Она сказала: "Дракарис" (джен)

Ночь. Тёмная, непроглядная, внушающая людям безумие. Две фигуры склонились над деревянным столом, одна из них, стоя, положила ладони, плотно сжатые в кулаки, на деревянную поверхность, пальцы были судорожно сжаты. Единственный факел на стене горел неясно, пламя его, словно неверная любовница, дрожало, отбрасывало тени. Вторая фигура сидела неподвижно, бесчувственно, прямая как столб, словно высеченная из камня.

— Она сказала: «Дракарис!» — произнес глухой голос того, кому она доверяла безоговорочно, кто единственный не предал её в этом логове порока, трусости, измены. — Ты же понимаешь, моя королева, что это означает?

— Да. — Её собственный голос звучал глухо, безжизненно. — Да, Торго Нудо⁽¹⁾, я понимаю.

— В этом городе никто тебя не ждёт, моя королева. Они разбили твой флот, они убили твоего дракона, они приветствовали всякого подлеца, всякого узурпатора. Толпа рукоплескала, когда Мартеллов и Яру Грейджой, твоих союзников, вели связанных цепями по улицам им на потеху. А ещё раньше толпа рукоплескала и радовалась подачкам, после того как безумная узурпаторша приказала зарезать собственного родственника, члена Совета, а потом взорвала Септу вместе со всеми священниками Семерых и Верховным Септоном. У них нет ничего святого, они даже не… не… — гневный голос запнулся и умолк, словно задохнувшись от скрытой ненависти.

— Договаривай. Они не люди, ведь так? Это ты хотел сказать мне? — второй голос звучит всё так же безжизненно, и фигура, высеченная из камня, не шевелит и пальцем.

Первая фигура наклоняется всё ниже и издаёт какое-то шипение:

— Да. Они недостойны тебя, моя королева. Они не рабы, которые нуждаются в свободе, а свободные, ставшие рабами узурпаторов по собственной воле. Мои соглядатаи проникли в город. Они говорят, что жители города за очередные жалкие подачки стягиваются к Красному замку, где засела безумная узурпаторша. Этим она хочет спасти свою никчёмную жизнь, ведь всем известно твоё милосердие к угнетённым. Но узурпаторша должна заплатить за то, что она сделала с нашей Миссандеей. Послушай, моя королева, что я придумал…

Он говорит и говорит, бросает тяжёлые, словно из кованого железа, фразы, и каждая из них неумолима. Арест братьев Ланнистеров. Подчинение дотракийцев командирам Безупречных. И огненный кровавый кошмар.

— После того, что ты мне только что предложил, не её, а меня будут называть королевой огня и пепла, безумной узурпаторшей. Да они и так называют — и в глаза, и за глаза. Мои советники находятся в шаге от того, чтобы предать меня. Они думают, что я не вижу, какими глазами они на меня смотрят. Они думают, что им попалась жалкая дура, которую можно бесконечно обманывать, — второй голос дрожит, в нём слышны сдерживаемые слёзы, но обе фигуры застыли, замерли в реке времени, словно бы бессильные что-либо изменить.

Наступила тишина — жгучая, вязкая, надоедливая. Потрескивание факелов, писк мышей под ногами — и он, стоящий сейчас над ней, требующий мести, требующий, чтобы она выполнила волю казнённой. Последнюю волю. Ведь Миссандея сказала всего одно слово, лишь одно: «Дракарис…» Слово, всего лишь слово на валирийском языке, обозначающее драконий огонь, а также приказ дракону сжечь что-либо, что-то вроде «Горите!» Сказала и застыла, пока палач узурпаторши не подошёл сзади и не снёс ей голову на их глазах, отправив обезглавленное тело в полёт на острые камни внизу. И с тех пор, как это произошло, два человека стали жить как в аду. Только двое. Остальным — что её любимому, что советникам — всем плевать на погибшую. Они даже боятся при ней упоминать о Миссандее, как будто это может что-то изменить. И что ей со всем этим делать? Так легко, так просто сказать нет, прогнать Торго Нудо прочь, оттолкнуть от себя, оставить один на один с болью и гневом, ненавистью и презрением… Презрением к ней, не выполнившей последнюю просьбу своей подруги. Прогнать и остаться одной. Согласиться на план хитрого карлика-лиса, некогда родича безумной королевы-узурпаторши, а теперь её собственного советника Тириона Ланнистера, обманом войти в город, где каждый ребёнок, женщина и мужчина презирают её и славословят предателей и узурпаторов, надеть на голову корону и — что? Дальше править как ни в чем не бывало, распустить армию Безупречных, услать обратно за море дотракийцев, позволив им забрать богатые дары. И сидеть на троне, как петух в курятнике сидит на своем шесте — напыщенно, величаво, — и делая вид, что ей всё это очень нравится. Нравится улыбаться при виде людей, которым надо бы тихо подлить отравы в бокал или публично казнить. Нравится осознавать, что ты осталась, по сути, одна и никому не нужна. И вздрагивать по ночам от кошмарного сна в пустой постели, от сна, в котором во дворе раздаются крики: «За Джона Таргариена! Нашего законного короля Семи Королевств и Севера!» И ведь они раздадутся рано или поздно, она это знает. Так к чему? Зачем это всё?

Её собственные слова приходят ей на ум. Кому она сказала их — неужели тому же Тириону или, может, Джораху, верному её рыцарю, мир его праху. «Я хочу сломать колесо». И внезапно она поняла: вот он, шанс; сломать колесо невозможно, пока… пока она сама стремится сесть на трон и стать очередным зубцом этого колеса, очередной затычкой в этой бочке лжи, страха и лицемерия под названием Семь Королевств. А значит, надо сделать так, как хочет он, влюбленный в Миссандею генерал армии Безупречных, Серый Червь — Торго Нудо на языке её матери. Так, чтобы ни один знатный человек из Семи Королевств в здравом уме не захотел посадить её на это проклятое железное кресло из мечей. Вот только она сделает всё немного иначе.

— Итак, слушай, Торго Нудо, что я решила… Мы поступим немного не так… После того как я сожгу наёмников узурпаторши огнём, конница дотракийцев не войдёт в город…

Когда он вышел — окрылённый, со зловещей усмешкой на лице, она еще долго смотрела в стену. Как легко и просто давать людям то, чего желает их сердце. А чего желает её собственное? Да ничего — просто быть рядом с любимым, с Джоном, свободной от лжи и обязательств перед недостойными, вольной как ветер, освободительницей народов, а не их правительницей. И понимает, что после того, что случится завтра, этому не бывать никогда. Джон не деревенский дурачок, он быстро всё поймет по одному взгляду на Серого Червя, по одной торжествующей усмешке на его губах. И тогда останется только одна-единственная надежда — поговорить с Джоном по душам. Объяснить ему всё-всё. Чтобы он поверил и понял, на свете есть то, что выше тронов и королевств. Свобода. И те, кто могут её даровать. Вот только за свободу иногда приходится платить страшную цену.

Она всппомнила об этом ещ- раз, когда сидела верхом на Дрогоне на высоком здании и услышала звон колоколов. Знак того, что армия узурпаторши сдалась, поверив своему предателю-командиру, брату Тириона, и ей надо всего лишь сойти с дракона вниз и величаво арестовать лишённую войска узурпаторшу. До этого звука в её сердце билась смутная надежда, что братьям Ланнистерам не удастся их гениальный план и что ей не придётся нарушать данное им слово, слово законной королевы из рода Таргариенов. Но теперь она понимала: это не так. Решилась идти — так иди до конца, не раздумывая. Конечно, жалко женщин и детей, и стариков, простой люд. Но Королевская Гавань — этот рассадник измены, предательства и лицемерия должен быть разрушен. Только тогда Вестеросу больше не нужны будут правители, потому что люди сами будут решать свою судьбу. Но для того, чтобы новое могло пробить себе дорогу, старое должно умереть. Да, умереть… Итак, колокола. Колокола и… Как же тяжело сделать следующий шаг. Но тут перед глазами возникает горящее от стыда и гнева лицо Миссандеи, подруги и сестры по духу, а не крови. «Дракарис». И она мягко касается мощной упругой шеи Дрогона, её дракона, и посылает его в полёт. Сдаавшиеся войска и их командиры должны умереть. Кварталы города должны сгореть в огне вместе с жителями. Только тогда её окончательно ничего не будет держать в Вестеросе и она будет свободна и от короны, и от назойливого желания местной знати устранить её как очередную претендентку на престол. Только тогда Семь Королевств будут свободны от Королевской Гавани, их столицы, города шлюх и воров, убийц и грабителей, города купцов и предателей, мошенников и изменников… Города, который скоро будет сожжён дотла и разграблен, разрушен и уничтожен до основания.

И она наклоняется к уху дракона, направляя его лететь низко над землей, видя бегущие от ужаса толпы и… выполняет последнюю волю казненной, тихо произнося: «Дракарис».

Потом проходят дни, и вот уже Тирион открыто предаёт её, и она запирает его в темнице. Теперь она стоит в разрушенном огнём тронном зале, рядом с этой пародией на трон, этим проклятым колючим железным креслом из мечей. Она ждёт. И она знает. Ей уже доложили люди, которые подслушивают через потайные слуховые окна, о том, что её Джон заходил к Тириону в темницу, как и то, о чём они говорили. А значит, у неё нет права на ошибку. Она должна показать любимому, в чём состоит её настоящий план, что скрыто за маской «безумной королевы». Но Джон не слушаёт её, не желает слышать никаких объяснений. Он уже всё для себя решил. Она видит, как оттопыривается рукав его куртки, и понимает, что сейчас будет. Но это уже не важно. Если он так решил — пусть живёт с этим, она не будет ему мешать, ей тоже не нужно это новое свободное будущее без его любви. Она еще раз вспомнила смех подруги, её радостную улыбку. И когда Джон обнял и поцеловал её, вонзив при этом предательски острое лезвие кинжала в самое сердце, она успела… успела прошептать Дрогону свой последний предсмертный приказ: «Дракарис… »

Дрогон, огромный чёрно-красный дракон, взвился в воздух и яростно взревел. Ему хотелось уничтожить жалкого человечка, так нагло лишившего его матери, но он сдержался, ведь надо было выполнить её последнюю волю. Они давно научились понимать друг друга без слов, он и она, дракон и его мать. И тогда он выпустил густую струю драконьего пламени, охватившую Железный Трон и в считаные мгновения превратившую его в оплавленный кусок металла. А потом он сделал то, о чём так долго и безнадёжно мечтала его мать и хозяйка — тяжело взмахнул крыльями и полетел на север. Там, среди бескрайних снежных пустынь Вестероса, его ждала долгожданная свобода. Свобода от людей, которые так жестоко поступают с драконами: приручают и дают надежду, а потом уходят из жизни и бросают навсегда.

1) Серый Червь (валирийск.)

Вернуться к тексту