Вавилон (джен)

Когда он принял, пожалуй, самое важное в своей жизни решение, Барти не знал. Это не было чем-то одномоментным, желание накапливалось уже давно, постепенно всё больше завладевая мыслями. В Хогвартсе он обычно был в одиночестве, в библиотеке или гостиной, выполняя задания по всем предметам — отец считал, что у него не должно быть оценок ниже «превосходно», и не стеснялся время от времени это контролировать. Барти быстро уяснил для себя, что лучше оправдывать ожидания — не то чтобы его в этом случае ждало поощрение, но иные перспективы были куда менее предпочтительны.

Возможно, в самом начале идея уйти к последователям Волдеморта появилась, как обычная детская прихоть, каприз, вызванный тем, что никто его не поддерживает. Идея не была чем-то серьёзным, и Барти даже не мог с уверенностью сказать, а была ли она вообще, или это он додумал значительно позже. Во что-то более серьёзное это желание оформилось точно после того, как о подобных планах ему поведал Регулус, его единственный сколько-то близкий друг, но тоже далеко не сразу. Барти, впрочем, долго сомневался, стоит ли пытаться вляпываться (а он догадывался, что если уж попытается вступить, то вляпается обязательно) во что-то подобное, или нет — но рассказ товарища запомнил неплохо.

— Ты точно никому не расскажешь?

— Ну, у меня, насколько ты помнишь, нет привычки что-то рассказывать кому-либо. Разве что кроме тебя, и то не всегда. К тому же, я, кажется, всё равно догадываюсь, судя по секретности.

— И как ты думаешь? — Регулус, наверное, и сам уже понял, что Барти правильно догадался.

— Пожиратели смерти. Я прав? — это было сказано уже шёпотом и почти на ухо — просто во избежание. Квиетус Квиетусом, а перестраховаться иногда не повредит.

— Как всегда. Так неинтересно. Ну а ты что-нибудь решил?

— Наверное, стану магозоологом. Это интересно, по крайней мере, да и с животными у меня отношения что-то лучше, чем с людьми.

— Не кисни. Но серьёзно, если ты захочешь пойти со мной в Организацию, я смогу добиться твоего принятия. Ты нам действительно нужен и будешь полезен. И тебя будут ценить.

...И так далее. Барти не слишком много общался со слизеринцами, но Регулуса для агитации хватало с лихвой. Вообще, забавно, что именно против общения с младшим Блэком отец не возражал: наследник старинного рода, на хорошем счету в школе... Не то что какие-то магглорождённые или дети из семей с крайне шаткой репутацией. Из беседы же, правда, в память запало именно то, что в Организации Барти действительно будут ценить — потому что с семьёй как-то не сложилось. Отец считал, что его достижения, может, и хороши для среднестатистического мага, но он, наследник Краучей, должен знать и уметь больше — едва ли не всё. Сам Барти Крауч-старший знал, к примеру, немыслимое множество разных языков, и некоторые из них всё же заставил выучить и сына — так что переводом статей немалого количества европейских (и не только!) изданий зарабатывать тот, пожалуй, мог. Сам Барти-младший, тем не менее, больше любил животных. Точнее, не то чтобы он их очень любил, но они не вызывали в нём ни скуки, ни отвращения — как некоторые индивиды человеческие. Да и профессор Кеттлбёрн ему, в общем-то, нравился.

Какое-то время Барти действительно думал о том, чтобы стать магозоологом — но, увы, недолго. Отец быстро объяснил ему, что соответствующие отделения подразделения тварей отдела магических популяций и контроля над ними будут далеко не самым лучшим вариантом для того, чтоб сделать министерскую карьеру. Точнее, это была причина по которой он грозился лишить младшего Барти наследства, если он удумает нечто подобное учудить — наследник семьи Краучей должен работать в месте с хорошими возможностями карьерного роста. При этом, правда, желательно, чтоб он ещё и «нюхнул пороху» — то есть те должности, на которых можно сидеть и бездельничать, отпадают.

— Что ты решил для себя, сын? — прямо так Барти Крауч-старший и спросил его, когда тот приехал после выпускного из Хогвартса. — Ты хотел сам выбрать подходящее место. Надеюсь, ты помнишь, что я дам одобрение только на перспективную и полевую, если можно так выразиться, работу, на которой ты столкнёшься со всеми сложностями настоящего министерского работника?

— Конечно, папенька. — Обращаться к главе семьи было принято так. — Вы говорили, что в подразделении существ дела обстоят лучше. Я бы хотел подать резюме в управление поддержки оборотней, на работу непосредственно в их селениях.

— Хмм... Да, это подходит под мои критерии. Хотя ты очередной раз меня разочаровал. Но раз уж я обещал не препятствовать, если ты в написанные мной пожелания уложишься, так тому и быть. Свободен.

Этим словом заканчивались, как правило, все беседы между отцом и сыном, что, конечно же, не добавляло теплоты в их отношения. Впрочем, когда Барти говорил про такой вариант, он уже догадывался, зачем ему именно такая работа — для того, чтобы удобнее было состоять в Организации и не вызывать подозрений. Потому что живя под одной крышей с отцом, который хотел эту самую Организацию искоренить, а ее членов посадить в Азкабан на длительные сроки, это было не слишком удобно, а такая служба требовала многие дни проводить в местах, отдалённых от дома. Да, данное управление создавалось для поддержки оборотней, но в реальности стало выполнять скорее наблюдательную функцию. И помогало секции учёта оборотней, конечно же.

По резюме Барти, можно сказать, приняли заочно. Собеседование, проводимое какой-то тёткой неопределённого возраста, безликой наружности, одетой строго по форме, без всяких вольностей и послаблений, уже почти ничего не решало — провалить его, если стремишься пройти, было просто невозможно. Дело в том, что если ты сдал всё ТРИТОН на «превосходно», то в министерстве тебя возьмут в любой отдел — просто потому, что ты уникален. В истории Хогвартса таких людей до Барти не набралось бы и полдюжины. Что интересно, с СОВ всё было не настолько гладко, и по предсказаниям тогда затесалось «выше ожидаемого», среди превосходно сданных остальных экзаменов. Как же его за это дома распекали, говорили, что он позорит их семью... На следующий год Барти даже написал заявление и пересдал экзамен. Хвалить его отец, конечно же, и не думал.

— Итак, вы хотите работать непосредственно на месте? Не в здании министерства? — женщина посмотрела из-под очков немного подозрительно. — Но ведь, надеюсь, вы понимаете, что такая работа сложнее, потребует от вас длительное время находиться вдали от центра, и знаете, что самое ужасное?

— Что?

— Вам придётся общаться с этими животными! — видно, себя на такой работе она никак не представляла, и даже возмущение не смогла скрыть. — Конечно, это не самый плохой старт для карьеры и возможность проявить себя, но как только подумаешь, с кем предстоит иметь дело... а ведь знаете, у нас в отделе кадров в управлении Министерства как раз образовалась свободная вакансия на место моего помощника? А с вашими результатами ТРИТОН...

— Благодарю, мэм. Но я всё-таки хотел в управление по оборотням.

— Хорошо, вы зачислены, — голос снова стал сухим и безразличным. — Место назначения мы пришлём вам совой.

Сами отделения, куда хотел попасть Барти, возникли из-за того, что оборотни имели право жить только в определённых магических поселениях и определённых районах, если только работодатель не требовал иного — в этом случае ответственность за их поведение брал на себя он. Естественно, случалось такое крайне редко. Конечно, те, кто в реестре не значился, могли жить, как им заблагорассудится, но если кто-то выяснит их проблемы при полнолунии... Насколько это знал Барти, за такое грозило от двух до пяти лет Азкабана, а если оборотень при этом кому-то вредил, то срок мог и увеличиться.

Его послали в скаллоуэйское отделение, как он и просил при подаче своего резюме. Самое удалённое от центра, охватывающее Мейнленд и все Шетландские острова соответственно, оно подходило для его замыслов идеально. В конце концов, даже если его не примут в ряды пожирателей, дома он появляться будет очень редко.

Про саму магическую часть Шетландских островов он знал довольно-таки немного. На этой удалённой от основного массива части Британии проводился один из первых удачных экспериментов чар дублирования пространства. Наложили эти чары, естественно, только на Скаллоуэй — иначе скрыть его магическую часть не получилось бы никак, а накладывать чары на большие территории, увы, никто не мог. Впрочем, долгое время магический Скаллоуэй не слишком отличался от маггловского — только сейчас, к концу двадцатого века, маггловские рыбацкие и пастушьи лачуги и хижины стали вполне приличными домами, а магическое поселение, наоборот, обеднело. В настоящее время проживали там только те, кто не мог позволить себе переехать в другое, более подходящее место — то есть малообеспеченные маги и оборотни. Сколько в поселении было последних, никто, конечно же, точно не знал, но контролировать их пытались.

Денег перед отправлением у Барти оставалось не слишком много, но на задуманные покупки должно было хватить. Пара книг рабочей тематики, пара — по магозоологии и ещё немного по другим магическим дисциплинам, оформленная подписка на «Ежедневный Пророк» — и несколько галлеонов ещё осталось.

— Сколько возьмёте за вот ту сипуху?

— Восемь галлеонов, мистер. Будете брать?

— Буду, спасибо. И шесть пачек совиного печенья. Всё. — Секундная пауза. — А, нет, не всё. Ещё клетку второго размера, пожалуйста.

Через пару часов Барти уже собрался, попрощался с матерью и шагнул в камин. На другой стороне была довольно большая комната с деревянным столом, парой грубо сколоченных, вероятно, из какой-нибудь сосны, стульев по разные стороны от него, старыми настенными часами с домиком и кукушкой, причём обитель металлической птицы покосилась, казалось, от времени, старой тумбочкой и... а собственно, больше ничего в комнате и не было, если не считать грязи и камина, из которого Барти и вышел, из-за чего вид у неё был, мягко говоря, пустынный. На столе стояли какие-то приборы, бумаги, початая бутылка огневиски и стакан. За ним же обнаружился и не самый опрятный волшебник неопределённого возраста.

— О! Так ты уже... того? Прибыл? — волшебник явно был чуточку навеселе, а может, и не совсем чуточку. Или совсем не чуточку. Взгляд был слегка расфокусирован, но обладатель прилагал видимые усилия для возвращения его в привычное состояние.

— Добрый день, я ваш новый сотрудник, Бартемиус Крауч. Но лучше просто Барти.

— Стоп, не так быстро, — волшебник занервничал, но так и не сделал попыток подняться из-за стола. — Причём здесь Бартемиус Крауч?

— Меня так зовут, — знакомство происходило несколько неожиданно. — Бартемиус Крауч.

— Юноша, я знаю, как выглядит Бартемиус Крауч, и он — ик! — глава отдела магического правопорядка, а потому запугать им меня у тебя — ик! — не выйдет, — в небольших слезящихся глазах читалась гордость тем, что он не позволил себя провести так просто.

— Я его сын, — пояснил Барти. Он уже понял, что человеку перед ним, с его красноватым носом и небритыми щеками, с его сидящей на тушке мешком форменной мантии, затруднявшей определение сложения и роста, придётся объяснять всё подробно и обстоятельно. — Бартемиус Крауч, или Бартемиус Крауч-младший. Но лучше просто Барти. И я прибыл к вам в качестве нового сотрудника.

— А, — мужчина завис, несколько секунд осмысляя происходящее, — так бы сразу и сказал.

Он некоторым трудом поднялся, оказавшись немного ниже самого Барти, подошёл и протянул руку.

— Меня зовут Генри Бриссенден, и я твой начальник. Но лучше мистер Бриссенден. Вот, — мистер Бриссенден сделал небольшую паузу. — Так. Я что-то должен ещё тебе сообщить. Ах, да, твоя комната наверху справа, служба предполагает, что ты постоянно обитаешь здесь, но отлучки временами бывают. Я-то не изверг какой, позволю при необходимости сгонять куда надо — сам понимаешь. И кстати, позволь-ка мне поинтересоваться...

— Да?

— Как же ты, хе-хе, накуролесил, что тебя отправили в эту дырищу? — Бриссенден засмеялся, запрокинув свою голову назад и скрыв тем самым от взора будущего подчинённого только-только начавшую оформляться лысину посреди непонятного цвета волос где-то двух-трёх дюймов длины.

— Ну, мой отец считает, что только такая служба сделает из меня человека. — Барти, конечно, лукавил, но ведь легенда прямо-таки сама плыла в руки, лишая необходимости придумывать.

— Теперь-то тебе будет не до развлечений, да! — начальник продолжал, говоря откровенно, ржать. — Здесь с ними совсем туго, так что боюсь, тебе это место скоро осточертеет. Тут у нас кто не пьёт, тот и не живёт, считай. Так-то. Но дракклов регламент предполагает проживание по месту службы — ик! — тьфу! Впрочем, скоро ты у нас сам всё это увидишь...

Сам Барти думал, конечно же, немного иначе, но перебивать начальника не решился. Тот тем временем достал второй стакан и плеснул туда горячительной жидкости.

— Давай теперь за знакомство.

Знакомство Барти с огневиски до этого момента было всего однократным, и знал он из него разве что то, сколько именно он может выпить до того, как его начнёт тошнить. Сам процесс, правда, как-то выпал из памяти. Теперь же стоит по возможности начать общение с начальством на должном уровне. Но он не умеет пить, да и опыта с алкоголем особо нет. Но это же начальство... Но нет опыта...

— За знакомство! — Зажмуриться, залпом проглотить обжигающую жидкость и приложить все силы, чтоб не выдать её обратно, наружу. — Но разрешите мне сначала кинуть вещи и заселиться, прежде чем продолжать наше, так сказать, знакомство.

— А, да. Точно. — Для начальства это обстоятельство, судя по всему, стало неожиданностью. — Можешь кинуть вещи, даже написать письмо, если надо, осмотреть свои аппартаменты, — последнее слово было произнесено с явной издёвкой, — только по окончании не забудь спуститься. Мне ещё надо сказать тебе несколько вещей по поводу работы. Важных вещей.

Так называемые аппартаменты в реальности оказались каморкой на втором этаже, маленькой и довольно пыльной. Но главное, что деревянная кровать, ящик, вешалки и стол со стулом там имелись — без остального можно было обойтись. Там же на стене висело маленькое прямоугольное зеркало — по сути просто кусок посеребренного стекла . Оттуда на Барти смотрело скучное юное лицо, покрытое ненавистными веснушками (юноша в своё время хотел свести их в школьной больничной палате, но мадам Помфри отказалась и сообщила, что с возрастом пройдёт само; в восемнадцать лет веснушек стало поменьше, но до полного исчезновения было ещё далеко), соломенного цвета волосами, концы которых приближались к плечам (впрочем, до момента, когда они их достанут-таки, было ещё далеко) и которые успели растрепаться за день, с серыми глазами, тусклыми и невыразительными, и пушком, плавно переходящем в щетину, на щеках и подбородке. Смотря на то, что через некоторое время могло бы стать усиками (для усов солидности не хватило бы всё равно), он поймал себя на мысли, что, вообще-то, пора, давно пора побриться. И просто приступить к делу тоже пора — вместо праздного разглядывания себя. Убрать заклинаниями пыль и раскидать по местам своё барахло оказалось делом пары минут.

— Так. Теперь ты. — Сипуха посмотрела на Барти чистым и ясным взором, ничего, конечно, не выражающим. — Надо дать тебе какое-то имя, да?

Молчание.

— Может, Белобрюх? Не, не то. Давай лучше Малыш.

Молчание.

— Ну, не хочешь, будешь Молчуном.

Молчание.

— Так, достал уже глазами на меня зыркать своими очкастыми, глупый очкарик. Может, удостоишь уже ответом? — Пальцы щёлкнули по клюву, но уже через секунду наглая птица ответила, разодрав их клювом до крови. — Отлично. Значит, будешь Очкариком. Держи печенье. Только потом надо будет ещё поработать.

Печенье исчезло очень быстро. Барти же тем временем принялся за написание письма. Не родителям — Регулусу. Надо было дать знать, что он тоже выражает готовность присоединиться и попросить друга замолвить за него словечко, так сказать. Подумав, он не стал как-либо шифровать послание, хотя Регулус, конечно, догадался бы, как его прочесть, — просто некому было пытаться перехватить письмо, а значит, и незачем усложнять себе жизнь. Жизнь, правда, всё упрощалась: удалённое и требующее его круглосуточного присутствия место работы, отгулы время от времени, пьющий начальник, с которым, если что, можно будет договориться о коротких отлучках (этот факт ещё предстояло проверить) — лучшего пока и не требовалось. Объёмы работы, как Барти уже догадался, должны быть не слишком велики.

— Итак, что я должен сказать, — внизу мистер Бриссенден сразу приступил к инструктажу. — Во-первых, ты, наверное, знаешь, что наш отдел по идее создан для оказания поддержки оборотням, а секция учёта — для собственно учёта и отлова. В реальности, однако, всё смешалось, и с оборотнями здесь взаимодействуем мы. Хотя, по правде, стоило бы наоборот. Вкратце список обязанностей, думаю ты знаешь... знаешь?

— Да, я читал.

— Тогда не будем останавливаться на этом. Подробно объясню с утра, хотя тут без горячительного не разберёшься, — начальник задумался. — Собственно, что тебе нужно держать в памяти всегда. Мы здесь живём в мире с местными, а они с нами. Там, в министерстве, могут думать, что угодно, и принимать какие угодно постановления, — Бриссенден внимательно посмотрел на подчинённого, — но не всегда стоит соблюдать закон с точностью. А для того, чтобы лучше поладить с местными, тебе стоит кое с кем познакомиться, и лучше это сделать прямо сейчас. Его зовут Ларсен, и все важные вопросы решаются вместе с ним, усёк?

— Да, я понял.

— Отлично. Ты, конечно, ничего с собой не взял, так что будешь должен, — с видом заправского фокусника извлёк мистер Бриссенден из-под стола большую бутыль огденского. — Пойдём со мной, я тебя представлю. И запомни: без хорошей выпивки хорошие знакомства не заводятся.

— Пока мы не ушли, можно спросить по поводу вас?

— Что?

— Вы-то здесь долго? И почему здесь оказались?

— Я, хех, наоборот, сюда — ик! — всегда стремился. Я ж родился в этой дыре. И давай, пошли уже.

На улице было видно ни моря, ни пастбищ из-за тумана и только смутно проглядывали очертания замка. Туман проникал сквозь одежду и оседал на лице противными каплями. Возникало ощущение, будто это огромный почти материальный призрак стремится прикоснуться к телу, тёплому и живому. Накрапывал мелкий дождь, сочась под мантию, но чары было накладывать как-то... несподручно. Под ногами хлюпала чёрно-бурая жижа. На самом деле, грязь покрывала и низ мантий, и стены домов, столбы, и казалось, была растворена в самом воздухе, будто это в облаке маленьких капель грязи, а не воды, всё вокруг и находилось. Так и шли мимо лачуг и просто небогато выглядевших домиков до очередного строения, возле которого и была произведена остановка. Бриссендсен постучался. Вскоре ему открыли. На пороге стоял высокий крепко сложенный седеющий светловолосый человек. Левая его щека была перечёркнута шрамом.

— Чего стоите? Проходите, рассказывайте, по какому делу пришли.

И все трое вошли внутрь, после чего направились к столу. Барти заметил, что хозяин слегка прихрамывал.

— Знакомиться. Ларсен, это новенький, и его зовут Барти.

— О как. Я Ларсен, просто Ларсен, без всего прочего.

— Приятно познакомиться. Мне тоже привычнее просто Барти, — на этом моменте он улыбнулся, а Бриссенден начал разливать янтарную жидкость по стаканам. Хозяин же стал накрывать на стол. Правда, яства не блистали разнообразием: всего-то жареные селёдки и несколько ломтей хлеба — но судя по всему, люди здесь собрались привычные.

— Ну, будем! — жахнули. Потом немного поговорили о погоде, климате, месте вообще (дыра дырой — чего тут говорить) и жахнули ещё.

— Барти, вижу, ты понятливый, — начал коротко о главном Ларсен. — Так что постарайся запомнить: проблемы здесь никому не нужны. Поэтому все серьёзные дела, — он всмотрелся в лицо собеседнику, — решать лучше через меня. Сам знаешь — никому не надо здесь лишнего внимания министерства. И если что, я конечно же найду, как тебе помочь.

— Спасибо, обязательно это учту.

— Не за что. Я ж всегда готов помочь освоиться, а ты скажи лучше, как тебе здесь.

— Да я толком ничего и не видел-то. Как появится время, осмотрюсь, конечно.

— Было б на что смотреть! Все, кто мог, отсюда разбежались уже давно... — та же волынка заиграла снова.

Вскоре Барти понял, что он уже хорош, и что дальше тянуть нельзя, если он ещё хочет добраться обратно самостоятельно и помнить при этом, а что же произошло и о чём был разговор. Пришлось отрекомендоваться, сказать, что надо ещё выспаться, что он уже опьянел, а завтра работа... в общем поубеждать в необходимости уйти минут пять, наверное, прежде чем отпустили. В общем-то, посидел он неплохо, и даже закуска из жареной селёдки с хлебом показалась на удивление вкусной, а грубо сделанный массивный сосновый стол — удобным.

Беседа была не особенно интересной, хотя Барти почерпнул оттуда и полезную информацию. Но о чём в таком месте вообще можно говорить?! С неба вечно что-то падает, скука, работы на всех не хватает, в рационе в основном рыба и злаки — на самом деле информации накапливалось много, но систематизировать её гораздо лучше на трезвую голову. Пока же лучше было просто дойти до кровати и уснуть до утра — и это требовало немалых стараний, поскольку тело заметно шатало и вело из стороны в сторону. Непонятно было, как Ларсен и Бриссенден могут после таких доз оставаться вменяемыми, когда любой нормальный волшебник давно бы уже закончил свой путь в белой горячке. Мысли тем временем, будто бы вслед за телом, скакали из стороны в сторону. Барти открыл дверь и вышел наружу.

В лицо ему повалил мокрый, крупными хлопьями плывущий по воздуху снег.