Литературные ассоциации (джен)

Тестралами-альбиносами нас назвали еще в Хогвартс-экспрессе, и прибыли в школу мы уже с намертво приклеенным прозвищем. Эли расстроилась ужасно. Глупо. На правду не обижаются, а сходство было налицо: тощие, как скелеты, с лошадиными лицами, бесцветными ресницами, длинными прямыми волосами, больше похожими на конский хвост. Даже на родном факультете нас различали с трудом и предпочитали не обращаться по имени. Так и называли тестралами, иногда крысками лабораторными. Честно говоря, в кабинете зельеварения было множество заспиртованных тварей, имеющих с нами несомненное сходство, но мозги грифов, видимо, не могли вместить их названий. Они ограничивались банальным: дылды, жерди, личинки, — и так забавно терялись, когда на их подначки не следовало реакции.

Я и правда не обращала внимания: грех обижаться на тех, кого обидели при рождении, а Эли старалась держать лицо и ревела ночами. Она отчаянно пыталась добиться выразительного взгляда и преобразить белобрысые лохмы в белокурые локоны.

Чудесное превращение Грейнджер из лахудры в изящную девушку, случившееся на Новогоднем балу во время Тремудрого турнира, вселило в нее неоправданный оптимизм. Но у Грейнджер была фигура, правильные черты лица, брови, ресницы и губы, ей стоило лишь приодеться, накраситься и причесаться. Нам же подчеркивать было нечего, и, пока наши сверстницы обретали женственные формы и грациозные движения, мы оставались тестралами-альбиносами.

Новогодний бал на пятом курсе не стал моментом чудесного преображения. Конечно, наши мальчики пригласили нас по разу, и Эли целых восемь минут таяла в объятиях Блеза. Жалкое это было зрелище! Элегантный красавчик Блез и длинная, тощая Эли в модельном платье, с тщательно наведенным макияжем, похожая на бесполую куклу с витрины. Она так старалась выглядеть соблазнительно, или хотя бы просто привлекательно! Но заметны были только ее отчаянные усилия.

Меня все это не прельщало совершенно, и на бал я пришла в слизеринской мантии и с конским хвостом. Да, тестрал-альбинос, но не в павлиньих перьях! Эли весь вечер шипела на меня, что я ее позорю, из-за меня, мол, нас обоих никто не пригласит. Никто и не приглашал. Налюбовавшись на танцующего Блеза, Эли бочком выскользнула из зала. Я догнала ее в коридоре:

-Не расстраивайся из-за ерунды! Мы еще выйдем замуж за Крэбба и Гойла и выведем новую породу тестралов-тяжеловесов.

— Дура! — взвизгнула Эли и убежала.

— Ну и что я такого сказала? — обернулась я к Милли Булстрод, одиноко стоявшей в оконной нише.

Она пожала плечами и жестом пригласила присоединиться к ней. Милли — на курс старше, массивная девица, с широким лицом, резкими чертами и глубоко посаженными глазами. Ей тоже ничего на балу не светило, и она это знала. Милли достала из-за спины две бутылки сливочного пива. Кажется, бал у меня будет не столь печальным, как у моей сестры.

Мы сидели на подоконнике, пили сладковатое шипучее недоразумение и разглядывали парочки, расползавшиеся по кустам.

— Все-таки, эти балы — ужасная несправедливость, — сказала я. — Ну, не приглашают даже очень воспитанные мальчики страшненьких одноклассниц.

-Беда закрытых школ: невозможно привести кого-то со стороны, — поддержала тему Милли. — Какого-нибудь родственника, например. Или хотя бы свалить по-тихому.

— Да-а, — протянула я. — Никакой возможности для нас проиграть историю первой любви. Общество ограничено даже не стенами замка, гостиной факультета, все отношения на виду. Убедить себя, что кто-то тебе симпатизирует, но обстоятельства вас разводят, проблематично.

— Если только преподаватели?

— О, шикарный выбор: гламурный старичок, гном и косноязычный великан! Дамблдору следовало бы каждый год приглашать кого-то вроде Локхарта. Мы бы влюблялись, писали стихи и признания, пытались флиртовать...

— Лучше Люпина! Получив признание, он оставлял бы после уроков, смущаясь, объяснял, какая ты замечательная девушка, а он старый, больной с дурным характером...

— Особенно в полнолуние! — расхохоталась я.

— Вот именно! И совсем тебе не нужен, а у тебя все будет: и любовь настоящая, и муж-умница, и пятеро детей.

-А главное, оценки бы не снижал, чтобы не травмировать.

— Люпин — это лучший вариант, — заключила Милли. — Но у нас — то Квиррел, то Грюм, то Амбридж.

— Квиррела — не застала. Амбридж Дамблдор не назначал, но она здорово потрепала нервы грифам в том году, за что я ее уважаю. Но для первой любви она годиться еще меньше, чем Грюм. Стоп, — сообразила я. — Это же был Крауч!

— А какая разница? — флегматично отозвалась Милли. — Оба маньяки.

— Логично.

— Остается наш декан. Возраст подходящий.

— Нет, нет, нет! — я замотала головой. — Не тот жанр! Нам нужна легкая влюбленность, флирт, слезы в подушку и светлые воспоминания. А роман со Снейпом — это надрыв, скандал и сердце вдребезги!

— Нет, уж , не надо! Я хочу тихо — мирно закончить Хог.

— К тому же, — Снейп в роли романтического персонажа зацепил мое воображение, — такие, как он, обращают внимание только на первых красавиц.

— Сам хорош! — фыркнула Милли.

— В этом все дело, — я прикрыла глаза, вспоминая, — ...как все уроды,

Гнать должен был я прочь любовную мечту,

Меня нельзя любить. Но... вот закон природы:

Таков, как видишь, я люблю, конечно, ту,

Кто всех прекраснее! Прекрасней всех на свете!

К такой любви попасть и должен был я в сети.

Да, бедный друг твой, не шутя,

Забыв уроки опытности мудрой,

Увлекся, как дитя,

Прекрасной самой! И самой златокудрой!

— Что? — Милли чуть не свалилась с подоконника. — Это откуда?

— Романтическая комедия Ростана «Сирано де Бержерак». Не читала?

— Нет. Маггловская книга?

— Зато потрясающая! Кстати, сам Бержерак, хоть и был магглом, но с магами общался и кое-какие идеи использовал. Он жил в середине XVII века, ученый, поэт, дуэлянт. Фигура, в общем-то, знаковая.

— И что, правда — урод?

— Портретов не осталась, — пожала я плечами. — Согласно преданию, был некрасив, с длинным носом... Хочешь книгу дам почитать?

— Хочу!

Так, в Хогвартсе у меня появился друг, и жить стало веселее. А когда наш декан убил директора, совсем весело.