Поучительная история в назидание потомкам (джен)

Капли сока, еще смешанного с кровью, с шипением падали на поленья. Большие тощие собаки бродили у очага, принюхиваясь и посматривая на жаркое голодными глазами; однако если какой-нибудь пес отваживался подойти ближе, то получал сапогом от слуги, такого же мрачного и тощего, как и они сами. Остро пахло горелой плотью. Молодой лорд, сидевший в высоком, до ужаса неудобном кресле своего отца, вынул надушенный платок и прикрыл им лицо, чтобы хоть как-то заглушить тошнотворный запах. Умом Люциус понимал, что это — всего лишь запах кабана, которого он сам подстрелил этим утром; но треск поленьев, отсветы пламени и дым, наполнивший и без того закопченную залу, напоминали ему костры, дни и ночи горевшие в городе. Земли Малфоев поразила чума.

— Ну что там? — бросил он слуге, следившему за жарким. — Готов ли кабан?

Слуга — Люциус, как всегда, не смог вспомнить его имя — взглянул на молодого лорда с мрачной, какой-то тупой неприязнью: так смерды смотрят на чужаков.

— Еще нет, господин. Как видите, господин. Лорд, ваш отец, любит хорошо прожаренное мясо, господин.

— Разумеется, — отозвался Люциус раздраженно.

Ему предстоял ужин с отцом. Люциус почувствовал, что его охватывает отчаяние. Вот уже третий месяц, как доверенный человек подливает яд в питье лорда Абраксаса. Вот уже второй месяц, как старый лорд Малфой лишился рассудка. Вот уже третья неделя, как его разбил паралич. Абраксас бредил, буйствовал, гнил заживо и смердил, как дюжина прокаженных, но по-прежнему — так же, как и десять, как и двадцать лет назад — был жив. Люциус закрыл лицо руками. Когда ему сообщили, что старого лорда Малфоя подкосила неизвестная болезнь, Люциус незамедлительно покинул двор и вернулся в Малфой-холл, ожидая прибыть уже к смертному одру Абраксаса. Но ожидание растянулось на долгие три месяца, и все это время Люциус не находил себе места, думая о том, что происходит в столице во время его отсутствия, кто занял его место у трона, что нашептывают королеве его недоброжелатели... а он, Люциус, сидит здесь, в этом старом промерзшем насквозь замке, карауля смерть отца, который и не думает умирать, — и ничего, ничего, ничего не может сделать.

Одному из псов наконец удалось вырвать кусок мяса из ляжки кабана. Слуга громко чертыхнулся, вскочил на ноги и погнался за собакой, но та, увернувшись от брошенного ей вслед сапога, забилась в угол и, сгорбившись, принялась торопливо заглатывать мясо, угрожающе рыча на человека и на других собак, окруживших ее. Косматые, огромные, злобные, со скатавшейся пыльно-серой шерстью, с дикими глазами и желтыми клыками, они напоминали скорее демонов, чем собак. Люциус, отстраненно наблюдавший за их возней, подумал, что то же самое, должно быть, творится сейчас в Лондоне — только псы из королевской свиты куда опаснее этих голодных тварей.

Молодой лорд обессилено откинулся на спинку кресла и уставился в низкий, почерневший от дыма и времени потолок. Только сейчас он осознал, что всегда ненавидел это место — ненавидел всем своим сердцем. Эти серые стены, одно прикосновение к которым прошивало холодом; этот скудно обставленный зал с соломой на полу, от которой всегда несло мочой — собачьей и человеческой; подземелья, в которых рассыпались в прах останки врагов и союзников, что на собственную погибель доверились вероломному норманнскому роду; молчаливых, угрюмых слуг, исподлобья взиравших на молодого лорда и шептавшихся у него за спиной... Весь этот замок, напитанный памятью о злодействах, всю эту землю, выжженную междоусобицами и кострами инквизиции, всех этих людей, которые ничего не знали о тонком кружеве интриг, но зато знали всё о том, как продержать человека в сознании до тех пор, пока пламя не доберется до его костей. В Лондоне их называли народом колдунов, перенося дурную славу лордов Малфоев на людей, коими они властвовали. И действительно — чем еще объяснить богатые урожаи, снимаемые дважды в год с этой каменистой земли, обилие зверей в лесных чащах, неизменно хороший улов рыбаков? Всякий раз, когда соседние земли поражал неурожай или падеж скота, взгляды окрестных лордов, рыцарей и черни обращались к Малфой-холлу, где, несомненно, гнездилось богопротивное колдовство, разорившее их земли. Род Малфоев повидал немало священных войн — и выстоял. Еще одно доказательство присутствия Дьявола в стенах Малфой-холла. А теперь, когда чума, прежде обходившая земли Малфоев стороной, все же перекинулась и на них, проповедникам во всех городах и селениях Англии не составит труда объявить вспышку болезни господней карой, наконец постигшей богоотступников... И к Малфой-холлу хлынут толпы мародеров.

— Кто-то колдует против вас, — раздался тихий голос, показавшийся Люциусу голосом его собственных мыслей. Молодой лорд резко выпрямился в кресле, привычно схватившись за рукоять кинжала, но, разглядев вошедшего, отпустил ее.

— Мастер Северус, — произнес он.

Высокий человек во всем черном низко склонился перед лордом, стянув с головы бархатный берет.

— Какого дьявола этот христопродавец делает в замке? — вскинулся слуга. — Вашему отцу не понравится...

— А вам, добрый господин, не понравится, когда я скормлю ваши кишки вот этим собакам, — отозвался человек в черном таким ровным и почтительным тоном, будто не произносил угрозу, а предлагал свой товар.

Люциус рассмеялся.

— Мастер Северус, — протянул он, вновь откидываясь на спинку кресла. — Твоя прямота когда-нибудь тебя погубит. Я знаю, что ты можешь разобрать этот замок по камешкам — но зачем же заявлять об этом каждому встречному? Тебе следовало бы поучиться сдержанности.

— Я умею держать язык за зубами, — резко возразил человек в черном. — И вам, милорд Люциус, прекрасно известно, что я мог бы многое рассказать о вас и вашей семье, не храни я молчание из верности вам.

Люциус вздрогнул, покосился на слугу, который, красноречиво поигрывая ножом, переводил взгляд с молодого лорда на еврея.

— Во имя Мерлина, мастер Северус, к чему этот разговор? — прошипел он, приблизившись к человеку в черном. — Ты хочешь, чтобы меня сожгли вместе с тобой?! Все и так шепчутся, что я отдал своего сына в обучение к жидовскому колдуну. Если откроется, что ты еще и травишь моего отца по моему приказу...

Человек в черном приподнял бровь. Люциус взглянул в его лицо — болезненно-бледное, застывшее, с лихорадочным румянцем на щеках — и брезгливо отвел взгляд. Видит Бог, он сделает всё ради Малфой-холла, но этот человек, этот дьявол во плоти, которого он отыскал в лабиринте улочек еврейского квартала в Лондоне, становится всё более опасным... слишком опасным.

— Я не рассказывал тебе, мастер Северус, историю моего предка Брутуса Малфоя и его астролога? — проговорил Люциус светским тоном, точно беседовал с придворными о лондонской погоде. Он вернулся в кресло, налил себе вина и, закинув ногу на ногу, снова посмотрел на своего черного человека. — Поверь, это весьма занятная история. Однажды астролог моего прапрадеда Брутуса Малфоя предсказал ему, что тот взойдет на престол. Воодушевленный, Брутус сделал всё, чтобы избавиться от печально прославленного короля Ричарда III и развязать кровопролитную междоусобицу, что получила столь поэтичное название. Мой предок был уверен в том, что война завершится его торжественным восшествием на престол: он уже раздавал титулы и земли, решал, какой гимн будет звучать на коронации и по каким городам королевства он проедет, одаряя счастливых подданных серебром и золотом. Представь же его удивление, когда трон занял выскочка-бастард из Тюдоров, тогда как самого Брутуса поразила чума. На его вопрос, отчего же предсказание не сбывается, астролог ответил, что звезды, возможно, говорили о небесном престоле, куда Брутус вскорости отправится. Тогда мой прапрадед надрезал наросты, что появились на его теле из-за болезни, и заставил астролога выпить эту кровь, сказав: «Я желал поделиться с тобой своей радостью, когда взойду на земной престол. Раздели же со мной престол небесный». Астролог умер через три дня, — Люциус снова подлил себе вина и выпил залпом, поморщившись: вино было неважным, кислым, с привкусом перебродившего винограда и еще чего-то, что молодой лорд не смог определить. — В чем же мораль этой истории, мастер Северус? Ты умный человек — так скажи мне.

Лицо черного человека было, как прежде, невозмутимым.

— Ваш прапрадед доверился плохому астрологу? — ответил он ничуть не изменившимся голосом.

Люциус тонко улыбнулся.

— Брось, мастер Северус. Ты прекрасно понял, чему учит эта история, — он отставил кубок, подался вперед и, глядя собеседнику прямо в лицо, произнес четко и зло: — Мы, Малфои, не терпим, когда нас... разочаровывают. А ты разочаровал меня, мастер Северус.

— Я всего лишь бедный аптекарь, милорд, — отозвался тот, снова поклонившись, отчего стал выглядеть еще более сутулым. — Мне не дано повелевать жизнью и смертью.

— Неужели? — Люциус, не выдержав, поднялся на ноги. — Чума косит моих людей. Пора собирать урожай, но на полях некому работать. Норфолк и подкупленные им епископы плетут козни против меня. Королева, что все это время меня поддерживала, больна, со дня на день она умрет, и ублюдочная протестантка, ее сестра, взойдет на трон. Как думаешь, к кому тянутся все ниточки? А? Мне было поручено одно-единственное задание — избавиться от отца, который из упрямства или по глупости не покорился великому инквизитору брату Томасу. И что в итоге? Досточтимый лорд Малфой, мой спятивший, харкающий кровью, разбитый параличом отец по-прежнему жив — и по-прежнему владеет своей магической силой. Пока я не заполучу ее, брат Томас не станет мне доверять. Пока я ее не заполучу — чума будет свирепствовать на моих землях, а недруги — собирать войска, чтобы выступить против меня. В то время как я — я и Малфой-холл, будь он неладен — беззащитны, как агнцы, ведомые на заклание! — выкрикнув последнюю фразу, Люциус, выхватив палочку, бросил в оторопевшего слугу Авадой и без сил рухнул в кресло.

— Мой сын болен, — произнес Люциус тихо, бесцветным голосом, опустив голову на руки. — Вот уже третью ночь его сжигает лихорадка. Я знаю, чьих это рук дело, — и ничем не могу помешать Ему убивать моего мальчика. Великий инквизитор наказывает меня за медлительность. Хочет лишить меня наследника. Мастер Северус, ради всего святого, скажи, отчего яд так долго не одолевает моего отца?

Черный человек медленно приблизился к креслу. Освещенный кровавым светом очага, сгорбленный, тощий, он напомнил Люциусу воронов, что выклевывали глаза трупам, лежавшим на улицах зачумленного города.

— Мы должны были сделать всё незаметно, — сказал человек в черном мягко. — Это тоже был приказ брата Томаса. Никто не должен знать, что лорд Абраксас Малфой был отравлен. Смерть вашего отца будет выглядеть так, словно он умер от старости. Нужно лишь немного подождать. День. Или несколько дней.

Люциус поднял голову, посмотрев на черного человека, и в глазах молодого лорда теперь светился не гнев, а отчаяние.

— Ты говоришь это уже третий месяц, — простонал он. — Сколько? Сколько еще ждать? Сколько еще Драко будет умирать на моих глазах, а я — ты понимаешь, мастер Северус? — я буду знать, что он умирает лишь потому, что я не выполнил приказ великого инквизитора!

Человек в черном улыбнулся — криво, как всегда.

— Выходит, что это вам, а не мне, следует поучиться сдержанности, — сказал он насмешливо. — И терпению.

— Не говори мне о терпении! — Люциус выхватил кинжал и приставил его к горлу черного человека. — Мой отец умрет сегодня! Ты меня понял? Сегодня! Я не желаю больше ждать! Не желаю больше видеть мертвецов на моих улицах и черный дым костров над моей головой! Не желаю больше вглядываться в горизонт, страшась увидеть там пики вражеского войска! Я... — Люциус захлебнулся словами и продолжил тихо, сдавленно, чуть дрогнувшим голосом: — Я не желаю больше смотреть, как умирает мой сын.

Люциус наконец выпустил человека в черном, и тот отступил, машинально поправляя воротник своего камзола.

— Вы так долго боялись, милорд, — произнес он, — что уже разучились видеть, кого на самом деле следует бояться.

Люциус, который пытался налить себе еще вина, замер и обернулся к черному человеку.

— Я не понимаю, о чем ты.

Человек в черном помолчал, наблюдая за тем, как кабанье мясо обугливается и чернеет под лаской пламени. В огненных отсветах его худое, хищное лицо показалось Люциусу похожим на лик Иуды, как его изображают на фресках — всегда в профиль, чтобы прихожане не встретились с ним взглядом...

— Ложь, — произнес человек в черном, не оборачиваясь к Люциусу. — Всё дело в ней. Вы упражнялись во лжи и забыли о том, чему действительно следует учиться. Видеть правду. Это... самый великий дар, которым может обладать смертный.

Люциус ощутил, как его — вопреки рассудку — охватывает ужас, слепой и оглушительный, какой прежде он испытывал лишь перед Ним.

— Так просвети меня, мастер Северус, — сказал лорд Малфой, стараясь не выдать свой страх. — Ты учишь моего сына — научи и меня. Научи... правде.

— Правда в том, милорд Люциус, — человек в черном наконец повернулся к Малфою, но на фоне пламени, тот мог видеть лишь его черную фигуру, безликую и оттого еще больше напоминавшую демона, — что брат Томас мертв. Убит собственным заклятием. Пророчество, которого он так страшился, — сбылось.

Люциус застыл, пораженный словами черного человека.

— Но тогда... — прошептал он, страшась произнести вслух догадку, мгновенно вспыхнувшую в его мыслях.

Человек в черном кивнул.

— Да, — сказал он спокойно. — Это я. Я заразил чумой земли Малфоев. Я наслал порчу на королеву, что поддерживала вас. Я отравил вашего сына... и то вино, что вы сейчас пили.

Взгляд Люциуса метнулся к кувшину и обратно; он выхватил палочку, направив ее на черного человека, и, быстро произнеся заклинание, обездвижил.

— Это ты... — выдохнул он, приблизившись к человеку в черном. Тот стоял у очага, как черное изваяние — как один из богопротивных идолов, которые Люциус видел в молодости, в далеких восточных странах, когда освобождал Гроб Господень из лап неверных; только глаза его, блестящие, беспокойные, непроницаемо черные — жили, и Люциус не увидел в них ни тени страха или раскаяния. — Это всё был ты... Но... почему?

Лорд Малфой не ждал, что черный человек ответит, но вот его губы шевельнулись, прошептав два слова — всего два слова, смысл которых Люциус не сразу смог понять.

— Лили Эванс.

Лорд Малфой нахмурился, припоминая. Слабость уже завладевала им, думать становилось все труднее, но наконец он вспомнил — рыжеволосую женщину, обвиненную в колдовстве, и младенца у нее на руках, который отчего-то так много значил для великого инквизитора брата Томаса.

— Лили Эванс? — повторил он недоуменно. — Та рыжая жидовка, жена горшечника? Ты... сделал всё это только ради того, чтобы отомстить за какую-то... никчемную низкорожденную ведьму?

Глаза черного человека на миг вспыхнули торжеством и злостью.

— Она жила на твоей земле, — прошептал он. — Я просил тебя не выдавать ее инквизитору. Ты мог бы...

— Что я мог, Северус? — Люциус осекся, ощутив во рту привкус крови. Дышать становилось тяжело, каждый вдох отдавался в груди жгучей болью. — Инквизитор захотел ее, и я отдал. Она была ведьмой, ты же знаешь. Никто не усомнился в этом. Рыжие волосы и зеленые глаза... Впрочем, теперь уже неважно. Теперь уже всё... неважно.

Люциус отступил от своего отравителя, медленно подошел к креслу и опустился в него.

— Знаешь, я ведь так и не дорассказал тебе историю о моем прапрадеде, — произнес он полушепотом — говорить тоже было трудно. — Астролог умер через три дня — но не Брутус Малфой. Он одолел болезнь и действительно получил трон... только не английский, а константинопольский. Пророчество астролога было о чертовом бесполезном троне Константинополя! — Люциус рассмеялся — и сразу же закашлялся кровью. — И пусть Брутус Малфой за всю свою жизнь ни разу в глаза не видел ни Константинополя, ни своего призрачного трона, но пророчество, за которое пострадал бедолага астролог, сбылось. Тот же астролог, кстати, предсказал еще одно чудо для нашего рода: раз в столетие рождается Малфой, которого не может одолеть ни один яд, созданный человеком. Как думаешь, мастер Северус, кто бы это мог быть? Мой отец? Или я? Или Драко? Или один из моих любимых кузенов? Никто не знает. Даже ты не знаешь, мудрый мастер Северус. Забавно, не правда ли? Сейчас я тебя убью — и ты умрешь, не зная, свершится ли твоя месть. А ведь тебе нужно было всего лишь немного подождать — вместо того, чтобы вот так раскрывать свой замысел. Всего лишь немного времени и терпения... И сдержанности, — Люциус налил себе отравленного вина и поднял кубок, словно собирался выпить за здоровье отравителя. — Как видишь, мастер Северус, — нам обоим есть чему поучиться друг у друга.