О предчувствиях (джен)

Последнее время Балина тянуло на восток. Казалось, теперь, когда Подгорное царство было наконец восстановлено, можно и отдохнуть — орков уже давно не видели в окрестностях Одинокой горы, а драконы и вовсе остались лишь в памяти некоторых гномов и самых старых людей. Но всё же не мог он найти покоя.

Балин, уже немолодой гном, всё чаще вспоминал прошлое. Он родился здесь, в Эреборе. Помнил правление Трора, помнил, как нашли Аркенстон. Как стекались к Горе торговцы из дальних стран — из Лориена и Ривенделла, из Гондора и Рохана. Стены подгорных чертогов казались несокрушимыми, как и само Подгорное царство. Но кто бы что ни говорил, у многих и тогда уже появлялось странное предчувствие, неясное, как приближение осени. Это предчувствие задвигали подальше, объясняли сами себе усталостью и избегали обсуждать с кем бы то ни было — потому ли, что считали глупостью, потому ли, что невысказанные пророчества реже сбываются. У Балина это предчувствие тоже появлялось. Не слишком редко, чтобы совсем забыть о нём, но и не слишком часто, чтобы всерьёз обеспокоиться. Лишь однажды молодой ещё гном задумался о нём.

В тот вечер отец поздно пришёл из мастерской. Он тогда часто мрачнел без причины и работал допоздна. Балин старался поменьше попадаться отцу на глаза, но в тот раз не заметил его прихода. Отец окликнул его усталым голосом. Балин вздрогнул и обернулся.

— У тебя в последнее время не возникало никакого… предчувствия? — спросил отец.

Балин покопался в памяти и ответил:

— Да, пожалуй, было такое. Не очень часто, поэтому я думал, что заработался.

— А какое оно было, это предчувствие?

— Я не обращал на него особого внимания, отец. Но насколько я могу вспомнить, мне казалось, что случится что-то плохое. Не сегодня, не завтра, но обязательно случится.

— В последнее время у меня часто возникают такие же мысли. Я тоже поначалу думал, что это от усталости, потом старался отогнать их, работая допоздна… Ладно, не буду тебя отвлекать. Может, ничего и не случится.

— Но что может случиться с Эребором, отец? Эти стены могут выдержать любую армию!

— Нет несокрушимых держав, Балин. В любом укреплении есть брешь. Да, стены Подгорного царства крепки — их не пробить тараном, в кладовых достаточно еды и воды — Эребор не взять измором, да и армия сильна — в честном бою её одолеть вряд ли получится. Но такое царство уже существовало когда-то. Остроухие нам не друзья, но на их ошибках тоже стоит учиться. Понимаешь, о чём я говорю?

— Гондолин… — догадался Балин.

— Да, Гондолин, — подтвердил отец. — Его стены были так же крепки, запасы были так же велики, армия, конечно, была не так сильна, как наша, но о расположении Гондолина никто не знал. Гондолин был не слабее Эребора — и всё же пал. И Эребор в точности повторяет главную слабость Гондолина. Из Подгорного царства нет запасного выхода. Точнее, — отец понизил голос, — он есть, но он очень узок и выводит на открытый участок склона. Много народу из него не вывести. Впрочем, может статься, это просто пустые предчувствия.

Отец тогда верно подметил — Эребор повторил судьбу Гондолина.

Балин вздрогнул. На мгновение пламя свечи показалось ему всепожирающим огнём дракона, а тени на стене взметнулись до потолка — но лишь на мгновение. Он подошёл к окну. Стоял ясный солнечный день, на небе не было ни облачка. Вдалеке весело шумел Дейл — был ярмарочный день. «Ну на этот-то раз точно показалось», — решил Балин.

Вернувшись к столу, он вновь взял в руки перо и вернулся к работе. С полчаса в комнате раздавался лишь скрип пера и покряхтывание Балина. Но вот его взгляд наткнулся на имена Трора и Траина. Мысли вновь унеслись вдаль.

«Зачем мы пришли сюда?» — пронеслось в голове Балина. — «На что надеялись?»

Идя к Мории, они верили, что одолеют орков. Но тех оказалось больше, чем рассчитывали гномы. Может статься, в прежние времена такое число противников не смутило бы Эреборское воинство, но большая его часть погибла в пламени дракона, а оставшиеся в живых не могли справиться с бессчётной ордой.

«Нет несокрушимых держав», — вспомнил Балин. — «В любом укреплении есть брешь… Вот только в этих укреплениях она точно не в количестве защитников».

Когда погиб Трор, ему показалось, что свет померк. Балин понял, что Эребор, каким он его знал, пал окончательно и никогда не возродится.

В тот день им всё же удалось заставить орков отступить. Но гномов, способных держать оружие в руках, осталось так мало, что пытаться занять несколько коридоров Мории, а после — удерживать их было бы сумасшествием. Победа была бессмысленна. Они отступили.

Балин попытался вспомнить скитания и жизнь в Синих горах, но ничего не оставило в его памяти глубокого следа. Вспоминались ему разрозненные моменты, ничем не отличавшиеся друг от друга. Лишь один отпечаток был чётче прочих.

Когда родился Фили, Балин был далеко. Навестить семью Торина он смог только через пять лет, уже после рождения Кили. И глядя на мальчиков, он вдруг подумал: «Хорошие мальчуганы. Жаль, правда, что я их переживу». Долгие годы после Балин не мог понять, откуда у него взялась эта мысль. Фили и Кили были вполне здоровы, глядя на них, любой с уверенностью сказал бы, что жить им лет триста, не меньше.

А спустя без малого семьдесят лет Торин решил отвоевать Эребор.

— Балин, ты мудрее меня. Скажи честно, есть ли у нас шанс отвоевать Гору?

— Драконы тоже спят. Если мы пойдём армией, то погибнем. А так… Скольких ты собираешься взять с собой?

— Тринадцатерых, считая меня и тебя — ты ведь согласился пойти, так? Только вот… — Торин задумался. — Меня тревожит не дракон.

— А что же тогда? Орков в Эреборе никогда не было, да и сейчас они вряд ли там поселились — дракон бы их не пустил.

— Я сам точно не знаю, что меня пугает. Но разве у нас нет врагов, кроме дракона? А впрочем, не бери в голову. Мало ли что почудиться может — мы ведь не остроухие, чтобы глядеть в будущее.

И вот дракон побеждён. Но Торин погиб, как и многие другие. А Фили и Кили… Балин действительно пережил их.

А сейчас ему снова что-то мерещится — неясный зов, стук молота, эхо каменных коридоров и вдруг — пламя и крики, и вновь зовёт его кто-то, хочется сорваться с места и бежать на запад. Последние дни Балин слышал этот зов почти всё время, иногда отчётливый, иногда тихий, еле слышный. Но всё никак не мог он понять, куда идти, зачем, да и надо ли?

Но одно из воспоминаний натолкнуло Балина на мысль.

— Клянёмся вернуться сюда и отвоевать Кхазад-дум! — крикнул Оин.

— Во что бы то ни стало! — подхватил Ори.

— Даже если умрём все до одного! — добавил невесть откуда взявшийся Фрар.

— Клянёмся сделать Морию вновь свободной от тьмы! — вставил Нали.

— Кто бы за этими орками не стоял! — подтвердил Лони.

— И сколько бы их ни было! — поддержал Флои.

А Балин, сам не ведая, откуда в памяти всплыла эта фраза, и не осознавая даже, что говорит, закончил:

— Именем Манвэ, Варды и Эру клянёмся!

И все хором повторили:

— Клянёмся!

Балин не был уверен, что помнил о том случае раньше. И не был уверен, что не тронулся умом. Но в том, что клятву они дали, он был уверен. И значит, это клятва зовёт его в Морию, в древние чертоги Кхазад-дума.