Последняя битва Боромира (джен)

— Упрямый глупец! — сказал Боромир.

Шумел Раурос. Гул его — глухой и ровный — слышался чуть в отдалении, за верхушками старых сосен. На склоне холма Амон-Хен, куда поднялся, бродя по лесу, Фродо, лежал большой плоский камень, и в траве рядом с ним, будто детеныши под материнским боком, прятались несколько камней поменьше. По краям лужайки росли рябины, но с востока высоких деревьев не было, и с каменного уступа открывался великолепный вид на реку и на восточное заречье, подернутое легкой шалью тумана. Над водой между берегом и островом Тол-Брандир кружили птицы...

В глазах Боромира поблескивали странные полубезумные огоньки, и от этого взгляда Фродо становилось не по себе.

— Упрямый глупец! — Гондорец явно начал терять терпение. — Мало того, что ты сам готов сгинуть во мраке, так и нас хочешь лишить последней надежды. Если кто из смертных и имеет право на Кольцо, так это люди Нуменора, а не вздорные недомерки! Кольцо попало к тебе по нелепой случайности, ты сам это знаешь... а ведь могло бы стать моим. Оно должно было стать моим! Отдай его мне!

Фродо попятился. Боромир говорил, словно в лихорадке, лицо его потемнело, и мрачная решимость, сквозившая во взгляде, не нравилась хоббиту всё больше и больше. Фродо отступил за камень, чтобы между ним и гондорцем находилась хоть какая-то преграда.

— Боромир, — он старался произносить слова спокойно и твёрдо, но голос подводил его: дрожал и срывался, звучал ужасающе неуверенно. — Боромир, послушай...

— Нет, это ты послушай! — с жаром вскричал Боромир. — Ты ведь не желаешь слушать никого и ничего, кроме этих... мудрецов из Совета! А какая польза от них и от их пустых разговоров? Что́ они сделали для того, чтобы остановить Врага? — Он говорил яростно, горячо, торопливо, точно боялся промедлить, не успеть высказать того, что накопилось в сердце и на душе. — Может быть, они несут дозоры на берегах Андуина? Или они готовы взять в руки оружие и встать под стенами Минас-Тирита, чтобы, истекая кровью, оборонять город от вражеских полчищ? Нет и нет! Всё, на что они способны — это пытаться посадить на трон Гондора какого-то паршивого колоброда с Севера! Но это ни к чему не приведет! Они хотя бы знают о том, что́ вообще происходит на границах? Нет! И даже не хотят знать! Все тяготы войны лежат на плечах моего народа! — Он почти кричал. — Так какого пса... Какого пса ты пляшешь под их дудку и не желаешь прислушаться к словам того, кто́ знает о происходящем не понаслышке? А ведь Кольцо даст нам Силу... Силу, которой хватит для того, чтобы уничтожить Врага! Неужели ты этого не понимаешь?

Фродо молчал. Кажется, он, к своему ужасу, понимал даже больше, чем собеседник хотел ему сказать...

— Отдай мне Кольцо — и ты увидишь, насколько это правильное решение! — голос Боромира вдруг упал до шепота; гондорец улыбался — жуткой, натянутой словно с чужого лица улыбкой, которая пугала больше любых речей. — Ну же, друг мой! Чего ты боишься? Обвинений Совета? Осуждения твоих друзей? Приговора собственной совести? Ничто тебе не мешает во всём обвинить только меня... Скажешь, что я попросту отобрал Кольцо, а ты ничего не мог сделать, ведь я гораздо сильнее тебя. Да, пёс возьми, я гораздо сильнее!

Он одним прыжком перемахнул через валун и бросился на хоббита. Но Фродо был к этому готов и успел увернуться. Он метнулся в сторону, вновь юркнул по другую сторону валуна, пряча в ладони висящее на цепочке Кольцо... Бедняга Боромир, он по-настоящему обезумел! Кольцо подчинило его себе, прокралось в его сердце, помутило его разум!.. Открытое, мужественное лицо гондорца было искажено яростью, смешанной со страданием, губы скривились, приоткрывая оскал зубов, глаза полыхали алчным огнём, диким вожделением зверя, не властвующего ни над собой, ни над своими желаниями...

Значит, оставался единственный выход.

Дрожащими руками Фродо сорвал Кольцо с цепочки и надел на палец — за мгновение до того, как Боромир вновь кинулся на него. Мир вокруг потемнел, исчез, сделался смутным, призрачным, нереальным... Но в том, настоящем мире, Фродо тоже пропал, растворился в воздухе, и Боромир схватил рукой пустоту; потеряв Фродо из вида, он зарычал от ярости:

— Ах ты... маленькая дрянь! Где ты... где? Спрятался, тварь? Тварь, тварь! Я тебя раскусил! Ты хочешь пойти в Мордор и отдать Кольцо Саурону! Продать и предать нас всех, мерзавец, маленький негодяй! Погоди, я до тебя доберусь! — он в бешенстве рыскал по склону холма, заглядывая в расселины и под деревья, пинками расшвыривая попадающиеся под ноги камни. — Нет, хуже, хуже! — Он потряс кулаками. — Ты хочешь оставить Кольцо себе! Ты, ничтожный червь, пресмыкающийся под ногами Совета, хочешь заполучить себе величайшее сокровище мира и погрузить всех нас во Тьму! Да будь ты проклят! Будь проклят и ты, и всё твоё поганое племя!

Фродо, стараясь ступать совершенно бесшумно, шмыгнул в сторонку. Но в том темном и мутном мире, в котором он оказался благодаря Кольцу, глаза его хуже видели сущее, и под ногой предательски хрустнул сухой сучок. Боромир умолк, замер, насторожился — услышал? Фродо в ужасе метнулся прочь, споткнулся о старую корягу, перелетел через неё кувырком, с размаху ударился головой о подвернувшийся камень...

И свет перед ним погас.

* * *

— Где ты? Стой, паршивец! Я все равно тебя найду!..

Чуть в отдалении треснул под чьей-то ногой старый сучок — и Боромир рванулся на звук. Но тут же запнулся о подвернувшийся на пути камень, рухнул ничком, лицом в пучок жухлой, колючей прошлогодней травы — и на мгновение под ним словно разверзлась земля. Он провалился во тьму, в холод, в ничто... В голове его будто лопнул стеклянный шар — и тотчас вокруг стало гулко и пусто, лишь тонкий хрустальный звон бессчетных осколков несколько долгих мгновений таял в закоулках сознания. Потом всё закончилось; некоторое время Боромир лежал неподвижно, впившись пальцами в землю, приникнув к ней всем телом, дрожа, точно в лихорадке; придя в себя, медленно поднял голову...

Наваждение схлынуло, отступило, как отступает волна во время отлива, оставляя за собой лужицы солёной воды, пучки водорослей на тяжёлом мокром песке и выброшенных на камни умирающих медуз. Непривычно широкий берег, серое неприглядное дно, пустота... в которой тем не менее можно найти занимательные вещицы. Когда-то давно, в детстве, Боромир проводил летние месяцы на родине матери, в Дол-Амроте, и видел, как уходит море, обнажая берег, выставляя на всеобщее обозрение то, что было милосердно скрыто под толщей воды. Увлекательное занятие — бродить по песку, ища оставленные морем сокровища, осколочки чужой незнакомой жизни: перламутровые камешки и красивые раковины, морских ежей и шипастых крабов, битые черепки и старинные монеты, принесенные волей вод из неведомых далей, а то и жутковатые, обросшие тиной обломки кораблекрушений. Всплыло из глубин памяти невольное воспоминание: яркий погожий день, луч солнца, лежащий на мелком белом песке, а он, Боромир, ещё совсем неуклюжий малыш, бежит по берегу, неся в руках, как ценный трофей, огромную витую раковину — и матушка, молодая, красивая, смеясь, ловит его в объятия, а рядом стоит отец — гордый, счастливый, неловко улыбающийся: «Как ты быстро растешь, сынок...»

Боромир встряхнул головой. Не время было предаваться воспоминаниям, да и неуместны они были здесь и сейчас — в совсем другом мире, на холме Амон-Хен, вдали от дома, в преддверии войны с Сауроном. Он провел рукой по лицу, словно смахивая невидимую паутину. Раз, и другой...

— Силы небесные, что... что произошло? Что́ я тут наговорил?.. Фродо? Фродо, где ты?

Ответа не было.

Боромир медленно поднялся. Огляделся. Утер ладонью потное лицо. Посмотрел на руки — крепкие руки воина: сильные, обветренные, с чётко вычерченными линиями на ладонях, — вновь встряхнул головой, словно пытаясь выбросить из неё последние крупицы давних воспоминаний. В лесу стояла тишина, плотная, звенящая, только чуть в отдалении по-прежнему ровно и безучастно гудел Раурос.

— О, нет! — прошептал Боромир. — Да что это со мной сталось?! Фродо! — позвал он громче. — Не бойся! Я был не в себе, но всё уже прошло... Фродо!

Никто не отозвался. Прошелестел по траве лёгкий ветерок, тронул ветви ближайшей рябины. Чуть в отдалении из чащи с граем вылетела пара ворон, промчалась над лужайкой, закружилась в воздухе над лесом — и исчезла среди деревьев.

— Что я наделал, глупец! — Боромир огляделся, скрипнул зубами — от досады и глухого негодования на самого себя. — Фродо! — закричал он во всю силу легких. — Вернись! Прости меня...

Он шёл бесцельно, не глядя под ноги, и вдруг обо что-то споткнулся. Обо что-то крупное, тёплое, тяжёлое, лежащее в траве, обо что-то совершенно... прозрачное? Секунду он недоумевал, потом наклонился и, вслепую шаря руками перед собой, нащупал невидимое тело... чью-то маленькую, словно бы детскую руку, плечо, шею, ухо, кудрявые волосы...

Вот оно что. Теперь понятно, почему Фродо не отзывался.

Боромир отдернул руку — пальцы его коснулись чего-то влажного и тёплого. Кровь? Значит, убегая, хоббит упал, ударился головой и теперь лежал перед гондорцем — то ли потерявший сознание, то ли мертвый... Но по-прежнему невидимый.

Ну и ну. Только этого не хватало! Что, если бедняга и в самом деле убился насмерть?

Боромир поспешно склонился над ним, нащупал жилку у хоббита под подбородком и с облегчением ощутил под пальцами едва заметное биение жизни. Жив... Фродо был жив! Боромир взял его за плечи, осторожно повернул лицом вверх, чтобы попытаться привести в чувства, и... остановился.

«Кольцо у хоббита на пальце, — явилась из ниоткуда непрошенная мысль. — И ничто тебе сейчас не мешает его взять».

Боромир замер.

Мысль была внезапная, острая и болезненная, как укол шилом исподтишка.

Боромир ощутил вкус крови на языке — оказывается, от волнения он прикусил губу. Но... взять Кольцо? Вот так, у беспомощного, бесчувственного хоббита?.. Хотя почему бы, собственно говоря, и нет? Полурослик сейчас явно не будет против. А чтобы он не был против и потом, можно просто чуть-чуть посильнее сдавить жилы у него на горле. Он не пискнет, не вздрогнет, даже ничего не почувствует. И никто ничего не заметит, никто ничего не заподозрит...

«О чем я думаю! — с негодованием одернул он себя. — О том, чтобы убить беззащитного хоббита и обокрасть его, как последний вор? Это... невозможно! Немыслимо для благородного сына Гондора! Не я ли только что ужасался разыгравшейся здесь недавно безобразной сцене и овладевшему мной безумию? А теперь вновь готов при малейшей возможности поддаться искушению и допустить подобные мысли?..»

Что-то едва слышно звякнуло.

Кольцо.

Неведомым образом оно вдруг соскользнуло с пальца бесчувственного Фродо и упало на землю. Подкатилось, посверкивая, прямо к руке Боромира, будто говоря: «Вот же я, ты должен меня взять! Ты будешь для меня куда лучшим хранителем, чем этот глупый невысоклик!» Оно призывно поблескивало в траве, переливаясь в лучах нежаркого зимнего солнца. Оно влекло и манило. Оно просило и требовало. Возьми меня, взывало Кольцо. Я — то, что тебе нужно, ты сам это знаешь... И ты нужен мне, Боромир. Очень нужен.

А хоббит... Ну, это всего лишь хоббит, даже не человек. Так — мелочь, глупый мохноногий крысеныш. Который мечтал Кольцо уничтожить.

А Кольцо не желало быть уничтоженым. Оно хотело сменить владельца.

Оно хотело, чтобы его владельцем стал Боромир. Он понял это совершенно ясно, с внезапной отчетливостью.

Он посмотрел на Фродо, тело которого теперь, без защиты Кольца, стало видимым. Маленький хоббит лежал перед ним на траве, бледный и обмертвелый, на волосах его запеклась кровь, на лбу расплывалось темно-красное пятно. Если сюда сейчас явятся остальные его спутники, хорошую же картинку они найдут! Полурослик с разбитой головой и склонившийся над ним Боромир с Кольцом в руке... И пойди им докажи, что Фродо споткнулся, упал и расшиб голову сам, а гондорец тут вообще ни при чем.

«Совершенно ни при чем, правда? — спросил язвительный голос внутри него. — Он споткнулся и упал, спасаясь от тебя».

— Мистер Фродо!

Боромир стремительно обернулся. Сэм! Как же он совсем забыл про этого всепроникающего пролазу Гэмджи, вечно ходящего за Фродо хвостом! Значит, верный Сэм, изведясь от тревоги за господина, который что-то долго не возвращался к лагерю, бросился искать мистера Бэггинса по окрестностям и вот, пожалуйста — появился в самый неподходящий момент.

Боромир быстро накрыл Кольцо ладонью, сжал пальцы и спрятал крохотный золотой ободок в кулаке. Поднялся навстречу Сэму. Тот уже выбежал на поляну, увидел Боромира и Фродо, распростертого на земле у ног гондорца — и растерянно вскрикнул от испуга и изумления:

— Мистер Фродо! Что... — Он перевёл взгляд на Боромира. — Что произошло? Что... — в глазах его мелькнуло смятение, переходящее в подозрение: — Что́ ты с ним сделал, Человек-из-Гондора?!

Боромир покачал головой. Сказал хрипло:

— Я ничего с ним не делал, Сэм. Мы просто... разговаривали, он стоял на этой коряге, а потом... оступился и упал. И ударился виском, видишь. — Он указал на кровавый след, оставшийся на ближайшем камне. — Я пытался ему помочь, привести его в чувство, но пока, увы, безуспешно.

Неизвестно, поверил Сэм этому нелепому объяснению или нет, но он в тревоге бросился к Фродо и склонился над ним. Интересно, как скоро он заметит исчезновение Кольца? Впрочем, неважно; сейчас было самое время размахнуться и крепко ударить его по затылку рукоятью меча. А потом придушить Фродо и тихо стащить обоих в ближайший овражек...

Да что же это такое! Что за паскудные, недостойные сына Дэнетора мыслишки!..

Боромир чувствовал в ладони тяжесть и приятную округлость Кольца; оно оставалось холодным, но при этом странным образом жгло кожу, будто раскаленное добела. Он медленно опустил руку в карман, по-прежнему пряча Кольцо в кулаке. Желание поднять этот кулак и врезать им Сэму по голове становилось жгучим, мучительным, почти непреодолимым...

Сэм обернулся:

— Он жив, просто без сознания. Ничего, это поправимо... У меня есть вода... — Он потянулся к фляжке, висящей на поясе. Намочил тряпицу, обтер ей бледное лицо Фродо — и, кажется, Бэггинс в ответ на это немудреное лечение коротко простонал. Сейчас он очнётся, с внутренним холодком подумал Боромир, откроет глаза, посмотрит на меня и скажет: «Верни Кольцо...»

Но этого не произошло. Тонкий свист разрезал плотную тишину леса. Лоб Боромира о́бдало словно бы ветерком, а в ствол ближайшего дерева вонзилась стрела. Темная, орочья.

Сэм оцепенел. Лицо его побледнело.

— Орки! — прохрипел Боромир. И очередное наваждение тотчас спа́ло: больше не надо было бороться с собой и дрянными мыслишками, не надо было прятать Кольцо и слушать его вкрадчивый шёпот, следовало действовать, а это Боромир умел превосходно.

— В лес, быстро! — крикнул он Сэму. И выхватил меч...

Всё вокруг слилось в кровавую круговерть. Орки высыпали на поляну из чащи: их было двое... пятеро... десятеро... Боромир сбился со счета. Краем глаза он увидел, как Сэм, подхватив Фродо на руки, тяжело, прихрамывая, бежит к лесу, и голова Фродо беспомощно мотается из стороны в сторону. Кто-то из орков тоже заметил беглецов и что-то гортанно выкрикнул: целая свора с воплями, выкриками и улюлюканьем пустилась за Сэмом. На Боромира осталось наседать десятка полтора, и он орудовал мечом вовсю, кладя врагов одного за другим; орки пытались завалить его количеством, но он не давался, нападал, уворачивался, вертелся волчком, рубил орочьи тушки направо и налево, и тогда, поняв, что наскоком его не взять, мерзкие твари отхлынули, отступили, не желая попусту бросаться под меч. Но зато над ухом вновь свистнула стрела, другая... Драться с ним больше никто не хотел — его хотели попросту пристрелить.

Боромир понял, что здесь, на открытом месте, оркам это скоро удастся, а добежать до леса он не успеет. Если бы он мог исчезнуть, раствориться в воздухе...

Кольцо.

Оно же только что было у него в кармане! И вдруг разом оказалось на пальце. Как, почему, каким образом? Неужели он сам его надел — и даже не заметил этого?! Впрочем, раздумывать было некогда — орки по-прежнему никуда не исчезли...

Исчез он, Боромир. И мир вокруг исчез тоже.

Боромир словно оказался в стране теней — причудливой, изменчивой, наполненной серыми призраками...

Его не видели; никем не замечаемый, он продолжал крушить гнусных уродцев направо и налево, и они с криками шарахались от него, не понимая, откуда прилетают смертельные удары. Но орков было много, все новые и новые волны накатывались из леса, а Боромир остался один, и силы его были не бесконечны. Ни Фродо, ни Сэма он уже не видел; он пытался найти их взглядом, но в пылу битвы его оттеснили к противоположному концу лужайки, и он не мог понять, удалось ли им спастись; он прорубился к лесу, отступил, невидимый, под защиту каких-то кустов, чтобы перевести дух...

И что теперь?

На поясе Боромира висел рог, надо было позвать на подмогу... Но Боромир медлил. Удалось ли Сэму и Фродо скрыться от орков? Или их поймали, ведь у Фродо теперь нет Кольца?.. А что остальные? Гном, эльф, бродяга Арагорн? Далеко ли они? Может, на них тоже напали? Пожалуй, Боромир мог бы сейчас вернуться назад, на Парт-Гален, к лагерю, рассказать о произошедшем, попросить помощи, отдать Кольцо (кому? этому бродяге?), или... что? Нет, одному лодку через Раурос ему не перетащить... Но если взять достаточно припасов и пойти в Гондор налегке, долиной Энтавы, он окажется в Минас-Тирите не более, чем через десять дней. И, главное — не придётся тащить за собой ни этих бездельников-полуросликов, ни названного Короля...

«О чем ты думаешь? — шептало Кольцо. — Тебе больше не по пути... с этими. Гондор ждёт тебя. Твой отец ждёт тебя. Твой народ ждёт тебя! Почему ты медлишь?»

Мир вокруг был странный, таинственный, призрачный. Неузнаваемый. Боромир не видел ни вершину холма, ни орков; перед его мысленным взором вставали величественные стены Белого города, развевающиеся знамена и ликующая толпа, он слышал приветственные возгласы и звуки труб, видел, как встречают его — вернувшегося в город с ценным трофеем, с триумфом, облеченного силой и могуществом, въезжающего в ворота на могучем белом коне. За плечами его развевался черный плащ, на пальце поблескивало Кольцо, губы были плотно сжаты, в суровом взоре читались отвага и решимость. «В Гондоре нет короля, — едва слышно нашептывало Кольцо. — Гондору не нужен король!» Это было правдой; Гондором правит Дэнетор — справедливо и мудро, а потом будет править он, Боромир — твёрдой рукой, но щедро и великодушно. Арагорну нечего делать в Минас-Тирите, и лучше бы ему вообще никогда там не появляться. «Тебя ждут с победой — и ты её принесёшь, сын Наместника! — сулило Кольцо. — О тебе станут слагать баллады и песни, ведь ты этого достоин... Ты будешь велик и славен. Ты станешь бессмертен».

«Бессмертен? — это слово вдруг царапнуло Боромира, будто заноза, невесть откуда взявшаяся в отполированной рукояти меча. — Как... назгул?»

«Бессмертен в памяти народа, — пояснило Кольцо. — Надо только вернуться... Но сначала — избавиться от докучных спутников. Это несложно, если подойти к лагерю под покровом ночи... Они тебя не увидят. Они ничего не поймут. А ты сможешь воспользоваться их вещами».

«Я должен их убить? — нахмурился Боромир. — Не в честном бою, а ночью, исподтишка, точно паршивый орк? Это подло».

«Это разумно и дальновидно. Это забота о народе Гондора. Гондору не нужен Король, Гондору не нужна смута. Гондор будет рад такому Наместнику, как ты. Или ты не хочешь позаботиться о своём народе?»

Боромир молчал, тяжело дыша. Убить спутников? Ради будущего Гондора? Ради красоты Белого города, сияния белокаменных стен, плодородия пашен и прохладной тени садов? Ради ветра, играющего в ветвях цветущего Белого Древа? Ради задумчивого молчания седых гор? Ради рокота далёкого моря, солнечного луча на теплом песке и больших витых раковин на отмели, с которой отхлынула приливная волна?..

А может, их, этих «хранителей», уже и вовсе убили орки? Вдруг они напали не только на Боромира и Фродо с Сэмом, но и на остальных, оставшихся на Парт-Галене? Вот так запросто, безо всяких метаний и сомнений? Тогда они здорово облегчили ему задачу...

За деревьями чуть в отдалении по-прежнему мелькали смутные тени, слышались гортанные орочьи голоса. Не то эти гнусные твари кого-то ловили, не то делили добычу, не то, как обычно, дрались между собой. Боромир стоял, прижавшись к стволу дерева, и в голове его как будто гудел водопад, с грохотом перемалывая попавшие в смертоносный поток связные мысли — и выбрасывая на мелководье жалкими обломками то, что осталось.

— Сними его! Сними Кольцо! — вдруг прорвался сквозь этот гул чей-то резкий, смутно знакомый голос. — Сейчас же! Оно...

«Подумай, — шелестело Кольцо, его вкрадчивый шёпот вплетался в шум водопада, становясь все громче и громче, всё настойчивее и навязчивее, и каждое слово отдавалось в голове Боромира гулким долгим эхом, — от тебя сейчас зависит всё! От тебя зависит судьба Гондора. Без силы Кольца Гондору не выстоять, ты это хорошо знаешь. Но с Кольцом... ты победишь всех врагов. Ты покоришь орков, свергнешь Саурона и разрушишь Темную Башню, и Белый город вновь засияет в блеске могущества. Разве ты не этого хочешь? Разве ты не к этому стремишься?»

К этому, подумал Боромир. Но неужели таким путем?..

Ему казалось, что Кольцо неслышно смеётся:

«Что поделать, иногда цель оправдывает средства. И не время сейчас гнушаться какими бы то ни было путями. Подумай — благополучие Гондора в твоих руках, и не горстке вшивых бродяг стоять между тобой и осуществлением твоих целей. Возьми Кольцо — и ты выйдешь из этой битвы победителем. Ты закончишь войну и спасешь многие жизни. Ты возродишь свою страну из пепла и поведёшь её к процветанию. Имя твоё будет прославлено в веках, Гондор вернётся к былой славе и к былому великолепию, и мы будем править там вместе».

«Мы будем править... вместе, — отозвалось вкрадчивое эхо в его голове. — Мы будем править... Мы...»

«Кто это мы?» — скользнула по дну сознания мимолетная мысль. И Боромир вновь увидел себя — верхом на белом коне он выезжал из распахнутых ворот города на Пеленнорские поля, и собравшиеся там войска чествовали его. Люди, эльфы, орки — все склоняли перед ним головы, а он возвышался над ними — сильный, непобедимый, облаченный в черный, до пят, плащ, и сиял в его руке украшенный золотом и драгоценными камнями меч, и корона Гондора поблескивала на благородном челе. И всё было при нем: и мощь, и власть, и королевская стать, и царственное величие... Только не было лица.

Темная пустота стояла под короной, и костлявый, полуистлевший скелет был скрыт под отороченным серебристым мехом черным плащом. Не человеческая рука держала меч — а плотный, завитый тугой струёй сгусток Тьмы, и Кольцо сияло на скрюченном, как мёртвая птичья лапа, мосластом пальце... Видение было неожиданным, непрошенным, совершенно мимолетным, но сердце Боромира застыло, заледенело от ужаса. Будто стальная игла вонзилась в грудь — так, что от внезапной боли сжалось горло и перехватило дыхание.

Его бросило в пот.

— Нет! — Во рту его пересохло.

Кто это? Кто́ там, под черным плащом? Неужели он сам? Или его отец, Дэнетор? Или... кто?!

Он задыхался от ужаса. Он внезапно всё понял.

Не будет никакой победы. Кольцо предаст его так же, как только что предало Фродо. Оно заставит его подчиниться Саурону, склонить перед ним голову и стать его верным приспешником, сдать и город, и народ, и страну без боя. У Кольца может быть множество сменяющих друг друга владельцев — но Хозяин у него вечен и неизменен, и всегда только один.

«Глупец! — загремело Кольцо. — Чему ты веришь? Словам этих болтунов из Совета, которых ты презираешь? Нелепым сказкам выживших из ума эльфов, которым нет дела до простых смертных?.. Да и разве это плохо — жить под эгидой Мордора? Почему ты уверен, что это приведёт Гондор к разрухе, а не к благоденствию? Ты будешь на своём месте — там, где тебе было предначертано быть судьбой. Династия Наместников не прервется, их устремления и чаяния не изменятся, изменится лишь одно — рисунок на гербе Гондора... А не все ли равно, под какими знаменами править?»

— Нет!

— Сними его! Сними, пока не стало поздно!

Чей это голос? Такой знакомый, суховато-резкий? Звучащий надрывно, почти с отчаянием? Чей? Старого проходимца Гэндальфа? Или... отца?! Отец тоже мог ошибаться и порой быть излишне категоричным, но он никогда не позволил бы причинить Гондору вред — не позволил бы ни себе, ни другим.

«Как ты быстро растешь, сынок...»

Боромир судорожно рванул Кольцо с пальца. Отчаянно, изо всех сил. Нет, нет! Кольцо его не сломит! Какой же он глупец, что поддался искушению и позволил заморочить себе голову! Отец прав... Кольцо нельзя использовать, оно всегда найдет слабое место, прокрадется в душу любому и в итоге заставит подчиниться своему истинному Повелителю. И не станет больше Гондора — ни лугов, ни полей, ни гор, ни моря, ни раковин на песке. Будет только Мордор — от берегов Бельфаласа на юге до широких роханских степей на севере.

Нет. Боромир не позволит себе стать чудовищем, продать свою родину Саурону и творить его именем чудовищные деяния. Никогда, никогда!

...Он неуклюже привалился спиной к стволу старой осины. Сердце его колотилось, в груди пекло и саднило, в руках ощущалась неприятная дрожь. Он несколько раз глотнул, чувствуя, как сухие спазмы сжимают гортань, прерывисто перевёл дух. Морок нехотя отступал, но ужас, охвативший его, до сих пор не проходил, наполняя тело слабостью, а голову — туманом; он медленно разжал пальцы и взглянул на Кольцо, лежащее у него на ладони. Оно казалось странно крохотным и хрупким, совсем невинным, но теперь Боромир отлично знал, какая жуткая мощь таится под этим заманчивым золотым блеском. И ему стало по-настоящему страшно... Что делать с этой заклятой вещью? Выбросить и постараться забыть? Уничтожить, как советовал Гэндальф? Спрятать в самое глубокое подземелье, замуровать глубоко в чреве гор — или оно и оттуда сможет отозваться на зов Хозяина и дотянуться до того, кто слаб духом? Боромир хрипло усмехнулся: а ведь Фродо нёс Кольцо от са́мого Шира и за столько времени не подпал под его влияние, не поддался его коварству... И не тронулся умом. Вот поэтому ему и доверили стать Хранителем. Поистине, надо быть хоббитом — представителем маленького народца, живущего маленькими желаниями в своём маленьком мирке, — чтобы суметь устоять перед соблазном и отринуть чары Кольца...

Фродо. Сэм. Где они, что с ними сталось? Где их сейчас искать?..

...В том месте, где Боромир в последний раз видел Фродо и Сэма, трава была примята, ветви кустов обломаны, и след хоббитов, если такой и оставался, оказался затоптан множеством тяжёлых орочьих сапог. Что здесь произошло? Их поймали, схватили, уволокли с собой? Немного дальше, в кустах, Боромир нашёл пустую сумку Сэма, в которой тот носил лембас и кое-какие припасы — Гэмджи не бросил бы её, если бы был в состоянии её нести. Значит, их пленили... Если так, они для чего-то оркам нужны и потому должны быть живы — но как долго это продлится? Боромир прислушался, но вокруг стояла мирная тишина, только далеко на реке грохотал водопад, да ветер высоко вверху едва слышно шептался с кронами сосен.

Орочий след тянулся прочь от берега, сворачивая в лес, но Боромир медлил, не зная, то ли тотчас же устремиться за похитителями, то ли сначала подать сигнал остальным... Громкий звук рога наверняка услышат не только Хранители, но и те, кому его слышать совсем не надо. Впрочем, орков как будто поблизости нет...

Он ошибался.

Хоть он и передвигался осторожно, стараясь держаться в тени деревьев, но теперь, без Кольца, он вновь стал видимым — и его заметили.

Стрела, внезапно вылетевшая из лесного полумрака, остро клюнула его в плечо. Позади раздался негромкий шум, хруст веток, кто-то раскатисто, торжествующе зарычал. Боромир пошатнулся, но устоял, нырнул за ближайшее дерево в поисках укрытия, бросился на землю под защиту кустов. Кольцо, мелькнула мысль... Оно по-прежнему было у него в руке. Его надо надеть... Нет, нет, никогда! Он услышал шорох за спиной, ушёл в сторону перекатом и успел вскочить на ноги, но тут же навстречу ему вылетела другая стрела, глубоко вонзилась в грудь, под ключицу. Мир на секунду раздвоился перед глазами, рассыпался мириадом осколков, и Боромир упал на колени; рог, промчалось в голове, я ещё успею подать сигнал! Невероятным усилием он рванул с пояса рог, поднёс ко рту, затрубил отчаянно, что есть силы, и густой низкий рев поплыл над речными берегами...

Третья стрела вонзилась ему в горло.

И рог умолк, захлебнувшись.

* * *

Углук выжидал — долго и терпеливо, он всегда предпочитал действовать наверняка, — и лишь когда двое недомерков отошли достаточно далеко от Парт-Галена, к вершине холма, дал приказ к нападению. С недомерками был человек — высокий, темноволосый тарк, вооруженный мечом; он дрался, как зверь, и положил немало мордорских ублюдков, которые, едва дождавшись отмашки, кинулись на него, роняя слюну, будто спущенные с поводка голодные псы.

Ну-ну. Пускай мордорская шваль отвлекает тарка. «Своим», изенгардцам, Углук велел ловить шмыгнувших в лес недомерков, а сам остался наблюдать за происходящим, готовый вмешаться лишь в случае крайней необходимости.

Пару десятков уруков Углук придерживал в резерве — пусть сначала мордорцы и морийские задохлики лезут под меч, чем больше их поляжет, тем лучше. Тарк, кажется, был с ним в этом согласен, и скосил мечом с десяток грышнаковских уродцев, прежде чем у Лагдаша, засевшего за соседней сосной, лопнуло терпение; ругаясь сквозь зубы, Лагдаш натянул лук и попытался тарка подстрелить, но тот вдруг отступил в тень и исчез... Углук выругался сквозь зубы: хоть тарк и умудрился пропасть с глаз, будто невидимка, Углук пятой точкой чуял, что он по-прежнему где-то рядом — прячется в кустах, выжидает, гнида.

...И вот теперь тарк сидел, привалившись к старой сосне, и из груди его торчали с полдюжины стрел с черным оперением. Что ж, Лагдаш и его стрелки́ не зря остались сидеть в дозоре. С тарком надо было кончать, тем более что по крайней мере двоих недомерков углуковы парни уже схватили. Один, правда, был без сознания и висел тряпочкой, но зато другой оказался хоть куда — живчик, даже огрызаться пробовал и размахивать кинжалом! Ну ничего, Шарки с обоими разберётся — и живого, и мёртвого разговорит, коли потребуется.

Тарк был ещё жив, и, завидев Углука, вышедшего из леса, даже попытался поднять меч и что-то сказать, но сил у него не оставалось, и воздух из пробитой груди выходил со свистом; вся его жизнь, его ненависть, его отчаяние и тоска, казалось, сосредоточились во взгляде, устремленном на огромного черного урука. Углук ухмыльнулся:

— Угомонился, тварь? Добил бы тебя, да не буду: сам околеешь. А не околеешь, ещё лучше: с подранком у твоих возни куда больше будет, чем с мертвяком.

Тарк открыл рот, но не издал ни звука, лишь едва слышный хрип сорвался с его губ. Тонкий золотой ободок выскользнул из его ладони и покатился, посверкивая, по земле — прямиком к орку.

— Это ещё что?

Углук наступил на ободок сапогом. Кто-то подсунулся к нему сзади — Лагдаш — жарко дохнул в ухо:

— Шарки не велел... недомерков обыскивать... и хоть что-то у них брать: цацки, кольца, бирюльки всякие... Забыл?

— Так то недомерков, — процедил Углук, — а про тарков речи не шло. Понял? А цацка занятная. — Он поднял Кольцо и, осмотрев со всех сторон, сунул в загашник. Кивнул своим: — Вперед! Недомерков на плечи, ноги в руки и к Изенгарду, рысью!

Орки скрылись в лесу, и настала тишина.