Lux in tenebris (гет)

Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.

Ф. Шиллер.

— Всем построиться! — раздался усиленный магией голос главного надзирателя.

Заключенные — а их высыпало на площадь несколько сотен человек — торопливо разбились на колонны. Каждая объединяла пленников по какому-то одному признаку: самая длинная состояла из крепких взрослых мужчин, в колонне поменьше были девушки и женщины, далее шли дети в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет, «старики» — те, кому больше сорока пяти, и завершала строй самая малочисленная группа из детей от одиннадцати до четырнадцати лет. Все заключенные были одеты в серые робы и грубые башмаки, более теплой одежды им не полагалось, хотя раннее утро уже встречало холодом и многие зябко поеживались. Лица у всех мрачные и испуганные. Сегодня объявлен санитарный день — это значит, что лагерное начальство будет проводить смотр своих «подопечных», и самых больных и слабых ждет смерть.Каждый мысленно молился о том, чтобы в этот раз судьба оказалась к нему благосклонной.

Таков был новый порядок при Темном Лорде. Война закончилась, Гарри погиб, а новый властелин магического мира не церемонился с побежденными. Все магглорожденные волшебники были либо уничтожены, либо после изъятия волшебных палочек заключены в этот спецлагерь, что, по сути, являлось лишь небольшой отсрочкой от неминуемой смерти. Здесь заключенные выполняли самые разнообразные работы — обеспечивали остальное магическое население едой, одеждой, предметами быта и роскоши. Для этого годились только крепкие сильные люди, остальные безжалостно уничтожались. Впрочем, большая часть школьников избежала расправы: им стерли все воспоминания, связанные с Хогвартсом, и вернули в семьи. Это была практически единственная уступка, сделанная Волдемортом.

Полукровки и так называемые «предатели крови» оставались на свободе. Пока. Каждый день их положение ухудшалось. Их обязали встать на учет в Министерстве Магии и предоставлять полную информацию о своей деятельности. Они не имели права носить мантии с серебряной или золотой вышивкой — такая привилегия сохранялась только у чистокровных волшебников, преданных новой власти. На улице, в кафе или в магазине они обязаны были уступать чистокровным. Волдеморт создал настоящее кастовое общество, основанное на всеобщей ненависти, и в основе его владычества лежали страх и абсолютное подчинение всех подданных.Однако те, кто не захотел смириться с новым режимом, основали движение Сопротивления, направленное на свержение существующей власти. Большей частью это были полукровки и «предатели крови», лишившиеся своих родных и близких по вине Волдеморта. Среди них оказались и магглорожденные, которым удалось скрыться от преследования. Многие хотели выступить против Волдеморта и его приспешников, но им мешал страх.

И все же с каждым новым указом, унижающим права нечистокровных волшебников, с каждым новым рейдом Пожирателей по маггловским улицам, с каждой новой казнью членов Сопротивления становилось все больше.

Главой Сопротивления стал Рональд Уизли, восемнадцатилетний юноша, на долю которого выпало слишком много испытаний: брат погиб от руки Пожирателей, родители казнены как предатели крови, лучший друг убит самим Темным Лордом, а девушка попала в спецлагерь.

Но Гермиона Грейнджер ничего не знала о Роне. Она стояла, боязливо опустив глаза и плотнее запахивая робу, чтобы не простудиться, и надеялась, что этот день для нее не будет последним.

Комендант спецлагеря вышел в центр площади. Уолден Макнейр практически не изменился с тех пор, как перестал махать топором по приказу Министерства Магии. Впрочем, его нынешняя работа мало чем отличалась от ремесла палача. Он окинул взглядом заключенных, затем коротко кивнул надзирателям, по двое стоявшим у каждой колонны.

— Проверьте, все ли находятся в должном виде.

Начался осмотр. Некоторых заключенных заставляли открывать рот или снимать робы. Кто-то из детей плакал. Гермиона чувствовала с утра некоторую слабость — все-таки скудное питание и тяжелый труд давали о себе знать, но надеялась, что никто не заметит этого.

Обошлось... Надсмотрщик едва взглянул на нее и тут же двинулся дальше. А вот ее соседке не повезло: у той была серьезная простуда, грозящая перерасти в воспаление легких. Надзиратель заставил ее поднять голову и открыть рот. Едва бедняжка подчинилась, как надсмотрщик схватил ее за волосы и вытолкнул из колонны.

— Стой здесь.

Девушка начала плакать. Она была еще молодая, лет двадцати пяти. У Гермионы от боли сжалось сердце — ведь знала, что ждет несчастную, но в глубине души радовалась тому, что сегодня сама спасена. Она встретилась взглядом с девушкой. Гермиону поразила смесь отчаяния и... облегчения, отразившаяся в глазах обреченной.

Не боль, не ненависть, даже не страх. А ведь она знала, что через пять минут все будет кончено. И никто не поможет ей, никто не вступится за нее. И все же она радовалась. Чему? Тому, что теперь не нужно бояться? Гермиону словно ударило током, она почувствовала жгучий стыд и снова опустила голову, не в силах больше смотреть в эти глаза.

Проверка длилась не больше пятнадцати минут. После осмотра оказалось шестеро больных: три мужчины, две женщины, включая соседку Гермионы, и один худенький подросток лет тринадцати.

— Отлично, — раздался голос коменданта.

Гермиона осмелилась взглянуть на Макнейра. На его лице не было никаких эмоций. Грубое рябое лицо, мясистый нос, бесцветные пустые глаза, рот сжат, волосы, похожие на паклю, топорщатся, хотя хозяин, кажется, еще не оставил попыток пригладить их с помощью геля. Его можно было бы принять за статую невозмутимости, если бы он не смахивал на медведя.

Макнейр обвел взглядом шестерых пленников. Кивнул стоявшим в некотором отдалении надсмотрщикам. Те подняли палочки. Гермиона зажмурилась.

— АВАДА КЕДАВРА!

Никто не успел даже крикнуть. Когда Гермиона осмелилась открыть глаза, шесть человек уже лежали на земле.

Макнейр сделал небрежный жест рукой.

— Убрать это, — бросил он, обращаясь к первой колонне, где стояли мужчины. — Ты, ты и ты, — ткнул в сторону троих пальцем — займитесь! И потом приступайте к своим обязанностям.

Комендант обернулся к заключенным спиной и направился к своему дому, стоящему в центре спецлагеря. Проверка была окончена. Начинался обычный день. Гермиона посмотрела на свои руки и тихо вздохнула. Пальцы дрожали, хотя холода она больше не чувствовала.