Прощение (джен)

Йода проходит по величественным залам Храма, прощаясь, зная, что в последний раз. Устремлённые ввысь стены, некогда наполненные светом, стонут от пропитавшей их боли, и на каждом шагу видится смерть сотен рыцарей, мастеров и юнлингов. Сила не щадит — в сознании расцветают картины жуткой ночи, и призраки погибших бледными тенями восстают за спиной, а потом падают, падают, падают… словно в закольцованной голограмме. Йода перед каждым склоняет голову, так что кажется, вовек не получится разогнуться, и идёт вперёд, тихонько постукивая клюкой. Ему чудится, что развеянный по Корусанту пепел цитадели шелестит под ногами.

В Зале Тысячи Фонтанов — покорёженные, обугленные стволы и горький запах уничтоженных красот. Отзвуками былого над ними витает затихший беззаботный смех юности и отчаянных надежд. Йода осторожно присаживается на одну из скамеек, словно боясь потревожить те видения. Он по привычке тянется Силой к некогда сияющему полотну из тысяч огней, но натыкается лишь на чернильную пустоту с редкими искрами света. Сколько поколений цикл за циклом встречал он в этих залах одарённых с горящими любопытством и жаждой знаний глазами, учил, наставлял, оберегал, советовал, а когда приходило время, отпускал в силу со смирением в сердце. А теперь не может. Снова и снова вглядывается в небо, с которого будто кто-то смахнул все звёзды, оставив только безбрежный космос.

​Йода устало закрывает глаза, а когда открывает их, он уже не один. Рядом, на скамейке, устремив взор на пепелище и сложив руки на коленях, сидит Квай-Гон Джинн. Неизменная лёгкая полуулыбка отражается в спокойном мягком взгляде, буйная грива волос укрощена на затылке заколкой, джедайские одежды накрывают плечи. И словно не было всех этих лет с того дня, когда мир стал на тон темнее.

Йода не тянет руку к полупрозрачной фигуре почившего мастера, ни одна чёрточка не меняется в его лице, только произносит обычное «Хм» и касается Силой… Это похоже на погружение в ванну с парным молоком, парение сквозь облака и падение в наполненный пухом короб одновременно. Волны тепла обволакивают, ласкают и душу, и тело, и луч света прорезает сгустившийся мрак, вспарывает гнойник горя, страха и смятенья так непоколебимо и неотвратимо, как встаёт из-за горизонта солнце на рассвете.

Йода понимает, что плачет, и сладкий миг веры окутывает его сердце, неся исцеление.

Они молчат долго, целую вечность — а может, лишь миг. Город тонет в золотом зареве заката, стройные ряды спидеров устремляются вдаль, и кажется, мир дышит тихо, размеренно, словно, как и сотни лет назад, подчиняется давно установленному порядку. Йода провожает взглядом тянущуюся к небесам струйку дыма и выдыхает в пахнущий гарью и пылью застоявшийся воздух:

— В тень уйти должен я.

Тысячи раз не озвученное решение легко слетает с губ и бесшумно оседает у ног прошлогодними листьями. Их молодые собратья больше не трепещут в ответ.

Квай-Гон не поворачивает головы и смотрит в никуда будто в глубь веков. Фигура его, словно сотканная из сияющих искр, потерянных голубыми звёздами, источает негасимый свет. Он весь — оазис почти утраченной надежды, и в глазах его горит сама Сила.

— Верь в Силу, друг мой, — наконец мягко говорит Квай-Гон, и в голосе его сквозит тепло, что уютно обнимает плечи яркой шалью, созданной из вороха воспоминаний. — Как однажды поверил ей я.

Световые мечи тревожно гудят вдали — зелёный и красный. Тягучее марево Тёмной стороны алым туманом заволакивает сознание, давит на плечи, но если Йода и оглядывается, то в прошлое, в давно рассеявшийся миг страха и страсти, азарта и смирения. Искры погребального костра взмывают вверх, и тьма ночи тут же поглощает их.

— Все мы приходим из тьмы и уходим во тьму, — неторопливо произносит Квай-Гон, и ветер подхватывает его слова, уносит эхом сквозь Силу. — Значит, зачем мы здесь? Сиять.

Квай-Гон улыбается безмятежно, взгляд его светел, как никогда не был при жизни, и к воплощённому им покою хочется прикоснуться, чтобы познать…

Йода смиренно кивает, погружаясь в этот неспешный поток благости и умиротворения, и закрывает глаза. А когда открывает их, на скамейке никого нет.

Стоя напротив владыки ситхов, Йода поднимает меч, и рука его тверда.

И вступает в бой, в котором не должен победить.​