Голубой шар (джен)

«Мы возьмём этот большой мир. Каждый день, каждый его час», — разносится по кают-компании до боли знакомая песня, с первых дней полёта «Зари» ставшая гимном их маленького мира. Вот уже тридцать лет, а именно столько продолжается полёт звездолёта, стартовавшего с планеты Земля, успевшего побывать в созвездии Кассиопея на планете Шидар и вернуться обратно, песня эта звучит всякий раз, когда экипаж собирается, чтобы отметить какой-нибудь праздник или вспомнить тех, кого никогда уже не увидят.

— Ребята, давайте по маленькой, — поднимает рюмку самодельной настойки Федя Лобанов. Он, как и все члены экипажа, благодарен штатному биологу Варе Кутейщиковой за выращенные пряные травы, на которых Юля Сорокина, их прекрасный доктор, настояла медицинский спирт. Когда взрослые отправляли в полёт экипаж «Зари», состоявший из ребят, которым на тот момент не исполнилось и четырнадцати, никто из них не подумал, что когда-нибудь они вырастут и им захочется отметить очередное торжество не только чаем или компотом. Пришлось изобретать напиток самостоятельно, с чем девчонки успешно справились.

— За нашего товарища, погибшего нелепо и слишком рано, но благодаря которому все мы живы сейчас, — поднимает свою рюмку Виктор Середа.

— Слышала, раньше говорили: «Пусть земля ему будет пухом», — грустно усмехается Варя. — Но это не наш случай. Поэтому скажу так: да упокоится с миром замечательный человек. Теперь он — часть космоса.

— А мы будем всегда его помнить, — подхватывает Юля.

Катя только молча вытирает слёзы, осторожно гладя по руке Мишу.

Миша Копаныгин сидит за общим столом в квартире своего отца. Конечно, это не настоящая квартира, а только её копия, воспризведённая кают-компанией корабля. Но копия настолько точная, насколько это вообще возможно. Так, по крайней мере, утверждает мама, да и остальные члены экипажа. Миша не знает, так ли это. Он никогда не был в настоящей квартире. Ему всего двадцать. Он родился на корабле через два месяца после смерти своего отца, Михаила Копаныгина-первого. Всё, что Миша знает о человеке, которого сегодня вспоминают за эти столом, ему известно только с чужих слов. И он верит, что его отец был именно таким, как о нём говорят: смелым, умным, отважным, самоотверженным.

После десяти лет пути от Шидара к Земле «Заря» поймала сигнал бедствия с одной из планет прямо по курсу. Миша видел снимки, сравнивал эту планету с фотографиями Земли и не мог не заметить явного сходства. Прекрасный, яркий голубой шар, укрытый белыми клубящимися облаками. Другие очертания материков и океанов, но всё равно сходство просто потрясающее. Конечно, экипаж «Зари» не мог не откликнуться.

Катя, Мишина мама, уже была беременна, а потому осталась на корабле. Как и Варя, мама Милки Середы. Милка всего на пару месяцев младше Миши. Они оба никогда не видели Михаила Копаныгина, умевшего с одного прочтения запоминать целые страницы текста наизусть, серьёзного и рационального мужчину, тем не менее готового без раздумий пожертвовать собой, чтобы спасти остальных. Что он и сделал на той планете двадцать лет назад.

* * *

— Паш, ты как? — обеспокоенно спросил хмурый Михаил, осматриваясь в поисках хоть какого-нибудь оружия. Отправляя их в далёкое путешествие, прекраснодушные взрослые не озаботились хоть каким-то средством обороны для звездолёта и членов экипажа. Что им стоило разработать космические бластеры, например, о которых написано в каждом первом фантастическом романе? Кто им сказал, что оружие в космосе не понадобится? Михаил довольно быстро понял, как сильно они ошибались. На пару с Федькой Лобановым они сами сочинили что-то отдалённо напоминающее этот самый пресловутый бластер. Но материалов для массового производства на корабле не нашлось. Пришлось ограничиться двумя экземплярами, причём первый был максимально кривым и косым — просто потому, что первый. Второй они постарались доработать поосновательнее. Он сейчас был в руках Федьки, в одиночку оборонявшего вход в пещеру, где Юля пыталась оказать первую помощь раненому Пашке, которого только что на себе втащил в пещеру Михаил.

Пещера — это, конечно, хорошо. Это укрытие, возможность передохнуть после изнуряющей беготни в попытке оторваться от одичавших местных с их пращами и копьями. Вот только едва они переступили порог этого самого укрытия, как пропала всякая связь с кораблём. Середа небось все частоты оборвал, пытаясь до них докричаться. А что толку? Толстые каменные стены пещеры надежно глушили сигнал. Да и что он сделает, даже если докричится? Как их спасёт?

Михаил просчитывал варианты, ломал голову и так и эдак и категорически не видел выхода. А так хотелось обратно на корабль. Там безопасно, спокойно, привычно. А главное, там Катюша и их малыш, который совсем скоро должен родиться.

Между тем выстрелы не стихали. На сколько ещё хватит заряда аккумулятора? И что потом? Ещё раз оглянувшись, Михаил заметил странный коридор, уходящий вглубь пещеры. Он был скрыт за выступом стены, и, ворвавшись в пещеру с раненым Пашкой на руках, они сразу его не заметили. А между тем коридорчик оказался примечательным. Михаил внимательно осмотрел стены, подсвечивая себе фонариком. Стены оказались рукотворными. Причем выглядели так, словно их построили буквально вчера. Даже пыли не наблюдалось. Интересно, что это за технологии такие?

— Юля, смотри, — позвал он.

— Мне некогда, Миш, — не глядя отмахнулась Юля, продолжая бинтовать несчастного Пашку. — Что у тебя?

— Тут коридор подозрительный. Я схожу посмотрю, вдруг найду что-нибудь, что нам поможет отбиться от местных дикарей?

— Иди, конечно, — устало вздохнула Юля. — Я с тобой не могу. У меня, раненый, сам видишь.

— Как он? — озабоченно оглянулся Михаил.

— Не очень. На корабль надо в медотсек. Здесь долго не протянет, — изо всех сил сдерживая слёзы, ответила Юля.

Михаил видел эти не пролившиеся пока слёзы и всё понимал. У Юли с Пашкой лет пять назад начался роман. Пашка-то давно был в неё влюблен, что было всем совершенно очевидно, а вот Юля никак не могла разлюбить Витю Середу, хоть и знала, что у них с Варей всё взаимно и серьёзно. Она искренне радовалась за подругу, но всё равно втайне мечтала об их прекрасном капитане, пока пять лет назад эти двое не узаконили свои отношения, объявив на общем собрании экипажа, что стали мужем и женой. Тогда-то Юля и приказала себе перестать думать о Вите. Конечно, как всякая женщина, она прекрасно видела, кому по-настоящему нравится. Паша был хороший, честный, настоящий, надёжный. Он любил её много лет и ждал. Готов был мириться с тем, что в её сердце всё ещё живет другой. И не просто другой, а его лучший друг. Юля уступила. Они стали встречаться. Странное слово — «встречаться» — применительно к их маленькой команде, где и захочешь, а не спрячешься. Так или иначе все со всеми встречались по сто раз на дню. Но это другое.

Роман их развивался неспешно, с переменным успехом. Юле казалось, что никогда она не сможет полюбить Пашку всем сердцем, каким бы замечательным он ни был. Ведь сердцу, как известно, не прикажешь, хотя Юля честно старалась.

И вот теперь, сидя рядом с раненым Пашкой, Юля поняла, что никого роднее у неё на целом свете нет. Он самый лучший, самый красивый, самый нужный. За него она готова сражаться с целым светом и даже умереть, лишь бы он жил.

Михаил между тем осторожно пробирался по гладкому, отполированному узкому коридору, поминутно вздрагивая из-за отражающихся от почти зеркальных стен бликов луча его фонарика. Казалось, он уже тысячу лет идёт по казавшемуся бесконечным коридору. На самом деле прошло всего несколько минут. Сказывалось напряжение, беспокойство за оставленных за спиной товарищей и ожидание опасности впереди.

Михаил уже понял, что когда-то на этой планете была развитая цивилизация человекоподобных существ, которая и построила этот коридор, облицевав стены пылеотталкивающими панелями. Что-то случилось, и их остатки одичали, скатившись в каменный век. Именно они сейчас атаковали вход в пещеру. И если сумеют прорваться через Федьку с его бластером, то всему десанту «Зари» конец. Можно было встать рядом с Федькой плечом к плечу и героически погибнуть, никого не спася. Но Мишка всегда был рационалистом, а потому упрямо продвигался дальше в надежде, что сможет отыскать что-то, что спасет их всех и поможет вернуться на милый сердцу корабль, давно ставший настоящим и единственным домом.

Широкая комната с высоким куполообразным потолком открылась внезапно. Сам собой вспыхнул яркий белый свет, осветив зеркальные стены и одинокую панель посреди помещения. Не тратя времени, Михаил направился прямо к ней, в надежде отыскать ответ на единственный вопрос: как им спастись?

Едва он оказался рядом с загадочной панелью, стало очевидно, что именно отсюда был послан сигнал, который поймала «Заря», пролетая мимо. Погибая, цивилизация просила о помощи. Опять. Судьба у них, что ли, такая — спасать погибающие цивилизации? На Шидаре остатки гуманоидной расы двести лет прятались на околоорбитальной станции от не в меру разгулявшихся роботов, которых сами же и создали. Что случилось здесь — пока непонятно. И это не самый животрепещущий вопрос в эту минуту.

Посоветоваться было не с кем. Связи с «Зарёй» по-прежнему нет. Михаил принял единоличное решение запустить всё ещё исправное, судя по сигналу, оборудование. И будь что будет. Он положил руку на большой, сантиметров тридцать в диаметре, переливающийся всеми цветами радуги шар посреди панели и слегка надавил, предположив, что это такая здоровенная кнопка. Ничего не произошло. Тогда он взялся за шар сразу двумя руками и попробовал сдвинуть или провернуть. Шар немного подался влево. Михаил, ободрённый успехом, поднатужился и сдвинул шар, оказавшийся не кнопкой, а крышкой, закрывавшей углубление, в котором располагался большой красный рычаг. Интересно, почему все важные рычаги и кнопки во всех цивилизациях именно красного цвета?

Никакой инструкции рядом с рычагом не обнаружилось. Зато крышка-шар вдруг стала прозрачной и внутри появился таймер, давший обратный отсчёт. Что это означало, известно было только придумавшим его когда-то инопланетянам. То ли за оставшиеся тридцать секунд надо успеть нажать рычаг, то ли отбежать подальше, то ли ещё что. Мишка выбрал нажать. А иначе зачем это рычаг нужен? Таймер замер на секунду, а потом заработал снова. Мишка успел заметить, как в стенах одна за другой начали открываться невидимые до сих пор двери. Он рванул к одной из них, кожей чувствуя опасность. Но не успел. На самом пороге его настиг чудовищной силы разряд тока, и он упал как подкошенный.

* * *

Михаилу не суждено было узнать, что в ту минуту, как он нажал красный рычаг, по всей планете открылись зеркальные двери в подобных пещерах и подземных бункерах, оборудованных жителями планеты, когда их настиг чудовищный всепланетный катаклизм, грозивший гибелью цивилизации. В этих бункерах были установлены надежнейшие криокапсулы, в которых спали тысячи, сотни тысяч гуманоидов, ждавших пробуждения, чтобы восстановить на обновлённой планете прежнюю жизнь.

Михаила нашли сразу, оценили обстановку и спасли его товарищей от осатаневших дикарей, в которых превратились потомки тех, кто не захотел спуститься в бункеры и заснуть ледяным сном на многие века. Очень вовремя спасли. У Федьки Лобанова как раз закончился заряд в его кустарном бластере. Отбиваться больше было нечем.

Теперь в той самой пещере рядом с уже не функционирующим рубильником стоит памятник спасителю целой цивилизации разумных существ Михаилу Копаныгину.

Тело его кремировали и развеяли в космосе. Конечно, Катя хотела бы сохранить прах мужа и похоронить его на Земле, когда они туда доберутся. Но он сам завещал сделать с его телом именно то, что было сделано, если вдруг погибнет, не добравшись до Земли.

И неважно, что он не рассчитывал погибнуть, нажимая тот рубильник. Не имеет значения, что никакую цивилизацию спасать не собирался, переживая лишь за своих. Да, он не знал, что именно случится. Но всё равно для сына и для всех он останется героем, благодаря которому они живы.

Возможно, на Земле тоже не всё благополучно. Там прошло триста лет, за которые могло случиться всё что угодно. Вдруг человечество тоже нужно спасать? Миша готов. Он сделает это в память об отце и по его примеру.

«Если что-то я забуду, вряд ли звёзды примут нас», — снова звучит в кают-компании и в его душе. Он обнимает маму, благодарно смотрит на отчима — дядю Федю, классного дядьку, ставшего маме утешением и опорой, на десятилетнюю сестрёнку Машку, такую же вихрастую и голенастую, как её отец, и верит, что нелепая смерть отца за секунду до спасения вовсе не была напрасной.