Когда погибает друг (джен)

В тот самый момент, как Гермиона умерла и Гарри удостоверился в этом, силы оставили его. И, почему-то только сейчас Гарри вполне отчётливо ощутил, что сейчас умер самый лучший человек, которого он знал за всю свою жизнь. Единственный человек, которому он мог безоговорочно доверять.

И эта мысль была всего лишь одной из тех, что сейчас тяжело ворочалась в его голове.

Второй мыслью было понимание, почему так получилось. А получилось так, потому, что он не смог спасти Гермиону. Не спас, не защитил самое дорогое, что у него осталось в жизни. От этой мысли на душе было очень горько и хотелось отправиться вслед за Гермионой.

И если бы Гарри не находился в этот момент в крайнем физическом и психическом изнеможении, то на этом бы его жизнь и закончилась.

Но, вместо того что бы пустить себе Бомбарду в голову или Секо в горло, Гарри лишь тяжело осел на пол рядом с телом Гермионы и уткнулся лицом в колени. Не осталось у него на большее сил. По его лицу потекли слёзы, но Гарри этого не заметил. Он всё дальше и дальше погружался в пучину отчаяния и чувство вины.

На улице же, тем временем, быстро темнело. Наступала ночь и заканчивался худший день в его жизни, который он запомнит в деталях на всю оставшуюся жизнь. Гарри сидел рядом с телом Гермионы уставившись в одну точку. Потеряв счёт времени, он просидел так неизвестно сколько и отключился от переутомления.

Очнулся Гарри от сна едва на улице забрезжил рассвет. Вина и отчаяние никуда не делись, но они как бы отодвинулись на задний план. Наверное, это как рана заросшая сверху, но при этом не зажившая до конца. Да и некогда было предаваться этим чувствам. Нужно было начинать действовать.

Поттер поёживаясь от утреннего холода, вынес из палатки одеяло. На него он уложил тело Гермионы, собрал палатку, взял тело подруги на руки и аппарировал.

А аппарировал он на ту самую поляну, в королевском лесу Дин, где Гермиона тогда сказала: «Вот бы остаться здесь навсегда. Состарится и умереть».

Гарри определил в какой стороне встаёт Солнце и принялся за работу.

— Думаю, Гермиона, — размышлял он, копая могилу и мысленно с ней разговаривая. — Будет неплохо если ты будешь каждый день встречать рассвет. Ты всегда рано просыпалась.

Дело меж тем спорилось. Когда тело Гермионы было предано земле, Гарри на секунду задумался и куда-то аппарировал. Ещё через некоторое время он вновь появился на поляне, левитируя приличных размеров валун. Во время их скитаний побывали они в месте где таких камней было много.

Соорудив надгробие Гарри встал у могилы и впервые за этот день заговорил.

— До свидания, Гермиона. Да, да. Ты не ослышалась. Не прощай, а до свидания. Я, конечно, очень перед тобой виноват. Но, всё-таки прошу меня простить и подождать. Там. А я пока тут по-быстрому разберусь кое с кем и мы сможем вместе отправиться в следующее большое путешествие. Во время которого я постараюсь исправить свои прежние ошибки. А ещё я похоронил сегодня, вместе с тобой, свою лучшую часть. Добрую, во многом наивную, доверчивую, готовую прийти всем на помощь и всех простить. Так что, когда я к тебе присоединюсь, то очень надеюсь на воссоединение своих частей. Чтобы я вновь стал не самым злым в этом мире парнем.

Тут Гарри прервался, подумал немного и продолжил:

— И знаешь, наверное, я ещё похоронил вместе с тобой все свои чувства. Даже странно как-то. Желания остались, а чувств почти никаких нет. А может они просто замёрзли на некоторое время. Наверное, это хорошо, а то ведь впал бы сейчас в депрессию.

Обращаясь к Гермионе Гарри держал в руке её волшебную палочку. Палочка и расшитая бисером сумочка с расширенным пространством, вот и всё что у него осталось от подруги. Ему казалось, что если разговаривать с Гермионой держа в руке её палочку, то между ними образуется... прямая связь, что ли. Гарри не знал как это называется, но чувствовал что так будет правильно.

— До свидания, Гермиона, — сказал напоследок Гарри и отошёл от могилы на несколько шагов собираясь аппарировать. Почему-то не хотелось ему делать это прямо у места её последнего пристанища.

Но, не успел. Воздух перед ним вдруг окрасился в синий цвет и образовал пятно. Которое становилось всё ярче и ярче.

— Это ещё кого принесло? — успел подумать Гарри, прежде чем на поляну, прямо из пятна шагнул... Рон.

Гарри молча смотрел на Уизли. А тот огляделся, прокашлялся и начал говорить.

— Привет, Гарри. Ну, ты понимаешь… Я… Я вернулся. Если… — Он снова прокашлялся. — Ну, ты знаешь. Если вы меня примете... — И, замолчал.

Потому что Гарри, пока не произнёс ни слова. Он, смотрел на Рона и пытался понять почему все эти годы он считал рыжего другом, почти братом. Нет, в целом-то Рон был неплохим парнем. Но, именно что в целом. Вот только, если учесть несколько недостатков, присущих Рону, то получалось что они, недостатки, перевешивают или зачёркивают всё то хорошее что в нём имеется.

И если бы у него сейчас спросили что это за недостатки, то он не задумываясь бы назвал бы их. Ревность, зависть и жадность. Постоянное нытье. Неумение самостоятельно справляться с малейшими трудностями. Нежелание извиняться за свои прегрешения.

— Нет, — подумалось Гарри, — признать-то свою вину он, конечно, может, иногда. Но, только Рон при этом никогда не попросит прощения. А ещё он может психануть и сбежать в ту самую минуту когда его поддержка была бы крайне необходимой. Как это было недавно. Ну, и нафига мне такой друг?

Впрочем, на этот вопрос можно было попытаться ответить и попозже. Сейчас у Гарри возник совсем другой вопрос и он его задал.

— Зачем? — спросил он Рона.

— Что, зачем? — не понял Рон.

— Вернулся зачем? — уточнил Гарри.

— Э-э-э, — Рон замялся, — как зачем? Понял, что был не совсем прав. И потом: Тот-кого-нельзя-называть, хоркруксы...

— А ты тут при чём?

— Как при чём? — воскликнул Рон, — мы же друзья, Гарри. Ты, я, Гермиона... Кстати, а почему я её не вижу, где она, Гарри?

Меньше всего самому Гарри в этот момент хотелось разговаривать с Роном и уж тем более что-то ему объяснять. Поэтому он старался говорить односложно.

— Ушла, — ответил Гарри.

— Что, решила отправиться в Австралию к папочке и мамочке? — скривился Рон.

— Нет.

— А куда?

— Туда, — Гарри указал волшебной палочкой вверх.

— Подожди, — не понял Рон — куда это — туда? Стой, хочешь сказать что...?

— Да, — по прежнему односложно ответил Гарии.

— Что? И ты допустил? Да ты... — Рона понесло.

Он осыпал Гарри градом обвинений и ругательств, а Гарри больше всего на свете хотелось что бы Рон заткнулся. Или заткнуть это самому. Даже лучше самому. Вот прямо до до зуда в руках хотелось.

— Тебе ли меня осуждать, тварь? — думалось Гарри. — Кто ты такой что бы меня в чём-то обвинять? Сам-то ты где был всё это время?

Самое интересное было то, что Гарри ничего при этом не чувствовал. Эта мысль была просто констатцией факта. Как он сказал ранее, прощаясь с Гермионой, похоронил он свои чувства. Или же заморозил. А вот желание заткнуть Рона только росло.

Наконец, и зуд в руках стал нестерпимым, и ему окончательно надоел роновский бред. И не имея больше сил вынести ни то, ни другое, Гарри нацелил на него волшебную палочку и произнёс:

— Круцио.

— А-а-а...

Заорал Рон и повалился на землю корчась в судорогах и продолжая вопить от неимоверной боли.

— А ведь права была Беллатрикс, — подумалось Гарри в этот момент, — нужно очень сильно захотеть чтобы сработало. А вот наслаждения я, почему-то, не испытываю. Ну, оно и хорошо. Значит, есть шанс не превратиться в конченого садиста.

Секунд через десять он отменил заклинание и наклонился к тяжело дышащему Рону. Кстати, когда Рон переместился к Гарри то в руке у него был делюминатор. Гарри забрал его, на всякий случай и обратился к бывшему другу:

— Слушай меня внимательно, Рон. Сейчас я тебя отправлю обратно и, Мерлином заклинаю, сделай так чтобы я больше никогда тебя не видел. Потому что, в следующий раз, если я тебя встречу то произнесу уже два слова, — слово «Два» Гарри выделил интонацией. — Ты, надеюсь, понимаешь о каких словах я говорю? И ещё, упаси тебя Мерлин кому-нибудь рассказать о хоркруксах. Добби.

Раздался хлопок и домовик появился на поляне.

— Привет, Добби, — поздоровался Гарри. — Как твои дела? Надеюсь, неплохо?

— Да, Гарри Поттер, сэр, — отвечал домовик, — у Добби всё хорошо. Что Добби может сделать для Гарри Поттера, сэра?

— Ты же знаешь, где находится уизлевская «Нора»? — спросил Гарри и когда Добби утвердительно кивнул, то продолжил. — Доставь туда этот кусок рыжего дерьма и возвращайся обратно. Ты мне еще понадобишся. Кричер.

Перед Гарри появился еще один домовик.

— Что полукровный хозяин хочет от старого Кричера? — сразу начал бурчать домовик.

— Не понял. Кричер, ты что не рад меня видеть? — типа, удивился Гарри. — А я вот, наоборот. Ладно, лирику в сторону. Ты знаешь, что творится в доме древнейшего и благороднейшего рода Блэк?

— Хозяин отправил Кричера в Хогвартс, на кухню. Кричер не знает.

Тут раздался хлопок и появился Добби.

— Добби всё сделал, Гарри Поттер, сэр, — проинформировал домовик.

— Хорошо. Сейчас, ребята, вы отправитесь в дом Блэков на Гриммо и проверьте его. Там не должно быть никого постороннего. Предупреждаю, особенно тебя, Кричер. Посторонними отныне объявляются все, кроме меня, тебя и Добби. Если они там есть, то... Кричер, в доме есть подвал?

— Конечно, есть, — ответил домовик.

— Очень хорошо. Да, чуть не забыл. Кричер, если ты вздумаешь устраивать «итальянскую» забастовку, то я вручу тебе носок. Самый старый, грязный, рваный, потный и вонючий из тех что у меня найдётся. Мы с тобой поняли друг друга?

— Кричер понял, но, он не знает, что такое «итальянская» забастовка.

— Неважно. Просто добросовестно выполняй мои распоряжения и будет всем нам счастье. А теперь слушай дальше. Если кто-то там есть, то в повал их. Изъять у них палочки, артефакты, раздеть до исподнего и связать. Проверить, есть ли в доме ловушки и сигнализация, оповещающая о моем появлении. Если есть, то устранить. Да, ещё вот что. Если в доме есть защита, то привести её в рабочее состояние и вывести на максимум. Потом вернуться за мной. Я буду... тут, неподалёку. Вы же сможете меня найти?

Домовики подтвердили, что смогут и аппарировали, а Гарри отошёл подальше и уселся под деревом. Он стал там ждать домовиков и думать.

— Почему только смерть Гермионы заставила меня начать рационально думать и шевелиться? Почему только сейчас я понял, что «игрушки» закончились ещё тогда, на кладбище Литтл Хэнглтона во время возрождения Змеемордого? Почему, вместо того что бы самому научиться хоть чему-то, что мне бы помогло я в квиддич поигрывал?

Гарри на некоторое время остановился, выстраивая в очерёдность вопросы теснившиеся в его в голове.

— И почему, чёрт возьми, я так до сих пор и не понял, что я на войне, а на войне убивают. Но нет, мы всё время бегали, как зайцы, забыв о том, что от обороны войну не выиграть. Кстати, вопрос. А что, если сейчас завалить Волдика и его ближайших соратников, то станет ли его кто-нибудь опять возрождать? Ведь тогда-то только Хвост догадался, где его искать-то? Впрочем, это неважно. Я вот думаю, а что если начать действовать методами Волди?

Гарри покрутил эту мысль в голове и так, и эдак. Не то чтобы она привела его в восторг, но что-то рациональное в ней было. Гарри ещё подумал, что было бы неплохо запугать чистокровок до усрачки. А то ишь ты, Волдеморт они сказать боятся, а Поттера и за человека не считают. Вон как грязью после Турнира в «Пророке» поливали. Несправедливо. Да, и ещё нужно обязательно научиться уничтожать хоркруксы как-нибудь по другому.

Не верилось больше Гарри, что нет другого способа кроме как воспользоваться ядом василиска. Ему самому-то кто сказал что нет других способов? Дамблдор. А этот... медоустый оратор много о чём вещал, вот только, почти никогда не говорил по существу.

— Кстати, — подумалось вдруг Гарри, — тут напрашивается не очень хороший вывод. Если Дамблдора называли величайшим магом при жизни, то либо магия не настолько мощная хрень, либо не настолько он был велик. Потому как, если он не использовал свою магию на всю катушку, например когда тот же василиск по школе ползал, да и ещё в ряде случаев, то... То получается, что либо он не мог, либо не хотел. В любом случае он мог используя свои возможности чтобы недопустить сложившейся ситуации. А он... сидел на «попе ровно». В демократа играл, мать его.

Гарри встал и походил, разминая затёкшие ноги и продолжил рассуждать.

— Он же мог вызвать Волди на магическую дуэль и уничтожить его тело, если уж душу на перерождение невозможно сейчас отправить. И вновь бы его возрождать кому-нибудь пришлось. Возможно. Но ведь мы-то были бы уже предупреждены, значит могли бы начать как-то противодействовать.

Гарри вдруг вспомнилось, как они с Дамблдором отправились в пещеру за хоркруксом, перед самой того гибелью. И у него появилось ещё больше сомнений в величии Дамблдора.

— Н-да, — подумалось Гарри и он содрогнулся как от холода, вспомнив как они тогда проникли в пещеру. Вплавь. Брассом, мать его. — Интересно, почему? Он же, великий блин маг. И что, он не мог тогда наколдовать что-то типа лодочки или плотика? Мастер трансфигурации! И не мог! Поплавать что ли захотелось? Нет, ну бред же! Даже не бред, а бредятина.

Тут Гарри остановился и взлохматил волосы на макушке.

— А ведь у старичка-то пожалуй, как и Волдика, тоже мания величия. Была. Ещё и ого-го какая. Как он тогда сказал, в пещере когда я спросил выдержит ли лодочка наш вес? Дай бог памяти, что-то типа, что Волдеморта заботил не вес, а объем магической силы, который пересекает озеро. То есть, для того, что бы в тринадцать лет разогнать Патронусом сотню, ну или хотя бы полсотни, сила вообще не нужна, так что ли? И я в счёт не иду. Ага. Потому что у меня диплома нет. Н-да. Отсутствие диплома это, конечно, очень существенно.

Гарри вновь уселся под дерево.

— Темнил старичок, ох темнил. А, может и нет. Может быть тут действительно играет роль магическое совершеннолетие и мой тогдашний объём силы действительно немного недотягивал? И, если бы мы там оказались сейчас, то и не выдержала бы нас двоих лодочка? Впрочем, чего теперь гадать-то? Мне сейчас другое интересно. Что-то у меня совсем не осталось никакого благоговения перед стариком. Ну, тогда пожалуй, я так и буду их называть: Дамби и Волди. А то слишком длинно получается: Профессор Дамблдор, Лорд Волдеморт. Обойдутся. Но, вот что мне непонятно, так это откуда у меня вдруг «прорезался» этот критический взгляд на окружающих.

Гарри опять вскочил на ноги и стал расхаживать.

— Как так-то странно, ещё вчера я был... ну, с мировоззрением подростка, даже ребёнка, а сегодня я рассуждаю как взрослый, битый жизнью, прошедший не только огонь, воду но и побывавший где-нибудь у чёрта но рогах. Неужели только смерть близкого человека заставила меня так резко повзрослеть?

Гарри вдруг вновь охватили отчаяние, горе и безысходность. Он упал на колени и прокричал:

— Прости, Гермиона, прости!

Впрочем, длилось это недолго. Через некоторое время Гарри встал, смахнул выступившие слёзы и продолжил рассуждения.

— И за этот срыв тоже прости. Не вовремя он случился. Сначала дело надо сделать, а только потом можно будет содрать с раны корочку и как следует в ней поковыряться. А пока...

Тут появились домовики и доложили, что все распоряжения Гарри выполнены. Дом очищен, в подвале парочка идиотов, а защита поднята на максимум.

Кричер и Добби схватились за Гарри своими лапками и, поляна опустела.