Два Избранных (гет)

— Так значит, это я? — тихо, потрясённо сказал Невилл.

— Да, — ответил Гарри, пристально вглядываясь в его лицо и вспоминая, что произошло три месяца назад...

Министерство, Битва с Пожирателями...и Пророчество. Гарри сумел удержать его, хотя Невилл чуть не разбил шарик. Потом, через полчаса, когда схлынула волна гнева из-за смерти Сириуса, парень вспомнил, что Пророчество было спасено. Дамблдор вскрыл его, и голос Прорицателя возвестил о том, что: “...И один или двое должны погибнуть, ибо ни один из двоих Избранных не может жить спокойно, пока жив Тёмный Лорд”, “...Тёмный Лорд отметит одного из них, не зная о Силе обоих”, “...Те, кто достаточно могущественны, чтобы победить Тёмного Лорда, будут рождены на исходе седьмого месяца”.

— Профессор Дамблдор... — наконец очень тихо произнёс Гарри, — Что это значит?

— Это значит, — сказал Дамблдор, — что единственные люди, способные победить Тёмного Лорда, родились в конце июля почти шестнадцать лет назад, и родители их к тому времени уже трижды бросали вызов Волан-де-Морту.

— Но кто? Ясно, что один — это я, но кто ещё? — потрясённо спросил Гарри.

— Если мои предположения верны, это — Невилл Долгопупс, — последовал ответ.

1 сентября, вокзал Кингс-Кросс. Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и всё семейство Уизли собрались на перроне для отправки в Хогвартс. Лето, которое друзья провели в Норе, прошло для Гарри в раздумьях. Он никогда не был высокомерен, но... как? Невилл Лонгботтом? Избранный? Хотя, если посмотреть на него чужими глазами, уже нельзя было увидеть того забитого и вечно попадавшего в нелепые ситуации мальчика. Нет, внешне это не было так уж заметно. Мальчик, вернее сказать — парень, имел всё тот же скромный, немного застенчивый вид. Но то, как он упражнялся на занятиях ОД, с каким неистовством осваивал новые заклятья, как, вспоминая о родителях, ночами учил зелья (хотя никто об этом и не догадывался), трансфигурацию, заклинания и защиту от тёмных искусств, и самое главное, то, как он дрался в Министерстве, говорило об одном. Это был уже другой Невилл, хотя характер его и не изменился.

Гарри многого не знал о Невилле, не задумывался, насколько они похожи. Никто из них не догадывался, что другой так же листает ночью альбом с фотографиями родителей, где те ещё молоды, веселы и беспечны, не зная, что ждет их впереди, и клянется отомстить за родителей любой ценой. Ни один из них не мог видеть горячие слезы другого, капавшие на пергамент, пожелтевший от времени.

Никто из них не знал, что каждый в своих письмах Санта-Клаусу, которые так и не были отправлены, оба мальчика просили вовсе не игрушки и даже не красный велосипед, о котором Гарри так мечтал в детстве и не о жвачках Друбблс, которыми грези Невилл, но чтобы к ним вернулись родители.

— “Дарагой Санта! Я так и живу у Дурслей. Дядя Вернон всё время злой. Инагда бьёт меня по галове просто так, за то, что я проста вышел на улицу. Почему та он не любит меня. Тётя Петуния тоже злая. Она всё время зоставляет делать всю работу па дому, хотя мне очень, очень тяжело! Дадли тоже всё время бьёт меня и проста издевается. Пожалуйста, Санта, верни мне моих радителей! Я никогда их не видел... Я никогда не видел маму и папу...

От Гарри”

Послания Невилла зачастую были очень похожего содержания, но детство прошло, и те письма теперь служат только для ностальгии.

Этих двух непохожих друг на друга парней нельзя было назвать сентиментальными, так же, как нельзя было назвать их жестокими. Но они оба хотели отомстить. Невилл — Беллатрисе, Гарри — Волан-де-Морту.

На перроне уже началась толкотня, туда-сюда сновали студенты разных курсов. Гермионе и Рону Гарри решил пока ничего не рассказывать. Он сам не знал почему, но чувствовал, что так нужно.

— Гарри, возьми мой чемодан! — попросил Рон.

Поттер стоял в огромной толпе, состоявшей в основном из второкурсников и первокурсников, нервно и с шумом пытающихся во что бы то ни стало прорваться внутрь вагонов.

— Не знаешь, где Гермиона? — затаскивая чемодан, спросил Гарри.

— Ах, старосты всегда должны помогать новичкам! — с фальшиво-умиляющимся лицом, тоном Перси произнес Рон, кивнув в сторону перрона.

Гермиона уже с вокзала начала выполнять свои обязанности старосты. Впрочем, в этом никто и не сомневался.

— Вы, первокурсники, сюда! Не толкаться, заходить по одному! — властно командовала та. — Я — староста!

— Гермиона! Мы ещё даже не тронулись! Это я про поезд, про мозги — это отдельный разговор, — сказал ей со входа в поезд Рон.

— Рональд! Мы должны помогать новичкам! Оставь свои шуточки! — возмущённым тоном ответила девушка.

Раздался свисток. Гермиона, всё ещё возмущённая, зашла в поезд, а Гарри помог ей занести чемодан.

— Ммм... Найдём купе? — предложил Гарри.

— Гарри, тут такое дело... — начала было Гермиона. — Мы же старосты...

— А. Да, я понимаю. Ну, до встречи! — помахав им рукой, Гарри отвернулся от Рона и Гермионы и двинулся по коридору один.

Гарри впервые ехал в поезде без Рона, странным казалось и отсутствие Джинни.

Что ж, когда-нибудь всё бывает впервые.

Ничто не вечно.

— Я что, ищу оправдания, которых нет? — спросил Поттер сам себя.

Но было кое-что поважнее:

“Как сказать Невиллу о такой серьёзной вещи? И почему Дамблдор доверил это дело мне? — думал Гарри. — Может, рассчитывает, что прокатит как со Слизнортом?”

— Гарри, Гарри!

Поттер обернулся на голос. Сам не понимая того, в раздумьях он прошёл пол-вагона. Пора бы найти купе — насколько Гарри знал, сидеть в коридоре вагона не было весёлым занятием. А звал его Невилл.

— Найдём купе? — добродушно предложил он.

— Да, пожалуй, — почти бесцветным голосом ответил Гарри.

Они зашли в первое попавшееся купе, по счастью оказавшееся пустым.

— Ну, как каникулы? — оживлённо спросил Невилл и, не дожидаясь ответа, продолжил, — У меня прекрасно. Представляешь, бабушка сказала, что преисполнена гордости за то, что произошло в Министерстве! И у меня новая палочка! Смотри! Вишнёвое дерево и волос единорога! Мы думаем, это одна из последних, проданных Олливандером.

Гарри, не отрываясь, смотрел на Невилла. Сказать — не сказать? Конечно, тянуть нечего, но как собраться с духом? Такой момент нельзя упустить... Хотя... Ничто не вечно.

— Гарри. Гарри! — Невилл пощёлкал пальцами перед глазами Поттера. — Уснул?

— Нет, просто... Невилл, нам нужно поговорить, — неожиданно серьёзно и немного жёстко сказал Гарри, — И это не разговор о твоём новом друге, — кивнул он на "Мимблетонию".

— Да? Что случилось? — Невилл был не на шутку встревожен.

Гарри закрыл дверь купе и начал говорить. Про пророчество, про то, как сам был потрясён, про двоих Избранных, про то, сколько им предстоит совершить, и что теперь они связаны до конца — их или же Волдеморта...

Невилл слушал в тихом потрясении. Как? Как мальчик, который был никем, оказался Избранным? У него ведь нет ничего: никаких особых талантов, никаких выдающихся способностей... Да и Волдеморт — не Трэвор, его так просто не поймаешь.

— Дамблдор говорит, что наша сила заключается в любви. Это очень полезное оружие, ага, — мрачно произнёс Гарри. Сам он не верил в любовь как в оружие. Как может любовь устоять против заклятий Тёмного Лорда? Как может одолеть величайшего из тёмных волшебников?

— Может быть, любовь — это то, что придаст нам сил для победы над Волдемортом? — медленно произнёс Невилл.

— Может быть... — нахмурился Гарри, отворачиваясь к окну, — В любом случае, это не сулит ничего хорошего.