Теперь я - Малфой (гет)

К чему может привести оплошность Аластора Грюма? К шпилькам подчиненных? К насмешкам коллег? К опасности?

В моем случае ошибка шефа перевернула мир с ног на голову, и будьте все прокляты, если я не рада этому!

Начать, думаю, лучше с самого начала. До пяти лет я была самой обычной девочкой: в меру сообразительной, в меру послушной, миленькой (как, впрочем, и почти любой другой ребенок), но… всего лишь одной из трёх. У моих родителей, Клары и Нейтона Логан, было трое детей: сын Филипп и две дочери-близняшки, Аманда и Эмили.

Фил всегда был гордостью семьи, Менди любимой девочкой, а вот я — «вечной головной болью».

Дело в том, что именно в пять лет я узнала, что я волшебница. Нет, письмо из Хогвартса пришло в одиннадцать, как и положено, но вот первый выброс стихийной магии случился на мой пятый день рождения. Наш с Менди. Праздник шёл своим чередом, но я не вписывалась в детский коллектив, меня дразнили… Не знаю, что потом случилось (работники Министерства из отдела по отмене случайного колдовства не стали глубоко копать и просто стёрли всем воспоминания), но ощущение чего-то необычного осталось со мной навсегда.

Как и понимание того, что я разочаровала семью.

Всю мою жизнь можно описать парой предложений: нелюбимая дочь, старательная ученица, добросовестный аврор. Пока другие развлекались, заводили друзей, влюблялись, строили семьи, я была одна. Мне вечно чего-то не хватало для того, чтобы отложить учебник (а позже — отменить дежурство) и присоединиться к коллективу. Мне интереснее были книги, чем люди. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к тридцати пяти годам у меня не было ничего, кроме работы.

Ситуация в магической Британии с каждым днём становилась всё хуже, но после того, как Пожиратели Смерти во время какого-то рейда убили мою семью, меня перестало это трогать. А уж после того, как некоторое время назад погибли мои любимые племянники, я просто погрузилась в депрессию, не видя никакого смысла в борьбе. Я даже жить не хотела.

Победа светлой стороны во второй магической войне тоже едва не прошла мимо моего внимания. Хотя «победа» неправильное слово, на мой взгляд, разве что Пиррова. Хогвартс лежал в руинах, число погибших внушало ужас, Пожиратели разбежались и продолжали нападать исподтишка…

Вызов Грюма выдернул меня из апатии, когда я механически писала отчёт по последнему выезду, в результате которого мы потеряли троих авроров, а Пожиратель Смерти, ради чьей поимки всё и было затеяно, сбежал.

— Вызывали? — получив в ответ на вежливый стук неразборчивое бурчание, я заглянула в кабинет начальника Аврората.

— Да, мисс Логан, входите и закройте двери. Нам с вами предстоит серьёзный разговор.

Я нерешительно вошла, ломая голову, чем успела провиниться, и на всякий случай пообещала:

— Отчёт почти готов, к обеду он будет на вашем столе.

Недовольно отмахнувшись, Грюм указал мне на стул напротив его стола и, выдержав паузу, заговорил:

— Мне нет нужды рассказывать вам о ситуации в мире. Это Пиррова победа, и наша гибель — вопрос времени, — я осторожно кивнула, соглашаясь. — После смерти Поттера народ потерял надежду, так что Пожиратели просто задавят нас числом. Информация о крестражах больше не является тайной, всем известно, что Волдеморт в любой момент может вернуться…

— Мистер Грюм, — осмелилась перебить я, — как вы и сказали: мне это известно.

— Да, вы правы… Ладно, перейду к делу, — старик тяжко вздохнул и сделал еще одну паузу. — Эмили, вы ведь потеряли всю семью в войне, не так ли?

По сути, из всей «семьи» я скорбела лишь о племянниках, но Грюму об этом знать было не обязательно, так что я сдержанно кивнула.

— Нас осталось мало, так что мне даже не из кого выбирать… Дело в том, что я придумал, как нам изменить сложившуюся ситуацию…

Аластор говорил много, перемежая факты с домыслами, приплетая жалость к погибшим и ненависть к их убийцам, но план его был до безобразия прост и подл.

Во время битвы за Хогвартс младший Малфой получил смертельное ранение, и жить ему оставалось даже не дни, а часы. Защитить парня было некому: его родители (чуть ли не единственные из сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть) находились в Азкабане, и бессердечный Грюм предлагал умертвить обречённого мальчика, чтобы использовать его магию.

У старика «завалялся» хроноворот, который должен был перенести меня на пару месяцев назад, то есть внедрить в самое сердце врага. А ещё я должна была принять модифицированное Оборотное зелье, которое с помощью тайного магического ритуала вобрало бы в себя жизненную силу Малфоя, и за счёт этого оно не должно было прекратить действие до тех пор, пока наш план не будет исполнен.

— Мистер Грюм, но мальчик…

— Он не жилец, Логан, — отрезал шеф. — Ты согласна стать на время Драко Малфоем?

— Я не смогу достоверно его сыграть, — не видя смысла спорить (поскольку откажись я — старик всё равно не отступится от своей идеи), я начала мысленно прикидывать, как выполнить задание.

— Я позаботился об этом, — самодовольство так и пёрло из Грюма. Достав откуда-то из недр стола пыльную склянку, он ей потряс, сообщая: — Это воспоминания мальчишки. Изучишь их на досуге. Но не затягивай, сама понимаешь, времени в обрез.

— Когда я должна быть готова? — смирившись с неизбежностью, только и спросила я.

— Послезавтра. Отправимся в Малфой-мэнор, и я активирую хроноворот.

— Тогда я приступлю немедленно.

* * *

Аппарировав домой, я действительно сразу же занялась воспоминаниями. Жалость к Драко, чья жизнь весь последний год походила на порядком затянувшийся кошмар, накрыла меня с головой. Мальчишка был жертвой в этой войне, а вовсе не игроком, а теперь его хотят лишить жизни в угоду принципам, в которые он никогда не верил.

На свой счёт я тоже не заблуждалась. Грюм прямо сказал, что обратился ко мне именно потому, что обо мне никто не будет горевать. Так что на положительный исход никто особо и не надеялся… По крайней мере, для меня — точно.

В одном шеф был прав — я не откажусь от участия.

Как магглорожденная ведьма, я прекрасно понимала, что приход к власти таких, как Темный Лорд, априори означал мой конец. Однако ненависть магглов к волшебникам, испытанная на собственной шкуре, мешала мне сочувствовать пострадавшим.

Семья отвернулась от меня, едва узнав, что я ведьма. Они не понимали меня, боялись, и отдалялись, пока не стали просто соседями. В когда я вернулась домой с дипломом Хогвартса, родители весьма недвусмысленно указали мне на дверь — страх перед ведьмой не только не исчез, но стал лишь сильнее. И тем больнее было, когда они приняли детей Аманды, также оказавшихся магами. Племянники стали той ниточкой, что связывала меня с семьей. Паникующая Мэнди сама связалась со мной — впервые с того дня, как они с родителями выставили меня из дома, и, рыдая, умоляла помочь. Отказать я не смогла — дети не были виноваты, что отличаются от матери и бабушки с дедом, и я не желала им той судьбы, которая выпала на мою долю.

Малышей я полюбила мгновенно, с удовольствием возилась с ними в свободное время, учила, как скрывать дар от магглов, водила на экскурсии по Косому переулку и Хогсмиду… А вот родителей и брата с сестрой я так и не смогла простить.

Воспоминания мешали мне готовиться к заданию, я то и дело ловила себя на том, что тупо стою посреди комнаты, замерев на полдороги к столу или шкафу.

Я не знала, вернусь ли ещё когда-нибудь в свою квартиру, не знала, доживу ли вообще до этого возращения, поэтому приводила все дела в порядок: начиная с опорожнения холодильника, чтобы ничего не протухло, и заканчивая завещанием. Собрав все вещи, которыми я хоть немного дорожила (по большей части это, конечно же, были книги), я уменьшила их и прикрепила к кобуре для волшебной палочки на предплечье. Чуть подумав, решила запастись всем необходимым заранее, не зная, как обстояли дела Малфоя с доступом к лечебным зельям и другим могущим понадобиться вещам.

В итоге двухдневных сборов у меня набралось без малого три чемодана книг, два огромных кофра с зельями и приличных размеров сумка, в которую я напихала конфискованные (но не сданные в Министерство) артефакты и запасные волшебные палочки.

Я была готова к чему угодно.