Снейп-купидон поневоле (гет)

Воздух в подземельях всегда был особенным. Смесь сырости, застарелой пыли, едва уловимых ароматов экзотических (и зачастую отвратительных) ингредиентов для зелий и, конечно же, концентрированного сарказма, который, казалось, въелся в сами камни стен кабинета Северуса Снейпа. Для большинства учеников Хогвартса урок зельеварения был еженедельной пыткой, сравнимой разве что с прослушиванием лекций профессора Биннса после бессонной ночи. Для Гарри Поттера это было нечто большее — персональный ад, где дьявол носил черную мантию и обладал талантом превращать любую, даже самую невинную ошибку, в повод для публичного унижения.

Шел шестой год обучения, и Гарри наивно полагал, что уж к этому-то времени он должен был бы выработать иммунитет к яду Снейпа. Как бы не так. Каждое занятие начиналось с замиранием сердца и заканчивалось с чувством глубокого, почти экзистенциального облегчения.

Вот и сегодня класс, затаив дыхание, наблюдал, как профессор Снейп, подобно гигантской летучей мыши, скользил между рядами котлов. Его темные глаза, лишенные всякого намека на теплоту, методично сканировали работу студентов. Он остановился возле котла Невилла Лонгботтома, чье зелье приобрело тревожный оттенок болотной тины и испускало запах, напоминающий о давно забытых носках тролля.

— Лонгботтом, — протянул Снейп своим фирменным ледяным тоном, от которого у Невилла немедленно затряслись поджилки. — Если вашей целью было создать универсальное средство для отпугивания всего живого в радиусе мили, то вы, несомненно, на верном пути. Впрочем, боюсь, это не совсем то, что требовалось для Умиротворяющего бальзама. Минус десять очков Гриффиндору за попытку отравить весь класс.

Невилл съежился, а его лицо приобрело цвет, близкий к его зелью. Рон Уизли, сидевший рядом с Гарри, тихо фыркнул, но тут же заткнулся, поймав на себе мимолетный, но полный презрения взгляд Снейпа.

Гарри старался быть как можно незаметнее, что было довольно сложно, учитывая его статус «Избранного» и шрам в виде молнии, который, казалось, служил для Снейпа персональным маячком. Он тщательно измельчал корень валерианы, стараясь следовать инструкциям на доске до последней запятой. Рядом с ним Гермиона Грейнджер, как всегда, работала с сосредоточенностью и точностью опытного алхимика. Ее бальзам уже приобрел нужный перламутровый оттенок и источал легкий аромат лаванды и ромашки.

— Идеально, как всегда, мисс Грейнджер, — прошипел Снейп, проплывая мимо их стола. Его голос был лишен всякой похвалы; скорее, это была констатация раздражающего факта. — Ваша патологическая потребность быть лучшей во всем, безусловно, похвальна. Если бы только она не сопровождалась столь же патологическим всезнайством.

Гермиона покраснела, но не от смущения, а от сдерживаемого возмущения. Она поджала губы и еще яростнее принялась помешивать свое безупречное зелье. Гарри бросил на нее сочувственный взгляд. Он-то знал, каково это — быть мишенью для снейповских шпилек. Впрочем, Гермиона, в отличие от него, обычно отделывалась лишь словесными уколами. Снейп, казалось, считал ее слишком незначительной, чтобы удостаивать полноценной травли, как Гарри. Для него она была просто «раздражающей гриффиндорской выскочкой».

— Поттер! — рявкнул Снейп так неожиданно, что Гарри подпрыгнул и едва не выронил нож. — Вы намерены превратить корень валерианы в пыль или все же соблаговолите добавить его в котел до конца столетия?

Гарри торопливо ссыпал измельченный корень в свой котел. Зелье предательски булькнуло и приобрело цвет застиранной солдатской портянки. Сердце Гарри упало.

— О, превосходно, — протянул Снейп, склоняясь над котлом Гарри с выражением крайнего отвращения на лице. — Какая уникальная интерпретация рецепта. Вместо Умиротворяющего бальзама мы, кажется, получаем Эликсир неконтролируемой тревожности. Десять очков с Гриффиндора за вашу неизменную способность портить даже самые простые зелья, Поттер. Ваш отец, несомненно, гордился бы таким… талантом.

Это был удар ниже пояса, как и всегда, когда Снейп упоминал Джеймса Поттера. Гарри стиснул зубы, чувствуя, как внутри закипает привычная ярость. Он уже открыл рот, чтобы возразить, но Гермиона незаметно ткнула его локтем в бок.

— Не стоит, Гарри, — прошептала она, не глядя на него, но ее голос был тверд.

Гарри сглотнул гневный комок. Она была права. Спорить со Снейпом — все равно что пытаться потушить пожар бензином. Это лишь доставит ему удовольствие и приведет к потере еще большего количества очков или, что хуже, к какому-нибудь особо изощренному наказанию.

— Мисс Грейнджер, — Снейп перевел свой взгляд на нее, и в его голосе прозвучала опасная шелковистость. — Поскольку ваш партнер по столу, очевидно, не способен отличить пестик от собственной головы, возможно, вы просветите его, на какой стадии он допустил свою… очередную фатальную ошибку?

Гермиона выпрямилась.

— Профессор, Гарри просто…

— Я не спрашивал вашего мнения о его умственных способностях, мисс Грейнджер, — перебил Снейп. — Я спросил, где он ошибся. Или ваша хваленая наблюдательность отказывает, когда дело касается ошибок вашего… друга?

Последнее слово он произнес с таким ядом, будто оно было ругательством.

Внутренне Гарри кипел. Он ненавидел, когда Снейп втягивал Гермиону в их перепалки. Она всегда старалась его защитить, и это только усугубляло ситуацию.

— Я думаю, — начала Гермиона, тщательно подбирая слова, — что он добавил сушеные листья крапивы на две секунды раньше, чем следовало, и, возможно, температура огня была чуть выше необходимой на этапе добавления сока прышиння.

Снейп изогнул бровь.

— Возможно? Какая неожиданная неуверенность, мисс Грейнджер. Неужели вы сомневаетесь в своей непогрешимости?

— Я не говорила, что непогрешима, профессор, — твердо ответила Гермиона, хотя ее щеки снова залил румянец.

— Я просто анализирую возможные отклонения от стандартной процедуры.

— Весьма похвально, — процедил Снейп. — Пять очков с Гриффиндора за попытку выгородить Поттера. И еще пять — за излишнюю болтливость.

Он выпрямился, окинув класс победным взглядом.

— Остальным — продолжать работу. И постарайтесь не брать пример с некоторых особо одаренных индивидуумов.

Остаток урока прошел в гнетущей тишине, нарушаемой лишь бульканьем зелий и редкими едкими комментариями Снейпа. Гарри, скрепя сердце, под чутким, но молчаливым руководством Гермионы, кое-как довел свой бальзам до состояния, которое хотя бы отдаленно напоминало требуемое. Оно все еще было мутноватым и пахло скорее сырым подвалом, чем лавандой, но, по крайней мере, не грозило взорваться.

Когда наконец прозвенел звонок, ученики со скоростью наскипидаренных гиппогрифов бросились к выходу. Гарри, Рон и Гермиона были среди последних.

— Ненавижу его, — пробормотал Рон, когда они оказались в относительно безопасном коридоре. — Просто ненавижу. Почему он так к тебе цепляется, Гарри?

— Наверное, это его хобби, — мрачно ответил Гарри, потирая виски. — Или он получает от этого какое-то извращенное удовольствие.

— Он просто невыносим, — поддержала Гермиона, ее голос все еще дрожал от сдерживаемого гнева. — Снимать очки за то, что я пыталась помочь! И за "излишнюю болтливость"! Это же абсурд!

— Для Снейпа это норма, — вздохнул Рон. — Главное, что мы пережили еще один урок. Пойдемте обедать, я умираю с голоду. Надеюсь, сегодня пудинг.

В Большом Зале, за гриффиндорским столом, напряжение немного спало. Гарри, Рон и Гермиона обсуждали домашнее задание по Трансфигурации, предстоящий матч по квиддичу и последние сплетни. Гарри заметил, как Гермиона нет-нет да и поглядывала на него с беспокойством.

— Ты в порядке? — тихо спросила она, когда Рон увлеченно рассказывал Симусу Финнигану о какой-то особо сложной комбинации Квоффла. — Снейп сегодня был особенно… язвителен.

Гарри пожал плечами.

— Привычное дело. Не обращай внимания. Главное, что ты не пострадала из-за меня.

— Но это несправедливо! — вспыхнула Гермиона. — Он не имеет права так с тобой обращаться только потому, что… ну, ты знаешь.

Она имела в виду давнюю вражду Снейпа с Джеймсом Поттером.

— Знаю, — кивнул Гарри. — Но что я могу поделать? Драться с ним на каждом уроке? Тогда меня точно исключат.

Он усмехнулся.

— Хотя иногда очень хочется.

— Гарри! — укоризненно посмотрела на него Гермиона, но в ее глазах мелькнула понимающая искра. Она, как никто другой, знала его импульсивный характер. И она, как никто другой, всегда была рядом, чтобы удержать его от необдуманных поступков. Их дружба была для Гарри одной из немногих констант в его полной опасностей и неожиданностей жизни. Он ценил ее ум, ее поддержку, ее временами занудную, но такую нужную правильность. И он никогда, ни на секунду, не задумывался о ней в каком-либо ином ключе, кроме как о своей лучшей подруге, почти сестре.

Гермиона, в свою очередь, видела в Гарри не только «Мальчика-Который-Выжил» или символ сопротивления Темному Лорду. Она видела обычного парня, отчаянно нуждающегося в дружбе и нормальной жизни, парня, который нес на своих плечах непосильную ношу. Она восхищалась его храбростью, его верностью, его способностью оставаться добрым, несмотря на все, что ему пришлось пережить. И она тоже никогда не рассматривала их отношения под каким-либо романтическим углом. Рон — да, Рон был… другим. С ним были неловкие моменты, непонятные чувства, странное притяжение, которое то вспыхивало, то угасало. Но Гарри? Гарри был Гарри. Надежный, верный, предсказуемый в своей непредсказуемости друг.

* * *

В своем кабинете, погруженном в полумрак, Северус Снейп проверял эссе по свойствам лунного камня. Каждое коряво написанное предложение, каждая орфографическая ошибка, каждая нелепая теория вызывали у него гримасу брезгливости. Особенно его раздражали работы гриффиндорцев, полные энтузиазма и начисто лишенные логики.

Он отложил очередное сочинение, принадлежавшее, судя по всему, кому-то из младших Уизли (почерк был столь же неаккуратным, как и мысли), и устало потер переносицу. Дамблдор, конечно, умел находить ему «интересные» задания. Защищать Поттера. Обучать этих безмозглых болванов. Терпеть их присутствие в своем подземелье.

Мысли Снейпа неизбежно вернулись к последнему уроку. Поттер. Одно его имя вызывало во рту привкус желчи. Наглый, самодовольный, точная копия своего отца. И эта Грейнджер, его вечная спутница, его рупор разума и ходячая энциклопедия. Раздражающая всезнайка, которая, тем не менее, была одной из немногих в этом сборище тупиц, кто действительно обладал мозгами. Хотя ее слепая преданность Поттеру сводила на нет все ее достоинства.

Снейп фыркнул. «Умиротворяющий бальзам». Какая ирония. Ничто, связанное с Поттером, не могло быть умиротворяющим. Только хаос, неприятности и постоянное напоминание о прошлом, которое он так отчаянно пытался похоронить.

Он и не подозревал, что его обычная, повседневная ненависть к Гарри Поттеру и снисходительное презрение к Гермионе Грейнджер вскоре запустят цепочку событий, настолько абсурдных и непреднамеренных, что даже видавший виды профессор зельеварения был бы удивлен. Если бы, конечно, он обратил на это хоть какое-то внимание, выходящее за рамки его профессиональных обязанностей и личной неприязни.

А пока в Хогвартсе царили тишь да гладь. Ну, почти. Если не считать обычных школьных будней, мелких ссор, домашних заданий и, конечно же, вездесущей желчи профессора Снейпа, которая была такой же неотъемлемой частью замка, как движущиеся лестницы или говорящие портреты.

Именно эта желчь, эта неиссякаемая злоба, направленная в первую очередь на одного нескладного темноволосого юношу со шрамом, должна была стать невольным катализатором самых неожиданных перемен в жизни Гарри и его лучшей подруги. Но об этом они, как и сам Снейп, пока даже не догадывались. Они просто жили своей обычной жизнью, где худшим событием дня мог стать проваленный урок зельеварения.

Как же они ошибались. Впереди их ждало нечто гораздо более… интересное. И гораздо более неловкое.