«За папу! За маму! И за крестного в придачу!» (джен)

В тот час, когда темная ночь собралась плавно перейти в раннее утро, из камина, расположенного в кабинете одного из поместий лорда Малфоя, послышалось приглушенное:

— Люциус, ты уже здесь?

— Да, Северус, заходи, я тебя жду!

Хозяин дома отложил газету и поднялся с кресла, чтобы встретить раннего гостя.

В камине вспыхнуло, и в кабинете появился Северус Снейп.

— Выглядишь усталым, — заметил Малфой, пожимая другу руку. — Дай угадаю: сначала отмечали с супругой выпускной любимой дочери, а затем ты на минутку зашел в лабораторию, чтобы посмотреть на очередное зелье, и остался там до утра? Смотри, выгонит тебя Розмерта из дому — женщины невнимания не прощают!

— Тебя же пока не выгнали, — парировал Снейп, отвечая на рукопожатие. — Розмерта по крайней мере знает, где меня искать, а вот тебя в случае форс-мажора разве что с нюхлерами найти можно. Не будь я твоим другом, давно посоветовал бы Нарциссе завести парочку вместо павлинов: твои блестящие во всех смыслах наряды, говоря высоким стилем, сияли бы для них, словно путеводная звезда.

— Северус, я безумно рад, что ты на моей стороне, — Люциус жестом указал другу на кресло. — Но некоторые изменения в свой гардероб я, пожалуй, все-таки внесу. Во избежание, как говорится. Кофе будешь?

Северус покачал головой.

— Не сейчас. Ты мне сначала объясни, что происходит: моя дочь уходит на выпускной вечер, а под утро, вместо того, чтобы вернуться домой, присылает мне Патронуса с сообщением, что с ней все в порядке, но она ночует у вас. Это правда?

В глазах Люциуса зажглись веселые огоньки.

— Совершенно верно, — едва заметно улыбаясь, подтвердил он. — Гермиона находится в Малфой-мэноре, это факт. Но не надо на меня так смотреть — в моем доме ей абсолютно ничего не угрожает, уж поверь старому другу.

— Люциус, — во взгляде Снейпа появился легкий холодок. — Вся наша многолетняя дружба не может отменить того факта, что Малфой-мэнор — это последнее место в Англии, где моя дочь могла бы остаться ночевать по доброй воле. Поэтому будь добр, объясни мне, каким образом она там оказалась, и почему ты немедленно не отправил ее домой?

Люциус оскорбленно выпрямился.

— Северус, я, как отец, прекрасно понимаю твое беспокойство, но скажи прямо: неужели ты действительно считаешь, что я, Нарцисса или Драко способны причинить Гермионе какой-нибудь вред? Может, ты еще скажешь, что мы заманили ее с помощью шантажа или опоили чем-нибудь?

Снейп привычно проигнорировал вспышку праведного гнева.

— Ты не ответил на мой вопрос, Люциус, — ровным тоном продолжил он. — И согласись, после некоторых известных тебе событий у меня есть основания беспокоиться.

Малфой обреченно застонал.

— Северус, по поводу колдографий в «Еженедельном Пророке» я тебе уже говорил, что на тот прием по случаю юбилея Слагхорна Драко заскочил всего на минутку. Он совершенно случайно оказался рядом с твоей дочерью, и точно так же случайно попал вместе с ней под вспышки колдокамер. И в том, что насочиняли затем эти бумагомараки, я тем более не замешан. И свое обещание не давить на детей я тоже намерен сдержать, как бы мне ни хотелось обратного.

— В таком случае потрудись объяснить мне, что происходит!

Малфой устало вздохнул и прямо посмотрел другу в глаза.

— Северус, я могу поклясться тебе чем угодно, что твоя дочь появилась в моем доме совершенно добровольно. Сейчас она спит в одной из гостевых комнат Малфой-мэнора, а не в покоях моего сына, если тебя интересует именно это. Правда, изложить причины ее появления будет довольно сложно — меня самого всего лишь поставили перед фактом, и перед твоим приходом я как раз собирался пролить свет на эту темную предрассветную историю. Так ты будешь кофе или нет?

— Буду, — Северус со вздохом опустился в кресло.

Роль отца взрослой дочери давалась ему непросто: Снейп прекрасно понимал, что Гермиона не кисейная барышня и способна дать достойный отпор любому, даже опытному противнику, но не мог ничего с собой поделать и волновался каждый раз, когда она уходила из дома, просто виду не подавал. Ее неожиданная ночевка в доме, который иногда снился ей в кошмарах, стала для него неприятным сюрпризом: подозревать Малфоев в чем-нибудь недостойном у него оснований не было, но матримониальные идеи Люциуса и эти «случайные» встречи в присутствии журналистов заставляли держать ухо востро.

Наблюдая, как эльф аккуратно разливает по полупрозрачным чашечкам крепчайший напиток, Северус вдруг сообразил, как выглядит со стороны его неожиданное появление: водевильно строгий папенька незамужней девицы является в дом потенциального осквернителя чести и требует... чего?

По законам жанра он, как пострадавшая сторона, сейчас должен топать ногами и требовать немедленного заключения брачного договора, тем более, что потенциальный жених — наследник древнего и благородного рода, а он сидит, наслаждается ароматом кофе и размышляет о том, как бы избавить упомянутую девицу от навязываемых ей брачных уз.

Северусу стало смешно.

— Весело, да? — ворчливо заметил Люциус, успевший расположиться в соседнем кресле. — Вот и твоей дочери на выпускном вечере, как я понял, тоже было весело. Причем настолько, что Драко, которого снова случайно увидели рядом с ней, не рискнул отпустить домой ни Гермиону, ни ее компаньона, чтобы не расщепились по дороге — ему ведь обвинения в покушении на героев войны никак не нужны, сам понимаешь. Мой сын, унаследовавший нашу фамильную способность добираться до родных пенатов в любом состоянии, любезно пригласил твою дочь и кое-кого из ее друзей, а именно Поттера, в гости, при этом упустив из виду, что в доме нет никого, кроме эльфов, а вся семья на время ремонта перебралась во Францию. Продолжение банкета наши выпускники почему-то устроили не в гостиной, не на кухне, не в комнатах Драко, а в моей тщательно запертой лаборатории. Там они попытались сварить некое загадочное зелье, в результате чего расплавили два котла, прожгли насквозь стол и завоняли, прости за вульгаризм, весь подвал. Опасаясь за свою жизнь и за сохранность хозяйского имущества, доблестные эльфы разбудили меня, я прибыл на место действия и, осмотрев масштабы разрушения, распорядился разогнать этот шабаш нечистых по гостевым комнатам, к счастью, уже отремонтированным. Так что с твоей дочерью все в порядке, не считая испачканного платья, слезящихся глаз и недоотмытых рук, но с этими проблемами, я надеюсь, вы справитесь самостоятельно. Dixi.

Легким поклоном в сторону единственного зрителя Люциус закончил свое импровизированное выступление и взял в руки заслуженную порцию кофе.

Северус застыл над чашкой.

— Ты ничего не перепутал? — недоверчиво спросил он. — Это была именно Гермиона, а не кто-нибудь другой под оборотным? Как-то мне слабо представляется описанная тобой компания, мирно колдующая над котелком. Я еще могу понять тандем Гермиона-Поттер, могу допустить временное перемирие своей дочери с Драко. Но все трое вместе — это же взрывное зелье невиданной силы, они просто не в состоянии находиться рядом больше десяти минут.

— Они сидели в лаборатории больше двух часов, — довольным голосом заметил Люциус, наслаждаясь кофе и реакцией собеседника. — Все вместе: Драко, Гермиона и твой драгоценный Поттер. И это была именно Гермиона — разве что у тебя есть еще одна дочь, которой передался твой сарказм и умение образно объяснить человеку, насколько он туп, бестолков и безнадежен в зельях. Я минут десять не решался переступить порог — наслаждался каждым ее пассажем.

Северус озадаченно посмотрел на друга. С каждой минутой ситуация не только не прояснялась, но наоборот, запутывалась еще больше. Поттер и Гермиона в лаборатории Малфоев? Что же такое произошло на том злосчастном выпускном вечере, что эта троица среди ночи принялась варить нечто невообразимое?

— Послушай, Люциус, — начал он. — Мне, как любому отцу, конечно, очень приятно такое признание фамильного сходства, но, позволь поинтересоваться, что именно они пытались сварить?

Люциус поставил чашку и взял со столика сложенную вдвое газету.

— Сев, ты уже видел утренний «Пророк»?

— Нет, конечно, — раздраженно ответил Снейп. — Нам, как и всем жителям французской провинции, почту приносят к завтраку. Мы законопослушные граждане, и нам нет необходимости, как некоторым, идти на подкуп, чтобы получить возможность узнать свежие новости прямо от печатного станка. Что у тебя там: очередное празднование по случаю поимки очередного пожирателя?

— Скорее, по случаю непоимки, — ухмыльнулся Люциус. — Нет-нет, — он протестующе поднял руку, — сиди, пей кофе, я сам тебе почитаю.

Увидев недоумение в глазах собеседника, он пояснил:

— Хочу насладиться каждым словом этого замечательного репортажа. Сейчас ты сам все поймешь и оценишь всю прелесть ранней доставки утренних газет.

Малфой развернул газету, театрально откашлялся и хорошо поставленным голосом начал читать:

«Скандальное происшествие в Хогвартсе».

«Накануне вечером в школе чародейства и волшебства Хогвартс проходило торжественное вручение дипломов выпускникам так называемого „военного курса“ — студентам, которые на протяжении учебного года вынуждены были скрываться от Волдеморта и его приспешников, которые, не желая проходить седьмой курс еще раз, но уже вместе со своими младшими на год товарищами, закончили обучение экстерном, потратив замечательные летние месяцы не на прогулки и отдых в мирной послевоенной стране, а на усиленный труд на ее благо.»

— Что? — удивился Снейп. — Кто не желал проходить еще раз седьмой курс?

— Неважно, — отмахнулся Малфой, — здесь не в стиле дело, хотя этого писаку, действительно, стоило бы выпинать за Полярный круг, пусть бы медведям такие репортажи сочинял. Но слушай дальше:

«После окончания праздника или во время оного неизвестные злоумышленники под покровом невидимости проникли в святая святых Хоргвартса, то есть кабинет директора Дамблдора, который с недавних пор превращен в мемориальное помещение...»

— Что за бред? — скривился Снейп. — Кто взял этого грамотея на работу? Куда подевалась Скитер, которая хотя бы умела правильно расставлять слова?

— Не перебивай меня, — возмутился Люциус, — что за дурацкая привычка? Рита, насколько мне известно, ушла из газеты, чтобы иметь возможность собрать материал для твоей подробной биографии, поэтому слушай и радуйся, что хоть написано и коряво, но зато не о тебе.

Северус вдруг ощутил непреодолимое желание трансфигурировать мантию в плащ и нанести некой слишком прытко пишущей особе короткий, но очень продуктивный визит.

— Не стоит так огорчаться, — назидательно заявил добросердечный Люциус. — Северус Снейп умер, ему уже ничего не страшно, а проживающему на континенте мирному ученому Себастьяну Сноудену до всяких там островных шпионов и вовсе не должно быть никакого дела. Давай лучше вернемся к нашему происшествию.

Мирный ученый Себастьян Сноуден, в кругу близких все так же отзывающийся на имя «Сев», обреченно вздохнул и снова взял в руки чашку.

«Преступники проникли в открытый для посетителей по случаю празднования кабинет и нанесли портрету величайшего мага всех времен страшное оскорбление: закрасили его портрет темно-серой, почти черной и очень липкой краской, оставив лишь искусно изображенное небольшое зарешеченное окно, а сверху кроваво-красным кармином написали печатными буквами слово «Азкабан».

Люциус опустил газету и участливо посмотрел на поперхнувшегося от неожиданного известия Снейпа.

— Тебя по спине постучать?

Снейп откашлялся, утер невольные слезы и просипел:

— Нет спасибо. Лучше прочитай еще раз, я что-то плохо расслышал.

Люциус расплылся в улыбке:

— Я же говорил, что тебе понравится. Повторяю: «...закрасили его портрет темно-серой, почти черной и очень липкой краской, оставив лишь искусно изображенное небольшое зарешеченное окно, а вверху кроваво-красным кармином написали печатными буквами слово „Азкабан“. Минерва Макгонагалл, исполняющая обязанности директора со времени ухода из Хогвартса Героя войны Северуса Снейпа...»

— Ты посмотри, как деликатно написали, — Люциус на миг прервал чтение. — Не «после того, как Героя войны свои же подчиненные практически вытолкали в окно», а...

— Люц, не преувеличивай, — отмахнулся Снейп. — Никто меня не выталкивал, я сам... ушел, читай дальше!

Люциус послушно вернулся к газете.

— Так что у нас там Минерва... Ага, вот оно! «Минерва МакГонагалл... обнаружившая это кощунство... утверждает, что круг приглашенных на празднование был чрезвычайно широк, так как это был первый выпускной в школе за последние годы, не омраченный тенью злобного волшебника Волдеморта, и среди присутствующих вполне могли оказаться и нежелательные элементы, проникнувшие в школу под личинами учеников и их гостей. Косвенно ее предположения подтверждают и хогвартские портреты, которые, хоть и не видели злоумышленников, так как они проникли в кабинет, как уже утверждалось, под покровом невидимости, и сразу же с порога ослепили всех с помощью заклинания «Обскуро», но слышали шум, топот и пьяные выражения, не приличествующие порядочным людям, упоминание какой-то или украденной, или невозвращенной мантии, а также мужские голоса, восклицающие: «Это за папу!», «Это за маму!» и «А это — за крестного!».

Снейп с резким стуком поставил чашку на стол.

Значит, Гермиона все-таки не выдержала и рассказала Поттеру правду, и, похоже, не только о своих родителях. То, чего от юной героини войны не смогла добиться маньячка Беллатрикс, даже с применением излюбленных методов, какой-то мальчишка сумел достичь с помощью вина и банальной задушевной беседы. Мордред, правильно когда-то сказал один из любимых персонажей: «Разучилась пить молодежь...» Хотя, чего ты ожидал? Поттер знает твою дочь, как облупленную, и надеяться на то, что Гермиона сможет всю жизнь от него таиться, было бы огромной глупостью. Но вот что теперь со всем этим делать?

Хотя сейчас не время думать о себе: намного важнее выяснить, не засветились ли еще где-нибудь эти горе-мстители...

Деликатно промолчавший Люциус бросил на него косой взгляд и продолжил читать:

— «К сожалению, сам находящийся на портрете Альбус Дамблдор не смог поделиться со следствием никакой информацией, потому как нападающие не только ослепили его, но и оглушили, а также обездвижили, чтобы он не смог уйти в соседние портреты. Пролить свет на происходящее мог бы мистер Финеас Найджелус Блэк, находящийся на портрете, который расположен ближе всех к портрету Альбуса Дамблдора, но он утверждает, что голоса нападавших были ему не знакомы».

— Не знакомы, значит? — нехорошо поинтересовался Северус. — После того, как он несколько месяцев только и делал, что слушал их разговоры? Я еще разберусь, с каких пьяных глаз туда понесло этих героев, но, Люциус, с Найджелусом что-то нечисто! Почему он их покрывает?

— Сейчас узнаешь, — пообещал Люциус. — «Альбус Дамблдор предполагает, что в его кабинете состоялась не что иное, как месть обезумевших от горя детей погибших Пожирателей Смерти, которые в результате военных действий либо остались сиротами, либо были взяты на воспитание родственниками после того, как их родители были помещены в Азкабан. Также он просит представителей аврората считать все произошедшее хулиганской выходкой и не принимать в отношении злоумышленников никаких розыскных действий, мотивируя свою просьбу тем, что отвечать злом на детские выходки — недопустимо, а лучшим ответом для них будет его отеческое прощение»

— Что? — не выдержав, Снейп взвился с кресла. — Его прощение? У него еще хватает совести говорить о прощении? После всего, что он с нами сделал?

— Тихо, тихо! — Люциус отбросил газету и поднялся, загораживая Северусу путь к двери. — Ну что ты от него хочешь? Это же Дамблдор! Что он еще мог сказать после того, как его «засадили за решетку» его же любимые ученики, гордость школы и страны? «Ищите злодеев, и пусть их примерно накажут?» А ведь он их узнал, это я тебе точно говорю: что бы ни писали в газетах, но портрет оглушить просто нельзя. Ослепить — да, но оглушить — нет, как, впрочем, и обездвижить. Узнал он их прекрасно, всех троих, и другие портреты могли их узнать, вот только Дамблдор, я уверен, уговорил их молчать: ты хоть представляешь, что начнется, если наших «злодеев» действительно обнаружат и они откроют рот? Поверят ли Поттеру и его боевой подруге в аврорате или нет — дело десятое, но пресса за их рассказы ухватится очень крепко, и ореол великого благодетеля, и так не слишком сияющий, может померкнуть еще больше. А это, согласись, вовсе не в его интересах.

— Благодетель... — сквозь зубы процедил Северус. На языке застыла горечь. Даже после смерти Альбус не оставляет его в покое, напоминая о том, чего он сам так и не смог совершить. Но прощение всегда было сложной материей для Северуса Снейпа — он не мог прощать, ни себя, ни других, просто не умел. И даже превратившись в Себастьяна Сноудена, не собирался этого делать. Возможно, когда-нибудь, превратившись в пушистое облако или, что более вероятно, скорбную тень, он выкроит время для раздумий, найдет на бескрайних просторах такую же тень, напоминающую благообразного старца с длинной бородой и...

— И убьешь его еще раз.

Голос Люциуса прозвучал дичайшим диссонансом возвышенным мыслям о вечном. Северус поднял глаза и наткнулся на серьезный понимающий взгляд.

— Что, прости? — переспросил он, все еще пребывая мыслями где-то далеко отсюда.

— У тебя на лбу все написано, — скупо улыбнулся Люциус. — Это сожаление о невозможности отомстить мертвому я видел на твоем лице не раз, не два и даже не десять. Время идет, а ты все так же зациклен на одном и том же. Отпусти его к Мордреду и живи сегодняшним днем. У тебя жена, дочь-невеста, через год-два внуки появятся...

Северус тряхнул головой, прогоняя призраки прошлого.

— Ты прав, сейчас надо подумать о том, что нам делать с этими юными мстителями.

Он круто повернулся и зашагал по кабинету.

— Возможно, Минерва и не станет привлекать аврорат, она Альбусу всегда в рот смотрела, но это ни в малейшей степени не оправдывает их беспечности и неосторожности! Хогвартс был набит гостями, на стенах полно скучающих портретов, которым кроме как следить и обсуждать, больше нечем заняться. Их мог заметить и опознать первый же встречный! И где они сейчас? Дрыхнут, небось, после боевых подвигов? Не наигрались за последний год?

— Спят твои мстители, все трое, без задних ног, — лениво протянул Люциус, подобрал с ковра газету, аккуратно сложил ее вчетверо и заметил: — И, судя по их вчерашнему виду, ни твоя дочь, ни ее подельники к ранней побудке явно не готовы.

— А к допросу в аврорате они тоже не готовы? — грохнул кулаком по камину Снейп. — Дилетанты! Небось о том, чтобы с рук следы краски смыть, ни один не подумал! Мало ли что там Альбус говорил! Для хорошего аврора опросить всех приглашенных гостей дело всего лишь двух-трех дней. Кстати, где они столько краски взяли?

— В Хогвартсе, конечно, — Люциус пожал плечами. — Там сейчас полным ходом идет реставрация портретов, а Хогсмид кишит художниками всех мастей. Естественно, по всем коридорам стоят леса, вышки, стремянки, кладовые забиты всякими принадлежностями для реставрации волшебных картин, по коридорам невозможно пройти, не испачкавшись в краске и не пропахнув терпентином и прочими мерзкими субстанциями, — он брезгливо поморщился. — Школа сейчас как две капли воды похожа на нашу «студию» — помнишь ту комнатушку, в которой Драко пытался нарисовать живой портрет?

Северус, конечно, помнил и ту «комнатушку», размером с поле для квиддича, и детскую блажь Драко, которому после смерти деда приспичило самолично нарисовать живой портрет. Воняло в этой комнатушке немилосердно, не хуже, чем иной раз в лаборатории самого Северуса — настолько едкими были волшебные краски и прилагавшиеся к ним растворители — к каждой отдельный, фирменный, созданный по особому рецепту. Но Драко, невзирая на отвратительный запах, упорно портил холст за холстом, не обращая внимания на увещевания отца и резонные доводы самого Северуса, который пытался донести до крестника элементарную мысль, что «живой» портрет — это не колдография и не картинка на вкладыше от шоколадной лягушки. «Для живого портрета, — говорил тогда Северус, — обычно требуется мертвый персонаж, разве что кто-нибудь еще до смерти самолично озаботится созданием своего посмертного образа, будет часто навещать его и делиться своими знаниями и воспоминаниями, дабы в грядущем не выглядеть полным идиотом в глазах многочисленных созерцателей». И ведь как в воду глядел — получая инструкции от нарисованного Дамблдора, ему приходилось не раз напоминать себе о том, что это всего лишь слепок, правда, очень правдоподобный, но все же слепок души и разума своего погибшего патрона...

— Но хуже всех красок и растворителей вместе взятых — этот мордредов лак, — брезгливое выражение на лице Люциуса достигло апогея. — От его запаха не то, что Нарциссе — мне дурно становилось. Его миазмы, по другому не скажешь, тогда пропитали все крыло, даже сейчас к дверям студии невозможно подойти без отбивающего обоняние заклинания, хотя все, что там хранилось, давно выброшено на помойку подальше от дома. Но я очень надеюсь, что после ремонта этот кошмар прекратится, даже если мне придется лично ободрать все стены до голого камня или навеки замуровать все крыло. И если это все зашить панелями под цвет...

— Да погоди ты со своим ремонтом, — досадливо остановил его Снейп. — Какие могут быть панели, если твой сын вляпался в очередную авантюру, которая может закончиться тем, что вместо новых панелей ему придется созерцать серые холодные камни того самого Азкабана, название которого он с таким старанием выводил на потрете Дамблдора?

— А почему именно он? — обиделся Люциус. — Почему не Поттер или Гермиона?

— Потому что, как ты сам признал, у Драко имеются недюжинные художественные таланты, — съехидничал Северус. — К тому же, из всей преступной троицы твой сын самый высокий, дюйма на четыре выше остальных. Кому же подписывать такое великое произведение коллективного творчества, как не ему?

Люциус приосанился. Похоже, слова о росте и таланте любимого отпрыска пришлись ему по вкусу, а неприятный подтекст сказанного он, как всегда, предпочел пропустить мимо ушей. Северус вздохнул: если Люциус не желает чего-то слышать, то хоть горло сорви, хоть всю округу «Сонорусом» оглуши — он даже ухом не поведет.

— Как они могли до такого додуматься? — в сердцах воскликнул Снейп, вскакивая с кресла и подходя к окну, из которого была видна подъездная аллея: эльфы эльфами, но излишняя бдительность еще никому не помешала. — Я еще понимаю, Поттер: после рассказа Гермионы об истинном лице обожаемого им Альбуса, да еще подкрепленного изрядной долей спиртного, мальчишкой вполне могло овладеть желание отомстить за безвинно погибших родителей. Но Гермиона, Драко... они же не такие импульсивные, у них здравый рассудок должен преобладать над эмоциями. Как они могли согласиться на такую авантюру?

— Это-то как раз понятно — пока старики рефлексировали, юные мыши перепились и решили пойти коту морду набить, — ностальгически улыбнулся Люциус. — Ты лучше спроси, почему им пришла в голову такая идиотская идея? Это же не наши методы! Я еще понимаю — изрезать, сжечь, в кислоте растворить... Но закрасить? И чего они этим добились?

— Чего добились? — прищурился Снейп, отворачиваясь от окна. — Погоди-погоди, дай-ка подумать...

Через минуту его лицо озарилось коварной улыбкой.

— А скажи-ка мне, друг мой Люциус, что ты знаешь о волшебных портретах? — поинтересовался он, приобретая неуловимое сходство с наевшимся сметаны котом.

— О портретах? — удивился Люциус и в задумчивости потер подбородок. — Их рисуют специальными красками и кистями, как именно — это профессиональная тайна Гильдии художников. Знаю только, что человек, изображенный на холсте, чтобы иметь возможность двигаться и разговаривать, должен умереть — именно потому твое изображение не появилось в Хогвартсе, что бы ни говорила по этому поводу Минерва МакГонагалл. Рисуют все заказанные портреты одновременно, применяя какую-то разновидность Протеевых чар, чтобы персонаж мог беспрепятственно перейти в любой из них, на каком бы расстоянии они не находились. Затем все холсты тщательно лакируются... есть такой специальный состав, который въедается намертво и предохраняет портрет от уничтожения. Наносится он, естественно, в последнюю очередь и... — Стоп! — Люциус круто повернулся к довольно улыбающемуся Северусу. — Тот лак, что хранился в студии Драко, в отличие от моментально высыхающих красок был безумно липким. Не его ли использовали наши юные таланты, добавив для пущего эффекта немного жженой кости? Но, Северус, ведь к любой краске, к любому лаку должен прилагаться растворитель. Дамблдора легко отчистят и через несколько дней забудут об этом инциденте.

— Люциус-Люциус, — покачал головой Снейп. — Сразу видно, что тебе никогда не хотелось стать художником. Даже твой сын знает, что растворитель для волшебного лака призван отмывать только живую материю, то есть руки, лицо и прочие части живого, повторяю, тела — дабы ненароком не смыть тщательно наложенные на холст и пропитанные заклинаниями слои краски. И наши умельцы сегодняшней ночью в лаборатории, скорее всего, неудачно пытались воспроизвести именно этот растворитель, потому что второпях о нем не подумали или не нашли, светиться в магазинчиках Косой аллеи им по понятным причинам не хотелось, а домашние запасы Драко ты сам велел выбросить. Но с готового портрета этот лак смыть невозможно! Как ты сам только что сказал, это специальный состав, который нельзя уничтожить ничем, разве что Адским огнем, и только вместе с самим портретом. Нет, вру, прости: его можно изрезать ножом, что блестяще доказал наш покойный знакомый Сириус Блэк. А еще у этого лака есть замечательное свойство. Заметь, кстати, выдаю тебе профессиональную тайну: он наносится один-единственный раз на самый главный, парадный портрет, а на остальных, благодаря той же разновидности Протеевых чар, проявляется в течение недели в том же виде и состоянии, в каком его нанесли на основной холст.

— И что из этого следует? — спросил Люциус, похоже, уже догадавшись, но желая услышать ответ.

— А то, друг мой, — торжествующе улыбнулся Снейп, — что максимум через неделю этот замечательный серый тюремный цвет, и, возможно, даже с карминной надписью — если наши художники не забыли и в краску немножко лака подмешать, начнет проявляться на всех портретах Альбуса, где бы те ни находились, даже в Министерстве. И смыть его при всем желании невозможно будет ничем.

— Даже для тебя? — недоверчиво прищурился Люциус. — Только не говори мне, что так хорошо разбираясь в волшебных красках, ты ни разу в жизни не задумался над созданием растворителя для такой... — он усмехнулся, — особо стойкой субстанции.

— Я и не говорю, — Северус Снейп невинно пожал плечами. — И у меня имеются даже некоторые идеи по этому поводу. Но, к сожалению, сейчас у меня очень много работы над проектом «Роза Грасса», так что в ближайшие месяцы, а то и годы мне будет как-то не до растворителей для банальных ремесленных лаков.

Люциус согласно кивнул: его, как одного из главных инвесторов этого проекта, ремесленные лаки интересовали еще меньше.

— И знаешь, Люциус, — добавил Снейп. — мне еще с детства казалось, что альбусова седая борода не гармонирует с дикой расцветкой его парадной мантии — темно-серый пошел бы к ней гораздо больше. И я очень рад, что у меня в этом вопросе нашлись единомышленники.

— Поэтому давай выпьем за художественный талант наших детей, — подытожил Люциус, — а воспитательный элемент перенесем на потом.

— Не будем портить детям праздник, — согласился Северус и отсалютовал ему своей чашкой.

За окном просыпалось солнечное летнее утро.