А Лорд сдержал слово (гет)

Веселый смех, легкие шаги… грохот, рухнувшая защита.

— Лили, хватай Гарри и беги! Это он! Беги, я задержу его! — Джеймс, бледный, спешит вниз по лестнице. Без оружия, но не задумываясь — как всегда.

— Авада Кедавра! — холодно. Голос высокий и ледяной, безжизненный, а муж…

"Джеймс!"

Шаги. Тяжелее, приближаясь. Только бы успеть к сыну…

— Только не Гарри, пожалуйста, только не Гарри!

Просить. Плакать. Умолять.

— Уйди с дороги, глупая девчонка!

— Пожалуйста, только не Гарри!

Упасть. Закрыть, заслонить, нет…

— Петрификус Тоталус!

Перешагнул. Вновь поднята палочка. Глядит на Гарри.

"Нет!" — мысленно, но почти звенит в воздухе. Ужас… не дает вздохнуть.

— Авада Кедавра!

"Нет!.." Ярко-зеленая вспышка, и вокруг — пульсирующий мрак.

Последним, что услышала Лили, был грохот разрушающейся стены.

.

— Лили! Лили, проснись! Лили!

Она резко открыла глаза. Вокруг была полутьма, в углах прятались сумеречные тени, а прямо над ней застыло испуганное лицо Петуньи — только вот почему-то оно, бледное, в глаза бросилось последним.

— Лили, ты нас так напугала! — и вправду бледная, почти такая же, как еще недавно… нет, уже бесконечно давно, Джеймс. — Бедный Дадли, ты бы видела его лицо!..

Лили приподнялась на локтях, пытаясь отогнать непрошенные мысли и стряхнуть — сны.

— Что я делала?

— Кричала, — с легким недоумением ответила Петунья. — На весь дом кричала. Дадличек, бедный, совсем перепугался, не знаю, как теперь его и успокоить…

Она посмотрела на неё и наконец оборвалась. Наконец в её голосе промелькнула тень другой тревоги.

— Что тебе приснилось?

— Джеймс. И Гарри… как Он… как он у… — по щекам Лили потекли не замеченные ею раньше слезы. — Та ночь.

Петунья отвела глаза. За окном шел мелкий и, наверное, колкий снег, а неожиданно сильный для Литтл-Уингинга ветер заставлял его кружиться над домами. Наблюдая за ним, через какое-то время она тихо и неуверенно спросила:

— Что ты теперь будешь делать?

— Я не знаю, Тунья. Правда, не знаю.

Она поджала губы, а потом, ещё более осторожно, продолжила, не отводя глаз от окна:

— А Он… не придет за тобой сюда? Ты моя сестра, конечно, но Дадли и Вернон…

— Если он не убил меня тогда, вряд ли решит сейчас.

На лице Петуньи что-то промелькнуло, и она резко повернулась:

— Ты не знаешь, почему он это не сделал? Убил их, а тебя не тронул?

— Даже не представляю.

Лили никогда бы не поняла, почему сестру этот ответ успокоил.

— Но что, же ты будешь делать? — спросила она.

— Не знаю… — прошептала Лили, внезапно понимая, что засыпает.

Больше в ту ночь ей ничего не приснилось.

.

Ранним утром, когда проснулась Лили, все Дурсли ещё спали. В доме было оглушительно тихо, а она в который раз удивилась безупречной, холодной и бесчувственной чистоте, идеальному порядку, царившему здесь. Дом, в котором жили два… теперь три человека и совсем маленький и далеко не тихий ребёнок, казался совершенно необитаемым: только безупречно ухоженным и аккуратным. Словно хозяева уехали давным-давно, и лишь домработница каждый день приходила вытирать пыль и пылесосить пол.

Лили тихо прошла в ванную, стараясь не наступить на какую-нибудь скрипящую половицу: впрочем, это было в любом случае бесполезно, ведь малейшее отступление от порядка вызвало бы у Петуньи волну беспокойства. Поэтому найти в доме хоть что-то сломанное или испорченное было, наверное, невозможно. Лили прикрыла за собой дверь.

Из зеркала на неё смотрела очень бледная женщина, под зелеными глазами которой отчетливо виднелись синяки: уже не фиолетовые, как ещё недавно, когда она рыдала целыми ночами, боясь забыться в этих тревожных снах, но еще очень заметные. Длинные рыжие волосы спутались во сне: впрочем, когда Лили последний раз расчесывала их?

Казалось, сейчас она стала на много лет старше, чем та, что была счастлива два месяца назад с любимым мужем и сыном… Сыном.

"Глаза. А у Гарри были такие похожие глаза…"

Лили снова разрыдалась, опустившись прямо на пол рядом с ванной.

.

Через два часа Дурсли и Лили сидели за столом на кухне. Теперь дом наполнился шумом: звучало радио, хотя его никто не слушал, то и дело громко выражал недовольство чем-либо Дадли, но голос Петуньи, старавшейся его успокоить, называя «дорогим Дадличком» и обещая купить новую красивую игрушку, казался Лили ещё более пронзительным и громким.

Вернон опасливо косился на неё, а Лили молча смотрела в тарелку. Дурсль был недоволен приездом сестры жены еще тогда, когда даже не подозревал о её «ненормальности», но, узнав о магии, и вовсе стал избегать Лили, как только это было возможно.

Петунья пыталась накормить Дадли, который разбрасывал еду по всей комнате. Лили бесконечно удивляло то, что, несмотря на идеальную чистоту вокруг, Петунья вроде бы совсем не сердилась на Дадли, продолжая ворковать над ним после любых мелких происшествий или намеренных пакостей, которые он совершал с явно осознанным удовольствием. А ведь вчера, когда Вернон, промокший, вошел в дом, и на пол потекла вода, её возмущению не было предела.

После того как Лили провела около часа в ванной, тени на её лице почти исчезли, а цвет лица значительно улучшился. Она вовсе не хотела "лучше выглядеть", но почти горячая вода в ванной помогала не думать — наверное, стоило найти себе какое-то занятие, которое смогло бы отвлекать её еще лучше. Но Петунья, видимо, обрадовалась, что сестра теперь куда меньше напоминает привидение. Она так и сказала.

Дадли попал ложкой по лицу своей матери.

"Как же мне повезло с Гарри», — невольная, совсем обычная мысль. Но…

— И почему я все время плачу? — она не сразу сообразила, что сказала это вслух.

Вернон покосился на неё, как на очень опасную сумасшедшую, — впрочем, он, наверное, такой её и считал, — а Петунья, вытиравшая лицо, застыла.

Похоже, в ней боролось давнее отвращение к сестре с жалостью к ней же.

Но, когда она заговорила, Лили даже не поняла, которое из этих чувств перевесило. Петунья стояла к ней спиной и бормотала, словно себе:

— Сильное потрясение… Невозможность контроля… Пройдет, наверное…

При словах "невозможность контроля" Вернон вздрогнул.

— Это она о слезах. Я прекрасно контролирую свою магию.

Вернона это явно не успокоило. Его густые усы встопорщились, и он начал багроветь.

Внезапно раздался резкий хлопок ("Аппарация", — тут же подумалось Лили), а потом стук в дверь.

Дурсли переглянулись.

— Кто это? — вслух удивилась Петунья. — Мы никого не ждали, но… Лили, может быть, тебе будет лучше пойти наверх, а…

— Это волшебник, — задумчиво ответила она.

Дурсли, даже раскачивающийся на стуле Дадли, перепугано вытаращили на неё глаза.

— Вол… волшебник?

— Да, это была аппарация.

— Что-что? — разъяренно спросил Вернон, мечась между ужасом перед гостем и злостью на Лили.

— Аппарация. Я… пойду, посмотрю.

Петунья прищурилась, о чем-то задумавшись, а потом перевела взгляд, теперь снова испуганный, на Дадли. Каким-то образом Лили всё же поняла, чего хочет сестра. Она достала палочку и встала рядом с племянником.

— Я пойду, открою, — нервно кивнула Петунья и вышла из кухни.

— Петунья! Ты… — Вернон пошел было за ней, но потом остановился, недоверчиво посмотрел на Лили и вернулся к Дадли. Она промолчала.

Они напряженно вслушивались в шаги Петуньи, идущей к двери, в звук открывающейся двери и…

— Ты!

Похоже, Петунья была в шоке. Но он довольно быстро уступил место ярости, смешанной с испугом.

— Ты! — повторила она не менее грубо. — Что тебе здесь надо? Убирайся из моего дома!

— Я не испытываю ни малейшего удовольствия ни от того, что вынужден здесь находиться, ни от общения с тобой, Петунья. Извини, не знаю твою новую фамилию, — спокойно ответил ей ледяной голос. — Я хочу поговорить с Лили.

— Миссис Дурсль! — чуть не визжа, сообщила Петунья. — И тебе нечего здесь делать — и разговаривать с Лили, и…

— Дай мне войти, — опасно спокойное требование…

Вернон повернулся к Лили, которая, тоже пораженная, села прямо на пол рядом со стулом Дадли. Оценив эту картину и пробормотав что-то вроде «все они сумасшедшие…", он быстро прошел в коридор.

— Вы кто такой и что Вам нужно?

— Меня зовут Северус Снейп. Мне нужно поговорить с Лили Поттер.