Голубой цветок (джен)

Финеас Найджелус никогда и никому — а в особенности своему старшему сыну — не признался бы, что почти наслаждался путешествием на поезде. Если бы кто-то поинтересовался, он бы ответил, что в это время любил размышлять в одиночестве. Это особенно ценно по пути на конференцию, когда можно заняться бумагами, и почти так же хорошо на обратном пути. Человеческому разуму нужно время, чтобы успеть переварить и новую информацию, и идеи, а такой возможности не представилось бы, воспользуйся он портключом, который сразу переносил в Хогвартс, в суету, предшествующую началу каждого учебного года. Финеасу не особенно нравилось быть директором — он никогда к этому не стремился, но еще меньше хотелось видеть школу в руках некомпетентных личностей. Это было против его представлений о правильном ходе вещей.

То, что Финеас думал ранее о маггловских поездах, оказалось правдой. Более того, он восхищался принципом их работы. При помощи пара запускались мощные поршневые компрессоры в локомотиве, поезд приходил в движение и следовал в заданном направлении. Магическим же средствам передвижения часто не хватало именно точности.

Финеас был на конференции в Виттенбергском университете в Германии. Его доклад, в котором предлагалось принять новую парадигму по арифмантике для генерации развития заклинаний по выявлению некоторых тёмных существ, был принят хорошо, а последовавшая затем дискуссия открыла новые возможности установления следящих чар. Можно ли было с их помощью обнаружить появление новых волшебников или только отслеживать уже известных — оставалось под вопросом. Конечно, эти чары вряд ли сумели бы обойти хорошую защиту, но задача была увлекательной. Финеас надеялся решить её в ближайшее время, и в Хогвартсе было достаточно объектов для исследования. Повод к размышлениям дали так же новые методы арифмантики, обнаруженные в бумагах Лахмана редактором «Nachlass», и удивительная чепуха о парадоксе Малзана, высказанная одним едва окончившим Дурмстранг глупцом. Финеас с удовольствием поучаствовал в ее разгроме. Затем он провёл несколько приятных дней в Фрайбурге в компании старого друга, вместе с которым они ежеквартально редактировали «Центрально-европейский журнал высшей арифмантики», в спорах о материалах для следующего выпуска.

Поезд уже приблизился к станции в Кобленце, где предстояла ночёвка. А на следующий день Финеас решил сделать крюк по Голландии, где следовало получить портключ через Ла-Манш.

После заселения в тихий респектабельный отель, Финеас отобедал в одном из лучших ресторанов города, насладившись отличной кухней, и ещё раз подивился, почему так много англичан тешат себя иллюзией, что столовые вина эльфийского производства — самые лучшие. Он уже почти доел чудесную рыбу, когда официант со словами: «От молодого человека, который только что ушёл», — протянул ему записку. Изумлённый Финеас тут же развернул её.

«Уважаемый господин профессор, доктор Найджелус, я ознакомился с Вашей работой и восхищаюсь ею. В частности, Вашей методикой по отслеживанию заклинаний. Я бы никогда не решился потревожить Вас, если бы не одно дело, имеющее для меня большое значение. Буду очень признателен, если Вы сможете мне помочь делом или советом. Не согласитесь ли Вы оказать мне честь и встретиться в «Двух драконах», которые находятся через дорогу, после того, как отобедаете? Буду ждать Вас. Ваш покорный слуга, Филипп фон Шварцерд».

Финеас в задумчивости приподнял бровь. Фон Шварцерды были старинным чистокровным семейством, проживающим где-то в Айхштете*, и состояли в дальнем родстве с Блэками. Род их славился в основном учёными, особенно в области алхимии. Знавал Финеас одного Филиппа фон Шварцерда, который написал ряд важных трудов по истории проклятий, в том числе и Авады Кедавры. Он был как раз в том возрасте, чтобы оказаться дедом написавшего записку молодого человека. Из уважения к семье и некоего любопытства — что там за «нелёгкое дело»? — Финеас согласился на встречу и поручил официанту передать мистеру фон Шварцерду его ответ.

Но, вернувшись к ужину, он почему-то уже не смог сосредоточиться на еде и оценить её по достоинству.

* * *

— Господин профессор, я так рад вас видеть!

Филипп фон Шварцерд оказался высоким, темноволосым молодым человеком. По-английски он говорил свободно, почти без акцента. Его нежное и мечтательное выражение глаз не особенно сочеталось со странным паукообразным шрамом на скуле. Вероятно, он получил его во время обучения в Дурмстранге, где было модно коллекционировать дуэльные шрамы в качестве трофеев. Финеасу оставалось только порадоваться, что эта идиотская мода не дошла до Хогвартса. Сам Финеас предпочитал накладывать опасные заклятья, а не получать их, и его раздражали те, кто был слишком горд или слишком туп, чтобы увернуться.

— Я не мог отказать кузену, — ответил Финеас Найджелус. — Однако, ближе к делу. Вы упомянули о некой проблеме...

Филипп нервно кивнул.

— О, мы не очень близкие родственники. Я потомок небольшой ветви нашей семьи. Но перейдём к делу. Как бы получше объяснить?.. Господин профессор, вы знакомы с рейнским фольклором?

— Фольклор? Что-то маггловское? Хотя нет... Я знаю кое-что о драконах, но натурфилософия никогда не была моим любимым предметом. Слышал об эрклингах*, но предполагаю, что вы говорите не о них, если даже маггловский поэт посвятил им балладу, хоть и назвал по-другому.

— Это был несчастный случай, — довольно сухо ответил Филипп. — Вы же понимаете, что в те времена Статут Секретности не соблюдался так строго, не контролировался властями.

— В Пруссии всё по-другому, без сомнения.

— Так и есть. И это подводит нас к моей проблеме. Я работаю на правительство в долине Среднего Рейна. Не знаю, знакомы ли вы с понятием «Zauberlandrat» — оно означает, что я несу ответственность за магию в целом административном округе немного вверх по реке от этого места.

— Простите мне это замечание, но не слишком ли вы молоды для столь ответственной должности?

— О, эта должность, как правило, является отправной точкой для молодых людей из хороших семей. И если повезёт, я смогу рассчитывать на пост в Берлине, — с каждой секундой Филипп говорил всё увереннее. — Но это не имеет большого значения. Вероятно, произошло то, чего я боялся: нарушение Статута Секретности. Погибли уже несколько магглов и один волшебник.

— Всё это, конечно, очень серьёзно. Но я-то учёный, а не полицейский.

— Однако ваша новая методика по отслеживанию и идентификации заклинаний... Думаю, это именно то, что нам нужно. Я консультировался по вопросу того, что происходит с некоторыми из лучших умов Германии. И один из них даже уверен, что понял, в чем дело.

— Но это не так, я правильно понимаю?

— Он тоже был волшебником, — вздохнул Филипп, — и, как и вы, не видел связи с фольклором. Не буду спрашивать, слышали ли вы о Лорелей*.

— Погодите... Разве это не песня?

— Верно. Ich weiß nicht, was soll es bedeuten, das ich so traurig bin*, и так далее. Песня про девушку, которая сидит на скале Лорелей и расчёсывает свои золотистые волосы. Моряки, которым она является, попадают в кораблекрушения и погибают. Всегда казалось, что это глупая маггловская история, но, по всей видимости, что-то в ней есть.

— Так кто же это? Вейла?

Филипп покачал головой.

— Нет. С вейлой мы бы справились. С ними можно договориться. В крайнем случае, есть опытные ведьмы, которые одолели бы их. И это точно не сирена. Я опробовал всевозможные методы слежения и обнаружения заклятий и совершенно не понимаю, с чем мы столкнулись.

— Вы видели это существо?

Тень набежала на лицо Филиппа, и в мгновение ока он будто состарился.

— Я... не знаю. Если бы я мог увидеть ещё раз...

— Это было так ужасно? Отвратительно? Что вы видели?

— Это не было отвратительно или страшно. Но, да, это было ужасно! И я должен уточнить, что саму тварь я никогда не видел. После гибели третьего маггла я отправился к Лорелей, чтобы провести расследование. Все погибшие утонули. И если первый был пьян, а второй неопытен, то третий оказался уважаемым местным чиновником, который гулял вдоль реки и внезапно вошёл в воду: всё глубже и глубже, пока не утонул. Его с противоположного берега видел один турист — маг, из тех, кто охотится на драконов. Он утверждал, что видел венгерскую хвосторогу. Это, конечно, смешно, вероятнее всего это был баклан. Но пока охотник наблюдал за «хвосторогой», то заметил гулявшего по берегу маггла: тот нигде не останавливался, ни с кем не боролся, не смотрел по сторонам. Постановили, что он покончил с собой. Но это полная ерунда! Мы переговорили с его знакомыми. Погибший не страдал меланхолией. В любом случае, он был слишком скрупулёзен и внимателен, чтобы пойти на такой шаг, не оставив записки.

Финеас вздохнул.

— Я вот думаю, а не было ли это галлюцинацией? Если уж ваш очевидец видел венгерскую хвосторогу на расстоянии нескольких сотен лиг от её обычной среды обитания, то... Возможно, тот маггл всё же покончил с собой. Ведь известно, что психика у магглов менее устойчива, чем у волшебников.

Фон Шварцерд покачал головой и сказал:

— Вы не дослушали историю до конца. Я всё же провёл расследование. У погибшего были родственники-волшебники, да и дракон, я полагаю, тоже существовал. Однако я принял меры предосторожности и применил к себе заклятие Головного пузыря. Я подумал, что мы могли иметь дело с сиреной или кем-то подобным и побоялся увлечься и утонуть. Но я не хотел использовать Заглушающее заклятье, чтобы иметь более чёткую картину. Я спустился на маленький пляж у основания скалы и стал ждать. И вдруг, как будто из ниоткуда, услышал музыку — самую прекрасную музыку на свете, — голос Филиппа дрогнул. — А потом я увидел...

Финеас подождал несколько минут и нетерпеливо спросил:

— Что? Что вы увидели?

Филипп молча покачал головой, а Финеас с удивлением заметил выступившие на его глазах слёзы и подумал, что под холодной арийской внешностью скрывается сентиментальная натура.

— Не знаю, — наконец, ответил Филипп. — Если бы всё можно было повторить... Иногда я думаю, что всё отдал бы, чтобы вернуться назад и испытать те ощущения вновь. Но не знаю: вынесу ли я эту красоту? Это было прекрасно! Слишком прекрасно! Это я сумел запомнить. Не понятно, что произошло дальше, но очнулся я уже на берегу. Меня вытащил из Рейна драконолог, который сказал, что на меня напал Норвежский чёрный. Должно быть, я бросился в реку, но заклинание непотопляемости спасло меня: я просто дрейфовал.

— Таким образом, мы заключаем, — сказал Финеас, — кто бы то ни был, он не из плотоядных. И это точно не эрклинг. Похоже на то, как он заманивает добычу, пользуясь приятными звуками, но эрклинг точно попытался бы вас съесть.

Филипп кивнул.

— Но это может быть кто-то наподобие. К сожалению, единственный надёжный способ избавиться от эрклинга — пнуть его.

— Вряд ли этот способ здесь сработает. Не похоже, чтобы загадочное существо подпускало к себе достаточно близко. — Финеас задумался. — А тот драконолог-любитель ещё на месте? Думаю, мы могли бы поговорить с ним, если это надёжный свидетель. Я знаю несколько оригинальных заклинаний по отслеживанию тёмных существ — это помогло бы нам составить представление о том, с чем мы имеем дело.

— Я не уверен, что существо, с которым мы столкнулись, тёмное, — пожал плечами Филипп. — Опасное — да, но тёмное ли?.. Не знаю.

— Никогда не понимал: в чём тут разница? — съязвил Финеас. Похоже, что Филипп готов был с ним согласиться, но ничего не ответил.

* * *

Драконолог-любитель встретил их следующим утром в своем домике и с удовольствием согласился проводить к любимому месту напротив скалы Лорелей. Финеас попытался его разговорить, чтобы понять, что тот за человек. Но это оказалось нелегко: Георг Линднер — владелец и заодно продавец в магазинчике магических пятновыводителей в Мюнхене — был необразован и молчалив. А в Рейнской области находился в отпуске, с тех самых пор как...

— Вы здесь уже минимум два месяца! — сказал дрогнувшим голосом Филипп фон Шварцерд: последствия такого шага до сих пор не приходили ему в голову.

Финеас приподнял бровь: если его кузен считался в прусском министерстве перспективным молодым человеком, то они были в ещё более отчаянном положении, чем их английские коллеги.

В ответ на вопрос: «А что происходит в ваше отсутствие с бизнесом?» — Георг Линднер равнодушно пожал плечами:

— А... мой мальчик достаточно хорошо может позаботиться о бизнесе, а жена — о доме. Она не возражала, чтобы я ушёл в отпуск, — и замолчал, продолжая равнодушно смотреть на уставившихся себе под ноги Финеаса и Филиппа.

— А когда вы впервые увидели здесь драконов? — спросил Финеас.

— Но, господин профессор, я уже обо всём рассказал господину советнику, — запротестовал Линднер.

— И господин советник будет очень вам обязан, если вы соблаговолите повторить всё это и профессору, — нетерпеливо сказал Филипп. — Быть может, вы вспомните ещё какие-нибудь детали.

— Дело было месяца полтора назад, господин профессор. Я шёл вдоль реки и решил устроить привал — пообедать.

— Почему здесь? Вы что-то увидели? Или вы надеялись увидеть драконов?

— Нет, господин профессор. Вы должны знать, что драконы здесь очень редки. Просто место удобное. И там было много симпатичных цветов. Я люблю цветы, хотя и немного о них знаю. И уж конечно, они — не драконы. Там было много маленьких голубых цветочков. Но не успел я сесть, как увидел первого дракона. Это была самка хвостороги. Я всегда мечтал увидеть одну из них, но не мог позволить себе отправиться в путешествие. С тех пор я возвращаюсь сюда ежедневно. Смотрите, мой альбом почти заполнен!

Финеас внимательно рассмотрел рисунки. Он не был специалистом по драконам, но мог понять, что рисунки — плод долгих наблюдений. Хотя драконы, действительно, казались довольно большими, по сравнению с пейзажем на заднем плане, и все были сплошь великолепными образцами.

— Да вы счастливчик!

— Это точно! — воскликнул Линднер, и не было ничего удивительного в том, что его взгляд загорелся от восторга. — Но пойдёмте, не будем терять времени.

— А ещё кто-нибудь видел этих драконов? — по-английски, понизив голос, спросил Финеас у Филиппа.

Тот покачал головой.

— Нет, но это место не слишком посещаемо. И, конечно, мы не нашли никаких следов деятельности драконов в других районах области. У меня были наблюдатели, но в данных обстоятельствах я не хотел рисковать и посылать их очень близко к роковой скале Лорелей.

— Это не делает вам чести, — раздражённо сказал Финеас. — Вы должны были найти данные, а это невозможно, не рискуя людьми. Ведь каждый прохожий — в опасности.

— Думаю, вы правы, — неохотно согласился фон Шварцерд, — но что меня действительно интересует — почему Линднер не пострадал?

— Да, это интересно! А думали ли вы об этом, когда он спасал вас?

— Нет. Но смотрите, мы почти на месте.

Место на самом деле было очень симпатичным: небольшая бухта с каменистым пляжем, окаймлённая травой и цветами, а чуть далее — деревьями. С пляжа открывался отличный вид на крутую скалу Лорелей — серую и неприветливую — будто в противовес окружающей её зелени.

— Какие изысканные цветы! — воскликнул Филипп, который будучи в прошлый раз в эйфории от спасения, не заметил, как прекрасно это место. — Не думаю, что когда-либо видел нечто подобное. Какой тонкий и нежный оттенок голубого! Что же это мне напоминает? Возможно, стихотворение или песню? Найджелус, слышите музыку? Будто пение птиц, только сложнее, чище... Найджелус, Линднер?!

Музыка была ясной и нереально прекрасной, красивее, чем любая слышанная Филиппом ранее; но компаньоны не ответили ему. Линднер начал рисовать очередного дракона — но никаких драконов не было видно — Финеас внимательно смотрел вдаль. Его губы шевелились, будто он читал молитву, а взгляд был рассеянным. Наконец, он спросил, обращаясь к Филиппу:

— Вы, я полагаю, тоже не видите дракона?

— Нет.

— Но вы слышали музыку?

— Да!

— И видели цветы?

— Конечно! — ответил Филипп, начиная злиться, что его отвлекают: не хотелось ничего, только слушать.

— Я начинаю понимать, — медленно произнёс Финеас. — Приходите ко мне, кузен. Я сделаю расчеты. И нам понадобится несколько этих маленьких голубых цветочков, растущих здесь.

* * *

Финеас расспросил Филиппа об его успехах в зельеварении, которые оказались очень недурны, наказал магически добыть активный концентрат из голубых цветов, после чего закрылся в библиотеке.

— Вы думаете, необходимо действовать быстрее?

— Я пока не уверен, — осторожно сказал Финеас, — но, полагаю, вы со мной согласитесь, что чем быстрее, тем лучше.

— Опасаетесь?

— Вероятно, непосредственной опасности нет, — размышлял Финеас, — но она возрастёт, если мы будем терять время. Постарайтесь получить концентрат такой большой силы, какой только сможете. Если понадоблюсь, то я здесь. Не думаю, что у вас есть копия нового трактата Сметвика о тёмных существах, не так ли?

* * *

Финеас занимался арифмантическими расчетами в течение нескольких часов: ткал сеть из цифр, листал страницы. Он сидел, окружённый картами Рейна, свитками пергамента и холодной золой из камина и не заметил, как солнце поднялось высоко в небо и вновь упало за горизонт. Финеас размышлял над числами, символами — они будто танцевали перед ним. Домовой эльф принёс хлеба, ветчины, сыра и пива, но всё это осталось нетронутым: за весь день Финеас призвал только несколько чашек кофе. Цифры танцевали, и хотя он никак не мог сформулировать мысль, был очень счастлив.

Наконец, когда уже зажгли свечи, Финеас удовлетворённо кивнул, встал и потянулся. Проблема была решена, по крайней мере, с арифмантической точки зрения. Остался только вопрос: как всё решить на практике?

Финеас захватил хлеб и ветчину и отправился в подвал, который Филипп, в случае необходимости, использовал в качестве лаборатории. Когда Финеас уже спустился по лестнице, то испытал непонятное чувство сладкой боли. Оно опьяняло. Усилием воли он набросил на себя заклятие Головного пузыря, и чувство зачарованности исчезло. «Я был прав, — подумал он. — Надеюсь, молодой идиот додумался применить заклинание?»

Но нет: фон Шварцерд сидел над концентрированной эссенцией и тихо плакал, будто находясь в трансе. Финеас вздохнул, налил эссенцию в колбу, снял с себя заклинание и навёл палочку на Филиппа:

— Энервейт!

Поскольку Филипп фактически не терял сознания, то результат был эффективным, но жестоким. Он подпрыгнул в кресле и дико заозирался по сторонам, пока не понял, где находится, смущённо вытер платком лицо. И в течение всего разговора продолжал вздрагивать.

— Ну, — прервал Финеас затянувшуюся паузу. — Думаю, вы уже поняли, с какой силой мы имеем дело?

— Это... я... это не цветы были причиной несчастных случаев!

— Нет, но они — часть этого. Вы когда-нибудь сталкивались с дементорами, Филипп?

— Да! — тень пробежала по его лицу, а тело прошила ещё большая дрожь. — Но эти существа... они не вызывают таких чувств, не высасывают надежду. Желание, вот и всё. Даже не похоть, а заветное желание. Кто знает — как? Как можно удовлетворить человека в его безграничном стремлении? Это действительно мощная сила. Она может уничтожать, как была уничтожена Семела. Но, быть может, это того стоит?..

— Ерунда, молодой человек, — резко сказал Финеас. — Это всё заблуждение. По крайней мере, на это указывают мои расчёты. У нас нет доказательств, что подобное где-то уже случалось, а значит, мы имеем дело с элементарной живой силой, которая, как вы утверждаете, питается желаниями. Сокровенными желаниями. Ваш лавочник и его драконы — тому пример. Возможно, драконы для него — воплощение скорости, силы и свободы, всего того, что ему не хватает. Но это к делу уже не относится.

— Но вы сравнили эту силу с дементорами, — возразил Филипп. — Они же передвигаются, думают и даже общаются в недоразвитой форме. Нет, это точно не они.

— Вы правы, — согласился Финеас. — Но происхождение дементоров остаётся неизвестным. Хотя очень увлекательна теория Сметвика: он утверждает, что дементоры генерируются спонтанно, когда в области, подвергшейся магическому воздействию, зашкаливает уровень страха и страданий. Сначала они едва ли являются живыми — ведь воплощение голода не может существовать. Прежде им надо напитаться страхом и смятением, из которых они и образуются, собраться с силами, чтобы начать двигаться. Они тянутся к людям, питаются их положительными эмоциями, пока не окрепнут, чтобы высосать всю душу, всю психическую энергию, оставив только оболочку-автомат. И я думаю, что здесь происходит нечто подобное, только заряженное на тоску. Это очень опасно. Человек настолько одержим своим желанием, что теряет чувство страха.

Филипп нахмурился и снова вздрогнул.

— Но в таком случае, почему бы ему не освободиться и не отправиться бродить по стране?

— Мы не знаем, когда именно дементоры стали сознательными и мобильными, — пожал плечами Финеас. — Возможно, этому существу просто не хватило времени. И знаете, я думаю, что в мире намного больше страданий, чем желаний. Большинство людей прощается с мечтами и надеждами, когда уходит первая молодость.

— Я не верю. Это слишком цинично, — сказал Филипп.

Финеас лишь пожал плечами: какой смысл спорить с глупым идеалистом?

— Думаю, это как-то связано с голубыми цветами. Что вы чувствовали, когда работали с ними?

Филипп покраснел.

— Я чувствовал себя так, будто исполнились все мои желания, сбылись все мечты.

— Совершенно верно. Я предполагаю, что это существо питается цветами. Именно поэтому Линднер остался жив, а погибли только те, кто приблизился к опасной территории с другого берега, где их не было. Думаю, мы могли бы использовать добытый вами цветочный концентрат, чтобы приманить существо, хотя и не понимаю, что нам надо сделать, чтобы поймать его.

— Идея! — воскликнул Филипп и поделился ею с Финеасом.

Тот медленно кивнул:

— Может сработать! Это мощный магический предмет сам по себе, если же мы ещё поместим в него концентрат голубых цветов... Но мы будем выглядеть ужасными дураками, таская его по реке.

— Предлагаю использовать баржу, — сказал Филипп. — Мы можем зачаровать её на поддержание неизменного курса и будем в безопасности, даже если что-то пойдет не по плану.

* * *

На следующий день они отправились к скале Лорелей. Финеас был удивлён, что больше никто не погиб, ведь, несмотря на опасность, это место продолжало оставаться у магглов одним из популярных туристических маршрутов. К счастью, в тот день было тихо, и они с Филиппом пошли вверх по течению к роковой скале. Финеас размышлял о нумерологии. И его осенила прекрасная идея для нового предложения, касающегося отслеживающих заклинаний, которое обещало стать революционным в данной области и сделать его знаменитым, а также — одним махом решить все текущие проблемы.

— Я думаю, мы почти у цели, — хладнокровно сказал стоявший на передней палубе Филипп. Он открыл волшебные зелья и небьющуюся коробку и извлёк то, над чем они трудились прошлой ночью. Это было большое, в деревянной раме, зеркало: из стекла, которым пользуются алхимики, и с серебряной амальгамой, впитавшей в себя концентрат голубых цветов.

Стоя на палубе, переполненные расплывчатым, но мощным желанием чего-то прекрасного, они видели золотой туман, поднявшийся от воды, и думали, что слышат музыку, но совершенно не могли передать своих ощущений: боль, замешанная на радости и горе. Золотой туман окутал зеркало, которое всосало его — и тогда музыка умерла.

— Что это было? — беспомощно спросил Филипп, и они посмотрели на зеркало. На мгновение Финеас увидел, как Хогвартс превращается в высшее учебное заведение и соперничает с Виттенбергским университетом, сам он стоит во главе группы великих учёных, а его старший сын забывает свою нелюбовь к науке и становится директором школы.

— Закрой его, — устало сказал Финеас, и Филипп подчинился. — Ну, мы создали зеркало, показывающее самые заветные желания, — констатировал он. — Думаю, это может быть опасно. Я заберу его. Уверен, что смогу найти кого-то, кто будет заинтересован в его изучении.

— В самом деле. Будьте осторожнее. Думаю, сейчас оно может быть опаснее, чем прежде, — ответил Филипп, но не сказал, что увидел в нём. А после долгой паузы продолжил: — Интересно, эти существа — хищники? Возможно, они всегда задерживаются в определённых местах, чтобы воплотить в жизнь желания тех, кто о чём-то долго мечтает. Тогда бы это многое объясняло.

— В любом случае, они опасны, и Рейну будет лучше без них, — осторожно, сам не понимая почему, добавил Финеас.

— Если бы я только мог быть уверен... — медленно произнёс Филипп. — Во всяком случае, я многому научился. Возможно, так будет даже лучше для моего душевного спокойствия. В противном случае, я бы ещё...

* * *

Финеас Найджелус вернулся в Англию с зеркалом в багаже и оставил его на площади Гриммо. Он думал, что в доме его хранить куда безопасней, чем в школе. Но позже он пожалел об этом.

Георг Линднер более не видел драконов ни на Рейне, ни в других местах. Он вернулся в Мюнхен, где сделал карьеру художника, изображая волшебных зверей. Прежний его бизнес перешёл к сыну. Жена бросила его и вышла замуж за торговца из Вены. И все они стали намного счастливее, чем в прежние годы.

Филипп фон Шварцерд через несколько лет оставил пост советника, достигнув некоторых результатов на этом поприще. Потом он много читал и путешествовал, и наконец, шокировал семью — убеждённых, хотя и не слишком набожных лютеран — приняв католичество и став священником-иезуитом. Он погиб молодым в Африке. Родители винили во всём маггловскую поэзию и с гордостью прибавляли, что ни один из его братьев не подхватил этой заразы.

Голубой цветок больше никогда не появлялся на берегах Рейна, хотя Финеас Найджелус иногда, во время школьных каникул, отправлялся на его поиски. В конце концов, цветок представлял большой научный интерес.

______________________________________

* Айхштет — район в Баварии.

* Эрклинг — эльфоподобное создание, живёт в Чёрном лесу в Германии.

* Лорелей — овеянная романтическими легендами скала на восточном берегу Рейна (расположена в самом узком месте русла на территории Германии).

* Ich weiß nicht, was soll es bedeuten, das ich so traurig bin* (нем.) — Не знаю, что стало со мною, душа моя грустью полна... (пер. В. Левика) «Лорелея» — самое известное стихотворение Г. Гейне: http://magazines.russ.ru/zz/2005/4/gg12.html