Лили?

— Например? — заинтересовался мистер Эванс.

— Ну, — в разговор встряла не сумевшая сдержаться Лили. Она, подобно старшей сестре, проигнорировала убийственный взгляд Северуса, как бы напоминающего ей об их договоре. — Помнишь, мам, в июне ты слышала, как на кухне будто разбились пару кружек, а когда ты пришла туда, увидела только меня и ни одного осколка?

— Лили, ты же сказала, что это был звук из телевизора?

— Вообще-то нет. Я действительно разбила кружку.

Родители удивлённо уставились на дочь. Петунья торжествующе фыркнула: она знала!

— Как ты успела так быстро всё убрать, я пришла всего через полминуты?! — удивленно попросила мама.

— Я не убирала, — припечатала Лили. — И мы с Севом хотим объяснить вам, как.

Взгляды переместились на Северуса.

— Спасибо, Лили, что вмешалась, — недовольно процедил он сквозь зубы, хотя злоба явно была показной. — Вы не помните ещё что-нибудь? Петунья? Помнишь то, что тебе Лили показывала на площадке в первый день нашего знакомства?

— Ну, — на секунду забыв про ведущуюся между ней и этим мальчиком войну, спокойно сказала Петунья, — Лили каким-то образом... летала, а потом что-то творила с цветком, но я решила, что мне всё показалось... — вдруг её взгляд стал прежним. — А потом выскочил ты со своими россказнями про волшебников! Стоп... — она вдруг побледнела. — Волшебников?

Северус понял, что потерял контроль над ситуацией. Он хотел сказать лично, но старшая Эванс догадалась сама.

— Да, — смущённо пробормотал мальчик. — Это правда.

На какое-то время на кухне воцарилась звенящая тишина. Её нарушил стук, с которым из обмякшик пальцев мистера Эванса выпала ложка.

— В смысле, правда? Мы не в сказке живём... — чуть дрожащим голосом произнесла миссис Эванс.

— Я вам всё объясню, отвечу на все вопросы, только скажите, сейчас или чуть попозже? — попытался сохранять самообладание Северус.

— Сейчас, конечно! — громче, чем следовало, сказал мистер Эванс. — Что всё это значит?

— Только, пожалуйста, попробуйте, пожалуйста, дать мне договаривать предложения, чтобы не возникло путаницы из-за того, что я не договорю, — Сев громко вздохнул. — Дело в том, что на самом деле по соседству с ма... — он осекся, — обычными людьми живут волшебники. Не знаю насчёт нашего района, но они есть почти везде. От ма... обычных людей прячут факт существования магического мира, чтобы не нарушать спокойствие и потому что так требуют наши законы. Поэтому очень важно, чтобы вы никому не рассказывали об этом, иначе нам с Лили попадёт.

— Но мы же тоже... обычные, — чуть отойдя от шока, начал мистер Эванс. — Зачем тогда вы решили рассказать нам?

— Во-первых, мы не хотим скрывать от вас ничего, вы же близкие люди Лили, — польстил Северус, — а во-вторых, вы семья волшебницы и потом всё равно всё узнаете, но Лили не захотелось откладывать это ещё на полтора года. А так вы должны были узнать летом, перед отъездом Лили в Хогвартс.

— Какого отъезда? — взвился глава семейства. Северус побледнел, осознав, что сболтнул лишнего. — Куда?

— В Хог-вартс! — по слогам произнесла Лили. — Это волшебная школа! Мы с Севом будем там учиться, когда нам исполнится одиннадцать! Здорово, да?

— Но как же учёба здесь? — вернулась в разговор миссис Эванс. — Лили, ты же мечтала стать врачом в будущем? Нельзя ли отказаться? Это платно?

— К сожалению, миссис Эванс, — начал Северус, — совмещать учёбу будет очень проблематично, скорее, невозможно. Отказаться нельзя: если не научится контролировать магию, а именно этому учат в Хогвартсе, это может ужасно обернуться. Даже фатально. Жизнь и учёба в Хогвартсе бесплатная. Только вещи для школы нужно покупать самостоятельно, например, форму, ингредиенты для зелий, котлы и волшебную палочку.

Услышав последнее предложение, Петунья вышла из состояния шока, в котором пребывала, и взвизгнула, перебив Северуса:

— Котлы? Зелья? Палочки? Что ты несёшь? Мама, папа, как вы вообще в это поверили? Это же розыгрыш!

— Но, Туни, разве ты сама не помнишь, что со мной и вправду случаются необычные вещи? — мягко начала Лили, но Петунья перебила и её тоже.

— Но это же бред! Все, что с тобой происходит — случайности и совпадения!

— Кстати, по этому поводу, — прервав истерику Петуньи, произнёс Северус, — я могу вам поколдовать, чтобы вы мне поверили. Вообще мы обычно делаем это с помощью палочки, но у меня пока её нет, — он чуть скривился, — поэтому я научился делать кое-что без неё. Хотите?

— Да! Конечно! — поддержали его предложение мистер и миссис Эванс. Даже Петунья пробурчала что-то похожее на "Давай, посмотрим, что ты умеешь..."

Северус встал из-за стола.

— Можно мне две-три чайные ложки? — спросил он, сжимая в руке собственную. Ему протянули то, что он просил, и Сев, прямо как на поляне, разложил их на полу, пропустив мимо ушей возмущённое фырканье Петуньи. Вновь вокруг него в воздухе зависли и закружились предметы, на этот раз четыре, и он для пущего эффекта даже заставил ложки обогнуть сидящих за столом. Представление закончилось тем, что ложки опустились ему на раскрытую ладонь. Он, шаркая неудобными тапками, подошёл к раковине и бросил туда испачканную посуду. Затем под молчаливыми взглядами сел и как ни в чём не бывало спросил:

— У вас есть ещё вопросы?

— Лили тоже так может?

— Как ты это делаешь?

— А я волшебница?

Вопросы прозвучали одновременно, так что Северус разобрал только отдельные части слов.

— Можно по одному, пожалуйста? Миссис Эванс?

— Лили тоже так умеет? Ты сказал, она тоже волшебница.

— Конкретно это пока нет, но, думаю, я смогу её научить. Зато она умеет многое другое.

Миссис Эванс кивнула и с любопытством посмотрела на родную дочь. Им будет о чём поговорить, когда Северус уйдёт.

— Северус, как ты это делаешь? — взял слово мистер Эванс.

— В основном, просто представляю что-то, и в половине случаев это работает, — пожав плечами, тихо сказал Северус. Увидев огонёк в глазах папы Лили, он поспешно добавил: — Но, конечно, самое важное — то, что во мне есть магия. К сожалению, если до этого в вас этот дар не раскрылся, вы не сможете колдовать.

— А я волшебница? Мне одиннадцать исполнилось в сентябре. Это значит, что меня возьмут туда в следующем году?

Северус усмехнулся.

— Нет, Петунья, ты не волшебница, насколько я понял. Ты не поедешь в Хогвартс ни в следующем году, ни после.

— А, — произнесла Петунья, и её голос предательски дрогнул. — Не больно-то и хотелось!

— У вас есть ещё вопросы, мистер и миссис Эванс? Если нет, я могу вам показать одну волшебную книгу. Думаю, она вам покажется интересной.

После этих слов глаза взрослых загорелись предвкушением.

— Северус, конечно, у нас куча вопросов! Но нам было бы интересно посмотреть, — как маленькая девочка, вскинулась миссис Эванс.

Северус потянулся в рюкзак и, вытащив оттуда «Историю Хогвартса», протянул её родителям Лили. Мистер и миссис Эванс отодвинули чашки, разместили книгу на столе и принялись с интересом разглядывать яркие иллюстрации. Не справившаяся с любопытством Петунья нависла над плечом матери. Все трое дружно ахнули, когда дошли до колдографии нескольких директоров, которые... двигались!

— Но как такое возможно? — прошептал мистер Эванс, проводя пальцем по лицу одного из сфотографированных.

— Магия, — пожал плечами Сев. Лили прыснула.

— Северус, а ты мог бы оставить нам эту книгу? Мы бы почитали. Раз Лили нужно будет там учиться, нам обязательно надо знать об этом!

— Э-э-э... — Лили ожидала, что Северус откажет им, как делал всегда, когда она просила его о подобном, но он вдруг сказал: — Я могу оставить вам книгу только до завтра. Моя мама не разрешит мне на более долгий срок, она может попасться на глаза кому-нибудь из... обычных людей, с которыми вы общаетесь, а этого нельзя допустить.

Конечно, Северус врал. Мать ему не разрешала даже выносить книгу из дома, а речи о том, чтобы кому-то её оставить, и идти не могло! Но сейчас нужно было рискнуть, закрепить результат, чтобы они точно убедились в правдивости его слов. А ещё так, дав им книгу, он покажет себя щедрым, и это поможет расположить родню Лили к себе. Конечно, ему было не особо важно, что подумают о нём маглы, но они имели власть над Лили и могли запретить ей с ним общаться, а он так бы не выжил! Так что нужно отдать им книгу...

— Спасибо большое, Северус, — миссис Эванс прижала ветхий фолиант к груди, смотря на него, как на величайшее сокровище. — Мы, наверное, отпустим тебя домой, тебя наверняка ждут. Ты сможешь прийти завтра, мы как раз обдумаем вопросы, хорошо?

Северус кивнул.

— Спасибо ещё раз за то, что пригласили, и за чай с пирогом. Всё было очень вкусно. Я могу прийти завтра, во сколько вам удобно?

Миссис Эванс захотелось сказать, чтобы он приходил прямо в восемь утра, когда все члены её семьи только просыпались, потому что ей просто не терпелось задать ему ещё вопросы. Но сейчас она этого сделать не могла. У неё был всего один вечер на то, чтобы ознакомиться с этой волшебной книгой и в целом чтобы осознать, что магия существует, а ещё нужно было поговорить с Лили...

— Приходи к одиннадцати, если тебе удобно.

— Хорошо, я могу. Я пойду тогда, ладно? — Сев привстал. За ним поднялась из-за стола Лили.

— Конечно, Северус, — мягко произнесла миссис Эванс.

Северус быстро обулся, Лили тоже засунула ножки в сапожки, накинула на плечи куртку и, не застегиваясь, выскочила из дома вслед за ним.

— Сев! Получилось! — она повисла у него на шее, но на этот раз мальчик устоял. Куртка спала на землю, но Лили этого не заметила.

— Лили, оденься, а то заболеешь! — он расцепил её руки, поднял куртку и закутал девочку в неё, а затем вдруг обнял Лили. У него было прекрасное настроение. Все вышло просто замечательно! Северус был счастлив, сыт и рядом с подругой! Ему захотелось через объятия передать ей всё то, что никогда бы не сказал вслух.

Чуть постояв так, они отстранились друг от друга, взялись за руки и совершенно по-детски попрыгали вокруг своей оси, тихо попискивая от счастья.

Надурачившись, Лили отпустила Сева, они попрощались, и он поплёлся в сторону парка, туда, где был его дом.

Девочка не могла этого знать, но тем вечером мальчик вернулся домой только через несколько часов — хотел продлить своё счастье как можно дольше.

Ночью в доме Эвансов спала только Лили. Петунья тихо плакала в подушку, злая на сестру и этого её заморыша, разочарованная тем, что, оказывается, есть волшебный мир, но ей, Петунье, места в нем нет. А горше всего было от того, что этой мелкой двери туда распахнуты! И даже этому уродцу и хаму Снейпу!

А в комнате родителей тихо обсуждали прошедший день мистер и миссис Эванс, чтобы потом до самого рассвета читать удивительную книгу, выданную им новым другом младшей дочери...