А Лорд сдержал слово (гет)

Веселый смех, легкие шаги… грохот, рухнувшая защита.

— Лили, хватай Гарри и беги! Это он! Беги, я задержу его! — Джеймс, бледный, спешит вниз по лестнице. Без оружия, но не задумываясь — как всегда.

— Авада Кедавра! — холодно. Голос высокий и ледяной, безжизненный, а муж…

"Джеймс!"

Шаги. Тяжелее, приближаясь. Только бы успеть к сыну…

— Только не Гарри, пожалуйста, только не Гарри!

Просить. Плакать. Умолять.

— Уйди с дороги, глупая девчонка!

— Пожалуйста, только не Гарри!

Упасть. Закрыть, заслонить, нет…

— Петрификус Тоталус!

Перешагнул. Вновь поднята палочка. Глядит на Гарри.

"Нет!" — мысленно, но почти звенит в воздухе. Ужас… не дает вздохнуть.

— Авада Кедавра!

"Нет!.." Ярко-зеленая вспышка, и вокруг — пульсирующий мрак.

Последним, что услышала Лили, был грохот разрушающейся стены.

.

— Лили! Лили, проснись! Лили!

Она резко открыла глаза. Вокруг была полутьма, в углах прятались сумеречные тени, а прямо над ней застыло испуганное лицо Петуньи — только вот почему-то оно, бледное, в глаза бросилось последним.

— Лили, ты нас так напугала! — и вправду бледная, почти такая же, как еще недавно… нет, уже бесконечно давно, Джеймс. — Бедный Дадли, ты бы видела его лицо!..

Лили приподнялась на локтях, пытаясь отогнать непрошенные мысли и стряхнуть — сны.

— Что я делала?

— Кричала, — с легким недоумением ответила Петунья. — На весь дом кричала. Дадличек, бедный, совсем перепугался, не знаю, как теперь его и успокоить…

Она посмотрела на неё и наконец оборвалась. Наконец в её голосе промелькнула тень другой тревоги.

— Что тебе приснилось?

— Джеймс. И Гарри… как Он… как он у… — по щекам Лили потекли не замеченные ею раньше слезы. — Та ночь.

Петунья отвела глаза. За окном шел мелкий и, наверное, колкий снег, а неожиданно сильный для Литтл-Уингинга ветер заставлял его кружиться над домами. Наблюдая за ним, через какое-то время она тихо и неуверенно спросила:

— Что ты теперь будешь делать?

— Я не знаю, Тунья. Правда, не знаю.

Она поджала губы, а потом, ещё более осторожно, продолжила, не отводя глаз от окна:

— А Он… не придет за тобой сюда? Ты моя сестра, конечно, но Дадли и Вернон…

— Если он не убил меня тогда, вряд ли решит сейчас.

На лице Петуньи что-то промелькнуло, и она резко повернулась:

— Ты не знаешь, почему он это не сделал? Убил их, а тебя не тронул?

— Даже не представляю.

Лили никогда бы не поняла, почему сестру этот ответ успокоил.

— Но что, же ты будешь делать? — спросила она.

— Не знаю… — прошептала Лили, внезапно понимая, что засыпает.

Больше в ту ночь ей ничего не приснилось.

.

Ранним утром, когда проснулась Лили, все Дурсли ещё спали. В доме было оглушительно тихо, а она в который раз удивилась безупречной, холодной и бесчувственной чистоте, идеальному порядку, царившему здесь. Дом, в котором жили два… теперь три человека и совсем маленький и далеко не тихий ребёнок, казался совершенно необитаемым: только безупречно ухоженным и аккуратным. Словно хозяева уехали давным-давно, и лишь домработница каждый день приходила вытирать пыль и пылесосить пол.

Лили тихо прошла в ванную, стараясь не наступить на какую-нибудь скрипящую половицу: впрочем, это было в любом случае бесполезно, ведь малейшее отступление от порядка вызвало бы у Петуньи волну беспокойства. Поэтому найти в доме хоть что-то сломанное или испорченное было, наверное, невозможно. Лили прикрыла за собой дверь.

Из зеркала на неё смотрела очень бледная женщина, под зелеными глазами которой отчетливо виднелись синяки: уже не фиолетовые, как ещё недавно, когда она рыдала целыми ночами, боясь забыться в этих тревожных снах, но еще очень заметные. Длинные рыжие волосы спутались во сне: впрочем, когда Лили последний раз расчесывала их?

Казалось, сейчас она стала на много лет старше, чем та, что была счастлива два месяца назад с любимым мужем и сыном… Сыном.

"Глаза. А у Гарри были такие похожие глаза…"

Лили снова разрыдалась, опустившись прямо на пол рядом с ванной.

.

Через два часа Дурсли и Лили сидели за столом на кухне. Теперь дом наполнился шумом: звучало радио, хотя его никто не слушал, то и дело громко выражал недовольство чем-либо Дадли, но голос Петуньи, старавшейся его успокоить, называя «дорогим Дадличком» и обещая купить новую красивую игрушку, казался Лили ещё более пронзительным и громким.

Вернон опасливо косился на неё, а Лили молча смотрела в тарелку. Дурсль был недоволен приездом сестры жены еще тогда, когда даже не подозревал о её «ненормальности», но, узнав о магии, и вовсе стал избегать Лили, как только это было возможно.

Петунья пыталась накормить Дадли, который разбрасывал еду по всей комнате. Лили бесконечно удивляло то, что, несмотря на идеальную чистоту вокруг, Петунья вроде бы совсем не сердилась на Дадли, продолжая ворковать над ним после любых мелких происшествий или намеренных пакостей, которые он совершал с явно осознанным удовольствием. А ведь вчера, когда Вернон, промокший, вошел в дом, и на пол потекла вода, её возмущению не было предела.

После того как Лили провела около часа в ванной, тени на её лице почти исчезли, а цвет лица значительно улучшился. Она вовсе не хотела "лучше выглядеть", но почти горячая вода в ванной помогала не думать — наверное, стоило найти себе какое-то занятие, которое смогло бы отвлекать её еще лучше. Но Петунья, видимо, обрадовалась, что сестра теперь куда меньше напоминает привидение. Она так и сказала.

Дадли попал ложкой по лицу своей матери.

"Как же мне повезло с Гарри», — невольная, совсем обычная мысль. Но…

— И почему я все время плачу? — она не сразу сообразила, что сказала это вслух.

Вернон покосился на неё, как на очень опасную сумасшедшую, — впрочем, он, наверное, такой её и считал, — а Петунья, вытиравшая лицо, застыла.

Похоже, в ней боролось давнее отвращение к сестре с жалостью к ней же.

Но, когда она заговорила, Лили даже не поняла, которое из этих чувств перевесило. Петунья стояла к ней спиной и бормотала, словно себе:

— Сильное потрясение… Невозможность контроля… Пройдет, наверное…

При словах "невозможность контроля" Вернон вздрогнул.

— Это она о слезах. Я прекрасно контролирую свою магию.

Вернона это явно не успокоило. Его густые усы встопорщились, и он начал багроветь.

Внезапно раздался резкий хлопок ("Аппарация", — тут же подумалось Лили), а потом стук в дверь.

Дурсли переглянулись.

— Кто это? — вслух удивилась Петунья. — Мы никого не ждали, но… Лили, может быть, тебе будет лучше пойти наверх, а…

— Это волшебник, — задумчиво ответила она.

Дурсли, даже раскачивающийся на стуле Дадли, перепугано вытаращили на неё глаза.

— Вол… волшебник?

— Да, это была аппарация.

— Что-что? — разъяренно спросил Вернон, мечась между ужасом перед гостем и злостью на Лили.

— Аппарация. Я… пойду, посмотрю.

Петунья прищурилась, о чем-то задумавшись, а потом перевела взгляд, теперь снова испуганный, на Дадли. Каким-то образом Лили всё же поняла, чего хочет сестра. Она достала палочку и встала рядом с племянником.

— Я пойду, открою, — нервно кивнула Петунья и вышла из кухни.

— Петунья! Ты… — Вернон пошел было за ней, но потом остановился, недоверчиво посмотрел на Лили и вернулся к Дадли. Она промолчала.

Они напряженно вслушивались в шаги Петуньи, идущей к двери, в звук открывающейся двери и…

— Ты!

Похоже, Петунья была в шоке. Но он довольно быстро уступил место ярости, смешанной с испугом.

— Ты! — повторила она не менее грубо. — Что тебе здесь надо? Убирайся из моего дома!

— Я не испытываю ни малейшего удовольствия ни от того, что вынужден здесь находиться, ни от общения с тобой, Петунья. Извини, не знаю твою новую фамилию, — спокойно ответил ей ледяной голос. — Я хочу поговорить с Лили.

— Миссис Дурсль! — чуть не визжа, сообщила Петунья. — И тебе нечего здесь делать — и разговаривать с Лили, и…

— Дай мне войти, — опасно спокойное требование…

Вернон повернулся к Лили, которая, тоже пораженная, села прямо на пол рядом со стулом Дадли. Оценив эту картину и пробормотав что-то вроде «все они сумасшедшие…", он быстро прошел в коридор.

— Вы кто такой и что Вам нужно?

— Меня зовут Северус Снейп. Мне нужно поговорить с Лили Поттер.

Лили подумала, что сейчас, в давящем молчании и тишине, Вернон, наверное, испуганно, но пытаясь выглядеть грозным, смотрел на Снейпа, Петунья действительно испепеляла его взглядом, а тот не обращал на это никакого внимания. Но внезапно Дадли, замерший, было, наблюдая за странным поведением родителей, закрутился на стульчике и закричал. Она взяла его на руки, почти сразу получила сильный удар по лицу, но Дадли все не успокаивался, отчаянно отбиваясь.

— Лили? — окликнула из коридора Петунья.

Наверное, она по-прежнему нервничала.

— Иди скорее к Дадли, я никак не могу его успокоить.

Петунья тут же поспешила на кухню, а потом, судя по шагам, за ней последовал и Вернон — не забыв громко захлопнуть дверь перед непрошенным гостем. Что-то бормоча сыну, Петунья унесла его наверх, а муж, хмуро посмотрев на Лили, пошел туда же за ней.

Лили вышла в коридор и, вздохнув, распахнула дверь снова. Снейп стоял, устало прислонившись к столбику у крыльца и, судя по лицу, раздумывая, стоит ли выбить дверь. Впрочем, как только он увидел её, мрачное выражение тут же сменилось на непроницаемое. Черные глаза смотрели пристально и словно без всякого выражения.

— Здравствуй, — хмуро проговорила Лили.

Снейп кивнул и бросил взгляд в сторону коридора за её спиной. Она, немного помедлив, посторонилась, пропуская его, закрыла дверь и первой прошла на кухню. Там она села за дальним концом стола и снова внимательно посмотрела на него.

Северус почти не изменился. Уже не подросток, да: несколько менее нескладный, чуть меньше подозрительности и осторожности в глазах... Но он был по-прежнему мрачным и угрюмым, с сальными волосами и бледным, почти желтушным цветом лица. А ещё, видимо, давно не спал.

Сейчас Снейп молча стоял, не сводя с неё хмурого взгляда. Она вдруг осознала, что так и держит в руке поднятую волшебную палочку. Лили поспешно опустила её, хотя и не было похоже, чтобы Северус обратил на это внимание, — он смотрел только на её лицо, — а потом жестом предложила сесть.

Это он заметил, но только подошел к столу. Тогда она спросила:

— Не сядешь? — в горле у неё пересохло, поэтому голос прозвучал непривычно.

— Да, спасибо.

Снейп положил на стол какие-то бумаги, которые раньше держал в руках, и сел. Они снова стали молча смотреть друг на друга. Потом Лили отвернулась. На дверце до блеска отполированного шкафчика четко было видно её лицо и то, что глаза от недавних слез у неё опять немного покраснели. Она решила заговорить: на этот раз это получилось куда более ровно и уверенно.

— Чего ты хотел?

— Узнать, всё ли в порядке.

Снейп тоже смотрел куда-то в сторону, и, ответив словно с трудом, плотно сжал губы.

— Я жива. Что-то ещё?

Он резко дернулся от её тона, но промолчал, а заговорил не сразу, раздумывая над каждым словом.

— Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Не нужно ли тебе что-то.

— Нет, спасибо, — она встала и отошла к окну на другом конце кухни. — Мне ничего не нужно, я живу с сестрой. Всем довольна, — последние слова прозвучали особенно горько.

— Тогда мне нужно ещё предупредить тебя, — он умолк.

— О чём?

— Магглорожденные объявлены вне закона. Сначала предполагалось, что им просто запретят колдовать: сломают палочки и установят блок, но сейчас многих просто убивают, и...

— Не думаю, что смерть будет для меня существенно хуже, чем могла бы быть жизнь, — пробормотала она почти не слышно, но он все равно осёкся и заговорил о другом:

— Ты считаешься полукровкой.

Тихо, почти без выражения.

— Почему? — Лили обернулась и удивленно посмотрела на него.

Снейп кивнул на документы: какие-то из простой, белой бумаги, видимо, полученные в маггловских конторах, другие — свитки с печатями. Впрочем, это все равно ничего не объясняло. Она вздохнула и вернулась к столу, опустившись на прежнее место.

— Я никак не могла оказаться полукровкой, — возразила Лили.

— Моей родственницей тоже. Но я смог уговорить Темного Лорда подтвердить это. Теперь ты... можешь жить почти спокойно.

Он протянул ей все документы, но Лили приняла их, ни разу не взглянув.

— Зачем?

Снейп снова поджал губы.

* * *

Лили не нравилось то, что происходило в магическом мире. Очень не нравилось. Будучи в доме у Петуньи и не слушая даже маггловских новостей, она могла лишь догадываться, что совершалось Тем-Кого-Нельзя-Называть. Северус же мог рассказать об этом. Как выяснилось, довольно полно.

— Вся власть принадлежит теперь Темному Лорду, наиболее чистокровным и наиболее... покорным из его последователей. Например, Абраксас Малфой теперь министр магии, — суховатым тоном лектора, рассказывающего о давно прошедших, но ужасных событиях, закончил рассказывать он через полчаса.

— А Дамблдор?

Волдеморт — директор Хогвартса, Малфой — министр магии, грязнокровок пытают и убивают, а простые маги и их дети... перед её глазами непрошено возникла картинка — её Гарри, выросший, сидит за партой на лекции Волдеморта... А что думают об этом матери детей, которые действительно будут у него учиться? И чему он их научит? Темной магии? Убийствам нечистокровных? Лили слушала всё это, не перебивая, не пытаясь вставить хоть слово и только молча представляя себе происходящее, вспоминая имена и лица тех, кому когда-то противостояла, сражаясь в рядах Ордена Феникса, — тех, кто теперь являлись наиболее известными и влиятельными людьми, тех, по чьим приказам теперь убивали магглорожденных.

Грязнокровок. Лили содрогнулась, вспомнив, как когда-то Северус, сидящий сейчас напротив, назвал её этим словом. Они ведь и до сих пор не помирились... Почему он пришел сегодня? Так и не сказал.

Заметил ли он её размышления, было неясно, потому что, скривив губы, ответил:

— Местонахождение Дамблдора сейчас никому неизвестно. Темный Лорд пытался его найти. Он хочет... дуэли.

Под конец фразы стало уже непонятно, к кому относится презрение в его голосе — вряд ли только к Волдеморту. Выражение лица Северуса стало надменным, высокомерным, и теперь Лили вполне могла быть уверенной в том воспоминании... Но тут он словно спохватился, вспомнил о ней и вновь стал внимательно изучать её с куда более... доброжелательным выражением, если его лицо вообще могло выражать дружелюбие.

— Дамблдор... исчез? — все же спросила она, пытаясь не думать о тех чертах характера бывшего друга, которые, иногда прорываясь через его отношение к ней, пугали.

— Да. И, видимо... по своей воле.

Лили задумалась. Неужели Дамблдор, величайший светлый маг современности, всегда стоявший на защите магического мира, мог просто оставить победившего Волдеморта? Струсить?

Снейп продолжал, молча смотреть на неё, молчащую.

— Лили, — неожиданно начал он, будто набравшись храбрости. Она подняла глаза, удивившись его тону. — Послушай меня, пожалуйста... Просто послушай. Я смог уговорить Темного Лорда разрешить тебе стать ассистентом преподавателя зелий в Хогвартсе, то есть моим. Подумай, подожди! — заметив, что она открыла рот, резко перебил он. — Ты сможешь приехать в Хогвартс и учить детей... В школе ещё остались Макгонагалл, Флитвик... Другие...

— А кто из Пожирателей в Хогвартсе? — нервно спросила Лили, даже не осознавшая еще предложения поехать туда.

— Кэрроу, Алекто. Она ведет маггловедение. Крауч... защита от магических существ. Боевую магию...

— Защита от магических существ? Боевая магия? У нас не было таких предметов!

— Темный Лорд так разделил защиту от темных искусств. Боевую магию ведет Беллатрикс Лестранж, а остальные преподаватели прежние. Только я веду зельеварение: но если ты согласишься, то только у старших курсов.

— Соглашусь? — нервно переспросила она, только сейчас понимая его слова об ассистенте. — И Сам-Знаешь-Кто допустит меня в школу? Меня, грязнокровку?

Лицо Северуса так и перекосилось — он явно вспомнил их ссору, — но потом он все же кивнул.

— Хорошо.

— Что?

Лили сама испугалась тому, что только что сказала, но подтвердила:

— Хорошо. Я поеду в Хогвартс.

Дурсли провожали их по-разному.

Петунья словно не поверила тому, что Лили может ехать куда-то со Снейпом, и так и смотрела на неё молча, раскрыв глаза и иногда рассеяно гладя Дадли по голове.

Вернон же не скрывал своей радости. В прощальной речи он успел выразить свою неприязнь ко всем волшебникам, в частности к «тому огромине, который привез сюда эту» (так он называл Хагрида) и «мрачной летучей мыши». Правда, выразить свою благодарность за «избавление» от Лили последнему он не успел, потому что тот смерил его таким взглядом, что, когда двое магов покидали дом, молчали уже все его обитатели.

Теперь же она сидела на кровати в «Ночном рыцаре» напротив Северуса. Автобус страшно раскачивался, и она то и дело подпрыгивала, едва не ругаясь. Каждый раз на неё неодобрительно косился кондуктор, лысеющий блондин средних лет с пышными усами, одетый в порядком потрепанную темно-коричневую мантию, — косился так, словно на самом деле она сидела в великолепном гостиничном люксе и бессмысленно прыгала на месте для своего удовольствия.

Северус молча смотрел в окно. Казалось, его тряска не беспокоила.

Лили поежилась — даже в теплой мантии сегодня было очень холодно. Снейп как-то тут же заметил это и, повернувшись, тихо, но достаточно четко, чтобы расслышать, попросил у кондуктора какао для неё. Тот посмотрел него так, словно его только что бесцеремонно отвлекли от самого важного дела в жизни, но все же, быстро сходив куда-то, принес Лили кружку с горячим напитком.

Ей сразу стало теплее. Северус на благодарность не ответил, вернувшись к молчаливому наблюдению темноты за окном.

Лили думала о своем согласии поехать в Хогвартс. Перед её глазами возникло лицо Снейпа и то единственное, что оно выражало. Глубочайшее недоумение. Он наверняка готовил целую речь, подбирал аргументы, а она взяла и согласилась сразу.

Сама не понимая, зачем это сделала.

Подумав, что скоро увидит человека, если так можно назвать Волдеморта, который убил её мужа и сына прямо на её же глазах...

Автобус опять резко тряхнуло, и Лили облилась какао. Горячая жидкость обжигала пальцы. На кровати рядом с ней растеклось коричневое пятно.

Заметив это, кондуктор недовольно забормотал что-то себе под нос и, покосившись на Снейпа, спросил у неё резким голосом:

— Уберете, может?

— Я... — немного растерявшись, начала Лили и тоже посмотрела на Северуса. Оказалось, что он дремал, прижавшись лбом к стеклу с закрытыми глазами. Интересно, сколько же он не спал до приезда на Тисовую улицу?

Кондуктор кашлянул. Она, вспомнив о нем, снова заговорила:

— Эмн, я...

Он только махнул на неё рукой и, достав палочку, сказал:

— Экскуро! — одеяло стало чистым.

— Спасибо.

Но кондуктор уже направился на второй этаж автобуса.

Лили снова погрузилась в свою рассеянную, отрешенную почти задумчивость. Зачем она едет в Хогвартс?

Первым, естественным объяснением было материнское чувство, заставляющее её хотя бы попробовать облегчить жизнь несчастных детей, вынужденных учится у темных магов.

Вторым... Лили не хотелось верить, что Волдеморт захватил власть навечно. И если она будет в Хогвартсе, когда...

В действительности, никакого плана у неё не было. Видимо, придется придумывать его на ходу. Лили вспомнила о Джеймсе — ему бы это понравилось. Импровизация.

Неуверенно улегшись в одежде на кровати, она тихо-тихо заплакала...

... — Лили!

— Уже иду!

— Лили!

— Иду я!.. — последний раз взглянуть на себя в зеркало и сбежать вниз, в гостиную Гриффиндора.

Джеймс уже там, в нарядной мантии. Живой. Живой, и это кажется таким обычным, таким... правильным. Но она ведь не та, что там, вне сна, — она счастливая Лили Эванс, семикурсница Хогвартса.

А у него как всегда растрепанные непослушные волосы. Наверное, та Лили потянулась бы, чтобы их пригладить, так?

— Лили... — смеётся, весело и задорно, перехватывая её руку в воздухе. — Ты такая красивая сегодня!

— Только сегодня? — так, верно? Каким странным это кажется теперь...

— Всегда, — Джеймс обнимает её, и хочется, чтобы так снова было. Всегда.

— А где все?

— Только ты и Мэри так долго прихорашиваетесь, остальные уже в зале. А она что, вообще решила не идти?

Весело и непринужденно, верно? Она счастлива.

— Нет, но...

— Пойдем!

— Но, Джеймс...

Как всегда беззаботный, уверенный в себе и бесконечно замечательный.

— Моих друзей я на сегодня бросил, так что и ты вполне можешь сделать то же.

Усмехается. Слишком лукаво.

— Бросил, как же! Знаю я вас...

.

Шум голосов, радостный смех и чьи-то шаги, нечаянные прикосновения, огромная толпа... От вида Большого зала захватывает дух, от одного лишь бесконечного безоблачно-голубого неба вместо потолка хочется смеяться. Кругом знакомые лица однокурсников, о чем-то переговаривающихся. Сколько их уже погибло сейчас? Как же плохо сознавать, что твой сон — всего лишь сон.

Кто-то подает бокал Джеймсу, и он поднимает его с усмешкой:

— За счастливое начало нашей будущей жизни!

Девушка-Лили смеётся, как и все вокруг.

— Счастливое! — она сталкивается с человеком в темно-зеленой мантии. Какой же он тогда был бледный. — Э-эмн...

— Нюниус!

— Джеймс, сделай одолжение...

— Извините, — мрачный Снейп скрывается в толпе, но на это уже никто не обращает внимания — только Джеймс хмурится.

— Ну, вот что ему...

— Джеймс, ты обещал не задирать его, а ещё сегодня выпускной. Давай пойдем в...

— Сохатый! — ухмыляющийся Сириус, а за его спиной — Ремус. Наверняка и Питер где-то рядом маячит.

— О, всем привет!

Лили притворно-укоризненно смотрит на обрадованного Джеймса. Но разве на него возможно злиться? На него, живого?

* * *

— Проснитесь же! Проснитесь! Хогсмид!

Лили приподнялась на кровати, моргая от яркого света. Кондуктор недовольно смотрел на неё, а Северус по-прежнему спал, по-прежнему прижимаясь лбом к стеклу.

— И разбудите вашего вечно недовольного спутника.

Кто бы говорил про «вечное недовольство»... Она снова посмотрела на Северуса. Он выглядел даже бледнее, чем в её сне, и казался бесконечно усталым. Брови были нахмурены, веки чуть подрагивали во сне, но больше ничто не напоминало о том, что это живой человек.

— Северус! Северус!

Никакой реакции. Странно, в детстве он говорил, что спит очень чутко...

— Северус!

Наконец-то он отрыл глаза. Один раз моргнул и сразу совсем проснулся.

— Уже Хогсмид?

— Да.

Голос вдруг дрогнул. Улыбающиеся лица из сна совсем растворились, уходя из её сознания, и их сменили другие образы, те, что являлись Лили только в кошмарах. Теперь же они были реальностью для детей, учащихся в Хогвартсе, — и теперь они вот-вот станут её действительностью. Частью её жизни.

Лицо Северуса выглядело невозмутимым: внимательным, но бесстрастным.

— Идём, — спокойно, полувопросительно произнёс он, по-прежнему наблюдая за ней.

На улицах Хогсмида было темно и тихо: ни в одном из окон не горел свет, в некоторых углах Лили замечала тени, напоминавшие очертаниями людей. Вдали на фоне затянутого тучами темного неба черной громадой возвышался Хогвартс, казавшийся угрюмым и пустым.

Они направились к замку.

Лили думала о своем сне — или о том, что было с ней когда-то, в безоблачные школьные годы. О том, что сейчас казалось далеким, о том времени, и проблемы которого показались бы сейчас счастьем. Снежинка упала ей на лицо и растаяла. Странно, но ближе к Хогвартсу снег стал мельче: сухие и колючие снежинки больно задевали кожу. Ветер развевал мантию Северуса, делая его похожим на черное привидение.

И как ему не холодно...

Лили снова вспомнила тот теплый июньский вечер и то, как радостно улыбались тогда друзья Джеймса. Их друзья. Сириус, Ремус и Питер... «Питер. Постойте, Питер».

— Северус! — ее голос тут же унесло вдаль ветром, но он услышал и повернулся, подойдя чуть ближе. — Северус, Хагрид ничего не сказал мне... Как Сам-Знаешь-Кто нашел нас тогда, в Годриковой впадине? На доме было заклятие доверия!

В темноте все-таки достаточно неплохо было видно его лицо, чтобы понять, что он никак не думал, что рассказывать это придется ему. Снейп помрачнел и плотно сжал губы, не отвечая.

— Что стало с Питером? — спросила она громче.

Во взгляде Северуса промелькнуло раздражение. Но он, похоже, действительно обдумывал, что сказать, поэтому Лили ждала почти терпеливо.

Наконец, еще сильнее нахмурившись, он медленно, словно взвешивая каждое слово, сказал:

— Наверное, стоит сказать тебе правду, ты ведь все равно скоро узнаешь...

— Его убили? — вздрогнула она. — Пытали?

— Нет, — он как-то странно посмотрел в сторону Хогвартса. — Темный Лорд даже не стал его пытать, — Северус опять ненадолго замолчал, подбирая слова. — Едва увидев его, Петтигрю сам рассказал все. От страха за свою шкуру.

В его голосе так и чувствовались сдерживаемые ради неё ругательства в сторону Хвоста. И «трус» наверняка было самым мягким из них. Она посмотрела на него с недоверием, ведь это...

— Питер предал нас? Сам?

Снейп коротко кивнул, крепче сжав губы.

Лили почувствовала, как в её расширенных от изумления глазах собираются слезы, и раздраженно смахнула их. Её всю трясло.

Северус молча смотрел на неё — наверное, думая, как бы утешить.

— Не надо было тебе сейчас говорить, — пробормотал он почти неслышно.

— Нет. Спасибо, что сказал, — но все равно она продолжала дрожать, едва заметно, но достаточно сильно. — Так лучше.

В его глазах промелькнуло что-то тревожное.

Главная лестница была едва различима в темноте, но, опираясь на руку Снейпа, Лили прошла в пустой холл. Здесь стояла абсолютная тишина, поэтому она сразу услышала легкий шорох, раздавшийся откуда-то слева.

— Снейп? — голос, окликнувший их, показался Лили смутно знакомым: женский, но низкий, хотя и богатый интонациями. — И где же был почти весь день преподаватель Хогвартса?

— Беллатрикс... — тихо заметил он, но в полном беззвучии Лестранж, конечно, расслышала его.

Лили вздрогнула. Северус покосился на неё и заговорил, обращаясь к приближающейся Пожирательнице:

— Я ездил за своей ассистенткой.

Беллатрикс, наконец, подошла к ним ближе и остановилась: так, что её лицо можно было рассмотреть, пусть и с трудом. Высокая и бледная, но очень красивая, она стояла величественно небрежно. Как и говорила — от любого другого это бы прозвучало просто грубо, но...

— А, милорд упоминал, что ты хочешь больше времени посвятить научным изысканиям. Он ждет от тебя чего-то... необычайного. Оправдаешь? — она холодно рассмеялась, так, что нельзя было поверить в её веселье. — И кто же это?

Разглядев, наконец, лицо Лили, Лестранж изумленно застыла.

— Что здесь делает грязнокровка?

— Она полукровка, Беллатрикс, — холоднее ответил Снейп, а Лили неуверенно кивнула. — Моя родственница по материнской линии. Можешь спросить у милорда — он сам подписал её свидетельство.

— Эвансы — твои родственники? — она слегка скривилась. — Но с какой стати она приехала сюда? — к Лили она по-прежнему не обращалась, спрашивая Северуса.

— Я же сказал: она будет моей ассистенткой, — повторил он невозмутимо.

— Почему она?

— Потому что она хорошо разбирается в зельеварении, Беллатрикс. А таких людей не очень-то много.

Она косовато улыбнулась, уже менее настороженно сверля взглядом Лили:

— Ясно. Ты же никогда не позволишь, чтобы хоть сколько-нибудь дурной зельевар стал твоим ассистентом.

— Верно, — подтвердил Северус, видимо, не собираясь поддерживать разговор. — Нам необходимо идти к Темному Лорду, он приказал, чтобы Лили побывала у него сразу после приезда.

— Идите, — слегка растягивая гласные, бросила Беллатрикс. — Я, вообще-то, шла посмотреть цепи у Филча — он сказал, что их хорошо использовать для наказания провинившихся учеников... — она ласково-кровожадно улыбнулась и неспешно ушла.

И как у неё получалось такое выражение лица? Она, почти околдованная, замерла.

— Лили, — вырвал её из размышлений Северус, — нам нужно идти.

Лили по-прежнему дрожала, осторожно оглядываясь по сторонам. Раньше в замке было тепло даже в зимнее время: местами, в некоторых коридорах, гуляли сквозняки, но в остальных помещениях сохранялся уют. Сегодня же, среди мрачных теней, она замерзала даже в теплой мантии. Холод? Страх...

Хогвартс изменился. Не было радостного чувства возвращения домой, не было яркого света факелов, перешептываний куда-то крадущихся учеников — теперь замок напоминал мрачную обитель вампиров, холодную, темную и страшную... гробницу. Ужасное место, где должны постоянно находиться дети. Всего лишь дети, а ведь некоторые из них до приезда в школу, о которой слышали столько хорошего, даже не бывали на улице одни.

В некоторых коридорах виднелись одинокие факелы, сиротливо горевшие где-то вдалеке. Но чаще они шли в полной темноте, и Лили могла ориентироваться только на шаги Северуса, уверенно идущего впереди: очевидно, это было для него привычно. Она же, несмотря на то, что прошло всего несколько лет с окончания её собственной учебы, уже успела забыть расположение некоторых коридоров, «повадки» лестниц, портреты, по которым можно было найти дорогу... но ей все же казалось, что изменились они слишком сильно для того, чтобы можно было сказать, что все это как всегда, как обычно. Замок... сопротивлялся? Не желая признавать новых «хозяев», не желая признавать никого вообще, защищал лишь тех, кого считал достойным защиты. Лили чувствовала это, сама не понимая, как.

За окнами, как заметила она в одной из галерей, продолжал идти все тот же холодный мелкий снег. Все веяло холодом здесь. Наконец они остановились у горгульи у кабинета директора, и Снейп обернулся к Лили. На стенах по обе стороны от статуи были закреплены жирандоли с ярко горевшими свечами, но свет падал на Северуса сзади, и разглядеть выражение его лица ей не удалось.

— Нам пора входить.

Она нервно кивнула, впервые осознавая, что здесь он — единственный союзник, единственный, кто может её защитить. Где-то были другие учителя, но слишком далеко, слишком...

Казалось, он хотел сказать еще что-то, но не стал, а, обернувшись к горгулье, произнес:

— Змеи и змееусты.

Та отодвинулась, пропуская их на лестницу. Поднявшись, он ударил молотком в дверь, а Лили молча подошла к нему.

— Северус и грязнокровка, — дверь распахнулась, и Лили увидела Того-Кого-Нельзя-Называть, сидевшего за столом, за которым она так часто видела профессора Дамблдора. Её передернуло. — Войдите.

Снейп поклонился, зашёл, остановившись в центре комнаты, и поднял взгляд на Волдеморта. Северус выглядел скованно и настороженно. Лили приостановилась на пороге, потом шагнула и застыла у него за спиной, внимательно наблюдая за Лордом. Странным казалось то, что до встречи с ним ей было страшно, а теперь страх сменило безразличие, через которое прорывалась ярость. Исчезло даже горе.

Тот-Кого-Нельзя-Называть лишь напоминал человека, пусть и очень сильно напоминал. Невероятно бледная и на вид сухая, но гладкая кожа покрывала иссохшее лицо так, что скулы казались невероятно выступающими. Темные волосы, однако, выглядели аккуратными и даже красивыми. Но багрово-красные глаза внимательно изучали её, и Лили слегка склонила голову: так, чтобы это и не казалось проявлением слабости, и не выглядело вызывающе. Он чуть прищурился.

— Лили Поттер. Добро пожаловать в Хогвартс.

Она сжала губы и промолчала. Волдеморт лениво взмахнул палочкой — за её спиной тут же что-то взорвалось. Лили поморщилась от почему-то возникшей в плече боли.

— Стоит запомнить: здесь вы, как и все ученики и преподаватели, обязаны подчиняться мне и проявлять уважение. Ясно?

Она резко кивнула. Северус чуть дернулся, но Тот-Кого-Нельзя-Называть решил проигнорировать её дерзость.

— Я предполагал вас убить. Однако я обещал сохранить вашу жизнь по просьбе моего верного и преданного слуги... Почему её это удивляет, Северус? — когда он обратился к Снейпу, голос прозвучал, как удар хлыста.

— Я не успел сообщить, милорд, — он склонил голову.

— Вот как. Миссис Поттер, я сохранил вам жизнь по просьбе Северуса в знак благодарности за верную службу. Так что имейте в виду — вы обязаны ему.

— Обязана, — тихо, глухо повторила Лили. «Он знал. Он знал, что нас хотят убить». Мысли, вроде бы столь гладко складывающиеся, отказывались позволить ей понять, что же произошло.

— Думаю, вам следует быть благодарной ему. Или теперь гриффиндорцы уже неспособны на это? Как бы то ни было, ступайте вон и запомните: теперь здесь то, что говорю я, — закон. Северус покажет вам комнату и сообщит расписание.

Лили молча обернулась и направилась к двери, Северус, выпрямившись, последовал за ней. Но Волдеморт внезапно вновь заговорил:

— Если же вас интересует причина, по которой ваш сын вообще заинтересовал меня, вы можете спросить также у Снейпа.

Северус странно напрягся. Она же застыла.

— Я сообщу вам это в любом случае, молчанием вы только выбрали способ. Все дело в одном пророчестве. Пророчестве, произнесенном Сивиллой Трелони, — его сообщил мне... мой верный слуга. А теперь вон.

У Лили подкосились ноги, и она почувствовала, как Северус осторожно тянет её за руку, на выход из комнаты.

Пророчество? Всего лишь пророчество?

И Снейп...

Темнота в глазах, пульсирующая ярость — как она смеялась над этими выражениями когда-то, называя подруг всего лишь «слишком впечатлительными». А теперь кровь стучала в висках, заставляя понимать, о чем они говорили. Почему? Они поссорились давно, и не осталось ничего, что связывало бы их, но целенаправленно уничтожить её, её семью, предать... и попросить её жизни, как одолжения, — как просят оставить игрушку для забавы, на время: понаблюдать за страданиями и горем, упиваясь мыслями о смерти давнего врага. Неужели это и вправду он? Его стремления? Зачем? Вопросы, вопросы... вопросы, которые мешают даже видеть.

Невольно Лили отметила, как-то холодно и словно со стороны, что новость о предательстве Хвоста тоже причинила боль: но не вызвала разрушающее опустошение внутри, не заставила так страдать.

Это действительно выглядело как предательство. Петтигрю никогда не был её другом: он таскался за Джеймсом, Сириусом и Ремусом, но почти никогда не общался с ней. Обида на него была именно обидой — тяжелой и почти невыносимой, но... чужеродной. Она не могла винить его, ведь он спасал себя — а каждый выбирает то, что ему дороже.

Снейп же... помогая ей, он показывал, что помнит о былой дружбе, что как-то заботится о ней. Но при этом словно бы только спорил с тем, что говорил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Да, Лили сама бы никогда не назвала его человеком, которому она доверяла, да, их отношения были более чем противоречивы, да и сам Северус... до конца понятным не был, она все же испытывала к нему... благодарность? Но он перечеркивал снова всё.

Снейп стоял рядом, молча и хмуро смотря на неё. О чем он думал, было неясно, но оправдания здесь оказались бы бесполезны — и, кажется, он тоже понимал это. Лили сделала шаг к винтовой лестнице, ведущей от кабинета директора. Еще шаг. Она быстро пошла вниз — сама лестница даже не шевельнулась, — краем глаза безразлично отмечая, что Северус последовал за ней.

Оба молчали, и шаги гулко раздавались в тишине замка. Лили показалось, что где-то слышен тихий топот лапок мыши или крысы, и это стало последним, что она еще могла выносить. Резко обернувшись к Северусу, она, наконец, заговорила:

— Почему? Почему, Северус? — в мыслях это звучало яростно, голос же казался просто... пустым.

Он молчал, только прикрыл глаза, словно бы в попытке закрыться, защититься от её гнева. Но его и не было. Лили чувствовала только эту странную, давящую пустоту.

— Я не хотел. Действительно не хотел, Лили, — я не знал, что так выйдет, когда докладывал Лорду об этом пророчестве, а потом всеми силами старался добиться того, чтобы вы остались живы. Я был и у Дамблдора, и...

Лили хотела оборвать его, сказать, что все это бесполезно, и ему не стоит пытаться хоть что-то объяснить, потому что она ни за что не изменит своего мнения о нем теперь, но их прервал третий голос.

— Был у Дамблдора, вот как? Рассказывал о планах милорда?

Алекто Кэрроу стояла совсем рядом с ними. Её некрасивые глаза торжествующе блеснули в свете палочки, которую она держала в толстых пальцах.

Северус не ответил: он выглядел бледным и почти растерянным.

— А Темный Лорд знает о том, что ты это делал, а?

— Разумеется, знает, — наконец резко отозвался Снейп, несмотря на внезапно пересохшее горло.

— Да? А он это одобрил? То, что ты...

— Что здесь происходит? — опять эти небрежно-грубые интонации, странные для женского голоса... Кэрроу хоть просто хамовато и резко, а это... смесь величия и презрения.

Лили вздрогнула. Беллатрикс не Алекто, бездумная и слишком любящая себя для Пожирательницы, — Лестранж была опаснее, и она в любой момент действительно могла спросить что-то у Темного Лорда.

Северус это тоже понимал, и в оставшиеся до приближения Лестранж секунды только прошептал:

— Уйди, Лили, пожалуйста, уйди.

Между возможностью выпустить все те чувства, что бушевали в ней сегодня, и выполнением этой просьбы Северуса она, поколебавшись, все же выбрала второе и тихо скрылась за поворотом, поспешно уходя от голосов и блеклого света куда-то в темноту.

.

Идти по мрачному темному замку в одиночестве оказалось ещё хуже — тем более, Лили просто не знала, куда ей идти. Комната, а какая...

— Люмос! — тихо прошептала она.

Здесь были только каменные стены и её собственная тень. Лили тихо шла дальше, оглядываясь по сторонам.

Тишина словно окутала весь Хогвартс. Тишина. Темнота.

Однако как только Лили осталась совсем одна в этой темноте, все здесь перестало казаться чужим. Такой Хогвартс — просто ночной и вроде бы ничуть не страшный — был привычным и родным. Легко вспоминался путь, и ноги сами вели её... а куда? Она понимала, что шла в сторону гриффиндорской башни и сейчас была где-то на полпути к ней, но зачем, не знала. Лили не знала, где будет её новая комната, где и как она будет жить.

Впрочем, по сути, она не знала ничего о том, что будет. Будущее видеть не дано почти никому, но именно её и самая опытная прорицательница вряд ли сможет понять. Слишком от многого оно зависит. Слишком оно туманно.

Волосы растрепал холодный ветер, поднявшийся где-то в соседнем коридоре. Завернув за угол, Лили оказалась у настежь распахнутого окна, в которое и врывался ночной воздух. Она подошла к нему ближе, почти замирая от холода и чувствуя уже боль от него: но эта боль была болью жизни. Ветер напоминал о свободе, даже леденящий и мучительный.

Она обернулась и увидела что-то молочно-белое, скрывавшееся за поворотом, наблюдая за ней. Привидение. Сначала Лили вздрогнула — по старой, сохранившейся еще с раннего детства привычке, навязанной сказками, которые читала ей... а ведь ей тогда читала Петунья. Теперь мысль о том, что когда-то они с сестрой были столь дружны, казалась странной — настолько, что отвлекала от мыслей о том, что окружало. Но потом Лили опомнилась и поспешила вперед, чтобы узнать, кто же это.

Серая Дама внимательно и молча смотрела на неё, невозмутимо и задумчиво. Лили же остановилась и неуверенно открыла рот:

— Здравствуйте.

Призрак Рейвенкло еще какое-то время не говорила ни слова, потом произнесла, словно констатируя для себя факт:

— Вы не из Пожирателей. Учились здесь не так давно. Не у нас, не на Слизерине... Гриффиндорка.

Лили растеряно промолчала, не зная, что ответить на эти слова, и стоит ли и вовсе отвечать.

— Что вы делаете здесь?

Серая Дама по-прежнему смотрела на неё холодно и неодобрительно.

— Я буду учить детей, — тихо ответила Лили.

Вокруг них по-прежнему царила полная тишина. Где-то в конце коридора виднелся свет факела.

— Вы умеете преподавать? — все так же холодно удивилась Серая Дама.

— Нет. Но я должна научиться.

— Учиться? — переспросила она. — Должна? Детей должны обучать те, кто имеют к этому способности и справедливо выбраны, а не те, кто сам едва начал учиться этому. Что же касается вашего долга, я не вижу, в чем он может состоять.

Лили отступила, как от удара.

— Вы не понимаете.

— Вот как? Возможно. Но тем, кто сейчас собрались в Хогвартсе, здесь вовсе не место, и если вы одна из них — вам тоже, — Серая Дама резко развернулась и полетела по коридору.

— Постойте! Постойте же! Я не...

Приведение даже не обернулось. Лили утомленно прислонилась к стене, вытирая набежавшие от обиды на чужое недоверие слезы. Оставалось надеяться, что ей поверят другие.

.

Хогвартс, казалось, считал так же — или ей было приятно думать о своем согласии с замком. Но она продолжала спокойно идти без неприятностей, иногда согреваясь в потоках теплого воздуха, иногда с усилием захлопывая окна в пустых коридорах: похоже, здесь о них никто не заботился. В других местах она шла совсем вслепую, там, где не было окон и факелов, — но не упала, не споткнулась, а однажды даже верно выбрала лестницу в темноте, не прибегая к Люмосу.

А рассеивать тьму заклинанием почему-то не хотелось. Она была защитой Лили, скрывая её от чужих глаз: как Пожирателей, которых в школе было немало — наверное, и не только преподавателей — так и просто любопытствующих, которые непременно бы нашлись.

Однажды она еле успела спрятаться за доспехами, когда мимо проходили два ученика курса с четвертого, не думающие, похоже, что по школе лучше не бродить. Через какое-то время после этого Лили слышала шум вдалеке и недовольные голоса, но все же надеялась, что они встретили не Беллатрикс и столкнулись не с очень серьезными неприятностями.

Она шла все же довольно медленно. Наконец поняла, что совсем уже приблизилась к башне гриффиндорцев и идти дальше некуда, но вдруг увидела впереди свет, больше похожий на тот, что излучает свеча: теплый, но едва заметный огонек.

Лили шагнула вперед.

Было теплее, и Лили казалось, что вот, наконец, появилась надежда — казалось неясно почему, по глупости, ведь она знала, что это только свет. Но она продолжала идти в его сторону, когда внезапно прямо за её спиной послышался голос:

— Кто здесь?

Профессор МакГонагалл в поспешно накинутой мантии и с волшебной палочкой в руке стояла почти рядом.

— Лили Эванс... — прошептала она. — Но как?

Её обычно столь спокойное лицо выражало сейчас глубокое удивление. Макгонагалл казалась непривычно человечной: в халате под мантией, с сеточкой для волос и этим выражением лица.

— Я преподавать буду, — чувствуя себя при этом вновь маленькой девочкой, ответила Лили.

Это звучало так глупо перед лицом бывшей учительницы. Так по-детски. Но та словно ничего не замечала, смотря на неё широко распахнутыми глазами. И это выглядело... непривычно.

— Но как? Ведь Сама-Знаешь-Кто теперь директор!

Доверие. Пожалуйста. Доверие.

Лили переступила с ноги на ногу и неуверенно пробормотала:

— Его уговорил... Северус Снейп.

— Снейп? — во взгляде Макгонагалл была та самая настороженность, которой Лили опасалась. Но потом, чуть нахмурившись, она что-то вспомнила и добавила: — Верно. Вы же дружили когда-то. Но почему ты согласилась?

— А что я могу делать теперь? — Лили посмотрела в ту сторону, откуда пришла. — Профессор... Здесь сейчас есть где поговорить?

Та сначала посмотрела на неё немного недоуменно, но потом кивнула:

— Да. Идем ко мне.

.

И снова, как только Лили оказалась не одна, все очарование и спокойствие замка рассыпалось, разбилось вдребезги — в свете палочки Макгонагалл она видела следы на полу, гнезда от факелов, и все казалось совершенно неуютным, заброшенным. Неужели ни директора, ни тех, кто отвечает здесь за чистоту, это совсем не волнует? Или это сделано специально: страшно и пугающе?

Отвратительно.

До кабинета профессора Макгонагалл нужно было идти совсем недолго. Она, внезапно остановившись, ударила палочкой по совершенно гладкой стене, и на ней вырисовался контур двери. Тогда Макгонагалл коснулась её рукой, и Лили увидела уже проем. Повинуясь приглашающему жесту, она первой прошла вперёд.

Эти комнаты выглядели куда более жизнерадостно, чем остальная часть замка, даже при слабом свете камина. Все было окрашено в приглушенный красный и золотой цвета. На письменном столе (в кабинете Макгонагалл, видимо, работать не любила или не могла, и он был здесь) лежало множество каких-то свитков, среди которых можно было узнать как работы учеников, так и что-то, с ними совершенно не связанное.

Макгонагалл закрыла заклинанием дверь и, предложив Лили сесть, сама тяжело опустилась в кресло. Она зажгла свечи, и они внимательно посмотрели друг на друга.

Профессор выглядела очень усталой: под глазами были заметны фиолетовые круги, а тугой пучок на затылке немного растрепался — видимо, она делала его в крайней спешке. Из-под воротника темной мантии по-прежнему виднелся край халата из шотландки, а...

— Чаю? Печенье?

— Да. Да, спасибо. Профессор, скажите...

Макгонагалл призвала заклинанием поднос с чайником, чашками и коробкой печенья. На сервизе были изображены львы Гриффиндора — золотые и гордые. Они двигались, как люди на портретах: переходили с чашки на чашку. Только один огромный зверь, изображенный на чайнике, никого не подпускал к себе.

Лили поняла, что слишком увлеклась наблюдением, а профессор Макгонагалл выжидающе смотрит на неё. Она вздохнула, набираясь храбрости, и спросила:

— Вы знаете, где сейчас профессор Дамблдор?

Видимо, как раз этого та и опасалась. Её вдруг невероятно заинтересовало печенье в форме тритона:

— Нет. Он исчез.

Лили сникла. Если директор (принять в этом качестве Волдеморта она не могла) ничего не сказал даже своей заместительнице и члену Ордена Феникса, значит, он действительно совсем пропал. Пока об этом говорил Северус, можно было думать о том, что от него все скрыто, как от Пожирателя смерти, но Макгонагалл...

— И никто ничего не знает?

— Нет. Я не могу поверить, что...

— Северус говорил мне, что это похоже на п... на отъезд по собственной воле, — мрачно сказала Лили, отпивая чай.

Он пах какими-то чуть горьковатыми травами, но на вкус был приятным.

— Я не верю! — как-то резко-возмущенно ответила профессор, понявшая недоговоренное слово. — Он бы не оставил школу!

Лили промолчала. После известия о двух предательствах она уже могла поверить во что угодно. И где сейчас Хвост?

«Все равно скоро узнаешь».

И сам Снейп. Беллатрикс вполне могла обратиться за разъяснениями к Волдеморту, и тогда... Лили поежилась. Но тут же объяснила себе, что беспокоится исключительно за свое положение в Хогвартсе, а проблемы Снейпа её не касаются, хотя все это и связано. Он ее предал...

И опять как ножом по сердцу. Лили выдохнула от раздражения, вызванного собственной тревогой и болью, которых не должно было быть.

Макгонагалл наблюдала за ней. Мысли она, конечно, читать не умела и, похоже, решила отнести ухудшающееся настроение Лили к известиям о Дамблдоре.

— Мисс Эванс... То есть, миссис...

— Нет, пожалуйста, говорите «Лили»!

Похоже, теперь собственная фамилия будет до конца дней напоминать ей о погибшем муже. И сыне тоже... Погибших из-за её... Лили чуть было не залилась горьким смехом. Кажется, теперь убийцу её родных можно называть её начальником. Её губы все же скривились, хотя из глаз готовы были вновь хлынуть слезы.

«Ну уж нет. Больше я плакать не стану. Но что мне делать?»

Удивленная её вспышкой, профессор молчала.

— Что сейчас делает Орден? — тихо спросила Лили, чтобы хоть чем-то развеять напряженную тишину.

— Ничего. Все мы решили, что безопаснее пока будет переждать — Волдеморт слишком силен. Можно сказать, что Ордена не...

— А где сейчас Сириус? Сириус Блэк? Ох, простите, я не хотела перебивать...

Хотя Лили уже вышла из школьного возраста, но Макгонагалл все равно воспринималась как её учитель и декан. Щеки вспыхнули.

— На него донес... Лили, знаешь, Питер Петтигрю...

— Знаю.

Как холодно и сухо это прозвучало...

— Так вот, он еще и донес на него. Волдеморту следствие не нужно — сейчас мистер Блэк в Азкабане. Мы ничего не смогли с этим поделать, хотя были порядком удивлены таким выбором: чистокровный волшебник, который... — Лили уже не слушала.

Еще одна пропавшая надежда. Сириусу тоже было за что мстить, он мог бы помочь. Впрочем, тюрьма — это еще не смерть, даже Азкабан.

— Ясно... — голос дрогнул. — Профессор, скажите, можно до утра остаться где-нибудь у вас?

Ей было слишком тяжело продолжать этот разговор, думать о том, что происходит в Хогвартсе и во всем волшебном мире, о том, что будет — и будет ли — завтра...

— Да, разумеется.

Легким жестом Макгонагалл превратила пустовавшее кресло в аккуратно застеленную бордовым покрывалом кровать со столбиками и занавесками — такую же, как были в спальнях девочек в Гриффиндоре. Знакомый вид успокаивал.

— Спасибо вам.

Она кивнула и ушла в спальню, затушив свет.

.

«...Интересно, что подумает Северус, когда нигде меня не найдет?»

необр.

— Профессор Макгонагалл! Профессор! — все же крикнула она, уже не надеясь на успех.

Видимо, Макгонагалл ушла слишком рано — до рассвета было еще достаточно долго, но кабинет и спальня декана Гриффиндор пустовали. Исчезли и бумаги, которые Лили вчера заметила на столе, хотя несколько листов чистого пергамента, перо и две чернильницы остались. За окном медленно падал снег, ставший крупнее, — наверное, теплело, — а в камине тускло горел огонь. Лили зажгла свечи и села за стол, решив отложить поиски Макгонагалл.

«Здравствуй, Петунья!

Извини за письмо, посылаемое с совой — сделать это по-другому у меня сейчас нет возможности, потому что я в Хогвартсе.

Я знаю, тебя не волнует то, что я хотела бы сказать и в благодарность, и в извинение — ты ведь мало рада была видеть меня у себя. Но все равно позволь мне надеяться, что у вас все хорошо, а ты меня прощаешь. Хотя между нами было много всего — но не будем же мы вспоминать детские обиды, верно?

Хотя кто знает.

Я пока что в порядке и думаю, что больше не потревожу тебя.

Прости.

Твоя и т.д.,

Лили.

2 января 1982 года»

Кресло профессора Макгонагалл оказалось удивительно уютным и мягким, а огонь в камине — завораживающим.

.

...Трава рядом с Черным озером зеленая-зеленая, а лежать на ней — легко и приятно, только чуть-чуть неудобно. Над Лили ясное небо, травинки щекотят нос, а рядом смеётся над чьей-то шуткой Мэри... хотя почему чьей-то? — Сириус, насмешливо улыбаясь, слегка обнимает её за талию, что-то шепча на ухо.

Вдалеке шумят еще чьи-то голоса, а Джеймс, растянувшись на покрывале молча лежит, разглядывая облака. Лили легко перекатывается по траве к нему, нечаянно задевая головой его плечо.

— Как ты думаешь, а почему Хогвартс такой? — прижимая её к себе, вдруг спрашивает Джеймс.

Она смотрит на него удивленно.

— Он словно дом для всех, его все любят, — поясняет он. — Смотри, вон даже Сн... Эйвери, прикидываясь, что ему на все наплевать, к школе немного, но привязан. А почему она такая — с такими лестницами, Выручай-комнатой и множеством других тайн? Мы рисовали карту и вроде бы были везде, но Хогвартс все равно оказывается каким-то... своим. Он никому не подчиняется и не открывается до конца — уверен, что даже Дамблдору.

Они смотрят на огромные белоснежные облака вместе.

— Может быть, потому он и подходит всем — потому что никто не знает, какой он на самом деле? — тихо спрашивает она. — Может быть, так и должно быть — чтобы он был для всех, ведь это школа?

— Но почему? — он задумчиво хмурится, но не продолжает.

— Сохатый, ты о чем, о философии подумать решил, устремив взгляд в небо, да?

.

— Лили, — чья-то рука коснулась её плеча, заставляя вернуться в реальность. — Лили, проснитесь, нам нужно идти на завтрак... Лили!

Она открыла глаза и увидела склонившуюся рядом Макгонагалл. Оказалось, Лили неосознанно закуталась в накидку и задремала, провалившись куда-то в счастливые воспоминания.

Очертания всего вокруг размывались, и она протерла глаза.

— Простите, профессор, я...

— Идемте. Сами-Знаете-Кто наверняка захочет видеть вас на первом завтраке, чтобы представить остальным... по крайней мере, в качестве преподавателя.

— Хорошо.

Взяв со стола письмо, Лили поспешно последовала за Макгонагалл.

.

В Большом зале было очень тихо. Преподаватели молчали, иногда оглядываясь на Того-Кого-Нельзя-Называть, а Алекто Кэрроу и Крауч мрачно наблюдали за ними. Все ученики, видимо, разъехались на каникулы — в самом зале было пусто.

Она ненадолго замешкалась у входа, пока Макгонагалл прошла вперед, к преподавательскому столу, и села рядом с Флитвиком, который, как многие в зале, удивленно смотрел на Лили. Волдеморт поднял голову, взглянув на неё, и бросил невозмутимо:

— Ассистент преподавателя зельеварения, Лили Марлоу. К слову, профессор Кэрроу... Беллатрикс и Северус обсудят вопрос, по которому вчера возник спор, но поднимать его больше не нужно.

Крауч чему-то поморщился, а Алекто только сильнее помрачнела, взглянув на Лили с ненавистью. Профессор Спраут что-то тихо прошептала Вектор. Кэрроу тут же злобно уставилась на них, и преподаватель травоведения замолчала. Лили же неуверенно подошла и села на крайний стул. Волдеморт что-то негромко сказал Макгонагалл. Но не могла же она остаться заместителем директора?

В конце завтрака двери внезапно распахнулись, и Беллатрикс Лестранж почти влетела в зал, на ходу поклонившись «милорду». Выражение её лица было рассерженным, что заставило его слегка нахмуриться, но Беллатрикс молча села рядом.

.

После завтрака Лили спросила у профессора Макгонагалл, не изменилось ли расположение совятни, и отправилась туда, чтобы отправить письмо Петунье. В замке было очень тихо: так, словно из него исчезли все живые существа. Натолкнувшись на грязную лужу в одном из коридоров, Лили невольно поморщилась, а потом замерла в недоумении — как возможно, чтобы никто не позаботился об этом?

Ей не нравился такой Хогвартс. Совсем не нравился. Это было чужое и пустое место, ставшее неприятным и словно бы злым. Только вспоминался Джеймс, весело смеющийся в этих стенах, друзья и теплое чувство, возникшее при первом взгляде на замок. Необычайном впечатлении девочки, впервые шагнувшей в действительно глубинный мир магии, в один из её... домов...

Она покачала головой, протянув руку к сове. Та, взмахнув крыльям, больно задела её по лицу, но все же слетела на более низкую жердочку и протянула ей лапку. Другие же совы оставались неподвижными. Привязав письмо, Лили огляделась, чуть нахмурившись, и поспешно ушла.

необр.

Северус стоял спиной к двери и, почему-то тяжело опираясь одной рукой на стол, что-то переставлял в шкафчике.

Лили молча остановилась у двери, наблюдая за ним: все-таки кабинет она угадала верно. Здесь совсем ничего не изменилось, подземелья остались почти прежними — это все остальное казалось холодным и негостеприимным так же, как они всегда. Стало разве что грязнее, но в то же время сохранился порядок. Неуютное помещение, на стенах которого откуда-то появились банки с заспиртованными неприятного вида существами, было слабо освещено всего лишь одним факелом.

Наконец, он нашел нужный флакон, открыл его и осушил парой глотков, чуть пошатнулся... обернувшись, Северус заметил её не сразу и, задев край одной из парт, с какой-то усталой злостью выругался сквозь зубы.

— Доброе утро, — прохладным тоном все-таки сообщила о своем присутствии Лили.

Он резко поднял голову — похоже, зря: быстрые движения причиняли боль — посмотрел на неё с неопределенным выражением, чуть скривил губы и молча прошел к столу, снова слегка пошатнувшись. Опустившись прямо на край столешницы, отодвинул какие-то сваленные грудой свитки и посмотрел на неё. Потом взглянул в сторону и хмуро заметил:

— Теперь ты действительно имеешь полное право меня ненавидеть.

Лили, молча, кивнула, внимательно глядя на него.

— Я никогда не хотел этого. Можешь не верить — Джеймса я всегда терпеть не мог, тут и говорить не о чем, — нахмурившись, он отвел от неё задумчивый взгляд куда-то в сторону полок. — И оправдаться мне нечем, хотя простить прощения... я готов, если ты примешь это. Ты... — Снейп резко оборвался, встал, на этот раз почти твердо, и отошёл к дверям подсобного помещения. — Не уезжай из Хогвартса только.

Она отвернулась и села на одну из первых парт.

— Не проси — не прощу, — Лили тихо хмыкнула, заставляя его вновь обернуться. Она провела рукой по лбу и едва слышно пробормотала: — Как в драме простенькой, не жизнь, а пьеса дурная...

Залившись все тем же нервным смехом, она притянула к себе колени, уткнувшись в них лицом.

— Лили.

Его голос звучал слишком ровно, не позволяя ей ни злиться, ни успокоиться, но, обхватив себя сильнее, сжимая руки уже до боли, она подняла голову и бросила:

— Не уеду. Кто бы что ни говорил, — вспоминалась Серая Дама, но Лили отогнала мысли о ней, — не уеду. Здесь детям плохо, а без них нет никакого смысла в том, что будет в будущем. И что, все будут, как я, пустые и ненужные? Дети жить должны, Северус, — его имя она произнесла сухо, другие же слова и вовсе казались шипящими и прерывистыми. — А без них — ничего. Ни-че-го.

Она встала и развернулась, по-прежнему не смотря по сторонам, вышла в коридор, совершенно не вспоминая о том, зачем пришла.

Там было темно и тихо, и Лили споткнулась обо что-то, расцарапала ладонь, поднялась и направилась туда, где, как ей казалось, находилась лестница. Слизеринцы уехали из Хогвартса вместе с другими учениками — кем бы их не называли, жить здесь, среди убийц и холода, не нравилось никому. А они же тоже всего лишь дети.

Она снова усмехнулась — горько усмехнулась тому, насколько ярким вдруг стало стремление заботиться о том, что будет со всеми, в её простые двадцать два года, — после всего того, что неожиданно превратило её в юную старуху. Где-то позади послышались шаги Снейпа, но Лили продолжала идти вперед, стараясь ни на что не обращать внимания. На одном из поворотов она, молча, прислонилась к стене, касаясь почему-то слегка влажной поверхности лбом, и замерла. Он прошел мимо, не заметив её.

Хогвартский двор, покрытый неровным слоем выпавшего вчера снега, выглядел очень пустым, но в то же время вполне родным, незапятнанным. Лили закуталась в мантию и направилась в сторону озера, любуясь засиявшим при свете иногда проглядывавшего из-за плотных облаков солнца снегом. Тихий и холодно-спокойный, пейзаж вокруг напоминал о времени учебы. А еще о недавнем сне, о Джеймсе, раскинувшемся на траве, и улыбающейся Мэри. Мэри, погибшей вскоре после окончания школы, Мэри счастливой, влюбленной и мечтающей о своей собственной семье. Той единственной, что все же была так же дорога Сириусу Блэку, как и Джеймс Поттер.

Лили обернулась, приложила пальцы ко лбу и улыбнулась, посмотрев на посветлевший замок. Снег приятно холодил пальцы, и она поднесла его к лицу, сильно дунула, — все вокруг тут же засияло и заискрилось, ослепляя её и оправдывая текущие по щекам слезы. Снежинки опали, а Лили брела по, как ей казалось, краю Черного озера, не разбирая дороги и не задумываясь о том, что будет, и бессмысленно улыбалась.

* * *

— Лили?

— Я встану, да, сейчас... встану, — попытавшись повернуться набок, она почувствовала что-то твердое и распахнула глаза. Подлокотник кресла в учительской. Профессор Макгонагалл.

— Уже половина одиннадцатого, ночь, где ты была?

Распахнув глаза от удивления, Лили привстала, скинув темно-коричневый плед, в который закуталась, и повернулась к часам, потом бросила взгляд в окно, на потемневшее безжизненное небо. В учительской никого не было, а рядом с ней, под ключом, лежал какой-то огрызок пергамента.

«Гостевая комната Рейвенкло на втором этаже в восточном крыле, вторая дверь от картины с Луарком Странным, — с трудом разобрала она слишком крупные, но косые буквы, казавшиеся знакомыми, — материалы к урокам у мадам Пинс. Отложены, спросить. Если появится осложнение простуды, Бодроперцовое зелье в кабинете Зельеварения, я в лаборатории, мадам Помфри уволена директором.

С.»

— Что случилось? — нахмурилась Макгонагалл, наблюдая за недоумевающей Лили.

— Н-нет, вспомнила, — тревожный оклик «Лили!», шум в голове, холод, сковывающий ноги... но больше почему-то ничего. — Все в порядке, здесь ключ от моей комнаты.

Профессор кивнула, но все равно оставалась тревожной. Подойдя к дверям, она коротко обернулась и заметила:

— Здесь все другое, Лили, и большинство людей тебя не поддержат. Тебе тяжело, но другим на это наплевать. Постарайся быть осторожнее.

ООС Беллатрикс будет пояснен.

В коридорах было тихо, и Лили шла, стараясь вспомнить все повороты и как можно скорее найти свою комнату. Каждый шаг казался слишком громким, и иногда она приостанавливалась, оглядываясь и прислушиваясь к отдаленному шуму с улицы. Но внезапно спокойствие рухнуло: где-то впереди, за поворотом раздалось резкое:

— Круцио!

И ни звука в ответ... жестокий женский голос вновь повторил то же заклинание. Снова. Тишина.

Лили застыла, не в силах сделать ни шага вперед. Круциатус в Хогвартсе. Но потом...

— Авада Кедавра.

Она невольно вскрикнула, почти неосознанно преодолевая оставшееся расстояние, содрогаясь при мысли о том, что происходило теперь в школе, которую Лили когда-то так любила... любила и сейчас, но не такой.

— Что здесь...

Небрежно опираясь на стену, прямо перед ней стояла Беллатрикс Лестранж. Она лениво крутила в руках палочку, а рядом лежал непомерно большой паук — бесспорно, мертвый. Лестранж лениво обернулась в ответ на возглас Лили.

— А, Поттер... Что за шум?

— Вы, вы... ты... — Лили покачала головой. — Зачем?

Безразличное выражение темных глаз под тяжелыми веками совсем не изменилось. Они выглядели совершенно пустыми. Казалось, еще чуть-чуть — и она попросту зевнет.

— Скучно. Нечего делать, понимаешь, Поттер? Хотя вряд ли...

Лили снова почувствовала, как внутри что-то обрывается.

— Зачем тебе-то бродить по ночным коридорам? — Беллатрикс кивнула на окно.

На угольно-черном небе виднелись едва различимые точки-звезды, а над Хогвартсом светилась луна: далекая, идеально круглая, тускло-желтого цвета. Небо казалось невозмутимым, и от него будто веяло холодом.

— Я была в учительской, — ответила, наконец, Лили.

— О. Ну да, помощь «родственнику»... Впрочем, милорд уже сказал, что ты чистейшая грязнокровка, если можно так выразиться. Мне он, видишь ли, доверяет, — она смерила её тяжелым взглядом с легкой насмешкой, а потом вновь повернулась к пауку. — Редукто!

Раньше Лили и не думала, что можно взорвать паука. Или что это и вовсе может прийти кому-то в голову. Беллатрикс же, по-прежнему невозмутимо, смела палочкой пыль поближе к углу.

— Милорд считает, что ты можешь пригодиться, хотя и понимает, что ты лишь хочешь его убить, — понаблюдав за ней, Лестранж усмехнулась: — Да, тайны я тебе не выдаю. Все равно это окажется совершенно бесполезно, верно? Но знай, грязнокровка, — что бы ни интересовало в тебе Лорда, он никогда не потерпит интриг за своей спиной. А узнает всегда, он великий волшебник.

Лили в очередной раз удивилась её голосу: ни у кого другого он не мог быть величественным и грубовато-небрежным одновременно. Большинство слизеринцев говорили с холодом, но не так... Особенно необычно были окрашены слова о Том-Кого-Нельзя-Называть, восхищенные и — все-таки почти — восторженные.

— Ненавижу грязнокровок, — неожиданно задумчиво продолжила Беллатрикс. — Просто ненавижу. Нет, я, конечно, могу даже произнести торжественную речь о причинах ненависти к... таким, как ты, но это не самое достойное занятие. Хотя бы потому, что оно, пусть косвенно, но связано с грязнокровками. А почему ты не обижаешься, когда я так говорю? Большинство вспыхивают, начинают раздраженно взмахивать руками, возмущаться... По крайней мере, если рядом нет милорда.

Она очистила от грязи подоконник и села на него, открыв окно, а потом свесила ноги наружу. Лили поежилась от холода, думая о том, что сейчас представительница древней чистокровной семьи выглядит не слишком... представительно. Хотя даже на окно она взбиралась с какой-то звериной грацией.

Холодно все-таки...

Беллатрикс обернулась и посмотрела на неё.

— Ты ответишь? Скучно. Хотя... ты знаешь, что такое скука? — наверное, всегда можешь развлечься безумно интересным планом новых занятий. Но с Алекто говорить — невелика радость, а ваши драгоценные "святые" преподаватели так и бегают от меня. Что, впрочем, разумно. А ты, грязнокровка, держишься слишком уверенно. Зато говоришь.

— Я уже привыкла к мысли, что я почти никто, — сухо ответила Лили, пытаясь понять почти дружелюбную Лестранж. — Что теперь грязнокровкам в магическое общество доступа нет, и я держусь только благодаря Северусу.

— Какие смиренные мысли, — недоверчиво протянула Беллатрикс, разглядывая что-то внизу. — Прямо-таки источают всегда присущий гриффиндорцам стоический пессимизм.

— Мне все равно. Эти слова для меня ничего не значат. Раньше было неприятно и обидно, но теперь это такая мелочь — после убийств.

— Стоит ли быть искренней с Пожирателем Смерти? — презрительно пробормотала она, а потом громче спросила: — Значит, "крепкое слово костей не ломит"? Забавно...

— Почему?

— Слизеринцы защищают свою честь, гриффиндорцы же и вовсе носятся с ней, как с величайшей драгоценностью. Что-то не подходишь ни под один вариант. А ведь вроде гриффиндорка.

— Я раньше и обижалась. Еще как.

— О-о... — с прежним презрением выдала Беллатрикс.

— Но сейчас это кажется глупым.

— Что ж, смысл таки и есть... — теперь её голос звучал задумчиво. — Странно, да?

Нет, уследить за течением мысли Лестранж Лили было не дано...

— Что?

— Подумай, с кем ты сейчас разговариваешь, — она обернулась, чтобы увидеть её выражение лица. — Верно. Уходи, пока мы не решили убить друг друга.

По дороге в свою комнату Лили думала о том, что день действительно выдался странный: даже без того, чего она все-таки не помнила.

Увидев перед собой стопку книг и свитки рядом с ними, Лили удивленно замерла. Видимо, Снейп оставил у мадам Пинс не только основные книги, связанные с программой по зельеварению, но и почти весь дополнительный материал, и собственные заметки и конспекты. Последние помогали мало, потому что Лили действительно разочаровалась в почерке: разобрать его было сложно до крайности. В некоторых местах ей удавалось что-то понять — это значительно помогало с поиском по книгам — но остальное так и оставалось неизвестным. Его программа точно не соответствовала ни одной из тех, что были предложены в книгах, не была ни проще, ни сложнее... только другой.

Но с этим Лили неплохо справлялась — она немного помнила то, что проходили у Слагхорна они сами, пользовалась книгами и все-таки получила какое-то подобие плана занятий для разных классов, собрав нужный материал.

Сложнее оказалось другое — как понять, к чему способен тот или другой класс, а тем более, каждый ученик, как лучше учить... и как быть преподавателем вообще.

Внезапно она поняла, что, соглашаясь на работу, именно об этом не подумала.

* * *

— Лили?

На задних партах кто-то смеётся, а Мэри, севшая прямо перед учительским столом, устало вздыхает и смотрит на неё полубезнадежно. Потом глухо шепчет:

— Она действительно думает, что из этого что-то выйдет?

Лили качает головой, выпрямляется и старается придать лицу более уверенный вид.

— Поттер, Блэк, замолчите уже! — взрыв хохота. — Сегодня мы должны изучить...

Её далеко не самый уверенный голос тонет в общем гуле. В неожиданно распахнувшуюся дверь заходят несколько опоздавших слизеринцев, не обращая никакого внимания на стоящую у доски ученицу и перебрасываясь не очень-то приятными замечаниями в адрес Макгонагалл.

Макгонагалл, которая, уехав в Лондон, решила все же попробовать поручить провести урок одной из лучших учениц.

Лили косится на Мэри и тоже вздыхает.

— Сегодня урок веду я! — голос слишком неуверенный, звенит.

Ближняя половина класса затихает. Среди них все те, кто всегда знали и уважали Лили Эванс или хотя бы любили учиться. Но другие: особенно отрицательно настроенные слизеринцы и несколько «блистательных хулиганов», называвших себя Мародерами — продолжают кто переговариваться, кто и вовсе хихикать. Краем глаза Лили замечает поднятую палочку.

— Блэк!

— Да не трону я этого Снейпа, не...

— Не на уроке! — отчаянно восклицает она, увидев, что Северус уже собирается ответить Блэку на еще не прозвучавшее заклятие.

Поттер смеётся:

— Ловлю тебя на слове, Эванс. После урока. Брось, Бродяга. Я уверен, теория анимагии всегда тебя интересовала, лучше послушать, — на его обращенном к Лили лице выражение насмешливого превосходства. Блэка что-то веселит, но Снейп останавливаться вовсе не собирается. — Ты не уважаешь нашего преподавателя? — добавляет тогда Джеймс.

Северус хмурится, Мэри и Лили снова мрачно переглядываются, а кто-то оборачивается и возмущенно восклицает:

— Да заткнитесь вы уже!

Единственным, что принес Лили тот урок, была сильнейшая головная боль...

* * *

— Ученики всегда смеются, Лили. Смеялись и будут смеяться, а доказать им, что ты можешь их учить, не так-то легко. Когда я проводила свой первый урок, меня довел до слез племянник Горация с друзьями... это было действительно ужасно.

Они снова сидели в комнате Макгонагалл перед столиком с чайными чашками. Лили пришла к бывшей декану, чтобы хоть кому-то рассказать о своих опасениях.

— А вместе со мной начинала преподавать Аманда — когда-то мы вместе учились. Защита от тёмных искусств всегда давалась ей легко, она превосходно знала материал... действительно многое знала, была очень искусной ведьмой. Но не выдержала — она провела в школе всего лишь месяц.

— Почему?

— Лили, — Макгонагалл задумчиво вздохнула и отломила кусочек печенья. — Дети — прекраснейшие существа на свете, и учить их, давая надежду на будущее, — величайшее счастье, но... — она чуть усмехнулась, — мало кто из преподавателей даст именно такую оценку своей деятельности. Когда тебе уже удается завоевать авторитет и в коллективе, и среди детей, или ты выглядишь вот как я, суровая и пожилая женщина, — почему-то слово «пожилая» никак не могло сложиться в одно сочетание с «Макгонагалл», во всяком случае, для Лили, — это другое дело, но все равно проблем много. Воспитывать одного, своего ребенка не так-то легко. А здесь их множество, разных и часто совершенно непослушных. К тому же...

Она почему-то замолчала.

— Иногда мне кажется, что нет никого злее детей, — вдруг снова заговорила Макгонагалл, когда Лили, наблюдая за снежинками за окном, отвлеклась настолько, что уже забыла об ожидании ответа. — Они... не понимают. И не хотят понимать. Они любят смеяться, и с одной стороны всегда помогут нуждающемуся в помощи, так часто бывает, — она отвела глаза. — Помощь и забота детей прелестна, она заставляет забываться даже... можно сказать, таких, как я, — легкая улыбка на тонких губах. — Но в то же время вместе они слишком злы в своем стремлении остаться лучше. Они мало думают о последствиях, а даже когда осознают их, то не понимают, насколько они могут быть ужасны для тех, кого коснутся. Так и было с Амандой, и со многими другими — в первые дни, а иногда и месяцы, дети упорно пытаются доказать учителю, что он никто: насмешками, непослушанием и шумом, пренебрежением... особенно молодым учителям.

— И я не могу ничего сделать, верно? — устало уточнила Лили.

— Сейчас здесь все по-другому, — нахмурилась Макгонагалл. — Нарушители дисциплины почти бездействуют, зная, насколько ужасным будет наказание. Всего лишь человечное обращение без труда поможет тебе завоевать их доверие. Ты всегда нравишься людям, Лили. Даже тем, кто, казалось бы, ненавидит всех. Но они будут требовательны... Ученики боятся. Все. И всего.

Как оказалось, ей было выделено три комнаты — кабинет, спальня и ванная. Небольшие и совсем необжитые, с потускневшим паркетом и состарившейся мебелью, они все-таки показались ей достаточно удобными, пусть и простыми.

Утром Лили на цыпочках прошла в кабинет, аккуратно ступая по холодному полу, и устроилась в огромном кресле, обтянутом слегка потрескавшейся кожей. Оно пахло чем-то успокаивающим, хотя, если подумать, и не очень приятным. Обхватив свои колени, Лили беззвучно плакала от осознания того, что рядом с ней не было теперь никого. Сын. Муж. Даже кошка. Все пропало.

За окном по-прежнему шёл редкий, но мокрый снег, опускаясь в лужи рядом с замком — и увеличивая сугробы вдали от него. Лили сходила за палочкой и произнесла «Инсендио» перед темным камином, лучинки и поленья в котором лежали, покрывшись пылью, уже вероятно давно.

«Уважаемая мисс Бэгшот,

Надеюсь, у Вас все в порядке.

Думаю, вы осведомлены о произошедшем в нашем доме несколько месяцев назад. В ту ночь, кроме прочего, пропала моя кошка, Нелли: серого цвета, полосатая, некрупная. Вы бы не могли сообщить, встречал ли её кто-то — если знаете что-то об этом, конечно.

Лили, из Хогвартса».

Покачав головой, она отвела взгляд от сухих слов, которые все же смогла почти что выдавить из себя, по-прежнему стараясь избегать наиболее страшных воспоминаний, и резким жестом скрепила пергамент.

Головная боль и кашель, с которыми она засыпала вчера, теперь отступили.

* * *

Лили услышала тихие шаги за своей спиной и нервно обернулась. Северус стоял у стеллажа с книгами, посвященными изучению магических существ, и, видимо, внимательно изучал обложки. Она нахмурилась и отвернулась.

Шаги послышались снова, но почти тут же затихли.

— Как ты себя чувствуешь? — как-то слегка настороженно спросил он.

— Все в порядке.

В библиотеке в каникулы было так же пусто, как и во всем замке, но светлее и спокойнее. За два дня, проведенных в ней, Лили привыкла к этому задумчивому безразличию, долгой, казалось, бесконечной тишине и молчаливому покою.

Во время учебы она бывала здесь не слишком часто — книги всегда были ей интересны, но не больше, чем люди. С каждым новым курсом количество времени, проводимого здесь, становилось все меньше: она запоминала расположение наиболее подходящих книг и училась легко ориентироваться среди бесконечных стеллажей; приходила всего на несколько минут, чтобы потом делать задания в гриффиндорской гостиной или где-нибудь у озера, вместе с Мэри, Элис или Кэт.

Погрузившись в воспоминания, Лили совсем отвлеклась от бумаг, и почти забыла о Снейпе. Мадам Пинс была в библиотеке постоянно, но при этом ее присутствие не ощущалось — со времени возвращения в Хогвартс Лили видела её лишь раз, когда спрашивала об оставленных Северусом материалах к урокам. А...

— Зачем ты читаешь это здесь? В конспекте же есть заметка на куда более полную статью в «Полном справочнике», — отыскав среди груды свитков нужный, он указал ей необходимую запись.

Снейп вёл себя так, словно они были то ли совсем незнакомы, то ли относились друг к другу с безразличием прошлых соседей — ровно и бесчувственно, никогда не пререкаясь или же дружественно общаясь.

— Это почти невозможно разобрать, — хмуро ответила Лили, вновь пододвигая к себе заметки, сделанные вчера.

Он ненадолго застыл, потом молча развернулся и направился куда-то в сторону раздела чар. Она проследила за ним взглядом, а потом склонилась над пергаментом, чтобы все-таки найти ту статью. Заметки по-прежнему казались ей недостаточно полными, материал — сырым, а общая подготовленность к урокам — совершенно недостаточной. Лили отшвырнула перо, опуская голову на руки.

— Calligraphy*! — произнес Северус, как оказалось, тихо вернувшийся обратно. Она подняла взгляд и увидела в его руках какую-то книгу в глянцевой обложке. Разглядывая что-то в её записках и своих конспектах, он нахмурился и, вновь сверившись с книгой, замысловато взмахнул палочкой: — Clarius!**

Краем глаза она заметила какое-то движение на пергаменте и удивленно обернулась: буквы стали ровными и понятными, достаточно крупными и даже красивыми, причем везде одинаковыми, вне зависимости от того, кто из них писал это. Лили взяла один из развернутых свитков и проглядела несколько строчек, понимая, что теперь уже может прочитать их без труда.

— Спасибо.

Снейп кивнул и собирался уже, было, уходить, но она остановила его, спросив:

— А где можно найти журналы или что-то другое, где фиксируется успеваемость, чтобы знать, чего ожидать от разных учеников? — в его глазах промелькнуло недоумение, и Лили пояснила: — Я же совершенно их не знаю и учить... не умею. Мне нужно знать, к чему готовиться, что проходили разные классы и...

— Почти везде можно просто начинать с самого начала, — поморщился он. — Всё равно ничего не знают. Большинство из них абсолютно не способны к зельеварению и не в состоянии усвоить самые простейшие вещи.

Под конец фразы его тон стал напоминать голос Макгонагалл, отчитывающей провинившихся учеников, что не могло не удивить Лили снова, но Снейп уже заметил:

— Это должно быть в тетрадях: тех, что меньше других. Отметки, что-то о поведении и сведения о наказаниях тоже там есть.

Северус ненадолго застыл, будто сомневаясь в чем-то, а потом быстрыми шагами вышел из библиотеки, не прощаясь.

.

По скромному разумению автора в этой области:

*красивый почерк

**понятнее!

Если кто-то может это уточнить или помочь с изменением — всякая помощь приветствуется с распахнутыми объятиями.

Спасибо тем, кто дождался, даже если просто забыл. Пока глава, по сути, переходная.

И все-таки Лили нравился снег. Он нравился ей сам по себе. На лице, влажный, оставляющий на щеках мокрые следы. Нравился под ногами. В воздухе. Вокруг.

Она никогда не умела ругать погоду. Петунья говорила, что дождь омерзителен, а дети должны бояться грозы. В начальной школе, услышав громовой раскат, некоторые девчонки взвизгивали и пугались. А мороз — или хотя бы просто прохладный ветер — заставлял их обмениваться возмущенными репликами и сидеть дома.

Это всегда сложно было понять. А Лили? Лили просто сбегала, смеясь.

* * *

На утро оказалось, что она пропустила педсовет. О нём Лили никто не предупреждал, и даже выговора не было: если не считать холодного «профессору Марлоу, видимо, нужны проблемы», сказанного за завтраком Волдемортом. Она замерла в ожидании продолжения, но он, как раз закончив с едой — если то совершенно незначительное количество пищи, которое ему, как оказалось, требовалось, можно было так назвать — встал из-за стола и вышел из зала.

Сразу за этим заговорила даже Беллатрикс: повернувшись к Кэрроу, она начала объяснять что-то о Малфое и переговорах с Германией, но Лили было не до этого. Бросив короткий взгляд на даже более хмурого, чем обычно, Снейпа, она посмотрела на Макгонагалл, собираясь узнать хоть что-то об организации собраний.

Та заговорила раньше, чем был задан вопрос:

— Сама-Знаешь-Кто неожиданно рассылает оповещения двум-трем педагогам, которые должны сказать о совете или чем-то еще всем остальным. Вчера это были Лестранж, Крауч и Трелони. Беллатрикс пришла за мной последней и увела сразу в кабинет — у меня не было возможности сообщить что-то. Остальные не знали. И... Снейпа не было.

Лили только кивнула.

— Хорошо.

* * *

Спускаясь в подземелья спустя несколько часов, Лили была почти совершенно спокойна. Ни Волдеморт, ни Беллатрикс так и не появились в её комнатах с угрозами (или чем-то худшим), а учебный план она прочитала, перечитала и, кажется, еще несколько раз перечитала. Судя по всему, следовать ему на первых уроках вряд ли удастся: либо никто из учеников действительно не знал предмет (судя по их оценкам), либо им будет необходимо привыкнуть к преподавателю, который... ведет урок несколько более мягко.

Впрочем, до конца каникул у неё еще было время — хотя расслабиться и не беспокоиться не удавалось все равно — а сейчас Лили интересовал всего лишь кабинет и запасы ингредиентов. Если быть совсем честной, она надеялась узнать некоторые вещи и о Снейпе, и о себе, но это казалось второстепенным. Или она хотела, чтобы так было.

.

Северус был в кабинете декана Слизерина. Искать его пришлось почти полчаса, и к концу поисков Лили задавалась уже только одним вопросом:

— В каких аудиториях ты работаешь?

Он оторвался от пергамента, в котором что-то помечал, и удивленно посмотрел на неё. Наверное, вопрос прозвучал как-то слишком свободно и легко, с незапылённым раздражением. Да и сама она после прогулки вокруг замка и поисков в подземельях выглядела, должно быть... домашней.

Покачнув головой, словно отмахиваясь от чего-то, Снейп все же ответил:

— В кабинете зельеварения, кладовой рядом с ним, кабинете профессора зельеварения (дверь в конце класса), в лаборатории — с тех пор, как ты приехала — и здесь. Здравствуй. Сядешь?

Опустившись на стул, Лили заговорила уже не так эмоционально:

— Но здесь-то почему? Ты же не декан в двадцать два?

— Формально — нет, это дело Беллатрикс. Но она не слишком интересуется всеми учениками: так, дает дополнительные уроки нескольким самым способным да кричит, что они должны истреблять магглов, — заметив, как её руки невольно сжались в кулаки, он добавил: — Извини. Здесь к этому... привыкаешь.

— Сомневаюсь, что смогу.

Северус отвел взгляд.

— Ты, может быть, и не сможешь. Что-то конкретное нужно было? Или... просто так?

Взмахом палочки от расчистил стол и убрал её, поправив мантию усталым жестом.

— Я хотела узнать о кабинете, в котором нужно будет работать, ингредиентах, которые для этого есть, и... — слегка нахмурившись, она оборвалась: — Сколько ты спал и когда?

Ответный взгляд снова был странным.

— Не путай меня, Лили, если не сложно. Спал... сегодня.

* * *

Ушла от Снейпа она почти сразу, хотя сама не до конца понимала, что говорила не так. Он чувствовал себя как-то неуютно и наконец попросил перенести «осмотр кабинета» на послезавтра, когда зелий в работе у него будет меньше. Проводил её, нервно хмурясь, до лестницы из подземелий, попрощался и поспешно ушел в другую сторону — похоже, к лаборатории.

В комнату она вернулась, отчего-то чувствуя себя разбитой.

«Дорогая Лили!

Очень рада, что с тобой все в порядке — когда ты исчезла, было тревожно: даже молодой Блэк ко мне приходил тебя искать. Зато он же, судорожно сжимая её, принес кошку — все надеялся тебя порадовать. Теперь за неё можешь не беспокоиться — хотя это слабое утешение, я так понимаю. Свяжусь с теми, с кем нужно, как смогу, а потом отправлю её к тебе как можно скорее. Думаю, ты знаешь, что я имею в виду.

Батильда Бэгшот»

* * *

Кажется, Лили снова чего-то не понимала.

— Помощь эльфам, верно, воздаётся. Грязнокровкам это и вправду сейчас необходимо.

Лили, захлопнув очередное окно, обернулась. Люциус Малфой с усмешкой смотрел на неё.

Выйдя из комнаты перед обедом, она почувствовала ледяной воздух у самого пола. Ничего необычного, конечно, — просто сквозняк, они всегда были. Вот только теперь это было уже шестое окно, которое она, убрав снег из коридора, закрывала. На этот раз пришлось даже помочь какому-то первокурснику, попросту испугавшемуся того, что за очередным поворотом стало совсем холодно — и ничего не видно. Он безвольно стоял и смотрел прямо перед собой, пока Лили не оттащила его назад, применив заодно согревающие чары.

— Возможно, — помедлив, наверное, секунд тридцать — Люциус уже успел гневно сжать губы — всё-таки ответила она. — У меня нет никакого желания замерзать в замке.

— Удачно, что ваши желания совпадают с тем, чего хотят другие. Вы ещё и делаете что-то для этого, а они — нет. Почему, нет предположений?

— Они просто боятся.

Люциус шагнул ближе и достал палочку. Лили сделала то же самое — но, очевидно, подобной наглости он не ожидал.

— Комнатная грязнокровка мальчишки Снейпа не подумала, что поосторожнее следует быть и ей?

— Я не знаю, о ком вы говорите.

Уйти хотелось, но она с трудом не отступала. Малфой, ледяной, но пока ещё не научившийся подражать Абраксасу в совершенстве, пытался давить на неё. Если бы не внешность, ему это вряд ли бы удалось, но Лили вновь и вновь вспоминала столь похожее на это лицо — и беззвучно рухнувшую на пол Мэри.

— Если Лорд хочет, чтобы было так — а раз он не изменяет ничего, значит, ему так нужно, понятно? — продолжал Малфой, — значит, всем в этом замке следует не вмешиваться. Всем. Включая некоторых... грязнокровок.

— Сын другого лорда, Малфоя, старше моего, кажется, месяца на полтора. И я посмотрю ещё, что он когда-нибудь скажет, когдя я вытащу его здесь из сугроба. Ничего подобающего, боюсь.

Нахмурившись, Люциус потянулся к палочке снова, но Лили уже уходила, едва не переходя на бег. За поворотом она прислонилась к стене спиной и прижала ладони к глазам.

«Не плакать. Плакать нельзя».

Послышались чьи-то шаги, и она бросилась вперёд, стремясь скрыться от кого бы то ни было.

— Лили!

* * *

Спраут, благодарно улыбаясь, взяла у Лили чашку. Макгонагалл же тревожно хмурилась:

— Обезболивающие чары долго не продержатся. Ей нужен целитель или зелье... хотя бы. Лили?

— Но что произошло?

Из того коридора она ушла, так и не обернувшись, даже не узнав, кто звал её. А в учительской ей навстречу спешно поднялась Макгонагалл, стоявшая до того, склонившись над Спраут.

— Беллатрикс не понравилось, что я назначила отработку слизеринцам ещё до начала занятий.

Минерва плотно сжала губы и только через полминуты смогла спросить:

— Она... при учениках?

— Нет, — Спраут покачала головой, продолжая через силу улыбаться, — они ушли в гостиную.

— Прекрати, Помона, Мерлин! Не надо улыбок... Лили, ей нужно что-то. Какие именно заклятия использовала Лестранж?

— Это же Беллатрикс, Минерва.

Она собиралась ещё что-то сказать, но в то же время дверь снова открылась. Обернулась Минерва почти с совершенно спокойным выражением лица.

— А, Сн...

— Северус, нам нужно зелье для профессора Спраут, — вмешалась Лили раньше, чем она успела продолжить. — Лестранж пытала её Круциатусом. У тебя найдется что-то подходящее или, возможно, ингредиенты, из которых я могла бы что-то сварить?

— Я принесу, — бесстрастно ответил он, вновь скрываясь за дверью.

Слегка успокоившись, Макгонагалл села в кресло. Какое-то время они сидели в тишине, но потом Минерва вновь встала.

— Это невозможно, — она покачала головой. — Они попросили нас остаться, Он сам попросил, не приказал даже. «Из уважения к преподавателям великой школы магии» — и что теперь? Нельзя же детей бросить...

— Это не первый такой случай?

— Нет, конечно. Только раньше приходилось обращаться к Горацию — и только на то, чтобы он получил письмо, уже уходило немало времени...

Макгонагалл призвала чашку и налила себе чая, бледно улыбнувшись все же нервничающей, похоже, Спраут.

Лили безнадёжно склонила голову. Проблем в Хогвартсе, похоже, становилось лишь больше.

Пришедшая Беллатрикс прошла к книжному шкафу, словно бы никого не замечая.

* * *

Войдя в свою спальню, Лили тут же отступила назад, а потом нервно рассмеялась, осознав, что испугалась зря. Серая полосатая кошка — когда-то Джеймс, дразня... тогда ещё свою девушку, сказал, что единственное достоинство кошки в каком-то не слишком отдалённом сходстве с Макгонагалл-анимагом — Нелли лежала на постели, свернувшись на подушке в клубок.

Покачав головой, Лили подошла к кровати и присела на неё. Нелли резко повела ухом и, потянувшись, поднялась на ноги, но потом, успокоившись, опустилась снова. Протянув к ней руку, Лили вдруг заметила блеснувшую на шее кошки цепочку — и отстранилась прежде, чем успела подумать, а затем достала палочку, вспоминая разоблачающие чары. Да, магия здесь была, но непохоже, чтобы опасная.

Лили лежала, прислушиваясь к дыханию кошки, и думала о том, что имела в виду мисс Бэгшот в своём письме, откуда появилась эта странная цепочка, зачем на ней чары, а... постепенно мысли сбивались, она вспоминала Малфоя, Мэри, Гарри, Петунью...

А потом ей в голову пришла, наверное, самая странная из всех возможных мысль.

* * *

— Северус! — он остановился и, чуть помедлив, обернулся. — Когда я могу увидеть Нарциссу Малфой?

— Зачем это... тебе?

Питер Петтигрю обладал невероятным даром раздражать Нарциссу Малфой. Ей не удавалось пока понять, чем именно это было вызвано, но мелкий, щуплый, отвратительно скользкий будто человек, сидевший за столом в её малой гостиной, до крайности утомлял.

Лорд знал всё, и именно поэтому Питер оказался здесь, после того как Нарцисса не смогла участвовать в провалившейся из-за этого операции на континенте. У Драко заподозрили драконью оспу — глупое предположение: вовсе не оказалось правдой, но заставило задержаться. Теперь от участия в любых боевых действиях «за заслуги мужа» Нарцисса была отстранена, но Лорд навязал ей Петтигрю. Крысу, уважать которую было совершенно невозможно, — и толку нет.

«Я обещал ему жизнь. Пусть посмотрят, что Тёмный Лорд может исполнять обещания». Раз за разом вспоминая эти слова, Нарцисса раздражённо вздыхала.

Петтигрю таскался за ней повсюду, увлеченно следя даже за тем, как пуховка касается тонкого носа, а карандаш очерчивает форму губ. «Сделайте мне это одолжение, миссис Малфой, сделайте мне это одолжение. Питеру нужен хороший друг, который покажет ему образец служения Лорду и проследит, что все поручения будут выполнены правильно». Не удержавшись, она закатила Люциусу скандал — и того ударил каким-то проклятием Абраксас. Взлелеянная Блэк, Нарцисса едва успела собрать волосы, бросаясь к окровавленным рукам мужа: в панике она исцелила их ещё до того, как вспомнила нужное заклинание — магия полилась из неё сама. Два года уже миссис Малфой, в ту ночь она плакала, прижимаясь к Люциусу, и шептала что-то безумное, как девчонка.

Лорд вызывал в ней уважение, смешанное с ужасом и недовольством — он врывался в её жизнь тогда, когда этого вовсе не хотелось. Стремящаяся идти как можно ближе к «повелителю» Беллатрикс заливалась над колыбелью Драко, обещая ему возможность уничтожать целые города магглов и мучить грязнокровок — это было бы не плохо, если бы ребёнок не пугался слишком шумной тётки или не пытался схватить её блестящие чёрные кудри. Лестранж называла это «деловой хваткой» и завивала волосы всякий раз, когда собиралась к Малфоям — несмотря на беспокойство Нарциссы. Лишившись одного из локонов, сестра вполне могла ребёнку и навредить.

Нарцисса вышивала, писала и перелистывала том, за который собиралась приняться до того, как втянулась в войну. Составление заклинаний всё-таки было признано лордом Малфоем достойным занятием для невестки: талантливую ведьму он признавал. Потом Люциус, устало хмурясь после разговора с отцом, просил придумать что-то стоящее для Лорда: хотел отличиться — но у неё ничего не выходило. Сопли Драко проходили легко, а заклинание для лечения царапин и ран Люциуса составлялось естественно, чем бы он ни был ранен. Она зачаровала даже Беллатрикс, надеясь поразить которую, авроры применили какой-то неизученный совершенно артефакт. Но вот дурманящие чары, которые почему-то интересовали мужа больше всего, никак не желали действовать так, как надо, и Нарцисса не особенно старалась тратить на них силы и время.

Питер каждый день сидел напротив неё, иногда поднимая водянистые глазки. Она притворялась, что не замечает его вовсе, но раздражение росло постоянно, а Питер продолжал делать выписки из кипы каких-то слишком старых и, казалось, совершенно бесполезных документов, то и дело привязываясь к ней с благодарностями за кров и возможность работать на Лорда.

Дни с Петтигрю неподалёку текли вяло. Люциус занял важный пост в министерстве, дела семьи всё улучшались и улучшались — последний раз подшутив над Драко, Беллатрикс отправилась в Хогвартс «учить детей». Абраксас почти исчез из жизни Нарциссы, сын уже уверенно шагал по комнате, и она принималась за третий гобелен в этом месяце.

— Миссис Малфой, вы позволите? Вам пришло письмо, и я хотел передать сам, если вы не против — из Хогвартса, — он улыбался, и это выглядело мерзко.

О чём ей мог писать... Северус Снейп?

Невоспитанные магглорожденные и вульгарные полукровки ушли из её жизни вместе со школой — ушли, как кошмарный сон.

* * *

Нелли спала у неё в ногах, тепло от камина согрело, наконец, всю комнату, и Лили могла чувствовать себя почти счастливой. Это было маленькое, очень частное и ограниченное счастье, но его чувствовал даже сидевший напротив, в кресле, Северус Снейп, раздумывавший над её последними словами.

— Почему ты думаешь, что она может помочь тебе укрепиться?

— После смерти жены Абраксаса она — леди Малфой. Достаточно влиятельна, более чем достаточно чистокровна...

— ...считает нечистокровных непонятными малоразумными существами, от которых дурно пахнет, — закончил Снейп с некоторым раздражением. — Малфои — не те, с кем можно просто начать общаться, являясь кем угодно, Лили!

— Не похоже, что бы в школе это мешало тебе ходить в компании Люциуса.

Он посерел. Нелли дёрнула ухом во сне, и взгляд Лили снова задержался на незнакомой цепочке. Мог ли её оставить на кошке ещё Сириус, чтобы не потерялась? Считать цепочку последним приветом от Бродяги было бы... приятно. Она подняла взгляд на Северуса и вздрогнула, очередной раз почувствовав его боль. Поднявшееся внутри желание требовало поделиться с ним своим счастьем, вот только вряд ли мысли о верном, весёлом Блэке порадовали бы Снейпа.

— За... забудь, — прозвучало это как-то странно, но он всё-таки мотнул головой, вроде бы соглашаясь. — Мне всё равно кажется, что стоит увидеться с Нарциссой. Я несколько раз видела её как... миссис Поттер, и она начала привыкать к тому, что я теперь часть её мира.

— Сколько раз вы встречались в сражении, разреши уточнить? — Северус скептически приподнял бровь, чуть склонившись вперёд, и подпёр подбородок руками.

— Это и были почти все наши... встречи.

Северус вздохнул как-то обречённо и задумался снова, потом пробормотал:

— Я попробую что-нибудь сделать, но это почти безнадёжная затея. Нарцисса Малфой — образованная и глупая девчонка, которой интересны основные языковые элементы заклинаний и совсем не важны жизни сотен магглов. Она не убивала никого сама, но скорее бы закричала, увидев страдания гиппогрифа, чем смерть такой, как... ты. Это безумие — рассчитывать на что-то, связанное с ней. Гобелены и латинские словечки — всё, что удостоится, Мерлин, её внимания!

— В таком случае, я могла бы предложить ей латинские словечки и своё вязание.

Лили пощекотала проснувшуюся Нелли, и та испуганно поднялась на ноги, а потом, недовольно покосившись на хозяйку и гостя, быстро проскользнула за дверь в спальню.

— Быть может, в этом что-то и есть, — наконец, сказал вдруг Снейп. — Вот только скорее всего она не согласится.

Приоткрыв дверь, он добавил почти весело:

— И замени вязание на вышивку. В нём, в отличие от неё и гобеленов, есть смысл, а то, что приносит реальную пользу, Нарцисса вряд ли оценит.

Очередной раз оценив тонкость его «зимней» мантии, Лили поняла, что Северус тот, кто может об этом говорить, и улыбнулась, добавив в список лондонских покупок чёрный мужской шарф.

К вечеру на смену утреннему покою пришла удушающая тоска. Во всех её воспоминаниях Джеймс почему-то упорно смеялся, словно бы не желая быть серьёзным даже перед собственной смертью и её криками.

Свернувшись калачиком на постели, Лили отчаянно смотрела на растянувшуюся рядом Нелли и боролась с тем, чтобы не заплакать.

Не слишком долго и успешно, впрочем. Как и всегда.

— Мар-ло-у, — протянула Беллатрикс за спиной у Лили, и та нервно вздрогнула, тут же обругав себя за это.

— Вы хотели чего-то, профессор Лестранж?

Второй день она пыталась вести себя при Пожирателях так, словно они были её давним — не слишком, впрочем, хорошими — знакомыми, которых никак не нужно отличать от остальных людей.

Судя по выражению лица Лестранж, с ней это пока явно не удавалось.

— Милорд просил передать тебе это, изменения в расписании, — Лили убрала свиток и выжидающе посмотрела на Беллатрикс. — До него дошли слухи, что завтра ты собираешься куда-то уехать. Милорд сказал, что тебе явно не помешало бы пополнить гардероб и вообще запастись вещами. По дороге.

— Я буду иметь это в виду.

— Успехов на первом уроке — кажется, он будет послезавтра? О, верно, Слизерин и Гриффиндор, — усмехнувшись чему-то, Беллатрикс отвернулась от неё и пропела, заходя в Большой зал: — Удачи.

Лили хмуро смотрела ей вслед, отчего-то передумав отправляться обедать.

— Что-то не так? — спросила у неё профессор Макгонагалл, как раз подошедшая к дверям.

— Да нет. Никто из вас не сталкивался с Лестранж вчера или сегодня?

— Мне ничего не говорили, во всяком случае. Что случилось? — она нахмурилась, поглядывая на закрывшиеся за Беллатрикс двери.

— Она странно себя ведёт.

Взгляд профессора Макгонагалл словно бы означал, что несколько странно ведёт себя и сама Лили, но она только покачала головой и сказала:

— Кажется, для неё это более чем нормально. Не хочешь пообедать лучше в моём кабинете?

— С радостью, если можно.

Ещё раз взглянув на двери Большого зала, Макгонагалл кивнула:

— Тогда идём.

Удивлённо оглядевшись — кажется, тревога передавалась здесь очень легко, — Лили последовала за ней.

* * *

Устать от всего происходящего было довольно легко. Вечером она, не удержавшись, спросила у Северуса, как можно всегда жить среди людей, с которыми не можешь ничем поделиться — горьковато-насмешливое выражение его лица ответило вместо слов. Снейп тоже не был тем, с кем можно было обсуждать что угодно — и, если подумать, Лили так и не решила ничего о своём к нему отношении — но хотя бы надежда увидеть Нарциссу не была тайной от него.

— Она так и не ответила? — устроившись в кресле, спросила Лили.

— Нет. Сомневаюсь, что Нарцисса придёт — и, даже если вы встретитесь, вряд ли в этом будет что-то для тебя удачное. Скажет Лорду — тот сразу поймёт, что ты что-то затеваешь.

— Прямо сейчас — ничего страшнее дружбы с леди Малфой. Это действительно ужасно, не так ли?

Северус поджал губы, смотря в огонь.

— Лили... я очень тебя прошу, не пытайся переходить дорогу Лорду, — встретив её заледеневший взгляд, он упрямо покачал головой: — Я не думаю, что ты смиришься или будешь с нами, Лили! Но твоя смерть не принесет совершенно никому ничего хорошего — здесь ты хотя бы можешь радовать на уроках детей. Не трогай политику.

— Мой муж и сын... — она оборвалась и отвернулась, а потом вдруг кое-что поняла: — Значит, всё-таки «с нами»?

Снейп сидел перед ней, не двигаясь, но помрачнел настолько, насколько вообще мог. Он внимательно изучал выражение её лица — притворно-безразличное — и молчал, пока наконец не сказал:

— Да. Лорд ни разу не обманул меня, а я обещал ему верную службу. Он оставил тебя в живых, хотя собирался уничтожить всю вашу семью. Он сделал даже больше, позволив тебе приехать сюда. Он прислушивался к моим просьбам — первый и единственный человек, который действительно сделал что-то для меня, — она резко выдохнула, но его выражение лица не изменилось. — Я не буду обманывать его, Лили, и тебе лучше не говорить мне ни о каких планах, идущих дальше, чем «дружба с леди Малфой». Тебе вообще не стоит их затевать.

Лили встала и подошла к окну, пытаясь бороться с тем, что поднялось внутри. Слишком много противоречий.

— Для тебя это его оправдывает? Добрый милорд, делающий подачки своим слугам — мёртвой грязнокровкой меньше, больше, что такого, в самом деле! Ты... — она не оборачивалась и думала, что не волнуется о себе, но в голове всё равно промелькнуло, что Снейп не тот, кто сможет напасть. — Это не доброта, Северус. Подумай об этом, прошу тебя. Это... он убийца и только, и обещания, клятвы... Ты не можешь...

— А Поттер был воплощением доброты, выходит, так? На протяжении всей своей учёбы в Хогвартсе я не раз мог в этом убедиться! — он вскочил на ноги. — И я убивал людей не раз, Лили. И твой Поттер — тоже. Просишь меня подумать — подумай тоже.

Она потянулась к палочке, чувствуя себя слишком тяжело уже просто из-за того, что он упомянул Джеймса, — и чувствуя себя взбешённой из-за того, что он говорил.

Но Снейп уже вышел за дверь. Лили рухнула на пол, молча.

* * *

Она никогда не была болтушкой и, пожалуй, считала это хорошим качеством. Оставаясь в одиночестве, Лили не испытывала мучительной потребности пообщаться хоть с кем-нибудь, узнав что-то, не стремилась этим поделиться, но вот каждая новая идея вызывала в ней почти нестерпимое желание вступить в разговор. Каждая мысль, не находящая строгого, точного — книжного — ответа, просила высказывания. Лили хотела поговорить с тем, кому это тоже интересно.

Наверное, именно из-за этого она продолжала общаться со Снейпом в детстве — после того, как более чем довольно узнала о Хогвартсе. Ему было интересно почти всё — значит, втянуть его во что угодно было совсем несложно.

Это вспомнилось совсем некстати, когда Лили сидела с ним в одном кабинете, нарезая полынь и наблюдая за котлом, — Северус занимался чем-то за учительским столом, а она варила четвёртое зелье из своего списка, решив создать небольшие личные запасы. До времени, в которое она должна была — если та решит прийти — встретится с Нарциссой, оставалось около пяти часов.

Со Снейпом с вечера она так и не говорила. В новом рабочем кабинете ещё не были наполнены шкафы — кажется, на днях Северус упоминал, что ингредиенты для них будут готовы именно сегодня, но позже — и она пришла в старый класс зельеварения, где и встретила его. Снейп поздоровался, она кивнула — теперь прошло, наверное, часа три с половиной, но оба они только молчали.

Лёгкая противоожоговая смесь, которую она сейчас варила, должна была стоять на огне ещё с четверть часа до добавления следующего компонента, и, вздохнув, Лили встала — Северус тут же поднял глаза. Она прошла к полкам, на которых стояли стандартные составы для несчастных случаев, и, просматривая флаконы, спросила:

— Ты занимаешься сейчас какими-то исследованиями, да?

Его реакцию на её очередное возвращение к обыденному разговору понять не получилось: ответ прозвучал лишь суховато:

— Да, конечно, Лорд их поощряет.

Она чуть сжала губы, но всё-таки продолжила:

— И что это сейчас? Пыточное зелье, усовершенствованная Сыворотка правды, усиленный Дурман?

— Состав для восстановления после Круциатуса, — ещё суше заметил он. — Впрочем, не могу сказать, что Лорд собирается использовать его исключительно на благо: подобных целей у него нет. А вот мысль об основных компонентах пришла ко мне как раз от Нарциссы Малфой — через Люциуса, правда.

Забыв о противоречиях, Лили удивлённо выдохнула, поворачиваясь к нему:

— Нарциссу интересуют целительные зелья?

Взгляд Северуса стал каким-то странным: он словно бы пытался понять, стоит ли за этим вопросом подозревать какие-то её планы или идеи, но, похоже, ничего ненужного не нашёл:

— В школьное время она увлекалась ими больше, чем сейчас: теперь думает о заклинаниях. Она с большой вероятностью выбрала бы профессию целителя — если бы не была Блэк, конечно, и не стала Малфой. Впрочем, даже если бы не это... — он чуть скривился. — Нарцисса не совсем та, кто стремится к труду. Немного свободных исследований — этим её правда можно интересовать.

Начав будто бы с поддразнивания её неуважения к Слизерину, Снейп закончил на чём-то, походящем на пренебрежение к Нарциссе.

— Ты её не уважаешь.

Он хмыкнул:

— Девчонка. Она не привыкла задумываться о последствиях, к которым приведут действия, хотя как ведьма и не плоха. С рождением сына стала несколько разумнее, но ещё слишком далеко от настоящего взросления. Она изменится, это уже очевидно. Но не скоро.

Помедлив, Лили кивнула и вернулась к вопросу о новом зелье, над которым он работал.

* * *

Выходить хоть куда-то Нарцисса, в общем-то, не собиралась — предложение встретиться, переданное гриффиндоркой Поттер через Снейпа, казалось странным и нелепым. Беллатрикс упоминала, что под именем Марлоу та принята в Хогвартсе и что Лорд относится к её странностям с достаточным снисхождением, но этого было явно недостаточно для того, чтобы находить в этой встрече какую-то выгоду.

Если не считать визита Лорда, появившегося в поместье около полудня: присутствия хозяйки он, в отличие от обоих Малфоев, не требовал и назначенную встречу «со знакомой» вполне мог расценить как причину отправить её пройтись. Постоянное заточение в доме с редкими выходами в сад — конечно, в компании Петтигрю — изрядно утомляло, и наконец Нарцисса решила отправиться в Лондон: к Лили или же нет, можно было решить и потом.

Она, в уличной мантии, присела в реверансе перед Лордом и мужем — Абраксас отошёл куда-то — и Тот-Кого-Не-Называли благосклонно кивнул.

— Вы возьмёте с собой Питера, разве не так? Ему не помешает развеяться — конечно, он пообещает не подслушивать разговоры дам, верно, Питер?

Петтигрю согласно заулыбался, в лишь наполовину притворном восторге глядя на Лорда, а Нарцисса злилась ровно до того момента, в который вспомнила, кто пригласил её на чай.

— Это будет интересно, благодарю вас.

В глазах стоявшего чуть позади Лорда Люциуса промелькнуло настороженное удивление, но потом он улыбнулся довольно, решив, что она смирилась совсем.

— Ступай, белая и пушистая. Питер, можешь не торопить леди, с тобой я поговорю завтра в министерстве — нет нужды успевать к моему отъезду.

Он обращался с ней, как с глупым котёнком, но сегодня Нарцисса надеялась немного повеселиться.

— Благодарю, — ответила она почти в одно время с Петтигрю и быстрым лёгким шагом вышла на улицу.

Протянув Питеру руку в перчатке — выбирать не приходилось — она аппарировала.

Стоявшая рядом с одним из столиков Лили — она, видимо, только пришла, и сейчас снимала свой широкий узорный шарф зелёного цвета — обернулась на звук открывшейся двери. Питер попятился.

— Кажется, вы были рады приказу Лорда сопровождать меня?

В его глазах был только чистый ужас. Раньше Нарцисса не думала, что можно так бояться Лили Поттер.

Раньше Нарцисса ни за что бы не подумала, что можно так бояться Лили Поттер.

Питер боялся. Он попятился, даже не отвечая на вопрос "красавицы-компаньонки", и хотел, было, куда-то уйти, убежать — а может, и вовсе спрятаться — но бледная как полотно Лили уже подошла к ним. Она хмуро посмотрела на Петтигрю, поздоровалась с Нарциссой и поблагодарила за то, что она уделила ей время. "Гриффиндорец" попытался спрятаться за дверью — снаружи, и эта с кругами под глазами грязнокровка вдруг заметила:

— Если хочешь знать, Питер, — имя прозвучало почти ядовито, — мне на тебя совершеннейше наплевать. Отвечать... перед другими будешь. Извините, леди Малфой.

— Нарцисса.

Поттер взглянула на неё настороженно и слегка удивлённо, но потом подобралась, выражение лица стало лишь вежливым — слишком неопытный лисёнок уже в стане врага. Всё верно, школа Снейпа... подготовительный курс.

— Лили, в таком случае, если не возражаете.

Она кивнула, а потом выразительно посмотрела на столик — они так и стояли в дверях, не обращая внимания на косые взгляды. Нарцисса точно знала, что Лорд узнает обо всём от Петтигрю или — при этой мысли, не будь на лице вежливой маски, она всё же поморщилась бы — из её собственной головы. Поттер же наверняка подозревала их обоих: таиться смысла не было вовсе.

Петтигрю мялся рядом и, едва заметно усмехаясь, Нарцисса предложила ему сесть неподалёку от стойки — "вдруг встретите кого-то из знакомых". Он почти убежал, а она успела заметить, насколько внимательно, чуть прищурив глаза, наблюдала за этой сценой Лили.

По крайней мере от неё нельзя было ожидать не только светских манер, но и умения лгать.

— У нашей встречи есть особая причина, или это просто разговор?

— Просто разговор. Во всяком случае, я так думаю, — чуть неуверенно улыбнулась Лили. — В Хогвартсе близка ко мне по возрасту лишь ваша сестра, а у неё иногда... необычное понимание естественных тем для разговора.

Неудачное начало, но улыбнуться в ответ можно.

— Не уверена, что вы совершенно правдивы, говоря о "просто разговоре". Но иногда отдохнуть от вашего, — укол за укол, — Петтигрю действительно приятно.

— Охотно верю. Как поживает ваш сын?

"Поттеры были на благопожелании", — вдруг вспомнила Нарцисса. До падения министерства, сражаясь ночами, они продолжали днём играть красивую игру.

Сын, значит, осиротевшая мать. По краю.

Почему-то мысль о Драко вызывала смутную тревогу. Она улыбнулась чуть более ярко, чем нужно.

* * *

Шарф исчез в её сумке, а несколько заказанных мантий обещали доставить в Хогвартс на следующий день к вечеру. Лили кивнула мадам Малкин и вышла в Косой переулок, снова вливаясь в поток людей — меньше их со времени её школьных каникул не стало ни из-за власти Того-Кого-Не-Называют, ни из-за мокрого снега, который сейчас не только падал на голову, но и мешал под ногами. Когда-то Мэри, хохоча, объяснила: "Знаешь, где его останавливают? В Лютном. Управлять погодой считается дурным тоном, никто не хочет жить в неестественном мире. А мантии — хотя бы у мадам Малкин — все зачарованные, не промокнут". Лили до сих пор не знала, были ли эти слова про "дурной тон" правдой.

Странное ощущение. Кто-то кивнул ей в толпе, и она, не подумав, в ответ улыбнулась — несколько человек рядом посмотрели очень странно. Лили купила сову, несколько котлов, полдюжины мантий и десяток книг: сову просто хотелось, остальное было необходимо. Какие-то слишком школьные, её покупки казались почти забавными. А у маленького магазина, в котором перед ней представи тысячи и тысячи перьев, за спиной вдруг раздалось жалкое, неуверенное и такое отвратительное:

— Лили...

Обернувшись, она увидела Петтигрю. На этот раз причин быть хорошей не было. Просто убить на месте, проклясть на всю жизнь, заставить подчиняться себе и навредить "Лорду". Может, и хотелось бы. Вот только хорошей... Лили была всегда.

— Чего тебе?

Он моргал и подрагивал: мерзко-водянистый, расплывающийся, неопределённый — только нос острый и чётко очерченный. Мокрый. Робко улыбающийся.

— Лили, понимаешь, я иначе не мог... Лили, он убил бы меня.

Она вцепилась в поручень у прилавка и проговорила:

— Убирайся.

— Лили, я не мог выбирать, пожалуйста... Хочешь, я сделаю что-нибудь для тебя? Я могу попросить у Лорда, он может сделать, пожалуйста. Хочешь? Лили, пожалуйста, я только не хотел умирать, Лили, я...

— Убирайся отсюда.

Она отошла от прилавка, поспешно направляясь к Дырявому котлу, но Петтигрю шёл следом.

— Лили, я не хотел их смерти. Разве я не дружил с Джеймсом? Разве я не любил Гарри?.. — из её глаз хлынули слёзы, и он в надежде продолжил: — Лили, пожалуйста, не делай со мной ничего. Я могу помочь тебе в чём-нибудь, и всё будет хорошо. Я постоянно с Нарциссой Малфой — хочешь общаться с ней совсем без наблюдения? Или...

Она остановилась перед камином и, едва сдерживаясь, почти прорычала:

— Ты так любил моего сына, что он умер, Пит. Иди к чёрту. Может, когда-нибудь я дам тебе шанс.

Он отпрянул, и Лили прошептала слишком тихо, чтобы Петтигрю услышал:

— Скоро.

А потом был ковёр перед камином в её комнате.

* * *

Она спускалась в подземелья, собираясь рассказать Северусу о разговоре с Нарциссой, когда впервые заметила этот портрет.

Может, изображённый на нём человек почти всегда отсутствовал, а может, она просто редко обращала на него внимание — как бы то ни было, раньше ничего примечательного он из себя не представлял. Пустая рама, самая близкая к её комнате картина: кресло, тяжёлый, немного неказистый стол и стена без всяких украшений. Вот только сейчас в ответ хмуро смотрел мужчина с чёрными волосами — наверное, ровесник Макгонагалл или около того. На нём была строгая, школьная почему-то мантия, виднелись белоснежные манжеты — а в несколько коротковатых пальцах Лили заметила палочку. Портрет молчал.

— Здравствуйте, — всё же кивнула она на явное недружелюбие и собиралась пройти мимо, когда человек, откашлявшись, заметил:

— Ты с Гриффиндора.

Она замерла и обернулась, в удивлении посмотрев на него.

— Я был деканом Гриффиндора, когда не родилась ещё и бабушка вашей Макгонагалл. Своих студентов пока узнаю, — он снова откашлялся, потом поднёс к губам невесть откуда взявшийся платок и помолчал. — И ты не из чистокровных, это сразу заметно.

Он сел в кресло, которое Лили когда-то считала главным предметом изображения на этом полотне, и снова посмотрел на неё:

— Я не особенно интересуюсь тем, что происходит во внешнем мире, но не похоже, чтобы сейчас ты была здесь на своём месте. Ты с теми, которые бьют детей, не заодно.

Она попыталась что-нибудь вставить, но он, снова прижимая к губам платок одной рукой, замахал на неё другой.

— Любой идиот это заметит, а я долго детей учил. Ты возвращаешься, будто побитая, уходишь с каким-то упрямым выражением лица, стен не замечая. Только подбородок задираешь, когда без свечи или Люмоса по коридору идёшь, — кто после этого, если не гриффиндорка? И руководство тебя не по голове гладит. Впрочем, декан Хаффлпаффа ваша, кажется, совсем в опале?

Знал он, похоже, не так уж и мало. Лили промолчала, а портрет бывшего декана посмотрел на неё, чуть прищурившись:

— Странные нынче гриффиндорцы всё-таки. С чего тебе считать, что я враг? Почему ты не так подозрительно смотришь? Неужели теперь и вы с недоверием относитесь к каждому, кого встречаете на пути? Терпеть этого не мог. Их всегда хотелось огреть хорошенько чем-нибудь, а потом напоить крепким чаем с молоком, поговорить серьёзно... Дети ещё, а...

Перед глазами будто бы промелькнуло озлобленное лицо тринадцатилетнего Северуса, выходящего из собственного дома. Нахмурившись, Лили пошла дальше.

Портрет за её спиной, как ни странно, просто замолчал. Со Снейпом же она столкнулась уже в холле.

"В ноябре 1981 года, 4ого числа, был взят под стражу Сириус Блэк, сын Ориона и Вальбурги Блэков. Обвинение, предъявленное ему: "Виновен в гибели чистокровного волшебника Джеймса Поттера". По праву, заверенному свитком Имён, от лица погибшего Джеймса Поттера утверждаю, что в смерти его — и сына его — нет вины Сириуса Блэка, и прошу освободить того досрочно без требуемых покаяний перед осуждённым невинно. Прошу освободить его на любом официальном уровне и призываю магию в свидетели отсутствия его вины.

Лили Марлоу, рождённой декабря 1981 года, -

Питеру Петтигрю"

* * *

...Утром я отправила письмо Петтигрю, что было, несомненно, глупым поступком. Решиться на него заставили лишь мысли, крутившиеся ночью в голове — тот человек с портрета и Сириус, игравший с Гарри, словно как-то слились в одно целое и шептали что-то в сплошной пустоте. Сириус, говорящий о доверии... Сириус бы не поверил, что то, что произошло, может вообще быть с его другом и его семьёй. С ним самим. Интересно, сейчас уже — верит?

Пока ещё есть надежда, что нет. Пока можно думать, что он не слишком долго рассуждал, собираясь убить Питера. Быть может, это всё тот же безголовый Сириус Блэк, в мире которого не может произойти ничего по-настоящему ужасного. Азкабан меняет людей... а собак? Где же теперь Мэри...

А потом мне представился случай порадоваться тому, что в запасах уже есть хотя бы простое обезбаливающее зелье. Беллатрикс, интересно, всегда извещает о своём приходе настолько шумно?

Угадывать, что она там делала с дверью, не хочется, но стук был словно от пары тысяч рук. Когда я открыла дверь, Лестранж просто влетела в комнату, не особенно обращая на что-то внимание, а потом уставилась на меня злобными глазами.

Сказала она что-то вроде:

— Ч-з три н-дели будет б... бал в поместье Мал-ев. В-весь учительск... учительский состав приглашён. Грязнокровка! — низкий голос вдруг сорвался на визг. — У-у-у Н-нарс... Грязнокровка, — она уже шипела, а я почему-то решилась только на то, чтобы обезоружить её, когда увидела палочку.

Волосы у неё были растрёпанные, а в глазах блеснуло что-то страшное, какое-то... одинокое. Палочку Белла всё же схватила. До Северуса, выпив своих зелий, я доползла. Он побледнел страшно. Лечил, потом сказал писать. Что угодно, связанное с сегодняшним днём.

Нелли рядом сидит, за пером наблюдает слишком внимательно. Наверное, это ей не нравится. А из-за Петтигрю другое я не купи...

Кошка схватила её перо, а Лили безвольно опустила голову на руки. Северус хмуро взглянул на неё и вернулся к зелью, работы с которым осталось совсем немного. Разлив всё по небольшим флаконам, два он убрал в карман, а потом подошёл к Лили и потянул на себя её записи. Прочитал. Помедлив, взял из шкафа ещё один флакон и вышел.

Дверь закрылась, и Нелли подошла к ней, пытаясь выбраться наружу. Было заперто.

* * *

— Профессор Лестранж!

Она нашлась недалеко: стояла, прислонившись к стене, рядом со слизеринской гостиной и явно раздумывала, стоит ли зайти. У него ответ был — точно не стоит, и то, что она ещё снаружи, почти... радовало. Кто-то, пусть один — из своих — остался целей.

— Профессор Лестранж, — уже тише повторил Снейп.

Беллатрикс посмотрела на него почти злобно, но во взгляде всё-таки чего-то не хватало. Она выглядела изнурённой, и Северусу оставалось только надеятся, что угадать удалось. Он осторожно сжал один из флаконов и произнёс:

— Милорд просил передать вам зелье. Оно останавливает действие... того.

На её лице на миг промелькнула почти страшная радость, а потом Лестранж пробормотала:

— Твоё, значит, было варево. Гордость зельедела... Давай уже и уходи. Ну?

Снейп коротко сжал губы, а потом с осторожностью произнёс:

— Боюсь, только я могу точно определить дозировку...

— Определяй. Вес, рост, что нужно? — во всём её виде всё явственнее проступало раздражённое нетерпение.

— Количество принятых доз. За всё время.

Она замерла, впившись в него ненавидящим взглядом. Закусила губу, затравленно посмотрела куда-то дальше по коридору, потом прошипела:

— Вот почему ты сегодня забыл моё имя. Ве-ежливый. Пиши, сколько зелья нужно за разное количество приёмов — до двадцати, скажем. Я ничего тебе не скажу. Я не скажу, ясно тебе? — она рванулась к нему и, обездвиженная заклинанием, удивлённо распахнула глаза. Помедлив, он освободил её.

Беллатрикс вновь прислонилась к стене. Личный ад. Перемещаемая камера в Азкабане. Безконтрольный ужас. Примерно так она это чувствовала, должна была.

— Я не скажу. Напиши мне, сколько нужно зелья, сама разберусь, не косорукая.

— Необходимо добавлять экстракт, формула для которого...

Она тихо зарычала. Северус слегка отступил.

— Я записывала все ощущения и отдавала Люциусу, что ещё нужно? Научи меня, как пить эту другую отраву, хватит. Если твои... новинки действительно столь уникальны, лови сам магглов и трави их, постепенно... подкинь Лорду идею. Потом можно просто убить. Никто не узнает. Никто совсем. Такое же доверие и всё в духе...

— Лорд считал, что может доверять Малфою. Сколько раз ты пила зелье?

Ей становилось всё хуже, прямо на глазах, и это было странно.

— Семнадцать.

Похоже, Лорд просто подумывал его убить — наследник рода уже родился, и Абраксас не был бы оскорблён так, как ещё пару лет назад. Почти не думая, Северус сотворил кубок и отсчитал капли, потом, тихо выругавшись, вспомнил о придуманном экстракте. В одном из карманов нашёлся пустой флакон — вода из него для Беллатрикс сейчас вполне сойдёт за некое зелье. Она выпила то, что он протянул, сразу же, даже не попытавшись что-то проверить, а потом сползла на пол. Примерно представляя, что должно было сделать с ней зелье за... получается, она принимала его уже шестой день — представив это, Снейп даже слегка поддержал её за плечи.

— Убирайся, — еле слышно прошептала она, прикрыв глаза, но на щёки уже возвращалось что-то, почти напоминавшее румянец. — Передай Лорду... мою благодарность, — что-то тяжёлое было в этом.

Она не верила, что Лорд... мог так с ней поступить?

За её безнадёжностью вспомнилась измученная Лили и её, такие очевидные, стремления. Допустить их развитие было нельзя.

— Зелье немного иначе действует на женщин, в отличие от мужчин. Люциус должен был принимать зелье сам. Милорд узнает о том, сколько раз его приказ был исполнен неверно. Думаю, виновный... пострадает.

В тёмных глазах вспыхнула надежда и прежняя вера. По крайней мере, он говорил лишь правду. Лорд не загонял в клетку Беллатрикс.

Не её.

И уже через четверть часа Лестранж раскается в том, что о муже сестры сказала. Поздно.

* * *

Дверь была заперта надёжно, и ни одно из немалого, вообще-то, количества отпирающих заклинаний, которые знала Лили, не помогало.

Можно было отправиться через камин — Северус как-то упоминал, что он не закрыт на внутренние перемещения — но она почему-то сомневалась, насколько это понравится Нелли. Её перо, кстати, та почти уничтожила, и теперь играла с его кончиком.

На краю учительского стола нашёлся её собственный список зелий. Снова вернувшись к полкам с зельями первой необходимости, она решила добавить кое-что и, позаимствовав перо Северуса, дописала несколько пунктов. Потом посмотрела на шкаф с игредиентами и на пустой котёл рядом с собой.

Очередная вспышка зельеварительной активности кошке не понравилась, в общем-то, тоже. А потом зашёл Снейп, посмотрел на часы и, аккуратно как-то, спросил:

— Лили, ты помнишь, что завтра твои первые уроки?

Она, едва не загубив действующий при дыхании болеутоляющий раствор, вскочила в попытке тоже узнать время.

— Я специально подольше не приходил, чтобы тебе некогда было волноваться. Нужно было только, похоже, сначала отвести тебя на ужин, но он уже был. Я скажу эльфам, что ты хочешь?

Лили посмотрела на него, наверное, как на самого ненормального человека на свете.

— —

Люди, а скажите что-нибудь автору, пожалуйста? Нравится-не нравится, как вообще ощущения и жизнь, а то на этой стороне несколько... пусто ;)

Утром первыми, кого увидела Лили, были Лестранж и Северус. Они обсуждали что-то, стоя у дверей Большого зала, и если Снейпа можно было назвать, как и обычно, мрачным, то Беллатрикс выглядела слишком озлобленной. Она что-то хмуро доказывала, резкими взмахами палочки заканчивая сложную, из безупречно завитых волос, причёску, а он молчал, плотно сжав губы. Наконец Лестранж резко повернулась — под распахнувшейся на мгновение мантией Лили успела заметить парадное алое платье — и, встретив вчерашнюю противницу ледяной усмешкой, скрылась в коридоре.

О чём-то задумавшийся Снейп повернулся и скрылся в зале, не заметив Лили. Это... удивляло.

Постояв немного, наблюдая за запаздавшими хаффлпаффцами, она всё же направилась к дверям. Сделав глубокий вдох, теперь-профессор шагнула вперёд.

Большой зал показался ей удивительно тихим. Лили старалась не разглядывать учеников: на неё прямо посмотрели тоже немногие, но косые удивлённые взгляды не заметить было невозможно. Тот-Кого-Нельзя-Называть поднял голову, и внимание будто бы исчезло, обратившись к нему, — вот только против ленивых глаз с красноватыми отблесками идти оказалось даже сложнее. Всё же добравшись до учительского стола — на неё оттуда смотрели почти все, и каждый шаг казался всё более тяжёлым, — Лили села, и "директор" заговорил:

— Профессор Марлоу, — он по-прежнему не сводил с неё внимательного взгляда, так что все повернулись к Лили, — будет вести зельеварение у учеников с первого по пятый курс.

Волдеморт кивнул Макгонагалл, и та, поднявшись, объяснила, что все те, у кого в расписании есть зельеварение у профессора Марлоу, должны собираться за десять минут до урока у Большого зала, откуда отправятся в новый кабинет. Лили напряжённо вслушивалась в её, такой знакомый, голос и старалась не особенно волноваться из-за пристального внимания. Раньше даже публичные выступления не вызывали у неё ни малейшего страха, и мысль о том, могли ли теперь в нём быть виноваты Пожиратели и Тёмный Лорд, немного помогла отвлечься. Она огляделась.

Кэрроу с неприятной улыбочкой разглядывала слегка побледневшую Лили, а остальные уже занимались больше своей едой, выказывая коллеге столь же мало уважения, сколько и ученикам. Это позволяло без опаски улыбаться в ответ на обеспокоенные взгляды Спраут и Флитвика — теперь она явно почувствовала себя лучше.

Северус же рядом то и дело отпивал из кубка, но не притрагивался к еде, не замечая окружающих. Наконец она всё же решила привлечь его внимание, негромко пожелав доброго утра. Снейп дёрнул плечом, а потом резче, чем нужно, повернулся, посмотрев на неё почти в изумлении.

— Что-то не так?

— Я, хм... не видел тебя, — с некоторым недоумением произнёс он.

Лили моргнула. Потом покосилась на Того-Кого-Нельзя-Называть и Макгонагалл, чтобы убедиться, что их слова не ей почудились в волнении, и снова внимательнее вгляделась в лицо Северуса. Ему давно, вообще-то, было свойственно забывать о чьём-то присутствии тогда, когда оно не представляло угрозы, но к себе подобного безразличия она ещё ни разу не замечала. Под глазами Снейпа залегли тени, а кожа словно слегка пожелтела, но ничего особенно ужасного Лили не видела.

— Ты опять не спишь?

Он неопределённо мотнул головой и вернулся к кубку, вновь о чём-то — уже более мрачно и серьёзно — размышляя. Лили, помедлив, вернулась к завтраку: среди прочитанных ею перед занятиями книг было что-то о важности для лектора правильного питания. Мысль о статье, как ни странно, есть помогала. Очередной добрый взгляд, на этот раз от профессора Вектор — нечасто от неё можно было дождаться поддержки — и Лили стало почти спокойно. Тот-Кого-Нельзя-Называть теперь не обращал на неё внимания совсем.

* * *

После завтрака Северус повернулся к ней и собирался, было, что-то сказать, но его прервал голос Макгонагалл:

— Профессор Снейп, если у вас ещё есть время, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Меня беспокоит один из... гм, ваших семикурсников — если я правильно понимаю, во время отсутствия профессора Лестранж стоит обращаться именно к вам? — Тот-Кого-Нельзя-Называть уже успел уйти из зала, обсуждая что-то с Краучем, и теперь преподаватель трансфигурации обращалась к вчерашнему ученику с некоторой — полубезнадёжной, впрочем,— насмешкой.

Он бросил взгляд, с небольшой долей вины, на Лили и только сказал:

— Удачи, — а потом повернулся к профессору Макгонагалл, говоря: — Как раз делами семикурсников мадам Лестранж занимается достаточно увлечённо. Впрочем, можно предположить, что в этом и есть ваша, — теперь губы Снейпа скривились слегка презрительно, — проблема.

Если Лили даже научилась обращаться к ней "Минерва", пусть и только в разговоре, то отношения Северуса с профессором ухудшались с каждым днём. Казалось, он ненавидит её за что-то, уже ушедшее, и это ничто не может изменить — а Макгонагалл терпеть не могла его за близость к Лорду.

Лили кивнула, хотя на неё уже никто не обращал внимания, и собиралась уходить — но бывшая декан вдруг повернулась к ней и с улыбкой пожелала успехов. Взгляд Северуса, будто отвлёкшегося от своих мыслей, теперь вроде бы тоже выражал поддержку.

Кивнув ещё раз, Лили вышла из зала и оглядела оставшихся в малом холле. Она вдохнула и спросила, как можно более уверенно и ровно:

— Гриффиндор-Слизерин, третий курс?

Наконец, кто-то кивнул.

— Все?

Гриффиндорка с кудрявыми медными волосами, оказавшаяся к Лили ближе всех, боязливо покусывала губы. Все молчали.

— Понятно. Идёмте.

Некоторым, по крайней мере, хватило смелости переглянуться. Уже хоть что-то хорошо.

* * *

Конспект лежал перед ней на столе, но смотреть в него не хотелось. Зашедший последним мальчик — на перекличке он отозвался на фамилию Баррингтон — сверлил её взглядом. Он был единственным из класса, кто задал вопрос о профессоре Снейпе, — и, Лили могла поспорить, единственным в школе, кто мог одобрить обучение у него на последних курсах.

Слушали её внимательно, а вспоминался материал удивительно легко. В кабинете словно бы маячил Слагхорн — хотя Лили и знала, что здесь он даже не работал, сейчас она чувствовала себя так, словно бы под его снисходительной улыбкой рассказывала что-то о новом зелье. В сравнении с Волдемортом Слагхорн явно был весьма неплох, дети, пусть и бледноватые, выглядели вполне естественно, и она уже начала чувствовать себя в своей тарелке (лихорадочно конспектирующая её слова девочка на первой парте выглядела довольно мило), когда поднял руку кто-то из слизеринцев.

— Да. Извините, мисс...

Губы девушки чуть скривились, и Лили едва не захлестнуло отвращение — именно это выражение потрясло её в первый же день на первом курсе.

— Моя фамилия Хэйли. Я хотела только спросить, одобрена ли руководством школы программа, по которой вы собираетесь обучать нас?

— Не думаю, что этот вопрос действительно относится к тем, которые любому из учителей следует обсуждать с вами. Здесь нет никого, кого не одобряют, и ничего, что не одобряют. Вас что-то не устраивает?

Бледно-серые глаза Хэйли посмотрели на Баррингтона.

— Профессор Снейп давал такой материал только в виде ссылок на книги, избранным ученикам, — заметил тот. — Мы занимались на уроках варкой зелий, понимаете ли.

— Кто-то здесь чего-то не понимает? — Лили огляделась.

Все промолчали. Девочка с первой парты по-прежнему сжимала перо, а её медно-рыжая соседка с тёмно-карими глазами несмело улыбалась.

— Я думаю, мы можем продолжить.

В конце класса хмыкнул какой-то гриффиндорец.

* * *

Голова у неё всё-таки разболелась.

Лили зашла в комнату, рассеянно склонившись, чтобы погладить подбежавшую Нелли, и замерла, не до конца выпрямившись. Сидевшая в кресле Нарцисса Малфой — с до крайности любопытным и лишь слегка игривым выражением чересчур красивого лица — обернулась, встречая её насмешливой улыбкой. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом Нарцисса, задумчиво сощурившись, заметила:

— Я мало знала о Лили Эванс, это верно. Но запомнилась она мне совершенно не такой.

Если бы Лили только могла представить, каким выдастся этот день, она бы вставала с постели с куда меньшей радостью. Но Нелли дремала на соседней подушке, тёплый воздух не вызывал мучительного желания зарыться поглубже под одеяло, и всё казалось настолько правильным, что сейчас быть попросту не могло.

В её снах Нарцисса Малфой без конца гладила кошку, перебирая пальцами цепочку, и что-то беспрестанно бормотала — вот только что, вспомнить у Лили не выходило. Дел не было до полудня: завтрак она — то ли по привычке, то ли из какой-то особой и странной здесь детской вредности — пропустила, а уроки начинались после обеда: всех младшекурсников увели на новый курс, связанный с опасными волшебными существами. На её почти испуганный вопрос, заданный вечером по каминной сети, Северус ответил без интереса, что Крауч и Спраут — странная пара, но за детьми в лесу следят превосходно.

Беспокоиться не выходило, горевать — не разрешалось. Было больно и горько, в целом, но она вспоминала Нарциссу и старалась быть суетливо-довольной в обычных делах. Домовой эльф принёс ей булочки и, хм, напиток — попробуй пойми, чай это был или кофе. Нелли, наконец, встала и теперь лежала у неё в ногах, пока Лили разбирала найденное в чемодане давным-давно начатое вязание.

Дверь тихо открылась у неё за спиной через несколько минут после того, как пробило десять часов. Лили не сразу поняла, что кто-то вошёл в комнату — а потому безмерно удивилась, услышав тихое:

— Доброе утро, миссис Поттер.

Хотя нет, безмерно удивилась — всё-таки не те слова. Услышав голос Волдеморта, она попросту испугалась.

* * *

Впрочем, начинать стоило всё-таки с другого времени. Нарцисса Малфой с кошкой на коленях, смеющаяся Нарцисса Малфой в голубом, Нарцисса, сидящая в её кресле рядом с камином, — накануне имя Малфой крутилось в голове Лили всё то время, что она пыталась заснуть. А может, крутилось — тоже не то, и оно кружилось, танцевало, и она сама напевала его, не в силах сосредоточиться на других мыслях или мечтах о спокойном — и вечном, наверное — сне. Нарцисса, подозрительно проверяющая платье за когтями кошки, Нарцисса, советующая зелье от головной боли с каминной полки («Вам мистер... профессор Снейп принёс»). Нарцисса, которая...

Лили никак не могла избавиться от чувства триумфа — радости, затопившей её вместе с пониманием того, что Нарцисса пришла и решила побыть здесь. Та смотрела с, пожалуй, чересчур отточенным выражением — но говорила так, словно была действительно довольна. Если Лили упоминала что-то, связанное с магглами, улыбка Малфой застывала, но почти сразу, чуть качнув головой, Нарцисса просто переводила тему. Если что-то казалось ей уколом — говоря о коллегах, Лили не смогла бы благожелательно отозваться о Беллатрикс, например, — Нарцисса ударяла в ответ с той же, иногда меньшей силой, но ни разу — сильнее. Даже самые ядовитые из её слов были... бездушными. Аккуратно, без эмоций, звучали и похвалы. Она говорила по правилам, была этим довольна, и Лили её... не понимала.

Выглядевшая совсем беззаботной, Нарцисса иногда упоминала о том, какое отвращение вызывает у неё Петтигрю. Она настороженно отзывалась о «гостях» поместья Малфоев и, судя по всему, боялась свёкра. Любила сына, мужа и сестру — больше, похоже, никто не вызывал у неё ни уважения, ни симпатии. «Тёмный Лорд» — от бывшей Блэк это звучало непохоже на обычное обращение Пожирателей, это был... титул, странно элегантный — иногда заговаривал о будущем Драко, и Лили вовсе не казалось, что Нарциссе эти его слова нравились. Люциуса почти ежедневно было нужно лечить: лекарственные зелья и заклинания были любимой темой Малфой и из-за него тоже, и она даже не скрывала ранения мужа, расспрашивая о подобном опыте в жизни и Лили и рассказывая о том, какого результата добивалась сама. Белла вела себя непривычно дико, и сестру то и дело смущала. Нарцисса была ничем, никем, и она никогда этого не выбирала.

Но она сидела — и улыбалась. Поначалу улыбалась светски, потом, не находя подвоха, — светлее, она успокаивалась. И рассказывала про то, как легко можно найти утешение в чём-то обычном. «Не верите, да? Совсем от чего угодно».

Они пили чай, говорили о чём-то — сколь возможно бессмысленном, — Нарцисса гладила кошку и рассматривала цепочку, пока не спросила, наконец:

— На ней ведь... чары?

— Да, и обнаружитель реагировал, но не знаю, какие. Думала о чём-то вроде препятствующих разрыванию, но...

— Нет, — Нарцисса тогда задумчиво покачала головой и добавила: — Это какая-то маскировка. Но какая именно, и зачем, — не знаю.

Нелли ушла в другую комнату, спрыгнув с её коленей, а Малфой вдруг спросила, почему Лили согласилась вести зельеварение. Говорить с ней, как оказалось, можно было долго. И — приятно.

Лили не знала пока, куда идёт. Но шла ведь.

* * *

Если бы можно было забыть про причину, по которой Лили связалась с Нарциссой, разговор с ней был бы самым счастливым событием с самой ночи на Хэллоуин. Но мысли и планы мешали только засыпать — утром же всё как-то упрощалось, и в жизни профессора Марлоу, наконец, случилась самая первая радость: она нашла первую ниточку и теперь могла — пусть недолго — не обдумывать это, а просто за неё цепляться. Насмешки сестёр Блэк над её непривычной холодностью что-то почему-то изменяли, и сегодня Лили могла чувствовать... чувствовать себя живой.

Вот только живой, по-утреннему тёплой Лили совсем не следовало видеть Волдеморта. А именно он внезапно пришёл к ней.

И смотрел, чему-то усмехаясь — бледная кожа сегодня не так обтягивала лоб и скулы, и директор казался почти нормальным человеком: если отбросить странный отблеск и само выражение безмерно пугающих глаз. Тот-Кого-Называть-Бы-Не-Следовало опустился в кресло рядом с Лили, и, не услышав ответного приветствия, продолжил:

— Надеюсь, вы не возражаете против подобного обращения... хотя нет, помню, возражаете. Однако, миссис Поттер, сегодня мне хочется называть вас именно так.

Она смотрела на него, ничего не понимая, и пытаясь только заставить бешено бьющееся сердце быть спокойнее хоть чуть-чуть: Лили почти чувствовала боль в том месте, где ударилась в Годриковой Лощине головой, а в её ушах зазвенел собственный крик — будто бы забытый, а теперь внезапно вернувшийся. Волдеморт даже нахмурился на мгновение, оценивая её выражение лица, но потом продолжил, не изменяя насмешливо-доброжелательного тона:

— Насколько я знаю, вы никогда не интересовались тем, кто управляет... да, в общем-то, чем угодно. Магическая Британия, просто Великобритания, наши союзы, мир...

Что-то подсказывало, что молчать, когда он делает такие паузы, продолжать уже не стоит, но Лили не хотела и не могла ничего говорить.

— Вы не человек личностей, миссис Поттер. До нашей... несомненно, своеобразной последней встречи в рамках войны, скажите, вы ненавидели меня?

— Да, — в его руках не было палочки, но угроза, казалось, вполне могла прийти и без неё. Голос Лили прозвучал сухо даже не по её воле — что-то давило на неё, заставляя склонить голову, и борьба отбирала слишком много сил.

— Вы так уверенно говорите это. Миссис Поттер, — усилий потребовалось больше, — да, сейчас у вас есть причины меня ненавидеть. Их не так много, но главная, только подумайте, может исчезнуть.

— Они не вернутся.

Его губы скривились, и Волдеморт покачал головой с очевидной насмешкой. Он молчал, наверное, больше минуты, прежде чем сказать:

— Не будем спорить. Я и так знаю, как подействовать на вас, миссис Поттер. Вы честны — вот вам простая правда. Дети здесь глупы, и отнимают моё время. Абраксас — эгоист, который не принимает правильных решений без моего наставления. Я совсем не сплю — это было бы просто бездарно, но даже в сохранённые ночные часы мне приходится решать насущные проблемы.

Он вдруг поднялся, прошёл мимо неё к камину и замер где-то там, за её спиной.

— Что бы вы сделали, если бы перо не писало? А если бы на нём лежали чары, мешающие вам взять другое перо? — этот голос сейчас звучал словно лишь слегка раздражённо, просто и обыденно, но Лили всё равно находила в нём бесчеловечность. — Я не могу отказаться от Хогвартса и Британии. Мне нужно найти тех, кто смогут хорошо, сами, ими управлять. В мою пользу — и лишь с умеренной тиранией. Как вы думаете, Беллатрикс Лестранж... молода, конечно, но почему нет? Как вы думаете, Беллатрикс будет хорошей здесь директрисой?

Он знал наверняка, что происходит с выражением её лица, и даже не стремился увидеть его снова.

— Впрочем, я сам предпочёл бы кого-то, лучше контролирующего эмоции. Доказавшего свою преданность мне, конечно... или — в конце концов, проследить за ним будет несложно — просто вполне лояльного. Не стройте иллюзий, я не думаю о вас, но — подумайте. Вы всегда были хорошей девочкой Дамблдора, неужели вы всё-таки хотите научиться убивать? Неужели вы верите в то, что месть что-то меняет? Подумайте, Лили, неужели вы не сможете полюбить и начать защищать что-то... здесь? Толпы этих детей, например. Нужно быть всего лишь умеренно разумной. Вы сможете остаться преподавать. Другие, старые, смогут преподавать с вами.

Волдеморт коснулся спинки кресла — Лили почувствовала волну его магии и отшатнулась, но не происходило пока ничего плохого.

— Вы упрямитесь в своей неприязни, только и всего. Можно ли это назвать обидой? — он негромко усмехнулся, и она вдруг поняла, что теперь не может пошевелиться. — Вы не ненавидели меня до смерти своих собственных мужа и сына, миссис Поттер, я видел это в ваших мыслях. Вам не нравились мои идеи. Мои методы. Но теперь власть — моя, и я могу делать то, что мне нужно, не считаясь с чистокровными и — кто знает? — никого не убивая?

Теперь он почти шептал:

— Нужно немного, поверьте. Всего лишь не делайте ни-че-го. Вы будете просто символом того, что моя власть справедлива. Просто согласившись. Просто не возражая. Никто не сможет приписать вам ужас войны, зато вы станете знаком окончания террора.

Волдеморт направился к двери, говоря уже в полный, обманчиво-тёплый голос:

— Они мешают мне, и я просто хочу их — пока по-хорошему — успокоить. На вашем месте, миссис Поттер, я бы всё-таки немного... подумал.

Дверь за ним закрылась, а Лили задохнулась, пытаясь разжать пальцы — это уже стало возможно, — стараясь понять, чем так свело всё тело, и зарыдала.

* * *

Нарцисса вновь коснулась цепочки — как-то, на этот раз, настороженно, а потом внезапно тихо спросила:

— Можно я её... сниму?

Лили кивнула, и Малфой взмахнула палочкой, а потом подхватила на лету тонкое серебро. Нить вновь была цельной, и Нарцисса, погладив её обеими ладонями, вдруг надела цепь на запястье.

И та исчезла. Лили изумлённо моргнула, посмотрела гостье в лицо — и увидела странное выражение: смесь осторожности, интереса и необычного отвращения одновременно. Нарцисса смотрела себе на колени.

Лили, собравшись с духом, перевела туда же свой взгляд. На голубом — тёмно-голубом на этот раз — подоле леди Малфой лежал потрёпанный развёрнутый свиток. Свиток, исписанный разными чернилами, разными руками... разными людьми.

Она могла видеть первое строчку. Там было только одно слово.

"Лили!"