Не самые обычные дни и слова Поттерианы (джен)

Азкабан. Бастион ужаса. Безжизненно-тёмная цитадель, служащая единственной цели — вводить людей в безумие, влекущее за собой лишь смерть. Крепость, целиком захватившая крохотный островок в глубине Тронхеймсфьорда.

Возведённый в 1641 году, Азкабан, со стороны кажущийся серым пятном, оказывается вблизи каменной коробкой пяти этажей, уходящей вглубь на ещё десять. Нижний обитаемый этаж — минус третий. На минус четвёртом — карцеры и пыточные. Минус десятый предпочитают обходить стороной даже дементоры. Спуск туда обычно ломает человеческую психику — мало кто в состоянии оттуда выйти, и никто — рассказать, что там.

Любой узник Азкабана сходу назовёт вам больше сотни оттенков серого. Кроме серого для заключённых есть два цвета. Вишнёвый — кровь, появляющаяся на стенах, если узник разбивает себе об неё кулаки или голову, обдирает ногти или попросту увечит себя иным образом. И чёрный — когда глаза отказывают от холода.

Для заключённого есть пять звуков. Хриплое, чуть свистящее дыхание простуженными лёгкими, шипяще-сипящее дыхание дементора, завывание ветра, плеск волн. И глухая, сводящая с ума жуткая дробь барабанов и тихие монотонные всхлипы проклятых флейт, сливающиеся в безумную, липкую, обволакивающую подобно болотной жиже мелодию. Мерзкую, проникающую в глубины разума мелодию. Мелодию Азкабана. Лишь изредка и не всякий узник слышит отчаянный вопль, имеющий мало общего с человеческим. То звук для узников свободы, для заключённых первого этажа — обычно казни проводят прямо за стенами тюрьмы, благо на десятке метров вала сильно не размахнёшься. Споро разделав несчастного, палач отрубает ему голову и сбрасывает тело в свободный дрейф по фьорду.

В мирное время правления Фаджа подобное — редкость. Люди здесь даже задерживаются редко, отправляясь либо в могилу по слабине духа или «человечке» — гуманной казни через Поцелуй, либо на свободу.

Но нашлась та группа узников, которые заняли целое крыло минус второго. Военные преступники. Отщепенцы. Ренегаты. Пожиратели Смерти. Они ждут своего господина уже двенадцать лет. Демоны войны, кожа которых давно выбелилась холодом и темнотой, глаза которых поблекли без солнца, души которых давно сломались. Толпа кровожадных безумцев, ждущих лишь своего Лорда. Слишком ценные, чтобы умирать. Слишком опасные, чтобы жить.

И есть три узника минус третьего. Вернейшая гончая Волдеморта Беллатрикс Лестрейндж, даже в бесчеловечном Азкабане встряхивающая копной волос цвета воронова крыла и каждый день смеющаяся так, что дементоры не решаются приблизиться к камере. Ночной кошмар во плоти — Антон Павлович Долохов, человек, сделавший галстук святого Августина восемнадцати заложникам перед задержанием и выкликивающий суры Корана и стихи Иона Дегена. Предатель лучшего друга и самый известный террорист Кровавой Седмицы, случившейся после падения Лорда Судеб, Сириус Блэк, не издавший за двенадцать лет заключения ни звука.

И зашедший на минус третий Фадж, осматривающий заключённых, поёжился и внезапно резко обернулся вместе с надзирателями и охраной на хрипящий звук со стороны камеры Сириуса Блэка III, DSB-2844.

— Да смилуется Аллах над тем, кто произнёс, оставив запас, и кто спас себя, сохраняя молчание, — пробормотал Долохов и мутным взором уставился в ту же сторону.

Беллатрикс лишь издала визгливо-скрежещущий смешок.

— Дайте газету, министр. Тут ужасно скучно.

Чуть не выбегающий Фадж, прикладывающий к потёкшему носу платок, услышал себе вслед лишь затихающие строчки стихотворения низким голосом Долохова:

«Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки.

Нам еще наступать предстоит»