Второй Шанс (Времена Мародеров, или Все не так) (гет)

Стук колес убаюкивал, «Хогвартс-экспресс» покачивался, и по коридорам алого паровоза бегали разве что второкурсники, наконец-то действительно поверившие в то, что они едут в Школу Чародейства и Волшебства полноправными студентами. Первокурсники прятались в купе и дрожали от страха. Иногда какие-нибудь безбашенные студенты четвертых и пятых курсов резко открывали дверь и еще сильнее пугали малышей. На этот случай были старосты факультетов, крики которых закономерно раздавались после мелких взрывов и воплей детей.

Вот и сейчас дверь одного из купе открылась, и внутрь вошел медленно закипающий Ремус Люпин, староста факультета Гриффиндор. Два сочувствующих взгляда устремились на него. Фрэнк Лонгботтом и Сириус Блэк переглянулись и продолжили играть во взрывающиеся карты. Джеймс Поттер, четвертый Мародер, их лидер, отстраненно смотрел на пергамент, лежащий перед ним. На пергаменте были написаны его обязанности как Старосты Мальчиков. Непонятно за что именно его профессор Дамблдор выбрал главенствовать над старостами факультетов, ведь свои обязанности на пятом и шестом курсе Джеймс выполнял из рук вон плохо. Почти все время его заменял Ремус, за что оборотень и был выбран старостой факультета на седьмом курсе.

Поверх официального текста, написанного зелеными чернилами, отличающими директора Дамблдора от остальных преподавателей Хогвартса, были в полнейшем беспорядке раскиданы всевозможные набросочки, пробы заклинаний, но больше всего остального, инициалы «Л. Э.». Иногда они перемежались с инициалами «Дж. П.» или вовсе образовывали «Л. П.», которые Джеймс сразу же испуганно зачеркивал, прорывая пером пергамент.

Но сейчас маг отложил перо и сгорбился, гипнотизируя взглядом две несчастные буквы, с любовью выведенные в верхнем уголке листа.

— Джеймс. Джеймс! Поттер, черт бы тебя побрал! — Сириус Блэк рявкнул так, что задремавший было Ремус вздрогнул, открывая глаза и вытаскивая палочку из кармана.

Староста Мальчиков поднял непонимающий взгляд на лучшего друга. Тот, в свою очередь, ухитрился выдернуть из-под руки Сохатого пергамент и теперь развлекался, изучая все, что на нем было написано:

— ... входят организация школьных мероприятий, составление дежурств остальным ста... о, Джеймс, а это что такое? Я думаю, вряд ли в обязанности Старосты Мальчиков входят странные инициалы «Л. Э.», ты так не считаешь?

— Дай сюда! — Поттер отобрал у друга лист и, привычным жестом взъерошив волосы, вышел из купе.

— Да, бедный парень, — протянул Фрэнк, откинувшись назад.

— Ну не всем везет так, как тебе, Клювокрыл, — намекая на Алису, сказал Ремус.

— А вот и нет, — мешая колоду карт, произнес Сириус.

— Это еще почему? — нестройным хором спросили Люпин и Лонгботтом.

— Во-первых, у тебя обязательств больше, — Блэк оторвал взгляд от своих рук и исподлобья посмотрел на Мародеров. — Во-вторых, Алиса надеется, что ты женишься на ней. И, черт возьми, ты это сделаешь! Брак... Ну уж нет, лучше в Азкабан.

— Ты так говоришь, потому что не влюблялся норма...

— Нет, Фрэнк! — глаза Сириуса загорелись недобрым огнем, — не надо мне вашей «любви»! Ее нет!

— Не скажи, — протянул Ремус, глядя на то место, где сидел их лидер, Джеймс. — Он ведь любит Эванс...

— Да ну, — отмахнулся Лонгботтом, — дохлое дело! Сколько уже он ее добивается, и никакой реакции. Эта рыжеволосая никогда не скажет ему «да»! Слушайте, а она вообще целоваться умеет, интересно? — парень даже приподнялся со своего места.

— Молчать! — зарычал Блэк, подаваясь вперед и заглядывая в спокойные наглые глаза Фрэнка. — Не твое дело! Я докажу тебе, что Джеймс будет с Эванс!

— Ну, хорошо, Блэк — улыбнулся Клювокрыл, — ты в него веришь?

— Да, я верю в своего друга!

— Давай заключим пари? — Фрэнк хрустнул пальцами, улыбаясь, — если они не будут вместе, ты просишь прощение у Нюниуса, будут — я куплю тебе ящик огневиски.

Ремус осуждающе покачал головой, поджав губы.

— Разбей, — потребовал Сириус, не разрывая зрительного контакта с Фрэнком.

Едва Люпин сделал то, о чем его попросил Бродяга, как открылась дверь, и в купе заглянул Джеймс. Он был растрепан сильнее обычного, но былой тоски вроде как не наблюдалось. В глазах его плясали искорки.

— Эй, парни, там тележка со сладостями едет, уже очередь выстроилась, пуффендуйцы как всегда не успели и теперь ломятся к нам! — и он выскочил из купе так же неожиданно, как и заглянул туда.

— О, отлично! — взбодрился Сириус, вставая и выходя в коридор, — я как раз проголодался!

Ремус и Фрэнк остались в купе, обсуждая учебу. К моменту выхода Блэка в коридоре уже толпились студенты с разных факультетов: умные когтевранцы ожидали, спокойно стоя и тихо переговариваясь; наглые слизеринцы лавировали между потоками добродушных пуффендуйцев; гриффиндорцы громко шумели, возмущаясь толпе чужих студентов. Недалеко от тележки, лицом к окну стояла рыжеволосая девушка, Джеймс заметил ее и с упорством ледокола принялся продвигаться туда. Девушка обернулась и с легким кокетством заулыбалась. Настроение Поттера поползло вниз.

— Привет, Джеймс, — оказывается, Сохатый уже успел дойти до нее и теперь стоял, нелепо почесывая голову и переминаясь с ноги на ногу.

— П-привет, Лорен, — Мародер поднял взгляд на девушку и оглядел ее с ног до головы. Одета она была в форменную юбку, блузку и мантию; на шею был повязан факультетский галстук в зелено-серебряных цветах. Рыжие кудри крупными локонами спадали на плечи, светло-карие глаза смотрели вызывающе и с какой-то чисто женской хитринкой. Лорен Эйвери, слизеринка. Маленькая, амбициозная стерва со своими личными моральными принципами и свитой. Королева Слизерина. Его сестра. Сестра Короля, царя, предводителя — Алана Эйвери, загонщика слизеринской команды. Джеймс не понимал ее. Она была какая-то странная. Себе на уме: сейчас одно, через мгновение — другое, могла быть апатично спокойной, а потом резко взрываться бурей эмоций... Поттер плохо знал ее и плохо переносил ее присутствие рядом с собой. А в последнее время она все чаще и чаще оказывалась рядом. За лето Сохатый успел отвыкнуть от ее настойчивого внимания, но теперь, отправляясь в «Хогвартс-экспрессе» в школу, он вспомнил прошлые полгода, когда она буквально стала его ночным кошмаром, навязчивая, всегда добивающаяся своего...

— Эй, Сохатый! — громкий крик лучшего друга вывел Поттера из ступора. Он сообразил, что беззастенчиво пялится на слизеринку, и ей это нравится. Эйвери протянула ему руку, сжатую в кулачок, и подмигнула. На автомате парень взял то, что девушка давала ему, и спрятал в кармане мантии.

Увидев Лорен, Сириус, подошедший к Джеймсу только что, презрительно скривил губы. Слизеринка поморщилась и посмотрела куда-то за плечо парней. Она была на полторы головы ниже Сириуса, и, чтобы смотреть за него, ей пришлось встать на цыпочки. Тут же, словно по мановению волшебной палочки (хотя гриффиндорцы могли поклясться, что руки Лорен были на виду, и никакой магии вовсе не было) появился и сам Король, собственной персоной. Алан Эйвери не был копией сестры, но черты схожести были явно видны: пухлые, четко очерченные губы, прямой нос, крупные скулы. Однако были и расхожести: волосы Лорен были рыжие, а у ее брата темно-русые с золотистым отливом, словно выгоревшие за лето; глаза Алана были темнее, чем у сестры, но не были такими шоколадными, как у Джеймса, например.

— Пошли, Лорен! — брат взял ее за локоть и повел к выходу из гриффиндорского вагона; слизеринка не сопротивлялась, наоборот, повернувшись на каблуках и задев Джеймса по лицу кончиками волос, она гордо вскинула голову и вышла, как будто не во все глаза только что смотрела на Поттера.

— Змеи, они и есть змеи. Ты чего к ней вообще подошел? — в голосе друга звучали нотки раздражения, которые Сириус и сам заметил, к своему неудовольствию.

— Ничего, — буркнул Сохатый, обходя Блэка и заходя в купе. Неглупый сын слизеринцев смекнул, что к чему, и в купе зашел злой, словно болотный черт. В кругу друзей Сириус не любил показывать свое недовольстве, ведь он слыл весельчаком и балагуром, поэтому всегда маскировал свои чувства под радостью, озорством, иронией, которая очень часто переходила в плохо скрываемый сарказм. Как и сейчас.

— Догадайтесь, кого мы сейчас встретили? — передразнивая женский манерный голос, пропел Бродяга.

— Лили? — предположил Ремус, но Фрэнк, известный циник и флегматик, покачал отрицательно головой, безошибочно определяя, кого назовет Сириус.

— Нет, Лунатик, — все так же продолжал Блэк, — Лорен Эйвери. И Джеймс ее... — тут он прокашлялся и продолжил уже своим нормальным тоном, — спутал с мисс Эванс.

Люпин присвистнул, Френк удовлетворенно кивнул, а Поттер снова вернулся к своему апатичному состоянию, садясь на свое место у окна и украдкой доставая то, что дала ему Лорен. Этим оказалась маленькая серебряная змейка с глазами-камушками, она свернулась в кружок вокруг листочка светло-желтого пергамента. Как только Джеймс вытащил этот кусочек, змейка тут же обвила его безымянный палец на правой руке на манер кольца. Мародер попытался его снять, но как оказалось — безуспешно. Пообещав мысленно заставить слизеринку снять змеюку, либо отрезать палец к чертовой матери, Сохатый начал читать записочку.

«Я жду тебя сегодня вечером, в 8 часов, в Выручай-комнате. В твоих интересах прийти. Иначе я испорчу этой рыжей жизнь. Л. Э.»

Сириус готов был к суициду, судя по его поведению. Хорошо, что он хотя бы не заметил, чем там занимается его лучший друг.

— Эванс это заметила? — обеспокоено спросил Лунатик.

— Нет, Ремус, её там еще не было, — ответил Бродяга, затем, помедлив, добавил, — к счастью.

— Так, я, конечно, не поощряю то, что Джеймс бегает за Эванс, но лучше Лили, чем Эйвери, — косясь на Сохатого, умиротворенно сказал Френк

— Между прочим, Лили на меня плевать, — огрызнулся Поттер, — захочу, с Лорен начну встречаться, назло всем и самому себе.

Он был настолько подавлен сложившейся ситуацией, что не заметил нехороший огонек, вспыхнувший при этих словах в глазах Сириуса Блэка. Бродяга имел собственное мнение на этот счет.

* * *

Лили Эванс сидела в купе старост, перечитывая пергамент о назначении Старосты Девочек, текст которого уже, кажется, знала наизусть. Родители гордились ею, Петунья не сказала ни слова, фыркнув и тряхнув светлыми волосами, ушла в комнату, а потом, буквально через несколько дней объявила о том, что некий Вернон Дурсль предложил ей выйти замуж. Внимание мистера и миссис Эванс переключилось на старшую дочь, а Лили была бесконечна рада тому, что сестра больше не чувствовала себя ненужной, получала удовольствия от внимания и поздравления родителей и младшей сестренки. Остаток каникул прошел более-менее спокойно.

И вот Лили снова в «Хогвартс-экспрессе», сидит в волшебном паровозе, дышит волшебным воздухом и чувствует себя опять неотъемлемой частью волшебства. Это настолько радует девушку, что новая Староста Девочек даже не задумывается о том, кто будет ее напарником. Это пока не заботило магглорожденную волшебницу, у нее были другие причины для переживаний: с момента ссоры Эванс и Северуса Снейпа прошел год и три месяца, а они так и не помирились. Гриффиндорка уже проклинала себя мысленно за то, что тогда не простила его, но ведь Лили была под напором чувств. Обидное слово, услышанное из уст лучшего друга, режет больнее, чем из уст врага. А Северус, гордый и упрямый, больше не подошел к ней. Лили страдала от отсутствия родной души рядом, человека, которому можно все рассказать, который всегда поймет... В груди девушки уже зарождалось то нежное и трепетное чувство, которое Лили надеялась взрастить внутри себя, пронести через два года обучения и, возможно, связать свою жизнь с Северусом...

Но он все испортил.

Такое часто бывает. И даже волшебники не всегда властители своих судеб.

«Хогвартс-экспресс» качнулся и издал приветственный долгий гудок. Лили встала, поправила мантию и завязала волосы в хвост. Проверила оба чемодана и клетку с совой. Сова была большая, пушистая, нахохлившаяся. Мисс Эванс выбрала ее в одиннадцать лет и ни разу не пожалела. Кроме того, что сова безукоризненно летала и никогда не потеряла ни одного письма, она еще была довольно внимательной слушательницей, как ни смешно это звучало со стороны. Умные желтые глаза смотрели, не мигая, маленький клюв открывался, издавая негромкий клекот, и Лили казалось, что сова понимает и поддерживает ее. Девушка часто сравнивала себя со своей питомицей. Особенно в плане ее интересного окраса. Сова казалась идеально белой, но при ближайшем рассмотрении становились видны небольшие темные пятнышки. Так и с Эванс — она всем казалась идеальной примерной пай-девочкой, но лишь при близком знакомстве открывались ее минусы, нехорошие стороны характера и вредные привычки.

Лили Эванс открыла дверь купе и вышла в коридор, в котором уже толпились студенты. Откуда-то с конца раздавались крики, и девушка приподнялась на цыпочки, чтобы увидеть. Ну конечно, как она могла хотя бы на секунду задуматься, что это кто-то иной, а не ненавистные Мародеры, отравляющие всем (и ей в том числе) жизнь вот уже седьмой год! Джеймс Поттер, верхом сидящий на своем дружке, Сириусе Блэке, успевал с ним же на пару выкрикивать какие-то шуточки-прибауточки, над которыми с готовностью смеялись все присутствующие. Лили вжала голову в плечи и выдохнула через рот. Омерзительный, самоуверенный, наглый Поттер был ее ночным кошмаром, доставал ее ежедневно, и лишь летом девушка чувствовала себя относительно в безопасности от его внимания. Два года, в течение которых они оба были старостами, стали для нее испытательным сроком, закалили волю и проверили терпение. Когда Лили Эванс думала так, она казалась самой себе героиней, которая прошла войну и выжила. Девушка просто не знала еще, какую «свинью подсунул ей» профессор Дамблдор, как сказала бы Петунья.

* * *

И вновь Большой зал приветствовал учеников во всем своем великолепии. Студенты расселись по местам, ожидая, пока по устоявшейся традиции МакГонагалл вынесет старую потрепанную Шляпу, та затянет свою обычную песню о важных качествах представителей каждого факультета, а потом маленькие, взъерошенные, напуганные первогодки начнут проходить распределение. И все было именно так, кроме одного. Шляпа несколько минут молчала перед песней, а потом запела страшные слова на печальный мотив.

— И казалось, что Хогвартс ждет злая судьба,

Что к былому не будет возврата.

Вот какая шла свара, какая борьба,

Вот как брат ополчился на брата...

Подает нам история сумрачный знак,

Дух опасности в воздухе чую.

Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,

Врозь не выиграть битву большую...

Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,

И ничем мы спасенье не купим.

Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.

А теперь к сортировке приступим.

Профессор Минерва МакГонагалл почувствовала, как мурашки пробежались по ее коже. Еще ни разу она не слышала от Шляпы советов. Женщина вздрогнула, прокашлялась и, развернув длинный свиток, начала зачитывать имена.

Когда первокурсники были распределены, директор Дамблдор поднялся со своего места и прошел за центральную кафедру.

— Я приветствую новых учеников в нашей школе, — он помолчал, — я приветствую старую гвардию, которая вновь вернулась к нам. Для кого-то этот год первый, для кого-то последний, — директор улыбнулся, — но не стоит печалиться, я надеюсь, что он не пройдет для вас даром! А сейчас хочу, чтобы вместе со мной вы чествовали наших новых Главных Старост: итак, Староста Девочек — мисс Лили Эванс!

Три стола взорвались аплодисментами, а ученики, сидящие за столом Слизерина, презрительно скривились, выражая свое отношение к магглорожденной старосте. Лили поднялась со своего места и подошла к директору, который уже держал в руках блестящий значок Старосты Девочек — то, к чему гриффиндорка шла долгие семь лет. Она встала по левую руку от Дамблдора, ожидая, пока тот произнесет имя ее напарника. Эванс надеялась, что это будет Северус, но какое-то внутреннее чутье кричало о том, что сейчас будет нечто другое, не то, не то, не то!..

— Мистер Джеймс Поттер!

Лили опешила.

— Что, простите? — внезапно осипшим голосом спросила она у директора, глядя, как под общие аплодисменты и ропот слизеринцев, которые надеялись выдвинуть своего старосту, главный Мародер вылез из-за стола и теперь легким бегом направлялся прямиком к Дамблдору, получать неограниченные возможности вместе со значком.

— Профессор сказал: «Староста Мальчиков — мистер Джеймс Поттер», Лили, — с усмешкой ответил Сохатый, вставая рядом с покрасневшей от ярости девушкой и поднимая вверх руки. Эванс это взбесило — он что, мнит себя знаменитостью, а это — ликующая толпа, приветствующая его?! И вообще, с какой стати он называет ее по имени?.. С какой стати он вообще стал старостой? Он не заслужил, это ошибка, это какая-то чудовищная ошибка, дурацкая шутка директора! Сейчас он скажет: «Ну что ж, посмеялись и хватит, староста Мальчиков — ...»

Пожалуйста!..

Но директор молчал, улыбаясь, и в глазах его плясали чертенята, подсказывая Лили, что это вовсе не шутка, и целый год ей предстоит работать с главным задавакой Хогвартса...