Так себе везение (джен)

Дрожит земля, дрожит горячий воздух

Стрела летит туда, где рухнул мост

Не жди других, пока ещё не поздно

Разбей окно и прыгай под откос...

В руках билет, чтоб мог ты с поезда сойти

И не играть в игру чужую

Но нет того, кому ты можешь предъявить

Свой тайный пропуск в жизнь другую

Весь этот мир в тебя вонзился

Летящей огненной стрелой

Горящая стрела — Ария

— Мы не лошади... Мы... Люди, а люди... — отчётливо прозвучало в почти полной тишине. Даже ВИПы примолкли, отставив бокалы, внимательно поглядывая на игрока 456. Фраза так и осталась незаконченной. Оборванная фраза — то ли потому, что время поджимало, то ли оттого, что Ки Хун позволил каждому домыслить своё.

Во всяком случае Ин Хо про себя закончил бы: «А люди склонны к опрометчивым поступкам!» — но что-то мешало ему так подумать, вырисовывая вместо этого: «Люди умеют удивлять».

Ин Хо был рад, что лицо его сейчас скрывает плотная маска: то, что сделал после своей оборванной фразы господин Сон... Наверное, меньше всего он ожидал этого. Хотя, если подумать, это вполне в духе последнего — эффектно самоубиться во имя новорожденной. Так глупо, так отчаянно благородно. Ин Хо вдруг подумал, что, видимо, несомненная удача господина Сона на сей раз ему изменила. Всего-то и надо было успеть нажать на кнопку до того, как 333 упал.

А она была: пережить и выиграть обе игры — это сильно. И да, выиграть — ребёнок лишь формальность. Вышел весь запас под самый конец, не позволив задеть вожделенный треугольник, так что это, возможно, к лучшему — не придётся теперь жить в череде фантастических неудач.

Пора было и ему воспользоваться своим, пока ещё существующим запасом удачи (порой Хван себе напоминал магнит для неудач со сверхмощным громоотводом, которым всегда служили его близкие — да и просто те, кому не посчастливилось оказаться рядом... Например, Сон Ки Хуну, как ни странно): отдав приказ об эвакуации, Ин Хо размеренно спустился в игровой зал и, повинуясь какой-то странной тяге, решил в последний раз взглянуть на фантастического идиота.

Ки Хун лежал на спине, широко раскинув руки. Как падал звездой, так и остался лежать. Только неестественно вывернутые суставы да запёкшаяся кровь в районе рта, носа и, кажется, даже ушей свидетельствовали, что больше этой звезде не сиять.

Ин Хо пристально посмотрел, внутренне всё же сожалея: всё-таки не мог не признать, что, как человек, господин Сон был весьма приятен. С таким бы хотелось продолжить приятельствовать, да. Может быть, если бы Ки Хун не был таким наивным дураком, то сейчас бы уходили вместе, прихватив с собой ребёнка 222-й. А теперь... Мелкая осталась одна в этом мире, но с круглой суммой на счету. Победителями не рождаются, да? Только нужно ли ей это счастье? Кому вообще в целом мире нужна будет она, а не её деньги?

Он уже хотел было отойти — в конце концов, надо было успеть за девчонкой наверх подняться — когда заметил кое-что странное: из уголка рта Ки Хуна вытекала струйка крови. Это было действительно странно — по всем параметрам, кровотечение в мёртвом теле должно было уже остановиться к тому времени, когда он подошёл к господину Сону.

Нахмурившись, Хван снял маску, чтобы лучше видеть: так и есть, вытекала. Несильно, но кровь сочилась. Потому он быстро стянул перчатку, наклонился да с какой-то забившейся безумным кроликом надеждой попытался найти пульс. К удивлению — нашёл. Едва уловимый, тоненькая ниточка, но он был. Неужели Сону и здесь повезло? Он ведь весь переломался — конечностями и головой, что самое страшное, тоже. Кровь ведь неспроста из всех отверстий подбиралась — свод черепа, скорее всего, проломил.

Высота фигур была оптимизирована, чтоб быстро и наверняка. Но этого не случилось. Не с Ки Хуном...

Внимательно оценивая представшую картину, Ин Хо разглядел, что и ресницы у предположительно мёртвого тела чуть трепещут, а, проведя ладонью под носом, сумел уловить слабое дыхание. Несомненно, этот по-прежнему удачливый чудак был ещё жив. Надолго ли — вопрос открытый. Но и оставить его вот так почему-то стало невозможный. Не Ин Хо говорить о чести, однако, да — это было бы против всяких правил, когда-либо существовавших в системе ценностей Ин Хо.

Он поморщился, вспомнив, что времени на раздумья не так много. Точнее — Ин Хо обернулся — его почти не осталось. Почти бегом отправился к башне и, поднявшись, забрал ребёнка. Правда, в процессе удача едва не изменила — объявился братец. Хотя то, что он объявился, само по себе удача. Значит, выжил. Снова. Братец кричал «почему», тыкал в него пистолетом, но стрелять не стал. То ли из братских чувств, то ли оттого, что мёртвый точно ответа дать не сможет, а может, из-за ребёнка на руках. Или из-за всего разом. Ин Хо, однако, добрался благополучно до лежащего выброшенной звёздочкой Ки Хуна.

Вернувшись к Сону (братец оказался не дураком, оценив время на таймере, прекратил кричать и отправился выбираться), Ин Хо думал недолго: ребёнка он повесил в перевязи куртки, как ранее делал этот невообразимый идио... счастливчик, а сам взвалил на плечи тело (пока ещё живое тело, да), придерживая за спину.

Конечно, последствия таких «покатушек» могли стать для господина Сона фатальными — двигать пострадавшего при таких травмах рекомендовалось только на щите, да и в шейном воротнике, но выбора не было, и оставалось надеяться только на удачу. Поэтому и потащил, не особо, в общем, заботясь, чтоб не растрясти Ки Хуна — время было не на их стороне. И впервые, кажется, мысленно просил, чтобы ему повезло.

Как выяснилось позднее, кому бы Ин Хо ни молился, тот остался глух. Не повезло. Или повезло... Тут уж как посмотреть — всё-таки Ки Хун остался жив. Другой вопрос, что последний и сам тому не рад оказался.